Текст книги "Кремль 2222. Тобольск"

Но он поднялся на ноги. И встал, опираясь спиной на стену. Это обстоятельство имело очень важное значение – то, что он имел возможность прижиматься спиной к стене. Ведь даже полностью избавившись от веревочных пут, он мало что менял в своем положении.

Бежать? Но куда? Территория Мертвой Зоны замкнутый и охраняемый периметр, где его, израненного и хромого, быстро загонят в тупик.

Броситься в драку против трех маркитантов с дубинками? Разве что только от полного отчаянья. Даже если он и сумеет вырубить одного или двух, они успеют позвать на помощь других. Тут ведь у них несколько дежурных смен, включая караульных на вышках.

Так что, свободные руки и ноги, это еще не спасение. Спасение заключалось в кинжале, который Павел сейчас сжимал в ладони. И прятал за спиной.

Кинжал находился у него в руке с момента схватки у танка. Он сопротивлялся до последнего, пытаясь пустить оружие в ход. Но дампы спеленали его, притянув руку к телу. И она оказалась за спиной. Вместе с кинжалом.

Сновид не выпустил рукоятку, потому что это давало шанс на спасение. Изначально мизерный шанс. Но постепенно он становился больше.

До этого Павел все время лежал на спине, поэтому Фрол не видел его рук. И кинжала тоже не видел. Будь на его месте кто-то более сообразительный и наблюдательный, он бы перевернул Сновида на живот, чтобы проверить положение рук. Но рассеянный и слепошарый Фрол не сообразил этого сделать.

Возможно, он решил, что дампы стянули руки за спиной. И тем самым подарил Сновиду шанс. Точнее, даже не подарил, а частично уравнял шансы. Ведь кинжал в Мертвой Зоне сам по себе являлся оружием самоубийцы. А Сновид не спешил на тот свет.

Он, конечно, помнил о том, что наносить противнику колотые или резаные раны на территории Зоны нельзя. Хотя и не сбрасывал этот вариант со счетов. В конце концов, если уж его ждала смерть, почему бы не захватить с собой хотя бы одного врага? Там, у Всевышнего, это наверняка зачтется. Однако главный расчет Павла строился на другом.

– Да, посмотрю я, красавчик, – с насмешкой произнес старшина Прокоп. – Ну и рожа… Ну что, поговорим?

– Смотря о чем, – сказал Павел.

– Да есть о чем. Вопросы накопились. Скажи-ка мне, хрен хоммучий, как ты умудрился завалить двух наших охранников?

– А чего тут сложного? – Сновид повел плечами. – Слабаки они были. Даже дубинками пользоваться не умели.

– Да ну? И что?

– Да ничего. Отобрал у одного дубинку, врезал ему по башке. Потом второму врезал. И все дела.

– Всё?

– Всё, а чего тут сложного?

Разговаривая, Сновид потихоньку шевелил руками, чтобы ослабить петлю, стягивающую руки в районе плеч. И одновременно прикидывал, насколько свободно он может пользоваться кистями рук сзади. Особенно той, что сжимала кинжал.

По всему выходило, что петля изрядно ослабла. Надо было ее еще чуток растянуть, и тогда она сама свалится к ногам. И двигать кистями рук почти ничего не мешало, кроме пресловутой петли.

Да, кое-где ощущалось натяжение ячеек сетки. Но это мелочь по сравнению с петлей. Не зря он до последнего сопротивлялся дампам, пытаясь разрубить сеть. Прорезал ведь несколько отверстий, успел. Так что, главное сейчас, это освободиться от веревки. И тогда…

– Не парь мне мозги, умник, – с раздражением сказал старшина. – Думаешь, мы трупы не осмотрели? Михея заточкой в шею прикончили, там с ложку крови набежало. Устина, правда, дубиной огрели – перелом основания черепа. Но при этом кожу рассекли до крови. А ты жив и здоров. Что бы это значило, а, хрен хоммучий?

– Мне больше нравится, когда меня называют умником. И вообще не понимаю, чего ты от меня хочешь.

Старшина молчал. То ли опешил от наглости пленного, то ли о чем-то размышлял.

– Я же говорил, Прокоп, что он борзый, – пробурчал Кондрат. У него, как и у Фрола, за спиной висел карабин. – Дай я его проучу.

