Текст книги "Антология суицидологии. Основные статьи зарубежных ученых. 1912–1993"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подведем общий итог всему сказанному. В раннем детстве попытки пациентки построить объектные отношения оказались во многом неудачными: любовь к отцу не получила развития из-за слабости его характера; любовь к матери была погашена ее садистской моралью и рождением младшей сестры. В детстве эти проблемы частично решались посредством эмоционального союза с младшей сестрой против матери и постоянных игр в группе детей под предводительством обожаемого старшего брата, которому она подражала в мальчишеских затеях. Когда она стала взрослой, эти модели фрустрации повторялись в ее поисках любви. Табу на инцест исключало ее брата и других мужчин, вызывавших ее восхищение, хотя сексуальные аспекты любви к нему определили ее страстное осознанное желание, чтобы во Франции он дал волю своим эротическим потребностям, и ее компульсивный промискуитет после его смерти. Реакция презрения, выработанная на отца, повторялась в ее чувствах к мужчинам, с которыми у нее были сексуальные отношения, что делало невозможным вступление в брак. В результате она нашла приемлемую форму любовных отношений в гомосексуальных связях и повторила в романе со старшей женщиной развитие ее резко амбивалентных чувств к матери. Ее итоговая житейская ситуация, связь с более молодой женщиной, возникла как повторение любви и союза с младшей сестренкой. Эта связь способствовала уходу от заместительницы матери, подкрепила ее стремление к доминированию и удовлетворила ее чувственные потребности. Однако возникшие отношения не совсем удовлетворяли ее эмоциональные потребности, пока не дополнились бредовой идеей беременности. Угроза потери этой «безупречной любви» (то есть психотической любви) мобилизовала всю агрессию пациентки, и она регрессировала до уровня самых адекватных, хотя и бессознательных, объектных отношений в своей жизни – эротической и идеализированной любви к брату. Путем идентификации с ним пациентка вновь попыталась совладать с агрессией ко всему остальному миру, как она поступала в своих детских играх. Поскольку он являлся безупречным мужчиной лишь в акте умирания, его символическое воспроизведение, предоставлявшее ей фаллическое всемогущество и возможность победы над матерью, стало непосредственной целью всех инстинктов. Данная суицидальная попытка в отличие от депрессивных самоубийств не является актом самонаказания, а представляет собой способ бегства от агрессии, либидинозной фрустрации и тревоги. Она была не следствием идентификации, а порывом, направленным на удовлетворение потребности в разрешении этого ужасного жизненного кризиса пациентки путем достижения идентификации с поступком героя.

Вопреки совету врача пациентка прекратила психоаналитическое лечение через шесть месяцев. Ее понимание аналитического опыта было превосходным, и отказ от дальнейшего лечения она обосновала опасностью возникновения эмоциональной зависимости. Спустя год она вернулась к обычному здоровому образу жизни и трудовой деятельности, затем вышла замуж за человека, к которому всю жизнь испытывала дружеские чувства и романтическую привязанность, но считала его более низкий культурный уровень существенным препятствием к браку. О ее дальнейшей судьбе и адаптации в семейной жизни сведения отсутствуют.

ЛИТЕРАТУРА

Abraham K. (1924). A Short Study of the Development of the Libido. Translated in Selected Papers (1927). L.: Hogarth Press and Inst. of Psychoanalysis.

Alexander F. Remarks About the Relation of Inferiority Feelings to Guilt Feelings.

Deutsch F. (1936). Enthanasia: A clinical study // Psychoanalysis Quart. V. V. Р. 347.

Freud S. (1914). Mourning and melancholia. Translated in Collected Papers. V. IV. L.: Hogarth Press and Inst. of Psychoanalysis.

Freud S. (1925). On Narcissism. Translated in Collected Papers. V. IV. L.: Hogarth Press and Inst. of Psychoanalysis.

Hendrick I. (1939). Contributions of psychoanalysis to the study of psychosis // J. A. M. A. V. 113. Р. 975.

