Текст книги "Бессмертный полк. Истории и рассказы"

Жажда жизни

Это был обычный воскресный день. Вся семья Жуковых с самого утра уехала в Кисловодск к своим родственникам. Дусе тогда было почти 14 лет, Шура была немного старше. Самым взрослым из детей, переживших голод 30-х, был Николай. Парню уже исполнилось 26 лет, и он работал на полуторке.

Николай успел повоевать в районе далекого озера Хасан, за что Жуковым выделили 2 комнаты в доме сосланных в Сибирь кулаков. До этого они ютились по знакомым и чаще всего ночевали в углу Николаевского храма, так как спешно бежали из станицы Суворовской.

Казачью семью в Гражданскую преследовали и белые, и красные. Первые – за то, что не хотел воевать бывший царский солдат Петр – глава семейства, вторые – и за то, что царский солдат, и за принципиальную позицию не брать в руки оружие.

К полудню вышли Жуковы на станции Ессентуки. До дома нужно было еще пройти пешком несколько километров. Но то, что происходило на вокзале, заставило их замешкаться. Шепот, ступор, неясное бормотание – все это сливалось в один грозный, постепенно нарастающий гул, больше похожий на рыдание, и сквозь слезы женщин и хмурые взгляды мужиков в мозг врывалось странное и страшное слово: «Война!»

Война вошла в хату уже через час. Ко двору подъехал человек на коне, вручил повестку Николаю. Сын сел в свою рабочую полуторку и поехал на пункт сбора. Там новобранцев прямо с машинами погрузили на платформы грузового состава и отправили на Западный фронт, туда, где с 4 утра уже обливалась кровью Белоруссия.

Мария Ильинична, Шура и Дуся простились с сыном и братом до 1945 года, а Петр Александрович – навсегда.

Уже в октябре 41-го Николай попал в окружение. Это были мучительные дни под Вязьмой. Колонну с боеприпасами, которые перевозили в полуторках, жестоко обстреливали с воздуха. Николай, смекнув, что в машине ему не выжить, успел выскочить и под огнем доползти до кромки леса.

Оружия у шофера не было. Поэтому ни сражаться, ни застрелиться он не мог, даже если бы захотел. Последнего Коля точно не хотел. Он страстно желал жить. И отчаянно цеплялся за жизнь сначала в лагере под Вязьмой, а потом и в Бобруйске, где на огромной территории за колючей проволокой в считаные дни не осталось ни травинки – пленные солдаты в прямом смысле слова ели землю, пытаясь сражаться с более грозным, чем немец, врагом – голодом.

На оккупированной фашистами территории начали устанавливать новый варварский порядок. Нацистам нужны были рабочие руки. Николая и нескольких пленных, которые еще держались на ногах, отправили на работу.

Парни должны были перевозить муку. На подводу, запряженную лошадью, кидали несколько тяжелых мешков и везли их в указанное место под дулом автомата немецкого надсмотрщика.

В один день пленным удалось договориться, и по условному сигналу они набросились на своих сторожей, убили их голыми руками и увели подводы с мукой в партизанский отряд, который стоял в лесу недалеко от лагеря. Но радость была недолгой. Во время одного из заданий Николай Жуков вновь был схвачен. Что заставило немцев пощадить и не повесить партизана сразу, для него осталось загадкой. Он вновь оказался в плену.

Ботва от мороженой свеклы для этих людей была единственной пищей, поэтому каждый день похоронная команда вывозила целую телегу трупов, которые навсегда оставались лежать в белорусской земле безымянными.

Страдания солдат пытались облегчить местные женщины. Они подкупали фашистов всякой нехитрой снедью и ядреной деревенской самогонкой, взамен немцы разрешали бросать пленным через забор куски хлеба и картошку. А иногда и отпускали нескольких человек.

Каждый день сотни ввалившихся от голода и болезней глаз с надеждой смотрели через колючую проволоку в ожидании спасения. Николай был среди них. Ему очень хотелось жить. И, возможно, именно эта жажда жизни привела однажды к нему Станиславу Савич, милую, скромную девушку, которая, указав на него, пыталась объяснить охраннику, что это ее муж.

