Электронная библиотека » Конн Иггульден » » онлайн чтение - страница 9


  • Текст добавлен: 17 июня 2017, 11:14


Автор книги: Конн Иггульден


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)

Шрифт:
- 100% +
9

Март начался холодными ливнями и пронизывающим ветром. Бо́льшую часть февраля Английский канал представлял собой буйный ревущий ад. Шторма молотили по берегам Франции и Англии, не позволяя купеческим судам высунуть нос из тихих гаваней, в которых они скрывались от буйства открытого моря. Французские военные корабли, готовые доставить в Англию Маргарет и ее сына, отстаивались у глубоководных причалов на Сене в милях от океана. Дальше на север и на восток корабли Бургундии стонали и раскачивались на якорях под жестокими ветрами. Они собирались в архипелаге, в котором насчитывались сотни островов. В зимние месяцы туда по одному, бечевой, затаскивали несколько дюжин кораблей, пряча их от досужих взглядов и от праздного любопытства. Там, на зеленых и плесневелых берегах, герцог Карл собирал войско для вторжения в Англию в интересах Йорков.

В холоде, под пасмурным небом, молчаливые полки ратников в кольчугах и кожаных доспехах поднимались на борт причаленных кораблей. Немногие среди офицеров могли похвастаться кривыми мечами в кожаных ножнах; остальным оставалось довольствоваться пиками, алебардами и даже редкими английским секирами, оказавшимися в брезентовых свертках. Оружие поступало на борт в увесистых, обернутых парусиной упаковках, уже обнаруживавших следы ржавчины. К тому времени, когда оружие проржавеет окончательно, война закончится.

Сотен восемь людей, собравшись небольшими группами, еще ожидали погрузки на корабли и отправления в дальний путь, из которого можно и не возвратиться. Перспектива эта никому не добавляла радости, и, позвякивая металлом, люди проверяли свое снаряжение, охлопывая и ощупывая его и негромко ругаясь, если что-то оказывалось пропущенным или забытым.

Эдуард поднялся по трапу на свой флагманский корабль, «Марк Антоний». Доски прогибались под облаченным в броню королем. Проходя над водой, он опасливо глянул вниз, понимая, что если доски подломятся и он упадет, то уже не поднимется из этих глубин. Протянув руку к полированному деревянном поручню, Йорк поднялся на борт корабля и с суровым интересом огляделся по сторонам. «Марк Антоний» принадлежал лично бургундскому адмиралу и был обильно украшен беленым дубом и надраенной до блеска медью. На баке, юте и главной палубе собралось человек тридцать. Прочие, словно повешенные тати, висели на снастях, стараясь повнимательнее рассмотреть английского короля, который пошлет их в бой на чужом берегу. Эдуард услышал, как под палубой заржал и топнул копытом один из коней, ощутивший какое-то волнение на борту.

Монарх преднамеренно неторопливо поворачивался, стараясь заглянуть в глаза каждому из солдат – так, чтобы любой из них мог сказать, что видел его и ощутил всю силу его воли. Среди тех, кто сейчас оценивал его, были опытные наемники из Фландрии, заинтересовавшиеся хорошо оплачиваемой работой. Эдуард понимал, что среди них присутствуют и шпионы, которые непременно донесут о произведенном им впечатлении герцогу Карлу. Но это его не смущало. Его цели и желания полностью соответствовали интересам этого человека, профинансировавшего его экспедицию… Он так же хотел посрамить Францию и вернуть себе Англию. Эдуард ощутил прилив волнения, подметив, что люди тоже уверены в нем. Они не подведут его. Все, что ему необходимо, – это ступить на английскую землю и поднять свой флаг. Они предоставят ему такую возможность.

Брат его, Ричард, поднялся на борт корабля более легким шагом, однако трап запрыгал и под ним. Настроение обоих Йорков поднялось при виде уже укомплектованных людьми кораблей, проверявших такелаж и балласт, разворачивавшихся, маневрировавших среди островов. Еще большее количество судов пока только поднимало якоря и ставило малые паруса, чтобы выйти из глубоких каналов Фландрии в открытое море.

– Как пущенная из лука стрела, – проговорил Ричард Глостер, стараясь, чтобы голос его доносился подальше. – Как сокол, падающий из выси небесной, так мы обрушимся на них.