– Погоди, – маркитант махнул рукой. – Успеется. Слушай, хрен хоммучий, объясняю один раз. У тебя есть два варианта: быстрая смерть и мучительная смерть. Быстрая тебя ждет, если добровольно расскажешь, кто и как убил наших охранников. А если будешь выеживаться, продам тебя нео.

– Работорговля запрещена Гаагской конвенцией, – сказал Павел. Он сам не понял, чего ляпнул. Так, всплыло в памяти.

Старшина тоже ничего не понял. Но на всякий случай повысил голос. Видимо, для убедительности:

– Объясняю, придурок. Мохнатые переломают тебе все кости, потом живьем сдерут шкуру, а для полного счастья зажарят на костре. Но перед этим ты все равно расскажешь мне правду. Так как? Какой вариант выбираешь?

– Я бы выбрал третий, – сказал Павел. – Самый гуманный. Нельзя ли мне сохранить жизнь?

– Хочешь еще пожить?

– Хочу.

– Это возможно. Если наших убил не ты. Ну?

– Что?

– Хватит придуриваться! Я знаю, что там был какой-то мохнатый зверек. Фрол видел зверька. Да, Фрол?

– Да.

– А при чем тут зверек? – спросил Павел.

– А при том, что это мог быть спир. Слышал я о таком зверьке, правда, не видел. Говорят, на него Мертвая Зона вообще не действует. Но еще можно кровь пускать, если на тебе есть оберег из шкурки спира. Так как? Это был спир, или у тебя есть оберег?

– …А какая вам разница? – спросил Павел после паузы.

– Нет, ты и вправду дурак. Мертвая Зона принадлежит нам. И мы не можем допустить, чтобы в ней кто-то убивал охранников. Если в Тобольске появился спир, мы должны его поймать. Понял?

– Понял, – сказал Сновид.

Он лихорадочно соображал, какое решение принять. Если признаться, что охранников завалил спир, тогда с него снимается обвинение в убийстве. Но это не означает, что маркитанты его отпустят.

Как же, верь этим торгашам. Если они натравили на него дампов, то и убить его им раз плюнуть. И никакой мирный договор не помешает. Кто узнает, что он попал в плен к маркитантам? Никто. А вот если он возьмет убийства на себя, возникнет совсем другой расклад.

И он решился.

– Не было там никакого спира, – сказал Павел. – Фрол видел крысопса. Это мой крысопес, ручной.

Старшина посмотрел на Фрола.

– Слышишь, что он базарит? Это мог быть крысопес?

– Не знаю, – ответил охранник. – Как-то я не очень разглядел.

– Вот видите, – сказал Сновид.

– Врешь ты, – вмешался Кондрат. – Ты без крысопса в Зону заходил. Мы бы его не пропустили.

– Так он вас и спросил, – сказал Павел. – В вашем заборе дыр полно. И норы есть. Говорю же – со мной был крысопес. А ваш Фрол перепутал. Он хрена от палки с полуметра не отличит.

– Хочешь сказать, охранников убил ты? – спросил Прокоп.

– Я.

– Значит, у тебя есть оберег?

– Есть.

– Где?

– На шее висит.

– Покажи.

– Как же я покажу, если у меня руки сзади связаны? – Сновид, уже не таясь, с силой повел плечами, растягивая веревку. А петля возьми и скользни вниз. – Не могу я показать. Развязывайте руки или сами смотрите.

– А ну-ка, Фрол, глянь, что у него там.

Фрол сделал шаг навстречу Сновиду и остановился. Лицо у него выглядело испуганным.

– Прокоп, а со мной ничего не случится?

– А что с тобой, придурок, может случиться?

– Да от этого, от оберега?

– Дурак, что ли? Кому от оберега плохо бывает? Сунь ему за пазуху руку и все. Если висит шкурка, значит, не врет.

Фрол неуверенно протянул руку к шее Сновида. Он был значительно ниже, и Павел с усмешкой нагнул голову.

– На, смотри. Оберег не кусается.

Одновременно он слегка выпятил локоть левой руки и повел вверх – не мешают ли обрывки сетки? Вроде бы нет. Правая рука с кинжалом находилась уже не за спиной, а сбоку. Прокоп и Кондрат не видели этих движений из-за широкой фигуры Фрола. А тот стоял слишком близко, чтобы понять, что происходит.

