Текст книги "Психологические исследования личности. История, современное состояние, перспективы"

В данной монографии Л. И. Анцыферова представила уже целостную картину истории становления генетической психологии во франкоязычных странах на основе анализа теорий научных школ Анри Валлона и Жана Пиаже. Впервые в российской историографии психологии она выявляет основные различия взглядов обоих школ касательно онтогенетического развития психики: Анри Валлон изучает развитие целостной личности ребенка, а Жан Пиаже ограничивает свои исследования рамками развития интеллекта.

При том Л. И. Анцыферова рассматривает и работы некоторых учеников и сотрудников Валлона. Анализирует исследования Рёне Зазо, Филиппа Мальрийо, Пьера Олерона, проведенные под руководством Валлона с целью изучения социальной обусловленности психики ребенка (Анцыферова, 1974, с. 309–330).

Во второй монографии, наряду с освещением указанных выше проблема истории французской и франкоязычной психологии, Анцыферова разработала историю французского функционализма, посредством изучения экспериментальных работ Альфреда Бине. Она расширяет исследовательский круг персоналий истории французской психологии проведением историко-психологического анализа творчества Жоржа Политцера (Georges Politzer). В свете марксизма дана характеристика ведущих идей его «конкретной психологии». Таким образом, Анцыферова осуществляет первый в европейской, а не только в российской, историографии историко-психологический анализ работ Политцера. Она не скрывала, что эту исследовательскую идею задал ей сам С. Л. Рубинштейн, которому были известны некоторые ранние работы этого ученого.

Анцыферова анализирует и концепцию Валлона, которую отнесла к зарубежным психологическим теориям, базирующимся на философии марксизма (Анцыферова, 1974, с. 287–293). Марксистские взгляды Валлона на психику представлены, однако, имплицитно – посредством анализа факторов, детерминирующих психическое развитие личности. Большое значение для понимания общей направленности концепции Валлона имеет вывод Л. И. Анцыферовой о комплексном изучении онтогенетического становления личности. «Стремясь преодолеть функционализм в генетическом плане, – пишет она, – Валлон на конкретном материале доказывает, что в ходе психического развития ребенка перестраиваются и развиваются не просто отдельные функции, а целостная личность ребенка» (Анцыферова, 1974, с. 290).

Целостность человеческой личности обуславливается его психической активностью на разных этапах онтогенетического развития. Этой очень сложной и важной проблеме творчества Валлона Л. И. Анцыферова посвятила свою статью «Проблема психотонической активности и научное наследие Анри Валлона» (Анцыферова, 1981). Она указывает, что «одной из наиболее оригинальных, наименее исследованных в научном наследии Валлона и почти не разработанных в психологии проблем является проблема психотонической активности человека и ее развития в онтогенезе» (там же, с. 154). В ходе анализа этого весьма дискуссионного понятия теории Валлона, впервые в современной психологии проблема тонуса была включена в изучение человеческой деятельности. Согласно Л. И. Анцыферовой, наряду с кинетическим аспектом психологическая характеристика деятельности включает в себя и иной вид активности – тонической, «требующей не меньшего напряжения, нежели двигательно-моторная активность, и не меньшей сложности психических регулирующих механизмов» (Анцыферова, 1981, с. 154–155).

Как известно, в литературе на французском языке наиболее противоречивые оценки даны понятию тонуса в концепции Валлона. Ив Галифре, например, оценил вполне негативно его применение в генетической психологии (Galifret, Y., 1979). Другие авторы, наоборот, обосновывают необходимость изучения тонуса и его роли в психомоторике, однако ограничиваются только учетом связи тонуса и эмоций (Coste, 1994, pp. 15–16).

В результате своего очень углубленного анализа понятия психотонической активности Л. И. Анцыферова пришла к выводу, что «все виды деятельности человека и его „живое созерцание“ вырастают, как из своего основания, из психотонической активности человека» (Анцыферова, 1981, с. 159). Следовательно, активность человеческой психики выражается в проявлении взаимосвязи тонуса, действия и деятельности, на трех этапах ее развития: органическом, индивидуальном и личностном.

