Текст книги "Последние слова знаменитых людей"

Иван Алексеевич Бунин
(1870–1953)
писатель

В последние годы, вспоминает поэт и критик Георгий Адамович, «о смерти он [Бунин] думал, кажется, больше всего физически: представлял себе и даже иногда изображал – как будет лежать в гробу, каков будет в своем “смертном безобразии” (его подлинные слова). А если и размышлял о возможном или невозможном “после”, то едва ли настойчиво».

Последняя запись в его дневнике была сделана 2 мая 1953 года:

«Это все-таки поразительно до столбняка! Через некоторое очень малое время меня не будет – и дела и судьбы всего, всего будут мне неизвестны!.. И я только тупо, умом стараюсь изумиться, устрашиться!»

По свидетельству его жены Веры Николаевны, незадолго до смерти Бунин жаловался, что «у него vie monqueé» (жизнь прошла впустую, франц.) и что «он не сделал того, что мог бы сделать…»

Осенью 1953 года Адамович говорил с ним об «Анне Карениной». Он спросил, помнит ли Бунин главу о встрече Анны с Вронским ночью, на станции. Бунин тяжело приподнялся, оперся на локоть и хмуро, почти сердито взглянул на собеседника:

– Помню ли я? Да что вы в самом деле? За кого вы меня принимаете? Кто же может это забыть? Я умирать буду и то на смертном одре повторю вам всю главу чуть ли не слово в слово…

Писатель скончался в Париже 8 ноября 1953 года, в два часа ночи. На его простыне лежал том толстовского «Воскресения».

Франсуа де Монморанси-Бутвиль
(1600–1627)
французский граф

Де Бутвиль был самым заядлым дуэлянтом эпохи Людовика XIII: на его счету 22 поединка.

В 1626 году кардинал Ришелье добился издания эдикта о смертной казни за повторную дуэль. Тем не менее 12 мая 1627 года де Бутвиль скрестил шпаги с маркизом де Бёвроном на Королевской площади Парижа – среди бела дня, чуть ли не напротив особняка Ришелье. Их примеру последовали две пары их секундантов. Шестерная дуэль кончилась тем, что де Бутвиль подарил жизнь уже побежденному противнику, один из секундантов погиб, а один был ранен.

Де Бутвиль и его секундант были схвачены и приговорены к смерти. Об их помиловании просили принцы и герцоги, но Ришелье заявил королю: «Дело идет о том, кому будет перерезано горло – дуэлям или законам Вашего Величества».

Казнь состоялась 22 июня на Гревской площади. Когда голова де Бутвиля уже лежала на плахе, палач попросил его надеть на глаза повязку. Граф ответил:

– Не нужно, мы со смертью часто смотрели друг другу в глаза.

Так рассказано в «Хрониках Дворца правосудия» Ораса Рэссона (1838).

В книге Клода Авелина «Последние слова» (1957) приведена иная версия – без сомнения, легендарная. Когда де Бутвиль положил голову на плаху, палач шепнул ему на ухо: «Наберитесь отваги, господин граф, я делаю это впервые». Тот ответил:

– Болван! По-твоему, мне это не впервой?

Доминик Буур
(1628–1702)
французский историк и филолог

В 16 лет Буур стал членом ордена иезуитов. Потом он преподавал словесность и риторику. Ему доверяли обучение принцев крови; он был постоянным посетителем парижских салонов. Сочинения светские перемежались у него с сочинениями религиозными. Говорили, что он «служит земле и небу по шесть месяцев в году».

Но прежде всего он был признанным экспертом по части литературного стиля. Писатели первой величины, включая Буало, Лабрюйера и Расина, присылали ему на отзыв свои сочинения.

Его трактат «О верности хода мысли в творениях ума» многократно переиздавался и переводился на другие языки. Тем не менее парижские остроумцы утверждали, что «единственное, чего недостает отцу Бууру, чтобы писать безупречно, это умение мыслить».

Доминик Буур умер в Париже 27 мая 1702 года. Позднее стали рассказывать, что перед смертью ревнитель чистоты языка произнес:

– Я при смерти – или я умираю, – то и другое выражение правильны.

Николай Иванович Бухарин
(1888–1938)
деятель большевистской партии

Окончательное устранение прежней партийной верхушки Сталин начал с «левых» – Троцкого, Зиновьева и Каменева. В 1937 году пришла очередь «правых» во главе с Рыковым и Бухариным.

Бухарин был арестован 27 февраля. За несколько дней до ареста он написал письмо «Будущему поколению руководителей партии». Это письмо он передал своей молодой жене Анне Лариной, чтобы та заучила его наизусть и уничтожила. В тюрьмах и лагерях Анна повторяла это письмо как молитву вплоть до хрущевской «оттепели», когда она смогла его записать.

