Текст книги "Игра в любовь"

– Нет-нет, – возразил он, не выпуская ее из рук и снова принимаясь нюхать ее шею. По ее коже пробежала дрожь удовольствия. – Видишь ли, если тебя брошу я, то твое последующее решение взять другого любовника вскоре после нашего разрыва будет логическим следствием того факта, что в своем удрученном состоянии ты ищешь возможность воссоздать с другим те моменты наивысшего наслаждения и счастья, которые познала со мной.

– Прошу не забывать, что такое впечатление поставило бы под удар мою миссию, – вежливо возразила она, резко повернувшись в его объятиях и тем самым приблизив свои губы на опасное расстояние к его губам. Он взглянул на ее губы, наслаждаясь их видом.

– Это почему же? – Его губы чуть приоткрылись, а голова наклонилась под таким углом, как будто он собирался...

– Потому, – пискнула она сорвавшимся голосом. – Потому что ни один мужчина, а тем более Сент-Лайон, не пожелает, чтобы его сравнивали с предыдущим любовником, особенно с таким, который, как ему постарались внушить, великолепен.

Дэнд нахмурился, но не отвел взгляд от ее губ. Может, она их чем-нибудь испачкала? Она осторожно провела кончиком языка по нижней губе. У Дэнда потемнели зрачки. Его дыхание, которое ритмично поднимало и опускало грудь под ее рукой, замерло.

– Нет, – продолжила она, стараясь игнорировать его внимание, хотя подозревала, что он это делает нарочно, – будет гораздо лучше, если я дам тебе обычную отставку, и тогда Сент-Лайон обязательно поверит, что мой опыт с тобой был весьма печален и я сразу же стала искать возможность убедиться, что не всегда бывает так, а бывает и по-другому. – Мило улыбнувшись, она обхватила ладонью его гладко выбритый подбородок. – Nest-ce pas?

– Мы можем обсудить детали позднее. – Казалось, он находился в некоторой растерянности. И глаза были словно затуманены. Он резко отпрянул и вскочил на ноги, легко подняв ее, как будто она была ребенком. – А пока скажи, где мне разместить свои вещи.

– Что-о? Ах да... – У нее слегка кружилась голова. Наверное, потому что слишком мало спала и испытала слишком много новых ощущений. – Здесь у тебя будет не очень много места. Так что не привози с собой слишком много вещей.

– У меня вообще немного вещей, – сказал он в ответ.

В этом она не сомневалась, однако это признание напомнило ей о том, что не давало ей покоя со вчерашнего вечера.

– Где ты взял одежду, которая была на тебе вчера вечером? И как тебе удалось привести себя в порядок за столь короткое время?

– А-а, это... Это было нетрудно. Я просто проник в городские апартаменты Манро и позаимствовал кое-какие вещи из его гардероба. Мы всегда были одинакового телосложения. Я был рад убедиться, что от своей хорошей жизни он не растолстел.

– Ты проник в дом маркиза Коттрелла и похитил его одежду? – воскликнула она, не в силах скрыть восхищение.

Он пожал плечами, изображая воплощение скромности.

– Ну что ж, ведь я шпион, Лотти.

– А все остальное? – спросила она, обводя жестом безупречную стрижку, твердый подбородок и завязанный сложным узлом галстук.

– А это постарались услужить мне дамы с Барроу-стрит.

В ней на мгновение вспыхнуло какое-то непонятное, но чрезвычайно неприятное чувство.

– В дальнейшем тебе не потребуется их помощь. Он вопросительно приподнял бровь.

– Теперь, когда ты... занят совсем другим, нельзя допустить, чтобы тебя видели входящим в низкопробный бордель или выходящим оттуда.

– Это не низкопробный бордель, – сказал он, скрывая улыбку.

– Мне безразлично, – заявила она. – Тебя не должны видеть выходящим из любого борделя. Вообще.

– Меня не увидят.

– Не советую рисковать, – прошипела она сквозь стиснутые зубы.

– А ты умеешь завязывать галстуки? Завязывать галстуки ей никогда не приходилось, но она не собиралась признаваться в этом, чтобы не отдать его, чего доброго, в жадные руки какой-нибудь шлюхи.