Ученики и последователи Валлона во Франции всегда учитывали, что существуют переводы трудов Валлона на русский язык (Grat io – A lpha ndéry, 1976; Tabouret-Keller, 1993), а также российские исследования его творчества. Однако, к сожалению, при жизни Л. И. Анцыферовой они не заинтересовались творческим диалогом с ней. Поэтому и ее блестящие интерпретации остались достоянием только русскоязычных читателей.

На протяжении несколько десятилетий Л. И. Анцыферова осуществила целостное и оригинальное исследование психологической теории Анри Валлона на фоне изучения истории французской и франкоязычной психологии. Благодаря своим талантам психолога и историка науки, она оставила следующим поколениям огромное творческое наследие. Своей деятельностью Л. И. Анцыферова дала нам яркий пример служения науке и неустанного стремления к самосовершенствованию.

Литература

Анри Валлон (К 80-летию со дня рождения) // Вопросы психологии. 1959. № 6. С. 3–12.

Анцыферова Л. И. Анри Валлон – прогрессивный французский психолог // Вопросы психологии. 1955. № 4. С. 93–99.

Анцыферова Л. И. Материалистическая мысль в психологии капиталистических стран // Тезисы докладов на II съезде общества психологов. Вып. I. Общая психология. История психологии. М.: Изд-во АПН СССР, 1963. С. 194–196.

Анцыферова Л. И. Проблема развития умственной деятельности в трудах Анри Валлона // Основные направления исследований психологии мышления в капиталистических странах / Отв. ред. Е. В. Шорохова. М.: Наука, 1966. С. 216–252.

Анцыферова Л. И. О диалектической концепции онтогенетического развития: Анри Валлон. Психическое развитие ребенка. М.: Просвещение, 1967.

Анцыферова Л. И. Анри Валлон и актуальные проблемы психологии // Вопросы психологии. 1969. № 2. С. 186–189.

Анцыферова Л. И., Ярошевский М. Г. Развитие и современное состояние зарубежной психологии. М.: Педагогика, 1974.

Анцыферова Л. И. Материалистические идеи в зарубежной психологии. М.: Наука, 1974.

Анцыферова Л. И. Проблема психотонической активности и научное наследие Анри Валлона // Психологический журнал. 1981. Т. 2. № 1. C. 154–159.

Анцыферова Л. И. История психологии и психологическая история личности // Исторический путь психологии: прошлое, настоящее, будущее / Под ред. В. А. Кольцовой, Ю. Н. Олейника. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 1992, с. 9–12.

Балакин Ю. В. Подходы к решению религиоведческой проблемы ритуала: Священник Павел Флоренский и психолог Анри Валлон // Вестник Омского университета. 2011. № 2. С. 302–312.

Богданчиков С. А. Происхождение марксисткой психологии. Саратов: СИЮ МВД России. 2000.

Брушлинский А. В. Избранные психологические труды. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2006.

Валон А., Зазо Р. Детството. София: Наука и изкуство, 1988.

Валлон А. От действия к мысли. М.: Иностранная литература, 1956а.

Валлон А. Письмо профессора Анри Валлона редактору журнала «Вопросы психологии» // Вопросы психологии. 1956б. № 2. C. 91–92.

Валлон А. Психическое развитие ребенка. М.: Просвещение, 1967.

Валлон А. Истоки характера у ребенка // Вопросы психологии. 1990. № 5. С. 129–140. № 6. С. 121–133.

Гончаров Н. К. Анри Валлон – выдающийся ученый и общественный деятель // Советская педагогика. 1959. № 8. С. 3–15.

Кольцова В. А. История психологии: Проблемы методологии. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2008.

Леонтьев А. Н. Вступительная статья // Анри Валлон. От действия к мысли. М.: Иностранная литература, 1956. С. 5–18.