Будущим руководителям Бухарин говорил о своей «беспомощности перед адской машиной», которая пользуется «методами средневековья», просил «распутать чудовищный клубок преступлений, которые в эти страшные дни становятся все грандиознее», а также уверял, что «ничего не затевал против Сталина». Письмо заканчивалось словами: «Знайте, товарищи, что на том знамени, которое вы понесете в победоносном шествии к коммунизму, есть и моя капля крови».

15 января 1938 года, уже в тюрьме, Бухарин написал жене письмо, в котором содержался многозначительный намек: «…Что бы я ни говорил [на суде] – переживи ВСЕ мужественно и спокойно». Это письмо чекисты оставили у себя – Анна Ларина получила его 54 года спустя.

Самое важное – для себя и для истории – Бухарин сказал в своем заключительном слове на процессе «правотроцкистского блока» 12 марта 1938 года:

– В тюрьме я переоценил свое прошлое. Ибо, когда спрашиваешь себя: если ты умрешь, во имя чего ты умрешь? И тогда представляется вдруг с поразительной ясностью абсолютно черная пустота.

Нередко упоминается о записке, которую Бухарин написал Сталину перед самым расстрелом и которая начиналась вопросом: «Коба, зачем тебе была нужна моя смерть?». Об этом сообщил историк-диссидент Рой Медведев, ссылаясь на А. В. Снегова, который занимался реабилитацией жертв сталинского террора. Бухаринскую записку Сталин будто бы хранил в ящике письменного стола до самой смерти. Однако это почти наверняка легенда.

В 1940 году вышел знаменитый роман Артура Кёстлера о «московских процессах» «Darkness at Noon» – «Тьма в полдень», или «Слепящая тьма». Так отозвалась в литературе бухаринская «абсолютно черная пустота», видимая «с поразительной ясностью».

Фрэнсис Бэкон
(1561–1626)
английский философ

Бэкон был провозвестником научной революции и создателем индуктивного метода. Ученые занятия он успешно совмещал с государственной деятельностью, став виднейшим британским юристом и дослужившись до поста лорда-канцлера.

Последние годы жизни он провел в отставке, в своем лондонском доме Грейс-Инн. В конце 1625 года Бэкон серьезно заболел. Немного поправившись, он поехал в открытом экипаже на загородную прогулку. Было это 2 апреля, но снег еще не сошел. Бэкон решил воспользоваться случаем и проверить влияние холода на сохранение пищи. В попавшемся на дороге хозяйстве для него выпотрошили курицу, и Бэкон лично набил тушку снегом.

В ходе проведения опыта он успел простудиться настолько, что заночевать ему пришлось неподалеку, в Хайгейтском имении его приятеля графа Арундела. Сам граф в это время находился в Тауэрской тюрьме из-за неладов с королем.

Лежа в постели, философ продиктовал свое последнее в жизни письмо, адресованное в Тауэр, в котором упомянул и о курице:

«Что же до опыта, то он оказался удивительно удачным».

Неделю спустя, 9 апреля, Бэкон скончался от пневмонии.

В его завещании говорилось:

«Что касается моего имени и памяти обо мне, препоручаю их людской снисходительности, другим странам и грядущим векам».

Рихард Вагнер
(1813–1883)
немецкий композитор

В 1882 году Вагнер приехал в Венецию для поправки здоровья. Вместе с женой Козимой (дочерью Листа) и детьми он поселился в роскошном палаццо Вендрамин.

13 февраля 1883 года он встал в 6 утра и в своем кабинете работал над статьей «О женственном начале в человеке», начатой два дня назад. Так как здоровье композитора внушало опасения, в соседней комнате дежурила горничная его жены.

Около двух часов дня горничная услышала стон. Вбежав в кабинет, она увидела, что Вагнер склонился к столу и, казалось, ожидает, когда боль пройдет. Вдруг он потянул за шнур колокольчика со словами:

– Жена… доктор… жена… доктор…

Это были его последние слова. Домочадцы застали его уже без сознания.

Впрочем, по одной из версий, Вагнер, умирая на руках Козимы, уронил на пол брегет, ее подарок, и успел еще пробормотать:

– Мои часы…

На рабочем столе композитора остались три листка с набросками для статьи. Третий листок был только начат; в самом верху стояли слова:

«Любовь – трагизм».

Шарль Валазе
(1751–1793)
деятель великой Французской революции

24 октября 1793 года группа из 21 депутата-жирондиста предстала перед якобинским Революционным трибуналом. 30 октября все они, включая Валазе, были приговорены к смерти.

