Текст книги "Развитие российского общества. Cоциально-экономические и правовые исследования"

Преимуществом предпринимателя без образования юридического лица будет являться отсутствие необходимости ведения бухгалтерского учета и уплаты налога на прибыль. В свою очередь, осуществление предпринимательской деятельности в качестве юридического лица позволит ограничить личную ответственность учредителей и упростит получение капитала за счет эмиссии ценных бумаг (физические лица – предприниматели правом выпуска ценных бумаг не обладают).

Ю.М. Березкин. 2.3. Инженерный подход к управлению финансовой деятельностью организаций

Институт как классическая форма организации практики финансов. Качественный скачок в развитии естественных наук произошел после того, как в XVII в. был найден адекватный научным построениям способ реализации теоретических идеализаций. Таким способом стал научный эксперимент (а впоследствии – индустриальное производство), который искусственно обеспечивал условия, необходимые для существования теоретических законов.

Практическое использование финансовых теорий, по нашему мнению, тоже связано со специфическими условиями их реализации. И такие условия стали обеспечиваться (в XIX в. и особенно в ХХ в.) за счет институционализации организационных механизмов реализации финансовых теорий. Конечно, банки, биржи и многие другие организационные структуры финансовой деятельности были известны давно. Однако только в XIX в. подобные финансовые структуры стали превращать в институты, не только работающие по строго установленным и не меняющимся длительное время нормам и правилам, но и обеспечивающие локальную (только в пределах пространства соответствующего института) выполнимость идеальных предпосылок финансовых теорий.

Данный вопрос до сих пор исследован в литературе крайне слабо. Даже наиболее известные представители институционального направления современной экономической и финансовой мысли (Ф. Хайек[62]62
  Хайек Ф. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. М.: Новости, 1992.


[Закрыть], Д. Норт[63]63
  Норт Д. Институциональные изменения: рамки анализа // Вопросы экономики. – 1997. – № 3.


[Закрыть] и др.) не идут дальше описания внешних характеристик институтов и тех эффектов, которые институтами вызываются. Этого, на наш взгляд, недостаточно, поскольку тем самым элиминируется одна из важнейших сущностных особенностей любого общественного (в том числе финансового) института – его функциональная процессуальность. Мало сказать, что институт – это совокупность норм и правил. Главное в институте – та организованная динамика, которая позволяет «канализировать» (направлять) человеческую активность строго определенным (идеальным) образом. Институт вынуждает действовать человека, попадающего в структуру его функциональных мест, не так, как ему самому хочется, а так, как предписывают правила функционирования институционализированного механизма, в частности финансового механизма, если речь идет о каком-либо финансовом институте.

Первыми в отечественной литературе данный вопрос подняли М.А. Пессель[64]64
  Пессель М.А. Финансово-кредитный механизм интенсификации общественного производства. М., 1977.


[Закрыть], В.К. Сенчагов[65]65
  Сенчагов В.К. Финансовый механизм и его роль в повышении эффективности производства. М.: Финансы, 1979.


[Закрыть] и В.П. Иваницкий[66]66
  Иваницкий В.П. Формирование и развитие финансового механизма на основе распределения денежных накоплений промышленности: теория и методология. Иркутск: изд-во ИГУ, 1984.


[Закрыть]. Однако указанные авторы ограничивались исследованием финансового механизма лишь в предметном залоге, а не с точки зрения его использования в качестве организационного механизма реализации общественных теорий. Данная проблема впрямую поднимается только у одного (из известных нам) автора (В.Г. Марача[67]67
  Марача В.Г. Исследование мышления в ММК: семиотические и институциональные предпосылки // Кентавр. – 1997. – № 18.


[Закрыть]), и то только применительно к юридическим институтам. Представляется, что ряд идей, сформулированных данным автором, может быть использован и для решения проблем финансовой науки.

Первым таким моментом является схема состава института[68]68
  Марача В.Г. Исследование мышления в ММК: семиотические и институциональные предпосылки. – С. 16.


[Закрыть]. На рис. 2.15 в обобщенном виде представлены сущностные характеристики, которые так или иначе упоминаются у разных авторов, писавших об институтах (и финансовом механизме).

Рис. 2.15. Схема состава социального института

Любой институт отличается от простой организационной структуры (учреждения) тем, что он всегда несет в себе некую священную миссию, сакральный смысл, абсолютную или ценностную идею[69]69
  Благодаря этой культурной компоненте «…институты живут долго. И формируются они тоже очень долго века (несколько поколений людей). Их нельзя «сделать» чисто искусственным путем, но их и очень трудно разрушить… Существование института, как правило, связано с определенным набором культурных образцов поведения и действия, который «запечатывается» в социальную форму, а этой форме (институции) приписывается вечный и сакральный характер» (Попов С.В. Идут по России реформы // Кентавр. – 1992. – № 2. – С. 36).