И не понял. Сновид резко вскинул левую руку и, обхватив охранника за голову, развернул того спиной к себе. Еще через мгновение острие кинжала застыло около горла Фрола.

– Всем стоять на месте! – выкрикнул Павел. – Если дернетесь, я его убью.

Он сумел застать их врасплох. Находившийся поодаль, ближе к калитке, Кондрат, как стоял с факелом в руке, так и застыл на месте. Только руку с факелом приподнял выше. Он, похоже, в тот момент вообще ни во что не врубился.

Скорость реакции у Прокопа тоже оставляла желать лучшего. Он хотя и шагнул вперед, но даже руку с дубинкой вскинуть не успел. Опешил, короче говоря.

– Отойдите в сторону и откройте калитку! – приказал Сновид. – Иначе распорю ему глотку.

– Чего ты хочешь? – спросил старшина.

– Чего тут непонятного? Отпускаете меня и расходимся. Только не забудьте свое оружие выбросить за ограду.

– Прокоп, он и вправду меня убьет, – проскулил Фрол. – Он дурной, я знаю. Я…

– Не ной раньше времени! – оборвал Прокоп. – Вдруг он блефует? Не уверен я, что у него оберег есть.

– Да он и без оберега зарежет. Говорю же, он псих. Он и вчера на меня хотел с мечом наброситься.

– Зарежу, – подтвердил Павел. – Ждать мне некогда, поэтому считаю до пяти. Если не жалко товарища, так и скажите. Раз, два…

– Да и режь его, – неожиданно произнес старшина. – Все равно он уже ни на что не годен. А я посмотрю, на что годен твой оберег. Но не рассчитывай, что я дам тебе уйти. Кондрат, открой калитку и встань за воротами.

– Зачем?

– Затем, чтобы этот хрен не прорвался. Если вдруг выскочит из калитки, мочи его из карабина. Но в ноги. Мне еще надо с него шкуру спустить. С живого.

Прокоп хищно усмехнулся.

Ну что же, подумал Павел, фокус не удался. Он мне не поверил. Или решил пожертвовать Фролом. И через калитку мне теперь не уйти. Едва шагну за границу Мертвой Зоны, Кондрат меня завалит из карабина. Хитрая сволочь, этот Прокоп. Но чего ты еще ожидал от маркитантов?

– Прокоп, спаси, – прохрипел Фрол. – Он же убьет.

– Убью, – подтвердил Сновид.

Он приподнял локоть левой руки и, дернув охранника за голову, свернул тому шею. Затем, не теряя ни секунды, оттолкнул мертвое тело и бросился к пролому в стене. Вступать в схватку с Прокопом не имело смысла. Тот и сам был готов уступить дорогу к калитке. Да вот только путь этот вел Павла к смерти.

Поэтому он решил побежать в глубь Зоны. Пока не рассвело, у охранников нет преимущества. Видят они в темноте не лучше Павла, стрелять не могут. Предупредить всех старшина быстро не успеет. Значит, есть шанс прорваться через другой проход. Например, через северный, где находится калитка для мутов.

Впрочем, принять окончательное решение Павел не успел. Уже влетая в пролом, он в последний миг вспомнил об огромной луже, находящейся в этом месте. Попытался вывернуть вправо, но не сумел. Подвела нога. Та самая, отчасти парализованная ядом розы-мутанта. Она поехала на скользкой глине, и Павел, не удержавшись, плюхнулся в лужу.

Через несколько мгновений он понял, что угодил не просто в лужу, а в глубокую яму. Яму, образовавшуюся на месте воронки от снаряда или мины. Ноги, не находя опоры, скользнули вниз, и Павла с головой накрыло вонючей жижей.

Он замолотил руками и вынырнул, бросая тело к краю ямы. Одна нога нащупала землю, но тут же поехала ко дну. Тогда Сновид попробовал ухватиться за склон. Но осклизлая земля не держала, разваливаясь на комки грязи. И он снова ушел под воду. Он был слишком тяжел в кольчуге и нагруднике, чтобы удержаться на поверхности.

На этот раз он, видимо, погрузился до дна, потому что обе ноги уперлись во что-то относительно твердое. Он попытался оттолкнуться, но на дне наслоилось много грязи. И прыжка не получилось. Но при этом Павел нечаянно хватанул ртом воды, и она тут же попала в легкие.

Он тонул. И все равно не сдавался.

