Текст книги "Кремль 2222. Тобольск"

Собрали небольшую ватагу из отчаянных парней, из тех, кто совсем ничего не боится. Двигаться решили по воде. Потому что по суше в те времена никто бы далеко не ушел – уж слишком много мутов развелось вокруг. Сколотили малый струг, спустили на воду, ну и отправились с богом. Сначала по Яузе, потом по Москве-реке, потом по Оке… Находился среди этих людей и отец Бортника Глеб.

Первоначально планировали достичь Коломны и, при благоприятных обстоятельствах, Рязани. А затем намеревались вернуться в Москву. Но позже планы поменялись.

В Коломне посланцы Московского князя обнаружили выживших людей. Те сообщили, что в Рязани, вроде бы, тоже есть община. Доплыли до Рязани, а местные, рязанцы, говорят, что и в Муроме люди выжили. Решили первопроходцы добраться до Мурома. Добрались. А оттуда и до Нижнего Новгорода, считай, всего ничего…

И оказалось, что везде живут люди. Пусть кое-где и совсем маленькими общинами, но живут. Всем им посланники Москвы приносили добрую весть о том, что не погибла столица России. И Кремль стоит, как стоял, отбивая атаки полчищ мутантов.

Отдыхали первопроходцы в новых местах, сил набирались. И в итоге принимали решение двигаться дальше – до пределов, где люди сохранились. А пределов все нет и нет.

От Нижнего уже плыли по Волге. Затем через систему водохранилищ попали в Каму. За это время – а годы шли – кто-то из кремлевских погиб, кто-то от болезней умер. Но ватага пополнялась новыми бойцами – такими же отчаянными парнями. К моменту, когда добрались до Перми, из москвичей в живых остался один Глеб. Он тогда уже атаманом стал.

В Перми Глеб пришел к выводу, что пора возвращаться назад, в Москву. Поручение князя было выполнено и перевыполнено с лихвой, но предстояло еще вернуться и доложить о собранной информации. Иначе в Кремле подумают, что ватага погибла, а люди за пределами Москвы вымерли.

Но тут Глеб прослышал о том, что вроде как есть крупная община в Екатеринбурге. И решил он тогда со своими единомышленниками добраться до столицы Урала – как этот город в приснопамятные времена называли. Ну а там уже поставить точку в долгом путешествии.

Отправились они вверх по течению реки Чусовая. Надеялись по ней и через систему водохранилищ доплыть до Екатеринбурга. Но затея не удалась. Однажды на стоянке на них напали снежные нео – ужасные мутанты, высотой под три метра, обладающие чудовищной силой. Почти вся ватага погибла. Спастись удалось лишь Глебу и одному ему товарищу.

Несколько месяцев они блуждали по предгорьям Урала, пока не наткнулись на общину «горных» людей. Те их приютили. Потом Глеб женился на девушке из общины. И вскоре у него родился сын Василий, прозванный впоследствии Бортником…

* * *

– Ну, а остальное ты, в общих чертах, знаешь, – закончил «горный». – Потихоньку наша община кочевала на восток. Потому что муты сильно донимали. Добрались мы, в конце концов, до берегов Тобола. А потом на нас шайны напали.

Он замолчал.

И Павел молчал. Да, история… На чудесное предание похожая, которые по ночам у костра рассказывают. Очень хотелось бы верить, что «горный» не врет. Аж дух захватывает, если представить, что Москва до сих пор стоит. Но и поверить в подобное сложно. Практически невозможно.

– Я догадываюсь, что тебе в такое трудно поверить, – сказал Бортник. – Вот, видишь, мой палаш?

Он вытащил оружие и протянул его Сновиду – рукоятью вперед.

– Подожди… – сказал Павел. – Я его раньше видел… Это же осма палаш!

– Ну, предположим, осм его лишь на время позаимствовал. Но сейчас не в этом дело. Как ты его узнал?

– Вот, по навершию. Никогда такого не встречал.