Польстившись на кусок сала, завернутый в холщовый мешок, и бутыль с самогонкой, немец торопливо вытолкал Жукова за ворота. А дальше был кювет, мелкие перебежки до опушки леса – всех, шедших от лагеря по дороге и опьяневших от радости, немцы расстреливали, упражняясь на живых мишенях, как в тире…

Николай и Стася помогали партизанам. Сестра девушки «водила дружбу» с немецкими офицерами – так добывались бесценные сведения для борьбы с врагом. Однажды Николай увидел колечко, подаренное сестре своей спасительницы нацистским ухажером, и украл его… так, на всякий случай…

Случай не заставил себя ждать. Пробираясь в действующую армию через линию фронта, Жуков в третий раз попал в плен, но в лагере, откуда отправляли составы с советскими солдатами в Германию, надолго не задержался. Краденое кольцо приглянулось немецкому солдату, и Николай купил себе свободу.

Рожденный в рубашке Коля, трижды побывавший в плену врага, добрался до своих, прошел все проверки и продолжил гнать нацистов до самых границ вражеского логова.

Перед боем на Одере зимой 45 года он написал письмо отцу и прислал матери фронтовое фото с символической надписью: «Помни обо мне». Письмо сына Марии Ильиничне прочитали дочери. Немного раньше они же читали ей похоронку: Петра Александровича Жукова уже не было в живых больше года.

Перед самой оккупацией Ставрополья, когда «немец бегом бежал» по Украине к Кавказу, собрали тех, кто остался в городе, на строительстве укрепительных сооружений. Петру было тогда под пятьдесят лет. Мужиков спросили, кто умеет обращаться с пулеметом, он сразу же встал. Пулемет он видел в царской армии, той самой, за которую едва не погиб от советской власти.

Отец Жуков воевал тоже в Белоруссии, в гвардейском кавалерийском полку. Он был ездовым хозяйственного взвода. Однажды, накануне очередных боев за оккупированный Витебск, Петр написал письмо родным и попросил однополчан не поминать его лихом. Из боя он не вернулся. Осколком снаряда Петра Александровича ранило в живот, он почти сразу скончался. О том, что отец покоится в братской могиле рядом с бывшей деревней Дворище, стертой с лица земли в той декабрьской мясорубке 43-го, сын Николай и дочери Дуся и Шура узнали спустя много лет. В 80-е годы Евдокия разыскала могилу отца, и помогла ей в этом та самая Станислава Савич, которая спасла жизнь ее брату, Николаю, вытащив его из плена. У нее к тому времени был взрослый сын, очень похожий на Жуковых. Так война отняла у Николая отца, но подарила сына, а потом и внуков.

Евдокия Петровна Жукова

Дедушка Коля не любил вспоминать о войне, хотя она постоянно напоминала ему о себе болью во всем теле и последствиями контузии, полученной в его последнем бою на Одере.

Война всегда незримо была в родительском доме и смотрела на них со стены, где висел портрет отца. Она еще раз постучалась в дом семьи, но не грозно, как в 41-м, а тихо и грустно: спустя 70 лет дочь, внуки и правнуки Петра Александровича узнали, что за 3 недели до гибели он был награжден медалью «За боевые заслуги».

В 2015 году отец и сын Жуковы смогли встретиться после долгой разлуки и пройти плечом к плечу в победном строю «Бессмертного полка» в родных Ессентуках. Их портреты пронесла санитарка военного эвакогоспиталя в 1943–1945, дочка и младшая сестренка Дуся, Евдокия Петровна Жукова, которой в этом году исполнилось 89 лет…

Маргарита Дядченко

Героями не рождаются

Щербинин Василий Васильевич (1923–1944)

Я перечитываю краткую биографическую справку о своем дяде (брате деда) в Книге Памяти: «Щербинин Василий Васильевич (1923–1944 гг.). Участник Великой Отечественной войны, уроженец села Старобелокатай Белокатайского района. В действующей армии с конца 1942 года. Отважно и мужественно сражался на Курской дуге, при освобождении Украины. За подвиги в годы войны награждён орденами Ленина, Отечественной войны II степени. Погиб 4 января 1944 года. Похоронен около г. Дзержинска Житомирской области (Украина), в братской могиле на территории романовского стеклозавода».