Уже теряя сознание, из последних сил, он рванулся влево. Это было инстинктивное движение. Но, возможно, его подсказал погибающий мозг. Мозг, который вспомнил, что с этой стороны находятся помостки.

Нога наткнулась на кусок торчащей трубы. Сновид оттолкнулся и выбросил тело вверх. Одновременно его вскинутые руки уцепились за края деревянного трапа. Рывок – и голова появилась над поверхностью воды.

Он судорожно кашлял. Наверное, целую минуту, выплевывая воду и грязь. А когда обрел способность видеть, то обнаружил, что на помостках стоит Прокоп. Правее его, у начала трапа, маячила приземистая фигура Кондрата.

– Ну что, далеко убежал? – спросил Прокоп. – Дурак ты. Фрола зачем-то убил. Впрочем, никчемный был мужик… Так что, расскажешь, где спир прячется?

– Пошел ты… к удильщику! – выплюнул вместе со слизью и грязью Павел.

Старшина негромко засмеялся.

– А ты и вправду борзый. Ну, попробуй сам выбраться. Даже интересно, что у тебя получится.

– Получится, – прохрипел Сновид. Он пошарил в воде правой ногой и вроде бы нащупал опору. Похоже, это было продолжение куска трубы, на который опиралась левая нога. Так, подумал Павел, сейчас оттолкнусь как следует, подтянусь на руках и выкарабкаюсь…

И тут же пришла иная мысль. А что если ухватить старшину за ноги? Ухватить, и стащить за собой в яму? Посмотрим, как он тогда посмеется, сука маркитантская.

Дальше он не раздумывал. Его охватила ярость. Чего раздумывать, когда враг перед тобой?

Он с силой оттолкнулся от трубы обеими ногами и… И тут же ушел с головой под воду. Проржавевшая железяка обломилась в самый ключевой момент. Ну что за хоммучий потрох?!

Он бы снова оказался на дне ямы, если бы не держался пальцами за край доски трапа. Но он уцепился, вгрызаясь ногтями в дерево. Зацепился. И вынырнул.

Прокоп уже хохотал во весь голос.

– Нет, Кондрат, ты посмотри! Никогда такого идиота не видел. Жаль будет, если так быстро утонет.

Теперь Сновид держался над водой за счет одних пальцев. Он бултыхал ногами, пытаясь обнаружить опору. Но они лишь скользили по рыхлому склону ямы, выскабливая куски глины. А голова постоянно норовила нырнуть – словно поплавок, когда крючок заглотила крупная рыбина.

– Эй, придурок, давай помогу. – Старшина опустился на колени и протянул одну руку. – Хватайся, а то утонешь.

И опять Павел не стал раздумывать. Тут уж вообще думать не о чем: либо на дно, либо за руку. А дальше… Дальше, что получится.

Он ухватился за ладонь маркитанта. Почувствовал рывок. Сам кинул тело следом. И через секунду Прокоп врезал ему дубинкой по лбу. За какой-то миг до того, как в голове Павла разорвалась ослепительная вспышка, он увидел огромную черную тень. И тут же потерял сознание.

Сновид еще продолжал сжимать ладонь старшины, когда над проломом в стене появилось странное существо. У него было человеческое тело и крылья гигантской летучей мыши. Оно взмахнуло правой рукой с мечом и отсекло голову Кондрату. Р-раз!

Через долю секунды загадочное существо уже зависло над полусогнутой фигурой Прокопа. Очередной взмах меча. И вот уже голова маркитанта со стуком падает на помостки. Два!

Взмахнув крыльями, существо развернулось в воздухе и опустилось над ямой. Павел уже уходил под воду, когда оно крепко ухватило его руками за плечи и выдернуло из воды. Затем, приподнявшись на несколько метров, ловко подкинуло в воздухе. После чего обняло руками и ногами и начало набирать высоту.

Заложив крутой вираж, существо направилось вдоль Иртыша на северо-запад. Его черная тень с распахнутыми крыльями контрастно выделялась в первых лучах восходящего солнца. Существо уже удалилось от границ Мертвой Зоны на сотню метров, когда его заметил часовой на караульной вышке. Матюкнувшись, он повернул турель пулемета и дал длинную очередь.

Но Павел ничего этого не видел и не слышал. Его сердце билось медленно и тихо. Он умирал.