[Закрыть]. У института церкви – идея Бога, у института науки – идея Истины, у института права – идея Справедливости, наконец, у финансового института – идея Богатства, или Денег.

Идея института сама по себе существовать не может, поэтому она всегда имеет символическое (знаковое) закрепление: сюда входят как «чистые символы» (типа иконы у института Церкви или докторской мантии у института Науки), так и писаные правила и нормы (законы, кодексы и т. п.), а также архитектурная символика (сам вид здания института Суда должен внушать уважение и страх одновременно).

Любой институт всегда содержит специально организованное пространство функциональных мест с жесткими процедурами взаимодействия между ними. За счет этого функционального механизма обеспечивается главное назначение любого института: организовывать взаимодействие между людьми, попавшими в те или иные места института, по строго определенным нормам и правилам. Именно данная компонента финансового института (как и любого другого) позволяет придавать статус реальности (но локальной, только в пределах функционального пространства института) абсолютно нереалистичным (в обычной жизни) предпосылкам теоретических построений. Человек, входя в пространство, например, института Суда, занимает определенное функциональное место – истца, ответчика, судьи, защитника и т. д. – и тем самым, с одной стороны, лишается возможности вести себя произвольным образом (как это делает тот же человек в обыденной жизни), а с другой – приобретает возможность взаимодействия с другими функциональными местами по строго определенным правилам. В результате такого идеализированного взаимодействия между функциональными местами создается принципиальная возможность достижения Справедливости в возникшей конфликтной ситуации.

Все то же самое верно по отношению к функционированию любого финансового института. Например, пространство фондовой биржи (типичного финансового института) организовано именно как пространство взаимодействия не «живых людей», а идеализированных функциональных мест: покупателя, продавца, маклера (организатора торгов) и т. д. Попадая в это пространство, человек должен (!) вести себя именно как рациональный «homo economicus», а сам биржевой рынок организуется как эффективный.

Наконец, в структуре любого института есть еще две обязательные составляющие, являющиеся необходимыми материальными условиями: материальные опоры (МО) и духовные опоры (ДО) института. МО – это те материальные вещи, на которые «посажен» институт: здания, технологии, оргтехника, инвентарь и пр., непосредственно используемые в процессе функционирования института. Без этой материальной компоненты ни один институт существовать не может. Любой финансовый институт обязательно имеет такие материальные опоры своего существования. ДО «подразумевает укорененность в «нравах» людей»[70]70
  Марача В.Г. Исследование мышления в ММК: семиотические и институциональные предпосылки. – С. 11.


[Закрыть]: это «посадка» института на сознание людей, на их психику, то, что Д. Норт называет «неформальными ограничениями»[71]71
  Норт Д. Институциональные изменения: рамки анализа. – С. 7.


[Закрыть]. Без такой укорененности в сознании людей институт существовать тоже не может[72]72
  Именно отсутствием укорененности рыночных ценностей в сознании большинства россиян можно объяснить то, что до сих пор не появились в России полноценные рыночные институты западного типа. На наш взгляд, прежде всего поэтому вместо финансовых институтов в России зачастую действуют финансовые учреждения, постоянно меняющие правила игры.


[Закрыть].

Важным достоинством данной схемы состава института является то, что она может быть использована как организационная схема: она задает систему принципов, которыми следует руководствоваться при участии в становлении новых финансовых институтов.

Финансовая наука (как и другие общественные дисциплины, например, юриспруденция[73]73
  Марача В.Г. Исследование мышления в ММК: семиотические и институциональные предпосылки. – С. 12.


[Закрыть]) имеет предмет существенно большей сложности, чем любая естественная наука. В основе организации классического предметного знания естественной науки лежит принцип знакового (семиотического) опосредования объекта исследования. В то время как в основе организации финансового знания лежит принцип процедурного (институционального) опосредования финансовых отношений (рис. 2.16).

Рис. 2.16. Схема институционального опосредования финансовых отношений (Ситуация А – отношения реальных («живых») субъектов финансовой сделки Ситуация Б – упорядоченные институциональной процедурой отношения между идеализированными субъектами сделки (физическими или юридическими лицами, брокерами, клиентами и т. п.)