– А что это за навершие? – спросил Бортник.

– Не знаю. На башню похоже.

– Правильно. Это Спасская башня Кремля (вариант – царь-колокол). Видишь, даже маленькая звездочка выкована? А палаш моему отцу принадлежал. Наш фамильный палаш.

Сновид потрогал пальцем навершие. Надо же – кремлевская башня! Теперь он верил в то, что «горный» говорит правду. Ну невозможно такое придумать! Бортник, в конце концов, не этот самый, не сказитель. Он воин, в этом сомневаться не приходится. Ну а то, что с мутантами дружит…

Если подумать, тот же спир его, Павла, несколько раз выручил. А вот Антип Тощий даже лестницу с башни не скинул. Испугался чего-то. Вот тут и кумекай…

– Значит, родители тебя назвали Василий?

– Василий. Только я больше к прозвищу привык. У меня еще дед бортничеством занимался. Он первым в общине стал пчел приручать. Сначала серых. А потом земляных. Так что, я уже в третьем поколении бортник.

– А у отца какое прозвище было?

– Не было никакого. У кремлевских вообще не принято прозвища давать.

– Странно… Как можно без прозвища жить? Неудобно же… Странно…

– Что, по-прежнему не веришь? – спросил «горный». – Думаешь, что кроме вас, тобольских, и людей на Руси не осталось?

– Нет, не думаю… Теперь – не думаю. Я не спросил раньше. Ты сказал – крылан прилетел. А что с вашей общиной?

– Спаслись. Успели в лес убежать по тропинкам. Правда, не все, – голос Бортника помрачнел. – Сейчас они к Тобольску на лодках плывут. После нападения шайнов старейшины решили, что надо прибиваться к тобольской общине. К вашей то есть. Пока всех не уничтожили. Кар их встретит на подходе.

– Как же он встретит, если изранен весь?

– Ну, это же не сегодня и не завтра. Пока доплывут. Кар к тому времени оклемается. Что скажешь Кар? Оклемаешься?

Он посмотрел в сторону крылана, которого в наступившей темноте было совсем не видно. Только продолговатые глаза мерцали голубым сиянием.

…конечно, мой генерал…

Павел хмыкнул.

– Как он тебя уважает.

– В смысле?

– Генералом называет. Даже у нас в общине генерала нет. Хотя Правитель по званию к нему приравнен, но так его никто не называет.

«Горный» ответил не сразу. Сидел и чесал затылок. Потом заговорил:

– Для Кара любой генерал, кто им ментально управляет. Видимо, он когда-то, еще в годы войны, находился в подчинении у генерала. С тех пор его и заклинило… Только я вот чего не пойму. Откуда ты знаешь, что он меня генералом называет?

– Как откуда? Он только что сказал.

– Только что?.. Ты уверен?

«Уверен», – хотел ответить Сновид и вдруг запнулся. Ему показалось, что он слышит слова крылана. И до этого тот что-то говорил. Но он ни разу не видел, как крылан раскрывает рот. Или клюв. Удильщик его разберет, что там у него на этом месте. Но он же слышал… Или не слышал?.. Неужели опять глюки?

– Видишь ли, Павел, – мягко заметил Бортник, – Кар не может говорить.

– Вообще?

– Не знаю, как насчет вообще всех крыланов, я с другими близко не знаком. Но Кар разговаривать не способен. Возможно, не умеет. А, возможно, после ранения какого онемел.

– Как же вы с ним общаетесь?

– Мысленно. Устройство мозга крыланов такое, что они способны устанавливать ментальную связь со своим хозяином-оператором. Кар меня им признал, когда я его спас. И Зюба он за хозяина считает. Так что для него Зюб тоже генерал.

Сновид тихонечко захихикал. Надо же – Зюб генерал. Ну, дела! Час от часу не легче.

– Водички дать? – озабоченно спросил «горный».

– Зачем? – всхлипнув от смеха, отозвался Павел.