Василий Васильевич Щербинин родился в крестьянской семье. Его отец Василий Иванович был кузнецом, слесарем, умел столярничать. Мать Ефросинья Ивановна вела домашнее хозяйство. В семье шестеро детей, так что забот хватало. Василий был четвертым ребенком в семье. Как все сверстники, он учился в школе. В летние каникулы помогал колхозу. Зимой любил кататься на лыжах, ходил на охоту. Словом, обыкновенный деревенский парень, а вот душа и воля – необыкновенные. Судите сами: уже в августе 1941 года семнадцатилетний паренек добровольцем отправился на фронт. Однако из Уфы его вернули, возраст маловат, мол, подрасти еще.

В ноябре 1942 года Василия отправили в Рижское пехотное училище, расквартированное в Стерлитамаке. Но закончить его не удалось, их роту отправили на фронт досрочно. Участвовал в боях на Западном фронте, был ранен, лечился в госпитале.

В начале августа 1943 года советские войска прорвали оборону на Белгородско-Харьковском направлении, и 4-й гвардейский Кантемировский танковый корпус стремился в направлении Грайворона, Ахтырки. Сюда, в этот корпус, в 12-ю гвардейскую танковую бригаду, после госпиталя вместе с пополнением прибыл Василий. Он – рядовой в роте противотанковых ружей (ПТР). В первых же ожесточенных боях мой дядя действовал умело и мужественно.

Об этом свидетельствуют документы. Вот строки из наградного листа № 10117 от 16 августа 1943 года: «Тов. Щербинин, работая наводчиком у 50-миллиметрового трофейного (!) орудия, при отражении 07.07.43 г. в городе Гайвороне вражеской танковой атаки своим прицельным беглым огнем уничтожил два танка «ТИГР» и один танк Т-4. В результате того, что тов. Щербинин прицельно поражал вражеские танки, атака противника была отбита.

При наступлении на город Ахтырка 11.08.43 г. отважный наводчик, не потеряв боевого духа, снова смело и решительно вступил в бой с вражескими танками, при завязавшейся дуэли тов. Щербинин вышел победителем, уничтожив при этом еще четыре танка «ТИГР» и один танк Т-4.

За храбрость и стойкость, проявленные в боях с немецкими захватчиками, достоин правительственной награды – присвоения звания Героя Советского Союза».

Этот наградной документ подписали командир роты противотанковых ружей гвардии – старший лейтенант Петрусев, командир 12-й танковой бригады полковник Душак. Их поддержал командир танкового корпуса генерал-лейтенант И. Полубояров: «Достоин звания Героя Советского Союза». По какой-то причине кому-то этих боевых заслуг показалось мало для присвоения звания Героя. Документы, пройдя инстанции, ушли в Москву. А 10 января 1944 года появился указ президиума Верховного Совета СССР о награждении Василия орденом Ленина. Присвоили воинское звание – старшина.

Василий Васильевич Щербинин

Уже тогда, в 1943 году, подвиг Василия не остался без внимания прессы. Фронтовая газета писала: «Сердце комсомольца Щербинина оказалось крепким. Оно выдержало испытание, да еще какое! Зоркие глаза, ловкие руки и крепкое сердце, полное жгучей ненависти к врагу, – все эти черты высокого боевого мужества, встретившись с бронированными чудовищами, превратили их в груды мертвого металла».

В своем письме родным Василий тоже немного рассказывал о боевых буднях:

«Здравствуйте, многоуважаемые родные папаша и мамаша, сестра Зоя, братики Коля и Слава… Делов было немало. Но только вспомнишь про дом, а тут как ухнет, так быстро бежишь из укрытий к пушке. Смотришь, идёт танк «тигр». Наведу, нажму, и танк горит, а затем другой… Как писал я вам, на счету уже 8 танков. У меня всё хорошо. В бою был с 5 по 19 августа. Жив, здоров. Скоро опять иду в бой. Привет девчонкам, соседям, друзьям. Ваш сынишка Вася».

