Текст книги "Вершина Великой революции. К 100-летию Октября"

Наиболее дестабилизирующим фактором, составлявшим фон этого психоза, был ужасный голод 1921–1922 годов, затронувший примерно 20 миллионов человек. По некоторым данным в результате страшной засухи умерло, в основном в Поволжье, более пяти миллионов человек. Это событие легко могло подорвать легитимацию власти коммунистической партии и ее социальных целей и оторвать советскую власть от ее социального базиса. Продолжительный голод и стихийные бедствия с очевидностью показали советским руководителям, в том числе и Ленину, что длительные лишения изменяют психологию, мировидение людей, их отношение к власти и интеллектуальные возможности. Наряду с энтузиазмом и настоящим героизмом, у очень многих людей наблюдалась деградация личности, на что в свое время обратил внимание и всемирно известный врач, профессор В. М. Бехтерев. Многих доводили до отчаяния борьба с голодом, страдания, «естественность голодной смерти», «благоприятствовавшие» распространению преступности, болезней, эпидемий и сокращению работоспособности[593]593
  О голоде см.: Илюхов А. А. Жизнь в годы перемен. С. 184–185.


[Закрыть].

Начиная с 1916 года проблема голода была наиболее жгучей для всех российских властей, а в 1919 году она расширилась до масштабов международного конфликта. Создание весной 1919 года так называемой Нансеновской комиссии под эгидой Красного Креста свидетельствовало о том, что голод в России считался катастрофой европейского масштаба. Ленин приветствовал инициативу Ф. Нансена, норвежского исследователя Арктики, стремившегося помочь голодающим, но в то же время показал, как державы, участвующие в интервенции, обратили его гуманитарные цели против советской власти. В мае 1919 года Нансен передал Ленину ответ правительств стран Антанты, в котором помощь голодающим обуславливалась приостановкой военных действий на территории России. При этом в ответе не говорилось о том, что эти военные действия велись главным образом именно «благодаря» державам Антанты. Ленин предлагал направить Нансену ответ советского правительства, в котором разоблачалось бы лицемерие держав Антанты, но с благодарностью принималась бы международная помощь, организуемая Нансеном[594]594
  Ленин В. И. ПСС. Т. 50. С. 304–306.


[Закрыть].

В 1921 году проблема голода встала иначе. В июле 1921 года представители находившейся в оппозиции к большевикам интеллигенции, известные противники советской власти создали первую комиссию помощи голодающим в рамках сотрудничества с советской властью. Ленин, как и в 1919 году, ясно понимал, что гуманитарная катастрофа может подорвать легитимацию новой власти. С точки зрения вопроса о власти получалось, что проблему голода желают «решить» политические силы, навязавшие России Гражданскую войну, и международные политические группировки, инициировавшие интервенцию, то есть великие державы, находившиеся в состоянии войны с Советской Россией, финансировавшие белых генералов и ответственные за голод в стране[595]595
  Секретарь ИККИ Я. А. Берзин, бывший в то время полпредом РСФСР в Швейцарии, в интересах более положительной международной оценки страны считал неправильным арест членов комитета. Ленин в личном письме Берзину дал на это грубый ответ, заметив, что Ж. Нулансу, бывшему французскому послу в России, который в 1921 году был председателем Международного комитета помощи России по борьбе с голодом, именно для сохранения международного престижа «надо было дать в морду». См.: Ленин В. И. Неизвестные документы. С. 468.


[Закрыть]. Следовательно, проблема голода в значительной степени являлась фоном для новой волны репрессий, той «средой», в которой она разворачивалась.

В конечном итоге, чтобы понять причины репрессий, необходимо принять во внимание, что русская революция не является исключением в ряду остальных революций в том смысле, что политическая борьба в ней не закончилась до тех пор, пока не было сломлено влияние социальных слоев, поддерживавших старый режим. Если обратиться к истории французской, английской или американской революций, то можно видеть, что везде состоялась расправа со сторонниками старого режима. В своеобразных российских условиях положение осложнялось тем, что в ходе Гражданской войны движущие силы нового строя, прежде всего городской рабочий класс, постепенно ослабевали, что отразилось на хрупкости новой политической власти, на уязвимости ее социальной базы.

Изъятие церковных ценностей и голод

Волна репрессий, возникшая на указанной выше основе, пронеслась по социальным группам и институтам, связанным со старым режимом. Под давлением конкретных обстоятельств коммунистическая партия, защищая свое политическое и идеологическое господство, желала освободиться от тех руководящих фигур политической оппозиции, о которых можно было предположить – в том числе и по опыту Гражданской войны, – что они не заинтересованы в политическом (и идеологическом) компромиссе или просто не пойдут на такой компромисс. В конце концов волна репрессий стала предупреждением внутренней политической оппозиции и Западу, демонстрировавшим силу советской власти и ее решимость не останавливаться на выбранном пути при сохранении властной монополии коммунистической партии[596]596
  В наши дни доступно огромное количество архивных материалов об изъятии церковных ценностей, что в значительной степени является заслугой А. Н. Артизова и его коллег. См.: «Очистим Россию надолго…». Репрессии против инакомыслящих. Конец 1921 – начало 1923 г. (Под ред. А. Н. Артизова, В. С. Христофорова). М.: МФД, 2008. Сборник объемом в 800 страниц, содержащий основную документацию, касающуюся высылки интеллигенции, включает в себя 377 архивных документов. См. еще: Артизов А. Н. «Очистим Россию надолго…». К истории высылки интеллигенции в 1922 г. // Отечественные архивы, 2003, № 1. С. 65–97. См. еще: иную интерпретацию истории «философского парохода»: Dmitrijeva N. A. Lenin és az orosz értelmiség: 1922. In: Eszmélet, № 76. Р. 156–183.


[Закрыть].

Ленину и большевикам казалось, что наиболее значительная роль в сопротивлении новой власти принадлежала православной церкви. Бывшие советские исследователи, как, например, Н. Н. Покровский[597]597
  Н. Н. Покровский опубликовал документы об отношениях советской власти и церкви и в предисловии к публикации подробно проанализировал и обстоятельства изъятия церковных ценностей: Политбюро и церковь 1922–1925 гг. М. – Новосибирск: РОССПЭН, 1997. См. еще: Покровский Н. Н. Источниковедение советского периода. Документы. Политбюро первой половины 1920-х гг. // Археографический ежегодник за 1994 г. М., 1996. С. 18–46.


[Закрыть], рассматривают весь акт экспроприации (изъятия, конфискации) церковных ценностей советской властью и вообще отношение большевиков и Ленина к церкви в качестве моральной и правовой проблемы. С одной стороны, Покровский говорит о существовании январского декрета 1918 года, лишившего религиозные организации права на собственность. С другой стороны, он ретроспективно вступает в моральный спор с советскими политиками той эпохи, как будто Ленин и большевики не приводили моральных аргументов, оправдывавших политическую ликвидацию православной церкви. Доступные ныне документы показывают характерные черты политической и идеологической позиции Ленина по данному вопросу.

Как мы уже неоднократно показывали, Ленин обдумывал все свои важнейшие политические решения в исторической перспективе, это относится и к репрессивным мерам. Быть может, не слишком известно, что Февральская революция не отделила церкви от государства. Между тем за долгие годы в широких слоях русского общества накопилась значительная неприязнь по отношению к государственной религии и государственной церкви, хотя старшие поколения по-прежнему поддерживали церковь. Церковь пережила Гражданскую войну, оставаясь серьезным противником новой власти. В 1917 году численность духовенства, обычно поддерживавшего черносотенцев и белогвардейцев, превышала 200 тыс. человек. 20 января 1918 года был принят подписанный Лениным Декрет о свободе совести, провозгласивший и свободу от религии. Согласно этому декрету, в государственных школах прекращалось преподавание религиозных вероучений, церковный брак был заменен гражданским, а церковное имущество было объявлено «народным достоянием». Избранный после Октябрьской революции патриарх Тихон отвергал и осудил основные положения декрета. Больше того, в первую годовщину революции он направил в СНК обращение, в котором бичевал политику большевиков, Брестский мир и уничтожение господства частной собственности. Еще раньше, в январе 1918 года, он анафематствовал всех, кто имел отношение к актам «революционного самосуда». В этом смысле к числу подвергнутых анафеме относился и Ленин, хотя его имя не было названо. Под анафему подпадала и борец за эмансипацию женщин А. М. Коллонтай, руководившая попыткой реквизиции Александро-Невской лавры. По этому поводу Ленин заметил, что она попала в хорошую компанию вместе со Стенькой Разиным и Львом Толстым. Давно известно, что Ленин считал русскую православную церковь самой верной опорой царского самодержавия. Однако он никогда не отождествлял церковь с религией и наоборот. Мы уже упоминали о его взгляде на религию как «опиум народа», но ныне мало известно, что он не намеревался ни запретить, ни сделать невозможным отправление религиозных обрядов, больше того, во время Гражданской войны выступал против перегибов в этой области[598]598
  Несмотря на свою враждебность по отношению к церкви и религии, Ленин в интересах политической целесообразности не раз выступал против местных перегибов, примером чего может служить его записка от 2 апреля 1919 года, адресованная представителю группы граждан Ягановской волости Череповецкого уезда В. Бахвалову. В ответ на переданную Бахваловым просьбу разрешить закончить строительство храма, начатое еще в 1915 году, Ленин писал: «Окончание постройки храма, конечно, разрешается; прошу зайти к наркому юстиции т. Курскому, с которым я только что созвонился, для инструкции». Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 50. С. 273.


[Закрыть]. Однако, с другой стороны, он не смешивал с этим партийные дела. Он принципиально возражал против участия членов партии в церковных обрядах, считал недопустимым для них вероотправление. 30 мая 1919 года в записке в Оргбюро ЦК Ленин писал: «Я за исключение из партии участвующих в обрядах»[599]599
  Там же. С. 330.


[Закрыть].

После потоков крови, пролитой во время Гражданской войны, Ленин хотел вытеснить церковную организацию, которую он называл «средневековой», на периферию политической и духовной жизни. Речь шла не только о том, что церковь с оружием в руках воевала против советской власти, но и о том, что большевики стремились добиться институционально оформленной культурной гегемонии, которая заменила бы прежнюю идеологическую монополию («старую культуру») православной церкви. В качестве первого шага было принято решение о быстрой ликвидации неграмотности, о культурном возвышении народных масс и «распространении новой, социалистической культуры»[600]600
  На место церкви Ленин думал поставить театр, который должен был стать институтом духовного и морального «обновления», «совершенствования» человека и общества, атеистического просвещения и передачи эстетических и цивилизаторских ценностей. Примерно так же он смотрел и на кинематограф, предназначая ему не просто агитационную функцию, а приблизительно ту социальную роль в коллективном воспитании и «самовоспитании», которую позже играло телевидение.