На рис. 2.16 схематично показано, что в отличие от косного объекта естественной науки объект финансовой деятельности (сделка, финансовый акт и т. п.) включает людей, способных мыслить. Данная особенность финансовых объектов принципиально не позволяет построить предмет финансовой науки классическим образом: всякое описание объекта в знаковых формах меняет сам объект, и финансовое знание изначально становится искаженным[74]74
  Березкин Ю.М. Основания деятельностной методологии. Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2012. – С. 77; Попов С.В. Современное состояние методологии [Электронный ресурс]: цикл докл., прочит. 30 окт. – 1 нояб. 1999 г. в Иркутске. – С. 2 // Berezkin.info: персон. сайт Ю.М. Березкина. Режим доступа: http://berezkin.info/?page_id=146; Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. М.: ИНФРА-М, 1999.


[Закрыть]. Соответственно, действия (и отношения) людей из-за этого могут приобретать произвольный, непредсказуемый (следовательно, нерегулярный) характер.

В то же время любая деятельность (в том числе и финансовая) по определению должна носить регулярный характер[75]75
  Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М.: Ш.К.П., 1995. – C. 233; Попов С.В. Материализация метода [Электронный ресурс] // Метод: вчера и сегодня: материалы 1-го методол. конгр., (20–21 марта 1994 г.). М.: Ш.К.П., 1995 // Berezkin.info: персон. сайт Ю.М. Березкина. Режим доступа: http://berezkin.info/?page_id=146.


[Закрыть]. Возникающее при этом противоречие человечество научилось решать двумя способами.

Первый – это создание организованных структур деятельности (предприятий, организаций и т. п.), в которых регулярность и нормированность деятельностного процесса задается принудительно – материальными факторами (функционирующей машиной, действующей технологией и т. д.). В этом случае человека специально готовят: передают ему знания о работе на машине, тренируют умение пользоваться машиной, превращая его в специалиста соответствующего профиля. Но при этом человек неизбежно утрачивает часть своих личностных характеристик: работая на сложной технике (например, оператором атомного реактора), он принципиально не может поступать по собственному произволу, поскольку за такими произвольными (субъективными) действиями может последовать техническая катастрофа[76]76
  Чернобыльская катастрофа яркий тому пример.


[Закрыть] с множеством сопутствующих социальных, экологических и других негативных эффектов. Поэтому всякий специалист, работающий в структурах материальной деятельности, с необходимостью должен превратиться в придаток машины. Возникает эффект «отчуждения деятельности», который описывал еще К. Маркс[77]77
  Маркс К. Капитал: соч.: в 3 т. М.: Изд-во полит. лит., 1988. – С. 495.


[Закрыть].

Но данный способ упорядочения отношений работает (и то не всегда) только для материальных видов деятельности. Он совсем не действует там, где нет принудительного материального процесса (описанного в знаковых формах естественных наук) и где невозможно пренебречь способностями человека ставить собственные цели и поступать по личному произволу. К числу таких нематериальных видов деятельности относится финансовая. Как представляется, для того, чтобы в принципе стала возможна регулярная, нормированная финансовая (равно как и правоохранительная, образовательная, политическая и т. п.) деятельность, человечество изобрело и укоренило в сознании (нравах) людей разнообразные, в том числе финансовые институты[78]78
  «Всякое изменение нарушает социальную определенность, что порождает хаос в отношениях между людьми… Следовательно должны были возникнуть социальные структуры, противостоящие изменениям, сохраняющие традиции и культуру, ограничивающие возможность произвола и воспроизводящие структуры жизни независимо от внешних факторов. Такие структуры получили название институций (от лат. «установление», «устройство»)… Роль институтов в жизни общества быть неизменными, постоянными образованиями в социальной жизни общества; образно говоря, институты «твердые тела» общественной жизни и истории, которыми никто не может управлять». См.: Попов С.В. Идут по России реформы. – С. 36–37.


[Закрыть].

Возвращаясь к рис. 2.16, теперь сформулируем принципиальный тезис: финансовый институт – это такая социальная форма, которая опосредует финансовые отношения людей, придавая им определенную процедурную «идеальную добавку».

Человек, занимая институциональное место в структуре мест института, тем самым оказывается вынужденным внутренне переоформить свои отношения с другими функциональными местами в соответствии с нормами и ограничениями данного конкретного института. К примеру, отношения физического лица – предпринимателя с налоговыми инспекторами строго определены процедурами НК РФ и налоговой службы. И они не могут быть иными. Тем самым финансовые отношения становятся не только регулярными, но и прозрачными, предсказуемыми.

