Текст книги "Со щитом и мечом"

ВОЗМЕЗДИЕ

– Встать! Суд идет! – и со стуком откидываются одновременно сиденья сотен кресел в зале Острожского Дома культуры.

Вместе со всеми поднимается за деревянным барьером, отделяющим скамью подсудимых от зала, маленький, щупловатый на первый взгляд, но крепкий и жилистый на самом деле человек неопределенного возраста с острым, выступающим вперед подбородком. Широко раскрытые глаза устремлены на судей – в них напряженное внимание. Это подсудимый Степан Олейник, бандитская кличка Корба. Неприятное лицо, но не более того. В представлении большинства людей самое понятие бандит непременно влючает в себя по крайней мере что-то физически внушительное. А тут – совершенно неприметный человечишко, быть может, мелкий жулик, но чтобы бандит, убийца? Да неужто?! Да, бандит. Да, убийца.

Многомесячное следствие собрало тому неопровержимые доказательства. Обвинительное заключение было доказано по всем пунктам в ходе открытого судебного заседания под председательством В. И. Омельяненко и при участии заместителя прокурора Ровенской области советника юстиции В. С. Полевого.

В нашей стране существует установленный законом срок, истечение которого влечет исключение уголовной ответственности за совершенное преступление – так называемый срок давности. Это гуманный принцип, как норма права он присутствует в законодательстве всех современных цивилизованных государств. Но есть исключение. Президиум Верховного Совета СССР Указом от 4 марта 1965 года постановил, что люди, виновные в преступлениях против мира и человечества и военных преступлениях, подлежат наказанию независимо от времени совершения преступления.

Известно, что уже много лет на Западе определенные круги, в том числе неонацистские, ведут ожесточенные нападки на это справедливое исключение, которого придерживаются все страны, испытавшие на себе ужасы фашистской агрессии и оккупации. Известно также, что все эти попытки добиться отмены названного исключения потерпели провал прежде всего благодаря решительному протесту прогрессивных антифашистских сил, которые отвергают саму мысль о том, что гитлеровские палачи могут официально избежать ответственности за свои преступления. Отмена этого исключения означала бы на практике, что тысячи военных преступников смогли продолжить в полной безопасности уже на законном основании свою политическую и иную деятельность, направленную против мира и человечества.

…В 1942–1945 годах на Ровенщине, в основном на территории Острожского района, бесчинствовала сотня некоего Евгения Басюка по кличке Черноморец. В непосредственном контакте с сотней действовала и боевка оуновской службы безопасности СБ под командой Саввы Гордейчука по кличке Якорь. Оба националистических выкормыша были давно связаны с фашистской разведкой и своей националистической демагогией лишь прикрывали задания, получаемые, в сущности, от немцев. Черноморец закончил в свое время офицерскую школу в Австрии. Якорь, прежде чем принять боевку, служил в гитлеровской полиции в Остроге.

Полную зависимость националистов от оккупантов подтверждают многие документы, захваченные чекистами. Так, инструкция службы безопасности прежде всего требовала от боевиков «укрепления устройства и порядка, которые будет устанавливать своим аппаратом на наших землях союзник». Под «союзником» подразумевалась гитлеровская Германия. Ну, а что такое был устанавливаемый ею «новый порядок» – и по сей день помнит Украина, равно как и другие советские республики, испытавшие кошмар оккупации.

В составе сотни Черноморца, а затем боевки Якоря несколько лет состоял и активно действовал тогда еще совсем молодой Корба.

Черноморец, в конце концов, был задержан чекистами и приговорен советским судом к лишению свободы на длительный срок. Эсбист Якорь был убит в 1952 году при проведении чекистской операции. Олейнику же в свое время повезло.

6 апреля 1945 года группа чекистов обнаружила в Завидовском лесу подземное бандитское убежище. Оуновцы отвергли предложение сдаться без боя и оказали отчаянное сопротивление: открыли огонь из автоматов, бросали ручные гранаты…

В числе захваченных тогда бандитов был и Корба. Однако на следствии не были вскрыты самые тяжкие его преступления, в том числе истязания и зверские убийства советских граждан. Он был осужден как рядовой оуновец, оказавший при задержании вооруженное сопротивление.

Отбыв наказание, Степан Олейник вернулся на Ровенщину и поступил на работу в Острожскую областную психиатрическую больницу. В одной и той же скромной должности конюха он проработал здесь до самого своего нового ареста в 1982 году.