Выслушав приговор, Валазе достал спрятанный под его одеждой стилет и закололся в зале суда. Чуть ли не в любой книге по истории Великой революции можно прочесть, что вождь жирондистов Бриссо, заметив, как побледнел Валазе после вынесения приговора, спросил:

– Валазе, ты дрожишь?

В ответ он услышал:

– Нет, я умираю!

Этот диалог украсил бы любую трагедию. Но откуда о нем известно?

Сразу после процесса жирондист Пеньер издал книжку «Защита Шарля Элеонора Дюфриш-Валазе». Конечно, он не упустил бы случая привести диалог Валазе с Бриссо, будь он ему известен. Однако Пеньер вкладывает в уста Валазе совсем другие слова: «Нет, трусы! Разбойники, я не доставлю вам удовольствия затащить меня живым на эшафот; я умираю, но умираю свободным!»

Трагический диалог был приведен спустя 10 лет в «Исторических опытах о причинах и следствиях революции…» К. Ф. Больё. А имя Жака Бриссо в этой истории появилось лишь к середине XIX века.

Рудольф Валентино
(1895–1926)
американский киноактер родом из Италии

В середине 1920-х годов Валентино считался главным голливудским героем-любовником – не только на экране, но и в скандальной хронике.

Но летом 1926 года ему страшно не повезло. 15 августа в номере нью-йоркского отеля «Амбассадор» он вдруг почувствовал резкую боль и потерял сознание. В больнице ошиблись с диагнозом, сделали не ту операцию и неделю спустя актер уже умирал от заражения крови. Дальнейшее известно только из книги его агента Джорджа Ульмана «Валентино, каким я его знал».

В шесть утра 23 августа Ульман зашел в палату. Рудольф узнал его, назвал по имени, а потом произнес:

– Разве не ужасно, что прошлой ночью мы потерялись в этом лесу?

Солнце уже освещало комнату, и Ульман решил задернуть жалюзи. Но Рудольф слабо махнул рукой и со странной улыбкой сказал:

– Не опускай жалюзи. Я чувствую себя превосходно. Я хочу, чтобы солнечный свет меня поприветствовал.

Эта просьба была необычной: Валентино не выносил солнечного света и велел задрапировать черным все окна своего голливудского особняка. Почуяв неладное, Ульман послал за священником. Когда тот прибыл, умирающий пробормотал какое-то итальянское слово, которого никто не смог разобрать.

При известии о смерти кумира около сотни женщин пытались покончить с собой. Тринадцати это удалось.

Винсент Ван Гог
(1853–1890)
голландский живописец

Весной 1890 года Ван Гог поселился в Овер-сюр-Уаз, местечке под Парижем. К этому времени он стал находить признание у критиков и любителей живописи. Однако настроение художника становилось все более мрачным. Это сильнейшим образом ощущается в его последнем шедевре – картине «Вороны над полем пшеницы», написанной в 20-х числах июля.

27 июля Ван Гог вышел на прогулку с мольбертом и выстрелил себе в сердце из револьвера. Однако пуля прошла ниже; Винсент даже смог вернуться в свою гостиницу. Наутро он ответил жандармам, выяснявшим обстоятельства происшествия: «Мое тело принадлежит мне, и я волен делать с ним что захочу».

После обеда приехал срочно вызванный брат художника Тео – самый близкий к нему человек на протяжении всей его жизни. Винсент сказал ему: «Я хотел бы уйти именно так». Эти слова приведены в воспоминаниях Йоханны Ван Гог, вдовы Тео.

Тео говорил брату, что надеется на его выздоровление, а также на то, что отчаяние перестанет его преследовать. Винсент ответил:

– Печаль будет длиться вечно.

Так рассказывал Тео в письме к сестре.

Винсент умер в половине второго ночи 29 июля от потери крови. Незадолго до самоубийства он написал брату письмо, оставшееся неоконченным. Здесь говорилось:

«Что ж, я заплатил жизнью за свою работу, и она стоила мне половины моего рассудка…»

Корнелиус Вандербильт
(1794–1877)
американский промышленник

Корнелиус был основателем промышленной династии Вандербильтов. В 1840-е годы он стал крупнейшим судовладельцем США; отсюда его прозвище «Командор». К концу жизни Вандербильт считался самым богатым человеком на свете. В 81 год он тяжело заболел и десять месяцев не покидал своего нью-йоркского особняка. Здесь он и умер 4 января 1877 года.