Он с удовольствием подметил на лице брата свирепую ухмылку. Исчезли и тусклые глаза Эдуарда, и его большой белый живот. Четыре месяца жестоких тренировок вновь превратили его в гончего пса, возвратили молодость, наделили силой и бодростью. Эдуард непринужденно переступил с ноги на ногу, когда корабль покачнулся на волне. Протянутой рукой он привлек к себе Ричарда и, улыбнувшись еще шире, пробормотал так, чтобы не слышали моряки:

– Так что же, по-твоему, ожидает нас в открытом море флот Ланкастеров или нет?

Подобная перспектива вселяла в них самые великие опасения: присланные из дома лазутчики могли сообщить об их приготовлениях. И если на просторах Канала их поджидает английский флот, это станет закатом их планов, равно как и жизней.

Герцог Глостер похлопал брата по плечу, изображая молодого человека, восхищенного увиденной им картиной. Однако в то же время, склонившись к уху короля, он пробормотал:

– Они еще не ждут нас, брат! Не прошло и половины года с тех пор, как ты оставил берег Англии, а мы уже возвращаемся… на многих кораблях и с людьми. Они не могли приготовиться. Они даже не знают, что ты восстановил свой боевой дух. – Он усмехнулся: – A я свой никогда не терял. Говорю тебе, Эдуард…

Ричард Глостер умолк, поскольку крякнули доски: по трапу поднимался граф Риверс. Энтони Вудвилл отрастил темную окладистую бороду лопатой, лежавшую на панцире, так что непонятно было, в каком месте кончается его подбородок. Ричард подавил свое раздражение, когда вошедший поклонился обоим братьям и поприветствовал их. Риверс унаследовал отцовский титул в борьбе: брат королевы видел свой шанс в Эдуарде и с тех пор держался возле него. Глостер кивнул ему, несмотря на то что был занят разговором с братом, получив редкую и потому драгоценную возможность. В присутствии лорда Риверса никакие откровенности не были возможны.

Посему Ричард повернулся к борту и посмотрел на причал. Брат его на войне прекрасно командовал войсками – это мог бы отрицать только дурак. Однако во времена мирные Эдуард окружал себя ожиревшими рыцарями и тупоголовыми баронами, обязанными ему своими титулами и готовыми проматывать свою удачу в попойках и охотах. У Глостера не было свободного времени на всю эту публику – и в первую очередь на этого болвана, брата королевы. Тем не менее он улыбнулся и чуть склонил голову, когда Энтони Вудвилл навязал им свое общество и первым делом пожаловался на дождь и холод.

– Джентльмены! – внезапно провозгласил Эдуард. Он так и не утратил своей способности говорить так, чтобы его слышали все, хотя и не повышал голос. Грохот его слов понесся над кораблем, и даже на соседнем судне все побросали свои занятия и повернулись к нему.

Король извлек из ножен свой огромный меч, бесценный дар Карла Смелого, и вонзил его острие в палубу, после чего преклонил колени, и примеру его последовали все остальные. Даже те из моряков, что занимались снастями, склонили головы и молитвенно соединили ладони между грубых канатов.

Эдуард взялся за обнаженный клинок обеими руками – так, чтобы отполированная крестовина рукояти находилась перед его глазами.

– Я прошу нашего Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа руководить нами в этом походе и сохранить нас. Еще прошу моего святого покровителя и всех святых даровать нам силу, волю и честь, нужные для того, чтобы вернуть все отнятое у нас. Placebo Domino in regione vivorum… буду благоугоден Господу в стране живых[17]17
  Пс. 114:9.


[Закрыть]
. В Англии, Господи, королем которой я являюсь. На суше и на море взываю к твоей благосклонности, Господь. Бог да дарует нам мир по завершении нашего дела. A до той поры – силу. Аминь.

Воины подхватили последнее слово короля. На кораблях, уже вышедших в море, и на тех из них, что были еще пришвартованы к берегу, головы моряков и солдат были склонены перед общей целью, хотя немногие слышали слова Эдуарда. Шестнадцать сотен вооруженных людей перекрестились и поднялись с колен, сопровождаемые лязгом и скрежетом брони и оружия. Король улыбнулся, блеснув острыми зубами.