Леонтьев А. Н. Анри Валлон // Вопросы психологии. 1963. № 3. C. 190.

Няголова М. Д. Структурно-генетический подход к изучению психики в трудах А. Валлона и С. Л. Рубинштейна (сопоставительный анализ): Автореф. дис … канд. психол. наук. М., 1994.

Няголова М. Д. О необходимости сопоставительных исследований // Современная психология: Исторические, методологические и социокультурные аспекты развития / Под ред. В. А. Кольцовой и Ю. Н. Олейника. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 1995. С. 17–19.

Няголова М. Д. У истоков психологической концепции Анри Валлона // Психологический журнал. 1997. Т. 18. № 2. С. 129–140.

Няголова М. Д. Два подхода к изучению индивидуальности: С. Л. Рубинштейн и А. Валлон // Индивидуальность в современном мире / Под ред. В. В. Селиванова и Н. Е. Мажара. Смоленск: Универсум, 2005. С. 53–57.

Няголова М. Д. Онтогенетическая стадиальность психики и когнитивное развитие субъекта в трудах Анри Валлона и С. Л. Рубинштейна // Психология когнитивных процессов / Под ред. А. Г. Егорова, В. В. Селиванова. Смоленск: СГУ, 2009. С. 6–11.

Няголова М. Д. Проблема сознания в психологических теориях С. Л. Рубинштейна и А. Валлона // Философско-психологическое наследие С. Л. Рубинштейна / Под ред. К. А. Абульхановой. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2011. С. 397–398.

Няголова М. Д. Исследование мотивации в генетической психологии Анри Валлона // Психология мотивации: прошлое, настоящее, будущее / Под ред. О. А. Белобрыкиной, Н. Я. Большуновой. Новосибирск: Изд-во ФГБОУ ВПО «НГПУ», 2015. С. 216–219.

Пархоменко О. Г., Ронзин Д. В., Степанов А. А. С. Л. Рубинштейн как педагог и организатор психологической науки в Ленинграде / Психологический журнал. 1989. Т. 10. № 3. С. 35–42.

Регуш Л. А., Семикин В. В. Вокруг «Основ общей психологии» // Проблема субъекта в психологической науке / Отв. ред. А. В. Брушлинский, М. И. Воловикова, В. Н. Дружинин. М.: Академический проект, 2000. С. 111–133.

Рубинштейн С. Л. Основы психологии. М.: ГУПИ, 1935.

Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. М.: Государственное учебно-педагогическое издательство Наркомпроса РСФСР, 1940.

Рубинштейн С. Л. Принципы и пути развития психологии. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1959.

Тутунджян О. М. Психологическая концепция Анри Валлона. Ереван: Айстан, 1966а.

Тутунджян О. М. Эволюция психологической концепции Анри Валлона // Вопросы психологии. 1966б. № 1. С. 169–175.

Тутунджян О. М. Некоторые аспекты психологического наследия Анри Валлона // Вопросы психологии. 1981. № 1. С. 134–140.

Almeida L. R., Mahoney A. A. Henri Wallon – Psicologia e educagäo. Säo Paolo, Editora Loyola, 2003.

Angelergues R. Intervention: (Discussion des rapports de Y. Galifret et de J. Nadel) // Enfance. 1979. T. 32. № 5. P. 373–375.

Battacchi Μ. W. Une contribution à la psychologie des émotions: l’enfant humilié // Enfance. 1993. T. 46. № 1. P. 21–26.

Birns В., Voyat G. Wallon et Piaget // Enfance. 1979. T. 32. № 5. P. 321–333.

Bolea G., Levi G. Intervention: Les disfonctions neurologiques mineures (MND) de point de vue d’Henri Wallon // Enfance. 1979. T. 32. № 5. P. 377–378.

Bongfili J. A. C. Un aproximación bibliografica a la obra del Dr Alberto L. Merani // Psicologia para America Latina. Revista Electronica International. URL: www.psicolatina.org/16/merani.html (дата обращения: 1.12.2015).

