Текст книги "Политическая наука №1 / 2014. Формы правления в современном мире"

После своего избрания президентом Бердымухаммедов использовал широкий набор инструментов, чтобы укрепить собственную власть. Помимо переустройства формальной власти, о чем речь шла выше, новый президент отстранил всех, кто способствовал его приходу к власти, в частности начальника охраны президента, которого считали самым влиятельным человеком после смерти Ниязова [Дубнов, 2007]. Фактически все, кто был связан с Советом государственной безопасности, после ухода Ниязова ушли сами или были лишены своих постов в течение 2007 г.

Ликвидация всех потенциальных соперников и формальные изменения в политической системе Туркменистана упрочили позиции Бердымухаммедова. Во‐первых, вся верхушка смогла убедиться в силе нового лидера, и никто теперь не посмел бы покушаться на власть президента. Во‐вторых, освободившиеся должности в разных сферах экономики могли быть заполнены родственниками нового президента. Перераспределение доходного бизнеса стало одной из самых отличительных черт нового режима по сравнению с предшествующим. Если Ниязов был сиротой и доверял прибыльный бизнес немногим, а большинство дел оставлял себе, то Бердымухаммедов должен был поделить доходные части туркменской экономики среди своих, чтобы сохранить их поддержку (для него ключевую) и выполнить свои обязанности перед ними [Кадыров, 2003, с. 166]. Поэтому роль патрон-клиентских отношений во время второго президента резко усилилась (Интервью автора с туркменскими бизнесменами в Москве, октябрь 2011 г.).

К данному обстоятельству прибавляется и сильный ахалтекинский и региональный национализм второго президента. Президент воспринимает только «чистых» туркмен – ахалских текинцев, а остальных туркменами не считает. Ахалский национализм (ахалчилик) становится ключевым фактором туркменской политики, несмотря на все реформы формальных институтов. Все стержневые посты в правительстве, государственных органах и предприятиях занимают выходцы из Западного Ахала, обычно родственники или самые приближенные президенту. Учитывая тот факт, что эти люди проводят чистку в рамках вверенного им учреждения, ахализация страны или, по крайней мере, столицы затронула фактически всю политическую и экономическую сферу в стране и способствовала новой волне увольнений образованных кадров [В современном Туркменистане процветает национализм, 2012].

Здесь необходимо подчеркнуть, что региональная принадлежность еще не означает автоматического продвижения по властной лестнице или сохранения постов на долгое время. Данная привилегия относится только к узкому кругу ближайших родственников президента. Остальные могут быть смещены в любое время, как показали уже несколько раз чистки в самых верхних эшелонах власти. Доказательством этого служит, например, увольнение Александра Дадаева, одного из самых влиятельных бизнесменов в стране, с поста председателя новой Партии промышленников и предпринимателей.

Помимо видных постов в государственных органах семья Бердымухаммедова постепенно заняла все прибыльные экономические сферы в стране. В их число входит таможенный бизнес (с нулевым и быстрым растаможиванием «своих» товаров), туристический бизнес (в прошлом отчасти курированным сыном покойного Ниязова), ювелирный бизнес, фармацевтическая и текстильная промышленность, продажа нефти и газа, строительство, телекоммуникации, дистрибуция табачных изделий и многие другие отрасли экономики. Управляют этими сферами, прежде всего, сестры президента Айнабат, Гульнабат и Мяхри или потомки президента [см.: например Кулиев, 2012; Дурдыев, 2012; Семейный бизнес президента Бердымухаммедова, 2011; Чарыярдурдыев, 2013; Агабаев, 2012 и другие статьи]. Помимо этого родственники президента занимают ответственные посты в силовых и экономических структурах, которые создают «крышу» для ведения бизнеса и отталкивают всех потенциальных конкурентов. Таким образом, с 2007 по 2013 г. удалось перераспределить большую часть экономики Туркменистана и поставить ее под контроль президентского клана. Неформальные институты власти в Туркменистане становятся более похожи на подобные режимы в Центральной Азии. В них главенствующую роль играют не традиционные неформальные институты (кланы, роды, племена, мафиозные структуры), а «семья» во главе с президентом. Гурбангулы Бердымухаммедов узаконивает и поддерживает эту семейную корпорацию, которая одновременно укрепляет и его собственную власть. Для президента, его семьи и приближенных к ним лиц создан взаимовыгодный симбиоз: чем прочнее контроль над туркменской экономикой, тем больше власти для президента, что опять-таки создает предпосылки для упрочения семейного бизнеса.