Hendrick I. (1936). Ego development and certain character neuroses // Psychoanalysis Quart. V. V. P. 320.

Menninger K. (1938). Man Against Himself. N. Y.: Harcourt, Brace and Co.

Nьnberg H. (1934). The feeling of guilt // Psychoanalysis Quart. V. III. Р. 559.

Zilboorg G. (1937). Considerations on suicide, with particular reference to that of the young // Am. J. Orthopsy. V. V. P. 22. (См. главу 5 этого издания.)

8. Сновидение и самоубийство

Эмиль А. Гатейл

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА Эмиль Гатейл получил медицинское образование в Венском университете и был первым ассистентом, а затем коллегой Вильгельма Штекеля. В дальнейшем он стал популяризатором его «активного анализа» и перевел многие работы Штекеля на английский язык.

Эмигрировав в Америку непосредственно перед захватом Австрии нацистами, Гатейл стал основателем Ассоциации распространения психотерапии и Центра последипломного образования в области психотерапии. Около двадцати лет он являлся главным редактором «Американского журнала психотерапии». К числу опубликованных им трудов относятся «Музыка и эмоции» и «Язык сновидения». Самая значительная его работа «Руководство по анализу сновидений», изданная в 1951 году, до сих пор имеет свой круг читателей (Gutheil, 1994).

Gutheil Emil A. (1948). Dream and Suicide // American Journal of Psychotherapy. V. 2. Р. 283–294.

КОММЕНТАРИЙ

Сновидения раскрывают для нас окно в психику суицидальных пациентов и по этой причине работа с ними особенно важна для оценки суицидального риска и прогноза психотерапии. Однако со времени выхода в свет статьи Гатейла написано совсем немного работ, касающихся сновидений при суицидальных тенденциях. Его статья посвящена сновидениям, рассказанным семью пациентами. Планируя дальнейшие публикации, он рассматривает темы различных бессознательных суицидальных желаний-фантазий: желаний возрождения для более счастливой жизни, наказания других, бегства и воссоединения. Он использует материал сновидений для демонстрации актуальности двух основных суицидальных феноменов, описанных Фрейдом: идентификации «Я» с другим человеком, обращающего убийственную агрессию против своего «Я» (Freud, 1915), и «отказа от себя», когда при нарциссическом истощении отказывающее Сверх-Я отнимает все позитивные вклады «Я», пациент сдается и умирает (Freud, 1923). В первом случае «Я» погибает вследствие нападения; во втором – из-за покинутости. Его бросили и оставили умирать как бы на обдуваемом всеми ветрами холодном пригорке.

После статьи Гатейла изданы два обзора феноменов сновидений при самоубийстве; читатель может обратиться к работам Роберта Литмана (Litmann, 1980) и Джона Молтсбергера (Maltsberger, 1993).

ЛИТЕРАТУРА

Freud S. (1915). Mourning and Melancholia // Standard Edition. V. 14. Р. 237–260.

Freud S. (1923). The Ego and the Id // Standard Edition. V. 19. Р. 1–66.

Gutheil T. (1994). Personal communication from Emil Gutheil’s son, Thomas Gutheil, M. D.

Litman R. E. (1980). The Dream in the Suicidal Situation // J. M. Natterson (Ed.). The Dream in Clinical Practice. N. Y.: Jason Aronson.

Maltsberger J. T. (1993). Dreams and Suicide. Suicide and Life Threatening Behavior. V. 23. Р. 55–62.

