Текст книги "Игра в любовь"

Глава 11

Замок среди шотландских вересковых пустошей,

27 июля 1806 года

– Известная красавица, безупречного, хотя, возможно, и не столь знаменитого рода, взяла любовника. Какого-то французишку, – сказал, сразу же осознав свой промах, типичный англичанин, безмозглый великосветский сплетник по имени лорд Росетт, и, закашлявшись, исправился: – Я хотел сказать «француза».

– Из старой аристократии, несомненно, – заметил хозяин замка, Морис Сент-Лайон. К счастью для Росетта, граф был слишком занят этой любопытной информацией, чтобы обратить внимание на пренебрежительный намек на его национальную принадлежность. К тому же, прожив среди англичан со времен революции, он привык к плохим манерам.

– Несомненно, – кивнул Росетт. Сняв плащ, он бросил его на руки поджидавшего лакея. Верный своей натуре сплетника, он выболтал самую сенсационную часть сплетни, как только переступил порог замка и увидел хозяина. Потом он повернулся и одобрительно присвистнул.

– Неплохо для замка, Сент-Лайон, дружище. Совсем неплохо. – Он огляделся вокруг, заметив и толстый восточный ковер, и тяжелые гобелены, прикрывающие только что заделанные трещины в стенах, и сверкающий паркетный пол, и новенькие стекла в окнах. – Видели бы вы родовое гнездо» где рос я, – сказал Росетт. – Ни водопровода. Ни отопления. Ни общества.

Как догадывался Сент-Лайон, из этих трех зол для Росетта самым большим было отсутствие общества. Сент-Лайон успел заметить, что это было избитой схемой поведения сынков сельского дворянства, которые разлетались из родовых поместий, привлекаемые яркими огнями лондонского бомонда. Оказавшись там, они крайне редко возвращались в сельские поместья. По обрывкам информации, которую Сент-Лайон получил от этого претенциозного ничтожества, все это полностью относилось и к Росетту.

– У меня здесь установлено самое современное оборудование и предусмотрены все мыслимые виды комфорта, – сказал Сент-Лайон. – Так же как и вы, я терпеть не могу неудобства, дражайший Росетт.

– И наверняка у вас имеется хорошо укомплектованный штат прислуги, – сказал Росетт, пошевелив пальцами руки, указывающей на безмолвно застывшую пару ливрейных лакеев у входной двери и другую пару – возле двух больших окон. Эти люди были выбраны явно за преданность и боевые качества, а не за осанку или смазливую физиономию. – Должно быть, обходится вам в целое состояние. Но слуг никогда не бывает слишком много, не так ли?

– Это правда, тем более когда есть подозрение, что твой дом собираются обокрасть, – сказал в ответ Сент-Лайон. В Лондоне дважды задерживали воров, пытавшихся выкрасть у него письмо. Но это были наемники, ничего не знавшие о том, на кого работают. А поэтому никакой полезной информации от них получить не удалось.

Он бы многое отдал, чтобы узнать имена тех, кто работает против него, причем не только для того, чтобы ликвидировать источник угрозы, но также и для того, чтобы можно было подороже продать информацию.

– Надеюсь, ваша поездка была не слишком утомительной? – спросил он у Росетта.

Молодой человек раздраженно выпятил губы.

– Разве можно ожидать чего-то другого, путешествуя по таким диким местам? – Он даже вздрогнул. – Но ради вас, дражайший Сент-Лайон, я с готовностью отказался от ярких огней лондонского сезона и приятной компании. Я знаю, что вы оцените мою жертву, особенно в свете любопытнейших событий, которые начали разворачиваться, когда я уезжал.

– Разумеется, я это ценю, – с энтузиазмом откликнулся Сент-Лайон.

Росетт с его начесанными в соответствии с модой на бледный лоб сильно надушенными волосами, руки которого были затянуты в тончайшие кожаные перчатки одного из дюжины оттенков, соответствующих цвету его жилетов, был полным болваном. Но болваном полезным. И даже хитрым.

По правде говоря, именно Росетт привез ему письмо, которое он собирался продать подороже. Этот пообтесавшийся в городе придурок во время поездки по Италии – большое путешествие[4]4
  Длительное путешествие молодого аристократа по странам Европы после окончания учебного заведения.


[Закрыть] у него получилось – встретился с одним «умирающим старым лягушатником-роялистом», который упросил его передать кое-какие личные вещи своему родственнику в Риме.