С другой стороны, в отличие от структур материальной деятельности, в финансовом институте субъективность человека не элиминируется. Наоборот, человек, входящий в пространство финансового института, приобретает дополнительные степени свободы. У него появляется возможность расчета своих действий и предсказания их возможных последствий (в том числе в виде финансового результата). Более того, наличие в стране укорененных финансовых институтов дает в руки государства дополнительные возможности по управлению обществом. Обобщая характеристики способов опосредования естественнонаучных объектов и объектов финансовой деятельности, можно выделить следующие важные моменты:

1. Естественнонаучные объекты полагаются как «предметы»[79]79
  Русскоязычный термин «предмет» точно отражает основную сущностную характеристику предмета: это то, что человек «пред собой метит», или «пред-мет» – представление, зафиксированное определенным способом в знаковой форме. См.: Березкин Ю.М. Семь прикосновений к методологии. Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2010. – С. 132–139.


[Закрыть], где всякая субъективность устраняется; финансовые «объекты» включают мыслящих людей, субъективная активность переоформляется.

2. При знаковом опосредовании объекта исследования ведущими процессами являются «отнесение – замещение»; при процедурном (институциональном) опосредовании финансовых отношений ведущими процессами являются «оформление – урегулирование» финансовых действий.

3. При оперировании со знаковыми формами руководствуются формальной логикой; при функционировании финансового института руководствуются формальной (нормативной) процедурой.

4. При знаковом опосредовании свобода человека понимается как необходимость действовать правильно, при этом критерий «правильности» задается извне (экзогенно по отношению к человеку); при институциональном опосредовании свобода человека понимается как «возможность осмысленного и целенаправленного финансового действия»[80]80
  Березкин Ю.М. Проблемы и способы организации финансов. 2-е изд. Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2006. – С. 76–77.


[Закрыть].

Таким образом, если гипотеза о качественно ином способе опосредования финансовых отношений (по сравнению с классическим, знаковым опосредованием естественнонаучного объекта исследования) небеспочвенна, тогда появляется возможность определения статуса финансовых теорий и границ их реалистичности.

То, что принято[81]81
  На наш взгляд, это дань исторической традиции.


[Закрыть] называть финансовой теорией, научной (в классическом смысле) теорией не может быть по простой причине: ни одна финансовая теория не описывает неизменный и законосообразный объект (как это делают естественнонаучные теории). Как показал анализ, в финансовой науке теорией принято называть не что иное, как взаимосвязанную совокупность идей, на базе которых предполагается осуществлять действия либо по изменению общественной ситуации – теории государственных финансов, либо по достижению частного финансового результата – теории финансового менеджмента. И в этом смысле правильнее было бы относить теоретические финансовые разработки к понятию «финансовая концепция».

Исходные предпосылки финансовых теорий (концепций), о которых речь шла выше, в силу их идеалистичности не могли позволить непосредственную реализацию этих теорий (концепций) в обыденной жизни. Поэтому, чтобы та или иная теория (концепция) могла получить практическую реализацию, приходится десятилетиями выращивать и укоренять в сознании людей соответствующий финансовый институт под конкретную совокупность идеальных посылок и процедур. Если подобное удается, финансовая теория (концепция) становится действенным инструментом (средством) в руках государства или частной финансовой структуры (частного инвестора). Как нам представляется, именно эти случаи имеют в виду Ю. Бригхем и Л. Гапенски, говоря о том, что «часто действительность достаточно близка к ситуации, предполагаемой исходными условиями теории»[82]82
  Бригхем Ю. Финансовый менеджмент: полный курс: в 2 т. Т. 1. СПб.: Экон. шк., 1997. – С. 3.


[Закрыть], а «некоторые теории, пользовавшиеся одно время широким признанием, позднее оказались несостоятельными»[83]83
  Бригхем Ю. Финансовый менеджмент. Т. 1. – С. 31.


[Закрыть].

Таким образом, подводя итог проведенному анализу особенностей организации научного финансового знания, можно сформулировать следующие выводы:

1. Предмет финансовой науки имеет смысл обсуждать только по отношению к конкретной, исторически сформировавшейся модели (онтологической картине) финансов. Соответственно, для разных онтологических представлений финансов и предметные конструкции финансовой науки должны быть разными[84]84
  На наш взгляд, вывод, который сделал в начале ХХ в. А.А. Никитский («финансовая наука едина, не может быть нескольких финансовых наук». См.: Никитский А.А. Основы финансовой науки и политики. М., 1924. – С. 10), в современных условиях потерял свою актуальность и не может считаться обоснованным.


[Закрыть].

2. Финансовое знание (финансовая теория), полученное в рамках любой из трех онтологических представлений финансов[85]85
  Березкин Ю.М. Проблемы и способы организации финансов. – С. 5–51.