– Конечно, умею.

Наклонив голову, он скептически взглянул на нее.

– И ты научилась этому?..

Она загадочно улыбнулась. Пусть думает что хочет.

– Понятно, – усмехнулся он. – Пойду-ка я узнаю, что сделал кучер с одеждой Рэма. Мне не хотелось бы появиться нынче вечером в Гайд-парке в чем-либо менее привлекательном, чем шедевр портновского искусства.

– Тебе, кажется, все это доставляет удовольствие, не так ли? – спросила она.

– Пожалуй, – ответил он. – Почему бы и нет?

Глава 9

Монастырь Сент-Брайд,

октябрь 1792 года

– Задержись ненадолго, – сказал брат Туссен одному из парнишек. – Остальные могут идти.

Остальные четверо мальчиков – Рамзи, Дуглас, Джон и Кристиан – положили деревянные учебные шпаги и, оглядываясь на Дэнда Росса, побрели из пустой конюшни, явно размышляя о том, что натворил Дэнд на этот раз. Но Дэнд и виду не показал, что ему не хочется разлучаться со своими друзьями.

Он с привычным терпением ждал, преградив пальцем ноги дорогу муравью, проползавшему мимо. Что-то в выражении простодушной физиономии мальчика насторожило Туссена. Или может быть, его манера двигаться? Это было не похоже на грацию хищника, как у парнишки Манро, и становилось заметно только тогда, когда он уходил: спина прямая, плечи величественно развернуты. Где этот мальчишка научился так ходить, и – что еще интереснее – почему он так старается скрыть это?

А может быть, это была настороженность, всегда присутствовавшая во взгляде озорных глаз? Как бы то ни было, но что-то в этом мальчике напоминало Туссену о казнях, гильотинах и окровавленных горностаевых одеяниях. Но если он прав в своих подозрениях, то одно из самых высокородных семейств Франции подбросило своего отпрыска в монастырь на Северном нагорье. Есть ли шансы, что это так?

В таком случае почему интуиция настойчиво подсказывала Туссену, что Дэнд Росс – не просто шотландский сирота, как утверждают и он сам, и отец Таркин? Может быть, слухи были правдой? Разве не кричал Дэнд Росс по-французски, если иногда по ночам ему снились кошмары?

– Они тебя совсем не знают? Остальные? – задумчиво пробормотал Туссен.

Мальчик простодушно поморгал глазами, что само по себе было уловкой. Мальчишка знал множество таких уловок.

– Нет, брат Туссен, – бойко ответил мальчик. – Они знают меня довольно хорошо. Достаточно, чтобы называть меня дьявольским отродьем.

– А ты не такой?

– Нет, – ответил мальчик с озорной улыбкой. – Отец Таркин не допустил бы демона в свое стадо, не так ли?

– Думаю, что не допустил бы, – ответил бывший капитан королевской гвардии с беспокойством на покрытом глубокими шрамами лице. Противники роялистов были способны пойти на многое, лишь бы уничтожить всех претендентов на французский трон. Интереснб, сколько денег можно получить за информацию о том, что в монастыре Сент-Брайд скрывается член королевской семьи? Наверное, много.

Настоятель особенно просил Туссена понаблюдать за этим мальчиком и по возможности воспитать его, потому что, как сказал ему отец Таркин, у Дэнда Росса, по его мнению, имеются потенциальные возможности. Но интересно бы знать, какого рода потенциальные возможности он имел в виду, подумал Туссен.

Он склонил голову, вглядываясь в невинную физиономию. Ничего особенного, вполне располагающий к себе юный пройдоха. Разве только... глаза. Взгляд их был такой обезоруживающий, словно он забавлялся, понимая значительно больше, чем положено в его возрасте.

– Давно ли ты живешь здесь, Эндрю?

– Меня зовут Дэнд, сэр.

– Так давно ли?

Мальчик пожал плечами, чувствуя себя неуютно, как и положено мальчишке, пытающемуся найти ответ, который положил бы конец нежелательным расспросам взрослого.

– Не знаю. Наверное, около трех лет. У отца Таркина это, должно быть, записано в какой-нибудь книжке. А почему вы спрашиваете?

