Текст книги "Бессмертный полк. Истории и рассказы"

«Будем жить!»

 
Нет в России семьи такой,
Где б не памятен был свой герой…
 

Я ни разу не участвовал в шествии «Бессмертный полк». Конечно, как и у многих моих сограждан, у меня есть чей портрет пронести в праздничной колонне, оба моих деда воевали. Их портреты хранятся в семейном архиве. Один дед, Ворончихин Алексей Осипович, воентехник I ранга, пограничник, пропал без вести в августе 1941 года. Другой – Смирнов Василий Павлович, политрук, капитан инженерных войск, воевал под Ленинградом, умер в 1980 году. Научил меня многим премудростям плотницкого дела.

У наших бабушек и дедушек наверняка было много братьев и сестёр, они также приближали Победу по мере сил. Они тоже достойны того, чтобы и их портреты пронесли в колонне «Бессмертного полка», но чтобы нести всех, никаких рук не хватит. А имею ли я право выбирать, кого из родных показывать, а кого нет? Считаю, что у меня нет такого права.

Я расскажу о ветеранах, с которыми меня свела судьба однажды, о тех, кто воевал за Победу, кто работал в тылу и эвакуации, просто жил…

Николай Никифорович Довгаль

Дед моей жены Довгаль Николай Никифорович. Он умер за год до её рождения, лично его мы не знали. Уроженец Украины, он был призван на военную службу незадолго до начала войны. Был человеком рослым, физически крепким. Поначалу служил шофёром, потом научился управляться с миномётом, да не простым, а полковым, калибра 120 мм. А это очень серьёзное орудие, мощное и тяжёлое. В звании «старший сержант» Николай Никифорович командовал миномётным расчётом. У нас хранится его значок «Отличный артиллерист».

Довелось Николаю Никифоровичу участвовать в операции «Искра». За бои по прорыву блокады Ленинграда он получил медаль «За отвагу». Потом Николай Никифорович был тяжело ранен в голову, до конца жизни носил в голове железную пластину. Вылечился – и опять в бой, на сей раз под Харьков. До его родной деревни Адамовки, что под Черниговом, – рукой подать, да не пошёл туда его 192-й гвардейский стрелковый полк, бывший 342-й стрелковый полк. Гнал врага на запад старший сержант Довгаль, пока опять не достал его осколок вражеского снаряда, на этот раз в левую ногу. И война для Николая Никифоровича закончилась. Но не жизнь. В госпитале он познакомился с медсестрой Евгенией Николаевной Петровой, которая стала его женой, бабушкой моей жены Светланы. Евгения Николаевна была награждена медалью «За доблестный труд» – тоже боевая награда, несмотря на то что её обладатель мог никогда не брать в руки оружие.

Такую же медаль имела и моя бабушка, Анна Константиновна Смирнова. Она была председателем сельсовета в деревне Вычерема, что в Новгородской области. Всю войну обеспечивала хлебом фронт. У бабушки было много наград, в основном юбилейных, но только медаль «За доблестный труд» она надевала по большим праздникам. А оказалась она в этой деревне, приехав в отпуск к родственнице. Бабушка с тремя детьми не сумела уехать обратно в Ленинград. Предложили ей возглавить колхоз, и она возглавила. Принцип «Никто, кроме нас» действует, оказывается, не только в войсках.

Отец Николая Никифоровича, Никифор Николаевич Довгаль, тоже воевал, и тоже в пехоте. Когда-то, ещё в Первую мировую войну, потомственный казак, Никифор Николаевич служил Отечеству в казачьих войсках, в кавалерии.

Теперь о ленинградцах-ветеранах, с которыми посчастливилось общаться.

Игорь Яковлевич Добрин-Тульский, мой бывший напарник по нескольким работам, родился в декабре 1941 года. Ему повезло, его бабушка работала в Смольном и смогла договориться об эвакуации своей дочери с сыном на Большую землю самолётом. Этим сыном и был Игорь Яковлевич. Все аэродромы под Ленинградом были наперечёт, особенно пригодные для транспортных «Ли-2», местность-то болотистая. Время для посадки пассажиров и погрузки очень ограниченное. И вот забрасывают узлы мамы Игоря в самолёт, она на секунду отвлеклась, и её сына, как очередной тюк, закинули в чрево «Дугласа». Дело-то было зимой, на грудного ребёнка накрутили кучу тряпок, и стал он похож на тюк. Спохватились, откопали из-под груды узлов. В итоге долетели хорошо. Далее эвакуация в Сибирь. Игорь Яковлевич Добрин-Тульский имел знак «Дети блокады». Умер в 2014 году.

