Текст книги "Уроки мудрости"

Радушному хозяину
(II, II, 3)

 
Всякой-то рыбы мережа полна:
Крупной и мелкой, всего.
Доблестный муж наготовил вина –
Вкусное, много его!
 
 
Всякой-то рыбы мережа полна:
Лещ тут, налимов полно.
Доблестный муж наготовил вина –
Много, и вкусно оно!
 
 
Всякой-то рыбы мережа полна:
Карпов, форели не счесть!
Доблестный муж наготовил вина –
Вина прекрасные есть.
 
 
Много он яств приготовил, взгляни:
Все-то прекрасны они.
Яства отменны на вкус и на цвет,
Видишь: чего только нет!
Сколько хозяин наставил добра –
Значит, настала пора!
 

Радушному хозяину
(II, II, 5)

 
Есть на юге прекрасная рыба,
Эту рыбу ловят мережей…
Есть вино у радушного мужа
Для веселья гостей пригожих.
Есть на юге прекрасная рыба,
И мережей ловить ее надо…
Есть вино у радушного мужа
Всем достойным гостям на радость.
 
 
Есть там дерево – ветви низко
Плети тыквы сладкой обвили…
Есть вино у радушного мужа,
Гости пиром довольны были!
 
 
Реют голуби всюду, всюду
И слетаются целой стаей…
Есть вино у радушного мужа,
Гости пир повторить мечтают.
 

Славословие гостям
(II, II, 7)

I

 
На южной горе поднялись камыши,
На северной – травы душисты в глуши.
Достойные, милые гости мои –
Опора всех стран, ваша сила крепка!
Достойные, милые гости мои,
Да будет вам жизнь на века и века.
 

II

 
На южной горе разрастается тут,
На северной – тополи, вижу, растут.
Достойные, милые гости мои,
Как блеск наших царств, вас и ценят и чтут.
Достойные, милые гости мои
Пусть тысячи лет бесконечно живут!
 

III

 
На южной горе вижу поросли ив,
На северной – рощи обильные слив.
Достойные, милые гости мои
Народу заменят и мать, и отца,
Достойные, милые гости мои,
Их доблестной славе не будет конца!
 

IV

 
На южной горе разрослись лозняки,
На северной, вижу, деревья гибки.
Достойные, милые гости мои,
Иль в старости брови не будут густы?[154]154
  Иль в старости брови не будут густы? – То есть ужели не доживете вы до глубокой старости, признаком которой являются густые брови?


[Закрыть]
Достойные, милые гости мои,
Пусть доблести слава цветет, как цветы!
 

V

 
На южной горе – там осины краса,
На северной, видишь, катальпы леса.
Достойные, милые гости мои,
До желтой ужель не дожить головы?[155]155
  До желтой ужель не дожить головы? – То есть ужели не проживете вы до глубокой старости, когда седые волосы приобретают желтый оттенок?


[Закрыть]
Достойные, милые гости мои,
Потомство свое да взлелеете вы!
 

Высоко полынь возросла
(II, II, 9)

 
Я вижу: высоко полынь возросла,
Густая роса на цветке.
Мой милый, тебя я увидеть смогла,
И места нет в сердце тоске.
Пируем, смеемся, в беседе такой –
Нам радость с тобой и покой.
 
 
Я вижу: высоко полынь возросла,
Роса на полыни крупна.
Мой милый, тебя я увидеть смогла,
Любовь твоя света полна,
Духовная доблесть твоя без пятна –
За долгую жизнь не померкнет она!
 
 
Я вижу: высоко полынь возросла,
Повисла роса по листкам.
Мой милый, тебя я увидеть смогла –
Пируем – и радостно нам.
И братьям ты будешь примером, как брат,
Чьи доблести вечную радость сулят.
Я вижу: высоко полынь возросла,
И росы блистают вокруг.
Тебя наконец я увидеть смогла,
И вожжи чуть звякнули вдруг.
Согласный на сбруе бубенчиков звук…
Будь вечно счастливым и радостным, друг!
 

На пиру
(II, II, 10)

 
Густая, густая повсюду роса –
Без солнца не высохнут росы кругом…
Мы длим свою радость, мы пьем в эту ночь –
Никто не уйдет, не упившись вином.
 
 
Густая, густая повсюду роса
На травы легла, чуть блеснула заря.
Мы длим свою радость, мы пьем в эту ночь –
И пир наш кончаем в покоях царя.
 
 
Густая, густая повсюду роса –
Все ивы в росе и жужубы в росе.
Мужи благородства правдиво-светлы,
И каждый прекрасен в духовной красе.
 
 
Маслины кругом и катальпы стоят,
Плоды их висящие радуют взгляд.
Мужи благородства в веселье своем
Учтивую важность осанки хранят!
 

Встреча гостя
(II, III, 1)

 
От тетивы свободен красный лук, –
Приняв его, я сохранил его.
Достойный гость сегодня у меня –
От сердца – луком одарил его!
Колокола и барабаны в ряд,
И пиром я с утра почтил его.
 