– А теперь везите меня домой, джентльмены! Я хочу снова увидеть мою Англию.

Моряки бросились по местам и взялись за канаты, попутно указывая неуклюжим солдатам, чтобы те не путались под ногами. «Марк Антоний» ощутимо вздрогнул, когда отдали швартовы. Паруса крякнули, наполняясь ветром, и движение корабля изменилось, он словно бы ожил на глубокой воде. Эдуард снова перекрестился. Остававшийся позади берег Фландрии знаменовал собой не окончание, но новое начало. Король едва мог сдерживать свое желание снова ступить на землю Англии, едва ли не превратившееся в физическую боль за месяцы изгнания, когда он не позволял себе даже думать об этом.

Но еще больше он хотел, чтобы такие люди, как Уорик, поняли, кто он таков, и испугались его. Король у Англии только один. Корабль его вырвался вперед из стаи сопутствующих ему трех дюжин, ветер подгонял его, наращивая скорость, так что нос вспарывал воду, поднимаясь над великой зеленью и вновь опускаясь вниз. Эдуарда окатило облако пены, и он шагнул вперед, навстречу морю, восхищенный колючей прохладой и всем, что она предвещала.

– Вперед! – вскричал Йорк, непонятно к кому обращаясь – к людям на кораблях, к чайкам над ними либо же к своему судну. – Вперед!

Он возвращался домой, дабы расплатиться с долгами и снова возложить на голову корону, пусть она и забрызгана кровью.

* * *

– Отважные мужи-парламентарии возражают, милорд, ибо считают, что сумеют услужить двум господам сразу.

– Что ж, мы должны доказать им, что это невозможно! – возразил Ричард Уорик.

– Меня уже мутит от постоянной уклончивости разной мелюзги. Этот парламент собрал король Генрих. Все они присягнули на верность ему… более того, они присутствовали при казни графа Вустера за измену. Какой урок всем желающим! И все же они постоянно препятствуют мне, делая из себя подлинное посмешище. – Дерри Брюер вздохнул, заглянув на дно кубка из пьютера, и поднял его вверх, давая знак, чтобы слуга подлил вина. Прислуга и раболепные придворные Вестминстерского дворца не могли надоесть ему.

Появление на камзоле изящного оловянного значка и несколько слов, произнесенных в нужные уши, позволили ему добиться видимости всеобщего уважения к себе. Слуги кланялись, когда он входил в комнату, бегом припускались исполнять его поручения, когда он требовал эля, вина, стейк или пирог с печенкой. И Брюер обнаружил, что жизнь в подобных условиях доставляет ему удовольствие.

– Ричард, они всего лишь люди, – продолжил он, – ученые люди, обученные своей латыни и еще греческому языку. Люди, способные малость поразмыслить, если дать им кусок мела и грифельную доску и не требовать ответа прямо сегодня. И все же они не могут подняться над собственными шкурными интересами, понимаешь меня? У всех них есть собственный дом и очаг в нем, жены и любовницы… дети, которых надо кормить. И все это может быть отобрано и передано другим, если вернется Эдуард Йоркский.

Поймав на себе негодующий взгляд Уорика, глава тайной службы только пожал плечами, отказываясь извиняться за высказанную им правду. Действительно, эти парламентарии стремились добиться невозможного. Если вернется Эдуард, они сумеют доказать ему, что терпели, тянули время и были ему верны. Но если Ланкастер утвердится на троне, они будут, ступая по головам друг друга, выпрашивать себе новые милости.

Дерри презирал весь этот сброд, давно уже презирал, с тех пор как покойный спикер Тришэм спустил двух псов на старого друга. Псов с оружием и жаровней. Брюер не ожидал от подобных людей не то чтобы помощи – не ожидал ничего другого, кроме препятствий и неприятностей с их стороны. Впрочем, в результате они не были способны разочаровать его, что странным образом ободряло в действующей ситуации. Но сие откровение не было известно Уорику, и тот продолжил:

– Половина домов в Лондоне полна моими людьми, Дерри, они спят на каждом крыльце и в каждом подвале… В каждой таверне их словно в поленнице дров… Они крадут эль, как только хозяева заснут или отвернутся, – так, во всяком случае, утверждают во всех счетах и жалобах, которые попадают ко мне.