* * *

Одна из самых серьезных забот практикующего психиатра состоит в предотвращении самоубийства отчаявшихся пациентов. Во многих случаях подобное намерение пациента может являться преходящим, быть результатом мимолетного настроения, однако оно способно привести к непоправимым результатам, поэтому во время лечения психиатр с неослабевающим вниманием следит за реакциями пациентов. Многие из них являются потенциальными самоубийцами; большинство в то или иное время играли мыслью о совершении суицида. Некоторые после совершения одной или нескольких неудавшихся суицидальных попыток обращались к помощи психоаналитика. В бессчетном количестве случаев психотерапия в силах развеять печаль пациента и спасти его жизнь. Но иногда она терпит поражение. К сожалению, не существует абсолютно надежных мер суицидальной превенции, и мы можем пользоваться лишь накопленным клиническим опытом и психологической проницательностью. Не все пациенты, совершающие самоубийство, являются психически больными; находящихся в здравом уме нельзя держать под постоянным надзором, и не всегда легко принять решение о помещении лица с непсихотическим расстройством в больницу на основании «возможности совершения суицидальной попытки». Как правило, положительный перенос и работа с подготовленным психотерапевтом избавляют пациента от невыносимого отчаяния и дают надежду на выздоровление.

Повышение качества общего психиатрического образования позволило врачу с большей точностью диагностировать депрессивные состояния и проводить различия между «безобидными» и «опасными» суицидальными угрозами. Но иногда в этой области допускаются ошибки, некоторые из них становятся фатальными.

Сновидения являются полезным подспорьем в прогностической оценке конкретной терапевтической ситуации. Как и любое другое побуждение, импульс к совершению самоубийства проявляется в сновидениях. Таким образом, у врача есть возможность наблюдать его in statu nascendi[40]40
  В зародышевом состоянии (лат.).


[Закрыть]и при необходимости провести эффективную интервенцию, чтобы предотвратить самоубийство уже на этапе его подготовки. Поскольку интерпретация сновидений на самом деле значительно продвинулась вперед, число самоубийств, совершаемых в ходе лечения, ощутимо сократилось. Основная ценность сновидений состоит в том, что они не только указывают на намерения пациента, но обычно содержат намеки на имеющие к ним отношение глубинные психические механизмы.

Весь этот комплекс содержит так много важного материала, что заслуживает детального изучения. Самыми подходящими для исследования динамики каждого случая являются сновидения, непосредственно предшествующие совершению суицидальной попытки[41]41
  В моей книге «Язык сновидения» (Gutheil, 1939), где были опубликованы Случаи 3 и 5, я привел некоторые примеры подобных сновидений.


[Закрыть].

Ниже приводится описание сновидения пациентки, совершившей суицидальную попытку, но спасенной. (Она выпила восемь унций раствора бромида и перерезала себе вены на запястьях.)

Случай 1. Пациентка – незамужняя женщина 49 лет, страдающая климактерической депрессией. Ей приснился следующий сон:

Вместе с подругой детства (Мэри), ныне покойной, я совершаю путешествие в горы.

Это происходит зимой. Некоторое время мы идем вместе. Пейзаж состоит из снега и льда. По какой-то причине наши дороги расходятся. Она останавливается, а я продолжаю путь. Но вскоре я вижу, что впереди ничего нет[42]42
  Пациентка, пересказавшая это сновидение, – по национальности немка. Ее слова «Es geht nicht weiter…» можно перевести и так: «Это бесполезно…».


[Закрыть]. Я должна вернуться. Дорога очень трудна. Я больше не в силах идти… Вдруг на другой стороне ущелья передо мной открывается нечто вроде мирного летнего пейзажа. С каждым шагом я слабею.

Из последних сил цепляюсь за заостренную трость, которую использую как костыль, но потом отпускаю ее… и просыпаюсь.

Если попытаться сжать содержание сновидения (увиденного за ночь до суицидальной попытки), то путем упрощения мы приходим к следующим формулировкам:

1. Пациентка находится вместе с человеком, ныне умершим.

2. Путь подруги завершается (она умирает), а пациентка идет дальше.

3. Она наталкивается на непреодолимые трудности («Впереди ничего нет». Или: «Все бесполезно…»). Ее развитие (путь) перекрыто в обоих направлениях.

Это наиболее демонстративная часть сновидения. У пациентки в момент полнейшей фрустрации возникает видение мира и покоя – «на другой стороне».