Туссен улыбнулся, пристально глядя на него. Ребенок не должен задавать вопросы старшим. Особенно если это представители духовенства.

– Тебе хочется сменить тему разговора, Дэнд Росс?

– Нет, сэр. – В его голосе чувствовалось легкое презрение. Вот как? Значит, мальчик не любит, когда им командуют? Это его не удивляет. Из всей этой четверки он чаще других находил приключения на свою голову и делал то, что его настоятельно просили не делать.

– В таком случае не задавай лишних вопросов.

– Ладно.

– Ты пробыл здесь дольше, чем любой из мальчиков, которых меня попросили обучить?

Прежде чем ответить, Дэнд помедлил несколько секунд, хотя Туссен догадывался, что ему известны и день, и обстоятельства прибытия сюда каждого из мальчиков.

– Кроме Дуги Стюарта. Он жил здесь еще до меня. Истории Кристиана Макнилла и Рамзи Манро было нетрудно проверить. Дуглас Стюарт прибыл как единственный выживший после эпидемии, от которой умерла вся семья. Джон Гласе был прислан из дома своего дядюшки, после смерти которого его вдова решила, что ее обязанность обеспечить крышу над головой и кормить родню мужа не распространяется на племянников.

Только Дэнд Росс, казалось, прибыл ниоткуда и просто был найден на дороге отцом Таркином. Мальчишка, похоже, был тот еще шельмец, но был неизменно приветлив, хотя и держался несколько в стороне. В спальне, естественно, иногда вспыхивали потасовки, но Дэнд Росс никогда не бывал их инициатором. Он держался обособленно, был этаким милым аутсайдером, сущим дьяволенком, которому все сходит с рук.

Так было, пока не появился Кристиан Макнилл. После этого, как ни странно, все части, необходимые, чтобы составить единое целое, словно бы нашли друг друга. Дуглас, Дэнд, Рамзи и Кит – эта четверка ребят объединилась, образовав братство.

– Это все, брат Туссен? – спросил Дэнд, с тоской поглядывая на дверь.

– Почти все. Откуда ты пришел сюда? Где ты жил до того, как пришел в Сент-Брайд?

Мальчик поморщился:

– Не знаю. Я бывал в разных местах. А вот названий городов не помню. Но все они были очень далеко.

– А твои родители?

– У меня нет родителей. Я всегда был сам по себе, – сказал он.

– Понятно. И последний вопрос. Остальные мальчики. Вы, кажется, очень близки между собой?

– Да. Они мне как родные братья, – решительно заявил Дэнд.

– Братья могут иногда подбить друг друга на всякие проделки, на демонстрацию храбрости, что может быть опасно или просто глупо.

Дэнд ждал продолжения.

– Если я попрошу тебя ради их собственного блага сообщать мне об их разговорах и проделках, то ты это сделаешь?

– Нет, брат Туссен, я не стану этого делать, – не задумываясь, сказал он.

– Даже если я пригрожу тебе наказанием?

Дэнд вдруг улыбнулся. Улыбка была как у взрослого человека. Очень неожиданная на худенькой озорной физиономии.

– Если вы это сделаете, то я, возможно, соглашусь.

– Приятно. – Значит, преданность мальчика не так уж глубока. Наверное, и его потенциальные возможности не так уж блестящи...

– Но в таком случае, – добавил Дэнд, блеснув карими глазами, – я буду говорить вам то, что вы, по-моему, захотите услышать.

Туссен был потрясен.

Нет, все-таки не исключена возможность, что Дэнда Росса ждет такое великолепное будущее, о котором никто из них и помыслить не мог.

Гайд-парк, Лондон,

вторая половина дня 19 июля 1806 года

День выдался ясный, было тепло, и парк заполнили представители высшего общества, наслаждавшиеся чудесной погодой. Шарлотта чувствовала себя особенно нарядной в платье из кремового батиста, расшитого крошечными зелеными листочками. Нарядной и уверенной в себе.

– Боже милосердный, Лотти, – сказал Дэнд, – ты вся оцепенела, словно митра епископа. Что с тобой происходит, девочка моя?