– Так построй для них казармы, – пожал плечами Брюер. – За стенами, подальше от города, чтобы они не приставали к молодым женщинам и девицам. Выдели им лужок, где они могут потеть и совершенствоваться в воинском мастерстве.

Эта идея проследовала в Уорика вместе с глотком пива, и кадык графа шевельнулся. Прикончив свою пинту, он вздохнул, покачал головой и жестом потребовал продолжения.

– Ладно, возможно, я построю их. Но это если ограничиться одним Лондоном. A у меня есть еще флот, шныряющий взад и вперед вдоль французских берегов, высматривая их корабли, терпя зимний холод, и гниль, и поломанные палубы, теряя людей, в сильный ветер свалившихся со снастей и разбившихся о палубы. Или умирающих от лихорадки, вопя от боли. И тем не менее они остаются в море, снуют туда-сюда и не знают, когда появится Йорк.

Уорик умолк, прижимая костяшки пальцев к переносице, а потом то ли простонал, то ли вздохнул:

– И несмотря на все это, несмотря на огромные средства, которые мне приходится тратить на море, королевский парламент, эти зерноторговцы и адвокаты из городов и графств, не могут даже поверить в то, что ветер переменился! Нет больше Йорков. Ланкастер возвратился на трон после десятилетнего кошмарного правления Эдуарда. Мой брат Джон каждое утро является ко мне с тем, чтобы объявить о том, что ему до сих пор не вернули титул Нортумберленда. Доходы с половины моих прежних земель по-прежнему попадают в сундуки других людей, и когда я заявляю об этом, мне советуют обратиться в суд! Наверное, король Генрих слишком мягко обошелся с этими седобородыми болтунами-адвокатами! Три месяца ушло на то, чтобы низложить Эдуарда Йоркского, как и его отца в свое время. Проклятая волокита! Все, что я смог сделать для Кларенса, – это сделать его лордом-лейтенантом Ирландии, в то время как прежние его титулы находятся в небрежении или оспариваются. Неужели мне придется провести остаток своей жизни в зале суда? Уверяю вас, благодеяние Таутона заключалось в том, что после него освободились дюжины титулов, которые получил в свое распоряжение Эдуард, чтобы раздать их своим фаворитам и таким образом закрепить за собой их поддержку. Дерри, посоветуйте, что мне делать! Может быть, распустить этот парламент именем короля Генриха? Не то, клянусь, они будут бурчать и спорить до тех пор, пока не протрубят трубы судного дня… А тем временем у меня уже насчитывается дюжина людей, которых нужно отблагодарить, но для этого нет ни титулов, ни земельных владений.

– Люди в Палате общин опасаются одной большой тени. Мы нанесли сокрушительный удар Эдуарду Йоркскому, однако этому сукину сыну повезло и он сумел бежать. Теперь они ждут его возвращения летом, ждут, как нового короля Артура. Вся благословенная страна ожидает его домой.

Это печальное утверждение Брюер подкрепил, отпив из кружки с полпинты налитого туда эля и смачно облизав губы.

– Да, в этом-то вся причина, – негромким тоном согласился Уорик. – И я готов встретить его.

Дерри поперхнулся новым глотком, разбрызгав по сторонам пену.

– Ты не сможешь всю зиму продержать свою армию в Лондоне, милорд. Займи еще у приорств и построй свои казармы. Вот тебе мой совет. Парламентские колеса крутятся медленно. Потом они оплатят тебе израсходованные на войну средства, но сейчас ты не можешь позволить себе остаться без денег.

– Боже милостивый, а ведь когда-то я был самым богатым человеком Англии!