Camus J.-F. Wallon et la neuropsychologie actuelle // Enfance. 1998. T. 51. № 1. P. 15–25.

Coste J.-C. La psychomotricité. Paris: PUF, 1994.

Galifret Y. Le biologique dans la psychologie de Wallon // Enfance. 1979. T. 32. № 5. P. 355–362.

Garai L. Quo vadis, tovaris? I kötet. Budapest: Scientia Humana, 1995.

Gratio-Alphandéry H. Introduction // Lectures d’Henri Wallon: Choix de textes. Paris: Editions sociales, 1976. P. 7–39.

Gratio-Alphandéry Η. L’apport d’Henri Wallon à la connaissance de l’enfant // Enfance. 1990. T. 43. № 1–2. P. 21–23.

Gratio-Alphandéry H. Henri Wallon dans l’histoire de la Psychologie // Enfance. 1997. № 2. P. 305–312.

Erős F. Mérei Ferenc életműve és a magyar szociàlpszichológia / Szerk. Kiss György. Pszichológia Magyarorszàgon. Budapest: Orszàgos Pedagógiai Könvytàr és Múzeum, 1995. Odal. 123–127.

Jalley E. Wallon lecteur de Freud et Piaget. Paris: Editions Sociales, 1981.

Journées internationales de psychologie de l’enfant // Enfance. 1954. T. 7. № 3. P. 245–251.

Malrieu Ph. Personne et personnalisation chez Henri Wallon // Enfance. 1979. T. 32. № 5. P. 381–391.

Mérei élet-mű: Tanulmányok / Eds A. Borgos, F. Erős, Gy Litvány. Budapest: U-M-K, 2006.

Monge E. F. Henri Wallon: Análisis y conclusiones de su método dialéctico. Buenos Aires. 30. 01. 2015. http://www.aapsicomotricidad.com.ar/publicaciones/henri%20wallon.pdf (дата обращения: 20.12. 2015).

Nadel J. Rôle du milieu dans la conception wallonnienne du développe-ment: L’équilibre fonctionel et la distinction entre fonction et l’activité // Enfance. 1979. T. 32. № 5. P. 363–372.

Nadel J. Wallon (Henri). Ecrits de 1926 à 1961, psychologie et dialectique, présentés par Emile Jalley et Liliane Maury, Paris, Messidir, 1990 // Enfance. 1991. V. 44 (1). P. 171–173.

Nadel J. L’importance de transitoire: Une notion de Wallon // Enfance. 1993. T. 46. № 1. P. 79–85.

Nguyên Thi Thang Huong. La formation des attitudes affectives: Essai de synthèse de Freud et Wallon. Paris: Librairie philosophique J. Vrin, 1976.

Oléron P. Le rôle du language dans le développement mental: Contribution tirée de la psychologie de l’enfant sourd-muet // Enfance. 1952. T. 5. № 2. P. 120–137.

Palacios J., Vila I., Cullen K. Présence, impact et actualité de l’oeuvre de Wallon dans la psychologie évolutive espagnole // Enfance. 1993. T. 46. № 1. P. 33–42.

Pléh Cs. A lélektan története. Budapest: Osiris, 2010.

Sena T. Bibliografia Henri Wallon. URL: www.titosena.faed.udese.br/ (дата обращения: 1.12.2015).

Siguan M. Actualité de Wallon // Enfance. 1979. T. 32. № 5. P. 399–404.

Snyders G. En quel sens parler aujourd’hui d’une pédagogie wallon-nienne? // Enfance. 1979. T. 32. № 5. P. 393–398.

Szeminska A. Intervention // Enfance. 1979. T. 32. № 5. P. 351–353.

Ta bouret-Keller A. Rencontres avec Monsieur Wallon // Enfance. 1993. T. 46. № 1. P. 105–107.

Tran Thong La penseé pédagogique d’Henri Wallon. Paris: PUF, 1969.

Tran Thong. La fonction d’orientation et l’éducation // Enfance. 1980. T. 33. № 4. P. 174–185.

