Текст книги "Война роз. Воронья шпора"
Автор книги: Конн Иггульден
Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)
4
Одетый в черное Ричард, герцог Глостер[8]8
Титул некоторых младших принцев английского (позже – британского) королевского дома.
[Закрыть], присел на верхнюю ступеньку лестницы перед площадкой второго этажа и, подперев ладонью подбородок, опустил локоть на колено. Штаны в обтяжку, которые он носил, были мягко простеганы под каждой ягодицей. Так пришлось сделать из-за того, что он много времени проводил в седле, однако это еще и оберегало герцогскую задницу от заноз. В дублете ему было удобно, а обманчиво свободный камзол предоставлял нужную свободу движениям фехтовальщика. Время от времени он почесывал щеку о высокий воротник, потирая темно-русую щетину о складки полотна. Скоро снова придется бриться, хотя после этой процедуры он чувствовал себя, наверное, так же, как чувствует ощипанный гусь.
Спина опять болела. Ричард шевельнулся, стараясь найти более удобную позу и чувствуя при этом раздражение и досаду. В нормальный вечер веселый разговор и общий смех в таверне должны были, по его мнению, заглушить стоны и ритмичный стук, доносившийся из комнаты на втором этаже. Однако присутствие личной охраны короля Эдуарда, бросавшей многообещающие взгляды на все, что смело шевельнуться или заговорить, постепенно разогнало всех обычных посетителей. Оставшиеся отпетые выпивохи решительным образом ничего не замечали и пропускали кружку эля за кружкой, не поднимая глаз от застеленного тростником пола.
Шум наверху достиг апогея. Каждая нота его проникала сквозь тонкие стены столь же непринужденно, как если б Ричард находился в королевской опочивальне. Девицы в таверне ничего особенного из себя не представляли, подумал герцог, невзирая на все слухи, которые привели королевскую охоту к этим дверям. Однако они воспылали энтузиазмом, узнав о том, кто поведет их наверх. Эдуард был известен своей щедростью, если ему нравилась шлюха и если он ощущал взаимную симпатию. Результаты чего и были теперь слышны. Ричард уже начинал подумывать, что его брат душит одну из девок – если судить по звукам, которые она производила. Отчасти он уже мечтал об этом – просто для того, чтобы она перестала голосить, как лиса в течке.
Это была недостойная мысль, и Глостер негромко вздохнул.
Братец нередко пробуждал в нем самое худшее, хотя и умел изменить его настроение одной улыбкой или словом. Он равным образом вселял трепет в мужчин и женщин.
Когда Ричард стоял рядом с Эдуардом, забытый и ничтожный в его тени, он мог видеть их округлившиеся глаза и трясущиеся руки. Нет никакого позора в том, чтобы преклонить колени, подумал он, особенно пред королем, помазанником Божьим. Подчас Глостеру уже казалось, что люди и созданы для того, чтобы преклонять колени, что им нужен на самом деле только пастух, который оградит их покой и своей дубинкой отгонит угрожающих им волков. А в качестве компенсации Эдуард может сколько угодно развлекаться с их дочерьми, и они не будут возражать.
Ричард покачал головой и покрутил шеей до хруста, ощущая всю мощь своих плеч. В детстве он очень страдал от кривой спины. Отец в качестве лекарства заставил его нарастить такую массу мышц и жил, что он мог перебросить через двор кузнечную наковальню. Боль не ушла и не ослабела, так что каждый день Ричард ощущал, как ее острия вонзаются в его тело, проникая в самые кости. И все же он сделался сильным, как этого хотел его отец, и спустя несколько недель после его восемнадцатого дня рождения мало кто из телохранителей Эдуарда мог сказать, что получил удовольствие от схватки с Ричардом. Тонкий в талии и быстрый, он был думающим воином, внимательно выискивающим место, куда можно нанести удар клинком. Бои с его участием заканчивались быстро, и он знал, что пугал старших своей быстротой и что они ощущали зимний холодок в своих костях. Настоящая весна еще ожидала его.