Заключение

За годы правления Сапармурата Ниязова и Гурбангулы Бердымухаммедова сложились две системы правления – формальная и фактическая в рамках одной политической культуры. При этом формальная политическая система менялась в зависимости от президента, его интересов или (во втором случае) интересов его семьи и потребностей режима. Президент Ниязов и его окружение создали аморфную политическую систему во главе с многолюдным органом Халк Маслахаты. Его состав, избираемый из нескольких тысяч лояльных, запуганных и оплаченных за верность лиц, был способен только одобрять уже принятые решения. Вместо конституционных органов правили бал Администрация президента и Служба охраны президента, к которой принадлежали люди, приближенные к Ниязову и способные влиять на принятие решений. Это обстоятельство способствовало неуважению власти к конституционному строю, который мог меняться произвольно.

Второй президент Бердымухаммедов ушел от подхода своего предшественника, и его новая Конституция открыто работает на первое лицо страны. Система сдержек и противовесов замыкается на президента или на полностью подконтрольных ему лиц. Карманный и лояльный парламент выполняет такую же функцию, как и многолюдный Халк Маслахаты, процесс отбора кандидатов находится под контролем.

Однако, какая бы ни была в Туркменистане политическая система, фактическое принятие решений ведется скрыто и неофициально. В связи с этим необходимо учитывать два фактора. Первым является возврат ахалских текинцев к власти. Во время Ниязова предпочтение ахалским текинцам носило сдержанный характер, что было связано лишь с тем, что сам Ниязов происходил из этой среды. Тогда представители других регионов могли продвигаться по властной лестнице, если они были полностью лояльны Ниязову. Второй президент, однако, не скрывает господствующего положения своего региона над другими в стране. В долгосрочной перспективе это чревато возможными конфликтами между регионами и центром, которое может произойти, прежде всего, в случае ослабления президентской власти [Кадыров, 2003].

Важный элемент неформальной власти в Туркменистане во время второго президента – это «семейный» клан вокруг вождя. Система протерпела изменения при переходе от первого президента ко второму. Семья Ниязова погибла, если верить его официальной биографии, во время Великой Отечественной войны и в результате страшного землетрясения в 1948 г. Сам Ниязов, как единственный чудом выживший, был отправлен в детдом. В итоге его семейный круг был узок, тем более что его жена проживала в России, а сын был единственным членом «семьи», который пользовался покровительством президента. В отличие от первого президента, действующий глава государства ввязан в сложную систему связей внутри широкой семьи, растущие аппетиты которой должен обеспечивать. Отсюда логичны масштабные кадровые перестановки в стране и перераспределение экономических сфер. В итоге даже лояльные члены элиты становятся ненадежными из-за их «неправильного» происхождения. Президент заполнил их места менее профессиональными людьми, являющимися родственниками. Таким образом, в отличие от Ниязова, для которого важнее всего была личная преданность, при Бердымухаммедове определяющую роль при продвижении играет приближенность к «семье».

Политическая культура как фактор анализа политической системы в политологии недооценена. При этом на примере Туркменистана можно показать, что именно политическая культура играет важнейшую роль не только при формировании, но и при сохранении политической системы в стране. Политическая культура в Туркменистане сложилась с упором на главу государства. Кто бы им ни был, он уже с самого начала воспринимается в качестве лидера, которому надо польстить, чтобы добиться своей цели или просто выжить. Итог распространения такой культуры – прочная вертикальная система с единственным центром в лице президента с практически неограниченной властью. Позиция лидера нации (туркмена № 1 или ахалского текинца № 1) и принятые им решения не подвергаются сомнению, а выполняются незамедлительно. Средством выживания в этой системе стали материальные преподношения и открытое низкопоклонство вышестоящему лицу. Практическим проявлением этой культуры стала почти абсолютная возможность покупки всех постов (при условии, что данные сделки не навредят правящей семье) и, как последствие, всеобъемлющая коррупция в стране.