Почему же не стали своевременно известны преступления Корбы? Прямо скажем: тогда, в сорок пятом, действовал еще страх. Знали некоторые люди, что не рядовой бандит был Корба, но молчали, боялись мести со стороны скрывавшихся еще по лесам да схронам его сообщников. Рады были уже и тому, что услали его на сколько-то лет подальше от их мест.

Только зимой 1981 года стали докатываться до властей некоторые слухи. Поначалу зыбкие, расплывчатые, постепенно обретали они четкость, наводили на серьезные размышления, требовали принятия определенных мер. Так, за короткий срок неизвестные люди несколько раз били крепко по ночам конюха Олейника. Однако никаких жалоб в милицию от потерпевшего не поступало. Последний раз сильно побили на свадьбе в одном селе, при этом кто-то кричал:

– Так и надо тебе, кат проклятый!

Чекисты подняли старые материалы, нашли списки людей, погибших от рук бандитов при обстоятельствах, не выясненных и по сей день. Стали искать свидетелей, сначала по слухам: кто-то что-то от кого-то слышал, а тот, вроде бы, своими глазами. видел… Терпеливо шли сотрудники Ровенского управления КГБ по тонкой, готовой в любой момент оборваться ниточке от свидетелей косвенных к свидетелям прямым, а то и пострадавшим.

Так снова вспомнились фамилии Панасины Манько и Ксении Масловской, чью гибель людская молва все более упорно связывала с именем Корбы. Потом пошли разговоры, что якобы тот же Корба убил зимой сорок четвертого года двух бойцов Красной Армии.

Этот факт поддавался проверке. Старые документы, поднятые из архивов, подтвердили, что 13 февраля 1944 года на хуторе Завидовском бандиты из боевки Якоря убили помощника начальника штаба 866-го полка лейтенанта П. О. Короля и рядового П. С. Зайцева. Тела убитых были вскоре обнаружены и захоронены в братской могиле советских воинов в поселке Шумск. Их подстерегали в засаде. Расправу над Зайцевым учинили в землянке (все жилища почти в округе были спалены немцами при отступлении) семьи Фридрих. Лейтенанта же убили в усадьбе Йозефа Врубеля.

Корба в этот период как раз состоял в боевке Якоря, но доказать его прямое участие в преступлении было не так-то просто, как, впрочем, и в других расправах над советскими людьми.

Первый документ появился в прокуратуре только в конце 1981 года. Житель села Завидов А. И. Коханский утверждал, что в 1943 году его за то, что он непочтительно отозвался об оуновцах, жестоко истязал – порол шомполом Степан Мартынович Олейник по прозвищу Корба, ныне работающий конюхом в Острожской психиатрической больнице. Через несколько дней стала известна еще одна жертва бандита – жительница села Грозов Анастасия Горчук. Ее Корба тоже жестоко избил шомполом, в результате чего Горчук долго болела и навсегда осталась инвалидом. Судебно-медицинская экспертиза показала, что спустя почти сорок лет на телах обоих пострадавших сохранились глубокие рубцы от ударов стальным шомполом. На спине Анастасии Горчук таких шрамов насчитали пятнадцать. По заключению экспертов жертвы при истязании испытывали сильнейшую боль, а последствия должны были серьезно сказаться на дальнейшем состоянии здоровья, что и имело место в действительности.

Теперь уже следователи Ровенского УКГБ УССР имели исходные материалы, отталкиваясь от которых они могли приступить к установлению истины. В розыскную работу включилась и группа оперативных работников.

Работали ровенские чекисты не одну неделю, пока собрали достаточное количество доказательств, уличающих Олейника в убийстве по крайней мере еще двух семей – Масловской и Манько. Поиск привел их к заброшенному колодцу в селе Малое Деревянче. Дурная слава была у этого источника, много лет никто не пытался восстановить его…

Нелегко, известное дело, вырыть колодец, без которого немыслимо существование ни большого села, ни малого хутора. Потому мастера, умеющие найти место, где есть вода, вырыть колодец и оборудовать его так, чтобы служил он людям десятки, а то и сотни лет, пользуются в народе большим уважением, даже почетом. Это редкая профессия, а в наши дни, прямо скажем, и вовсе исчезающая. Но, оказывается, отрыть заваленный старый колодец гораздо труднее, нежели выкопать новый. Тут уж нужен мастер высшей квалификации. К тому же дело это рискованное: слабые стенки в любой момент могут обрушиться, завалить мастера многопудьем земли и камней.

Чекисты нашли такого специалиста. Им оказался уже немолодой, но крепкий человек, ветеран Великой Отечественной войны, ныне колхозный механизатор Василий Николаевич Гребенюк.

Узнав, для чего нужно разобрать колодец, старый солдат сказал просто:

– Это дело святое… Сделаю, на то мы и фронтовики…

Следователь Василий Иванович Граб, который вел дело, рассказывал нам потом с нескрываемым восхищением:

– Я и сейчас не могу понять, хотя при сем присутствовал от начала до конца, как это ему удалось. Колодец был завален не только землей, но и большущими камнями. Стенки оказались весьма ненадежными. Мастеру пришлось работать в стальной трубе, которую сверху постепенно опускали вниз по мере того, как он углублялся в землю. Диаметр трубы – метр и десять сантиметров. Как Василий Николаевич умудрился в ней работать, выкидывать землю и отправлять на веревке каменные глыбы – ума не приложу. Если бы такой камень вдруг сорвался – убил бы наповал, ведь увернуться ему в трубе было невозможно.

…На глубине примерно 10–12 метров были обнаружены останки трех тел. Но не Манько и ее детей. Это были скелеты бывшего рядового красноармейца Сергея Федоровича Пидоренко, Марии Панасюк и ее тринадцатилетнего сына Василька. Марию и мальчика эсбисты убили за то, что старший сын Марии, сам бывший оуновец, пришел с повинной. (Следствию не удалось доказать причастность Олейника к этим убийствам, и они не были вменены ему в вину).

Наконец, на глубине свыше семнадцати метров (это опрокинутая вниз высота пятиэтажного дома) копатель нашел останки еще трех тел: Панасины Манько и ее сыновей – пятнадцатилетнего Петрика и двенадцатилетнего Алеши. Бывшие соседи сразу признали кольцо на указательном пальце правой руки: Панасины кольцо, обручальное…

Получены были также свидетельства участия Олейника в убийстве Ксении Масловской.

Решением высоких судебных инстанций в соответствии с законом приговор от 20 апреля 1945 года в отношении Олейника С. М. был отменен. Дело поступило в следственное подразделение Ровенского УКГБ УССР для рассмотрения по вновь открывшимся обстоятельствам. В ходе нового следствия был прослежен весь путь предателя и изменника.

Степан Олейник родился в кулацкой семье и воспитан был соответственно. Не случайно три его брата, как и он, стали бандитами под кличками Пизнейко, Бияк и Муха.

В сентябре 1942 года Степан вступил в сотню немецкого агента Черноморца, заслужил в ней репутацию жестокого, безжалостного боевика. Вместе с другими бандитами выискивал по селам людей, поддерживающих связь с советскими партизанами, а найдя – убивал. Действия эти были прямым пособничеством немецко-фашистским оккупантам и должны были потому уже квалифицироваться как измена Родине.

Итак, Корба, доказавший свою безусловную преданность трезубу и свастике, был переведен в систему СБ – стал заместителем так называемого подрайонного коменданта СБ Якоря. В боевку входило 10–15 отъявленных убийц, но даже среди них Корба выделялся своим садизмом. Боевка занималась уничтожением советских граждан главным образом в селах Гремич, Грозов (откуда был родом Олейник), Завидов, Лючин, Розваж, Белашов, Малое Деревянче, а после освобождения – и отдельных советских военнослужащих. Так убили Корба и Якорь лейтенанта Короля и рядового Зайцева.

Весной 1944 года скрывавшиеся в глухом лесу бандиты узнали, что житель села Лючин Терентий Масловский отверг их предложение вступить в банду и ушел в Красную Армию. Якорь с Корбой в соответствии с общей директивой высших проводов ОУН приняли решение убить жену Масловского, чтобы, запугав население, сорвать мобилизацию парней и молодых мужчин. Эта директива националистического руководства, как следовало из захваченных во Львове трофейных немецких документов, была согласована с фашистским командованием.

У Ксении Масловской было трое двухлетних детей-близнецов: Вера, Лиза и Павлик. Когда бандиты вошли в дом, Ксения держала двоих на руках, а Лиза, уцепившись за подол матери, испуганно глядела на незнакомцев. Ксения плакала, умоляла пощадить ее, не лишать малых детей матери.