Ричард позволил себе расслабиться. Если б этого захотел Эдуард, оба Йорка могли бы повести английских и валлийских воинов в великий крестовый поход на богохульных магометан, или на французов, или – да что там – на самый край земли. Трагедия заключалась в том, что его брат предпочитал проматывать свое достояние или же не обращать на него внимания. Эдуард бывал по-настоящему счастлив только в густом лесу или на диких пустошах, со своими собаками, соколами и верной дружиной.
Пребывание в тени короля вовсе не сулило такого веселья, которое воображал себе Ричард, считаясь названым сыном и подопечным графа Уорика. Брат его тогда пребывал в подлинной опасности, окруженный со всех сторон врагами – Ланкастерами. Лишь крепкая десница Эдуарда, лишь его вера и доблесть позволили ему выжить там, где остались лежать десятки тысяч, гния и ржавея в своих неглубоких могилах на Таутонском поле.
Герцог Глостер опустил лицо в ладони, пытаясь не слышать бесстыдные охи, раздававшиеся в дюжине футов за его спиной. Борьба за корону и сохранение ее на своей голове, вне сомнения, представляла собой более благородное занятие. Против них, наконец, восстал даже граф Уорик, перетянув на свою сторону этого изменника Джорджа Кларенса, родного брата Ричарда, – он захватил самого короля Эдуарда и отправил его в застенок. Уорик удержал свою руку от цареубийства – но, кроме этого, ничего хорошего сказать о нем было нельзя. Этот человек ухитрился совершить все разновидности измены, предусмотренные законом.
Из коридора наверху лестницы донесся особый стук. Молодой герцог приподнял голову, прислушался, а затем возвел глаза к небу. Нет, его никто не вызывал. Просто брат забыл снять какую-то часть своего панциря и теперь с полным самозабвением долбил ею в стенку. Ричард не улыбнулся, как обычно поступал в подобных ситуациях. Слишком много дней – нет, уже месяцев – пьяных турниров, схваток, обильных пиров и гульбы с девками провалились в открытую пасть короля Англии. И хотя Эдуард еще не разменял четвертый десяток лет, старый доспех сделался ему тесным в пояснице, вынуждая тем самым раскошелиться на новые панцири, позволяющие вздохнуть.
Сам Ричард сохранял приличествующую худобу, уподоблявшую его живот и грудь вареной седельной коже.
Когда он, будучи наедине с братом, обращал его внимание на эту разницу между ними, Эдуард только ухмылялся, похлопывал себя по животу и говорил ему, что большого человека должно быть много. Это бесило Глостера. Он не знал, в чем дело… в том ли, что мирские увеселения доставались его брату очень легко, или в том, что Эдуарду просто не хватало ума ценить свою удачу и беречь ее. Никто в округе на сотню миль не стал бы отказывать королю в услугах местных девиц и в нужном количестве мехов с вином или кувшинов с пивом, которые он мог усидеть за один раз со своей компанией. Однако Ричард постоянно настаивал на том, что необходимо возвращаться в Лондон и с подобающим достоинством и спокойствием ожидать рождения четвертого ребенка Эдуарда.
– Это будет девчонка, – ворчал Эдуард в Виндзоре, буравя его взглядом на учебном поле.
В тот день у них в руках были только обитые мягкой тканью дубовые посохи. Не договариваясь об этом между собой, братья предпочитали не встречаться с оружием в руках. В самой глубине души Ричард полагал, что обладает нужным умением, а может, и скоростью, чтобы сдержать натиск Эдуарда, однако брат его был истинным мужеубийцей. В каком бы легком настроении ни находился король перед поединком, противников его нередко замертво уносили с турнирного поля. Он был хорош и в бойцовских турнирах, но на поле брани казался разящим архангелом…
Герцог изменил позу и глянул в глубь таверны. Снаружи стемнело, и на огонек сюда забрели несколько местных пропойц. Трое из них заметили королевскую стражу и, пребывая в нерешительности, облизывали сухие губы. Взгляды их метались между кувшинами с пивом и худощавым мечником, перекрывшим доступ на второй этаж и внимательно следившим за каждым их движением. Один из них инстинктивным жестом пригладил челку и, пятясь, исчез за дверью. Двое решили остаться – об их выборе свидетельствовал разворот плеч и подъем головы. В конце концов, они – свободные люди и честно заработали свои монеты. Ричард улыбнулся их отваге, ощутив, как этот мелкий поступок исправил его собственное настроение.