Ладно. Возможно, вид у нее слишком напряженный. Но это потому, что она не привыкла, чтобы ею хвастали, как новым приобретением, и она еще не знает, как при этом следует вести себя.

Дэнд, небрежно держа вожжи, опытной рукой направлял лошадей вдоль одного из самых популярных среди гуляющих бульвара в Гайд-парке. Другая рука лежала на спинке сиденья и хотя и не прикасалась к Шарлотте, однако символизировала его неоспоримое право собственности. Никто еще никогда прежде не бывал ее «собственным». Неудивительно, что она была несколько напряженной.

А у него хватает наглости спрашивать, что с ней происходит! Ее неловкость усугублялась тем, что его эта ситуация вроде бы забавляла. Каждый раз, когда он смотрел на нее, она замечала веселые искорки в его глазах. Но хуже всего было то, что все это ничуть не заглушило ее реакцию на него.

Каждый раз, когда он прикасался к ней, пусть даже совсем нечаянно, по ее коже пробегали мурашки от удовольствия. Каждый раз, когда он что-то говорил, ей приходилось смотреть на него, и она видела контуры его губ и вспоминала свое ощущение от их прикосновения.

– Ничего со мной не происходит, – заявила она, чувствуя, что говорит еще напряженнее, чем держится. – Что со мной может быть? Все в полном порядке.

– Рад это слышать. Возможно, меня беспокоит тот факт, что ты не слишком похожа на леди, которая так охвачена желанием, что готова забыть о своей репутации ради любимого мужчины. А ведь именно для этого мы сюда и приехали, не так ли? Чтобы выполнить данные миссис Малгрю наставления – убедить общество в том, что ты совсем потеряла голову от страсти? Было бы очень неплохо, если бы ты перестала шарахаться от меня всякий раз, когда я смотрю на тебя или прикасаюсь к тебе. – Он улыбнулся, и улыбка его была одновременно и любезной, и хищной. – Но я буду смотреть на тебя. И прикасаться к тебе. Поэтому будь умницей и попытайся не портить игру.

– Значит, я неубедительно играю свою роль? – Она почувствовала в его словах скрытый вызов. В эту игру она отлично умела играть. Даже с Дэндом. – Могу ли я предположить, что ты незнаком с тем, как в подобной ситуации ведет себя леди? Твой опыт общения с официантками из баров и тому подобными особами, несомненно, заставил тебя поверить, что если женщина не ерзает у тебя на коленях, то она без должного энтузиазма относится к твоим многочисленным мужским достоинствам.

Глаза его одобрительно сверкнули.

– Должен признаться, что мне, как неуверенной и самодовольной особи мужского пола, требуются видимые подтверждения того, что к моим усилиям относятся с одобрением.

Черт побери, с восхищением подумала она, а ведь он парень что надо!

– Вздор!

– Откровенно говоря, я рад, что нашлось такое простое объяснение твоей скованности, потому что уже на-чал-подозревать, что... – Не договорив, он пожал плечами.

– Подозревать – что?

Он покачал головой и лихо свернул на боковую, но тоже наезженную дорожку.

– Не стоит говорить.

– Нет уж, изволь, – потребовала она, желая во что бы то ни стало узнать, что он подозревал. – Я настаиваю.

– Ну что ж, – неохотно сказал он, – я начал подозревать, что тебя заставил трепетать наш поцелуй вчера вечером и ты сидишь здесь, замирая в предвкушении следующего.

Она почувствовала, как жаркая волна, прокатившись по телу, вспыхнула румянцем на ее щеках. Черт возьми, да она, кажется, краснеет! Она не краснела уже много лет.

Она остановила взгляд на росшем вдали платане.

– Поцелуй? – подчеркнуто скучающим тоном спросила она. – Какой поцелуй? Разве был поцелуй?

– Да, – спокойно сказал он. – В саду «Аргайл». Я поцеловал тебя.

– А-а, ты о том поцелуе. Я почти забыла. Понимаешь, я к концу вечера очень устала.

– Я так и думал, – кивнул он. – Теперь понимаю, что я выставил себя на посмешище. Но это лишь еще раз доказывает, что отсутствие опыта может ввести в заблуждение.

При этих словах она взглянула на него.