Оказывается, хотя Василий писал родителям, что вполне здоров, в действительности его жестоко мучила малярия. Но воин оставался в строю. Больным он и участвовал в отражении танковых атак.

Боевой путь Василия Щербинина продолжался. Шло освобождение Украины от гитлеровских захватчиков. 2 января 1944 года орудийный расчет, которым командовал гвардии старшина Щербинин, вел бой юго-западнее Житомира. В бою у переправы через реку Тетерев он уничтожил три автомашины и рассеял колонну вражеских автомашин и бронетранспортеров, не дав противнику переправиться к позициям советских войск. Во время этого обстрела полегло до взвода немецкой пехоты. За этот бой старшина Василий Щербинин был отмечен еще одной наградой – орденом Отечественной войны II степени.

К сожалению, гвардеец-кантемировец Щербинин не узнал о своих наградах (орден Ленина и орден Отечественной войны II степени были присвоены ему посмертно.

В одном из последних писем Василий писал:

«Добрый день. Здравствуйте, родные, как живёте? Пока на старом месте, живу по-старому, новостей пока никаких нет. Готовимся к новым наступлениям. Сегодня 25 ноября, мне исполнилось 20 лет моей жизни. Получили зимнюю одежду. Недалеки те дни, когда снова вступлю в бой, снова буду громить немецкую свору! Пока всё. Привет шлю всем: тяте, маме, Зое, Коле, Славе, соседям, Кузьмовне Марии и всем.

До свидания. Ваш сын и брат Вася. 25.11.43 года…»

А через месяц с небольшим его не стало. По свидетельству однополчан, жизнь его оборвалась не в бою, а по трагической случайности: он погиб от случайно разорвавшейся гранаты… Шёл в ту пору солдату-герою двадцать первый год.

Есть события, над которыми время не властно, и чем дальше в прошлое уходят годы, тем яснее становится их величие. Пусть проходят годы, сменяются поколения, но День Победы навечно стал символом великого мужества и патриотизма, горькой скорби и печали. Неизгладима память народа о тех тяжёлых днях и о людях, вставших на защиту Родины. Время бессильно ослабить память человечества о стойкости и мужестве бойцов и командиров.

Героями не рождаются, ими становятся. Василий Васильевич Щербинин стал им! Он один из многих защитников, погибших в годы Великой Отечественной войны. Такие солдаты, чудо-богатыри, спасли отечество от гитлеровского нашествия.

Я снова и снова перечитываю эти письма. В них душевная боль и решимость стоять насмерть за Родину, за родных и близких. А ведь такие, как мой дядя, вовсе не были рождены героями. Они просто хотели жить, любить, растить детей. На деле же им выпала нелёгкая доля защищать эти просторы…

Вячеслав Сергеевич Субботин

Самый дорогой подарок

Старый деревянный барак маленького подмосковного города Рошаль по улице Майская, д. 1. В нем родились и жили: моя бабушка Шелобанова Мария Васильевна (1933 г. р.), ее старший брат Шелобанов Иван Васильевич (1923 г. р.), брат Миша, Шелобанов Михаил Васильевич (1927 г. р.) и родители: Шелобанов Василий Никитович (1897 г. р.) и Шелобанова (в девичестве Горячева) Акулина Осиповна (1891 г. р.). Это единственная фотография из семейного архива, сохранившаяся с тех времен.

Шелобановы

В ноябре 1941 года призвали на фронт главу семьи. У прадеда была бронь, но он все равно ушел на войну. Бабушка рассказывала: «Жили мы очень бедно. Я маленькая была, многое не помню. Отец мой не любил мамку, и ушел он не столько на войну, сколько от нас». Была переписка, но писем не сохранилось, и подробностей ни бабушка, никто из родственников не помнит. Связь с ним прекратилась в марте 1942 года. А потом пришла похоронка. Шелобанов Василий Никитович пропал без вести в декабре 1942 года. Где служил, в каких войсках – неизвестно.