В данной вертикали с неоспоримым лидером политическая система и культура четко определяются личностными характеристиками вождя, его мировоззрением, воспитанием и происхождением. И наоборот, выработанная политическая культура в стране будет и в будущем определять характер лидера. Любой лидер страны является продуктом этой политической системы и работает в окружении людей, тоже выросших в такой системе. Поэтому преодоление сложившейся политической культуры в Туркменистане может занять несколько поколений.

Из этого вытекает, что изменить существующий режим в стране (даже по воле его вождя) будет крайне сложно. И если удастся поменять формальную составляющую политики в Туркменистане, то лидер наткнется на отпор со стороны неформальной системы и, особенно, на инертную политическую культуру.

Литература

Агабаев Х. Туркменистан как «частный огород» для президентской семейки // Хроника Туркменистана, 21 июля 2012 г. – Режим доступа: http://www.chrono-tm.org/2012/07/turkmenistan-kak-chastnyiy-ogorod-dlya-prezidentskoy-semeyki/ (Дата посещения: 8.08.2012.)

Байрамова Н. Закон есть. Будет ли свобода? // Гундогар. – 11.01.2013. – Режим доступа: http://www.gundogar.org/?02450513223000000000000011000000 (Дата посещения: 17.11.2013.)

Байсынов А. В современном Туркменистане процветает национализм // Гундогар. – 20.09.2012. – Режим доступа: http://www.gundogar.org/?02420512870000000000000011000000 (Дата посещения: 17.11.2013.)

Баллыев К., Одеев О. Слово Пророка // Нейтральный Туркменистан. – 21 мая 2001 г.

Беседа руководителя Объединенной оппозиции Туркменистана Авды Кулиева с бывшим вице-премьером Туркменистана Худайберды Оразовым // Страны СНГ. Русские и русскоязычные в новом зарубежье. Информационно-аналитический бюллетень. – 2002. – № 47, 1.03.– С. 51–53.

Демидов С. Постсоветский Туркменистан. – М.: Наталис, 2002. – 224 c.

Дубнов А. Конец ниязовского бизнеса // Время новостей. – 30.07.2007. – Режим доступа: http://www.vremya.ru/2007/134/5/183765.html (Дата посещения: 17.11.2013.)

Дурдыев, Ч. Туркменистан – непрозрачная система здравоохранения // Centrasia.ru. – 2.08.2012. – Режим доступа: http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1343887260 (Дата посещения: 17.11.2013.)

Кадыров Ш. Нация племен. – М.: Центр цивилизационных и региональных исследований РАН, 2003. – 368 c.

Кадыров, Ш. Авторитаризм как проявление слабости режима // Независимая газета. – 13.01.2003.

Кадыров Ш. Туркмения меняет конституцию. Но при этом создает резервную ветвь власти // Независимая газета. – 15.09.2008.

Кадыров Ш. Многоликий туркменчилик. – М.: ИВ РАН-IFECAS, 2010. – 304 c.

Конституция Туркменистана. – Ашхабад: Изд-во Туркменистан, 1992.

Конституционный закон Туркменистана «Об исключительных полномочиях первого Президента Туркменистана Сапармурата Туркменбаши» // Туркмен Пресс. – 28.12.1999. – Режим доступа: http://www.tmpress.gov.tm/vol18_law.html (Дата посещения: 5.10.2000.)

Конституция Туркменистана // Нейтральный Туркменистан. – 20.08.2003.

Конституционный закон «Об изменениях и дополнениях Конституции Туркменистана» // Нейтральный Туркменистан. – 27.12.2006.

Кулиев А. Два года в правительстве, 13 лет в оппозиции. – М.: Авды Кулиев, 2006. – 168 c.

Кулиев Д. Президентский клан делит страну // Gundogar. – 23.11.2012. – Режим доступа: http://gundogar.org/?0130513090000000000000013000000 (Дата посещения: 17.11.2013.)

Семейный бизнес президента Бердымухаммедова // Хроника Туркменистана, 20.06.2011. – Режим доступа: http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1308635700 (Дата посещения: 17.11.2013.)