Как догадывался Сент-Лайон, этот эгоистичный осел вспомнил о своем обещании только тогда, когда этой весной по приезде в Лондон его представили Сент-Лайону. Поскольку, как известно, англичане отличаются тем, что мнят себя центром мироздания, он решил, что один «лягушатник» ничуть не хуже другого, и вознамерился передать вещи покойного в руки Сент-Лайона.

Но когда Сент-Лайон узнал имя роялиста, что-то в его манере поведения подсказало Росетгу, что в его руки попало нечто более интересное, чем «несколько любовных писем французишки и прочая чепуха». Движимый любопытством и жадностью, он решил внимательно осмотреть вещи покойного, прежде чем передавать их Сент-Лайону. Среди вещей он обнаружил маленький цилиндрический контейнер, сопроводительное письмо к которому наводило на кое-какие размышления. Росетт понял, что в его руки попало нечто ценное.

Но потом, когда Сент-Лайон уже готовился освободить Росетта от его тяжкого бремени и тем самым облегчить его жизнь, этот английский болван, осознав, что он не в состоянии в полной мере воспользоваться ценностью своей находки, проявил неожиданную прыть и предложил Сент-Лайону партнерство, попросив для себя весьма разумный процент от того, что, как было известно Сент-Лайону, сулило принести целое состояние. Сент-Лайон, который отнюдь не был кровопийцей, а был просто деловым человеком, согласился. К тому же такого человека, как этот Росетт, было полезно иметь рядом. Похоже, он знал все обо всех.

– Так что вы говорили об известной красавице? Я ее знаю?

Росетт скорчил гримасу и огляделся вокруг, как будто опасаясь, что их подслушивают.

– Думаю, что знаете.

– Кто же она такая?

– Мисс Шарлотта Нэш! – сделав глубокий вдох, выдохнул Росетт.

– Мисс Нэш? – повторил ошеломленный Сент-Лайон. Правда, Джинни Малгрю писала ему, что жизнерадостная юная Шарлотта за последнее время злоупотребляет снисходительным отношением к ней общества, но он и подумать не мог, что благовоспитанная леди способна на такое!

– Да. – Напомаженный щеголь не смог удержаться от радостного смеха. – Такая юная. И такая страстная. Думаю, можно было догадаться, что дело идет к этому. Я, например, – он доверительно наклонился к собеседнику, – догадывался.

– Вы знаете имя этого француза? – заинтересовался Сент-Лайон.

Росетт, заметив ниточку на рукаве своего пиджака, сначала стряхнул ее, потом, посмотрев отсутствующим взглядом на Сент-Лайона, переспросил:

– Имя?

– Да, – терпеливо повторил Сент-Лайон. – Имя любовника мисс Нэш.

– Ах да. Его зовут Руссе. Андре Руссе.

– Не может быть, – пробормотал граф.

Росетт скорчил гримасу, напрягая память, потом сказал:

– Я уверен, что правильно запомнил его имя, потому что оно рифмовалось с оттенком моего жилета, который я заказывал у портного, когда вошел Скелтон (кстати, заказывавший пиджак, какой способен заказать только человек с полным отсутствием вкуса) и рассказал обо всем. – Презрительно фыркнув, он провел указательным пальцем по носу и добавил: – Этот человек – ужасный сплетник.

– Значит, лорд Скелтон так прямо и сказал вам, что Андре Руссе является любовником мисс Нэш?

– Не только любовником, – с нескрываемым возбуждением сказал Росетт, – но и ее покровителем. Он оплачивает ее дом и, не скрываясь, входит туда через парадную дверь!

Может ли такое быть? С именем Руссе у Сент-Лайона было связано многое. То, что было прежде, можно, пожалуй, не считать. Но сравнительно недавние ассоциации могли оказаться интересными. Люди во Франции, с кем Сент-Лайон продолжал поддерживать связь, иногда в своих сообщениях упоминали о каком-то агенте неясного происхождения. Этот человек однажды помешал, а в ряде других случаев помог тем, кто был предан идее восстановления монархии. Его звали Руссе. Не может быть, чтобы это оказался тот самый человек, который сорвал плод, соблазнявший самого Сент-Лайона.

– Так вы говорите, между ними завязалась... дружба?

– Насколько мне известно, этот человек прибыл в Лондон всего две недели назад, и его сразу же увидели целующим мисс Нэш на глазах у публики, а также входящим в ее дом и покидающим его в весьма пикантное время суток.

– Наверное, это слуги распускают сплетни, – высказал предположение Сент-Лайон.

– Нет. Это утверждают очень надежные свидетели. Люди из высшего общества.

Вполне возможно, что Шарлотта Нэш действительно взяла любовника, черт бы побрал этого наглеца, кем бы он ни был, подумал Сент-Лайон. Он и сам был бы не прочь соблазнить эту кошечку, но он был слишком осторожен. Ему приходилось быть осмотрительным. Но как только этот месье Руссе уедет... Ну что ж, теперь, когда плод сорван, ничто не может воспрепятствовать тому, чтобы он перешел в другие руки. Хотя это, со вздохом подумал он, возможно, произойдет не сразу.

Он ждал приезда еще трех самых богатых «гостей», а учитывая трудности, связанные с проездом почти через весь континент, раздробленный войной, может потребоваться несколько недель, прежде чем они здесь появятся и можно будет начать торги. А тем временем ему придется занимать чем-то группу разношерстных и не всегда управляемых людей, чтобы они не убили друг друга. На некоторое время эту заботу можно, пожалуй, переложить на плечи Росетта. Этот болван был забавен, но, увы, ему отводилась другая, более важная роль.

«Бедняга Росетт расстроится, когда узнает, что ему нужно снова уезжать, – подумал Сент-Лайон, дружески взяв Росетта под руку и направляясь с ним в главный зал. – Пожалуй, не стоит говорить ему об этом до завтра».

– А скажите-ка мне, Росетт, имеются ли здесь в придорожных тавернах девицы, достойные того – как бы это сказать поделикатнее, – чтобы обслуживать лиц, занимающих высокое положение?

Росетт, который был в полном восторге от того, что его изысканный партнер спрашивает его мнения относительно деревенских прелестниц, поспешил развить эту тему во всех подробностях.

Монастырь Сент-Брайд,

осень 1794 года

Дэнд Росс присел на корточки и, опершись руками о колени, разглядывал разбитую физиономию Дугласа, потом, одобрительно присвистнув, сказал:

– Любопытно было бы узнать, что мог сделать такой благородный парень, как Дуг, чтобы вызвать гнев вечно недовольного Джона Гласса?

Прежде чем выплюнуть на пол конюшни сгусток крови, Дуг попробовал шевельнуть челюстью.

– Не будь идиотом, Дэнд.

– Не сотрешь ли кровь с лица, Дуг? При ее виде у меня в желудке все переворачивается, – сказал Дэнд, вынимая из кармана ветхий носовой платок. Он бросил его приятелю, и тот утер рот. Ущерб, причиненный физиономии, был не так велик, как казалось на первый взгляд. Конечно, ему придется некоторое время щеголять подбитым глазом и распухшей губой, но рана была неглубокой, и все зубы были целы. – За что он тебя так отделал, Дуглас?

– Джон услышал, как мы с Рэмом разговаривали о братстве розы. Он тоже захотел дать клятву.

Удивленный, Дэнд скорчил комичную гримасу.

– Ты имеешь в виду это представление в саду, которое устроили в прошлом месяце? Когда ты заставил каждого из нас проколоть большой палец розовым шипом, а потом мы взялись за руки, окропили друг друга своей кровью и поклялись в вечной верности друг другу? И тебя избили из-за этой чепухи?

– Для меня это не чепуха, Дэнд, – спокойно сказал Дуг, глядя на него напряженным взглядом. – Для Рэма тоже. И для Кита.

– Ладно, Дуг, – наконец сказал Дэнд. – Но почему ты не позволил ему произнести слова клятвы? Ведь это всего лишь слова. А ты мог бы избежать драки.

Дуг поморгал.

– Это не просто слова, Дэнд. Как ты этого не понимаешь? Это обещание. Это клятва. В своем роде... священная клятва. Мне не хотелось обесценить ее, позволив Джону Глассу превратить в посмешище. Он не станет умирать ради тебя. Он не станет умирать ради кого бы то ни было. Если бы я позволил ему дать клятву, это обесценило бы ее для всех нас. Разве ты не видишь? Она утратила бы свое значение. Ты хоть к чему-нибудь относишься серьезно, Дэнд?

– Все равно это просто слова, Дуг. Они не стоят того, чтобы из-за них драться.

– Ты хочешь сказать, что не поступил бы так же, как я?

Дэнд рассмеялся.

– Нет, Дуг, не поступил бы.

– В таком случае мне жаль тебя, Дэнд Росс. Мне искренне жаль тебя, – сказал расстроенный Дуглас, направляясь к выходу из конюшни. Но на пороге он остановился и сказал: – Я люблю тебя, Дэнд, но мне за тебя страшно.

– Не больше, чем мне за тебя, – прошептал Дэнд и, вскочив на ноги, последовал за ним.

Глава 12

Калхолланд-сквер, Мейфэр,

28 июля 1806 года

– Мэм? – окликнула Шарлотту Лизетта, заглядывая в дверь спальни и возвращая к действительности хозяйку, размечтавшуюся о том, как целует ее Дэнд, признавая себя ее верным рабом. Шарлотта виновато бросила цветок желтой розы, который вертела в пальцах, и повернулась.

– В чем дело, Лизетта?

– Внизу ждет леди Уэлтон. Она просит уделить ей несколько минут.

– Леди Уэлтон? – обрадовалась Шарлотта. Она уже много дней ничего не слышала о своей бывшей благодетельнице и даже начала беспокоиться, не случилось ли чего-нибудь в семействе Уэлтонов, но решила, что, возможно, один из мальчиков устроил скандал или Мэгги вернулась раньше времени из заграничной поездки со своим молодым мужем. – Немедленно проводи ее в гостиную и предложи прохладительные напитки. Скажи ей, что я спущусь через минуту.

Шарлотта в радостном предвкушении встречи пригладила щеткой короткие кудряшки, надела на шею бархотку и поспешила вниз. Она вошла в гостиную, приветливо протягивая руки гостье.

– Леди Уэлтон! Как я рада видеть вас!

Почтенная дама, одетая значительно проще, поднялась, неловко взяла протянутые руки Шарлотты в свои и крепко пожала их, окидывая ее пристальным взглядом с макушки красиво причесанной головки до изящных лайковых туфелек, выглядывающих из-под подола ее белого, украшенного вышивкой домашнего платья.

– Ты совсем не выглядишь обесчещенной голубкой, – пробормотала леди Уэлтон.

– Не выгляжу чем? – переспросила Шарлотта, радость которой сразу же погасла. Ей не следовало удивляться. По правде говоря, ей следовало бы давно понять, что долгое отсутствие леди Уэлтон не могло объясняться никаким возмутительным поступком одного из отпрысков семейства Уэлтонов. Вероятно, где-то в глубине души она это знала.

Взгляд леди Уэлтон скользнул по комнате, как будто отыскивая признаки происходящих здесь вакханалий. Потом с какой-то брезгливостью, которой Шарлотта раньше никогда у нее не замечала, она осторожно пристроила свой округлый зад на краешке дивана и окинула Шарлотту озадаченным и печальным взглядом.

– Ты это знаешь, Лотти. Это означает... доступная женщина.

Шарлотта рассмеялась бы, если бы ее бывшая благодетельница не была столь явно расстроена. Слава Богу, в этот момент вошла Лизетта с подносом в руках. Поставив на столик перед Шарлоттой кувшин охлажденного лимонада и стаканы, она присела в книксене и ушла. Шарлотта с благодарностью воспользовалась этим моментом передышки, чтобы приготовиться к допросу. Если судить по словам, сказанным леди Уэлтон в самом начале разговора, эта встреча могла оказаться мучительной.

Баронесса Уэлтон пришла с какой-то определенной целью. Что это была за цель, пока было трудно сказать, но Шарлотте она ничего хорошего не сулила. Однако для особы, которую они с Дэндом Россом общими усилиями создали, для многообещающей распутницы, которая проникнет в замок Сент-Лайона, чтобы выкрасть письмо, несомненно, этот визит можно было назвать победой. Так она и должна относиться к этой ситуации.

Плохо только, что сердце почему-то не позволяло ей радоваться этому триумфу.

– А как выглядит доступная женщина? – спросила она, наливая рюмочку ликера.

Леди Уэлтон, забыв на мгновение о своей миссии, задумчиво прищурилась.

– Распущенная. Неряшливая. Возбужденная и... отвратительно жадная.

– Боже милосердный! – пробормотала Шарлотта. – Ну что ж, возможно, я такая.

– Надеюсь, нет, – сказала леди Уэлтон.

– Почему же? – удивилась Шарлотта.

– Потому что в противном случае это означает, что ты вступила в эту греховную связь не по причине страсти, а из-за... денег. – Последнее слово леди Уэлтон произнесла так, словно оно оскверняло ее рот.

– Значит, другого выбора у меня нет? – Шарлотта пыталась говорить без обиняков, однако леди Уэлтон, в голубых глазах которой отражалось страдание, была ей слишком дорога, и она не могла полностью скрыть от нее собственную боль.

– Нет, – сказала леДи Уэлтон и протянула ей руку. Даже не подумав о том, что бессердечная проститутка и внимания не обратила бы на этот жест, Шарлотта немедленно схватила ее за руку. Рука леди Уэлтон дрожала. – Я понимаю тебя, Лотти, – сказала она. – Я тебя знаю. Ты, как и я, не желаешь позволять обществу указывать тебе, что следует делать, с кем водить компанию и как поступать. Я знаю, что ты натура пылкая, кокетливая и, возможно, чаще, чем нужно, поддаешься импульсам.

Импульсивность. Как, однако, плохо эта милая женщина знает ее. Шарлотта все делает в соответствии с заранее разработанным планом. Все, кроме ее реакции на Дэнда Росса. Менее, чем она, склонных к импульсивным действиям женщин свет не видывал.

– Я знаю, как молодой человек может вскружить голову, когда можно пойти на любую жертву, лишь бы побыть несколько мгновений в его объятиях, – продолжала леди Уэлтон. – Особенно если он красив. Особенно если он оказывает... давление, чтобы удержать тебя в его власти...

И тут Шарлотта поняла, что леди Уэлтон спрашивает, не соблазнил ли ее Дэнд против ее воли!

– Леди Уэлтон, я не...

Леди Уэлтон проворно закрыла рукой рот Шарлотты, заставляя ее замолчать.

– Скажи мне только, что ты не по доброй воле выбрала этот... образ жизни, что сожалеешь о сложившейся ситуации, и я найду способ все исправить. Уэлтон, несмотря на все его недостатки, не лишен влияния, а я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты не слишком пострадала от этого своего... ложного шага. – Она медленно накрыла рукой руку Шарлотты и крепко ее стиснула. – Прошу тебя. Я не знаю, как объяснить это Мэгги. Я не знаю, что сказать Уэлтону. Прошу тебя. Мы любим тебя, Лотти.

Шарлотта была потрясена до глубины души. Она понимала, что придется пережить мучительные моменты, что предстоят и боль, и страдания. Она не обманывала себя и была готова к тому, что после этого приключения с прежней жизнью будет покончено и что жить ей будет трудно. Она, конечно, понимала, что причинит страдания своим сестрам, но утешала себя тем, что время, а также любовь и поддержка их мужей помогут им пережить эту боль.

Но она никогда не думала, что ее поступок так глубоко заденет других людей, которые ее любили, ее поклонников, бывших одноклассников, друзей. К числу ее друзей, несомненно, относилась и леди Уэлтон.

Как могла она причинить боль стольким людям? Как могла она причинить боль леди Уэлтон, которая всегда была так добра к ней, которая приютила ее и относилась к ней скорее как к родной дочери, чем как к приживалке без гроша в кармане, какой она в то время была? Но разве у нее был выбор?

– Извините, леди Уэлтон, – сказала она, пытаясь удержать на губах улыбку, – но я вполне довольна своим нынешним положением.

Леди Уэлтон опустила руку.

– Я этому не верю. Ты... ты не можешь понять, что это означает, дитя мое. Ты превратишься в изгоя. Ты уже стала изгоем.

– Но ведь есть и другие общества, кроме высшего света.

Леди Уэлтон покачала головой:

– Нет, дорогая моя. Для тебя их нет. Не обманывай себя. Ты воспитывалась в определенном кругу. Тебе прививались определенные манеры и внушались определенные ожидания относительно твоего образа жизни и твоего будущего. Ты привыкла к тому, что тебя хвалят, за тобой ухаживают и тебя прославляют. Ты привыкла, что в любом месте, куда бы ты ни отправилась, тебя примут с распростертыми объятиями. Ты привыкла встречаться с людьми, которые не отворачиваются от тебя на улице, а приветствуют тебя с восхищением и любовью. Ты привыкла обедать с друзьями, которым ничего не нужно от тебя, кроме твоего общества.