Мир жесток и полон боли. Каждое утро он просыпался с такой болью в плечах, что трудно было даже пошевелиться. Только потягивания и упражнения утихомиривали эту лютую боль до той тупой, с которой герцог проводил остальное время. Он не жаловался, однако терпеть подчас было трудно. Люди живут, страдая, и ничего другого уже не скажешь. Они убивают животных, идущих им в пищу. Их жены умирают во время родов, и даже потом, богат ты или нищ, встав утром от сна, ты можешь обнаружить свое дитя недвижным и холодным, а потом похоронить его вместе с собственным горем в промерзлой земле.
Однако у герцога участь другая – Ричард знал это. Герцог должен каждый день до изнеможения упражняться с оружием в ожидании того дня, когда ему придется выйти на поле брани или просто встать перед другим закованным в железо рыцарем, пожелавшим отобрать у него все, что дорого его сердцу. Это горе познал на себе его отец, обезглавленный на поле неподалеку от собственного замка Сандал.
Руки Глостера редко бывали без лопнувших мозолей, а тело – без синяков. Когда его одолевало слабоволие, такое же, какое владело его братом… когда он мечтал напитать изголодавшуюся плоть, или упиться до потери памяти, или хотя бы дать время на исцеление своим ушибам, дабы просто избавить себя от боли, он всегда твердил про себя молитву, которой научил его на подобный случай бенедиктинский монах: «Non draco sit mihi dux. Vade retro Satana»[9]9
«Древний змий да сгинет злой. Сатана пускай отыдет» (лат.).
[Закрыть]. Слова эти сделались для него талисманом, и произнесение молитвы всегда возвращало ему спокойствие. Ричард жил в боли, и плоть его всегда противилась его воле. И все же он победит, ибо слаба плоть, а воля могуча, как океан, в котором нетрудно утонуть.
Сидя на своем месте наверху лестницы, герцог, наверное, первым в зале таверны заметил, как внутрь скользнул королевский герольд, закрыв за собой дверь. На груди камзола этого герольда было вышито солнце с лучами – герб короля Эдуарда. Таким людям, как он, не нужно было ни оружие, ни броня: их заменяла власть их господ. Ричард отметил длинный кинжал у него на поясе, а также запыленную кольчугу от горла до бедра, мелькнувшую под камзолом, когда он шагнул в глубь таверны. Недоверчивый тип, подумал герцог, внутренне усмехнувшись. Вдали от городов рассчитывать на защиту закона не приходилось.
Взгляд герольда обежал зал и остановился на Ричарде. Он сделал один только шаг в сторону лестницы, но один из телохранителей короля Эдуарда остановил его.
Глостер махнул рукой, чтобы незнакомца пропустили, однако герольда уже мгновенно избавили от кинжала. Брата охраняли надежные люди.
Герольд, вне сомнения, знал Ричарда Глостера в лицо, даже не нуждаясь для этого в эмблеме – белом вепре, вышитом на груди его черного камзола. Ричард заметил, что глаза его все же скользнули по гербу, пока он попытался поклониться таким образом, чтобы не слететь кувырком с лестницы. Крепкая голова, отметил герцог. Этот воин будет хорош в битве.
– Милорд Глостер, я принес срочные новости для Его Величества короля Эдуарда, – произнес посланник.
– Раз ты знаешь меня, говори. Я передам твою весть моему брату.
Гонец колебался всего мгновение. Расположенный всего в двухстах милях на юге, Лондон готовился к войне. Герольд без отдыха проскакал все эти мили и ссадил место, на котором сидел, до самой кости. Добиваться личного свидания с королем не имело смысла.