Появляется антитеза между «этой» и «другой стороной». Эта сторона холодная, зимняя, исполненная опасностей (картина эмоционального обеднения, связанного с лишением пациентки объектного катексиса[43]43
  Катексис – процесс перемещения энергии либидо на внешний объект, обозначает интерес, внимание или эмоциональный вклад.


[Закрыть]), а другая выглядит многообещающей.

4. Она слабеет и теряет последнюю опору – отказывается от борьбы.

Психологически интересными являются детали ассоциаций пациентки. Ее подруга, Мэри, была веселой девушкой, пользовавшейся успехом. У нее было много любовников, и она не изменила своего образа жизни, даже вступив в брак. Наша пациентка, в жизни которой было много неудач, всегда тайно завидовала умению подруги получать удовольствие от жизни без особых угрызений совести. Период жизненных перемен, в который вступила пациентка, недвусмысленно напомнил, что ее жизнь была лишь рядом потерянных возможностей и несбывшихся надежд (путь назад отрезан). Сновидение говорит ей, что теперь уже поздно что-либо менять (впереди ничего нет).

Важной является и ассоциация с «заостренной тростью». Женщина использовала ее как костыль. На вопрос, что напомнила ей эта деталь сновидения, она ответила, что вспомнила пастушеский посох. Затем она вспомнила, что видела картину, на которой был изображен Иисус с таким же посохом в руке. Психоаналитик высказал предположение, что она использовала свою веру как опору для преодоления трудностей. Она сразу согласилась, сказав, что ее религия (католическая) строго запрещает самоубийства, и она молила Бога о прощении, когда решила покончить с собой.

Одной из причин идентификации пациентки с Иисусом Христом являлся то, что ее мать, как и мать Иисуса, звали Марией. За фигурой ее подруги Мэри спряталась фигура матери, которая, кстати, также рано умерла. После ее смерти пациентка жила вместе с отцом и вела хозяйство. В процессе психотерапии после возвеличивания добродетелей матери и самообвинений, что она была не очень хорошей дочерью, пациентка признала, что отношения с матерью всегда были натянутыми. В частности, между ними происходили размолвки и ссоры, мать проявляла строгость по отношению к ее контактам с мужчинами. Когда мать умерла, пациентка (ей было около 28 лет) обрела надежду, что ее личная жизнь наконец-то наладится; однако она внезапно отошла от друзей, стала замкнутой, застенчивой и чрезмерно чувствительной (из-за чувства вины), и ее жизнь нисколько не улучшилась. По-видимому, в дальнейшем она оставила надежду на налаживание нормальной сексуальной жизни, полностью посвятив себя заботам об отце. Анализ показал, что она особенно возненавидела мать после того, как примерно в 19 лет случайно подслушала, как между родителями происходит половое сношение. Ее первая мысль была: «Эта женщина получает удовольствие от жизни, но не хочет позволить мне найти удовольствие от своей». Есть основания полагать, что получение удовольствия от жизни определило в конце концов сближение фигур подруги и матери.

Анализируя это сновидение можно сказать, что полный пессимизм его содержания дает все основания для плохого прогноза. Апофеоз мира и покоя представляется в сновидении лишь виднеющимся вдали пейзажем. Но к нему нет пути (он отрезан ущельем). Его видение возникает одновременно с изнеможением и утратой желания борьбы.

НО ГДЕ ЖЕ ИСПОЛНЯЮТСЯ ЖЕЛАНИЯ?

Сновидение предлагает лишь отдаленное обещание. Пациентка устала от борьбы; ей хочется достичь покоя любой ценой, даже если она получит его только «на другой стороне»…

Если приведенная интерпретация правильна, можно ли предположить, что сновидение, признаваемое нами стражем психического равновесия, предупреждающим сигналом, мстителем, исполнителем желаний и опорой нашего Эго, способно мягко вести нас к самоуничтожению? Если не принимать в расчет, что появление летнего пейзажа во сне имело своей целью (в качестве последней отчаянной попытки спасения жизни) оживить в воображении сновидицы потенциальную красоту жизни, теплоту и радость лета, наступающего вслед за зимними снегами, то остается согласиться с предположением, что сновидения действительно способны исподволь вести человека к принятию смерти как возможного решения[44]44
  Об инстинкте смерти см. у Фрейда (Freud, 1924) и Федерна (Federn, 1932).