– Отсутствие опыта?

– Да, – просто ответил он. – Я подумал, что, поскольку ты явно не умеешь целоваться, то это, возможно, привело тебя в замешательство.

– Это я-то не умею целоваться? – воскликнула она. – Да я целовалась много-много раз. Мужчины всегда целуют меня.

Он скорчил гримасу, явно выражавшую жалость.

– Ах ты, бедняжка моя, – тихо проговорил он. – Мне тебя жаль.

– Это еще почему? – спросила она.

«Как он смеет считать меня неопытной?!» – думала она, совсем забыв о том, что большинство молодых женщин, особенно тех, у кого был некоторый опыт, предпочли бы, чтобы окружающие об этом не догадывались. Как он смеет считать, что у нее не хватает опыта?! Он, наверное, и понятия не имеет о том, как ведут себя джентльмены. И как джентльмены целуются.

– Почему ты это говоришь? – повторила она.

Он огляделся вокруг и, не увидев никого поблизости, свернул на тропинку, укрытую ветвями старого бука. Здесь он привязал вожжи к рукоятке тормоза и с печальным выражением на красивом худощавом лице повернулся к ней.

– Я не хотел оскорбить себя.

– Ты меня не оскорбил, – резко ответила она.

– Видишь ли, на основе твоей равнодушной реакции на мой поцелуй я сделал вывод, что ты совсем новичок в этом деле.

Равнодушная реакция? Он называет это равнодушной реакцией? Да ведь для того, чтобы продлить поцелуй, она чуть ли не вскарабкалась вверх по его телу! Что же в таком случае он называет «неравнодушной» реакцией?

– И теперь мне стыдно за мужчин, оказавшихся такими неумелыми, что их поцелуи сразу же забывались.

– Они не забывались, – высокомерно возразила она. – Они были весьма приятными.

– Приятными. – Он слегка содрогнулся, заставив ее вспомнить своего зятя Рэма, который делал так, когда что-нибудь вызывало его отвращение. – Страстный поцелуй – это не только приятное ощущение. По правде говоря, на лексиконе страсти прилагательное «приятный» означает нечто сделанное плохо, неумело. Короче, полное фиаско. – Он посмотрел на нее как добрый наставник. Легкий ветерок – шевелил его волосы. На горле был заметен порез от бритвы. Эта царапина делала его одновременно и уязвимым, и сильным, и это вызвало в ней какой-то странный трепет.

– В слове «приятный» нет ничего плохого, – решительно заявила она. – Для того чтобы назвать поцелуй триумфом, совсем не обязательно идти на поводу у низменных страстей, возбуждаться и терять голову.

Он усмехнулся.

– По правде говоря, именно это и обязательно. Она отвернулась.

– Нет смысла обсуждать это с тобой. Ты явно смотришь на все совершенно не так, как я. Я бы сказала, рассматриваешь все в более приземленном ракурсе.

Он рассмеялся.

– Ты бы очень удивилась, узнав, сколько маленьких преимуществ дает это нам – тем, кто находится на низших ступенях социальной лестницы. Увы, Лотти, любовь моя, ты по доброй воле пожелала изобразить представительницу не самой чистой профессии. И настоящий, добросовестно исполненный поцелуй должен быть влажным, разгоряченным и не терпящим промедления.

– Довольно утомительно, – холодно сказала она и добавила, словно вынося приговор: – И неопрятно.

– Да уж, не без этого. – Картавость, совсем исчезнувшая из его произношения, пока он играл роль ее французского любовника, возвратилась. – Полноценный поцелуй затуманивает самые светлые умы, попирает все принципы, заставляет забывать обо всех добрых намерениях, разрушает инстинкт самосохранения, заменяя его страстным желанием.

– Трудно представить себе, что кому-то захотелось бы этого, – с важным видом заявила она.

– Этого-то я и боялся, – сказал он, усмехнувшись. – Тебе придется поверить мне на слово, Лотти. В том, что человек уступает своим чувствам, теряет контроль и отдается во власть страсти и инстинктов, есть нечто чудесное. Капитулируя перед страстью, человек в конечном .счете обретает свободу.

Его слова задели в ней авантюрную струнку и заставили замереть в предвкушении.