[Закрыть], не отвечает ни одному из требований научности, действующих для естественнонаучного знания:

• финансовые объекты изменчивы;

• финансовые факты зависимы от получаемых в науке финансовых знаний;

• ученый-финансист не может быть пассивным созерцателем финансовых явлений, он должен быть действующим лицом (либо участником осуществляемых действий);

• финансовые теории (концепции) предназначены не для описания и объяснения законов финансовых явлений, а для организации целенаправленных управленческих действий в обществе.

3. Реализуемость финансовых теорий (концепций) обеспечивается только в рамках функционирования соответствующих финансовых институтов; изменение институциональных структур с необходимостью предполагает изменение (замену) финансовых теорий (концепций).

4. Предметная область финансовой науки строится по отношению к идеальным процедурам финансовых институтов; предмет финансовой науки двухплоскостной: включает слой теоретических конструкций (концептуальных идей) и слой их практической реализации в нормативно заданных процедурах финансового института.

Сформулированные выводы можно схематизировать следующим образом (рис. 2.17).

Рис. 2.17. Схема классической организации финансовых отношений

На рис. 2.17 показано, что предметная область финансовой науки должна соотноситься с соответствующей моделью финансов (в рамках той или иной онтологической картины мира финансов). С другой стороны, реальные финансовые отношения людей (финансовые сделки, налоговые платежи, исполнение бюджета и т. д. и т. п.) опосредуются функциональными структурами – идеализированными «местами» и «процедурами» финансовых институтов.

Таким образом, финансовая наука оказывается неразрывно связанной с практически осуществляемой, нормированной финансовой деятельностью, а ученый-финансист не может разрабатывать финансовые теории независимо (в отрыве) от позиции государственного деятеля (от финансовой политики).

Данная схема[86]86
  Будем называть ее схемой классически организованных финансов.


[Закрыть] позволяет не только объяснить устройство традиционного финансового знания и его отношение к институционально организованной финансовой практике, но и сформулировать ряд логических и практических следствий нарушения указанных требований.

Первое. Изменения в работе и устройстве финансовых институтов с неизбежностью должны влечь необходимость пересмотра финансовых теорий (концептуальных идей).

Второе. Сохранение прежних (из «старой» онтологической картины) финансовых институтов в практике финансовой деятельности приводит к принципиальной неработоспособности «новых» (заимствованных из другого мира финансов) финансовых теорий.

Третье. Отсутствие (несформированность, неукорененность) необходимых финансовых институтов делает неработоспособными (практически незначимыми) соответствующие финансовые теории (концепции).

Четвертое. Отсутствие онтологической картины (модели финансов), адекватно объясняющей реальные финансовые отношения, сложившиеся (складывающиеся) в обществе, не позволяет создать финансовые теории (концепции) и финансовые институты, необходимые для организации (упорядочения) реально существующих финансовых отношений.

Пятое. Неработоспособность (отсутствие) требуемых финансовых институтов в обществе приводит к необходимости организовывать реальные финансовые отношения нестандартным (внеинституциональным, или неклассическим) образом.

Проблемы классической организации финансов меняющегося общества. На основе проведенного выше анализа можно сформулировать жесткий тезис: закономерные[87]87
  «Закономерные» в двух смыслах – как в научном, так и в юридическом.


[Закрыть] финансы возможны только в организованном обществе. Если нарушаются (своевременно не формируются) институциональные формы организации финансов, то:

• во-первых, в обществе спонтанно начинаются неконтролируемые изменения финансовых отношений;

• во-вторых, возникают проблемы теоретического описания складывающихся финансовых отношений.

В ходе проведения реформ страна оказалась именно в такой проблемной ситуации. Прежние финансовые институты частично разрушены, частично сохранились, но при этом не могут эффективно функционировать. Перенос и «приживление» западных (рыночных) форм организации осуществляются с большими трудностями или вовсе блокируются. В свою очередь, интенсивно институционализируется неформальная финансовая организация, которая противостоит как первым, так и вторым. При этом происходящие процессы не укладываются ни в одну из известных финансовых теорий (концепций).

Представители западной научной школы институционалистов придают институтам чрезвычайно большое значение в общественном развитии. С их точки зрения, и процессы общественных изменений (переходные процессы, общественные трансформации, реформы и т. п.) должны оцениваться именно по состоянию, полноте и сбалансированности формирующейся «институциональной матрицы» конкретного общества. Так, Дж. Стиглиц пишет: «Проблемы экономического развития переходных процессов в большой мере относятся к сфере институциональной трансформации, чем повседневного экономического управления»[88]88
  Стиглиц Дж. Куда ведут реформы?: к десятилетию начала переходных процессов // Вопросы экономики. – 1999. – № 7. – С. 29.