Чарыярдурдыев М. Кто грабит туркменский народ? // Centrasia.ru. – 17.06. 2013. – Режим доступа: http://www.centrasia.ru/news.php?st=1371469920 (Дата посещения: 17.11.2013.)

Шир Я. Феномен Халк Маслахаты в контексте конституционно-правого развития постсоветского Туркменистана // Политическая наука и государственная власть в Российской Федерации и Новых независимых государствах / Под. ред. В.Н. Руденко. – Екатеринбург: Уральское отделение РАН, 2004. – С. 203–212.

Begench A. Who is ruling Turkmenistan? // Туркменская искра. – 21 мая 2008. – Mode of access: http://www.tm-iskra.org/20/08/Hramov-V-2-eng.html (Дата посещения: 23.05.2008.)

Bohr A. Independent Turkmenistan: From post-communism to sultanism // Oil, stability and geopolitics: transition in Central Asia / S.N. Cummings (ed.). – L.: Routledge, 2003. – P. 9–24.

Cummings S., Ochs M. Turkmenistan: Saparmourat Niyazov’s inglorious isolation // Power and change in Central Asia / S.N. Cummings (ed.). – L.: Routledge, 2002. – P. 115–129.

Decaux E. OSCE Rapporteur’s report on Turkmenistan. – 2003. – 124 p. – Mode of access: http://www.osce.org/odihr/18372 (Дата посещения: 15.09.2013.)

Kadyrov Sh. Turkmenistan: The political elite in and ethnic society // Oil, transition and security in Central Asia. / S.N. Cummings (ed.). – London; N.Y.: Routledge/Curzon, 2004. – P. 108–118.

McGlinchey E. Chaos, violence, dynasty. Politics and islam in Central Asia. – Pittsburgh: Pittsburgh univ. press, 2011. – P. 19–28.

Peyrouse S. Turkmenistan: Strategies of power, dilemmas of development. – N.Y.: M.E. Sharpe, 2012. – 248 p.

Šír J. Návrat k tradicím? Hledání moderních institutcí v postsovětském Turkmenistánu [Возвращение к традициям? Поиск современных институтов на постсоветском Туркменистане] // Slovanské historické studie. – Ljubljana, 2006. – Special Issue. – P. 225–238.

Первая степень

Концепция вето-игроков: новый подход в изучении форм правления

И.А. Помигуев

Форма правления раскрывает важные характеристики государства – такие, как организация высших органов государства, их структура, способ образования, а также взаимоотношения высших органов власти между собой и с населением. Существуют разные методики измерения данной категории. Например, заслуживает внимания методика Дж. Хеллмана, в которой присваиваются числовые значения полномочиям органов государственной власти. В системе подсчета Т. Фрая определяется исключительность полномочий или же их разделение между органами власти. Можно отметить методику Дж. Макгрегора, предполагающую кодирование политических ресурсов власти. Также большой научный интерес вызывает подход А. Кроувела к проблеме расчета индексов на основании ряда переменных, в том числе права законодательной инициативы и права вето [Зазнаев, 2007, С. 147–148].

Однако эти методики не позволяют оценить ситуацию в целом, понять и спрогнозировать поведение акторов, влияющих на процесс принятия решений. На конфигурацию государственных органов может воздействовать много факторов, и сама она влияет на другие элементы государственного устройства. Государства невозможно четко разделить на республиканские и монархические, президентские и парламентские, федеративные и унитарные. Политологами вводятся различные типологии форм правления, которые делят их еще на подвиды с учетом особенностей отдельных государств. Однако сравнение форм правления на основании измерений отдельных государственных органов и формирование статичной модели разделения институционально закрепленных полномочий имеют низкую эвристическую ценность.

Сторонник теории рационального выбора Джордж Цебелис предложил концепцию вето-игроков, в которой на первый план выходит изучение взаимодействия между вето-игроками – институтами, формальными правилами [Tsebelis, 1990, p. 94], влияющими на законодательство, государственными учреждениями.