Он игриво прикоснулся кончиком пальца к ее носу, чтобы вывести из гипнотического состояния.

– Но как бы ты ко всему этому ни относилась, – продолжил он, – твое нынешнее поведение не подходит для нашей цели. Ты просто не выглядишь как женщина в разгар опасной связи.

– Что ты имеешь в виду? – с подозрением спросила она.

– Я дам тебе то, чего не смогли дать твои бывшие партнеры.

– Например? – насмешливо спросила она.

– Опыт. Опыт, который, уж поверь мне, не опишешь одним словом «приятный».

Она затаила дыхание.

Уголок его губ приподнялся в кривой усмешке. Он поднял руку, лежавшую вдоль спинки сиденья, и осторожно провел большим пальцем по ее губам.

– Ну как, Лотти? Готова к тому, что это будет немного неопрятно? – Голос у него был низкий. Он словно намекал на что-то, перед чем трудно устоять.

– Нет.

– Что я слышу? Даже если это во имя Христа и отечества? Где же та дерзкая, опытная соблазнительница, какой ты себя изображала? – Он явно смеялся над ней. Шарлотта терпеть не могла, когда над ней смеялись. Нет, не совсем так. Ее обычно считали женщиной, способной посмеяться над собственными причудами. Но ей очень не нравилось, когда над ней смеялся Дэнд Росс.

Она помедлила. Возможно, ей нужно было приобрести то, чего, по мнению Дэнда, ей не хватало? Может быть... ради достижения важной цели...

– Ладно.

Она его удивила. Он явно не ожидал, что она согласится.

Ей вдруг пришла в голову одна мысль. Мысль была не менее соблазнительной, чем то, что предлагал Дэнд: она ведь тоже могла бы кое-чему научить Дэнда.

– Что мне нужно делать? – спокойно спросила она.

– Расслабься. – Он провел большим пальцем по ее нижней губе. – Видишь ли, это ведь не инквизиция. И только потому, что мы собираемся предаться не просто «приятному» занятию, это занятие не обязательно должно быть неприятным.

– Все это пустые обещания, – пробормотала она, пристально наблюдая из-под опущенных ресниц за выражением его лица и с удовлетворением отмечая, что он удивился.

Она ненадолго забыла, кто она такая. Забыла, что она Шарлотта Нэш, самая многообещающая девушка из общества, всегда осмотрительная, как будто была вдвое старше, мастерица кружить головы, озорница и признанная сердцеедка. Но теперь она об этом вспомнила и была намерена заставить Дэнда тоже не забывать о том, что эта ее репутация была вполне заслуженной.

Он наклонился вперед и слегка провел губами по ее губам. Это было совсем не похоже на вчерашний страстный поцелуй. Поцелуй был легок, как пушинка, и короток, словно сказанное шепотом слово. Однако, несмотря на легкость и краткость, он вызвал к жизни тысячу ощущений.

Силы небесные...

Он отстранился, взглянул вниз и улыбнулся.

– «Никогда еще мне не приходилось целовать готовую принести себя в жертву девственницу. Думаешь, потом потребуется масло, чтобы развести погребальный костер?

Она проследила за его взглядом. Ее руки были плотно стиснуты и лежали на коленях. Нет, так дело не пойдет. Она должна была восстановить свою репутацию сорвиголовы и озорницы, а не таять от какого-то поцелуйчика. Предполагалось, что растаять должен был он.

– У меня снова равнодушная реакция, – умудрилась с легким сожалением сказать она. – Позволь мне попробовать еще разок. Клянусь, что постараюсь проявить некоторый энтузиазм. – Она обрадовалась, заметив его удивленный взгляд. – Я, говорят, неплохая актриса. Но скажи мне, насколько сильным должно быть одобрение усилий джентльмена?

Удивленное выражение исчезло с его лица. И то маленькое преимущество, которое у нее было, она утратила. Он уселся поглубже на сиденье, очевидно, обдумывая ответ на ее вопрос. Она, не удержавшись, улыбнулась.

Черт возьми, она обожала играть с Дэндом Россом! Более достойного, чем он, противника не найти!

Подняв глаза к небу, он почесал подбородок кончиком пальца.