Напрасны были слезы и просьбы. В присутствии двух взрослых свидетельниц, окаменевших от ужаса, Корба выстрелил из нагана в лицо Ксении.

Олейник признал это преступление. Добавил даже несколько деталей, которых не знал следователь:

– Страшно кричали дети. Масловская еще была жива, подрайонный комендант Якорь добил ее прикладом.

Экспертиза подтвердила, что смерть К. Е. Масловской наступила в результате выстрела из револьвера в голову с близкого расстояния.

Через несколько месяцев Вера, Лиза и Павлик осиротели совсем: их отец Терентий Никанорович Масловский пал смертью храбрых при освобождении Советской Латвии.

В марте того же 1944 года Олейник с группой бандитов расправился с семьей еще одного бойца Красной Армии Федора Даниловича Манько. С ними расправа была особенно жуткой: наиздевавшись над беззащитной женщиной и ее сыновьями Петром и Алексеем, бандиты связали им руки кусками колючей проволоки и еще живыми сбросили в колодец.

Утром помертвевшие от ужаса жители села Малое Деревянче услышали из колодца стоны и слабые женские крики: «Рятуйте! Рятуйте!» Услышал их и пьянствующий со своими бандитами Корба. Он подошел к колодцу, глянул вниз и со словами: «Теперь кричать не будет!» – бросил туда гранату. Потом эсбист заставил первых подвернувшихся под руку людей принести камни и закидать ими колодец.

Эксперты, просеяв поднятую из колодца землю, обнаружили в ней осколки гранаты РГД – по показаниям свидетелей именно такую гранату бросил туда Олейник.

В ночь на 12 ноября 1944 года Корба и его группа уничтожила на Грозовских хуторах у села Гремяче еще две семьи – Трофима Саввича Остроголова и Демьяна Ивановича Рудого. Жену Рудого Марту и сына Якова убийцы сожгли прямо в землянке.

Трофима Остроголова и старшего сына Рудого – Иллариона бандиты связали и, усадив на телегу, повезли в лес, видимо, хотели расправиться с ними на своей базе. Лошадей погонял Корба. Трофиму Остроголову каким-то образом удалось освободить руки, после чего он изо всех сил ударил Олейника кулаком по голове и вместе с Илларионом убежал в лес… Илларион Рудый, ныне сельский учитель, рассказал на суде, как ему с соседом удалось чудом спастись и как бандит Корба убивал его родных и семью Остроголова.

Свидетельскими показаниями было доказано также убийство Олейником еще трех крестьян: Йозефа Врубеля, его дочери Марии и Анны Шишки – их уничтожили лишь потому, что они были свидетелями одной из расправ. Из показаний свидетелей стало известно, что детей Остроголовых (младшему было всего несколько месяцев) хватали за ноги и били головой о стену. Тела убитых нашла сестра Евдокии Остроголов Ганна Кушпиль. Она показала, что у каждого ребенка были сломаны ручки и ножки.

…Сменяют друг друга свидетели. Зачитываются официальные документы, акты судебно-медицинских и иных экспертиз. Оглашаются заверенные показания лейтенанта Уса и старшего сержанта Широкова, раненных при обезвреживании Корбы. В переполненном зале – наэлектризованная тишина, прерываемая изредка то женским плачем, то приглушенным стоном. Один раз только вскричал кто-то, не выдержав:

– Господи! Да как он мог спать спокойно столько лет!

Съежился в своем коротком полушубке подсудимый, словно стал меньше ростом.

Суд признал С. М. Олейника-Корбу виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями 54 ч. III и 64 УК УССР, и приговорил его к исключительной мере наказания – расстрелу…

НЕТ ОПРАВДАНИЯ, НЕТ ПРОЩЕНИЯ…

Подавляющее большинство фашистских преступников справедливое возмездие настигло еще на полях сражений. Сурово покарали уже после войны главных и второстепенных военных преступников Международный трибунал в Нюрнберге, национальные судебные присутствия СССР, Польши, Югославии, Чехословакии, Франции, Бельгии, Голландии. Нет сомнения, что ни один фашистский изувер не ушел бы от ответственности, если бы… Если бы не приняли их под свое широкое крыло спецслужбы и правящие круги западных держав, прежде всего США. Бывшие фашистские террористы, шпионы, полицаи, осведомители гестапо и эсэсовские палачи стали надежной базой, откуда черпали людские ресурсы шпионские и пропагандистские центры. «Нет отбросов, есть материал» – этот давний циничный девиз немецкой разведки стали исповедовать спецслужбы стран, бывших участниц антигитлеровской коалиции. Подхватило его и новое разведывательное ведомство Западной Германии, которое возрождал при поддержке оккупационных властей и ихних спецслужб генерал Гелен, в недавнем прошлом фашистский шпион.