[Закрыть].

Следовательно, зимой-весной 1922 года Ленин, охваченный настроением «теперь или никогда», считал, что настало время для столкновения с православной церковью и патриархом Тихоном[601]601
  См. «строго секретное» письмо Ленина Молотову от 19 марта 1922 года (Ленин В. И. Неизвестные документы. С. 518–519). В судьбе патриарха Тихона позже наступил резкий перелом, вместо проклятия советской власти он начал подчеркивать ее признание, что в свое время вызвало немалое удивление. Это хорошо отражается в дневниковой записи известного писателя М. А. Булгакова, сделанной 11 июля 1923 года: «…Патриарх Тихон вдруг написал заявление, в котором отрекается от своего заблуждения по отношению к соввласти, объявляет, что он больше не враг ей и т. д. Его выпустили из заключения. В Москве бесчисленные толки, а в белых газетах за границей – бунт… Смысл: советской власти он друг… Никаких реформ в церкви, за исключением новой орфографии и стиля» (Булгаков М. А. Дневник. Письма. 1914–1940. М.: изд-во «Современный писатель», 1997. С. 51).


[Закрыть]. По его инициативе Совет народных комиссаров и высшие советские органы организовали сбор средств в помощь жертвам поволжского голода 1921–1922 годов[602]602
  См.: Телеграмма В. И. Ленина и В. М. Молотова всем губернским и областным комитетам РКП(б). 30 июля 1921 г. // Ленин В. И. Неизвестные документы. С. 463–464. Засуха охватила такие обширные территории страны, что это привело бы к катастрофе даже в условиях нормально функционирующей экономики, а тем более – в хаотической ситуации, сложившейся по окончании гражданской войны.


[Закрыть], в связи с этой мерой и было вынесено решение о конфискации церковного имущества, церковной движимости, в ответ на которое патриарх Тихон 28 февраля призвал верующих к открытому сопротивлению, говорил об изъятии священных предметов как о «святотатстве». В Шуе верующие прогнали из церкви комиссию по изъятию ценностей. Произошло столкновение войск с демонстрантами, в ходе которого было ранено около 40 человек, 16 верующих и 26 красноармейцев. Эти события дали Ленину повод сформулировать получивший ныне известность секретный антицерковный документ.

В уже упомянутом письме Ленина Молотову для членов Политбюро[603]603
  Письмо В. М. Молотову для членов Политбюро ЦК РКП(б). 19 марта 1922 г. Ленин В. И. Неизвестные документы. С. 516–519.


[Закрыть], скрывавшемся в советскую эпоху, намечены контуры акции ГПУ, соответствующей указанной выше политической стратегии[604]604
  Главным организатором акции был Л. Д. Троцкий при непосредственной поддержке Ленина и Сталина. Молотов попытался смягчить несколько смягчить проект Ленина – Троцкого, нацеленный, по существу, на полную политическую ликвидацию церкви. См. цитированную статью Н. Н. Покровского, с. 28–31.


[Закрыть]. Официально Ленин поручил руководство акцией председателю ВЦИК М. И. Калинину, который должен был стать единственным «источником информации» для прессы. В действительности же руководство было поручено Троцкому, причем Ленин отметил, что это должно держаться в строгом секрете, так как еврейское происхождение Троцкого дало бы новый «материал» для антисемитской пропаганды белогвардейцев и церкви[605]605
  См.: Ленин В. И. Неизвестные документы. С. 517–519. Арест Тихона Ленин считал нецелесообразным, хотя Тихон и, «несомненно, стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев». См.: Nedava J. Trotsky and the Jews. P. 120; и Krausz T. Kutatás közben. Megjegyzések a Lenin-tematikához az «új» dokumentumok fényében. In: Krausz T. Lenintől Putyinig. La Ventana. Budapest, 2003. Р. 15–27.


[Закрыть]. (Еврейское происхождение Троцкого причинило проблемы уже при назначении его наркомом.) В письме Ленина расправа с церковью обосновывается несколькими причинами. Главной мотивацией, конечно, было преодоление ожидаемого сопротивления изъятию церковных ценностей. В этой связи нужно сказать, что Ленин (благодаря Троцкому) многократно переоценил объем и ценность подлежавшего конфискации имущества[606]606
  По официальным источникам, к 1 ноября 1922 года было изъято: золота – 33 пуда 32 фунта, серебра – 23 997 пудов 23 фунта, бриллиантов – 35 670 штук и т. д., оценочная стоимость которых (за исключением антикварных вещей) составляла 4 650 810 золотых рублей. Была получена лишь малая часть того, чего ожидал Троцкий. Троцкий объяснял ничтожность суммы тем, что во время гражданской войны белые в сотрудничестве со священниками вывезли церковное золото за границу. Н. Н. Покровский считает, что церковные ценности были разграблены воюющими сторонами. Тем самым он вступает в противоречие с тезисом, что изъятие ценностей означало распродажу старой России. Из полученной в результате изъятия суммы 1 млн рублей был, по предложению Троцкого, истрачен на закупку хлеба для голодающих, и значительных средств потребовало проведение самой кампании. См.: Политбюро и церковь. С. 12–14, 79–80 и далее.


[Закрыть] и одновременно недооценил инстинкт самозащиты церкви, то есть тот факт, что церковные ценности уже ранее были укрыты в «надежном месте». Несмотря на то что Ленин считал православную церковь «последним оплотом белогвардейской черносотенной контрреволюции», «изъятие ценностей», конечно, одинаково распространялось на все вероисповедания.

Военный стиль ленинского письма, выражения вроде «решающее сражение», «разбить неприятеля» и т. д. показывают, что Ленин действительно готовился к решающей схватке. Далее, он принял во внимание, что, вопреки первоначальным планам, население очень медленно переходило к активной поддержке нового режима, и ему казалось, что определенную роль в этом играет и церковь. Главным образом от большевиков отдалились средние и зажиточные слои крестьянства, недовольные порядками времен Гражданской войны и военного коммунизма. Церковь могла стать политическим союзником именно этих слоев. С этими фактами связана приводимая ниже самая жестокая, устрашающая мысль письма (хотя свою роль здесь играет и чувство мести, значение которого часто преувеличивается в модной ныне интерпретации): «Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать»[607]607
  Ленин В. И. Неизвестные документы. С. 518–519.


[Закрыть].

В действительности речь шла о реализации побед, достигнутых на фронтах Гражданской войны, в области политики, чего нельзя было добиться без применения террора. Несомненно, что Ленин все еще находился под влиянием психологии «кто кого», характерной для Гражданской войны, без учета этого факта невозможно понять серию репрессий 1922 года. При чтении обзоров ГПУ создается впечатление, что этот психоз овладел и аппарат новой власти. Уже весной Ленин получил из крупных городов много известий о различных формах сопротивления, оказываемого церковью. В различных местах страны проходили и демонстрации рабочих, в этих случаях было бы трудно доказать наличие организованных призывов со стороны церкви[608]608
  Были города, губернии, заводы, где рабочие выступили против изъятия церковных ценностей. Против него протестовали рабочие целого ряда московских и петроградских заводов. «28 марта после собрания верующих а Театре революционной эстрады толпа двинулась по Литейному проспекту с пением псалмов, приглашая попутно проходящих на собрание по поводу изъятия церковных ценностей». Госинформсводка за 1 и 2 апреля № 29/293 // «Совершенно секретно». С. 132.


[Закрыть]. В упомянутом выше письме Ленин ссылался на сообщение Российского телеграфного агентства о «подготовляющемся черносотенцами в Питере сопротивлении» декрету об изъятии церковных ценностей (23 февраля 1922 года). Он считал, что «черносотенное духовенство во главе со своим вождем совершенно обдуманно проводит план дать нам решающее сражение», но делает это в неблагоприятный для него момент, совершая «громадную стратегическую ошибку»[609]609
  Ленин В. И. Неизвестные документы. С. 516.


[Закрыть]. Нет никаких оснований утверждать, что события в Шуе[610]610
  13 марта комиссия, созданная согласно декрету ВЦИК от 23 февраля 1922 года «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих», объявила в шуйском соборе об изъятии ценностей, однако под влиянием толпы возбужденных верующих перенесла работу на 15 марта. Перед этим комиссия в спокойной обстановке взяла на учет ценности синагоги. 15 марта на Соборной площади собралась большая толпа. Подъехавшая конная милиция была встречена угрозами и камнями, всед за чем прибыла полурота сухопутного полка. Из толпы раздались выстрелы, после чего командир красноармейцев приказал стрелять в воздух. Второй залп был в толпу, которая после этого разбежалась. Было убито 4 человека, легко ранено 10 человек. В конце концов было собрано около 10 пудов серебра, драгоценные камни, жемчужные ризы и другие ценности. В Шую была послана комиссия из авторитетных лиц, которая пришла к выводу, что уездная комиссия по изъятию ценностей действовала правильно, и предложила местным властям выяснить виновных в сопротивлении властям и передать их для примерного наказания в Ревтрибунал. Там же. С. 519–520.


[Закрыть] были исходным пунктом для осуществления какого-либо плана сопротивления. В свете документов ныне можно утверждать, что там произошло скорее местное выступление.

Под влиянием ожидаемых событий Ленин предложил усилить «секретно-полицейский» характер сбора церковных ценностей[611]611
  Вслед за этим Ленин одобрил телеграму Политбюро о временной приостановке изъятий. По его мнению, это должно было создать у «противника» впечатление, «будто бы мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать». В то же время Ленин настаивал на строгом наказании виновных в шуйских событиях. «Самого патриарха Тихона, – писал он, – я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он, несомненно, стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев. Относительно него надо дать секретную директиву Госполитупру, чтобы все связи этого деятеля были как должно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы, именно в данный момент. Обязать Дзержинского и Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно». Там же. С. 518.


[Закрыть]. Шуйский протест, сопровождавшийся беспорядками, пришелся кстати: «…Для нас именно в данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99 из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления»[612]612
  Ленин В. И. Неизвестные документы. С. 516.


[Закрыть]. Таким образом, Ленин был уверен в том, что большинство крестьянства в данный момент не поддержит духовенство, если оно будет сопротивляться декрету советской власти. Ссылаясь на «одного умного писателя», под которым он имел в виду Макиавелли, он писал, что народные массы не вынесут длительного применения жестокостей, поэтому жестокости нужно осуществлять «самым энергичным образом и в самый краткий срок»[613]613
  Там же. С. 517.


[Закрыть].

Ленин надеялся получить от изъятия прибыль в несколько сотен миллионов золотых рублей[614]614
  Нарком внешней торговли Л. Б. Красин попытался взять на себя нелегальную реализацию конфискованных ценностей за границей и критиковал завышенные представления Троцкого о размерах возможной прибыли. Даже работники Коминтерна занимались реализацией ценностей и использовали вырученные таким образом деньги на поддержку международного революционного движения. Однако Н. Н. Покровский впадает в крайность, говоря о «готовности большевистских лидеров идти в разрушении своей страны до конца ради верности призраку перманентной мировой революции». См.: Политбюро и церковь. С. 12–14, 20. На самом деле музейные ценности не выпускались в рыночный оборот. В соответствии с декретом «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих» в целях охраны культовых предметов, имевших историческую и художественную ценность, «вещи бесспорно музейного значения» передавались «на хранение в отдел музеев». Подлежавшие конфискации предметы, необходимые для проведения богослужения, заменялись менее ценными. См.: Dmitrijeva N. A. Lenin és az orosz értelmiség. Р. 161.


[Закрыть], часть которой предполагалось обратить на ликвидацию голода, а другую часть – сосредоточить в государственном фонде, обеспечивающем государственную деятельность и хозяйственное строительство. Ленин – ошибочно – придавал важное политическое значение созданию такого фонда в период подготовки к Генуэзской конференции, обещавшей восстановление экономических связей с Западом, в то время как сотрудники дипломатической службы считали неактуальным с внешнеполитической точки зрения радикальное выступление против церкви. В отличие от них, Ленин смотрел на дело исходя из того, что великие державы понимают лишь язык силы, поэтому он оценивал акцию против церкви и в качестве своего рода демонстрации силы.

Видя в церкви лишь «придаток» белогвардейщины и черносотенства, Ленин, несомненно, недооценил ее социальные корни. Социально-политическая роль православной церкви не исчерпывалась этим, хотя характер ее участия в Гражданской войне послужил главной причиной того, что ее влияние на общество и моральный авторитет резко ослабли и в итоге она была политически дискредитирована. С другой стороны, фантазию, представление Ленина об «уничтожении» церкви также необходимо сопоставить с действительностью. Было бы ошибкой понимать под этим действительное, физическое уничтожение православной церкви или хотя бы такое намерение[615]615
  Существует много работ на эту тему. Н. Н. Покровский ссылается на следующие: Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. 1917–1945. Paris, 1977. С. 285, 314; Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991. С. 204; Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995. С. 106. Считается, что в ходе изъятия 1922 года в стране произошло 1414 кровавых инцидентов. Есть сведения, что в ходе всероссийской кампании в результате столкновений и по приговорам судов погибло и было расстреляно 8100 человек. Говорится и о том, что в связи с изъятием церковных ценностей в 1922 году было поднято 231 судебное дело, по которым были вынесены приговоры 732 человекам. См.: Политбюро и церковь. С. 78. 8 мая 1922 года в связи с событиями в Шуе московский трибунал приговорил 11 человек (священников, благочинных и граждан) к высшей мере наказания, 4 человек – к 5 годам, 13 – к 3 годам, 10 – к одному году заключения. Осужденные к высшей мере наказания обратились с жалобой в Кассационный отдел Высшего трибунала, который ходатайствовал перед ВЦИК о смягчении приговора. Приговор шести священникам был оставлен в силе, шести осужденным высшая мера была заменена пятью годами лишения свободы. Л. Б. Каменев с самого начала настаивал на отмене всех приговоров, в конце концов восторжествовало «промежуточное» мнение. См.: Ленин В. И. Неизвестные документы. С. 522–523.


[Закрыть]. В конце концов, выступление против церкви не привело к насильственным акциям протеста в широких слоях населения. Это выясняется из обзоров ГПУ, предназначенных для информирования высшего руководства. По логике аппарата власти, меры по устрашению считались «успешными»[616]616
  Госинформсводка за 4 апреля № 31/296. «В г. Шуе после событий, имевших место 14 марта, со стороны духовенства и верующих никаких выступлений против изъятия ценностей не было» («Совершенно секретно». С. 148). Госинформсводка за 1 и 2 апреля № 29/293. Согласно данным об изъятии церковных ценностей по Северному краю, «работа комиссии проходит спокойно». В Псковской губернии: «Работа комиссии по изъятию церковных ценностей проходит без особых конфликтов. В большинстве духовенство к изъятию относится пассивно. Часть духовенства и антисоветские элементы ведут скрытую агитацию среди масс населения, вследствие чего отношение к изъятию большинства населения недоброжелательное» (там же, с. 132–133).


[Закрыть].

Высылка интеллигенции

Среди других «не знающих моральных границ» политических шагов Ленина, проявлений его антигуманной террористической политики упоминается тот факт, что в 1922 году, почти одновременно с антицерковной кампанией, он выступил с инициативой высылки из Советской России 228 известных представителей русской интеллигенции (от Н. А. Бердяева до П. А. Сорокина и членов редакции журнала «Экономист»)[617]617
  Макаров В. Г., Христофоров В. С. Предисловие // Высылка вместо расстрела. Депортация интеллигенции в документах ВЧК – ГПУ 1921–1923. М.: Русский путь, 2005. С. 41.


[Закрыть]. Ссылка, являвшаяся традиционной частью русской политической культуры, входила и в ленинскую «традицию». Как и в случае с духовенством, Ленин не пользовался специальными теоретическими аргументами, теоретическим оправданием и при высылке оппозиционной интеллигенции, однако и в этом случае есть возможность проникнуть во внутренние «тайны» его политического мышления.

В свете новейших исследований ясно вырисовывается, что Ленин с помощью описанных ниже диктаторских мер стремился повысить шансы советской власти на выживание «ценой наименьших жертв», то есть по принципу «высылка вместо расстрела». Будучи инициатором и «стратегом» этой акции, Ленин разработал ее с точно такой же осмотрительностью и скрупулезностью, как и наступление на церковь.

Возможность и конкретные условия изгнания были открыто сформулированы Лениным 12 марта 1922 года в статье «О значении воинствующего материализма»[618]618
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 23–33.


[Закрыть]. Суть акции была изложена им 19 мая в секретном письме Ф. Э. Дзержинскому. Политбюро ЦК на заседаниях 24 мая и 8 июня без возражений поддержало конкретные предложения Ленина. Осуществление репрессивных мер – не без тенденциозности – было связано с завершением судебного процесса над эсерами. Составление окончательного списка подлежавших высылке лиц было поручено комиссии из трех человек (Л. Б. Каменева, Д. И. Курского и И. С. Уншлихта)[619]619
  Артизов А., Макаров В., Христофоров В. Введение // «Очистим Россию надолго…». C. 6–7.


[Закрыть]. Здесь нет нужды останавливаться на технических и организационных подробностях акции, осуществленной ВЧК-ГПУ, однако необходимо коснуться тех предпосылок, которые толкнули Ленина на эту акцию.

Конкретное исследование подчеркивает значение разнородных, наслаивавшихся друг на друга причин, отделенных друг от друга в историческом пространстве и времени. Неприязнь, испытываемая революционерами по отношению к определенной части бунтовавшей, сопротивлявшейся или только недовольной интеллигенции, помимо указанных выше властных, политических соображений, отчасти опиралась и на иные исторические предпосылки. Корни этой неприязни уходили как минимум к 1909 году, ко времени публикации одиозного сборника «Вехи», к позиции его известных авторов (Н. А. Бердяева, М. О. Гершензона, С. Н. Булгакова, С. Л. Франка, П. Б. Струве и др.), которые и в годы Гражданской войны, и после введения нэпа излагали свои взгляды в соответствии с характерной для них «антибольшевистской, антисоциалистической и антиматериалистической» системой ценностей. Кроме того, и здесь сыграла свою роль проблема голода. Другая группировка интеллигенции, входившая в Помгол (Всесоветский комитет помощи голодающим, создан 21 июля 1921 года), в кампании против голода отказалась от пути сотрудничества с советским правительством, считала проблему голода признаком беспомощности советского правительства и стремилась подорвать его авторитет на Западе. Позже намерение Комитета послать на Запад делегацию вызвало тяжелый конфликт во ВЦИК, в конце концов дело дошло до арестов, и 27 августа Комитет был распущен.

Курс на сотрудничество со «старой» интеллигенцией («привлечение специалистов»), который как раз после введения нэпа активно поддерживался Лениным, натолкнулся на сопротивление группы ведущих интеллектуалов, которые не хотели служить политике большевистского правительства. Еще в 1970-е годы была опубликована пространная книга, автор которой, говоря о «вовлечении старой интеллигенции в строительство социализма», упомянул и об «акции» против представителей интеллигенции, не умолчав и о том, что в 1922 году на основании ст. 57 уголовного кодекса РСФСР по обвинению в «контрреволюционной пропаганде и агитации» был прекращен выход наиболее известных буржуазных журналов «Экономист», «Экономическое возрождение», «Мысль» и т. д. В книге, хотя и неточно, говорится о высылке в северные губернии «160 наиболее активных буржуазных идеологов» (Е. Д. Кусковой, С. Н. Прокоповича, А. С. Изгоева и других)[620]620
  Федюкин С. А. Великий Октябрь и интеллигенция. Из истории вовлечения старой интеллигенции в строительство социализма. М.: изд-во «Наука», 1972. С. 286–288. Ясно, что Федюкин был знаком лишь с частью документов, опубликованных Артизовым, так что его данные и точка зрения уже устарели.


[Закрыть]. Однако в ней не раскрыта сложная политическая борьба, из которой родилась «операция по высылке».

Помимо множества упомянутых факторов, «обезглавливание» старой интеллигенции подготавливалось борьбой за руководящие посты, развернувшейся в высших учебных заведениях. В этой борьбе сторонники советской власти без ее непосредственной поддержки не имели шансов на рубеже 1922–1923 годов добиться серьезного влияния в университетах и редакциях интеллигентских журналов, к тому же в конце 1921-го – начале 1922 года развернулись забастовки в университетах, которые также были остановлены насильственными мерами[621]621
  Докладная записка ГПУ в Политбюро ЦК РКП(б) «Об антисоветских группировках среди интеллигенции» // Отечественные архивы, 2003, № 1. С. 76. См. еще: Dmitrijeva N. A. Lenin és az orosz értelmiség. Р. 162.


[Закрыть].

По предложению Ленина семь членов Помгола были сосланы в мелкие города России. Позже им была предоставлена возможность поселиться в губернских столицах, за исключением Петрограда, Москвы, Киева, Одессы и Харькова, или выехать за границу «за свой счет»[622]622
  Dmitrijeva N. A. Lenin és az orosz értelmiség. Р. 160.


[Закрыть].

Тем временем, опираясь на инструкцию Ленина, коммунистическая интеллигенция приступила к критике буржуазного мышления, подготавливая идеологическую почву для вытеснения, удаления его представителей. Более того, Ленин прямо предложил обязать членов Политбюро «уделять два-три часа в неделю на просмотр ряда изданий и книг» и систематически собирать «сведения о политическом стаже, работе и литературной деятельности профессоров и писателей»[623]623
  «Очистим Россию надолго…». С. 109. См. еще с. 6–7.


[Закрыть]. Известно, что Ленина еще задолго до событий 1922 года занимала мысль о высылке «старой» интеллигенции за границу. В апреле 1919 года он дал интервью американскому журналисту Линкольну Стеффенсу, прибывшему в Россию по поручению Уильяма Буллита (первого американского посла в СССР). На вопрос о красном терроре Ленин ответил: «Он (террор. – Т. К.) наносит революции тяжелые удары как изнутри, так и извне, и мы должны выяснить, как избегать его, контролировать или направлять его. Но мы должны больше знать о психологии, чем мы знаем сейчас, чтобы провести страну через это безумие. Террор служит тому, чему должен служить… Мы должны найти какой-то путь, как избавиться от буржуазии, высших классов. Они не дадут нам совершить никакие экономические перемены, на которые они не пошли бы до революции, поэтому их надо вышибить отсюда. Я лично не знаю, как можно запугать их, не прибегая к казням. Конечно, они вредны как вне, так и внутри страны, но все же меньше будут вредить в эмиграции. Единственное решение я вижу в том, чтобы угроза красного террора способствовала распространению ужаса и вынуждала их бежать. <…> Необходимо сломить абсолютное, стихийное сопротивление старых консерваторов, а прежде всего – упрямых либералов…»[624]624
  Dmitrijeva N. A. Lenin és az orosz értelmiség. Р. 166–167. См. еще: Мельниченко В. Личная жизнь Ленина. С. 216–217.


[Закрыть].

Эта позиция была подкреплена оправдывающей террор аргументацией Троцкого. Троцкий высказался так же откровенно, как и Ленин. Информируя международное общественное мнение в интервью американской журналистке Л. Брайант-Рид, напечатанном 30 августа 1922 года, он заявил, что речь идет о «проявлении гуманности большевиков». «Те элементы, – сказал он, – которые мы высылаем или будем высылать, сами по себе политически ничтожны. Но они – потенциальное оружие в руках наших врагов. В случае новых военных осложнений… все эти наши непримиримые и неисправимые элементы окажутся военно-политической агентурой врага. И мы будем вынуждены расстреливать их по законам войны. Вот почему мы предпочитаем сейчас, в спокойный период, выслать их заблаговременно»[625]625
  «Очистим Россию надолго…». С. 317.


[Закрыть].

Однако и в ходе самой операции возник неизбежный и роковой вопрос: кто и по каким признакам может отделить «друзей от врагов». Этот вопрос вызвал серьезные сложности уже а августе и сентябре 1922 года, так как за некоторых из 230 подлежавших высылке интеллигентов заступились такие близкие Ленину большевистские руководители, как А. В. Луначарский, Г. М. Кржижановский, Л. Б. Каменев, А. К. Воронский, который поручился за писателя Е. И. Замятина, В. В. Осинский, ходатайствовавший за известного экономиста Н. Д. Кондратьева, и другие. Они ссылались на научные, экономические и политические интересы государства, связанные с сутью нэпа[626]626
  Артизов А., Макаров В., Христофоров В. Введение. С. 11.


[Закрыть]. Не совсем ясно, чего ожидали от «гуманитарной» интеллигенции представители советской власти. Суть была не в идеологической поддержке власти, а в ее признании и приспособлении к ней, хотя встречается и мнение, что Ленин и его сподвижники ожидали похвал власти. Время похвал наступит позже, в другую эпоху. В то же время выдворение «инакомыслящих» не может заслонить тот факт, что одна часть антисоветской эмиграции стремилась вызвать обострение внутренних противоречий в России, главным образом в области культурной жизни, а другая ее часть в определенном смысле положительно относилась к Советской России.

Это иллюстрируется интересным документом – письмом Горького Бухарину, написанным в июне 1922 года и содержащим впечатления автора письма об эмигрантской интеллигенции в Берлине. Коснувшись одной из своих статей, Горький писал, что «кое-кого она убедила в том, что советская власть – власть исторически оправданная… Слышу, что наиболее порядочные люди из эмигрантов говорят: статья примиряет с советской властью, что, действительно, только большевизм мог оживить крестьянство. Вопрос о жестокости – мой мучительнейший вопрос, я не могу отрешиться от него. Всюду наблюдаю я бессмысленное озверение, – вот, сейчас, здесь травят Алексея Толстого, вероятно, сегодня ему устроят публичный скандал. С какой дикой злобой пишут о нем „Руль“ и „Голос“»[627]627
  Письмо А. М. Горького Н. И. Бухарину. 1.VI.22. РГАСПИ, ф. 329, оп. 2, д. 4, л. 9.