[Закрыть]. Более того, первому из двух приведенных предположений противоречат два фактора: во-первых, во сне мирный ландшафт фактически оказывается недоступным, во-вторых, пациентка все-таки совершила суицидальную попытку.

Таким образом, можно предположить, что в условиях патологии, например, при меланхолии, при которой пока еще неизвестный соматический (токсический) фактор влияет на структуру личности пациента, охранная функция сновидения может отказать, и оно переходит на службу инстинкта смерти. В этих новых обстоятельствах мы видим, как исполнение желаний выражается в том, что сновидения занимаются поиском путей устранения неудовольствий и страданий. Сновидение облегчает восстановление полного покоя и гармонии, нирваны пассивности и отсутствия желаний, существующей в смерти или перед рождением. Таким способом сновидение предотвращает дезорганизацию Эго, к которой ведет постоянный и неразрешимый психический конфликт. Фокусируя волевые тенденции на идее смерти, сновидение воссоединяет Эго. В этом случае Эго сохраняет гомогенность, но погибает в результате самоуничтожения.

Конечно, благодаря исследованиям Абрахама (Abraham, 1942) и Фрейда (Freud, 1924) известно, что при меланхолии «Я» (ставшее мишенью агрессии и/ или деструкции) не является нормальным. Именно в «Я» путем нарциссической идентификации инкорпорируется объект первичной агрессии. Фрейд (Freud, 1924) следующим образом объясняет способность пациента к самоубийству:

«Поскольку мы признали, что первичным состоянием, из которого берет начало инстинктивная жизнь, выступает столь поразительная самовлюбленность „Я“ и что в тревоге, возникающей в любой ситуации, угрожающей жизни, освобождается такое колоссальное количество нарциссического либидо, то совершенно непонятно, как подобное „Я“ может согласиться на саморазрушение… Анализ меланхолии показал нам, что „Я“ способно убить себя только в случае возвращения объектного катексиса, когда оно начинает относиться к себе как объекту; иными словами, если ему удается обратить против себя враждебность, предназначенную объекту и являющуюся изначальной реакцией „Я“ на объекты внешнего мира… В двух противоположных ситуациях, чрезмерной влюбленности и самоубийства, „Я“ оказывается побежденным объектом, хотя, конечно, по-разному…».

Принимая во внимание приведенные факты, можно предположить, что в рассматриваемом случае ненавистный материнский объект оказался интроецированным в «Я» пациентки. (Безвременная кончина матери лишь усилила ее импульс к идентификации.) Мысль об уничтожении обремененного объектом «Я» в качестве награды несла с собой обещание полного соединения с отцом. Это тайное бессознательное желание, спроецированное в отдаленное будущее, в «когда-нибудь потом», исполняется в сновидении пациентки как видение теплоты (удовлетворение либидо), в противоположность холоду (потере либидо), характеризующему состояние ее сознания. (В этой связи интересно, что и Христос обещал соединение с Отцом после смерти.)

Подводя итоги, можно заключить: интерпретация приведенного сновидения дает возможность не только реконструировать пессимистические мысли, приведшие пациентку на путь саморазрушения, но и оценить специфическую роль суицидальной идеи в динамике депрессии.

Случай 2. Пациентка – замужняя женщина 42 лет, врач по профессии, страдает маниакально-депрессивным психозом в депрессивной фазе. Следующее сновидение было последним, рассказанным ею перед совершением самоубийства путем отравления морфином.

Меня обвинили в совершении ритуального убийства. Власти ведут себя так, будто меня оправдали, но я знаю, что это лишь хитрость. В конце концов они собираются заточить меня в тюрьму. Я вижу, как совершаю бегство, отчаянно несясь сквозь запутанные комнаты и коридоры, как через лабиринт.