Глава десятая
Ниндзя вызывали?

Бортник появился в торговых рядах часа через два после рассвета. К тому времени он уже знал о ночном происшествии около стен кремля, что внесло определенные коррективы в его действия. О том, что к кремлю подходил Сновид, но попасть внутрь не сумел, Бортнику сообщил Ворон. Директор департамента обороны и безопасности очень злился и одновременно ощущал растерянность. И было ведь от чего растеряться.

С одной стороны, излишняя подозрительность Антипа, не спустившего Павлу лестницу, граничила с тупостью. С другой стороны, Тощий действовал по уставу караульной службы и в соответствии с регламентом боевой тревоги. Более того, с учетом внезапного исчезновения Сновида, его неожиданное появление и в самом деле выглядело подозрительным. А схватка, разыгравшаяся между нео и дампами, еще больше запутывала ситуацию.

Получалось так: сначала Сновид подошел к угловой башне и попросил, чтобы его впустили внутрь. Пока Антип искал начальника караула, около башни завязалась жестокая драка между мутантами. При этом Сновид пропал из виду. Что бы это значило?

В то, что Павел мог привести под стены кремля дампов или нео, Ворон категорически не верил. Так и заявил Бортнику: «Не верю! Сновид предателем стать не может. А ты что думаешь?»

Бортник подумал и сказал, что в предательство Павла он тоже не верит. А вот по поводу остального он пока ничего не думает. Потому что мало фактов.

Едва рассвело, «горный» выскользнул из северных ворот кремля и тщательно осмотрел место у подбитого танка. Он даже дошел до остатков водонапорной башни, невзирая на близость постов нео. Впрочем, с рассветом нео сняли посты и укрылись в развалинах домов на восточной стороне кремля – там, где располагалась их основная стоянка. Что-то их внезапно взбудоражило. Но что именно, в тот момент Бортник не понял.

Зато он детально изучил местность вокруг руин водонапорной башни. Особенное внимание уделил зарослям дикой розы-мутанта. Даже подобрал с земли несколько обломленных веток, рискуя нарваться на уколы ядовитых шипов плотоядного хищника.

Затем он дошел до остова сгоревшего вертолета и тоже все осмотрел. Хотя и не так тщательно. После чего вернулся к танку. Но там задерживаться не стал, а медленно побрел по направлению к Мертвой Зоне.

Когда он приблизился к восточному входу, там царила небольшая суматоха. У железной калитки несли охрану три мордоворота с карабинами. А чуть глубже у пролома в стене Бортник заметил двух старшин в синих кафтанах. Они что-то взволнованно обсуждали, активно жестикулируя и оглядываясь по сторонам.

Увидев около ограды постороннего, старшины насторожились и замолчали. Зато оживились охранники. Один из мордоворотов приоткрыл калитку и, высунув голову, крикнул:

– Эй, мужик, ты чего тут делаешь?

– Да вот, хотел на рынок зайти, – сказал «горный».

– Тогда чего не заходишь?

– Да вот… хотел узнать. У вас почем входной взнос?

– Ты с товаром али как?

– Али как.

– Если просто купить, то за вход серебряный рубль. Но ты, мужик, позже приходи. Сейчас у нас закрыто.

– А чего так?

– Того. Санитарный час. А сейчас проваливай.

Получив недвусмысленное напутствие, Бортник потихонечку двинулся вдоль ограждения. Затем спустился в Большой лог и, обогнув Мертвую Зону с юго-запада, добрался до западных ворот. Но подходить к ним не стал, а начал бродить рядом, внимательно осматривая землю.

В это время на дороге появилась большая шестиколесная телега, которую тянул здоровенный мерин-фенакодус. По краям телеги сидели двое охранников с АКМ наперевес. Увидев чужака, один из охранников наставил на него ствол и спросил:

– Ты кто такой?

– Человек.

– Вижу, что не котях, а то бы продырявил давно, – хмуро сказал охранник. – Чего тут отираешься?

– В торговые ряды хочу попасть.

– Здесь проход только для маркитантов. А если хочешь на рынок попасть, то ступай к восточному проходу. Если, конечно, человек, а не мут.

– Я не мут. А как туда пройти?

– Шуруй вдоль ограждения до Большого лога. – Охранник махнул рукой. – Там подымешься на мыс и шуруй в обратную сторону. Понял?