– Да, милорд, старое мое сердце разрывается от сочувствия, учитывая все те невзгоды, которые вам пришлось пережить, – проговорил Брюер, обращая взгляд к золотым кольцам на пальцах собеседника. – Нисколько не сомневаюсь в том, что все это злые сплетни, однако я слышал, что ты позволил капитанам своих кораблей именем короля Генриха захватывать торговые суда других стран в качестве платежа за услуги. Некоторые могут назвать этот поступок пиратством, милорд, однако я не принадлежу к числу людей, склонных сразу переходить к обвинениям или даже особо озабоченных этой темой, до тех пор пока не приходится выслушивать жалобы обиженных. Если реставрация Ланкастера не принесла тебе денег, то пусть будет так, как я говорю, – обратись к заимодавцам, чтобы они помогли тебе пережить эту зиму. Года через два или три ты снова разбогатеешь, когда люди увидят, что в стране воцарился мир. Все купцы ненавидят одну вещь – войну. Безжалостных пиратов, похищающих их товары, армии, пожирающие имеющийся в наличии провиант… Да, сынок, деньги приходят во время мира. Война прекращает торговлю, а торговля – это кровь в наших жилах. Говорят, что Генрих Пятый назанимал столько, что едва не разорил Лондон. И если б он не победил и не захватил уйму всякого добра, что ж, возможно, мы с тобой уже разговаривали бы по-французски… а это плохо, действительно плохо, мусье.

– Но до тех пор мне приходится полагаться на засевших в парламенте старых баб, так выходит по-вашему? – едким тоном спросил Уорик. Лицо и шея его побагровели при мысли о том, как много начальнику тайной службы известно о его приготовлениях. – Но я полагаюсь на вас, Брюер, и жду, что вы скажете мне, где засели Йорк и Глостер, чтобы я мог добраться до них и нанести свой удар.

Зная за собой способность смущать собеседника взглядом, Дерри пристально уставился на графа и смотрел на него, пока тот не потупился и не обратил свой взгляд к недрам собственной кружки.

– Ты воспользовался… э… джентльменским подходом к подобным вещам, милорд. Сдержанным… и я восхищался тобой, – сказал Дерри.

– В самом деле? Ну, я был лишен прав, моего отца убили, Брюер. Теперь я не настолько зелен и не настолько терпелив. Я хочу, чтобы эта история закончилась, и мне безразлично, каким образом падет Эдуард Йоркский. Если он сломает шею, свалившись с коня, или его заколет очередная любовница, я буду одинаково счастлив. Попробуйте, если сумеете. Если он возвратится в Англию, я не могу уже ни за что поручиться. Вы меня понимаете? Брюер, я сражался рядом с ним при Таутоне. И знаю этого человека. Если мы не сумеем остановить его до того, как он поднимет свой флаг на нашем берегу, мы можем потерять всё, что отвоевали. Всё.

Дерри Брюер, скривившись, осушил еще одну кружку отличного коричневого эля, ощущая, как поплыла его голова. Люди его во Франции и Фландрии разыскивали следы братьев Йорков. Ходили многочисленные слухи, выпущены были все голуби, и их пришлось везти обратно на континент. На все ушло достаточное количество времени, однако он никак не мог избавиться от того чувства, что песочная склянка уже разбита об стену. Море огромно, и любой флот затеряется на его бездонном просторе, словно какая-то щепка. Континент темен и бесконечен даже для шпионов короля Луи. Рыгнув, Дерри поставил кружку на стол и, кивнув Уорику, поднялся на ноги, чтобы исчезнуть в пропитанной дождем тьме.

* * *

До смотрел на серое море, а солнце за его спиной опускалось за горизонт. Он считал вечер своим любимым временем дня, когда золотые лучи и серые волны складывались в огромный узор, уходивший в дальнюю даль и пересыпанный белыми барашками. Он смотрел на море со своей горки, как всегда, в одиночестве. Какое-то время ради компании он завел одноглазого пса, однако деревенский мясник разболтал об этом всей округе, и все дружно решили, что он не сможет наблюдать за морем, если будет играть с собакой. Его заставили оставлять пса дома, и тогда животное, конечно же, бесследно исчезло – прямо как утренняя роса. Мама его сказала, что собака шмыгнула в дверь и больше не вернулась, однако До подозревал, что мясник перевел несчастное животное на начинку для гадких пирожков, которыми торговал весь базарный день. Мясник звал его Джеком До и всегда хохотал при этом, как будто сказал что-то смешное. До было уменьшительным от Дэвида, и ничего более. Ему нравилось быть До. Ему бы понравилось быть и Джеком До, если б это имя не придумал мясник.