Tran T hong. Preface // Wallon H. L’enfant turbulent. Paris: Quadrige, 1984. P. V–XXXII.

Trevarthen C. An Appreciation of the interpersonal Psychology of Henri Wallon // Enfance. 1993. T. 47. № 1. P. 43–46.

Wallon H. Les origines de la pensée chez l’enfant. T. II. Les tâches intel-lectuelles. Paris: PUF, 1945.

Wallon H. Les origines de la pensée chez l’enfant. T. I. Les moyens intel-lectuels. Paris: PUF, 1947.

Wallon H., Evart-Chmielniski E. Les mécanismes de la mémoire en rapport avec ses objets. Paris: PUF, 1951.

Wallon H. L’organique et le sociale chez l’homme // Scientia. 1953. P. 59–65.

Wallon H. Válogatott tanulmányok / Vál. és bev. Erenc. F. Mérei. Budapest: Gondolat, 1971.

Wallon H. Les origines du caractère chez l’enfant. Paris: PUF, 1975.

Wallon H. L’enfant turbulent. Paris: Quadrige, 1984.

Werebe M. J. Henri Wallon au Brézil // Enfance. 1993. T. 46. № 1. P. 101–103.

Widlöcher D. Wallon et Freud // Enfance. 1979. № 5. P. 335–345.

Zazo R. Allocution d’ouverture // Enfance. 1979. T. 32. № 5. P. 317–319.

Zazo R. Wallon (Henri). L’enfant turbulent // Enfance. 1985. T. 38. № 2. P. 313–314.

Zazo R. Henri Wallon: Souvenirs // Enfance. 1993. T. 46. № 1. P. 3–12.

Научные идеи Л. И. Анцыферовой и их разработка в психологии развития[4]4
  Работа выполнена в соответствии с государственным заданием ФАНО РФ № 0159-2015-0006.


[Закрыть]
Е. А. Сергиенко

Обращаясь к работам Л. И. Анцыферовой, всегда удивляешься новым открытиям в уже знакомых текстах ее статей и книг, богатству и насыщенности их идеями, ясной авторской позиции, научной и человеческой мудрости. Научные идеи Л. И. Анцыферовой можно отнести ко многим областям психологии: методологии науки, психологии личности, психологии развития, геронтопсихологии. Ее человеческая и научная целостность была реализована в ее работе в Институте психологии РАН, воплощена и в ее трудах. Тексты Л. И. Анцыферовой пронизаны верой и любовью к своей науке, своему предмету, глубоким уважением к коллегам, известным и неизвестным ученым. Несмотря на богатство и многообразие научных идей Л. И. Анцыферовой, остановимся только на некоторых вопросах психологии развития, которые разрабатывались ею и стали неотъемлемой составной частью работ в этой области.

Среди стратегических идей Л. И. Анцыферовой остановимся только на трех обозначенных и разрабатываемых ею вопросах: методологическом принципе развития, соотношении категорий субъекта и личности и некоторых проблемах психологии старости.

Разрабатывая методологические вопросы психологии, Л. И. Анцыферова обращалась к принципу развития. Одной из основных характеристик в раскрытии данного принципа она, вслед за А. В. Брушлинским, выделяла непрерывность развития психики. Указывая на континуальность и непрерывность постоянно развивающего процесса, она пишет: «Это положение по-новому раскрывает значение принципа развития в психологии: он выходит далеко за рамки возрастной, детской, педагогической психологии и определяет самую природу психики человека, способ ее функционирования, присущую психике эмерджентность, т. е. способность переходить в новые качественные состояния, нести в себе зародыши будущих психических свойств индивида» (Анцыферова, 2006, с. 20). Среди важнейших проблем психологии развития Л. И. Анцыферова выделяет гетерохронность развития разных компонентов психики, разный темп их развития, «периоды спада и подъема в разные возрастные периоды, меняющиеся сочетания прогрессивных, регрессивных и стагнирующих тенденций развития на разных этапах жизненного пути» (там же, с. 22).