Упрощая это сновидение, можно прийти к следующим формулировкам:

1. Пациентка чувствует себя обвиненной в совершении преступления. Поскольку сновидица одновременно является автором сновидения, то вполне обоснованным будет предположение, что это обвинение является самообвинением, которое часто встречается в состояниях меланхолии.

2. Она чувствует, что власти подвергнут ее наказанию.

3. Пациентка стремится избежать его путем бегства и оказывается в лабиринте.

Наметив основную канву сновидения, мы можем перейти к обсуждению его деталей.

Как известно, «ритуальное убийство» является преступлением, человека убивают с ритуальными целями. В различные времена и в разных странах адепты разных религиозных культов без достаточных оснований обвиняли друг друга в совершении этого преступления. Преступление состояло в использовании крови жертвы для приготовления ритуальной пищи. Психоаналитические исследования пролили свет на эту проблему. Теперь мы знаем, что в подобных суевериях перед нами предстают проекции давно вытесненных атавистических влечений, в частности, садистических и каннибалистических тенденций, присущих человеку.

Выбор пациенткой в приступе самообвинения именно этого преступления вовсе не является случайностью. Возникновение данной детали в сновидении можно обосновать орально-каннибалистическими корнями маниакально-депрессивного психоза, тщательно изученными психоаналитиками (Abraham, 1942).

Причиной выбора этого символа в нашем случае служила инкорпорированная фигура доминирующей (фаллической) матери и агрессия, направленная против этого объекта. В сновидении пациентка не доверяет своей самокритике, она чувствует садистический и деструктивный характер Супер-Эго. В этот момент она решает избежать его карающей десницы, совершив бегство в смятение, безумие, смерть.

На первый взгляд, сновидение напоминает кошмары о преследованиях и бегстве сквозь лабиринты комнат, которые часто видят другие люди. Иногда панику, переживаемую во сне, прерывает пробуждение. Однако внимательное исследование данного сновидения проясняет его особый характер: сновидица попала в ловушку. Преследователем является не «злодей», обнаруживаемый в сновидениях истерических личностей, а власти, которые спокойно дожидаются капитуляции жертвы, которая все еще отчаянно бьется в мышеловке.

Основной эмоцией этого сновидения является безнадежность.

Случай 3. Сновидцем является священник 40 лет, страдающий депрессией.

В прошлом, за несколько лет до начала лечения, он совершил суицидальную попытку. Приведенное сновидение следует считать «опасным» с точки зрения суицидального потенциала.

Я прихожу к своей матери (умершей шесть лет тому назад) и, горько плача, говорю ей: «С тех пор, как ты умерла, я не добился никакого успеха. Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь». И, словно эхо – или мне ответила мама? – послышалось: «Как бы мне хотелось, чтобы ты был здесь». Потом мне кажется, что я падаю в глубокую яму или пропасть и просыпаюсь со странным чувством. Только спустя некоторое время я начал ориентироваться в реальности.

В этом случае задача психотерапевта состоит в противодействии тенденции пациента «присоединиться» к умершей матери.

Следующие два случая представлены для сравнения и проведения дифференциального диагноза.

Случай 4. Пациент – страховой агент 43 лет, страдающий реактивной депрессией. Вот его сновидение:

Перл едет со мной в автомобиле по направлению к дому Бада. Я вижу, что ошибся дорогой, и хочу развернуться в противоположную сторону. Но впереди дорожный знак

«Разворот запрещен». Я все равно собираюсь развернуться, но на дороге вижу полицейского и сворачиваю направо, в боковую улицу. Эта улица не ведет в нужную нам сторону, поэтому я снова сворачиваю в узкий переулок. Доезжаю до конца квартала и вижу, что путь преграждает высокое здание. Я сигналю гудком, и здание исчезает.