– Затем, что у тебя истерика начинается.

Бортник неожиданно нагнулся к Сновиду и довольно сильно хлопнул того по лицу. Павел подавился слюной и закашлялся.

– Эй, ты чего?

– Все в порядке. Успокоился?

– Вроде да.

– Хорошо. Но водички все равно попей. У тебя котелок справа от головы стоит. Нашарь и попей. А я сейчас факел зажгу и принесу. У нас с тобой серьезный разговор будет.

Павел нашел в темноте котелок и выпил его до дна. На всякий случай. Смех у него прекратился. Да и над чем смеяться? Над тем, что крылан спира генералом называет? От наглеца Зюба и не такого ожидать можно. Он любому мозги запарит… Нет, это не смешно. А если даже и смешно, то проблема не в этом.

Сновид испугался. А чего испугался, сам толком понять не мог. Вернее, не хотел понимать. Потому что в этом случае надо будет признаться, что он…

Он сел в углу и накрылся одеялом. За последний час он стал лучше себя чувствовать. Голова хотя и кружилась временами, но почти не болела. И тошнота прошла. Самое главное, он снова мог управлять своим телом. Но вот сейчас он начал ощущать легкий озноб. Может, от холода?

Надо надеть поддоспешник и штаны. И кольчугу тоже надо надеть. А то налетят какие-нибудь муты, а он тут как этот… Как пацифист, короче…

«Горный» вернулся с факелом в руке. Осмотревшись, воткнул его в трухлявые доски пола. Вернее, просто в труху, перемешанную с землей. И сел напротив Павла.

– Ну вот, теперь веселее станет… Значит, слышал, как Кар говорит? И давно у тебя такое?

– Что такое?

– Когда ты слышишь чужие мысли.

– Я слышу чужие мысли?

– А как же это еще называть? Ну, смелее. Давай, рассказывай.

– Я не знал, что это чужие мысли, – с неохотой выдавил Сновид. – Мне казалось… Я думал, что мне мерещится. Или я просто о чем-то догадываюсь.

– Так… Так-так… Скажи, когда у тебя это случалось – чьи мысли ты слышал? Ну, как тебе казалось.

– Я не понял.

– Это были мысли мутантов или людей?

Сновид задумался.

– Кажется, мутантов. Хотя… Возможно, я слышал… Мне так показалось, что ты звал на помощь. Когда лежал возле башни.

– Поня-ятно-о, – протянул «горный». – Ты кому-нибудь об этом говорил?

– Нет.

– Почему?.. Впрочем, не отвечай. Я догадываюсь, почему. Ты испугался, что тебя сочтут мутантом. Верно? Ведь считается, что самые сильные псионики, это шамы. А телепатическая связь лучше всего развита у отдельных мутов. Ты этого боялся, да? Ведь у вас в общине с этим строго, да?

– Да, – признался Павел. – У нас могут и из общины выгнать, если ты мутант.

– Поня-ятно-о… Нет, Павел, дело тут не в мутации. Дело в инакости. Люди зачастую боятся того, чего не понимают. И тех, кого они не понимают… А на самом деле речь может идти об особых способностях. О даре…

Я тоже могу читать мысли, если получается на чужую волну настроиться. Это у меня от дедушки по матери передалось. Он с разными мутантами умел ментально общаться. И первым в нашей общине сумел земляных пчел приручить.

С шамами мне, конечно, не сравниться, но я за ними и не гонюсь. А то, не дай бог, еще щупальца вырастут… У тебя кроме этого, кроме улавливания чужих мыслей, других… других странностей не замечалось?

– Замечалось, – признался Сновид. Эх, начистоту так начистоту. Он все больше доверял Бортнику. И не только потому, что тот помогал. А еще и потому, что умел понятно объяснить. Так, что все сразу становилось на свои места. Не зря у него батя из самой Москвы был родом. Москвичи, они такие… У них там библиотеки. Вон, даже Зюб мозгами шевелить научился, книгочей.