Области применения данной концепции (автор называет ее теорией) столь разносторонни в условиях традиционного институционального анализа (при изучении различных режимов, партий и партийных систем, федеральных и унитарных стран, отдельных предметных областей – законодательства, бюрократии, судебной власти, государственных решений), что ее положения могут потенциально претендовать на роль основы для успешного изучения не только процесса принятия политических решений, но и форм правления, и даже всей политической системы, причем независимо от ее сложности. Концепция позволяет отойти от стандартного деления на демократические и недемократические режимы, президенциализм и парламентаризм, одно– и двухпалатный парламент, двухпартийные и многопартийные системы. Появляется возможность рассмотреть политические институты с другой стороны, основываясь на едином критерии – конфигурации вето-игроков.

Вето-игроки – это коллективные или индивидуальные акторы, согласие которых необходимо для изменения статус-кво. Статус-кво – это политика, существующая в настоящий момент, т.е. законодательство, изменение которого зависит от принятия единодушного решения всех вето-игроков.

Такие акторы определены конституцией или политической системой. Выделяют вето-игроков институциональных (institutional) – установленных законодательно и партийных (partisan) – возникающих и действующих в определенной политической ситуации (поэтому, возможно, правильнее назвать их реальными или ситуационными) [Tsebelis, 1995]. Примером партийного вето-игрока может служить коалиция партий, образующих большинство в парламенте, или даже одна партия, которая в установленных институциональных условиях имеет серьезный вес при изменении статус-кво (как партия «Единая Россия», которая имеет больше 50% мест с 2007 г.).

Указанное выше определение обусловливает существование большего количества вето-игроков, чем мы привыкли думать. Ими могут быть не только президент, правительство, палаты парламента, отдельные партии, но даже избиратели (посредством референдумов). В некоторых случаях Цебелис выделяет еще и «других» вето-игроков [Tsebelis, 1999], которые изменяются в зависимости от области политики и зависят от контекста. Такими вето-игроками могут быть суды, центральные банки, армейские чиновники, отдельные министры и даже сильные заинтересованные группы. Таким образом, концепция дает возможность не только рассмотреть институциональную конфигурацию органов власти, установленную законодательно, но и оценить политическую ситуацию, в которой находятся вето-игроки. Цебелис считает их «шумом», однако они должны включаться в исследования определенных областей политики, поскольку увеличивают точность итоговых результатов.

Ключевым понятием, применяемым в концепции вето-игроков, является стабильность политики – главная зависимая переменная в анализе Цебелиса, а конфигурация вето-игроков – промежуточное теоретическое понятие, объясняющее эту стабильность. Стабильность политики (политическая стабильность) – это невозможность существенного изменения статус-кво. Собственно говоря, чем меньше возможность изменений, тем больше стабильность. Она затрагивает ряд особенностей политической системы, включая институциональные. Дж. Цебелис [Tsebelis, 2001, p. 100–237] предлагает правила для того, чтобы связать фактические политические учреждения с конфигурацией вето-игроков. Выделяется три параметра, на основании которых оценивают влияние независимых переменных на стабильность политики относительно статус-кво: число вето-игроков, идеологическое расстояние (соответствие) между ними и внутреннее единство (коллективных вето-игроков). Последние два фактора часто не учитываются исследованиями, которые только по числу вето-игроков определяют конфигурацию политической системы. Однако фактически исследуемую область политики можно изучить только при рассмотрении сложного взаимодействия всех трех параметров. Просто сложение числа вето-игроков может привести к неточным результатам в исследовании.

Для изучения возможностей изменения статус-кво Дж. Цебелис вводит два важных понятия – Winset of the status quo (область изменения статус-кво) и Unanimity core (ядро единодушия) (см. рис. 1). Область изменения статус-кво – это множество выигрышных комбинаций, которые могут изменить установленный статус-кво. Если представлять его как существующую в настоящий момент политику, то область его изменения – это зона, в которой пересекаются интересы всех вето-игроков, причем она может быть как большой, так и маленькой, а может совсем отсутствовать. Эта область становится маленькой, когда вето-игроков много, они внутренне связаны и между ними существенное идеологическое расстояние [Tsebelis, 1995, p. 309]. Решение, единодушно принятое в этой области, считается выигрышным для всех игроков. Стоит также заметить, что немаловажным условием нахождения конкретной точки в области изменения статус-кво является учет позиции вето-игрока, который стал инициатором данного изменения, поскольку он имеет преимущество перед всеми остальными. Иными словами, поскольку инициатор всегда будет стремиться к максимальной прибыли, первенство в установке повестки дня дает ему возможность выдвинуть предложение по изменению статус-кво, который устраивает всех, но его больше всего. То есть точка в рассматриваемой области будет к нему ближе, чем к остальным. Так как любой актор заботится в большей степени только о политической выгоде, он не может принять политические потери, поэтому все игроки будут искать наиболее приемлемый вариант [Ganghof, Bräuninger, 2006, p. 523].