Положения, выдвинутые Л. И. Анцыферовой о принципе развития, становятся вектором его дальнейшей разработки, раскрытия его содержания. Исследуются такие его закономерности, как континуальность, антиципация, дифференциация/интеграция и субъектность.

Принципы психологии развития

Принцип непрерывности (континуальности) психического развития означает взаимосвязанность всех этапов развития человека, их эволюционную подготовленность, связь фило– и онтогенеза, саморазвитие системной организации психики, генетико-средовые координаты психических изменений. Принцип непрерывности поднимает вопрос о дискретности в развитии, которая очевидно выражена в возникновении новых качеств, стадий, этапов. «Сущность любой формы, любой морфологии выражается дискретностью свойств, однако функции, лежащие в основе любой количественной модели, должны быть непрерывными» (Уоддингтон, с. 147). Используемые в биологическом моделировании системы непрерывных (континуальных) функций способны порождать дискретные структуры.

Принцип антиципации тесно связан с принципом непрерывности психического развития и предполагает необходимую подготовленность последующих стадий развития предыдущими. Антиципация рассматривается как имманентное свойство всех психических процессов в их развитии. Вопрос о необходимости потенциала дифференциации также может быть адресован к реализации принципа антиципации – готовности к развитию. Отсюда берет начало разработка представлений о ядерных системах знаний, которые готовят определенную последовательность в развитии знаний (Сергиенко, 2012).

Регресс как антиципирующее развитие

Возможны регрессивные и тупиковые линии развития, однако эти типы развития не есть проявления деградации. Регрессивное развитие существенно отличается от прогрессивного, но, тем не менее, также представляет собой качественное преобразование системы. Регресс характеризуется таким движением исходных форм, которое приводит к понижению уровня их организации, к сужению функциональных возможностей системы, возрастанию ее специализации, снижению зависимости от частных элементов среды, замедлению темпов ее развития. Применительно к психическому развитию человека регресс становится ведущей формой на поздних стадиях индивидуального жизненного пути, когда резкое снижение функциональных возможностей индивида ведет к сужению его временнóй перспективы, к обеднению системы жизненных отношений и сферы интересов при адаптации к ограниченной социальной среде (Анцыферова и др., 1988).

Нам представляется, что регрессивные формы развития по всем выделенным критериям (системному, информационному, энергетическому, экологическому) можно рассматривать как подготовительные, антиципирующие, так как они позволяют организму, индивиду, личности адаптироваться в отношениях с миром с учетом инволюции.

Регрессивные формы развития характерны не только для поздних этапов онтогенеза человека, но и наблюдаются как закономерная стадия на протяжении всего периода онтогенеза, когда происходит перестройка системы организации той или иной функции и поведения. Например, поворот головы и/или глаз на звук отмечается уже у новорожденных детей, что свидетельствует об интермодальном взаимодействии слуховой и зрительной систем. Однако в двухмесячном возрасте эта способность резко редуцируется, повороты в сторону звука наблюдаются редко. Но к четырем месяцам зрительно-звуковое взаимодействие начинает функционировать на более высоком уровне организации, обеспечивая точную пространственную ориентацию головы и глаз младенца на звучащий объект. Подобный U-образный характер развития отмечается во многих видах поведения (имитации, произнесении фонем, в шагательных движениях и др.). Ярким примером регресса психического развития в онтогенезе является ранний подростковый возраст, связанный с кардинальной перестройкой в организации психических и психофизиологических функций. Подростки 11–14 лет характеризуются дефицитом внимания, произвольности, памяти, снижением самооценки, резким усилением аффективности и другими известными проявлениями, которые относят к видимому регрессу в развитии психических функций. Данный регресс есть свидетельство разрушения старых систем организации психического и становления новых систем, т. е. регрессивный характер развития является результатом зарождения нового уровня психической организации.