 
От тетивы свободен красный лук, –
Приняв его, я крепость дал ему.[156]156
  …крепость дал ему – то есть поместил лук в бамбуковую раму, сохраняя таким образом его упругость.


[Закрыть]
Достойный гость сегодня у меня, –
От сердца счастлив, радуюсь ему.
Колокола и барабаны в ряд –
Я место справа сохранял ему.[157]157
  …место справа сохранял ему. – См. Нравы царств, гл. IX, примеч. 2.


[Закрыть]
 
 
От тетивы свободен красный лук, –
Приняв его, в чехол вложил его.
Достойный гость сегодня у меня –
Всем сердцем я всегда любил его.
Колокола и барабаны в ряд –
Все утро я вином поил его!
 

Густые полыни
(II, III, 2)

 
Густые, густые полыни кругом –
В средине над этим пологим холмом.
Завижу супруга любимого я –
И рада, готовлю учтивый прием!
Густые, густые полыни кругом –
В средине – на этом речном острову.
Завижу супруга любимого я –
И в радости сердца глубокой живу!
 
 
Густые, густые полыни кругом –
В средине, где зелен становится склон,
Завижу супруга любимого я –
Как тысячу раковин дарит мне он!
 
 
Как зыбок, как зыбок из тополя челн,
Нырнет и всплывет он над гребнями волн.
Завижу супруга любимого я –
Мир в сердце, и дух МОЙ СПОКОЙСТВИЯ ПОЛИ.
 

О походе воеводы Инь Цзифу на гуннов[158]158
  Описанная в оде победа над гуннами относится приблизительно к 827 г. до н. э.


[Закрыть]
(II, III, 3)

I

 
В шестую луну объявили тревогу, тревогу,
Ряды боевых колесниц приготовив в дорогу;
Четверки коней горячи и сильны в колесницах.
Погружены латы из кожи обычные. Трогай!
В свирепом напоре кидаются гуннов отряды,
И нам торопиться навстречу кочевникам надо…
Так царь свое войско в далекий поход высылает,
Чтоб в царстве его укрепились и мир, и порядок.
 

II

 
Масть в масть наши кони и силою равно богаты,
И к правилам боя коней приучили солдаты.
Мы в эту шестую луну приготовили воинам
И шлемы из кожи, и наши обычные латы.
Коль скоро одежды у нас приготовлены были,
В один переход тридцать ли мы за день проходили.[159]159
  …тридцать ли мы за день проводили. – Ли – мера длины, не имевшая в древности точного стандарта, примерно равная 0,5 км. Медленность продвижения можно объяснить тем, что вместе с колесницами двигались пехота и обоз с ручными телегами.


[Закрыть]
Так царь свое войско в далекий поход высылает,
Чтоб Сыну Небес помогли утвердиться мы в силе.
 

III

 
И кони в четверках телами массивны и длинны,
И были огромны широкие конские спины!
И наши войска лишь на гуннские орды напали –
Прекрасные подвиги наши пред всеми предстали!
И полны величья и вместе почтенья мы были,
В трудах боевых выполняя повинности наши,
В трудах боевых выполняя повинности наши,
Державе царя мы отныне покой утвердили.
 

IV

 
Но гунны, вперед не подумав, доверились силе –
Свой строй развернув, они Цзяо[160]160
  Цзяо и другие упомянутые в оде местности находились в пределах территорий нынешних провинций Шэньси и Ганьсу.


[Закрыть] и Ху захватили,
И заняли Хао, и вторглись в пределы Шофана,
И вышли на северный берег Цзинхэ без изъяна.
Но сокол на знамени тканом сияет узором,
И белые вымпелы блещут, горят перед взором!
И десять больших боевых колесниц устремились –
Дорогу вперед нам открыли могучим напором.
 

V

 
Ровны и покойны щиты боевой колесницы:
Передний и задний на ось равномерно ложится.
Могучие кони подобраны в каждой четверке,
Могучие кони обучены строю возницей.
И наши войска нападают на гуннские орды,
Походом на северо-запад идем к Тайюани.
В правленье страной, как и в воинском деле, Инь Цзифу
Для тысячи царств образцом и примером предстанет.
 

VI

 
Пирует Инь Цзифу – он рад – миновали невзгоды,
Обильное счастье он принял на многие годы…
Домой возвращается войско из дальнего Хао,
И кажутся вечностью долгие наши походы…
Вином угощая, пирует Инь Цзифу с друзьями,
В жиру черепаха, раскрошенный карп перед нами.
И кто здесь пирует? – Чжан Чжун, повсеместно
известный
Сыновним почтеньем и братской любовью, с друзьями.
 

О походе воеводы Фан Шу на южных варваров[161]161
  Поход, о котором идет речь, был совершен в 825 г. до н. э.


[Закрыть]
(II, III, 4)

I

 
Отправляясь, они молочай собирали
И на новых полях, что запаханы год,
На полях, что весной лишь они запахали…
Фан Шу прибыл, он войско уводит в поход.
Здесь его колесницы, три тысячи счетом[162]162
  На каждую колесницу приходилось сто солдат: возница, лучник и копьеносец в самой колеснице, семьдесят два пехотинца, сопровождающих колесницу в бою, и двадцать пять обозных, обслуживающих этот отряд. Таким образом, речь идет об огромной для того времени армии в триста тысяч человек.