Не возмездие и кару – надежное укрытие, более того, работу по старой шпионской специальности нашли у них вышвырнутые с советской земли, бежавшие вместе с оккупантами и многие изменники, в том числе активные пособники гитлеровцев из числа украинских буржуазных националистов.

Никто из главарей бандеровцев, мельниковцев, бульбашей не пожелал лично остаться в подполье, эту сомнительную честь они предоставили сравнительно мелкой сошке, сами же предпочли укрыться за границами оккупационных зон Германии, а то и за океаном, откуда продолжили, а некоторые продолжают и по сей день антисоветскую, антинародную деятельность.

О нескольких таких несостоявшихся «борцах за идею» хорошо знают ровенские чекисты нынешнего поколения, успешно продолжающие традиции своих старших товарищей, обезвреживавших с опасностью для жизни оуновские схроны в сороковые и пятидесятые годы.

Ни для кого не секрет, что какое-то число удравших на Запад националистов стали в США, Канаде, Австралии, Западной Германии, Аргентине процветающими бизнесменами, фермерами, государственными служащими, даже священниками и судейскими чиновниками. Советское правительство неоднократно обращалось к властям этих стран с требованием выдать их как военных преступников в соответствии с существующими международными соглашениями. За редким исключением эти требования либо оставались вообще без ответа, либо следовал отказ под различными предлогами. Чаще всего соответствующие ведомства иностранных дел вежливо отписывали, что по их демократическим законам дело требует тщательного изучения. Понятное дело, это изучение затягивалось и затягивается на десятки лет, хотя изучать, собственно, нечего, потому что советская сторона голословно ничьей выдачи никогда не требовала. Каждый раз она передавала другой стороне в достаточном количестве неопровержимые доказательства, конкретно свидетельствующие о совершенных данным лицом преступлениях.

Характерна судьба Тараса Боровца-Бульбы. Его жизнь может служить моделью того, как политический авантюризм, беспринципность, приверженность ложной идее способны привести в болото предательства незаурядную, в общем-то, личность, чьи природные способности могли бы найти куда более достойное приложение. Однако давно известно, что моральные и нравственные нормы, в отличие от природных задатков, являются качествами не врожденными, а воспитываемыми окружающей человека социальной средой в первую очередь, самовоспитанием – когда личность достигает определенного возраста и приобретает соответствующие знания и опыт – во вторую. Способности, тем более талант, если они не опираются на мощный фундамент твердо впитанных, усвоенных, ставшими вторым «я» нравственных качеств, становятся, наоборот, опасными, потому что непременно приведут человека к противопоставлению его личных интересов интересам общества, народа, страны.

Кое-кто на Западе тщится сегодня сделать из людей, подобных Бульбе, эдаких героев, рыцарей идейной борьбы с «коммунистической угрозой». Не рыцари – а преступники, не идейные борцы – а враги своего народа, пособники фашистских оккупантов, а позднее наемные агенты империалистических разведок. Это доказывают факты…

Тарас Боровец родился в 1906 году в селе Быстричи бывшего Люднипольского района на Ровенщине. Отец его был из тех, кого на Украине издавна называли «куркулями», то есть, кулаком и торговцем. К националистам энергичный и честолюбивый кулацкий сынок примкнул еще в молодости. Примечательно, что уже в начале тридцатых годов Боровец сориентировался на фашистскую Германию. Однажды он заявил, что в будущей германо-польской войне Украина должна воевать на стороне Германии, если потребуется – даже спровоцировать эту войну.

Завершенного образования Боровец не получил, но с детства много, хотя и беспорядочно, читал, а потому тяготел даже к издательской деятельности. Некоторое время он издавал крохотным тиражом две газетки петлюровского направления. Боровец был призван в польскую армию, но через полгода демобилизован то ли по эпилепсии, то ли по какому-то нервному расстройству. Попытался было, снедаемый честолюбивыми помыслами, создать собственную политическую партию, но не успел развернуться – западные области Украины в 1939 году были воссоединены с УССР.