[Закрыть]. С позиции другого видного представителя современного институционализма Д. Норта, «переходные общества – это общества, находящиеся в состоянии институционального неравновесия»[89]89
  Цит. по: Капелюшников Р. Где начало того конца? К вопросу об окончании переходного периода в России // Вопросы экономики. – 2001. – № 1. – С. 144.


[Закрыть].

Однако в России проблемам институтов (в том числе финансовых) длительное время не придавалось сколько-нибудь серьезного значения. «Спор о роли институционального базиса не случайно возник именно в конце 1990-х гг., когда стало ясно, что она была недооценена»[90]90
  Григорьев Л. К новому этапу трансформации // Вопросы экономики. – 2000. – № 4. – С. 11.


[Закрыть] при разработке идеологии и практическом осуществлении рыночных реформ в стране[91]91
  Е. Гайдар в 1993 г. писал: «Наиболее серьезной ошибкой, опровергнутой жизнью, было представление о высокой управляемости процесса трансформации социалистической экономики в рыночную» (Гайдар Е. Логика реформ // Вопросы экономики. – 1993. – № 2. – С. 12).


[Закрыть]. Реформаторы считали более значимым быстро использовать «окно политических возможностей» (которое, по их мнению, открылось на очень короткий период), чем долго и последовательно выстраивать необходимые для этого рыночные институты. Они полагали, что «институциональный базис[92]92
  Понимая под этим термином, по-видимому, лишь набор юридических законов в области экономики и финансов.


[Закрыть] может достраиваться потом»[93]93
  Гайдар Е. Логика реформ. – С. 10.


[Закрыть]. В соответствии с такой установкой и была выбрана для проведения реформ классическая концепция либерализма, ориентированная, как справедливо констатирует Л.И. Абалкин, на «вытеснение государства из сферы регулирования экономических процессов»[94]94
  Абалкин Л.И. Экономические реалии и абстрактные схемы: о концептуальных основах монетаристской программы финансовой стабилизации // Вопросы экономики. – 1996. – № 12. – С. 6.


[Закрыть]. Следствием такой позиции явилось и разрушение прежних государственных финансовых институтов без должного внимания к выстраиванию новых[95]95
  Стиглиц Дж. Куда ведут реформы?: к десятилетию начала переходных процессов. – С. 14.


[Закрыть].

Теперь по прошествии двух десятилетий сторонники рыночных реформ стали несколько иначе смотреть на институты и их роль в экономической и финансовой жизни общества. О том, что пренебрежение к институциональной форме организации способствует разрушению общества, что нельзя считать институты помехой реформам и что для функционирования рынка нужны институциональные рамки, можно прочитать теперь у многих авторов[96]96
  Григорьев Л. К новому этапу трансформации. – С. 10; Макаров В. Бартер в России: институциональный этап // Вопросы экономики. – 1999. – № 4. – С. 88; Стиглиц Дж. Куда ведут реформы?: к десятилетию начала переходных процессов. – С. 23.


[Закрыть]. Однако позиция большинства российских авторов, пишущих о важности новых институтов, страдает, на наш взгляд, в чрезмерном юридизме. Многие полагают, что институт можно создать, учредив соответствующую «контору»[97]97
  Капелюшников Р. Где начало того конца? К вопросу об окончании переходного периода в России. – С. 138–156.


[Закрыть].

О порочности «шокового создания институтов» и «институционального блицкрига» в России, разрушившего старые институты и не создавшего новых, пишет Дж. Стиглиц[98]98
  Стиглиц Дж. Куда ведут реформы?: к десятилетию начала переходных процессов. – С. 13, 26.


[Закрыть]. В России до сих пор делаются попытки «формировать институты как организации»[99]99
  Россия и мир: политические реалии и перспективы: аналит. альм. М.: Автодидакт, 1998. – С. 110.


[Закрыть]. Именно по этой причине подобным образом учрежденные институты могут за короткий период поменять[100]100
  Среди современных российских финансовых институтов, пожалуй, самым ярким примером неукорененности и, соответственно, непрерывной изменчивости является институт налогообложения. Нет ни одного налогового закона в России, который бы не претерпел хотя бы нескольких изменений за двадцать последних лет (а некоторые меняются ежегодно). В стабильных, институционально организованных обществах подобное в принципе невозможно.


[Закрыть] свои «ориентации на 180 градусов туда и обратно»[101]101
  Россия и мир: политические реалии и перспективы: аналит. альм. – С. 111.


[Закрыть]. В силу того что внутренне укорененные нормы поведения человека оказываются не совпадающими с внешней его нормировкой, и возникают «институциональные ловушки», из которых чрезвычайно трудно потом выбраться, – отмечают многие исследователи[102]102
  Капелюшников Р. Где начало того конца? К вопросу об окончании переходного периода в России. – С. 153; Попов С.В. Современное состояние методологии. – С. 27; Полтерович В. Институциональные ловушки и экономические реформы: препр., № 98/004. М.: Рос. экон. шк. – С. 152.


[Закрыть].

Прямым следствием данной ситуации оказывается неработоспособность финансового законодательства, поскольку людям оказывается удобней (выгодней, привычней или, наконец, единственно возможно) действовать вразрез с нормами формального закона. Дж. Стиглиц об этом принципиальном факте не без иронии подмечает: «Один из российских реформаторов недавно в шутку заметил, что в принимаемых ими законах не было ничего плохого, кроме того, что они не исполнялись»[103]103
  Стиглиц Дж. Указ. соч. – С. 7.


[Закрыть].

О подобных примерах неработоспособности «хороших» законов можно прочесть и у других авторов: «По качеству корпоративного права Россия относится к числу безусловных лидеров среди стран с переходной экономикой. De jure российские акционеры защищены от злоупотреблений менеджмента едва ли не надежнее немецких или французских. Но вот парадокс: замечательные законодательные установления существуют параллельно с предельно низкой защищенностью прав акционеров de facto и открытым применением насилия при разрешении корпоративных конфликтов»[104]104
  Капелюшников Р. Где начало того конца? К вопросу об окончании переходного периода в России. – С. 149.


[Закрыть].

Финансовая институциональная матрица в России все еще остается крайне несовершенной по целому спектру параметров.

Первое. До сих пор продолжают действовать (часто в полуразрушенном состоянии) некоторые институциональные нормы из прежней, социалистической системы финансовых институтов. Так, С.В. Попов пишет: «Институты, которые, собственно, формируют отношения и должны отвечать за экономику, такие как Центробанк, Минфин и пр., остались в том же состоянии, в каком они были до 1985 г. На самом деле это институты, которые не изменились практически ни в чем»[105]105
  Попов С.В. О финансовой инженерии [Электронный ресурс]: лекция, прочит. 24 дек. 1999 г. в ИГЭА. – С. 5 // Berezkin.info: персон. сайт Ю.М. Березкина. Режим доступа: http://berezkin.info/?page_id=146.


[Закрыть].

На «унаследованную финансовую структуру фирм» указывает Дж. Стиглиц[106]106
  Стиглиц Дж. Указ. соч. – С. 20.


[Закрыть]. А. Ивантер с коллегами называет главной причиной кризиса (имеется в виду 17 августа 1998 г. – Авт.) «социалистические госфинансы России»[107]107
  Ивантер А. Счастье в долг не возьмешь // Эксперт. – 1999. – № 1–2. – С. 7.


[Закрыть]. Между тем, как справедливо отмечает Е. Ясин, существует «практически полная институциональная несовместимость хозяйственных систем – плановой и рыночной»[108]108
  Ясин Е. Новая эпоха, старые тревоги // Вопросы экономики. – 2001. – № 1. – С. 6.


[Закрыть].

Второе. Действует эффект «деформализации институционального пространства»[109]109
  Капелюшников Р. Указ. соч. – С. 143.


[Закрыть]. Данный эффект имеет два аспекта:

• неписаные правила осуществления коммерческих и финансовых сделок преобладают над формальными (писаными);

• формальные (законодательные) правила начинают действовать «не в автоматическом режиме, как подобает… институтам, а ad hoc[110]110
  Ad hoc (лат.) – для данного случая, по ситуации.


[Закрыть], в зависимости от того, есть ли у заинтересованных сторон достаточно ресурсов, чтобы их запустить в действие или, напротив, заблокировать их применение»[111]111
  Капелюшников Р. Где начало того конца? К вопросу об окончании переходного периода в России. – С. 143.


[Закрыть]. В результате возникают такие явления, как «отношенческие сети», «сетевой капитализм», «локально институционализированная среда», организации «кланового типа».

Третье. Преобладание «деформализованных» норм организации экономической и финансовой активности в России блокирует попытки перенести на российскую почву классические (западные) рыночные институты.

В то же время хорошо структурированная и монополизированная среда «создает помехи рынку»[112]112
  Стиглиц Дж. Куда ведут реформы?: к десятилетию начала переходных процессов. – С. 12.


[Закрыть]. Подлинный вторичный (финансовый. – Авт.) рынок в России не только отсутствует, но даже не формируется[113]113
  Там же. – С. 24.


[Закрыть].

Данным процессам в немалой степени способствует действующее в настоящее время в России финансовое законодательство. Пожалуй, самым сложным и важным аспектом рассматриваемой проблемы является, если так можно выразиться, полная «законодательная слепота» по отношению к тому, кто (что за экономический субъект) реально является самостоятельной действующей единицей в российской экономике и финансах.

ГК РФ, НК РФ и другие финансовые законы, действующие на территории РФ, различают только двух субъектов – юридическое лицо и физическое лицо. Относительно них построены и все законодательные нормы. Между тем в нынешней России ни первый, ни второй вид экономического субъекта очень часто не является самостоятельной единицей финансовых отношений. У нас теперь даже крупные предприятия (юридические лица) оказываются встроенными в те или иные финансовые схемы и не могут действовать самостоятельно и ответственно в финансовом плане[114]114
  Попов С.В. Современное состояние методологии. – С. 15.


[Закрыть]. Об этом эффекте пишут многие. Так, В. Макаров и Г. Клейнер замечают, что «из независимых товаропроизводителей предприятия стали превращаться в услугопроизводителей»[115]115
  Макаров В. Бартер в России: институциональный этап. – С. 92.


[Закрыть], которые зависят от воли посредника, точнее, от той схемы, в которую предприятие оказалось втянутым.

Фактически это означает, что в нынешних переходных (меняющихся) условиях, когда формы организации финансовых отношений могут носить только локальный и временный характер, институты физического лица и юридического лица в значительной мере перестают работать. Как нам представляется, в условиях общественных изменений финансовое законодательство должно тоже строиться нестандартным способом. Оно должно различать и регулировать временно и локально действующие организационно-финансовые единицы, какими являются финансовые схемы. Если подобных, неклассических форм правовой регуляции финансов не предусматривается, то и сам институт финансового права становится малоэффективным. Фактически действующие (но невидимые для закона) организационно-финансовые единицы превращаются в своеобразные «раковые опухоли» экономики, поскольку, если схема запущена в действие, она не останавливается (не разваливается) даже в случае «выдергивания» из нее отдельных физических и юридических лиц. В то же время, если последние оказываются втянутыми в какую-то форму схемной организации, они уже не могут нести полноценную финансовую ответственность за свои действия. И институт права оказывается бессильным что-либо сделать в подобной ситуации.

Между тем корни проблем данного института много глубже, и приступать к их решению, как нам представляется, нужно в гораздо более широких рамках.

Первый аспект проблемы – это появление эффективно работающих денег. Без решения данного вопроса реформы конкретных налогов и сборов ничего серьезного в институте налогообложения не изменят. «Во всех странах существует понятие «инвестиционные деньги», т. е. деньги делятся на две категории: те, которые способствуют развитию, и те, которые тратятся безвозвратно – на еду и прочие вещи… У нас это никак не отличается»[116]116
  Попов С.В. Организация хозяйства в России. Омск: Курьер, 2000. – С. 182.


[Закрыть].

И второй, не менее важный аспект: должны быть самостоятельные производители, с которых можно взимать налоги. «Когда мы проделали эту операцию с промышленностью (имеется в виду приватизация. – Авт.), то на самом деле ситуация у нас мало изменилась… Самостоятельных производителей налогов не возникло»[117]117
  Там же. – С. 180–181.


[Закрыть]. Последнее обстоятельство связано опять же с тем, что основными производящими финансово-хозяйственными единицами стали не юридические лица, а невидимые пока правовой системой организационно-финансовые схемы. Отсюда почти все современные проблемы бюджетной сферы РФ.

Таким образом, неформальная институционализация неденежных расчетов и финансовых схем не только не позволяет сформироваться полноценным классическим финансовым институтам (налогообложения, бюджета и др.), но и, разрушая другие институциональные структуры, способствует дальнейшему снижению эффективности реального сектора экономики. И проблемный круг замкнулся.

Подводя итоги анализа состояния институциональных форм организации финансовых отношений в современной России, есть все основания согласиться с принципиальным тезисом: «Социальные системы, переживающие глубинную трансформацию, являются деинституционализированными как бы по определению: их прежний институциональный каркас уже сломан, а новый еще не выстроен, ибо это всегда нелегкий и затяжной процесс с негарантированными результатами»[118]118
  Капелюшников Р. Где начало того конца? К вопросу об окончании переходного периода в России. – С. 141.


[Закрыть].

Фактически данный тезис означает, что:

• во-первых, классические финансовые институты либо вообще в России пока не действуют, либо работают с большими трудностями и перебоями;

• во-вторых, неклассические, становящиеся формы организации финансовых отношений еще далеки от своей полноценной институционализации.

Если классические финансовые институты деформализованы (полуразрушены), это значит, что предметная связка «теория – институт» разваливается. Следовательно, ни одна финансовая теория (концепция) не может быть применена для управления финансовыми процессами в условиях меняющегося общества.