Второе понятие – «ядро единодушия» – это область, нахождение в которой статус-кво не приносит никому убытков. Альтернативным названием для этого понятия может быть множество Парето, которое показывает такой набор альтернатив состояния системы, при котором значение каждого частного показателя, характеризующего систему, не может быть улучшено без ухудшения других. Чем меньше эта область изменения статус-кво и чем больше ядро единодушия, тем меньше вероятность, что издержки, понесенные при реализации изменений, окупятся, следовательно, повышается политическая стабильность.

Рис. 1.

Область изменения статус-кво и ядро единодушия в системе с тремя вето-игроками [Tsebelis, 2001, p. 56]

Важнейшим критерием стабильности политики (при условии, что учитываются идеология и внутреннее единство) является количество вето-игроков. Дж. Цебелис утверждает, что большое их количество обусловливает политическую стабильность, а малое может как создавать, так и не создавать ее.

Фактическое количество вето-игроков может сокращаться, если один из них расположен среди других. Это объясняется поглотительным правилом, которое показывает, что если новый игрок-вето добавлен в пределах ядра единодушия любого множества ранее существовавших игроков-вето, этот игрок не имеет никакого влияния на стабильность политики [Tsebelis, 2001, p. 46], т.е. добавление нового вето-игрока в данном случае не принесет стабильности или какого‐то нового политического результата.

С помощью показателя стабильности политики можно оценить положение органов власти и в целом политическую ситуацию в стране. Так, если государство отличается высокой политической стабильностью, то с большой долей вероятности можно говорить о том, что власть неустойчива. Это объясняется тем, что в таких странах практически невозможно изменить статус-кво даже в том случае, если в этом есть серьезная необходимость. В такой ситуации ни один из вето-игроков не может претендовать на ведущую роль в установлении повестки дня, поскольку их количество, серьезные идеологические различия и невысокая сплоченность сводят область изменения статус-кво практически к нулю. Полномочия вето-игроков, устанавливающих повестку дня, прямо пропорциональны стабильности политики. Большая стабильность – это меньший набор результатов, которые могут изменить статус-кво, следовательно, уменьшается значение того, кто устанавливает эту повестку дня. Так, например, Дж. Цебелис подчеркивает, что в президентской системе невозможность решить проблему приводит к замене на военный режим [Tsebelis, 2001, p. 14]. В парламентской системе – к слабости и неэффективности правительства.

В то же время невозможность изменения законодательного статус-кво может вынудить бюрократов и судей быть более активными и независимыми от политической системы [Tsebelis, 1999, p. 109]. Независимость чиновников и судебных органов находится в прямой зависимости от вето-игроков, контролирующих законодательный процесс (количество и идеологическое расстояние между ними).

Так, конституционные суды могут становиться в определенных условиях дополнительным вето-игроком. Однако такие ситуации очень редки, поскольку институционально установленные правила назначения судей такие, что именно вето-игроки чаще всего отбирают «подходящие» кандидатуры. По факту суды поглощаются другими вето-игроками. Но несмотря на такое положение дел, суды теоретически могут быть серьезной политической силой в процессе принятия государственных решений [Volcansek, 2001, p. 368–369]. Однако это все же больше исключение, чем правило, поскольку суды по своей природе должны быть аполитичны и беспристрастны. Несмотря на это, все же не стоит сбрасывать со счетов тот факт, что при изучении отдельных областей политики можно рассматривать не только Конституционный суд, но и другие суды в случаях, когда затрагиваются сферы их компетенции.