Шарлотта, мы с тобой обе всегда были прямолинейны. И я намерена сейчас спросить у тебя прямо: неужели эта женщина, эта миссис Малгрю, и есть тот человек, с которым ты желаешь провести всю оставшуюся жизнь? Неужели тебя устраивает ее компания и женщины, с которыми она общается и которые в силу сложившихся обстоятельств всегда должны зависеть от настроения своих хозяев? Неужели ты хочешь, чтобы развратные мужчины с сомнительной репутацией оценивали тебя, словно скотину на ярмарке?

Шарлотта отвернулась, опасаясь, что разрыдается, а леди Уэлтон, неправильно истолковав ее слезы, обратится в полицию, чтобы они помогли вырвать ее из когтей Дэнда.

– Боже мой, леди Уэлтон, – умудрилась сказать Шарлотта, – похоже, вы довольно много знаете о жизни проститутки!

Огонек, горевший в глазах леди Уэлтон, вдруг потух, и она показалась неожиданно хрупкой и ранимой.

– Ты умышленно пытаешься причинить мне боль, – тихо сказала она. – Я никогда бы не подумала, что ты способна на такое. Наверное, я и впрямь плохо тебя знаю.

Шарлотта вздернула подбородок. Не для того она столько лет играла роль самовлюбленной нимфоманки, чтобы вдруг разучиться ее играть при первых же угрызениях совести.

– Пожалуй, вы правы, – беззаботно сказала она. – Подозреваю, что это и есть настоящая причина вашего визита ко мне?

– О чем ты? – смутилась леди Уэлтон.

– Вы пришли, чтобы прямо сказать мне, что больше меня не знаете, – сказала Шарлотта. – Очень великодушно с вашей стороны. Очень честно. Умоляю вас считать, что вы выполнили все обязательства по отношению ко мне.

– Это несправедливо! – воскликнула леди Уэлтон, выражение лица у которой стало обиженным, как у комнатной собачки, которой неожиданно дали пинка.

– Да, несправедливо, – согласилась Шарлотта. – Однако, видите ли, вам ведь ничего не остается, кроме как согласиться с моим выводом: вы больше не хотите меня знать, – сказала Шарлотта и добавила более тихим и более ласковым голосом, чем намеревалась: – Я все понимаю.

Глаза леди Уэлтон наполнились слезами. Слезами печали. Но также и облегчения.

– Я хотела бы, чтобы можно было поступить как-то по-другому. Я хотела бы...

Дверь гостиной в этот момент распахнулась, и на пороге появился Дэнд, одетый в щегольскую одежду, позаимствованную у Рэма Манро, по-хозяйски окидывая взглядом место действия. Фальшь. Все в этом отвратительном представлении было фальшивым. Его пылкость, ее утраченная добродетель, их отношения, его прошлое – вплоть до его проклятой одежды. Она посмотрела ему в глаза, понимая, что ей плохо удается скрыть свои страдания, и закусила дрожащую губу.

Дэнд прищурился, лицо его напряглось, и он вошел в комнату, направившись прямиком к леди Уэлтон, которая сидела, комкая мокрый от слез платочек.

– Лотти, любовь моя, – произнес он с дьявольской улыбкой. – Ты меня не предупредила, что у нас гости!

Неужели он ждал, что она представит его леди Уэлтон? Это было бы в высшей степени оскорбительно для бедной женщины, и Шарлотта этого не сделает. Ни за что!

Очевидно, боясь, что Шарлотта, или, вернее, это незнакомое создание, которое она некогда знала как Шарлотту, сделает именно это, леди Уэлтон поднялась с кресла. Потом, высоко подняв голову, со слезами, струящимися по напудренным щекам, она, не говоря ни слова, проплыла мимо Дэнда и вышла в холл. Мгновение спустя они услышали, как захлопнулась входная дверь.

Шарлотта изо всех вил пыталась сделать вид, будто ничего особенного не произошло. Приподняв бровь, она заглянула в лицо Дэнда.

– Ну что ж, мне кажется, все прошло неплохо, – сказала она.

Он поднял ее с кресла и крепко обнял, положив ее голову на свое широкое плечо. И тут она расплакалась.