[Закрыть], –
Это рати защита, солдаты за ней.
Фан Шу войско ведет и теперь выезжает
На четверке своих черно-серых коней.
И четверка вперед черно-серая мчится:
Боевая краснеет его колесница!
Верх – циновки, колчан – из тюленевой кожи,
В бляхах кони и вожжи в руках у возницы.
 

II

 
Отправляясь, они молочай собирали
И на новых полях, что запаханы год,
И на пашнях, лежащих у самых селений…
Фан Шу прибыл – он войско уводит в поход.
Все его колесницы, три тысячи счетом,
И драконы, и змеи в сверканье видны…
Фан Шу войско ведет и вперед выезжает;
Втулки в коже, в узорном ярме скакуны!
И звенят в удилах колокольчики звоном.
Фан Шу видим в одежды вождя облаченным,
Наколенники ярким багрянцем сияют,
И подвески бряцают[163]163
  К поясу подвешивались гребень, костяная игла для развязывания узлов и прочее.


[Закрыть] нефритом зеленым!
 

III

 
Быстро, быстро вперед устремляется сокол,
И до неба стремит он высокий полет.
Но садится и он и тогда отдыхает,
Фан Шу прибыл, он войско уводит в поход!
И его колесницы, три тысячи счетом, –
Это рати защита, солдаты за ней.
Фан Шу войско ведет и в поход выезжает,
Гонгиста ли бьет барабанщик звучней?[164]164
  Имеется в виду состязание бьющего в гонг с барабанщиком.


[Закрыть]
Фан Шу, рати построив, им вымолвил слово,
Знаменит он, и речь и верна, и сурова.
Барабаны размеренно бьют наступленье,
И отбой барабанная дробь бьет нам снова.
 

IV

 
Как вы, варвары цзинской земли[165]165
  Цзин – древнее название племен южных областей Китая.


[Закрыть], бестолковы –
Стать врагами посмели великой стране!
Фан Шу – старец великий, преклонный годами,
Силу дали советы его на войне.
Фан Шу войско ведет и теперь выезжает,
Толпы схвачены… Пленных к допросу ведут.
Без числа боевые идут колесницы,
В нарастающем грохоте снова идут,
Точно грома удары и грома раскаты.
Слово старца великого крепко и свято!
Прежде в дальних походах разбиты им гунны.
Смирны южные варвары, страхом объяты.
 

Царская охота
(II, III, 5)

I

 
Колесницы охотничьи наши прочны и крепки,
Наши кони подобраны, равно сильны и легки,
Вижу: кони в четверке в груди широки, широки.
Запрягайте коней, на восток выезжайте, стрелки.
 

II

 
Колесницы охотничьи наши, гляжу, хороши,
И в четверки коней подобрали мы самых больших.
На востоке там травы растут и растут камыши;
Запрягай лошадей, на охоту скорее спеши!
 

III

 
Вот они на охоте: избрали испытанных слуг,
Их ауканьем степи кругом оглашаются вдруг.
Установлено знамя со змеями, поднят бунчук –
Там, у Ао[166]166
  Ao – название горы на территории нынешней провинции Хэнань.


[Закрыть], облавы на зверя смыкается круг.
 

IV

 
По четверке коней в колесницы князей впряжены,
И одна за другою четверки приходят на стан.
Наколенники алые, в золоте туфель сафьян.
Собираются гости, блюдя и порядок, и сан.
 

V

 
Костяное кольцо налокотнику ровно под стать[167]167
  Чтобы лучше натягивать тетиву, на большой палец правой руки надевалось кольцо из слоновой кости, а для упора лука на левую руку надевался кожаный налокотник.


[Закрыть],
Стрелы к луку подобраны – ни тяжелы, ни легки…
И в едином порыве согласно стреляют стрелки;
Помогают нам в кучи убитую дичь собирать.
 

VI

 
Светло-рыжие кони четверкой у нас впряжены,
По бокам пристяжные – не станут тянуть они вкось,
Быстро гонит возница, чтоб время терять не
пришлось,
Стрелы метко летят и пронзают дичину насквозь.
 

VII

 
С тихим присвистом, слышу я, ржут здесь и там
скакуны;
И значки и знамена, что плещутся в ветре, видны.
Нет тревоги: ни пеший, ни конный нигде не слышны.
Кладовые большие при кухне еще не полны.
 

VIII

 
Вот охотники едут, и шум колесницы возник,
Слышен шум колесницы, не слышен ни голос, ни крик.
Вижу: муж благородства воистину наш государь –
И, по правде, в деяниях, им совершенных, велик!
 

Царская охота
(II, III, 6)

I

 
Счастливым днем был моу[168]168
  День под циклическим знаком моу (согласно древнему китайскому календарю) считался благоприятным для охоты, для выступления в поход и т. д.


[Закрыть], и молиться
Коней защите[169]169
  Речь идет о молении и жертвоприношениях богу, покровителю коней. Охота велась с особых охотничьих колесниц.