После очередного поворота я оказываюсь на краю скалы, нависшей над рекой. Внезапно я вхожу в квартиру Бада. (Мне кажется, что я жил в этой квартире много лет назад.) Радио включено слишком громко, и я прошу приглушить звук. Он отказывается: «Нет, я не хочу, чтобы полицейские услышали это…» Теперь я еду по Парквэй к дому Бада (как будто там еще не был). На пути автомобиля лежит огромная куча песка, и я резко сворачиваю, чтобы в нее не врезаться. Выпрямляю ход, торможу и вижу, что на земле справа лежит большое дерево. Мне едва удается протиснуть машину мимо его обнаженных ветвей прежде, чем окончательно остановиться. На дороге столкнулись две машины, и, очевидно, дерево сбила та, что находится рядом с моей.

Поперек капота распростерт мужчина, у него сильное кровотечение. Еще несколько людей, видимо, ранены…

Упростив содержание этого сновидения, мы обнаружим, что окольный путь сновидца завершается катастрофой. Мы видим его фрустрацию (едет не в ту сторону, перегороженные дороги) и угрызения совести (полицейский); мы видим проявление психологического конфликта (столкновение машин) с последующим ранением, указывающим на возможность нанесения самоповреждения, поскольку мысли сновидца придают сновидению специфический оттенок. Тем не менее здесь нет бесспорного выражения безнадежности и тоски.

Весьма интересными являются некоторые подробности. В сновидении пациент повидал Бада, своего друга, живущего – что важно – в квартире, в которой ранее жил пациент. После этого он ведет себя так, будто еще не был там, а только пытается туда добраться… Ему хочется изменить, «отменить» какой-то поступок, о котором он сожалеет, считая, что было бы лучше, если бы он не совершал его. После этого следует странное замечание друга: он включил на полную громкость радио из-за нежелания, чтобы полицейские что-то услышали. Некоторые сведения из истории пациента позволяют нам разобраться в этих непонятных переходах.

Пациент оставил жену и ребенка, поддавшись на искушения молодой женщины, Перл, его секретаря. Вскоре он обнаружил, что она состоит в любовных отношениях с другими мужчинами, в том числе с его другом Бадом, с которым он сам познакомил девушку. Их встреча состоялась в упоминаемой во сне квартире. Когда он обнаружил, что девушка предала его, то был настолько поражен и рассержен, что вознамерился ее убить, а позже ему захотелось отомстить другу (видение людей, исходящих кровью после аварии). Его положение было настолько отчаянным, что в состоянии сильной депрессии его пришлось на некоторое время поместить в лечебницу. После выписки он прошел психотерапию. Во время анализа выяснилось: пациент сожалел, что разрушил семью, отдав предпочтение недостойной женщине. Ему очень хотелось вернуться домой, но он не знал, как достичь примирения. (Анализ помог разрешить эту проблему.) Как уже упоминалось, ни один эпизод его сновидения не говорит о пессимизме или отчаянии. Жалея о совершенных поступках, пациент хотел бы «отменить» их – не знакомить Перл с другом и не уходить из семьи.

В сновидении он постоянно озабочен мыслью о возвращении на правильный путь, о восстановлении своей жизни. В одном из эпизодов он даже проявляет магию (всемогущество), убирая с дороги препятствие. Он сигналит, и здание на его пути исчезает. Ассоциации пациента показывают, что речь идет о доме, в котором живет его жена и ребенок. Каждый раз, когда он проезжает мимо, его переполняет раскаяние. Во сне он стирает это болезненное воспоминание, принимая желаемое за действительное. Очень громко играющее радио напоминает ему одну сцену убийства из кинофильма, когда громкая музыка радиоприемника заглушила звук выстрела. Пациент борется с мыслью о совершении убийства, но не самоубийства; однако его Супер-Эго является достаточно сильным, чтобы рассеять эту мысль.

Заметное в этом сновидении повторение мотивов («ошибся дорогой», «знак Разворот запрещен», «улица не ведет в нужную сторону», «путь преграждает здание», «оказался на краю скалы», «куча песка на пути» и т. п.) указывает на бесплодные усилия, это касается и самого сна, и навязчивого стремления к повторениям. Бесплодным усилием оказывается и попытка пациента примирить роковую сексуальную зависимость от молодой женщины с чувствами лояльности и ответственности.