Он вздохнул. Ему было уже четырнадцать лет, только вот одна нога его оказалась слишком кривой для того, чтобы он мог зарабатывать на пропитание мужским трудом – так говорили все. Он умел только стоять, уставившись в точку, пока его толчком или пинком не выводили из этого состояния, так что люди определили его в дозор, на холм, к стоявшей на его верхушке крохотной хижине, которой можно было пользоваться в случае дождя.

Он мочился в кустах и опорожнял кишечник в находившейся поблизости небольшой впадине под чудесным молодым ясенем, за который удобно было цепляться, спускаясь вниз. В полдень мама приносила ему несколько вареных яиц или кусок мяса и хлеб, в зависимости от того, что у нее оставалось… а в конце месяца местные купцы платили ей за его труды. Такая жизнь была не слишком плоха, и ему приходилось смиряться с ней. Летом, в погожие дни, на вершину холма поднимались и другие люди – порадоваться ясному солнышку, полюбоваться видом. До ненавидел такие дни и этих людей, становившихся за его спиной и прислушивавшихся к тому, что он бормочет себе под нос. Плохо становилось и когда вдова Дженкинс, прихрамывая, поднималась, чтобы провести на холме ночную смену, однако они обменивались разве что кивком. За два года она не сказала ему ни единого слова, и это было отлично. Он жил один так давно, что не знал, как может быть иначе.

Мама говорила ему, что вдоль всего берега, уходившего много дальше, чем он мог видеть, дежурили мальчики и дураки. До не знал, можно ли верить ей, когда она одно за другим выкладывала названия городов, которых он не знал и в которых не мог побывать. Они были для него дальними краями, и До даже не мог представить чистую городскую публику, каменные города и мощеные дороги. Иногда ему снилось, что он отправляется на юг повидать подобных себе, что, загорелый и здоровый, поднимается вверх по склонам и как равный обменивается с ними кивком. Такие сны всегда заставляли его улыбаться, хотя он прекрасно понимал, что не способен на подобные путешествия. До находился на вершине холма в любую погоду и каждый год видел, как зеленеют, золотятся и опадают листья. Холм свой он знал лучше всех живых людей и научился любить его в своих наблюдениях так же, как любил начинавшееся за холмом море во всех его красках и настроениях.

До аккуратными движениями прилепил к ветке крошечный кусочек свиного сала и осторожно, не производя ни звука, отступил назад, а потом поискал взглядом рыжую белку, устроившую себе жилье где-то над его головой. Он каждый день подманивал зверька поближе – орехами, мазком меда, всем, что удавалось прихватить из маминой кухни. Но на свиное сало До питал особые надежды. Как можно не любить свиное сало?

Он отступил назад, отвернулся, чтобы посмотреть на море, и замер на месте. Белка мгновенно оказалась забытой. Притеняя ладонью глаза, хотя солнце чуть выглядывало из-за облаков, мальчик подбежал к самому краю утеса.

Корабли. Они высыпали из серой дали, каждый не длиннее его пальца. Два года простоял До на этом месте зимой и летом – и еще два года до этого, когда был учеником у Джима Сэддлера. Старика возмущали и собственное, ставшее никудышным зрение, и мальчишка, которого прислали ему на смену. Он лупил До так часто, что тот уже никак не мог припомнить все случаи, однако же научил его читать флаги и знамена, рассказал, какими были корабли викингов и как на них гребли и ходили под парусом, и научил его тому, как выглядят и под каким знаменами ходят французские корабли.

Старый Джим уже год как покоился в земле, и, глядя на суда, До считал их, оценивал и вспоминал. Это были не торговые суда, собравшиеся вместе безопасности ради на глубокой воде. И не английские корабли. Не один и не два, но целый флот, больше тридцати, в чем можно было поклясться.

До бросил взгляд на огромную поленницу, сложенную ярдах в сорока от его маленькой хижины. В число его обязанностей входило разбирать ее и заново складывать каждую неделю, чтобы дрова оставались сухими. В ливни и бури он укрывал поленницу парусиной, обвязывая ее со всех сторон. Мальчик знал, что костер зажжется и что он должен действовать, однако все смотрел и смотрел, переводя взгляд с поленницы на флот и обратно.