[Закрыть] начали тогда.
Охотничьи прекрасны колесницы,
Крепки в четверке кони, без труда
На этот холм большой она стремится,
Преследуя бегущие стада.
 

II

 
Счастливый день гэн-у[170]170
  День гэн-у считался особенно благоприятным для охоты.


[Закрыть], – мы так решили,
Коней сыскали, что равны по силе;
Где дичь водилась, тот избрали лес.
Где бродят лани целыми стадами,
По рекам Ци и Цзюй – над берегами
Охотиться здесь будет Сын Небес.
 

III

 
И видишь ты долину пред собою:
Стада пасутся широко вокруг,
Олени – то бредут себе гурьбою,
То парами, как будто с другом друг.
Сюда людей мы привезли с собою,
Чтоб Сыну Неба усладить досуг.
 

IV

 
И вот мы натянули наши луки,
На тетиве сжимают стрелы руки,
Здесь сбили поросенка кабана,
Там носорога валят с ног удары.
Да будет пир обилен наш, и в чары
Гостям нальем мы нового вина.
 

То гуси летят[171]171
  Речь здесь идет о принудительном переселении крестьян в новые, отдаленные места на окраины государства. См. также II, IV, 9 (строфа VI).


[Закрыть]
(II, III, 7)

 
То гуси летят, то летят журавли
И свищут, и свищут крылами вдали…
То люди далеким походом идут,
И тяжек, и труден в пустыне поход.
Достойные жалости люди идут,
О горе вам, сирый и вдовый народ!
То гуси летят, то летят журавли,
К болоту слетаясь, садятся на нем…
То стены жилищ воздвигает народ,
Что встали на тысячи футов кругом.
Хоть труд наш велик и тяжел – наконец
Покойный себе мы построили дом.
 
 
То гуси летят, то летят журавли,
И слышен тоскливый, тоскливый их крик…
Коль мудрый услышит его человек,
Он скажет, что труд наш безмерно велик!
А глупый услышит его человек,
И скажет, гордыней рожден этот крик.
 

Ночь во дворце
(II, III, 8)

 
«Кончается ль ночь?» – вопрошает нас царь.
– И полночи нет и во тьме небосклон,
Сиянием факелов двор озарен;
Мужи благородства спешат ко двору,
И слышен вдали колокольчиков звон[172]172
  Колокольчиков звон – в сбруе коней в колесницах.


[Закрыть].
 
 
«Кончается ль ночь?» – вопрошает нас царь.
– Нет, ночи еще не кончается круг,
Бледнеет сияние факелов вдруг;
Мужи благородства спешат ко двору,
И слышен вблизи колокольчиков звук.
 
 
«Кончается ль ночь?» – вопрошает нас царь.
– Сменяет заря предрассветную тьму,
И факелы меркнут и гаснут в дыму;
Мужи благородства спешат во дворец,
Драконы знамен мне видны самому.
 

Думы о смуте в стране
(II, III, 9)

 
То реки в разливе стремятся к морям,
И почесть, и дань им воздав, как царям.
То сокол свой быстрый свершает полет,
Взлетит высоко и опять отдохнет.
О горе вам, братья мои и друзья,
О горе, сограждане, вам без конца!
Не хочет подумать о смуте никто,
Иль матери нет у него и отца?
 
 
То реки в разливе стремятся к морям –
Они широко, широко разлились.
Так сокол свой быстрый свершает полет,
То низко парит он, то взмоет он ввысь.
Я в думах о тех, кто стезю утерял,
Вот встал, вот иду я – покоя лишись!
И в сердце твоем только скорбная боль,
Ее не забудешь, не скажешь: смирись!
 
 
То сокол свой быстрый свершает полет
И правит свой путь на вершину холма.
В народе растут голоса клеветы,
Ужели смирить их не хватит ума?
Друзья, коль внимательны будем к себе,
Поднимется ль ложь и неправда сама?
 

Противоречия
(II, III, 10)

 
Кричит журавль меж девяти болот,
Но криком тем и ширь полей полна.
И рыба, что скрывалась в бездне вод,
Теперь средь желтых отмелей видна.
Приятный взору пышный сад цветет,
Катальпа в нем посажена, растет,
Но мертвый лист под ней у наших ног.
А из камней высокой той горы
Возможно также сделать оселок!
 
 
Кричит журавль меж девяти болот,
Но криком тем и высь небес полна.
И рыба, что на отмели видна,
Скрывается порою в бездне вод.
Приятный взору пышный сад цветет,
Катальпа в нем посажена, растет,
Но там под ней лишь жалкий тут стоит,
И камнями высокой той горы
Возможно также обточить нефрит!
 

Жалоба воинов, слишком долго задержанных на службе царю
(II, IV, 1)

 
О ратей отец![173]173
  Ратей отец – царский конюший, ведавший войсками.


[Закрыть]
Мы – когти и зубы царям!
Зачем ты ввергаешь нас в горькую скорбь?
Нет дома, нет крова нам.
 
 
О ратей отец!
Мы когти царя на войне!
Зачем ты ввергаешь нас в горькую скорбь?
Нет ныне приюта мне.
 