– Должен признать, хотя и с большой неохотой, что мы, мужчины, как ни прискорбно, без труда поддаемся контролю. Наша самооценка способна изменяться иногда от ничего не значащего жеста. Какой-нибудь вздох и удачно выбранный момент превратит мужчину в раба, а нахмуренный лоб способен погрузить его в адские муки неуверенности в себе.

– Я предпочла бы сделать из тебя своего раба, – чуть охрипшим голосом произнесла она.

Он скромно склонил голову.

– Ну, я говорил о мужчинах вообще. Не все мужчины предрасположены к этому.

– Вроде тебя, например? Поскольку ты такой исключительный?

Он снова скромно улыбнулся.

– Исключительный? Нет. Возможно, я просто не так быстро поддаюсь. Но как бы то ни было, если тебе хочется проверить свои способности, то ради Бога, проверяй.

– Пожалуй, я так и сделаю.

С уверенностью, которой совсем не чувствовала, она наклонилась к нему и взяла в ладонь его жесткий подбородок. Он с утра не брился, и щетина, которую она почувствовала под рукой, была несомненным признаком настоящего мужчины.

– Мне больше нравится, когда мужчина только что выбрит, – солгала она, осторожно прикасаясь кончиками пальцев к его коже, напоминающей тонкую наждачную бумагу. Он повернул голову и умышленно потерся щекой о ее руку, словно большой рыжевато-коричневый кот. – Кожа у тебя гладкая, как положено цивилизованному человеку. И мне нравится запах твоего одеколона. Из мужских ароматов мне больше всего нравится запах сандалового дерева.

С некоторым волнением она отметила, что, несмотря на приветливое выражение, застывшее на его лице, глаза у него потемнели, а дыхание стало что-то уж слишком размеренным.

Он покачал головой, и она впервые заметила – скорее на ощупь, чем на взгляд, – что подбородок у него слегка раздвоен.

– Извини, ты допустила ошибку. Ни одному мужчине не понравится, если ему скажут, что его леди находилась на достаточно близком расстоянии от другого мужчины, чтобы заметить и одобрить его запах. Пусть даже это произошло по самому невинному поводу.

– Ничего такого уж невинного в этом не было, – капризно заявила она. – Мой зять – мужчина очень красивый.

– Все равно, пропади она пропадом его красивая физиономия, – сказал Дэнд. – Как ты думаешь, ты в состоянии продолжать репетицию эпизода с поцелуями и моим порабощением? Я приглашен на ленч, не хотелось бы опаздывать.

Она рассмеялась. Пусть говорит что хочет, а она заметила голод в его глазах. Оказывается, он все-таки не такой уж неуязвимый.

– Как скажешь, – промурлыкала она, придвигаясь к нему ближе... Она смотрела ему в глаза. Тишину нарушало лишь их смешанное дыхание. Она храбро провела кончиком указательного пальца по его нижней губе. Потом еще разок. Теперь прикасаясь к влажной коже внутри рта.

Он поймал зубами ее палец и смочил языком чувствительный коччик.

Она вздрогнула. Еще никто никогда не проделывал с ней такого! Неслыханная дерзость! Такое трудно себе представить! Ощущение было подобно электрическому разряду, словно волна жидкого огня прокатилась по ее телу.

Он прищурил глаза, полуприкрыв их густыми ресницами с золотистыми кончиками, отчего глаза стали казаться темнее и ярче. Как у ночного хищника, который забавляется.

Он отпустил ее палец.

– Дыши спокойнее, Лотти, любовь моя. Мы еще даже не дошли до поцелуя! Может быть, нам лучше немного отложить эксперимент, чтобы дать тебе возможность оценить обстановку и подтянуть на поле боя тяжелую артиллерию?

Тяжелую артиллерию? Она чуть было не нагрубила ему в ответ, но его слова вызвали кое-какие воспоминания: сражения, оружие, ее зять, пытающийся в один из непогожих дней научить ее основам владения шпагой.

Она приподняла бровь.

– Наоборот. Я еще даже не заняла боевую позицию.

– Вот как? – Он улыбнулся явно самодовольной улыбкой, подумав, наверное, что ему удалось подорвать ее уверенность в себе.