– Понял. А нельзя здесь пройти, чтобы не обходить?

– Нельзя. И нечего здесь отираться около ворот. – Охранник замолчал и выразительно покачал стволом автомата.

– Я понял, – сказал «горный» и не спеша зашагал в указанном направлении…

Когда он снова вернулся к восточному проходу, у калитки дежурило только два мордоворота. И старшин уже не было. Бортник заплатил серебряную монету – ее дал Ворон – и, миновав пролом в стене, очутился в торговых рядах.

Он увидел примерно то, что вчера видел Сновид. В том числе, глубокую лужу, начинающуюся сразу у пролома. Она мирно блестела в лучах утреннего солнца грязными разводами. И никто бы не догадался, что на ее дне покоится голова старшины Прокопа. В общем, почти все, как вчера. Разве что торговцев стало меньше, а покупателей и вовсе – кот наплакал.

При этом Бортник оказался среди покупателей единственным человеком. Что, впрочем, его не удивило. Он знал, что после появления шайнов членам тобольской общины запретили покидать территории кремля и Промзоны. Что касается нескольких человек, которые вчера посетили рынок, их уже опросили помощники Ворона. Увы, никакой ценной информации о Сновиде этот опрос не дал.

Известно было лишь то – об этом сообщил Ермил, – что Павел должен был купить оберег у шама Жабо. Поэтому Бортник первым делом посмотрел налево, где, по словам Ермила, обычно занимал место Жабо. Но никого, хотя бы отдаленно напоминающего шама, там не обнаружил.

Лишь у торца прилавка стоял одноногий нео. Седая клочковатая шерсть, рваные шрамы и проплешины на шкуре дополняли образ бывалого, но вышедшего в тираж вояки. Сейчас он, судя по всему, влачил жалкое существование.

Весь свой нехитрый товар мутант разложил прямо на земле: две ржавых скобы, погнутый нож без рукоятки со щербатым клинком, полуметровый кусок металлической цепи. И, «гвоздь коллекции», револьвер без барабана и курка. Последний раритет, представляющий, по мнению косматого продавца, особую ценность, лежал на тряпочке.

– Здрав будь, боярин, – бодро произнес «горный», заводя разговор. – А ты чего здесь притулился? Вот же, целый прилавок пустует.

Мохнач покосился на незнакомца, подумал несколько секунд, потом с неохотой пробурчал:

– Ты что дурак, хомо? За место на прилавке платят. Откуда у меня такой бабки?

Рыкающий тембр выдавал проблемы с голосовыми связками. Однако, несмотря на типичную внешность гориллы, нео изъяснялся на удивление гладко. Более того, демонстрировал богатый словарный запас.

– Это верно. Честные вояки всегда без бабок остаются, – задушевно произнес Бортник. – Где лапу потерял?

– В бою за Промзону, – не без гордости сообщил мохнач.

– Значит, ты из клана Бррыгов, если с промзоновскими дрался? Ветеран, получается.

– А тебе какой дело, хомо? Ты сам-то откуда? Не из Промзоны ли?

– Чего я там не видел?.. Да, сразу видно, что пенсию в вашей шарашке не платят. Отощал-то как…

– У? Какой еще пенсию?

– Как какую? За инвалидность. И выслугу лет.

– Ты что, хомо, издеваешься? – И без того широкие, вывернутые чуть ли не наизнанку, ноздри мутанта, раздулись. – Ты будешь мой товар брать? Один раз спрошу.

– Наверное, буду, – миролюбиво отозвался «горный». – И я, кстати, не хомо.

– А кто же ты? Морда, вроде, человечья.

– Мутант я. Ворм, короче. Мать – человек, а папаша из ваших. Нео, то есть.

– У? – Мохнач приоткрыл рот. – Не понял. Это как же?

– А так. Изнасиловали мою мамашу, царство ей небесное, твои мохнатые собратья. А в итоге я родился. Полукровка называется.

– Врешь ты, – сказал мутант, но голос его смягчился. – Не похож ты на наших.

– Похож, похож. Ты бы мои ноги видел – они еще волосатей, чем у тебя. Вот так и живу среди вормов. Никто за своего не признает – ни хомо, ни нео. Представляешь?

– Как же тебя признать, если ты человеком воняешь? Духа в тебе нашего нет.

– В смысле – вони?