 
О ратей отец!
Не счесть тебя умным никак!
Зачем ты ввергаешь нас в горькую скорбь –
И сир материнский очаг?
 

Белый жеребенок
(II, IV, 2)

 
Светло-светло-белый жеребенок,
В огороде ешь росточки, милый.
Привяжу тебя, тебя стреножу,
Чтобы это утро вечным было,
А тому, о ком здесь речь веду я,
Отдыхать со мною не постыло.
 
 
Светло-светло-белый жеребенок,
Ешь бобы, не уходи далече;
Привяжу тебя, тебя стреножу,
Чтобы вечно длился этот вечер!
Значит, тот, о ком здесь речь веду я,
Гость прекрасный, – он доволен встречей.
 
 
Светло-светло-белый жеребенок,
Прибегай к нам, убранный богато!
Ты же, князь мой, да пребудешь вечно
В радости и в счастье без утраты!
Да остерегись гулять беспечно,
Не упрямься, не беги куда-то!
 
 
Светло-светло-белый жеребенок –
Там теперь он, в той пустой долине,
Он пучком травы доволен ныне…
Ты ж, как яшма, благородно-тонок,
Не скупись, ценя, как злато, слово!
Сердце так не отдаляй сурово!
 

На чужбине
(II, IV, 3)

 
Иволга, иволга, ты не садись
Там, где тутовника чаща видна;
Птичка, не клюй моего ты зерна.
Люди на этой чужой стороне
В дружбу не верят – угрюмость одна.
Ах, я уйду, я домой возвращусь –
Близкие там и родная страна!
 
 
Иволга, иволга, ты не садись,
Стаи, вы здесь не слетайтесь на тут,
Птички пусть сорго мое не клюют!
Люди на этой чужой стороне
Мне далеки и меня не поймут…
Ах, я уйду, я домой возвращусь.
Старшие братья дадут мне приют.
 
 
Иволга, иволга, ты не садись
Вместе со стаей на этот дубок,
Просо клевать не стремись ты на ток.
Люди на этой чужой стороне
Плохи – я с ними ужиться не мог!
Ах, я уйду, я домой возвращусь.
Верно, у дядей найду уголок.
 

Там, по дикой пустыне
(II, IV, 4)

 
Там, по дикой пустыне, к вам ехала я,
И айланты тенистые были кругом.
Я к вам ехала – в жены вы брали меня;
Я мечтала – мы с вами теперь заживем.
Вы же, муж мой, лелеять не стали меня –
Я в родную страну возвращаюсь, в мой дом…
 
 
Там, по дикой пустыне, к вам ехала я,
Собирала я травы в пути по полям.
Я к вам ехала – в жены вы брали меня;
Чтобы с вами зажить, я отправилась к вам.
Вы же, муж мой, лелеять не стали меня –
Предаюсь о дороге обратной мечтам!
 
 
Там, по дикой пустыне, к вам ехала я,
Собирала дорогою корни травы…
Только прежнюю вы позабыли меня
И подругу иную сыскали, увы!
Вы не ради богатства забыли меня –
Только ради другой это сделали вы!
 

Новый дворец
(I, IV, 5)

I

 
Берег реки полукругом, как лук,
Южные горы тенисты вокруг.
Дом, точно крепкий бамбуковый лес,
Точно сосна, что взросла до небес.
С братьями в доме да встретится брат –
Будет любовь между нами крепка,
Пусть нас минует коварный разлад!
 

II

 
Предкам наследуя, стал ты царем,
В тысячи футов воздвиг себе дом,
Смотрят ворота на запад и юг.
В нем заживешь ты, устроишься в нем,
Смех и беседы услышишь вокруг.
 

III

 
Досками место для стен обнесли,
Плотно меж досок набили земли.
В дом не проникнут ни ветер, ни дождь,
Птица и мышь не проникнут! Как встарь,
Место почтенно и свято, где царь!
 

IV

 
Дом, как почтения полный, встает,
Горд, как стрела, что стремится вперед;
Кровля – как будто фазана полет,
Как оперение птицы ярка!
Наш государь во дворец свой войдет.
 

V

 
Двор разровняли, и с разных сторон
Ввысь устремились вершины колонн.
Весел дворец твой на солнце, взгляни:
Он и глубок, и просторен в тени,
Будет царем здесь покой обретен.
 

VI

 
Всюду циновки – бамбук и камыш,
В спальне покой и глубокая тишь.
Встанешь поутру от сна тишины,
Скажешь: «Раскройте мне вещие сны!
Те ль это сны, что нам счастье сулят?
Снились мне серый и черный медведь,
Змей мне во сне доводилось узреть».
 

VII

 
Главный гадатель ответствует так:
«Серый и черный приснился медведь –
То сыновей предвещающий знак;
Если же змей доводилось узреть –
То дочерей предвещающий знак!
 

VIII

 
Коль сыновья народятся, то спать
Пусть их с почетом кладут на кровать,
Каждого в пышный оденут наряд,
Яшмовый жезл[174]174
  Яшмовый жезл – знак княжеского достоинства, вручаемый царем как знак власти при назначении удела. Точно такой же жезл (вторая его половина) оставался у царя как знак подданства владетеля (удельного князя) царю.