Получается, что в рассматриваемой концепции вето-игроков предусматривается изучение высших государственных органов управления, представляющих все ветви власти с учетом характера и принципов их взаимодействия с другими органами государства, в том числе с бюрократией.

Дж. Цебелис уделил особое внимание изучению отдельных представителей бюрократии, независимо от вето-игроков, выделив отдельно в своем анализе центральный банк [Tsebelis, 2001, p. 345]. Исследования показывают, что центральный банк институционально более независим в странах, где много вето-игроков, поскольку для того, чтобы повлиять на него, возможно, придется менять закон, а многие вето-игроки, скорее всего, не смогут сделать это [The Encyclopedia of Public Choice, Vol. II, 2004, p. 72]. Здесь также нельзя упускать тот факт, что его независимость напрямую связана со способом избрания руководящих органов и роли в этом процессе вето-игроков. Таким образом, при изучении конфигурации вето-игроков необходимо учитывать и их самих, и структуры, которые, с одной стороны, зависимы и определяемы, а с другой стороны, потенциально могут претендовать на роль определяющих переменных.

Отдельно стоит упомянуть, что в данной концепции придается большое значение и обычным избирателям, которые могут выражать свое волеизъявление как на выборах представительных органов власти, так и посредством референдумов. Если есть возможность использования данного института, увеличивается количество вето-игроков, а результаты волеизъявления граждан близки к позициям среднего избирателя. Причем важен сам факт наличия такой возможности, а не собственно его проведения [Tsebelis, 2001, p. 173]. Это объясняется тем, что вето-игроки в процессе установки повестки дня будут учитывать мнения среднего избирателя, а следовательно, не доводя до референдума, предлагать такое решение, которое будет находиться в области изменения статус-кво. Особо выделим парадокс референдума, повышающий статус данного способа волеизъявления граждан, поскольку он учитывает все группы населения, даже те, которые не представлены в парламенте [Hug, Tsebelis, 2002, p. 485].

По тому, как вето-игрок контролирует повестку дня при проведении референдума, можно оценить его влияние на законодательный процесс. Если он и инициирует референдум, и задает вопрос, влияние его очень существенное, а значимость референдума снижается. Разницу между демократическими и недемократическими режимами, таким образом, можно оценить по конкурентоспособности в вопросе установки повестки дня.

Невозможно поставить знак равенства между президентом и парламентом, в составе которого может быть несколько сотен человек со своими взглядами на решение той или иной проблемы. Именно поэтому в рассматриваемой концепции ключевая роль отводится разделению вето-игроков на два вида – индивидуальных и коллективных. Чаще всего процесс принятия решений включает в себя участие определенных коллективных вето-игроков (парламент, партии, комитеты). Конечно, есть случаи, когда вето-игроки – конкретные лица (например, президент США) или монолитные образования (как коммунистическая партия в СССР), но они более редкие. Обеспечить в исследовании соответствие между рассматриваемыми теоретическими концепциями и политической действительностью в данном случае становится технически более сложно.

Вето-игроки могут быть разными, но в демократических странах именно парламент, правительство, президент имеют ключевое значение, поскольку определяют повестку дня – именно поэтому они подвергаются наиболее тщательному анализу, но при исследовании коллективных вето-игроков возникает ряд проблем. Например, конфигурация области изменения статус-кво становится более сложной. Поэтому Дж. Цебелис пытается найти способ изучения таких результатов. Так, при столкновении с проблемой распределения политической власти сложно установить сам факт наличия коллективного вето-игрока, поскольку при закрытости структуры непонятно, кто принимает решение (например, лидер партии может самостоятельно руководить или же подчиняться решению коллегиального органа, его соратников, которые имеют право вето). В такой ситуации нехватки информации представляется логичным заменить коллективного вето-игрока на индивидуального.

Чтобы определить положение вето-игроков, Дж. Цебелис предлагает рассмотреть их институциональное местоположение в многомерном пространстве, выявить партийных игроков, основываясь на конкретной политической ситуации, а также применить правило поглощения и устранить игроков, если некоторые из них расположены в ядре единодушия других [Tsebelis, 2001, p. 122].