– Ну да, – согласился нео. – Вони. Но ты не расстраивайся. В тебе кровь настоящих людей. А хомо, они и не люди вовсе. Так, тупиковая ветвь.

– Умен ты, – сказал «горный». – Тебе бы вождем быть.

– Да уж не дурак. До двенадцати считать умею.

– А говорить где так научился?

Мутант ответил не сразу. Прищурив глаза, некоторое время изучающее смотрел на Бортника – как будто решал, стоит ли пускаться в откровенность.

– В плену научили. Много лет на галерах сидел. Туда-сюда делал.

– Гребцом, что ли?

– Ага. Тогда и говорить хорошо начал. И – раз, и – два. Право на борт. Суши весла. Так и научился. Мы, нео, вообще не дураки. Особенно некоторые. И вообще – будущее за нами.

– Это верно, – поддакнул «горный». – Вся надежда человечества на вас. А эти вонючие хомо… Слушай, я тут как раз одну такую вонючку ищу. Не поможешь?

– А зачем она тебе?

– Он это, а не она. Хомо, в смысле. Деньги вчера у меня украл.

– У? Много?

– Пять золотых монет.

– Ух ты! – Мохнач закатил глаза к небу. – Целых пять?.. Ну и дела. А как я тебе помогу?

– Думаю, он вчера здесь на рынке был.

– Почему так думаешь?

– А куда же еще идти с такими бабками?

– Это верно, – сказал нео. – Больше некуда. И что?

– Поможешь мне его найти, два золотых твои. Мне надо знать, что он тут вчера делал и куда ушел. Я сейчас его приметы опишу. Значит, так. Высокий, тебе почти до подбородка будет, черноволосый, одет…

– Подожди… Не было меня вчера на рынке. Я это… – Космач неопределенно махнул лапой. – В общем, не было меня.

– Жаль, – сказал Бортник. Он и на самом деле сильно расстроился. Это ж надо, столько времени потратить на разговор с мохнатым уродом, и все впустую. – Жаль. Значит, вознаграждение достанется другому.

– Жаль, – с глубокой тоской в голосе согласился мутант. – А ты купи у меня что-нибудь. Вон, смотри, какой товар. С лапами отрывают. А тебе, брат, со скидкой продам.

– Нет, не сейчас, – «горный» отрицательно покачал головой. – Денег мало. Вот если бы за ценные сведения, тогда бы заплатил. Ладно, я пошел.

– Подожди, – сказал нео. – Подожди… Есть у меня сведения. Очень ценные.

– Ну?

– А ты заплатишь?

– Смотря за что.

– Есть тут один ворм. Он с утра до вечера в Зоне ошивается. Все знает, все видит. Дашь ему монетку – все расскажет. За водку тоже расскажет. Хорошо живет, всегда пьяный. Стукает всем.

– В смысле – стучит?

– Типа этого, – сказал космач.

– Ну и дальше?

– Ходил он тут с утра. Морда совсем опухший. Деньги просил или выпить. Говорит, такое вчера видел! Расскажу за монету. Или полстакана пшеничной водки.

– А ты чего?

– Нет у меня денег. Да и зачем мне его слушать? Вормов всяких? Мутант, он и есть мутант.

– Резонно, – сказал Бортник. – С мутами общаться – себя не уважать. Где его найти?

– Монеты гони.

– А ты не соврешь?

– Обижаешь. – Мохнач с гулким шлепком стукнул себя по груди. – Мы, нео, врать не умеем.

– Ладно, – сказал Бортник. – Проверим ваше неумение.

Он достал серебряную монету и показал мутанту.

– Маловато, – сказал тот. – Дай две.

– За что? Это еще не информация, а так – наколка.

– Наколка? Куда наколка?

– В смысле – подсказка. Но слабая. Вдруг этот ворм ничего не видел?

– Понял. Подсказка – наколка. Надо запомнить. Ладно, клади на землю.

Бортник и без мута знал обычаи. В частности то, что нельзя передавать из рук в руки ни деньги, ни товар, если обмен происходит между представителями враждующих рас и кланов. Он положил монету на землю, но тут же наступил на нее сапогом.

– А где этот ворм?

– В трактире посмотри. Вроде туда заходил.

– Как он выглядит?

– Как обычный ворм. Я же говорил – морда у него опухшая. А кличут Хрыч.