– Милорд, граф Уорик высадился возле Лондона и собирает войско. – Понимая, какую реакцию вызовут его дальнейшие слова герольд потупил взор и отвел его в сторону. – Говорят, что с ним герцог Кларенс, милорд.
Напрягшись, Ричард посмотрел на гонца:
– Мой брат Джордж? Что ж, ему всегда недоставало ума… Королева в безопасности?
На коже герольда проступили капельки пота, и он виноватым движением развел руки:
– Об этом вам принесут весть другие гонцы, милорд. Меня отослал из Лондона управляющий двором Его Величества лорд Гастингс. Похоже, что я первым принес эту злосчастную новость.
Ричард заметил, что его собеседник дрожит, но от страха ли, от утомления или просто из-за того, что попал в тепло из ночного холода, он не знал, да его это и не заботило. Герцог резко встал, едва не спустив при этом гонца с лестницы.
– Подожди здесь, пока я не переговорю с Его Величеством. У него могут возникнуть другие вопросы.
Герцог Глостер вошел в коридор и постучал в дверь, уже открывая ее, нисколько не заботясь о том, что он там увидит. Однако в следующий миг он замер с открытым ртом уже на пороге. Голая светловолосая служанка, лежа на животе, стучала в дверь каблуком. Появление Ричарда прервало ее сладострастные стоны, и, взвизгнув, она свернулась клубком и натянула на себя одеяло.
Король Эдуард Четвертый Английский почивал на спине, в глубоком сне и похрапывая. Рука его обнимала еще одну женщину, положившую белую руку на широкую грудь короля.
– Он сказал, чтобы я не останавливалась… – проговорила лежавшая у стены девица, отбрасывая свою обувку и пытаясь поглубже зарыться в одеяла.
Не обращая на нее внимания, Ричард шагнул вперед и пнул ногой своего брата в пятку. Его не волновали забавы Эдуарда, его не смущала наглая нагота брата, толстое и тяжелое тело которого, в своей нескромной откровенности занимавшее почти всю постель, напоминало теперь выброшенную на берег мертвую рыбину.
Теперь им предстояло заниматься другими вопросами. Помедлив секунду, герцог пнул брата еще раз, поцарапав кожу короля краешком шпоры.
– Прекрати, – сонно пробормотал Эдуард. Он начал было поворачиваться на бок, но вдруг ощутил присутствие стоящего над ним мужчины. Под взглядом Ричарда король резкой судорогой перешел от расслабленного покоя к сознанию. Глаза его раскрылись, и он отбросил девушку, собираясь выскочить из постели. Заметив, что рядом стоит его младший брат, с облегчением выпустил из груди воздух, усмехнулся и потянулся к кувшину с вином, ненадежно расположившемуся на краю стола. Затем пробормотал какую-то околесицу, но раздраженный Ричард заговорил первым:
– К Лондону подошла армия под командованием графа Уорика. Джордж, конечно же, с ним. Об Элизабет и твоих девочках ничего не известно. Так что прости. Сойди вниз, если можешь. Я выгоню народ из таверны.
Не говоря больше ни слова, Глостер повернулся и вышел из комнаты. Брат его какое-то время тупо взирал в потолок, а потом взревел и потянулся за своей одеждой. Обе шлюшки вылетели из комнаты без всякой оплаты – впрочем, они и не протестовали с учетом того, что слышали. Натянув шерстяные хозы[10]10
Нечто среднее между чулками и штанами.
[Закрыть] и нижнюю рубашку, король Эдуард застегнул пуговицы верхней рубахи, еще пропитанной его потом. Потом, раскачиваясь на ногах, он некоторое время стоял возле постели, долгой и плотной струей наполняя извлеченный из-под кровати горшок, после чего снова сел и, взявшись за кожаные ушки, натянул сапоги, высоко задирая ноги. Наконец, плеснул холодной воды себе в лицо и на волосы из другой чаши, поставленной на стол. С медвежьим ворчанием обмакнул в нее лицо, прочистил нос, кашлянул и, тряся щеками, провел ладонью по лицу. Голову короля, над правым глазом, пронзала тупая боль. Его тошнило, а два коренных зуба воспалились и шатались из-за мясного волокна, застрявшего между ними неделю назад. Король уже не сомневался в том, что эти зубы придется вырвать к чертям, пока они не отравили его.