Подобные изменения описаны в теории катастроф Рене Тома и Кристофера Зимана, сформулированной в конце 1960–начале 1970-х годов («катастрофа» в данном контексте означает резкое качественное изменение объекта при плавном количественном изменении параметров, от которых он зависит) (Постон, Стюарт, 1980). В данной теории реорганизация системы, введение новых элементов сначала приводят к падению эффективности функционирования, а затем к ее росту и усилению устойчивости. Следовательно, в данном отношении регресс как закономерный этап в развитии человека носит временный характер. Однако фазы регресса необходимо отличать от регрессивного развития, которое не только необратимо, но и ведет к снижению уровня функционирования и организации поведения. Такие регрессивные формы развития наблюдаются при манифестации генетических заболеваний (например, аутизме или шизофрении) и описаны в клинической психологии. Разведение и критериальное различение регресса как фазы развития и регресса как патологического процесса становится значимой задачей для психологии. Важно то, что регресс сам по себе также является маркером будущих изменений, т. е. антиципирующим признаком развития.

Принцип субъектности тесно связан с принципом неопределенности, который прекрасно обоснован теоретически и эмпирически в работах Т. В. Корниловой и С. Д. Смирнова и их учеников (Корнилова, Смирнов, 2011; Корнилова и др., 2010). Они обосновывают переход к принципу неопределенности в психологии с необходимостью включения человека как «непрозрачного» Наблюдателя в единый континуум сознания и бытия, который задает неопределенность процесса и результата взаимодействия с миром. Кардинальное отличие изучения принципа неопределенности в психологии от рассмотрения его в физике лежит в открытости человека и сложнейшей взаимосвязанности всех психических систем его организации. Здесь принцип субъектности, авторства собственного развития, неопределенности и уникальности путей развития психики становится ключевым для нового понимания принципа детерминизма. Авторство собственного развития есть процесс индивидуального развития дифференциации/интеграции, непрерывность которого субъективно связана с непрерывностью собственного авторства, отнесенности к Я, которое предвосхищается его индивидуальной историей и определяет выбор в среде и варианты развития. Более того, протекание психических процессов как на микро-, так и на макроуровнях всегда включает предвидение, антиципацию, предвосхищение (Сергиенко, 2009, 2011).

Нами были выделены и проанализированы уровни развития субъектности человека на ранних стадиях онтогенеза (Сергиенко, 2009, 2010, 2011). Смысл подробного анализа развития субъектности состоит в том, что обоснование принципа субъектности в психологии развития потребовало аргументации его применимости к разным феноменам и процессам психического развития. Второй важный смысл нашего рассмотрения состоял в демонстрации необходимости изучения и учета развития человека как субъекта, чья избирательность (выбор внешних воздействий и взаимодействий) указывает на его индивидуальность с самого начала жизни. Третий смысл рассмотрения субъектогенеза – это демонстрация тесного переплетения принципа субъектности, непрерывности и антиципации в анализе феноменов развития человека. Такое же тесное переплетение принцип субъектности имеет с принципом неопределенности «авторства психической активности» и с принципом системности, который продемонстрирован через анализ субъекта как системы всех способностей, свойств, активностей, где субъект является системообразующим фактором. Тесную взаимосвязь принципов субъектности и антиципации можно обнаружить в последовательности и предвосхищающем характере уровней субъектного развития, в возможности антиципации внешних воздействий и взаимодействий в зависимости от уровня субъектного развития.

Таким образом, идеи разработки принципа развития в психологии, представленные в работах Л. И. Анцыферовой, получили свое дальнейшее существование в работах сотрудников лаборатории психологии развития Института психологии РАН. Принцип развития содержательно дополнен принципами антиципации, непрерывности и субъектности, при этом получена экспериментальная верификации возможностей данного содержательного насыщения принципа развития. Аргументация включения в принцип развития субъектности ставит вопрос о соотношении понятий субъекта и личности.