Смерть Вандербильта стала излюбленной темой для проповедников. Рассказывали, что, умирая, он попросил спеть для него старый протестантский гимн «Приидите, грешники, кто беден и нищ». Слушая гимн, обладатель несметных богатств воскликнул:

– Да, да, пойте – это я беден и нищ!

Далее проповедники цитировали Книгу псалмов, где сказано, что богатый, равно как бедный, «умирая, не возьмет ничего», а также: «Я беден и нищ, но Господь печется о мне».

Духовные пастыри, однако, несколько подретушировали реальность. При умирающем находился преподобный Чарльз Димс, его давний и близкий друг. В посмертно изданной «Автобиографии» Димса кончина Вандербильта описана со всеми подробностями.

«Командор» до последней минуты был в сознании и спокойно прощался с родными. Несколько из них начали петь его любимые духовные гимны, в том числе «Приидите, грешники…» «Командор», запинаясь, пробовал им подпевать. Затем он попросил Димса помолиться за него и благословить. Получив благословение, он взял преподобного за руку и сказал, что это хорошая молитва и что он никогда не переставал верить в Иисуса. Это и были его последние слова.

Почти все состояние Корнелиуса унаследовал его старший сын Уильям, умерший в 1885 году. Уильям удвоил наследство отца; тем не менее на смертном одре он будто бы произнес:

– В моей жизни, в сущности, было не больше радостей и удовольствий, чем у моего соседа по улице, который стоит каких-нибудь полмиллиона.

Эти слова приведены в сборнике последних слов знаменитостей, вышедшем в 1961 году, и они, разумеется, вымышлены.

Антуан Ватто
(1684–1721)
французский живописец

Ватто, начинавший как художник-декоратор, в конце 1710-х годов стал модным живописцем. Но к этому времени он уже был неизлечимо болен чахоткой. Он умер 8 июля 1721 года в городке Ножан под Парижем, в возрасте 36 лет.

Четверть века спустя Антуан д’Аржанвиль в своем сборнике биографий художников рассказывал, что, когда лежащему на смертном одре Ватто поднесли грубо сработанное распятие, он воскликнул:

– Уберите это распятие, оно причиняет мне боль; возможно ли, чтобы к моему Господу относились столь неподобающим образом?

Биографы считают этот рассказ легендарным.

Вероятно, он возник из рассказа Джорджо Вазари о смерти Нанни Гроссо, итальянского художника конца XV века. В больнице, где он умирал, ему дали приложиться к деревянному распятию грубой работы. Нанни потребовал убрать его и заменить одним из распятий скульптора Донателло, заявив, что иначе он умрет в отчаянии; «настолько, – добавляет Вазари, – не выносил он плохо сделанных произведений своего искусства». Кроме этой истории (тоже, судя по всему, легендарной) о Нанни Гроссо ничего не известно.

Артур Уэлсли Веллингтон
(1769–1852)
британский фельдмаршал, премьер-министр

На склоне лет герцог Веллингтон, победитель при Ватерлоо, был уже чем-то вроде живого национального монумента. В своем Уолмерском замке он вставал в 6 утра и спал в походной кровати – той самой, что служила ему на войне.

12 сентября 1852 года он сообщил в письме к леди Солсбери о странном случае:

«Нынче утром я получил письмо от какого-то сумасшедшего; он заявляет, что у него есть для меня послание от Господа и завтра утром, в понедельник, он доставит это послание в Уилмерский замок! Посмотрим!».

В понедельник, 13 сентября, Веллингтон известил леди Солсбери, что ожидает ее визита во вторник. 14-го камердинер, явившийся, как обычно, в 6 утра, застал Веллингтона в кровати и не решился его будить. Затем одна из служанок сказала, что слышала стоны в спальне герцога. Камердинер зашел к нему снова и (как пишут биографы) сказал:

– Ваша светлость, время уже довольно позднее, начало восьмого.

– В самом деле? – спросил герцог своим обычным тоном. – Ты знаешь, где тут живет аптекарь?

– Да, ваша светлость.

– Тогда пошли за ним и дай ему знать, что я бы хотел его видеть. Я чувствую себя не особенно хорошо и полежу, пока он не придет.

В тот же день герцог скончался от последствий удара. Кто именно хотел передать ему послание свыше, осталось загадкой.

Дмитрий Владимирович Веневитинов
(1805–1827)
поэт

В ноябре 1826 года молодой поэт Веневитинов уезжал из Москвы в Петербург, на службу в Министерстве иностранных дел. Перед отъездом княгиня Зинаида Волконская, в которую он был страстно и, разумеется, безнадежно влюблен, подарила ему перстень. Княгиня сказала, что этот перстень найден в развалинах Геркуланума – города, погибшего вместе с Помпеей при извержении Везувия.