В январе 1942 года на фронт призывают старшего сына Ванечку. Ему на тот момент исполнилось восемнадцать лет. Бабушка плакала, что совсем молодого забрали. Ни оружия в руках не держал, ни девочек не знал. С фронта от него получили всего одно письмо. Писал, что попал к бывалым бойцам и что стоят они под Ленинградом. Даже я помню этот маленький истлевший треугольничек, исписанный карандашом.

Осенью 1942 года получили похоронку. Шелобанов Иван Васильевич пропал без вести. В пенсии было отказано. По словам бабушки, пропавший без вести не считался убитым. Он мог попасть и в плен, и куда угодно.

А потом были голод и нищета. Ездили в соседние деревни собирать милостыню. Помню, в детстве с замиранием сердца слушала, как мне бабушка рассказывала одну историю и всегда плакала: «Приехали мы в соседнюю деревню. Постучались в одну избу. Открылось окно, и мне протянули горячую и ароматную ватрушку. Это была сама вкусная ватрушка в моей жизни!»

В 2010 году случилось необыкновенное. В московской Книге Памяти я отыскала, что Ванечка не пропал без вести. Что службу нес в 1292-м стрелковом полку 113-й стрелковой дивизии. А погиб 14 августа 1942 года, в деревне Болтаминово Темкинского района, Смоленской области. Там и похоронен.

Отдельную благодарность в помощи при поисках хочу выразить заведующей информационно-поисковым центром ИПЦ «Отечество» Салахиевой Марии, г. Казань. Долгое время я пыталась отыскать ту самую могилу, где именно был похоронен мой дедушка. Дальнейшие запросы, звонки и переписка с администрацией района результатов не дали. Деревни той больше не существует. Перезахоронения делались многократно. А списки хоть велись, но мой дед в них не значится.

К сожалению, точного места захоронения отыскать так и не удалось, но зато я нашла нечто большее. Я нашла те самые границы, тот самый финал бесконечной безвестной истории, в которой всю свою жизнь пребывала моя семья. И это событие стало ниточкой, связавшей нас с тем страшным временем, которое переживали миллионы людей и которое мы по-прежнему переживаем. До последних своих дней бабушка благодарила за эту самую ниточку, как за самый дорогой подарок для нее.

Каждый год в день празднования Победы, мы приносим цветы к городскому обелиску. И эту маленькую семейную историю мы вспоминаем и рассказываем нашим детям. И будем рассказывать нашим внукам и правнукам. И, пока мы будем помнить все имена, наши близкие будут жить. Будут жить в наших сердцах и в нашей памяти.

Наталья Лукина

Отца спасла похоронная команда

Вяргиня, или Девочка-георгин

Накануне войны семья Дуровых находилась по месту службы главы семейства Николая Алексеевича – в деревне Кусичи Брестской области. Там, всего лишь в 18 километрах от границы, располагалась воинская часть. Весной 1941 года Николая Алексеевича командировали на курсы повышения квалификации в город Бобруйск. Он хотел отправить семью: жену и двоих детей – к родителям в Воронежскую область. Но супруга, Анастасия Семеновна, отказалась, так как, несмотря на слухи о приближении войны и снующих вдоль границы переодетых немецких разведчиков, ни одна семья не уехала.

В 4 часа утра 22 июня началась бомбежка. Немецкие самолеты летели на бреющем полете, расстреливая из автоматов живые мишени – наших солдат и офицеров, пытавшихся дать отпор. Они бежали, не успев надеть форму, стремясь быстрее взять оружие из расчетов. Но находили мгновенную смерть от пуль вероломного врага. Белые фигуры метались в ночи и падали замертво.

Спрятавшись под яблоней, Анастасия Семеновна прижала к себе сына Васю и дочь Женю в надежде погибнуть вместе. «Это наши… это наши», – повторяла она, чтобы успокоить детей. Но Вася возражал: «Кресты на крыльях! Это немецкие самолеты!» Через два часа в село пришли фашисты: автоматчики, мотоциклисты, танки, орудия. Женщины и дети пытались уйти в тыл. Их сопровождали оставшиеся в живых военные. Пришлось долго идти пешком. Беженцев подбирали уцелевшие грузовые машины. На проселочной дороге остался верный друг детей Дуровых – пес по кличке Джек. Он долго бежал за машиной, не желая оставлять беззащитными своих маленьких друзей. Но выбился из сил и, потеряв дыхание, упал в дорожную пыль. Первое детское горе обожгло сердце предчувствием страшных событий.

Оказавшись в неизвестном селе, вскоре беженцы ощутили голод. Мать в отчаянии предложила детям просить еду по дворам. Но ребятишки не смогли попрошайничать и остались голодными. Спустя несколько часов и в это село пришли немцы. Оставшиеся без крова беженцы просились на постой к местным жителям. Пускали неохотно, ведь они были «восточниками», т. е. членами семей офицеров и красноармейцев, за помощь которым оккупанты расстреливали в первую очередь. Молва о жестоких немецких расстрелах уже разнеслась по округе.

В первый день войны на территории воинской части, покинутой беженцами, кто-то нашел красную шапочку Жени (за эту приметную шапочку с голубым цветком местные ребятишки прозвали ее Вяргиней, что в переводе с белорусского языка означает «георгин»). Пошли слухи о том, что семья лейтенанта Дурова погибла…

Но маленькая Женя, ее брат Василий и мама Анастасия Семеновна выжили и нашли приют на окраине села в 6-метровой комнате с земляным полом. Там отсутствовала мебель и домашняя утварь, но уже были свои «жильцы» – тучи насекомых, облепивших стены и потолок. Они боялись запаха керосинки и метались по стенам, если их тревожил свет. Но за окном высоко поднялась конопля, вдали виднелась река. И казалось, что нет войны, лишь отец уехал в командировку.

Так казалось, пока не разрывали тишину автоматные очереди и лай овчарок. Каждую ночь в сосновом бору Песчаны расстреливали партизан и мирное население – рассказывали, что в это время суток во рву шевелилась земля и слышались стоны… Часто происходили облавы: немцы хватали молодежь и отправляли в концлагеря Германии – трудиться на благо Третьего рейха.

Брат и сестра Дуровы

Когда из окошка виднелись колонны карателей, Дуровы устремлялись в лес. Однажды на проселочной белорусской дороге патрульный солдат не расстрелял молодую женщину с двумя детьми – членов семьи красного командира, бежавших в лес, чтобы спастись от угона в концлагерь. Спустя десятилетия Анастасия Семеновна и ее дети не могли забыть то страшное мгновение, когда, окаменев от ужаса, смотрели, как молчаливый немец с автоматом наперевес приближался к ним размеренными шагами. Он остановился напротив и вдруг пошел в обратную сторону. Почему не выстрелил? Может быть, устал убивать или вдруг вспомнил своих детей? Его пуля могла перечеркнуть не только жизни Жени и Васи, но и еще не родившихся их детей и внуков.

Однажды в хату ворвались немцы и потребовали, чтобы Анастасия Семеновна пошла за ними. Плачущая Женя побежала за мамой, думая, что ее уводят на расстрел. Немецкий солдат отгонял ребенка прикладом. До глубокой ночи Женя ждала маму на окраине села около колючей проволоки немецкой военной части. Оказалось, что Анастасию Семеновну заставили работать прачкой и посудомойкой в столовой для немцев. Оттуда, рискуя жизнью, она иногда приносила объедки, чтобы спасти детей от голодной смерти.

Женя помнит, что часто мама, вернувшись с работы из немецкой части, тихо говорила со старшим сыном Васей, который сразу же уходил в лес за дровами – каждый раз с большим вещевым мешком. Детское любопытство подтолкнуло Женю заглянуть внутрь мешка, где оказались шерстяные носки, связанные материнскими руками. Девочка удивилась: зачем брату, чтобы собрать дрова, потребовался мешок носков? Но в семье офицера не принято было задавать лишние вопросы.