[Закрыть] как игрушку дарят.
Громок их плач… Заблестит наконец
Их наколенников яркий багрец[175]175
  Раковины в древности не только служили украшением, но и заменяли деньги.


[Закрыть] –
Примут уделы и царский дворец!
 

IX

 
Если ж тебе народят дочерей,
Спать на земле уложи их скорей,
Пусть их в пеленки закутает мать,
В руки им даст черепицу играть!
Зла и добра им вершить не дано,
Пищу варить им да квасить вино,
Мать и отца не заставить страдать».
 

Хозяину стад
(II, IV, 6)

I

 
Кто скажет, что мало овец у тебя!
В одном только стаде их триста голов!
Кто скажет, что мало быков у тебя?
Лишь рыжих с пятном девяносто быков!
Бараны и овцы твои подошли,
Не бьются рогами бараны, стоят.
Быки и коровы твои подошли,
И только ушами они шевелят.
 

II

 
Спускаются ниже стада по холмам,
Иные пошли к водопою на пруд,
Иные лежат, а иные бредут.
Твои пастухи приближаются к нам,
Их шапки – бамбук, а плащи их – камыш.
Несут на спине они пищу. Глядишь:
Стада одномастны по тридцать голов –
Дар духам и предкам обильный готов.
 

Ill

 
Твои пастухи приближаются к нам,
Убитая дичь в их руках и дрова,
И хворост сухой, и сухая трава:
Бараны твои приближаются к нам;
Они и крупны, и отменно крепки,
Больных или слабых нет в стаде; едва
Ты сделал им знак мановеньем руки,
И стадо послушно заходит в хлева.
 

IV

 
Уж спят пастухи, снится сон пастухам:
И рыбы, и толпы людские подряд,
И змеи, и сокол на стягах горят…
Великий гадатель ответствует нам:
«И толпы людские, и рыбы подряд –
Воистину то плодородия год.
Коль змеи и сокол на стягах горят –
Умножится в царстве повсюду народ!»
 

Ода благородного Цзя Фу, обличающая царя и царского советника Иня
(II, IV, 7)

I

 
Как высоки вы, южные горы,
Скалы теснятся высоко в синь…
К вам весь народ устремляет взоры,
Царский наставник, великий Инь!
Горе сердца сжигает, как пламя,
Вымолвить слово мешает страх,
О, неужель вы не видите сами:
Царство готово низвергнуться в прах.
 

II

 
Южные горы высокие в далях,
Скатов, покрытых деревьями, синь…
О, почему вы неправедным стали,
Царский наставник, великий Инь?
Небо нам мор посылает снова,
Ширится смута, и сколько бед!
И не услышишь отрадного слова,
В вас же нисколько раскаянья нет!
 

III

 
Юнь, господин наш и вождь государства,
Чжоу престола ты твердь и оплот,
Держишь в руке равновесие царства,
Объединяешь страну и народ!
О, прекрати заблужденья народа,
Сыну Небес[176]176
  Сыну небес – то есть царю, приносящему жертву небу как своему отцу.


[Закрыть] будь опора и щит!
Нас же в немилости долгой невзгодой
Небо великое не истощит!
 

IV

 
Личного вы не даете примера,
К службе закрыт благородному путь,
К вам у народа разрушена вера.
Но государя нельзя обмануть!
Будьте воздержанны, дух свой смирите,
Низким, как щит, не вверяйте закон!
К службам доходным пути преградите
Жадной, ничтожной родне ваших жен!
 

V

 
Вышнее небо не право и снова
Всем нам грозит разореньем от смут,
Вышнего неба немилость сурова,
И прегрешения наши растут.
Если усердья исполнен правитель,
Снидет покой на людские сердца;
Если вы помыслы сердца смирите,
Сгинут и злоба, и гнев до конца.
 

VI

 
Неба великого гнев над страною!
Смута, предела не зная, растет
И умножается с каждой луною,
Благостей мира лишая народ.
Сердце как будто пьяно от печали…
Кто у нас держит кормило страны?
Править страной вы давно перестали, –
Скорбь и страданья народа страшны!
 

VII

 
У четырех скакунов в колеснице
Шеи крутые могучи, но, мнится,
Вижу я царства четыре предела –
Всюду лишь бедность и некуда скрыться!
 

VIII

 
Злобой исполнясь, вы вступите в свару –
Вижу я: копья готовы к удару[177]177
  Речь идет о междоусобицах князей и крупных владетелей.


[Закрыть].
Что? Уже радость и мир между вами,
Точно вы пили заздравную чару?!
 

IX

 
Небо великое в гневе сурово!
Царь наш покоя не ведает снова –
Сердце смирить он не хочет и только
Гневом встречает правдивое слово.
 

X

 
Песню слагая, подумал я: надо
Грех ваш теперь обличить без пощады,
Чтоб изменили вы помыслы сердца,
В мире взлелеяли царств мириады!
 