Иосиф Маркович Каценельсон, прапрадед моей внучки, родился в 1908 году.

Всю жизнь проработал на заводе «Судомех», даже в блокаду. Его жена, Мария Григорьевна, эвакуировалась на Урал с дочерью Элеонорой. Там же родила ещё дочку в апреле 1942 г.

Иосиф Маркович рассказывал, как человек от постоянного голода теряет человеческий облик. Ещё говорил, что зимой через Неву обычно шли по льду, а не по мостам. Получалась прямая заснеженная тропинка вдоль моста. А на другой день она уже не совсем прямая, в одном месте метр в сторону и обратно. Потом в другом, в третьем… Это человек шёл на другой берег, присел в сугроб отдохнуть и не встал. Остальные его обходят. Иосиф Маркович зимой 1941-1942-го перестал ходить домой, так и жил на заводе.

…Балтийский вокзал. Праздник 9 Мая. Среди шума толпы выделяется звук гармони, и слышна военная песня, которую кто-то поёт старческим надтреснутым голосом. Певца, точнее, певицу за толпой не видно. Пробиваюсь сквозь строй слушателей. Маленькая сгорбленная женщина почтенного возраста играет на гармони, по виду ещё военной поры, и поёт «В лесу прифронтовом». На груди женщины много боевых наград, помню, видел даже орден Славы. Познакомились. Её звали Прасковья Павловна, участвовала в боях за Петергоф, воевала на ораниенбаумском плацдарме. Дошла со своей гармонью до Кёнигсберга.

Старики уходят от нас в Вечность. Здесь я рассказал о тех, кого уже нет с нами, но о которых хоть что-то помню. Я обращался ко многим своим друзьям с предложением рассказать о своих родственниках, живших во время войны. Мне отвечали: «Зачем это нужно?» – «Мне это неинтересно». – «Мало о них знаю» и т. д. Человек может умереть дважды, один раз – когда жизнь в его теле прекращается, второй – когда прекращается память о нём. Народная акция «Бессмертный полк» как раз и не даёт ветеранам умереть второй раз, побуждает нас вспомнить о своих дедах и прадедах, об их славных делах. Это особенно актуально сейчас, когда наши европеизированные средства массовой информации заставляют нас забыть даже имена наших отцов, пренебрегая нашими отчествами.