Такой оборот событий никак не устраивал Боровца, и он сбежал на территорию «генерал-губернаторства» – так называли тогда восточные области Польши, оккупированные германскими войсками.

Давние симпатии к нацистской Германии логично и неизбежно завершились тем, что Боровец стал агентом немецкой разведки и прошел курс подготовки в абверовской школе.

Во время войны Бульба хвастался в среде своих старшин, что в 1940—41 годах он несколько раз нелегально переходил границу СССР и что убил тогда семерых бойцов и командиров Красной Армии.

Вновь Боровец объявился на севере Ровенской области, в Сарнах, уже при гитлеровцах в июле 1941 года. Здесь под эгидой оккупантов он сколотил из старых дружков – местных националистов вооруженную группу, которой дал пышное название «Украинская повстанческая армия „Полесская сечь“. Вооружили это воинство, разумеется, немцы. Боровец отблагодарил незамедлительно: его отряды вместе с гитлеровцами приняли участие в боях за город Олевск с отступающими частями Красной Армии, а потом помогли немцам преследовать разнозненные группы окруженных красноармейцев. Создав „Сечь“, честолюбивый Боровец, присвоил себе псевдоним Бульба и чин генерал-хорунжего (был такой когда-то в петлюровской армии).

Атаман был достаточно умен, чтобы понимать: трудовой народ Волыни видит в гитлеровцах вовсе не освободителей от «московских большевиков и жидомасонов», а ненавистных оккупантов. И он начал хитрую игру. В выступлениях на митингах и сходах атаман вроде бы по секрету от немцев говорил, что союз с Германией – лишь тактический ход, что, дескать, после разгрома СССР и создания независимой украинской державы «Полесская сечь» тотчас повернет оружие против немцев.

Некоторые попались на демагогическую пропаганду Бульбы и вступили в УПА, полагая, что они и впрямь будут воевать с оккупантами. Впрочем, атаман не стеснялся загонять молодых парней в свои банды и силой.

Попытка Бульбы политически балансировать, конечно, не имела ни малейших шансов на успех. Тут уже он не оценил в должной степени коварства своих немецких хозяев. Гитлеровцы вовсе не собирались создавать какую-либо, даже марионеточную, «украинскую державу». На оккупированной территории им нужны были не союзники, а лишь пособники. В военной помощи жалкой, в сущности, «Полесской сечи» вермахт тоже пока не нуждался. Его командование было уверено, что в ближайшие недели оно само разгромит Красную Армию, захватит Москву и Ленинград. «Полесская сечь» была нужна для других целей – она предназначалась на роль немецкой овчарки, держащей в страхе местное население, а также для участия в боевых действиях против партизан, представлявших с каждым днем все большую угрозу тылам германской армии.

Пока атаман Бульба и его старшины играли в самостийность, фашистская служба безопасности хладнокровно разработала план, как надежно привязать «Сечь» к своей колеснице. Такой акцией и стала «просьба» (а на самом деле – безоговорочный приказ), «помочь» оккупантам ликвидировать еврейское население Олевска. После этой акции Бульбе пришлось переименовать скомпрометированное олевской трагедией название УПА «Полесская сечь» на УНРА – «Украинская народно-революционная армия». На самом деле УНРА не были ни народной, ни революционной, ни армией, если исходить из ее фактической численности. Но немцев это не смущало: в названии фашистской партии тоже ведь фигурировали слова и «рабочая», и «социалистическая».

Минул год. Сотни и курени УНРА превратились в то, что, собственно, гитлеровцам и нужно было – дополнительную полицейскую силу. Бульбаши поддерживали «порядок» на контролируемой ими территории, пытались вести вооруженную борьбу с советскими партизанами. С последней задачей, правда, они справлялись не слишком успешно, прямых столкновений с окрепшими, хорошо организованными, сильными соединениями народных мстителей не выдерживали. Бульваши нападали на небольшие группы партизан, перехватывали их связных и разведчиков, выдавали гитлеровцам подпольщиков, если нападали на их след.

Немцы не только санкционировали существование бандитских формирований, но без излишней огласки обеспечивали их вооружением, боеприпасами, снаряжением. По существу, почти весь личный состав УНРА состоял на платной службе у оккупантов. Однако ни один наймит себя таковым никогда не называл и не назовет. И Лавель во Франции, и Тисо в Словакии, и Квислинг в Норвегии, и прочие, им подобные, мнили себя политическими фигурами. Полагал себя таковой и Бульба, любивший представить перед окружающими дело так, будто он чуть ли не равноправный союзник «ясновельможного пана атамана Адольфа Гитлера».