Она наклонилась вперед и, упершись руками в его грудь, перенесла на них весь вес своего тела, с удовлетворением заметив, как напряглись под ее ладонями его мышцы.

«Что бы ты ни делала, делай это всегда спокойно», – вспомнила она слова, сказанные Рэмом на первом уроке. Дэнд не сводил с нее настороженного взгляда.

«И без спешки». Ее губы прикоснулись к его губам.

«Но при этом со всей энергией...» Она старательно накрыла губами его губы и запрокинула голову, чтобы достичь максимально тесного контакта.

Ее руки скользнули вниз под распахнутый фрак. Шелковый жилет не скрывал мощную грудную клетку, напряженную талию и плоский живот. Весь он был словно каменный.

От него пахло сандаловым мылом и чистым накрахмаленным бельем, а губы, напоминавшие на вкус кофе, были теплыми и твердыми. Она поцеловала его еще крепче и обняла за талию, желая заставить его отреагировать, убедить ее, что и он испытывает те же ощущения, что и она.

Он реагировал. Она чувствовала, как напряглись его мускулы, а к ее бедру прикоснулось вновь образовавшееся нетерпеливое утолщение.

– Дыши спокойнее, – пробормотала она его собственные слова, не отрываясь от его губ, но расцепила обнимавшие его руки.

Она подумала, что теперь он наверняка прервет поцелуй, поняв, что потерпел поражение в игре, в которую сам заставил ее играть. Ишь, чего захотела! Он снова обнял ее и поцеловал так, что у нее дух захватило.

Она хотела отвернуться, но он держал ее лицо в обеих руках. Его язык проник в ее рот, но не торопливо, как будто украдкой, а медленно. Одна его рука переместилась на ее затылок, а другая скользнула вниз и обняла за талию.

Не следовало ей принимать его вызов... Не следовало...

Жаркие волны пробегали по ее телу, начинаясь в кончиках пальцев, в отчаянии вцепившихся в края его пиджака, поднимались к щекам, наливая груди непонятной тяжестью.

Без всякого предупреждения он усадил Шарлотту к себе на колени и принялся неторопливо исследовать языком ее рот, поддразнивая, заставляя попробовать на вкус, почувствовать его, поиграть с ним. Она сдалась так быстро, что закружилась голова.

Отыскав языком его язык, она нетерпеливо поцеловала его влажным поцелуем. Ее рука, пробравшись под фраком вверх по широкой спине, ухватилась за мускулистые плечи. Она крепко обняла его, впитывая жар его тела. Он переместил ее на коленях, мало-помалу наклоняя, пока она не легла, положив голову ему на плечо. Теперь она чувствовала еще отчетливее самую чужеродную часть его тела, это чисто мужское напоминание о том, куда ведет эта игра и чем она должна закончиться.

Она вроде бы услышала, как он пробормотал:

– Силы небесные, Лотти. Остановись. Умоляю тебя. Но ей хотелось, чтобы это продолжалось и она могла смаковать ощущения, которые получала от его тела, его губ, его рук. Однако его слова напомнили ей о том, кто она такая: Шарлотта Нэш, заправская кокетка, и кто такой Дэнд Росс, который не был ни ее поклонником, ни ее любовником. Они просто разыгрывали сцену, хотя немного заигрались, и оба это знали.

Она прервала поцелуй, ища правильный тон – слегка небрежный, слегка победоносный, чуть-чуть насмешливый, чтобы он не догадался, насколько глубоко затронуты ее чувства.

– Ты «умоляешь», Дэнд? Значит, я могу тебя сразу же занести в список своих рабов? – спросила она, хотя больше всего на свете ей хотелось снова броситься в его объятия.

На его физиономии не отразилось никаких эмоций. Не говоря ни слова, он в два счета пересадил ее на пассажирское место и взял в руки накинутые на тормоз вожжи.

Только теперь она заметила несколько других экипажей, с подозрительной неторопливостью разъезжавшихся с того места, где они остановились, владельцы которых либо смущенно отворачивались, стараясь не встречаться с ней взглядом, либо, наоборот, таращили на нее глаза с нездоровым любопытством.