Случай 5. Пациентка – женщина 45 лет, страдающая неврозом желудка. Ее сновидение, приведенное ниже, можно назвать «безобидным».

После очередного скандала с мужем я решаю совершить самоубийство и отравиться.

Я вижу на столе белый порошок и готовлюсь совершить свой последний в жизни поступок. Затем я вижу себя в гробу, и четверо мужчин несут меня на кладбище. Мои родители (ныне покойные) идут за гробом. Я начинаю рыдать и, проснувшись в слезах, продолжаю плакать о своем несчастье.

Подобный механизм мы находим и в суицидальных идеях детей. Эти идеи выражают агрессию в отношении других людей (родителей). В данном случае отсутствует идентификация, сходная с той, что имеет место при меланхолии. Выраженная во сне жалость к себе показывает, что Эго пациентки обладает достаточной силой и полностью заряжено нарциссическим либидо.

Анализ данного случая показал, что у пациентки были вытесненные криминальные чувства в отношении мужа. Она обыгрывала мысль о его убийстве с помощью яда, прочитав о подобном случае в газете. Как оказалось, болезнь желудка стала результатом самонаказания (идентификация с жертвой).

Ее симптом позволял дать адекватный выход ее мстительному стремлению к самонаказанию. Реальное самоубийство продублировало бы эту тенденцию, что противоречило бы закону экономии либидо, согласно которому протекают психические процессы.

Смерть в сновидении далеко не всегда свидетельствует о желании сновидца умереть. Точнее, она практически никогда не говорит об этом. Как видно из первых трех представленных сновидений, желание умереть обычно бывает замаскированным. Причина символического отражения смерти в сновидении не совсем ясна; возможно, это обусловлено тем, что вначале Эго отвергает мысль о смерти. Как бы там ни было, опыт показывает, что большинство сновидений, в которых смерть появляется в явной форме, просто следуют за травмирующими событиями, а не предсказывают самоубийство. Например, война с ее избытком психотравмирующих событий приводит к появлению разнообразных сновидений о смерти, подобных приведенному выше. Следующие далее примеры заимствованы из коллекции Кардинера (Kardiner, 1941):

Случай 6. «Я был на вечеринке, где началась драка. Кто-то начал стрелять, и пуля попала мне в голову, сразив насмерть…»; «Я спускался по крутой лестнице. Внезапно я умер и скатился по лестнице вниз…»; «Я был наверху башни Вулворт и, взглянув вниз, вдруг поскользнулся и упал с высоты на землю. Мое тело пробило яму в проходящей под башней дорожке и разлетелось на куски…»; «Меня бросили на железнодорожные рельсы. Проехавший поезд перемолол меня…»; «Я плавал и утонул».

Эти сновидения пациент рассказал через восемь лет после полученной им травмы. Теперь известно, что их психодинамическая цель состоит в отреагирова-нии влияния травмы. В сновидениях пациенты видят разнообразные опасные для жизни случаи, и каждое пробуждение усиливает чувство триумфа над смертью и разрушением.

Многократное повторение в снах образов смерти уменьшает их травмирующий характер и снижает внезапность воздействия (закон уменьшающихся повторений). Повторение в сновидениях опыта травмы является типичным для всех посттравматических состояний. При отсутствии предупреждающих сновидений, необходимых для иммунизации человека против возможного будущего травматического опыта – следствия всех внезапных несчастных случаев, обычная иммунизирующая работа сновидений, повторно «проигрывающих» предвиденную травму, компенсируется посттравматическими повторениями шокирующего опыта. На восстановительную работу могут уйти многие годы. Ее целью является восстановление здорового и адекватно функционирующего Эго, обладающего в качестве предпосылки к выживанию готовностью к адаптации и к адекватному взаимодействию с внешним миром.