– Замечалось. Сны мне иногда пророческие снятся. Кошмары. А потом все сбывается.

– В смысле? Кошмар, это ведь такой сон, когда, бывает, фиг поймешь о чем.

– Ну да. Это верно. Я сам иногда плохо понимаю, о чем это. Но потом обязательно что-то плохое происходит.

– Пример приведи.

– Пример? Да вот хотя бы. Мне приснилось, что ящер на лодке плывет. Под парусом. И трубку курит. И через несколько дней шайны объявились.

На этот раз «горный» молчал очень долго. Так долго, что Павел даже забеспокоился – не заснул ли тот часом. Но глаза у Бортника оставались открытыми. Хотя и смотрел он куда-то внутрь себя. Потом заговорил:

– А нормальные сны тебе снятся? Ну, обычные?

– Нет.

– Поня-ятно-о… Думаю, Павел, это не просто провидческие сны, а ясновидение. Когда ты видишь сон, ты получаешь послание из будущего. Это четкий сигнал, что данное событие скоро произойдет. Пусть сама картинка и не всегда ясно трактуется – возможно, из-за того, что происходит наложение.

А чтобы можно было отличить предвиденье от обычного сна, ты обычные сны вообще не видишь. Блокирует их твой мозг почему-то. А вот как беда приближается, тут у тебя сновидение и возникает. Да, это особый дар…

– Получается… – Павел сглотнул комок в горле. – Получается, я мутант?

– Выбрось эту глупость из головы! – почти выкрикнул «горный». – Тебе сказано – дар. Талант то есть.

– Ничего себе талант – одни беды предвидеть. Да я себя… – голос Сновида осекся. – Я себя убить готов, чтобы это не предвидеть. Если бы я заранее знал, что мне такое приснится… Вот как последний сон понимать? Что мы все погибнем?

– А почему ты так решил?

– А как же еще? Во-первых, все мои сны гибель приносят. А потом еще… Потом еще там огонь был, во сне. Сначала пламя из трубки вылетало. А потом уже все горело. Разве это не означает смерть?

– Огонь? Пламя… Хм… – Бортник задумчиво покачал головой. – В огне, разумеется, можно сгореть. Но ты ведь и без меня знаешь, что огонь означает возрождение… Хм… В огне не горит и в воде не тонет.

– Это лед. Я знаю эту загадку. Но при чем тут она?

– Наверное, не при чем. Просто вспомнил. Ты, кстати, в воде не утонул. Вода… А вода там была, во сне?

– Вода была. Там волны были, я запомнил. Эта лодка, она как бы качалась.

– Вода была… А земля?

– Земля? – озадаченно переспросил Сновид.

– Именно! Земля. Землю во сне видел?

– Я не помню…

– А ты вспомни! – воскликнул Бортник, тряхнув сжатым кулаком. – Вспомни. Ну?

Павел закрыл глаза. Как там тогда было? Кошмар этот чертов. Знал бы, запомнил бы намертво. С другой стороны – он не собирался никому рассказывать… Сон… Значит, этот ящер стоял на носу лодки. Да, лодку кидало на волнах. За ящером надувался парус. И трубка эта, из которой огонь вылетает. А земля…

– Нет, – сказал Павел. – Земли я, кажется, не видел.

– Значит, не видел?

– Нет.

– А сам ты где в это время находился?

– Я???

– Ты. Ты же видел этого ящера, значит, смотрел откуда-то на него. Соображаешь?

– Соображаю… – Павел снова зажмурил глаза. – …Точно! Я на берегу стоял. А эта лодка как бы на меня плыла. И все ближе, ближе… А я отступал. А она все ближе. Я обернулся. И все в огне. Был сплошной огонь. И я проснулся… Но какое это имеет значение?

– Разберемся… Очень интересный сон. В нем присутствуют сразу четыре стихии: вода, земля, воздух и огонь.

– Подожди, я про воздух не говорил.