Он стряхнул с себя задумчивость и, выругавшись под нос, побрел под свою крышу. Слава богу, масляный фонарь горел! Зажигать его поутру было первой обязанностью До, и он не пренебрегал ею, особенно в холодное утро, когда можно было порадоваться теплу, исходящему от стеклянного цилиндра, и греть о него руки до тех пор, пока он не сделается слишком горячим. Сняв фонарь с полки вместе с пачкой свечей, юный смотритель заторопился обратно к костру. Опустившись на четвереньки, он совал в деревянную кладку горящие ветви, раздувал их и подкладывал сухого мха до тех пор, пока огонь не охватил всю поленницу. Языки пламени алыми лентами майского дерева охватили поленья, в которых уже вскипал древесный сок и которые от этого уже начинали потрескивать. Убедившись в том, что огонь разгорелся, До сбегал в хижину, схватил несколько охапок длинных веток зеленого папоротника и бросил их на пылающий костер, над которым на сотни футов над его головой немедленно поднялся столп серого дыма.

Наконец, он остановился, уперев руки в бока, и тут только, глядя на вражеский флот, пересекший Северное море и идущий вдоль английского побережья, заметил, как запыхался. Он не стал оглядываться, когда в деревне внизу затрубил боевой рог, хотя вполне мог представить себе надутые красные щеки дующего в него мясника. Картинка эта заставила его ухмыльнуться.

И вдруг вдалеке он заметил еще одну искорку света. Мальчик повернулся, и глаза его округлились. Там, на высоком берегу, дальше, чем ему случалось заходить, зажегся другой костер. И еще, вглядываясь в него, До заметил, как моргнула еще более далекая светлая точка уже в нескольких дюжинах миль от него. Подобные ему самому мужчины и юноши подхватывали переданный им сигнал тревоги, переносили его все дальше и дальше.

До видел немногие из этих огней, однако ему вдруг представилась картина, от которой перехватило дух: по всему восточному побережью страны зажигались сигнальные костры, передающее посланное им слово. На какое-то мгновение он испугался, однако гордость вытеснила все чувство тревоги. До улыбнулся и пожалел, что с ним рядом нет собаки.

* * *

Эдуард взирал на английский берег, проплывавший в милях по левому борту, со своего рода отчаянным вожделением. Во все проведенные в изгнании месяцы он старался не думать об Англии. В этом не было никакого смысла, пока король оставался на континенте, не имея возможности вернуться. Но теперь, когда меловые обрывы, венчающиеся бурыми и зелеными шапками, обращались к самому сокровенному в его сердце, Йорк мог только смотреть и надеяться.

На высоком меловом холме возникла яркая точка. Из такой дали она казалась не ярче простого факела. Но затем, на глазах короля, вдоль берега возникла целая цепь огоньков: они зажигались один за одним, словно бусины на нитке, словно звенья одной цепи. Странно было думать, что зажигавшие эти костры люди предупреждают других о том, что возле побережья появился угрожающий вторжением флот. Эдуард видел солнце, заходящее за линию огней. Совсем скоро костры превратятся в янтарные капли на черном бархате ночи.

Он посмотрел на мачту:

– Капитан! Поднимите мой флаг! Пламенеющее Солнце, будьте добры. Пусть видят, что я вернулся.

Для того чтобы извлечь большое полотнище из сигнального ящика, потребовалось некоторое время, однако герцог Карл превосходно знал это знамя, и оно оказалось на месте. Вышитый флаг привязали к сигнальным канатам и подняли на мачту, и он заполоскался на ветру. До слуха Эдуарда донеслись звуки одобрения с соседних кораблей, с палуб которых разглядели вывешенные цвета. Он улыбнулся, когда его брат Ричард буквально вывалился из надстройки, в спешке едва не упав на палубу.

– Теперь им известно о нашем появлении, – проговорил король, указывая на линию огней. Но насколько далеко протянется эта цепочка на юг, прежде чем какой-нибудь гонец помчится от берега в глубь острова? Или гонцы уже скачут по узким дорогам, стремясь поскорее попасть в Лондон, к Генриху?

Ричард поднял голову, увидел на мачте пылающее солнце и расхохотался:

– Правильно! Пусть боятся! Он выгнал нас, и мы не простим такого бесчестья, брат. Йорки не ведают позора. Пусть горят костры. Мы не остановимся до тех пор, пока они не прогорят в золу.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации