Текст книги "Право. Порядок. Ценности"

В 2012 г. в предисловии к своей монографии «Правовое государство и современный мир» Ф. М. Раянов так оценивает ситуацию в интересующей на сфере: реальный процесс формирования правового государства в нашей стране «вряд ли можно признать удовлетворительным. Восприятие идей и принципов правового государства в России и сегодня находится на очень низком уровне. Реальное сегодняшнее российское государство скорее можно назвать неправовым нежели правовым» и далее также идут весьма критичные, нелестные оценки в адрес государства, общества, научного сообщества, в том числу ученых-юристов³³⁵.

Аналогичные взгляды Ф. М. Раянов высказал и в 2013 г.: только РФ, в отличие от Венгрии, Польши, Румынии, Словакии, Чехии и прибалтийских республик «не захотела или не сумела трансформироваться в настоящее правовое государство и, как бы это сказать помягче, «застряла» в состоянии неопределенности»³³⁶. Значит, могут быть ненастоящие правовые государства, псевдо правовые государства? Но все-таки ученый пришел к выводу, что «формирование правового государства в современной России – явление вполне реальное. Для этого, в первую очередь, должна быть политическая воля действующей власти»³³⁷.

По мнению доктора юридических наук, профессора, профессора МГУ им. М. В. Ломоносова О. Э. Лейста (1925–2003), специалиста по теории государства и права, истории политических и правовых учений заслуживают внимания суждения М. Баймаханова и А. Матюхина, что «правовое государство – это прежде всего философско-правовое понятие, «идеальный тип». Программное положение, которое не может быть полностью (тем более – одноразово) осуществлено, но предполагает длительную, широкомасштабную работу». Далее О. Э. Лейст развивает идею своих учеников: «Правое государство – идея, программа, требующая неустанных, ежедневных систематических усилий для ее осуществления на практике и, добавим, удержания достигнутых результатов. Государство не может стать на 100 % правовым по той причине, что ни одно общественное явление не осуществляется с арифметической точностью до конца и без примесей; в любом государстве есть недобросовестный чиновник, нерадивый служащий; неясный текст статьи закона. К тому же государство обещает, но не стремится стать правовым. Тексты основных законов о правовом государстве значительная часть бюрократии не считает для себя обязательными. До ума и сердца носителей верховной власти не доходят сентенции ученых-юристов о праве как разумной политике власти»…»³³⁸.

Главный для нас вывод из большой цитаты ученого и текста его учеников: правового государства в настоящее время и на 100 % правового государства не будет. Ни первый, ни второй выводы не являются для нас убедительными. Конечно, изначально правовое государство – это доктрина, теория, учение и т. п. и таковым оно остается в истории политических и правовых учений и в теории государства и права. Но во многих странах функционирует гражданское общество (в развитых в экономическом плане – развитое гражданское общество, исключение КНР и страны с подобным политическим режимом), есть разделение властей, работает система сдержек и противовесов, есть независимый суд, а как следствие и гарантированность прав и свобод человека и гражданина, другие принципы права, то относиться к правовому государству к только как к понятию, программе, цели, на наш взгляд, уже не вполне корректно. Что касается второго вывода: а) не уверен, что в мини-государствах (Андорра, Ватикан, Монако, Лихтенштейн, Люксембург и т. п.) есть хотя бы один недобросовестный чиновник, нерадивый служащий; б) «неясный текст статьи закона», по нашему мнению, не является основанием для того, чтобы не признавать государство полностью правовым, так как неясность можно прояснить путем аутентичного и легального толкования или путем изменения статьи (одной!) статьи закона; в) поскольку О. Э. Лейст использовал цифру, то логично подойти в данном контексте арифметически: сколько в стране чиновников и какой процент составляет один нерадивый чиновник и в результате округления получим 100 %; позволим себе сравнение: если все важные органы человека полностью здоровы, но у него есть небольшой насморк (или немного повышенное давление), то человек здоров или болен? Для нас это вопрос риторический.

О. Э. Лейст все-таки допускает создание правового государства и предупреждает об опасности потери этого статуса: «Уже созданное, провозглашенное и конституционно оформленное правовое государство через несколько лет перестанет быть таковым, если законодательство (постепенно) придет в противоречие с самим собой и с основами конституционного строя, требование законности действий всех государственных органов и должностных лиц (мало-помалу) утратит свою строгость и безусловность, а правосудие будет осуществляться (от случая к случаю) не по закону, а как-то иначе. Для низвержения правового государства не обязателен политический переворот; оно само по себе деградирует, если к процессу сохранения и поддержания права, правопорядка и законности не проявляют достаточного и систематического внимания верховная власть, государственные органы охраны законности, средства массовой информации, политические и иные организации и объединения, граждане, права которых нарушены»³³⁹. С учетом заявленный нами темы, самый важный вывод из вышеприведенной цитаты – правовое государство может стать реальностью. Опасения ученого не кажутся нам обоснованными, так как правое государство возможно лишь при наличии развитого гражданского общества с его независимыми от государства, влиятельными, авторитетными и самоуправляемыми институтами, которые не должны допустить такой ситуации. История показывает, что в сфере государственно-правых явлений происходит эволюция, мы скажем более конкретно прогресс, но с временным откатом назад – регрессом, реакцией, поэтому сценарий ученого все-таки возможен. Заинтересованы ли в правовом государстве мультимиллиардеры, транснациональные корпорации, медиамагнаты, владельцы частных армий (а если эти структуры буду укомплектованы роботами, роботехникой и в огромном количестве) и т. п. – влиятельные акторы на политической сцене? Возможно, здесь есть риски для построения и функционирования правового государства.

Наш коллега по кафедре А. А. Максимов относился к реализации идеи правового государства со сдержанным оптимизмом. Заключение его работы начинается со следующих слов: «Создание в будущем правового государства даст возможность по-новому, более широко подойти и к проблеме прав человека. Это не только права индивидуума, но и права наций и народностей, коллективов, наконец, права меньшинства в случаях решения вопросов волей большинства…»³⁴⁰.

В 1995 г. доктор юридических наук, профессор, профессор Саратовской государственной академии права (СГАП), специалист в области общей теории государства и права М. И. Байтин пишет, что в ст. 1 Конституции РФ «правовое государство рассматривается как цель, к которой мы стремимся, с достижением которой связано нынешнее и последующее развитие России». Далее этот ученый указывает, что нужно для успешного формирования такого государства: «во-первых, развитие производства на основе рыночной экономики и формирования цивилизованного гражданского общества; во-вторых, неуклонное осуществление курса демократического развития общества и государства, обеспечение гласности и плюрализма, ибо правовым может быть только демократическое государство; в-третьих, высокий уровень духовного развития общества, общей и правовой культуры, правосознания населения, в первую очередь государственных служащих; в-четвертых, развитие всестороннего международного сотрудничества в целях обеспечения правопорядка, прав и свобод личности»³⁴¹.

Наш комментарий. Во-первых, Всемирная торговая организация (ВТО) уже достаточно давно признала РФ страной с рыночной экономикой. Во-вторых, какой режим в нашей стране: демократический или авторитарный – ответ отечественной правящей элиты, с одной стороны, и оппозиции, тем более внесистемной оппозиции и коллективного Запада, с другой стороны, будет различным. В демократическом государстве выборы всеобщие, равные, прямые (оптимальный вариант) с тайной подачей голосов и что важно результаты не фальсифицированы. В прежние годы лидеры оппозиционных партий Г. А. Зюганов, В. В. Жириновский, Б. Е. Немцов, И. М. Хамакада публично выражали сомнения в честности подсчета голосов и результатов выборов в Государственную Думу Федерального Собрания РФ и обращались в судебные инстанции, в том числе Верховный Суд РФ. Последний признавал отдельные нарушения, но утверждал, что они не повлияли на конечный результат. В Северной Европе, Великобритании, ФРГ, Франции, Швейцарии, Бельгии и многих других странах Европы насколько нам известно, за последние годы ни разу не возникали сомнения в честности проведения президентских или парламентских выборов и проигравший первым поздравлял победителя, причем порой даже до объявления официальных результатов. В-третьих, уровень духовного развития, на наш взгляд, сложно, если вообще возможно, измерить, а вот об уровне правосознания и правовой культуры мы можем судить, например, по масштабам правонарушений, в том числе преступлений; логичнее в цепочке правосознание – правая культура на первое место по понятным причинам поставить правосознание, если исходить из того, что правовая культура – это реализованное правосознание; по крайней мере, правосознание первично: какое правосознание, такая и правовая культура. Согласны с важность правосознания и правовой культуры госслужащих, ибо они применяют право. В-четвертых, в условиях глобализации, большей мобильности индивидов, наличия транснациональной преступности, конечно, важно международное сотрудничество в различных сферах.

В 1995 г. М. И. Байтин пишет, что «в результате разработки в последние годы российскими учеными теории правового государства сложился в общих чертах его идеальный образ. Поэтому теперь на первый план все более выдвигается задача тесного соединения теоретических представлений о том, каким должно быть правовое государств с практической повседневной конкретной деятельностью государственных органов и муниципальных учреждений, общественных объединений, должностных лиц и граждан по его реальному созданию. К сожалению, еще многие полагают, что сначала надо создать условия для самого существования правового государства, потом построить его и только после этого начать осуществлять его принципы. В действительности же дело обстоит иначе.

Обеспечивая экономические, политические, духовные, правовые и международные условия существования правового государства необходимо одновременно с этим, не откладывая на будущее уже сейчас практически осуществлять, возможно шире и глубже внедрять в повседневную жизнь основные принципы правового государства, тем самым формирую, создавая его. Иного пути просто нет. По своему содержанию формирование правового государства есть процесс осуществления и утверждения его принципов»³⁴².

Главный вывод с учетом избранной нами темы: в 1995 г. в РФ правового государства нет, но его строительство – это не отдаленная перспектива, а реальная практическая задача уже середины 90-х годов двадцатого столетия. Ученый прав: думать, что можно в начале создать правовое государство, а потом реализовывать его принципы – неверный подход, на наш взгляд, нонсенс, так именно принципы и дают главную характеристику тому или государственно-правовому явлению. Основы правового государства были заложены в нашей стране после распада СССР: многоукладная экономика с плюрализмом форм собственности, включая частную; идеологический плюрализм и соответственно многопартийность; а как следствие конкуренция в экономической и политической и других сферах. Другое дело, что в условиях вооруженного конфликта («восстановление конституционного порядка в Чеченской республике»), массового правового нигилизма, неуставных отношений в вооруженных силах, высокого уровня преступности и других негативных явлений формирование правового государства процесс архимедленный, трудный, сложный и т. п.

Как пишет М. Н. Марченко: «…отечественные авторы в большинстве своем, рассматривая постсоветское государство с демократических позиций, не без основания исходят из того, что правовое государство и гражданское общество – это не свершившийся факт, это не настоящее, а возможное будущее»³⁴³. Для нас это авторитетная оценка, хотя бы потому что М. Н. Марченко изучил много учебной и научной литературы по интересующей нас проблеме и его вывод обоснованный. Данная цитата взята из его книги, подписанной в печать в 2016 г. и опубликованный в 2017 г. Итак, в это время большинство российских ученых не считало РФ правовым государством, но полагали, видимо, как и сам М. Н. Марченко, что оно может быть поострено в нашей стране.

Для идентификации М. Н. Марченко выбрал, на наш взгляд, правильный путь: называет признак, черту правового государства и показывает налицо она или нет.

Первой особенностью правового государства М. Н. Марчнко называет верховенство закона (права), как закона, исходящего от высшего органа государственной власти и обладающей высшей юридической силой. Закон должен иметь реальное господство во всех сферах жизни общества, прямого воздействия на общественные отношения. Готов поддержать такую позицию, но с оговорками: а) закон должен исходить не от любой государственной власти, а от парламента или граждан данной страны; б) такой закон должен быть правовым. М. Н. Марченко также добавляет, что подзаконные, ведомственные акты не доминировали в количественном и качественном отношении в общей системе нормативных правовых актов и не искажали сути самих законов. Последнее утверждение бесспорно. Думаю, что задача добиться количественного превосходства законов над подзаконными актами является нереалистичной, так как на федеральном уровне есть президент, правительство, довольно много министерств и служб, когда в каждом субъекте федерации есть глава, правительства; есть муниципальное и локальное нормотворчество.

М. Н. Марченко делает довольно категоричный вывод: «В России и других странах, ставящих своей целью формирование правового государства, удельный вес подзаконных актов, ведомственных актов вполне можно и нужно изменить. В противном случае призывы и установки о создании правового государства неизбежно останутся нереализованными»³⁴⁴. Во-первых, получается, что правовых государств пока нет и в обозримом будущем не предвидится. Во всех демократических государства есть органы местного самоуправления и они занимаются правотворчеством – принятие подзаконных актов. Демократия предполагает децентрализацию, что, частности, выражается в локальном нормотворчестве, а все локальные акты – подзаконные. Наверное, удельный вес подзаконных актов можно уменьшить, но чтобы законы преобладали в количественном плане – это явно нереалистично и на дальнюю перспективу, разве, что цифровизация приведет к максимально возможной универсализации норм права и к сокращению всех нормативных правовых актов.

Далее М. Н. Марченко называет сразу две черты и особенности правового государства: полная гарантированность и незыблемость в нем прав и свобод граждан, а также установление и поддержание взаимной ответственности гражданина и государства. По его мнению, права и свободы граждан РФ в определенной мере гарантированы политически, юридически и отчасти экономически, но в отношении всех, а «в основном власть имущих и сверхобеспеченных людей. Вместе с тем определенные гарантии сохраняются и в отношении прав и свобод остальных, рядовых граждан». Ученый полагает, что гарантии права на труд, на отдых, на получение образование, медицинское обслуживание, пользование достижениями культуры и др. в некоторой мере гарантируется для всех граждан в современной России. М. Н. Марченко аргументирует сою позицию: «…в силу экономических и социальных причин, роста цен и инфляции, усиления бюрократизма и коррупции в управленческом аппарате гарантии прав и свобод граждан в значительной мере ослабляются. Как и раньше (в советский период. – Е. П.), так и теперь рядовой гражданин нередко вынужден выступать в роли ходока по «коридорам власти» и быть просителем даже в тех случаях, когда речь идет об удовлетворении его законных прав и интересов.

…во многих средствах массовой информации, научной и популярной литературе и даже иногда в официальных документах обращается особое внимание именно на эти уродливые явления общественной жизни, сопровождающиеся нередко диктатом, административным произволом в экономике, социальной и духовной сферах, казенным равнодушием к правам и нуждам людей, пренебрежительным отношением к общественному мнению»³⁴⁵. Наверное, все так и есть, но выглядит голословно.

«Разумеется, при таком положении дела, когда у государства в лице его различных органов и множества чиновников преобладающими являются привилегии и права, а у рядовых граждан – преимущественно обязанности, не может быть и речи о реализации принципа взаимной ответственности государства и гражданина», – к такому неутешительному выводу приходит М. Н. Марченко³⁴⁶.

В 2010 г. В. И. Крусс пишет о злоупотреблениях судебной властью в Российской Федерации и приводит ряд примеров: «Судебная практика знает случаи, когда, например, излишне уплаченная государственная пошлина возвращается спустя годы после ее уплаты в номинальном размере без учета инфляции или следствием судебной волокиты по гражданскому делу оказывается неплатежеспособность, коммерческое разорение хозяйствующего субъекта». Ученый считает, что российские суды не готовы «к противодействию государству, ненадлежащим образом исполняющим свои конституционные обязанности по отношению к человеку и даже прямо не исполняющему свои конкретные гражданско-правовые обязательства (например, обязательства из ценных бумаг). Судебные споры такого рода оказываются часто бесперспективными для граждан, добивающихся погашения долга Российской Федерации или государственного долга субъектов РФ. В таких делах судьи исходят из приоритета бюджетного законодательства над гражданским законодательством даже в тех случаях, когда Россия выступает в качестве равноправного субъекта гражданских правоотношений. Для конституционного (в широком смысле) правосудия этот аргумент трудно признать убедительным»³⁴⁷.

Во-первых, как известно, гарантом законности выступает в конечном счете суд, но независимый и беспристрастный, без этого правовое государство невозможно, так как без такого института сложно или невозможно восстановить нарушенные права, свободы и законные интересы физических и юридических лиц; справедливо разрешить юридический конфликт; нет реального разделения властей и суд не выполняет и роль элемента системы и сдержек и противовесов.

О важности независимого суда и судей для реализации конституционной модели правового государства в нашей стране еще в 1999 г. писал доктор юридических наук, профессор, на тот момент времени член-корреспондент РАН В. С. Нерсесянц: «Многое здесь в конечном счете будет зависеть от уровня правовой культуры и государственно-правового сознания наших судей, их ответственности за судьбы правопорядка в стране, их активной и последовательной позиции в утверждении начал права, правовой законности и правосудия во всех сферах общественной и государственной жизни, включая, разумеется, и сферу судебной власти. Никто эту правоутверждающую и правозащитную работу вместо суда и без суда не сделал и сделать не сможет. Отсюда и его незаменимая роль и решающее значение для всей реальной правовой жизни, прав и свобод человека, гражданского общества и правового государства»³⁴⁸.

Согласен с ученым, но также имеет значение, кто принимает экзамены у кандидатов в судьи, кто принимает решение какому из кандидатов на конкретную судейскую должность (при конкуренции) отдать преимущество, кто проверяет таких кандидатов на связь с криминалом и т. п., кто отвечает за подготовку «финального» решения о назначении конкретного юриста на конкретную судейскую должность и кто несет юридическую ответственность за ошибки в решении этих и подобных кадровых вопросов. Имеем виду, если судья (или министр или глава субъекта РФ и т. п.) совершил преступление, то кто понес и какое наказание, как правило, никогда неизвестно, что явно неправильно.

Во-вторых, на мой взгляд, нужно говорить не просто об ответственности государства перед индивидом, как это делают все или практически все авторы, когда пишут об этом принципе правового государства, а о юридической ответственности государства³⁴⁹, причем внутригосударственной, так и международной (речь о судах международных региональных организаций).

В-третьих, не все так плохо в отношениях индивида и государства: есть Европейский Суд по правам человека (ЕСПЧ) Совета Европы в г. Страсбург и физическое лицо может, исчерпав внутригосударственные судебные возможности, пожаловаться на нарушение его прав, предусмотренных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. на территории любого из 47 государств – члена этой международной региональной организации³⁵⁰. Количество жалоб против РФ, должным образом поданных в ЕСПЧ и зарегистрированных для последующего принятия решения об их приемлемости, снизилось в 2020 г. почти на 30 % по сравнению с 2019 г. В 2019 г. таких жалоб было 12782, а в 2020 г. – 8932. По количеству зарегистрированных жалоб первое место в 2020 г. заняла Турция (9104 жалобы), а с учетом численности населения в лидерах Черногория, Сербия, Босния и Герцеговина, Латвия и Румыния. По количеству ожидающих рассмотрения дел Россия остается на первом месте (13645 дел), следом идут Турция (11750), Украина (10408), Румыния (7561) и Италия (3469)³⁵¹. Полагаем, что это определенный индикатор, хотя и не абсолютно безупречный, нарушения прав и свобод человека, закрепленных в Конвенции Совета Европы от 4 ноября 1950 г., и не восстановленных судебной системой вышеуказанных государств. Если петиция (жалоба) обоснована, то есть шансы выиграть дело и получить финансовую компенсацию. Правда, нужно все-таки помнить что ЕСПЧ и все подобные органы – это субсидиарные судебные институты³⁵². М. Н. Марченко ставит несколько вопросов: «А как обстоит дело с правами и свободами граждан, а также с реализацией принципа взаимной ответственности гражданина перед государством и государства перед гражданином в западных странах? Есть ли реальные и формальные ограничения прав и свобод в этих странах? Всегда ли взаимоотношения государства и гражданина строятся на основе принципа взаимной ответственности сторон?». С концептуальным ответом ученого мы согласны: «следует избегать двух крайностей: представления о западной государственно-правовой жизни только в негативных тонах или же, наоборот, рассмотрения ее исключительно в позитивных, идеализированных тонах». Он полагает, что «как правило, истина находится посередине»³⁵³. Ученый утверждает, что «в литературе последних лет наблюдается ничем не оправданная идеализация состояния прав и свобод на Западе»³⁵⁴. К сожалению, здесь не указаны такие авторы и их публикации. М. Н. Марченко пишет: «В отношении «государство – гражданин» первое в подавляющем большинстве случаев доминирует над вторым. Здесь нет равного партнерства на практике, как это иногда утверждается в академической литературе или прессе. А, следовательно, нет и равной ответственности их друг перед другом»³⁵⁵.

Как известно, среди признаков государства (а они сохраняются и в правовом государстве) – это публичная власть, суверенитет (а его внутренний аспект – верховенство государства на своей территории по отношению к другим субъекта), наличие государственного аппарата управления и принуждения; государство имеет прав на легальное насилие, на государственно-правовое принуждение, в том числе привлечь индивида к различным видам ретроспективной юридической ответственности, поэтому есть сомнения в том, что в правовом государстве возможен паритет государства и гражданина. М. Н. Марченко на примере действующей Конституции Италии показывает, что в ней в прямой форме говорится об обязанностях и соответственно об ответственности граждан, но «в ней ничего не говорится в отношении обязанностей и ответственности государства»³⁵⁶.

Далее М. Н. Марченко на примере ст. 13 и ст. 14 Конституции Швеции 1974 г. иллюстрирует тезис о том, что провозглашаемые права и свободы очень часто (прямо или косвенно) ограничиваются не только в процессе их реализации, но и в процессе их законодательного закрепления и ученый, насколько мы поняли, этого не одобряет³⁵⁷. Но свобода и не должна быть безграничной: есть другие ценности – государственная и общественная безопасность, правопорядок, чувства верующих и др. Неслучайно, например, ЕСПЧ, по сути, занимается нередко взвешиванием различных ценностей. Так поступают и суды государств: что важнее, к примеру, свобода слова, художественного творчества или святость (неприкосновенность) частной жизни и ответ американского и немецкого правосудия по одному и тому же делу (книге) диаметрально противоположный. Или свобода творчества включает в себя делать карикатуры на Пророка Мухаммеда и Иисуса Христа или надо уважать чувства верующих? В Дании, Франции приоритет отдают свободе слова и порой это приводит к возмущению мусульман и трагическим последствиям для журналистов, как это случилось с сотрудниками ежедневной парижской газеты «Charlie Hebdo» в 2015 г.

Н. И. Блажич верно отмечает, что правовое государство максимально обеспечивает правовую свободу и далее логично рассуждает следующим образом: «Следовательно, структурообразующим и функциональным принципом государственного механизма может быть только правовой принцип – принцип максимального обеспечения правовой свободы. И если таковым признается принцип разделения властей, то смысл этого принципа – не просто рациональная организация аппарата государственной власти, а такая, которая позволяет надлежащим образом, максимально обеспечить и защитить публичной политической властью свободу индивидов и их объединений»³⁵⁸.

М. Н. Марченко верно пишет, что «важной особенностью правового государства является реализация принципа разделения властей». Он утверждает, что в нашей стране постулаты «правовое государство», «разделение властей», «политический плюрализм» и др. «не имеют реального содержания»³⁵⁹. Соглашусь с со следующей оценкой данного ученого: «…как показывает практический опыт функционирования властей после принятия Конституции России 1993 г., обладая относительной самостоятельностью и сдерживая в своей повседневной деятельности друг друга, государственные власти далеко не всегда уравновешивают друг друга. (…) В отношениях между ними… неизменно доминирует президентская, а точнее, исполнительная власть»³⁶⁰. Далее М. Н. Марченко аргументирует свою позицию: «Во взаимоотношениях с судебной властью это предопределяется прежде всего тем, что президент обладает огромными конституционными возможностями оказывать влияние на кадровый состав судебных органов»³⁶¹.

«В отношениях с законодательной властью доминирование исполнительной власти во многом предопределяется тем, что президент обладает такими весьма действенными рычагами, как право роспуска Государственной Думы, право назначения выборов в Государственную Думу, право назначения референдумов, право на внесение законопроектов в Думу, подписания и обнародования федеральных законов, президент обладает также правом вето (отлагательного вето. – Е. П.) на принимаемые законы»³⁶².

Действительно, полномочий у Президента РФ было много и много осталось и после поправок в действующую Конституцию, поэтому, на наш взгляд, ситуация в этой сфере кардинально не изменилась.

М. Н. Марченко делает неутешительный вывод: принцип (теория) разделения властей применительно к России и другим странам «существует, наряду с правовым государством, скорее формально-юридически, теоретически, нежели практически. И это неслучайно, поскольку правовое государство как явление идеальное, а в практическом плане – виртуальное, не может иных по своей природе и характеру признаков и черт, кроме как виртуальных и идеальных»³⁶³.

Получается, что не только в настоящее время нет ни одного правового государства, но и в принципе их никогда не будет, поскольку это виртуально-идеальная модель государства. Создается впечатление, что автор непоследователен, поскольку ранее на страницах этой же книги допускал реализацию модели правового государства на практике.

Е. В. Воронина пишет в 2005 г., что залогом динамичного развития России в XXI веке и осуществления принципов правового государства «являются созданные правовые демократические институты, сложившаяся структура органов государственной власти Российской Федерации, широкое участие политических партий и общественных объединений в реализации Концепции национальной безопасности РФ»³⁶⁴. Согласен с тем, что наличие и функционирование правовых демократических институтов: органов государственной власти, органов местного самоуправления, различных общественных объединений, в том числе политических партий – это необходимое условие для создания правового государства, но сводить их деятельность к участию в вышеназванной концепции – это, по нашему мнению, узкий, односторонний, а, возможно, и конъюнктурный подход. Насколько мы понимаем, эта концепция носила временный характер, так как до 2 июля 2021 г. действовала не упомянутая концепция, а Указ Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 г. № 683 «О стратегии национальной безопасности Российской Федерации», а со 2 июля 2021 г. аналогичный указ главы государства № 400 с аналогичным названием³⁶⁵.

Е. В. Воронина «одним из наиболее серьезных нарушений принципов правового государства» в 2005 г. в нашей стране считает правовой сепаратизм. Под ним понимается «фаза дезинтеграции, характеризующаяся открытым противостоянием регионов единому правовому пространству; их стремление к полному государственно-правовому обособлению, которое выражается, чаще всего, в несоответствии законодательства субъектов Федерации Конституции РФ и федеральным законам, в неисполнении и несоблюдении федеральных законов, Указов Президента, судебных решений, вынесенных на федеральном уровне, в том числе и решений Конституционного Суда РФ и т. д. Президент РФ В. В. Путин констатировал в начале этого века, что 25 % всех законодательных актов субъектов Федерации находились в противоречии с Конституции Росси и федеральным законодательством³⁶⁶.