[Закрыть].

Н. А. Дмитриева считает, что административная ссылка, то есть ссылка или высылка без суда, была придумана не большевиками. При царском режиме она широко применялась по отношению к представителям политической оппозиции. Советская власть переняла многие элементы старой администрации, не является исключением и интересующий нас случай. Между прочим, Соловецкие острова вместе с монастырем еще в 1922 году были переданы ГПУ для создания там концентрационных лагерей для политических заключенных. Пассажиров «философского парохода» могли ведь послать и туда, а не в Германию. Год спустя, 27 мая 1923 года, Ф. Э. Дзержинский в письме И. С. Уншлихту выразил сомнение в целесообразности широких высылок по подозрению. С этого времени практика высылок прерывается, уступив место гораздо более жестоким мерам наказания[628]628
  Dmitrijeva N. A. Lenin és az orosz értelmiség. Р. 175, 183.


[Закрыть].

Уроки процесса над эсерами

Сообщение о будущем процессе над эсерами было обнародовано в конце февраля 1922 года, почти одновременно с вынесением решения о наступлении на церковь. Сам процесс проходил с 8 июня по 7 августа 1922 года. Он был наиболее типичным элементом ликвидации антикоммунистической политической оппозиции, частью завершения Гражданской войны, актом показа обществу прошлых и настоящих «преступлений» подсудимых с целью убедить людей в том, что те, кто пошел против советской власти, неминуемо попадают в «лагерь контрреволюции», поэтому с ними нужно расправиться.

Здесь необходимо напомнить о том, что упомянутая выше «политическая деятельность» как источник террора почти с самого начала переплелась с ролью «мелкобуржуазной демократии» в революции и Гражданской войне. Значение этого Ленин подчеркнул в знаменитой речи, произнесенной 27 ноября 1918 года на собрании партийных работников Москвы. Обобщая накопившийся к тому времени опыт Гражданской войны, Ленин сказал: «Вы знаете, что по всей России во время чехословацкого выступления, когда оно проходило с наибольшим успехом, в это время по всей России шли кулацкие восстания. Только сближение городского пролетариата с деревней укрепило нашу власть. Пролетариат, при помощи деревенской бедноты, только он выдерживал борьбу против всех врагов. И меньшевики, и эсеры в громадном большинстве были на стороне чехословаков, дутовцев и красновцев. Это положение требовало от нас самой ожесточенной борьбы и террористических методов этой войны. Как бы люди с различных точек зрения ни осуждали этого терроризма (а это осуждение мы слышали от всех колеблющихся социал-демократов), для нас ясно, что террор был вызван обостренной Гражданской войной. Он был вызван тем, что вся мелкобуржуазная демократия повернула против нас. Они вели с нами войну различными приемами – путем Гражданской войны, подкупом, саботажем. Вот такие условия создали необходимость террора. Поэтому раскаиваться в нем, отрекаться от него мы не должны»[629]629
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 214.


[Закрыть].

Опыт, накопленный к 1922 году, не смягчил отношения Ленина к «мелкобуржуазной демократии». Известно, что в ходе процесса руководители эсеров были осуждены по обвинению в «контрреволюционной антисоветской деятельности». Подготовка процесса была предана широкой гласности. На передний план были выдвинуты состоявшиеся раньше эсеровские покушения на представителей советской власти, а также дальнейшая организованная политическая деятельность против власти. Цель этого почти не скрывалась: втиснуть «социалистическую оппозицию» в категорию «антисоветской и контрреволюционной интеллигенции». Причем речь шла не о какой-либо «антиинтеллигентской» установке Ленина, хотя, как мы видели, такая установка была для него в определенной степени характерна и вытекала, с одной стороны, из классовой позиции (интеллигенция располагает интересами, отличными от интересов рабочего класса), а с другой стороны, из политического опыта, показывавшего, что из-за своего «индивидуализма» значительная часть интеллигенции не подчинится «коллективистскому порядку и дисциплине», установленным советской властью. Однако в данном случае, как мы уже подчеркивали, целью Ленина являлось укрепление советских политических институтов, этой цели был подчинен и вопрос об эсерах.

Во всяком случае, в ходе процесса сила партии эсеров, некогда самой многочисленной в России, была окончательно подорвана, часть ее членов, как и члены других политических организаций, например Бунда, еще раньше присоединилась к большевикам. Причиной этого можно считать отчасти «всасывающее влияние» власти, а отчасти то, что под влиянием победы в Гражданской войне многие искренно перешли на сторону советской власти. Если верить сообщениям ГПУ того времени, процесс над эсерами – несмотря на несогласие внутренней оппозиции и зарубежные протесты – нашел положительный отклик в широких слоях общества. Жажда порядка оказалась сильнее многих важных требований демократии, люди редко задумывались о смысле и значении выбора между однопартийной и многопартийной системой, апатия и разочарование не способствовали распространению в обществе теоретической и правовой чуткости. А те, кто задумался над этим вопросом, находясь на стороне советской власти, поддерживали большевиков как «политических выразителей» этой власти.