– А парус и плывущая лодка? Кто надувает парус?

– Ветер.

– Ну да, ветер, – «Горный» хмыкнул. – Небось, в Гимназии среди лучших учеников числился?

– Да уж не среди худших.

– Молодец. Тогда должен знать, что ветер, это поток воздуха, который движется в определенном направлении. Книжек надо больше читать.

Сновид чуть не подпрыгнул от возмущения. Сдались им эти книжки. Тоже мне, москвичи недоделанные.

– Нет у нас книжек в Промзоне, – пробурчал под нос. – Только в музее.

Он исподлобья взглянул на Бортника и увидел, что тот улыбается.

– Чего, обиделся?.. Зря. Знаешь, я, если честно, тоже книжек не читал. Все только из рассказов знаю и преданий… Ладно. Над сном твоим мы подумаем… Понимаешь, Павел, талант, это еще всегда и испытание. Судьба тебя испытывает, а ты держись и соответствуй.

– А судьбу можно изменить?

– Это ты к чему?.. А-а, о сне своем… – Лицо Бортника стало очень серьезным. – Нет, Павел, судьбу не изменишь. Она каждому на роду написана. Но ее можно превозмочь. Ведь поступки наши лишь от нас зависят. Поступай по совести и чести. И будет тебе судьба. Твоя судьба…

Ладно, пора ко сну готовиться. Чувствую, день у нас завтра будет жаркий. Давай я тебя сейчас еще промажу всего. И будешь ты у нас, как новенький.

– К утру? – с надеждой спросил Павел.

– К утру не получится. Разве что ближе к вечеру. Скажи спасибо, что жив еще.

– Мне ведь в кремль срочно надо, – сказал Сновид. – Потеряли там меня совсем, наверное.

– Это верно, потеряли. Но это все решаемо. Главное, что тебя там ждут.

Глава тринадцатая
Месть шайнов

Кешайны-парламентеры появились у Северных ворот, когда солнце полностью закатилось где-то за Иртышом. Они ехали трусцой. Сотник Ка-тзы держал в руке белый флаг, а его напарник – факел.

На этот раз они остановились почти у самых ворот, в нескольких метрах.

– Эй, тополы! Слышите меня?! – выкрикнул сотник.

– Слышим, – отозвался караульный, выглядывая из-за гребня стены. – Чего надо, образина?

– Я послан узнать: путет от вас ответ? Влемя истекло.

– Будет, – сказал караульный. – Мне велено передать: пусть ваш хайн вытрет своим ультиматумом жопу. Петька, кидавай.

Из-за стены вылетел свернутый в трубочку пергамент. Описав дугу, он шлепнулся у ног фенакодуса, на котором восседал кешайн.

Ка-тзы молчал несколько секунд. Потом бесстрастным голосом произнес:

– Токта получите вот это.

Он взмахнул свободной рукой и зашвырнул за стену небольшой мешок. Кешайны тронули лошадей и короткой рысью направились прочь.

Караульный слез по лестнице. Подсвечивая факелом, нашел мешок. Развязал тесемки – и замер…

Воислав, Ворон и Стоян обсуждали планы по возведению дополнительных укреплений, когда в комнату без стука вбежал лейтенант Крот. Он окинул присутствующих взволнованным взглядом и быстро приблизился к столу.

– Извини, Правитель, но я обязан срочно доложить.

– Что случилось, Егор?

– Вот. – Крот с легким стуком положил на стол мешок. – Посылка от шайнов.

– Что там? – сузив глаза, с напряжением спросил Воислав.

Лейтенант промолчал. Аккуратно раздвинул горловину мешка. Затем, держа ладонями с двух сторон, поднял отрубленную голову.

Лицо Правителя побагровело.

Ворон судорожно вздохнул и окаменел с приоткрытым ртом.

Полковник Стоян крякнул.

А лейтенант продолжал держать в ладонях голову.