Пал летом белый иней[178]178
  Ода написана в поучение царю Ю-вану (780–770 гг. до н. э.), отвергнувшему добрых советчиков и приблизившему злых.


[Закрыть]
(II, IV, 8)

I

 
Пал летом белый иней вдруг,
И сердце ранил мне испуг;
В народе лживая молва
Растет и ширится вокруг.
Лишь вспомню, как я одинок, –
Сильнее боль сердечных мук,
От скорби тяжкой и тревог
Все тело охватил недуг.
 

II

 
Мне дали жизнь отец и мать,
Чтоб я изведал скорби гнет!
Зачем ни прежде я рожден,
Ни после этих злых невзгод?
Хвалу ли рот их пропоет,
Хулу ли рот их изрыгнет –
В них правды нет, и скорбь растет,
Обиды множа в этот год.
 

III

 
Свою недолю вспомню я,
И в скорбном сердце боль и стон:
О весь народ наш! Без вины
В рабов он будет превращен[179]179
  В древности преступников превращали в рабов. Здесь речь идет о том, что рабами должны стать все безвинные люди погибшего царства, пленники захватчиков.


[Закрыть].
Мы, горькие, отыщем, в ком
И наше счастье, и закон.
Я вижу: ворон вниз летит;
На чью же кровлю сядет он?
 

IV

 
Так лес лишь хворост и дрова
Являет взору моему…
Народ в беде, он к небу взор
Поднял – оно сокрылось в тьму.
Когда решит оно смирить –
Кто воспротивится ему?!
Великий неба государь
Питает ненависть к кому?
 

V

 
Нам скажут, что гора низка,
Но все мы видим высь хребтов[180]180
  Смысл утверждения: некому заглушить голос клеветы.


[Закрыть].
В народе лживая молва,
Но опровергнуть кто готов?
Значенье снов спешат спросить
У старцев… Их ответ таков:
«Я мудр, но кто же отличит
От самок воронов-самцов?»
 

VI

 
Высоко небо, но под ним
Не смею не склонить главы…
Крепка земля, но я хожу
Лишь с осторожностью, увы…
Но есть и правда, и закон
В реченьях сих людской молвы!
О люди нынешних времен,
Зачем на змей похожи вы?!
 

VII

 
Смотри, как буйно вдруг пророс
Ростками тот высокий склон!
Колеблет небо жизнь мою,
Но небом я не сокрушен!
Искали правила во мне.
Как будто не был я найден;[181]181
  Смысл утверждения: меня принимали за образец, идеал, которого не могли достигнуть.


[Закрыть]
Меня схватили как врага,
Но силой я не побежден.
 

VIII

 
О, сердца боль! Как будто кто
Тенетами связал его!
Правленье нынешних времен –
Зачем, скажите, таково?
Пылает пламя высоко,
Кто может погасить его?
Столица Чжоу велика,
Погубит Бао Сы его![182]182
  Известная красотой наложница царя Ю-вана Бао Сы своим развратным поведением, завистью, клеветой и лестью па-
  губно влияла на царя и, по мнению китайских историков, содействовала ослаблению царства Чжоу и падению его столицы – Хао.


[Закрыть]
 

IX

 
Я с вечной думой о конце
Смотрю: под проливным дождем
Нагружен кладью полный воз,
Но скрепы брошены на нем…
И кладь в грязи, и мы тогда –
«Ах, сударь, помоги!» – зовем.
 

X

 
О, если ты не сбросишь скреп,
Что спицам дать должны оплот,
Коль ты к вознице будешь строг[183]183
  Совет царю: дорожить испытанными слугами, быть строгим к своему главному советнику, которому доверено управление государством.


[Закрыть],
На землю кладь не упадет,
И будет трудный путь пройден!..
Но нет твоих о сем забот.
 

XI

 
Так рыбы, брошенные в пруд,
Не могут радоваться тут!
Они всегда видны в воде,
Пусть хоть на дно они уйдут[184]184
  В мире, где царят недоброжелательство и жестокость, никто не может быть уверен в своей безопасности.


[Закрыть].
Сколь сердца горесть глубока
В стране жестокостей и смут!
 

XII

 
У них есть сладкое вино,
У них отменных яств полно,
И к свату в гости ходит сват,
Сосед с соседом заодно!
Я ж вспомню, как я одинок,
И горе в сердце так сильно!
 

XIII

 
Кто низок, тот имеет дом;
Кто подл, тот награжден зерном.
Несчастен ныне наш народ,
Небесным поражен бичом!
Богатый сыт, а тот, кто сир
И одинок, – скорблю о нем.
 

О знаменьях небесных и земных, предвещающих бедствия
(II, IV, 9)

I

 
Лишь началась десятая луна,
И в первый день луны, синь-мао день,
Затмилось солнце. Горе и беду
Великие сулит затменья тень!
Тогда луна утратила свой свет,
И вместе солнце[185]185
  Древние китайские историки относят это событие к шестому году правления царя Ю-вана, десятому месяцу лунного календаря и дню, стоящему под циклическим знаком синь-мао (29-й день цикла). Эта дата соответствует 29 августа 775 г. до н. э. Согласно вычислениям европейских астрономов, в этот день действительно происходило солнечное затмение, наблюдавшееся в Китае, причем солнечному затмению предшествовало лунное. Текст оды, таким образом, является убедительным доказательством подлинности Книги песен и гимнов.