Одевшись, Эдуард уставился на свои латные рукавицы и кольчугу, а также на пластины и завязки поножей. Он привык таскать на себе такую гору металла, что, когда удавалось обойтись без нее, чувствовал себя легким, как мальчишка. Потом с неудовольствием похлопал себя по животу. Жилистая фигура братца Ричарда являлась для него постоянным укором, предметом зависти. Эдуард с каждым днем все больше и больше потел; он понимал, что существенно отяжелел и сделался медленнее. Тем не менее вся необходимая сила еще сохранялась в его спине, руках и ногах. Ну разве нельзя считать законной причиной его охотничьих поездок желание восстановить былую комплекцию?
Он не стал рассматривать внушительную груду бараньих костей, свалившихся на пол вместе со сброшенным им чуть раньше блюдом. Мужчина нуждается в мясе, чтобы драться и скакать верхом. Эдуард по возможности выпрямился, втянул живот и снова похлопал по нему. Так определенно лучше: все-таки в основном это мышцы. Комната внезапно накренилась, и он вздрогнул, ощутив жаркую горечь в горле. Не прикасаясь к разбросанной броне, монарх схватил в руки меч с перевязью, остававшиеся на том месте, где он бросил их, и, выходя из комнаты, удовлетворенно кивнул, убедив себя в том, что пока еще не слишком растолстел.
К тому времени, когда Эдуард спустился вниз, таверна уже вынужденно опустела. Даже хозяину и прислуге велено было исчезнуть куда глаза глядят. Король увидел, как его брат Ричард и гонец с гербом Йорков на груди поднялись на ноги, чтобы преклонить колено в его присутствии. В зале оставался лишь один из его телохранителей.
Эдуард, прищурившись, обвел помещение взглядом. Да, это сэр Дальстон. Есть у него чутье на дичь земную. Король ощутил, как его мысли направились куда-то в сторону – выпитое вино притупляло и замедляло их ход. Он покачал головой, однако внезапное движение вызвало новый приступ головокружения и еще один прилив желчи.
Темное уныние обрушилось на монарха, похищая первый бодрый порыв. Он знал, что еще несколько сотен его сторонников стоят лагерем в соседних полях с борзыми и бульмастифами, королевским кречетом и заводными конями. Друзья и верные лорды примыкали к охоте и оставляли ее после того, как регулярное злоупотребление внушительными количествами мяса, вина и эля превращало их в ослабевших старцев. После этого они возвращались в собственные владения, восстанавливать силы и тешить своих жен. Эдуард же, в отличие от собственных подданных, просто расцветал в подобных условиях.
Помимо родного брата Ричарда, в свите короля находились и другие знатные персоны. В частности, муж его сестры Энтони, граф Риверс, уже несколько утомленный неделей беспрерывных попоек с Эдуардом. Бароны Говард и Сэй присоединись к охоте, вне сомнения, ясно осознавая, что участие в ней может принести им благосклонность короля. Последним из знати к охоте присоединился граф Вустер, известный своей жестокостью по отношению к врагам короля. «Интересно, как поведет себя Вустер, узнав о возвращении Уорика?» – подумал Эдуард. В качестве констебля всей Англии в недавние месяцы Вустер председательствовал на судах над сторонниками графа Уорика и руководил их казнями. Если восстание увенчается успехом, ему не поздоровится. Мысль эта заставила монарха скривиться.
Всего при нем находилось около ста сорока вооруженных людей и примерно столько же слуг, способных держать в руках меч в том случае, если под угрозой оказывались их собственные жизни. Оступившись на лестнице, Эдуард выругался сквозь зубы. Войском, как ни крути, это сборище не назовешь. Но не может же он брать с собой целую рать, когда хочет выехать на охоту или посетить одинокую вдовушку в дальнем поместье! Воспользовавшись мгновением, Эдуард провел рукой по влажным волосам. Король должен иметь возможность разъезжать по своей собственной земле, не приглядываясь к поведению врагов, готовых лишить его короны. Англия всегда казалась такой спокойной, такой надежной страной… Однако она коварна. Посмотрев сверху вниз на брата, монарх подумал, что увидит сейчас в его взгляде презрение, и мысль эта еще более рассердила его. Будучи мальчишками, они и помыслить не могли о короне и о каких-то герцогствах вне герцогства Йоркского. Это он, Эдуард, добыл для них эти почести, возвысил их обоих, вывел за пояса и воротники на свет Божий. И он не заслуживает столь мрачных взглядов со стороны младшего брата. Кем был бы он, Ричард, без него? Второстепенным бароном, напомнил себе король, забытым и канувшим в безвестность.
– Так, значит, Джордж с ним? Наш родной брат? – спросил Эдуард напряженным тоном, вынудившим его закашляться и несколько побагроветь.
Ричард вздрогнул и кивнул:
– Да, он пошел против нас. С лучниками и пехотой из своих владений, не сомневаюсь. Джордж может вывести на поле две-три тысячи человек или даже больше. Как тебе известно, Уорик может сделать то же самое, не обращаясь к союзникам и не поднимая народ по графствам. A кроме того, нас застали врасплох.
– Однако Йорк совсем недалеко от нас, брат мой! – проговорил Эдуард, стараясь, чтобы слова его звучали уверенно, хотя пальцы пьяной гульбы еще стискивали его разум. – Однажды я уже обращался к ним.
Вместо того чтобы вступить в спор, Ричард Глостер ощутил обиду и смятение брата и продолжил уже более мягким тоном:
– Да, Эдуард, они придут сюда именем короля. Иначе не может быть. Я уже разослал наших парней с твоим гербом поднимать наших из уютных постелей. С каждым часом к нам будет присоединяться все больше и больше народа, я в этом не сомневаюсь.
Герцог не стал говорить, что они, скорее всего, опоздали. Гонец из Лондона проскакал две сотни миль за два дня, дюжину раз сменив лошадей на хорошей дороге, совершив истинный подвиг воинского мастерства и терпения. Однако Ричард Глостер был подопечным Уорика и не один год провел в его доме. Он восхищался многими его качествами – среди которых было умение действовать быстро там, где многие приходили в смятение и начинали спорить. В прошлом это не раз приводило к ошибкам – к опрометчивым, принятым слишком быстро решениям. Однако в конкретной ситуации, именно в тот день, это означало, что граф Уорик уже в пути. Ричард не сомневался в этом.
Уорик сражался при Таутоне. Он убил собственного коня и бился по правую руку от Эдуарда, молодого короля в первом цветении молодости и силы. Глостер знал, что граф не оставит север Эдуарду – королю, способному собрать войско своих сторонников. Нет. Ричард Уорик уже идет на север со всеми подручными силами, со всеми людьми, которых он успел собрать, купить или одолжить, чтобы поставить точку в войне.
Эдуард неровным шагом сошел вниз по лестнице, опираясь на поручни. Ричард судорожно глотнул, понуждаемый необходимостью перейти к действиям, но все же поставленный перед необходимостью оставаться на месте благодаря клятве, данной королю, благодаря верности своему брату. Даже без панциря, даже в мешковатых подштанниках и с бледным брюхом, проглядывающим через расстегнутую подкольчужную куртку, Эдуард производил внушительное впечатление, наполняя комнату не только своей плотью. Пригнув большую лобастую голову, чтобы не удариться лбом о балки, монарх ввалился в таверну, как ввалился бы, наверное, медведь, так что попятились даже его телохранители. Не говоря ни слова, он привлек к себе высокий трехногий табурет и уселся на нем, чуть покачиваясь и моргая. Тут Ричард понял, что брат его по-прежнему мертвецки пьян. Конечно, комната кружилась вокруг короля, дышавшего кислым перегаром.