Относительно спокойная жизнь Бульбы в Сарненском округе закончилась осенью 1942 года, когда под Ровно всерьез и надолго обосновался специальный чекистский отряд «Победители» под командованием полковника Дмитрия Николаевича Медведева, будущего Героя Советского Союза. В нескольких боях медведевцы жестоко потрепали подразделения атамана. Бульба спаниковал. Перед ним зримо замаячил призрак близкого разгрома. И тогда он затеял, как ему казалось, хитрую игру. Он решил вступить с партизанами в переговоры, чтобы добиться некоего перемирия.

Опытнейшего чекиста, давно и хорошо знавшего нравы украинских буржуазных националистов, Медведева, атаман, конечно, обвести вокруг пальца не мог. И состоявшиеся переговоры Медведев, разумеется, использовал в интересах советской разведки.

В архивах сохранился документ, отпечатанный на порядком разбитой пишущей машинке с украинским шрифтом. В правом верхнем углу слова: «Абсолютно тайно». Ниже название: «План акций по борьбе с большевистскими партизанами, сконцентрированными в Полесской котловине в пределах Бересто – Минск – Гомель – Житомир».

Этот документ советские разведчики сумели заполучить почти сразу после того, как атаман подписал его 15 марта 1943 года. Из «абсолютно тайного плана» явствовало, что действия советских партизан создали для немцев на оккупированных ими территориях невыносимое положение. Бульба и его воинство поставили перед собой в этой связи задачу ни больше ни меньше как облегчить положение гитлеровцев, ликвидировав советских партизан в названном районе.

В пункте первом Бульба провозглашал, что «акцию проводят украинские партизаны (читай – бандиты УНРА) под моим командованием на основе тихого сотрудничества с немецкими властями». В пункте втором указывалось, что официальная немецкая власть будет бороться и с советскими партизанами, и с бульбашами, но неофициально будет поддерживать бульбашей и тайно поставлять им военные материалы. Заключительный, шестой пункт этого плана звучит так: «В случае дальнейшего продвижения Красной Армии на запад украинские партизаны остаются для диверсий в большевистских тылах, сотрудничая и дальше с немецкой армией…»

Этот план срывает последний флер независимости и идейности с националистов. Кстати, аналогичные документы-соглашения подписывали с гитлеровцами и бандеровцы, и мельниковцы.

«Абсолютно тайный» план ликвидации партизан Бульба не осуществил только потому, что это ему оказалось не по зубам. Чекистам стало с достоверностью известно, что уже осенью 1943 года, когда если не дни, то недели пребывания немцев на Советской Украине были сочтены, гитлеровское командование тайно передало на станциях Малынск и Антоновка бульбашам четыре эшелона с оружием и боеприпасами.

Люди должны и сегодня знать: когда националисты уже на освобожденной Красной Армией территории убивали наших солдат, партийных и советских работников, колхозных активистов, пытались срывать мобилизацию, они не за самостийную Украину боролись, как сейчас за кордоном уверяют, а задания немецкой разведки выполняли…

Сохранился документ, подписанный ровенским гебитскомиссаром Веером, об отправке одного такого состава. Его охраняли всего двенадцать солдат-мадьяр, осужденных за неблагонадежность. Бульбаши, не встретив, конечно, никакого сопротивления с их стороны, уничтожили обреченных и «захватили», а на самом деле спокойно приняли им предназначенный груз, инсценировав «налет» партизан. Как и полагалось по сценарию, немцы подняли фальшивую тревогу и прислали карателей лишь тогда, когда бульбаши давно уже вывезли в район своих баз последнюю подводу с боеприпасами.

Бульбаши стали уходить в подполье, не дожидаясь появления передовых частей Красной Армии. Столь поспешно, словно и не брали они на себя обязательства защищать Полесскую котловину. Должно быть, и сам атаман позабыл слова своего хвастливого приказа, подписанного им в декабре 1941 года: «Коммуна уничтожена немецкой вооруженной силой. Мы не были пассивными зрителями, а приложили и свою руку к ее смерти».

Единственное, что соответствует истине в этих до смешного самонадеянных строках, – откровенное признание о военном сотрудничестве с фашистскими оккупантами.