Виктор Анатольевич Ворончихин

В прятки со смертью

Емельян Степанович Волков

Мой папа, Волков Емельян Степанович, родился 20 сентября 1915 года. До войны успел отслужить на Дальнем Востоке. В 1940 году демобилизовался, вернулся домой, женился, маму звали Варей, она сразу забеременела, и когда началась война, папу сразу призвали Невельским военкоматом, пришлось ему оставить жену на 9-м месяце беременности. Уже через 2 недели в нынешней Псковской (тогда Великолукской) области были немцы. Моя старшая сестра Лена родилась 10 июля 1941 года. Папа рассказывал, что их без обмундирования, с одной винтовкой Мосина на троих отправили по железной дороге в Дно. Когда их состав туда прибыл, там уже были немцы, папа был ранен в руку, но это ранение не отражено в документах, так как официально ему помощь не оказывали. Он пробрался еще с одним призывником в родную деревню Ужакино на Псковщине, а там немцы стояли в домах, выгнав из них жителей. Люди жили в хлевах со скотом. Мама прятала папу в овраге и лечила его, осколок так и остался в ране до конца его дней. Когда рана затянулась, его товарищ уговаривал папу уйти в лес, но отец был уже бывалый солдат и знал, что такое присяга. Он сказал, что если не вернется в строй, то его объявят предателем и что он будет переходить линию фронта и искать часть. Когда он уходил, то сказал маме, чтобы, когда немцев выгонят и восстановится советская власть, пусть она зарегистрирует Лену 1942 годом: «Если меня убьют, ты хотя бы лишний год будешь получать за меня пенсию». Те дети голодали и выглядели заморышами, и, когда в 1944 году оккупантов изгнали, заработали сельсоветы, мама так и сделала, тогда многие так делали. Папа еще три раза был ранен: у него было прострелено легкое, и после войны была угроза развития туберкулеза, лечили в Ленинграде, еще дырка в шее была, но самое тяжелое ранение – брюшное, как он говорил – руками кишки засунул и держал, пока не подобрали санитары, 6 месяцев он лежал в госпитале в Сочи. Всю жизнь восхищался самоотверженной работой военврачей – оперировали в полевых условиях под бомбами. Войну прошел отец с первого до последнего дня, закончил в Вене. Воевал в разных армиях – Рокоссовского, Конева, освобождал в том числе и Краснодар. Когда он приезжал ко мне в 80-е годы, я поражалась, как он хорошо помнил город (по Красной ходили трамваи, говорил он). Потом спросил, как доехать до Пашковской, там стоял их полк, поехал и возвратился под хмельком, я стала его ругать, потому что ему совсем нельзя было пить – стенокардия, гипертония последней стадии, задыхался, как астматик – все последствия ранений, – а он мне говорит, что в трамвае однополчанина встретил – такой счастливый, словно молодость свою фронтовую вернул. Он говорил, что то время хоть и страшное было, но зато каждый человек был как на ладони, и если уж на войне сдружился, то это на всю жизнь. К несчастью, ему своего фронтового друга лично пришлось хоронить, и такого друга он больше не встретил. Папа не очень любил рассказывать о войне, если смотрел фильм, то всегда давал комментарий, где правда, а где вымысел. Очень высоко отзывался о Жукове, книга его воспоминаний была у него, можно сказать, настольной. Здесь на фото папа запечатлен в Будапеште. Медаль «За отвагу» он получил, когда доставил на батарею на передовой машину с боеприпасами под непрерывным огнем немецких бомбардировщиков, а у наших уже закончились боеприпасы. Он говорил, что вел машину зигзагами и каждую секунду ждал, что какой-нибудь осколок попадет в кузов и все будет кончено. Еще папа говорил, что погибали, по большей части, те, кто пришел со школьной скамьи, – многие даже не успели ни одного выстрела сделать. А я, говорил отец, по свисту уже мог определить, где разорвется снаряд. И еще много случаев рассказывал просто мистических, когда он избежал смерти. Потом он спас командира, и его представили к ордену Красной Звезды, но, пока документы ходили по инстанциям, получилась вторая медаль «За отвагу». Еще у него медали: «За освобождение Белграда» (там нас встречали, говорил он, лучше всего, прямо на руках носили), «За взятие Будапешта», «…Бухареста», «…Вены», ну и, конечно, много памятных медалей и орден Отечественной войны II степени. Папа был очень начитанный человек, с ним любили общаться мои ровесники, всегда говорили, насколько у него незашоренный взгляд на все события. С мамой они прожили более полувека, нас у них трое было. Мне все завидовали, какая у нас дружная семья, я за всю жизнь не слышала, чтобы папа на маму повысил голос, и нас не разрешал наказывать, мы с братом, напроказив, не шли домой, пока не увидим, как отец возвращается с работы, и несемся к нему со всех ног. Мама пережила его на 4 года – папа ушел в 1994-м, а мама в 1998-м, и очень долго она не могла поверить, что папы нет, тосковала очень.

Зинаида Емельяновна Любимова

Дед полка

Выпненко Петр Яковлевич (1872–1976)

Мой прадед Выпненко Петр Яковлевич родился в 1872 году в городе Канев Черкасской области Украины в семье мещан. В начале XX века женился на Величко Наталье Никитичне из села Селище Корсунь-Шевченковского района Черкасской области Украины, куда и переехал. В 1941 году Петру Яковлевичу было 69 лет, призыву на военную службу он уже не подлежал, но, когда немецко-фашистские захватчики подошли к его родному городу, он взял лошадь, запряг ее в телегу и ушел…