Соотношение субъекта и личности

Л. И. Анцыферова считала, что вопрос о соотношении категорий субъекта и личности является важнейшим для психологической науки. Она писала: «Параллельно ведущиеся разработки проблем личности и субъекта предельно заостряют вопрос о том, как же соотносятся друг с другом эти „ипостаси“ человека, является ли понятие личности более широким, чем понятие субъекта? Этот вопрос актуален для общей психологии и психологии личности» (Анцыферова, 2006, с. 219).

Далее она отмечает, что в работах С. Л. Рубинштейна трудно найти критерии, дифференцирующие субъекта и личность, и он часто употребляет слова «личность», «субъект» и «человек» как синонимы (Анцыферова, 2006, с. 219). Его интересует активность человека, субъекта, личности в деятельности. Иногда Рубинштейн использует представление о субъекте как стержневом качестве личности, употребляя такие понятия, как «субъект практики», «субъект истории».

Анализируя теории личности, Л. И. Анцыферова указывает, что субъект в них «характеризуется через различные формы внешней и внутренней активности. Он инициирует, творит, создает внутренний мир и поступки человека, контролирует чувства, вырабатывает жизненные стратегии, разрешает трудные ситуации, ставит жизненно важные задачи, вырабатывает способность ладить с людьми, создает условия для развития личности и т. д. Но за пределами исследований остается такое содержательное, ценностно-смысловое измерение, которое характеризует человека как личность. В число особенностей субъекта не входят те, которые заключены в понятиях духовности, гуманности, нравственности, совести, добродетельности и т. п.» (там же, с. 362). Далее она указывает, что существует неравномерность в развитии человека как субъекта и как личности. Один из вариантов рассогласования – это высокий уровень развития субъектности и низкий – личности. Например, люди, преуспевающие в бизнесе, политике и других областях, могут быть личностно недостаточно развиты. «Высокое же развитие человека как личности невозможно без столь же высокого развития его как субъекта» (там же, с. 363): развитая личность должна отстаивать свои идеалы, убеждения, реализовывать себя в деятельности, т. е. соответствовать своему содержанию.

Обсуждая ограничения субъектно-деятельностного подхода, Л. И. Анцыферова указывает, что он акцентировал значение деятельности «как созидания, преобразования, совершенствование окружающего мира» (Анцыферова, 2006, с. 219). Следовательно, деятельность становилась основным способом существования, при этом подчеркивалась ее неразрывная связь с действующим лицом как ее инициатором. «По существу этот принцип вводит субъекта в динамическую систему деятельности. Но исчерпывает ли этот подход полноту душевной жизни, „своеобразные движения“ внутреннего мира?» – спрашивает Анцыферова (там же, с. 220). Ее представление о личности несводимо к рамкам субъектно-деятельностного подхода. В понимании Анцыферовой, «личность соразмерна не деятельности и даже не жизненному пути, а целостному индивидуальному пространству и времени творимой им жизни. Личностное пространство наполнено индивидуальными градиентами значимости, валентностями; областями, отмеченными положительными, отрицательными, нейтральными модальностями. Именно этим живым, движущимся пространствам (Life-Span), а не жизненной линией или жизненным путем (Life-Line), взрезается личность в исторически развивающееся пространство жизни общества, человечества» (там же, с. 220–221).

Однако субъектно-деятельностный подход противостоит другому направлению в исследовании личности, в котором личность выступает как набор черт, конструктов, параметров, ценностей, убеждений и т. п. Анцыферова подчеркивает, что все эти характеристики личности представляют продукт конструирования жизни самой личностью, ее «произвола».

Раскрывая соотношения субъекта и личности, Людмила Ивановна дает следующие определения: «Личность как субъект „ваяет“ себя, выстраивая и создавая пространство собственной жизни, уникальный жизненный мир. Субъект ставит цели и намечает жизненные планы, избирает стратегии жизни» (там же с. 223). Исходя из этого, она видит основную задачу ученого в выделении и изучении тех «жизнетворческих способностей», психологических оснований и «механизмов», которые обеспечивают переход личности на более высокий уровень субъектности.