– Принесите Его Величеству ведерко, – шепнул Глостер телохранителю. Это распоряжение, безусловно, показалось обидным сэру Дальстону, однако он отошел в сторону, нашел потрескавшееся древнее кожаное ведро и поставил его у ног короля, как если б оно было полно ладана или мирры. Эдуард, казалось, наблюдал за ним какими-то остекленевшими глазами.
Ричарда охватил гнев. Любого другого человека он давно привел бы в сознание силой, однако брат его никогда в жизни не простит подобной обиды. Эдуард любил грубые потехи и был не прочь намять бока любому стражнику или собственному рыцарю, однако в подобных случаях всегда приходилось считаться с важным пунктом. Король не может позволить, чтобы его унизили или принудили что-то делать физической силой – в любой ситуации, какой бы несерьезной она ни казалась. Ричард не мог забыть участь сэра Фоланта де Гиза, сдуру решившего побороться с королем во время очередной пьянки и взявшего монаршью голову в захват. Эдуард претерпел такое обращение долю секунды, после чего сунул руку рыцарю между ног и чуть не оторвал от его тела мошонку… Воспоминание о крике сэра Фоланта заставило Глостера поджать губы.
Некоторое время они стояли в полном молчании – трое мужчин лицом к Эдуарду, сидевшему на табурете, покачиваясь и уставившись пустыми глазами в пространство. Он протянул руку по отполированному множеством ладоней прилавку и вдруг забарабанил по нему костяшками пальцев, так что все вздрогнули.
– Эля мне! – крикнул король. – Чтобы прочистить голову.
– Какого еще тебе надобно эля?! – раздраженным тоном воскликнул Ричард. – Или тебя не волнуют новости? То, что Уорик идет на север? И Джордж вместе с ним?
Последняя колкость, уже привычная, была произнесена для того, чтобы заставить Эдуарда встряхнуться, вывести его из расслабленного оцепенения. Несколько лет назад их брат влюбился в дочь Уорика. С потрясающим отсутствием какой-либо дальновидности Эдуард запретил этот брак, и молодые люди обвенчались втайне. Новые родственные связи и верность им поставили Джорджа на сторону Уорика, и когда их обоих обвинили в измене, они бежали вместе с дочерью графа, уже находившейся на сносях.
Ричард Глостер с неприязнью посмотрел на сэра Дальстона, откликнувшегося на просьбу короля и уже обходившего стойку, направляясь к откупоренному бочонку. Этот коренастый рыцарь относился к королю с тем же не подлежащим сомнению обожанием, что и его мастифы.
Дальстона нимало не занимало, насколько король уже пьян и до чего еще может дойти его опьянение. Для него имело значение только одно: король просил эля. И в таком случае король должен его получить.
Ричард смотрел, как его брат получил глиняную кружку, полную до краев темной, пенистой жидкости. Глаза Эдуарда радостно открылись, он с детской улыбкой принял сосуд в свои покрытые шрамами руки и принялся пить, отчаянно рыгая между глотками.
Наконец, монарх просиял, а потом вдруг перегнулся пополам, и его вырвало на покрытый тростником пол мимо ведерка.
Глостер дышал через нос, старательно зажимая кулак, так что внезапно напряглись мышцы его спины. Ощущение это заставило его немедленно разжать пальцы, иначе мышцы его могли превратиться в раскаленный пояс, стягивая его тело, словно веревками, или же ребра могли повернуться и застрять в неправильной точке. Неправильное движение могло на целые недели обречь его на острую, как от ножа, боль, без всякой возможности сократить ее срок. Тогда дыхание его сделается неглубоким, а лопатка вылезет наружу и будет упираться в панцирь.
Ричард взирал на брата со смесью презрения и зависти.
Эдуард изгнал Уорика, и судьба распорядилась так, что дочь графа рожала на море – и что ребенку пришлось умереть еще до того, как корабль причалил к суше. Но одного этого не было достаточно для того, чтобы разъединить троих братьев, подумал Ричард, если б не первая ярость трагедии. Среди родителей найдется немного таких, кто не потерял одного или троих детей, либо найдя их закоченевшими к утру, либо имея возможность понаблюдать, как лихорадка понемногу крадет их жизни и уползает с добычей. Мысль эта заставила герцога скривиться. У него не было собственных детей, и он был уверен в том, что и сам возмутился бы против человека, прогнавшего его на море, если б в результате потерял своего первенца. Да, с той поры его письма Джорджу возвращались нераспечатанными. Братом по-прежнему владел гнев, в котором не было прощения.