Петр Яковлевич Выпненко

Как выяснилось позже, мой прадед направился в артиллерийскую часть, которая сдерживала натиск превосходящих сил противника. Там он стал подвозить на своей телеге снаряды для орудий! Моего прадеда поставили на довольствие и выдали военную форму, как позже он сам шутил, он стал дедом полка! Когда Петр Яковлевич вернулся домой, он узнал, что под Либавой пропал без вести его старший сын Василий, два его зятя погибли на фронте, а маленький внук погиб во время оккупации. После войны мой прадед работал на сахарном заводе, вел большое хозяйство и вместе с супругой до последних дней ждал с войны сына Васю…

Умер Петр Яковлевич в 1976 году в возрасте 104 лет, причем до последних своих дней сам обслуживал подсобное хозяйство и пас корову.

Сергей Зосен

От Орла до Праги

Солодкий Степан Николаевич (1919–1998)

Прадедушку своего, Солодкого Степана Николаевича, я помню плохо. Он умер, когда мне было 2 года.

Бабушка рассказывала, что о себе он говорить не любил и только на День Победы надевал свои ордена и медали. Дедушка никогда не считал себя героем, не любил рассказывать о войне: «Я просто выполнял свою работу и делал то что должен».

Родился прадедушка на Украине, в селе Требухов Броварского района в 1919 году. В детстве он застудил ноги и 2 года пролежал в госпитале, так как не мог ходить. А после госпиталя попал в детский дом, потому что за это время все родные умерли от голода. Из четверых детей в живых осталась только старшая сестра.

Степан Николаевич Солодкий

В начале войны Степан Николаевич был эвакуирован из Харькова в Свердловск, где работал слесарем на заводе по производству танков. Они собирали легендарные Т-34.

А еще прадедушка был музыкантом-самоучкой. Он играл на духовых инструментах, гитаре, балалайке. Участвовал в художественной самодеятельности.

Весной 1943 года прадедушка записался добровольцем в 197-ю Свердловскую танковую бригаду, которая вошла в Уральский (Уральско-Львовский) гвардейский добровольческий танковый корпус. Корпус был сформирован в 1943 году и оснащён оружием и техникой, изготовленными трудящимися Свердловской, Челябинской и Молотовской областей (ныне – Пермский край) безвозмездным трудом сверх плана и на добровольные взносы. Личный состав также набран из трудящихся Урала. Прадедушка был принят автослесарем.

В корпус было отобрано 9660 человек из 115 тысяч подавших заявление.

Присягу прадедушка принял 1 мая 1943 года.

Первый бой корпус принял 27 июля 1943 года во второй фазе Курской битвы. Почти через три месяца после ввода в бой приказом народного комиссара обороны СССР № 306 от 26 октября 1943 года 30-й Уральский добровольческий танковый корпус был преобразован в 10-й гвардейский Уральский добровольческий танковый корпус. Всем частям корпуса было присвоено наименование гвардейских. 18 ноября 1943 года частям и соединениям корпуса в торжественной обстановке вручены гвардейские знамена.

Так прадедушка Степан получил медаль «За боевые заслуги» и нагрудный знак «Гвардия».

За время службы Степан Николаевич получил много наград, в том числе и орден Красной Звезды III степени, орден Отечественной войны II степени, орден Славы.

Более 5500 километров от Орла до Праги прошел мой прадедушка по дорогам войны.

С сентября 1945 года прадедушка был переведен в 81-й гвардейский тяжелый танковый полк в роту управления. Демобилизован был в мае 1947-го и вернулся на родину. Из Германии он приехал к фронтовому другу в Гомельскую область, где и встретил свою будущую жену. А свою сестру он смог найти только в 1974 году. Умер дедушка в 1998 году.

Ирина Игоревна Якубенкова

Жизнь и смерть снайпера

Ащеулов Илья Гаврилович (1907–1943)

Илья Гаврилович Ащеулов

Мой дедушка родился в 1907 году в Алтайском крае. Как многие семьи того времени, семья деда была сослана в Нарымский край. В деревне Ульзавод Чаинского района дед Илья встретил мою бабушку Матрёну, они поженились. В 1934 году у них родился сын Владимир (мой папа), рождались еще дети, но жизнь была настолько трудной, что больше никто не выжил. Бабушка и дедушка от зари и до поздней ночи работали в колхозе, дня светлого не видели и хлеба досыта не ели, но старались жить, работать и верили, что скоро жизнь наладится, и все заживут счастливо. Но пришла война. И жизнь поделилась на две половины – до и после. Вначале деда на фронт не брали, сын и внук кулака, но в 1942 году вышел приказ Сталина – брать на фронт всех. Мой отец и сегодня четко помнит тот августовский день, когда они провожали с мамой его на фронт. Из деревни уходили последние мужики. Он помнит, как голосили матери и падали на землю от горя, как они с пацанами смотрели на отцов с любопытством и любовью, не узнавая их, таких родных и одновременно чужих и строгих. Помнит, как в последний раз отец взял его на руки, поцеловал и велел беречь мать. Каждый пацан в тот миг шептал как молитву: «Папочка, миленький, разбей фашистов и вернись живым». Возвращались, но не все. Не пришел с фронта и отец моего отца. Многие мужчины Чаинского района воевали на Ленинградском фронте. Защищал Ленинград и мой дедушка Илья. Со слов бабушки, он был снайпером, но для него фронтовая жизнь была короткой. 8 января 1943 года он погиб у деревни Каменка Парголовского района. Мой папа любовь к отцу и его светлую память пронес через всю жизнь. Бабушка – вдова, Матрёна Игнатьевна, так и не вышла больше замуж, хотя находились женихи, но лучше Ильи не было, да и верность солдату нарушать не хотелось. Она долго надеялась, что произошла ошибка, и похоронка пришла случайно, а её Илюша вот-вот, не сегодня завтра, вернется домой. И так тянулись годы ожидания. Сегодня память о солдате храним мы: сын Владимир, внучка Лиля, правнучка Людмила. «Бессмертный полк» – лучшее сохранение памяти о солдатах той войны.

Лилия Пермякова

Трудности перевода

Моя крёстная Таня – Татьяна Сергеевна Ступникова – во время войны была разведчицей. Немецким языком она овладела ещё в детстве, в Германии, куда был командирован её отец – выдающийся учёный-химик Сергей Данилович. После возвращения в Москву Татьяна Сергеевна продолжала учиться в немецкой школе им. Карла Либкнехта. Перед отправкой на фронт она закончила разведшколу при Военном институте иностранных языков.

Самым привычным делом для 21-летней девушки были разведывательные задания в ближнем тылу противника, где она, постоянно рискуя жизнью, под видом беженки из Прибалтики, добывала для нашего командования ценные сведения.

В период наступательных действий нашей армии, работая переводчиком на радиоприёмнике ЛПУ, Татьяне Сергеевне неоднократно удавалось перехватывать радиограммы противника. Одной из них была радиограмма о намерении сбить наш аэростат, поднявшийся в воздух для корректировки артиллерийского огня. Об этом срочно было доложено начальнику штаба, и аэростат был убран.

Однажды Татьяне Сергеевне удалось перехватить работу корректировщика противника, корректировавшего огонь своей артиллерии по нашим автомашинам с боеприпасами, двигающимися колонной по дороге. Вся эта работа проходила под сильным артминомётным огнём противника, но молодая разведчица продолжала свою работу.

За свои боевые заслуги младший лейтенант, переводчик группы ближней разведки 130-го отдельного Винницкого Краснознамённого полка Т. С. Ступникова была награждена медалью «За боевые заслуги».

Война для Татьяны Сергеевны закончилась в Праге, где боевые действия ещё продолжались несколько дней после подписания акта о капитуляции. Там же, в Чехословакии, ей довелось принять самое непосредственное участие в операции по задержанию генерала Власова.

Татьяна Сергеевна Ступникова

Как одна из наиболее квалифицированных фронтовых переводчиков Т. С. Ступникова была прикомандирована к штабу Главнокомандующего Советскими оккупационными войсками и главноначальствующего Советской военной администрации в Германии маршала Советского Союза Г. К. Жукова. Здесь ей приходилось переводить во время ответственнейших переговоров и совещаний, на которых обсуждались вопросы послевоенного устройства в советской зоне оккупации, будущей ГДР.

В конце 1945 г. в Нюрнберге начался процесс по делу главных военных преступников. Для его обслуживания была сформирована группа переводчиков-синхронистов, в которую вошла Татьяна Сергеевна. Работать на процессе приходилось на износ – по 5–6 часов без перерыва. Опоздания на рабочее место не допуска лись. Более того, любые задержки строжайшим образом отслеживались американским начальником синхронистов. По ходу следствия приходилось выезжать в концентрационные лагеря, где молодая девушка воочию видела весь ужас нацистских преступлений…

Были и случайности, от которых холодело в душе… Спустя много лет Татьяна Сергеевна описала этот период своей жизни и связанные с ним переживания в своей книге «Ничего кроме правды. Нюрнбергский процесс. Воспоминания переводчика». Вот короткий фрагмент из этой книги.

«В один из жарких летних дней начала августа я мчалась по коридору в наш рабочий «аквариум», ничего не замечая вокруг, напрягая все силы, чтобы не опоздать. Но вдруг поскользнулась на гладком полу, пролетела по инерции некоторое расстояние и наверняка бы упала, если бы кто-то большой и сильный не подхватил меня.

В первый момент я ничего не могла понять и только почувствовала силу мужских рук, сжимавших меня в объятиях. Все это длилось, наверное, несколько секунд, которые показались мне вечностью. Когда же я очнулась и подняла глаза на моего спасителя, передо мной совсем рядом оказалось лицо Германа Геринга, который успел прошептать мне на ухо: «Vorsicht, mein Kind!» (Осторожно, дитя мое!)

Помню, что от ужаса у меня все похолодело. За спиной Геринга стоял тоже почему-то улыбающийся американский охранник. Не знаю, как я дошла до двери в «аквариум», но и здесь меня ждало новое испытание. Ко мне подскочил откуда-то взявшийся французский корреспондент. Нас, переводчиков, все хорошо знали, так как мы ежедневно сидели в зале суда рядом с подсудимыми у всех на виду. Хитро подмигнув, корреспондент сказал по-немецки: «Вы теперь будете самой богатой женщиной в мире». И, очевидно заметив мою растерянность, пояснил: «Вы – последняя женщина в объятиях Геринга. Неужели непонятно?» Да, мне этого было не понять. Француз не учел главного, а именно того, что в объятиях нацистского преступника оказалась советская женщина».

Жизнь после войны моей крёстной Тани (именно так она хотела, чтоб я её называла, несмотря на большую разницу в возрасте) была столь же удивительна и уникальна. Она переводила произведения немецкой художественной литературы, часто осуществляла синхронные переводы на самом высоком уровне, немало сил отдавала переводу кинофильмов. Ещё задолго до первых московских международных кинофестивалей Татьяна Сергеевна переводила и отбирала (для последующего показа И. В. Сталину) трофейные ленты, работала с делегациями, посещавшими Советский Союз. Большой личный вклад внесла в развитие сотрудничества между библиотеками нашей страны и Германии, а также в дело библиотековедения в целом.

Живя в небольшой однокомнатной квартире, Татьяна Сергеевна вела почти аскетический образ жизни. На книжных полках до самого потолка (почти всё пространство) занимали книги. Посредине письменный стол с неизменной печатной машинкой…

Две собаки были её любимцами, она их просто обожала и заботилась о них гораздо больше, чем о самой себе. Татьяна Сергеевна прекрасно вязала. Её вязаные изделия были неповторимыми произведениями искусства. На свитерах всегда располагались целые картины и длинные надписи то на русском, то на немецком языках, которые вывязывались по ходу дела, без всяких схем и расчётов. Она сама придумывала и моделировала себе одежду, которая была вне всякой моды – смелой и оригинальной.

До последних дней жизни Татьяна Сергеевна продолжала живо интересоваться всем происходящим, горячо сопереживать жертвам террористических актов и стихийных бедствий, помогать друзьям, близким (и просто соседям) не только своими мудрыми советами, но и материально, проявляя истинное неравнодушие, христианскую заботу и внимание. О ней можно рассказывать бесконечно. Она была необыкновенным человеком.

Я помню её и очень люблю.

Е. Б. Малышева (крестная дочь)