Этот перстень Веневитинов считал своим талисманом и всегда носил с собой. Он говорил, что наденет его в день женитьбы или в день смерти.

В марте 1827 года Веневитинов возвращался с бала, разгоряченный танцами, едва накинув шинель. Ночь была ветреная и холодная, он сильно простудился и умер 15 марта, не дожив до 22 лет.

В последний час его друг, поэт Алексей Хомяков надел ему заветный перстень на палец.

– Разве я женюсь? – удивленно спросил умирающий.

– Нет, – отвечал Хомяков.

Пьер Верньо
(1753–1793)
деятель великой Французской революции

В 1791 году Пьер Верньо, адвокат из Бордо (департамент Жиронда), стал одним из вождей группировки, в которой было много его земляков; отсюда их наименование «жирондисты». 2 июня 1793 года якобинский Конвент одобрил арест депутатов-жирондистов, а Революционный трибунал вынес им смертный приговор. Нередко можно прочесть, что во время процесса либо уже перед казнью Верньо заявил:

– Революция, подобно Сатурну, пожирает своих детей.

(Бог Сатурн проглатывал своих новорожденных детей, ибо ему было предсказано, что один из них лишит его власти.)

На самом деле эта фраза появилась уже после революции.

Казнь состоялась 31 октября. В мемуарах палача Сансона утверждается, что Верньо, восходя на эшафот, воскликнул:

– Лучше смерть, чем рабство!

Мемуары Сансона – фальшивка, но доля истины в этой легенде есть. Согласно отчету о казни, приговоренные пели припев «Гимна свободе»:

 
Свобода, Свобода! Пред тобою склоняются все.
Трепещите, тираны! Вы поплатитесь за свои злодеянья!
Лучше смерть, чем рабство!
Таков девиз французов.
 

Пение продолжалось недолго. На казнь двадцати человек потребовалось 38 минут.

Тит Флавий Веспасиан
(9—79)
римский император

За 10 лет своего правления Веспасиан расширил границы империи, почти не прибегая к оружию, и привел в порядок финансы, разрушенные междоусобными войнами. Для пополнения казны он не брезговал ничем и даже обложил налогом общественные туалеты, откуда и произошло выражение «Деньги не пахнут».

Его бережливость создала ему репутацию скупца, однако император относился к этому с юмором. Когда (согласно Светонию) Веспасиану доложили, что решено поставить ему на общественный счет колоссальную статую немалой цены, он протянул ладонь и сказал: «Ставьте немедленно, вот постамент».

Чувство юмора не изменило ему и на смертном одре. Почувствовав приближение смерти, император заметил:

– Увы, кажется, я становлюсь богом…

(Императоров после смерти обожествляли – правда, не всех, а только тех, кого сенатская аристократия считала «хорошими императорами».)

24 июня 79 года, сообщает Светоний, Веспасиана «прослабило чуть не до смерти». Со словами:

– Император должен умереть стоя, – он попытался выпрямиться и скончался на руках своих приближенных.

На его похоронах Фавор, главный мим, изображая слова и дела покойника, спросил чиновников, во сколько обошлось погребальное шествие? И услышав, что в 10 миллионов, воскликнул: «Дайте мне десять тысяч и бросайте меня хоть в Тибр!»

Вильгельм I
(1797–1888)
германский император

Вильгельм I пережил четыре террористических покушения и в одном из них был серьезно ранен; тем не менее он дожил до 90 лет.

Умер он утром 9 марта 1888 года в берлинском Старом дворце. В газетах сообщалось, что накануне вечером он беседовал с принцем Вильгельмом о делах государства. Принцесса Луиза сказала отцу, что столь долгий и громкий разговор может его утомить. Тот возразил:

– У меня уже не осталось времени на усталость.

Едва ли эти слова достоверны. Дело в том, что 8 марта после обеда император принял Бисмарка, принесшего на подпись указ о роспуске рейхстага. Вильгельм, согласно достоверным свидетельствам, ответил:

– Ах, оставьте меня, я так устал.

Указ ему удалось подписать лишь через час после ухода канцлера, причем его поддерживали под руки врач и камердинер. Мог ли он в таком состоянии долго и оживленно беседовать вечером? И закончить разговор фразой, в которой легко распознать «переделку наоборот» его ответа Бисмарку?

Так или иначе, но официальная версия слов кайзера вошла в обиход и даже была запечатлена в мраморе. В 1891 году Михель Лок изваял скульптурную группу, названную «У меня уже не осталось времени на усталость»: умирающий Вильгельм сидит в кресле, а над ним простер крыло ангел Смерти.