[Закрыть] свой сокрыло свет –
Внизу народу нынешних времен
Великая печаль, спасенья нет!
 

II

 
Луна и солнце бедствием грозят,
Сойдя с орбиты. С четырех сторон
Во всей стране нигде порядка нет –
Путь к службе лучшим людям прегражден.
Тогда луна утратила свой свет,
Но это – вечный для луны закон…
А ныне солнце свой сокрыло свет!
В чем зло лежит, что ныне скрылся он?
 

III

 
И молнии блестят, грохочет гром!
И мира нет, как нет добра кругом.
Вода, вскипев, на берег потекла,
С вершины горной рушилась скала,
Где берег горный – там долины падь,
И там гора, где впадина была.
О горе! Люди нынешних времен,
Из вас никто не исправляет зла!
 

IV

 
Был Хуан-фу всей властью облечен,
Фань просвещеньем ведал у царя,
Цзя-бо – правитель, Цзюй ведет дела,
Чжун-юнь на кухне правит чуть заря.
А Чжоу-цзы? Вершит законы он,
Карая и щедротами даря,
Гуй – конюший. Наложница на трон
Взошла в ту пору[186]186
  Речь идет о Бао Сы, наложнице царя Ю-вана.


[Закрыть], красотой горя.
 

V

 
Советник царский этот, Хуан-фу,
Не скажет, что не время для работ[187]187
  …не скажет, что не время для работ – то есть что в разгар полевых работ нельзя отрывать земледельцев для выполнения повинностей царю.


[Закрыть],
Он, на послуги посылая нас,
Просить у нас совета не придет.
И дом оставлен, брошена земля,
В воде и в сорняках у нас поля.
А он в ответ: «Я не чиню обид,
Так долг ваш перед старшими велит!»
 

VI

 
О, этот Хуан-фу большой мудрец!
Себе возвел он главный город в Шан,
Трех богачей в советники избрал
И каждого возвел в высокий сан.
Он не оставил старца одного
Хранить царя у нас – приказ им дан
Всем, кто имел повозки и коней,
Идти за ним селиться в город Шан.
 

VII

 
И хоть работай не жалея сил,
Сказать не смей, что слаб ты, изнурен.
Хоть нету ни проступка, ни вины,
Но злые рты шипят со всех сторон.
Нет! Разве небо наказанье шлет
Тебе, народ, в страданьях и беде?
Оно – вдали, а злоба – за спиной –
Зависят распри только от людей!
 

VIII

 
Со скорбью вспомню мой родимый дом –
Великое страданье вижу в нем,
Везде избыток с четырех сторон,
Лишь я живу, печалью удручен.
У всех людей и отдых есть, и смех,
Вздохнуть не смею я, один из всех.
Неравный дан удел от неба нам:
Друзья живут спокойно, я один
Не смею подражать своим друзьям!
 

Велик ты, неба вышний свод
(II, IV, 10)

I

 
Велик ты, неба вышний свод!
Но ты немилостив и шлешь
И смерть, и глад на наш народ,
Везде в стране чинишь грабеж!
Ты, небо в высях, сеешь страх,
В жестоком гневе мысли нет;
Пусть те, кто злое совершил,
За зло свое несут ответ.
Но кто ни в чем не виноват –
За что они в пучине бед?
 

II

 
Преславных Чжоу род угас,
И негде утвердиться им –
Вельможи бросили дома,
Наш горький труд для них незрим.
Не бдят советники царя,
Как прежде, до ночи с утра,
И на приемах нет князей
Весь день у царского двора.
О царь, всему наперекор
Ты зло творишь взамен добра!
 

III

 
Мой голос к вышним небесам!
Нет веры истинным словам.
Как путник, царь бредет вперед,
Куда ж придет – не знает сам.
Ужели, доблести мужи,
Лишь за себя бояться вам?
Друг перед другом нет стыда,
И нет почтенья к небесам!
 

IV

 
В войне царь не идет назад,
Добром не лечит в мор и глад!
А я, постельничий, с тоски
Все дни недугами объят:
Советов доблести мужи
Царю, как прежде, не дарят;
Что б ни спросил, – «Да, да!» – ответ.
Пред клеветой бегут назад.
 

V

 
О горе тем, кто слов лишен;
Не только их бесплодна речь –
Она страданье может влечь!
От тех, кто слова не лишен,
Лишь лесть одна течет рекой,
Суля им счастье и покой.
 

VI

 
«Иди служить!» – На службе ложь,
Одни шипы и страх! И вот,
Коль неугодное речешь –
Опалы царской примешь гнет;
Царю угодное речешь –
Друзей негодованье ждет.
 

VII

 
Вернитесь же, друзья, назад!
«У нас нет дома! – говорят, –
В тоске мы с кровью слезы льем,
Промолвим слово – горе в нем!»
Когда в чужие страны шли –
Кто шел за вами строить дом?!