А тем временем… дорогами войны шел отец Жени – капитан Дуров Николай Алексеевич. Накануне злосчастного июньского дня его разлучил с близкими военный приказ. До самого конца войны он не мог получить сведения о своей семье.

Он ШЕЛ… сквозь окружение и шквальный огонь неприятеля, через болота и снега, из стонущих госпиталей на огневую-передовую линию фронта. Он ШЕЛ, отгоняя мысли о том, что жена и дети погибли на границе, зная, что выжить в кровавом смерче первых часов войны было выше человеческих сил.

Он ШЕЛ… следом за двумя старшими братьями, чьи танки взметнулись факелами в небо, сгорев на поле боя.

Он ШЕЛ, зная, что грудью прикрывает двух младших братьев, вставших за ним в строй.

Он ШЕЛ на встречу со смертью, которая оказалась слабее его решимости победить.

Он отступал от Бреста к Сталинграду и мог погибнуть не раз и не два, а каждое мгновение. Но не погиб, даже когда был погребен взрывом заживо. Его спасла похоронная команда. Солдат случайно коснулся руки, торчащей из-под земли, – она оказалась теплой. Так капитан Дуров родился во второй раз и вскоре, вопреки контузии и ранениям, снова вернулся в строй, чтобы наступать на запад – через Австрию, Румынию, Болгарию и Венгрию на Берлин.

Победа остановила его боевой поход в Будапеште. Последнее сражение за озеро Балатон снилось ему и после войны. Во время переправы погибло так много солдат, что казалось, будто воду заменила их кровь.

Николай Алексеевич Дуров

В семейном альбоме сохранилось фото с надписью: «Май 1945 года. Австрия, город Грац. Первый военный комендант гвардии капитан артиллерии Дуров Н. А». На снимке молодой офицер, поседевший прежде, чем наступила старость. На его груди – орден Красной Звезды, через плечо – планшет; за спиной, на стене, висит карта военных действий. Из распахнутого окна веет весной. Война позади. Однажды из этого окна раздался выстрел, но пуля лишь поцарапала висок коменданта.

Солдат-победитель уверенно смотрит в будущее, не зная о том, что самое тяжелое «ранение» настигнет его в мирное время на далекой Колыме… Но прежде состоится счастливая встреча с женой и детьми в родном воронежском селе. Вскоре его вновь призовут к воинской службе для боев с бандеровцами. Потом он вернется к мирной жизни и станет воспитателем-наставником для малолетних сирот-беспризорников. Несмотря на бедность и послевоенную разруху, Дуровы были счастливы: дети и родители остались в живых – не каждой семье выпадало такое везение!

Но однажды случился внезапный отъезд Николая Алексеевича по требованию военного командования к прежнему месту, службы в Западную Украину. Узнав об аресте отца, старшеклассница Женя напишет письмо товарищу Сталину. Она искренне поблагодарит его за свое счастливое детство и попросит освободить отца-фронтовика. Ответа не последует…

Осужденный «тройкой» по ложному доносу, в 1947 году Николай Алексеевич будет исключен из партии и отправлен на лесоповал. Каторжный труд без вины осужденного оказался тяжелее фронтовых будней. Заключенных, возвращающихся из тайги, каждый день на протяжении многих лет встречал плакат на лагерном бараке: «Вперед к победе коммунизма!» Фронтовой офицер, деливший нары с однополчанами и уголовниками, будет ранен в самое сердце разочарованием в человеке, чье имя поднимало солдат в последнюю атаку.

После амнистии капитан Дуров снова вернется к привычной жизни, чтобы никогда не рассказывать своим детям и внукам о пережитом.

Девочка Женя повзрослеет и станет учителем литературы, счастливой женой, многодетной матерью и бабушкой.

Старший брат Василий осуществит свою мечту стать капитаном дальнего плавания, будет главой большой семьи. Но, прожив целую жизнь, незадолго до своей смерти в письме сестре лишь однажды признается, что в далеком военном детстве был связным у партизан, а их мама Анастасия Семеновна – разведчицей. Вяргиня – маленькая девочка-«георгин» – об этом не догадывалась…

Ирина Маслова