Когда Эдуард снова выпрямился и утер рот тыльной стороной руки, к нему вернулась какая-то часть разума. Он посмотрел на нервничавшего вестника, все еще стоявшего со склоненной головой и, вне сомнения, страдавшего от того, что стал свидетелем королевской слабости. Такие вещи запоминались и нечасто прощались.
– Эй… герольд. Расскажи-ка мне о том сброде, который привел с собой Уорик, и… о бейлифах. – Эдуард с досадой взмахнул рукой, понимая, что выражается коряво и что мысли его плавают где-то далече.
– Ваше Величество, как я уже говорил милорду Глостеру, я видел их только в первый день, когда они переправились по мосту в Лондон и вошли в город, – стал рассказывать посланник. – Их были тысячи, Ваше Величество, однако меня отослали на север до того, как стало известно, сколько их в числе и какова их сила.
Эдуард неторопливо моргнул и кивнул:
– Значит, и мой брат Джордж вместе с ними?
– Да, Ваше Величество, среди их знамен были и знамена Кларенса.
– Понятно… A что известно о моей жене? Об Элизабет? О моих дочерях?
Герольд поежился и покраснел. И хотя сейчас можно было пожалеть, что он не дождался известий о королеве, однако ему велели не медлить ни мгновения после того, как был получен приказ.
– Я не привез известий о них, Ваше Величество, но не сомневаюсь в их благополучии.
– Что еще ты можешь сообщить мне, парень? – проговорил Эдуард, глядя на гонца, который был по меньшей мере лет на десять старше его. Тому оставалось только помотать головой и еще более побагроветь.
– Нет? Ничего? – переспросил монарх. – Тогда возвращайся на южную дорогу и будь там в дозоре. Отыщи Уориков сброд и сообщи мне, насколько далеко он продвинулся за последние дни.
Гонец был утомлен до предела, он едва не валился с ног, однако только поклонился королю и немедленно вышел. Ричард бросил косой взгляд на брата. Он намеревался чуть более подробно расспросить герольда, чем это сделал обессилевший Эдуард, однако возможность для этого была потеряна.
– Еще кружку пива, – потребовал Эдуард, оглядываясь по сторонам.
На сей раз терпение герцога Глостера окончательно лопнуло. Он повернулся к телохранителю брата:
– Сэр Дальстон, оставьте нас вдвоем.
– Милорд, я…
– Убирайтесь! – рявкнул Ричард, опуская ладонь на рукоять меча и прекрасно понимая при этом, что вымещает свой бессильный гнев на человеке низшего, чем он, ранга, однако не имея больше сил сдерживать себя. Дальстон, побледнев и сжав в ниточку губы, тем не менее остался стоять на месте. Глостер всей кожей ощутил, что рыцарь готов извлечь меч, и понял, что в таком случае телохранитель зарубит его.
– Ступай, Дальстон, – проговорил Эдуард, освобождая телохранителя от присяги. – Вижу, мой младший брат хочет переброситься со мной наедине парой слов. Всё в порядке. Подожди снаружи.
Дальстон послушно склонил голову, и хотя взгляд его оставался напряженным, он старательно избегал ястребиных глаз Ричарда.
– Идите же отсюда, – проворчал Глостер, обращаясь к спине рыцаря, и улыбнулся, заметив, что тот запнулся на месте, но потом возобновил шаг.
– Это смешно, – буркнул Эдуард сразу, как только они остались одни. – Не стоило доводить доброго человека до необходимости обнажать клинок… для того лишь, чтобы мне потом пришлось повесить его. Зачем тебе это понадобилось? Чтобы сказать мне колкость? Сегодня у меня слишком много неприятностей и слишком мало людей для того, чтобы терять хотя бы одного из них.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.