– А трактир этот самый – где он? – спросил «горный», неосмотрительно убирая сапог.

– Сейчас. – Нео, слегка присев, шустро протянул длинную лапу и выковырнул монетку ногтями. – Гони еще монету.

– За что?

– За наколку на трактир.

– Ну ты и… – Бортник слегка опешил. – Ну ты и ловкач.

– А чего? Я сразу запомнил. Подсказка – наколка. Одна монета. Я же говорил – нео умный.

– Фиг тебе, умник. Трактир я как-нибудь и сам найду.

– Жадный ты. – Глаза нео недобро блеснули. – И воняешь, как хомо.

«Горный» хмыкнул: надо же – грубиян какой. И тут же отошел от прилавка. Зная вспыльчивый нрав нео, он понимал, что диалог может в любой момент перейти в острую фазу. А оно ему надо, инвалида мордой о прилавок прикладывать?

Да и не интересовал его больше хамоватый представитель «прогрессивного человечества». Зато несколько серебряных монет, полученные от Ворона, еще могли пригодиться.

Самое главное – кличку информированного ворма – одноглазый «ветеран» сообщил. Приметы, конечно, страдали приблизительностью, но, главное, это взять правильный след. А он его, похоже, взял.

Трактир «горный» обнаружил быстро – по запаху. Запах не вызывал особого аппетита, но все-таки отдавал едой, а не помоями. Бортник уловил его, когда миновал два однотипных павильона, установленных на левой стороне рынка, и приблизился к третьему.

Но подняться по ступенькам не успел. Дверь внезапно распахнулась, и из проема кубарем вылетело человекообразное существо. Миновав ступеньки, оно шлепнулось в грязь и недовольно хрюкнуло.

Вслед за этим на пороге появился здоровенный охранник-маркитант. Выразительно сплюнув, он погрозил дубинкой и выкрикнул:

– Ну, Хрыч, болотный потрох! Еще раз сунешься к клиентам – в яме утоплю. – Опять сплюнув, охранник мельком взглянул на Бортника и с грохотом захлопнул дверь.

Ворм, между тем, поднялся на четвереньки и ошалело покрутил лохматой головой. Одет он был в замызганный, серо-буро-малинового цвета комбинезон с огромной прорехой на месте промежности. «Горный» сразу обратил внимание на это пикантное обстоятельство, потому что находился почти сзади Хрыча.

Образовалась ли прореха в силу неких естественных катаклизмов, или ворм сам соорудил ее для удобства и проветривания, оставалось загадкой. Но часть толстой волосатой задницы, выглядывавшей наружу, представляла из себя исключительно малоэстетическое зрелище. Оно вызывало лишь одно желание – влепить размашистый, со всей дури, пинок.

Обозрев тылы мутанта и обнаружив на них свежий отпечаток подошвы, Бортник про себя согласился, что полностью разделяет недавнее действие охранника. Однако момент требовал проявить гибкость и тактичность. Поэтому, подойдя к ворму, он с сочувствием спросил:

– За что он тебя так?

Хрыч потряс головой и недоумевающе взглянул на Бортника. Взгляд у него был мутный, глаза выпячивались, как у рыбы, а узенькие веки были начисто лишены ресниц. Этой особенностью глаза мутанта напоминали студенистые буркалы осмов. Но в отличие от лысых пупырчатых осмов голову ворма покрывали грязные, сбившиеся в паклю, космы. И физиономия, в целом, смахивала на человеческую, если бы…

Глядя на мутанта, Бортник понял, что подразумевал нео, когда говорил об опухшей морде. Лицо, как таковое, с носом и ртом у ворма присутствовало. Но вот вместо нормальных щек надувались огромные пузыри, покрытые тонкой бледной кожей. Они свисали ниже скул и закрывали собой уши.

Догадавшись, что Хрыч находится слегка не в себе, Бортник рявкнул:

– Эй, дружище! За что тебя так?

В мутных глазах мутанта проблеснуло сознание. Он икнул и пробурчал:

– Едрит твою колотить. Никакого уважения к личности. Полицаи хреновы. – Еще раз икнул и спросил: – Ты кто?

– Выпить хочешь? – Бортник ответил вопросом на вопрос и сразу попал в точку.

– О! – воскликнул ворм. – О! А есть?

– Будет. Надо поговорить. Встать сможешь?