Не вызывало сомнения, что человека жестоко пытали перед смертью. Какие тут сомнения? Глаза выколоты, уши отрезаны, на коже следы свежих порезов и ожогов. На месте носа и рта сплошное месиво. Длинные светлые волосы сбились на висках в окровавленные комки.

– Тут еще это, – глухо произнес Крот. – Зубы у него выбиты. И язык… Язык вырвали, а в глотку раскаленный свинец залили. Твари.

Стоян кашлянул. И Ворон, словно очнувшись, тихо спросил:

– Узнал, кто это? Я что-то…

– Узнал. Это Третьяк.

– Третьяк… – эхом повторил Ринат. Посмотрев на Правителя, сказал: – Один из наших разведчиков. Из тех, кого я на берег отправил. Поймали, значит, его.

– А второй? – спросил Воислав.

– О втором ничего не известно… Видимо, погиб.

– Зачем они так? Что хотели сказать?

Ворон пожал плечами.

– Да что они могут сказать, ящеры? Это «черная метка». Для всех нас. Раз мы не приняли ультиматум – вот, получайте.

– А язык-то зачем отрезать? – раздувая ноздри, спросил Стоян. – И в горло свинец заливать? Как это понимать?

Ворон снова пожал плечами.

– Я же не шайн, мужики. Кто же знает, что у этих уродов на уме?.. Предполагаю, это значит, что Третьяк молчал. Не стал с ними, так сказать, общаться. Как и мы – отклонив их ультиматум. Вот уроды и намекают на то, что нас всех дальше ждет. Зальют нас свинцом – можно и так толковать. И пощады не ждите – умолкнете навсегда…

Да что гадать?! – Он с треском опустил пудовый кулак на стол. – Я этого хайна Полына лично на дыбу вздерну! Тогда он мне все без переводчика объяснит.

– Спокойно, Ринат, – произнес Воислав. Но голос его не предвещал ничего хорошего – как голос судьи, выносящего смертный приговор. – Спокойно. Они нас запугать хотят. Ну, что же… Лейтенант, сделай следующее. Возьми голову и лично обойди всех. Каждого воина обойди. Пусть знают, с кем нам предстоит иметь дело. Потом отправь голову в Промзону. У него ведь мать, кажется, жива?

– Жива, – сказал Ворон.

– Она имеет право проститься с сыном. А днем пусть сожгут голову на погребальном костре. Со всеми почестями сожгут. – Правитель медленно обвел взглядом присутствующих. – Огонь истребляет скверну и возрождает Дух. В огне наша сила. Аминь.

– Аминь, – повторил Ворон.

– Аминь, – кивнул Стоян.

– Аминь, – сказал Крот, прижимая к груди окровавленную голову.

* * *

Павел проснулся от шума. В изголовье у него лежал изогнутый меч кешайна, который ему отдал «горный». Сновид быстро нащупал ладонью рукоятку, но вскочить не успел.

– Тихо, Павел, тихо, – произнес голос Бортника. – Это свои. Зюб вернулся.

Сновид протер глаза. Факел почти прогорел, но в комнате и без него было не так уже темно. У противоположной стены рядом с крыланом серела худенькая фигурка Зюба. Он, по своему обычаю, сидел на свернутом хвосте и ел из котелка, шкрябая по дну ложкой.

– Привет, Зюб, – сипло произнес Павел. – Как дела?

Спир в ответ проурчал что-то нечленораздельное.

– Дела не очень хороши, – сказал Бортник. – Зюб был у кремля, шайны готовят какую-то пакость. Мы не стали будить тебя сразу, уж больно ты крепко спал. Но необходимо срочно посоветоваться.

– А что случилось?

– Зюб рассказал, что шайны подтащили с берега на тележках какие-то емкости. Судя по описаниям, я подозреваю, что это бомбы с отравляющим газом. Они собираются стрелять ими из мортир.

– Почему ты так решил?

– Потому что обслуга одета в костюмы противохимической защиты. Ты знаешь, что это такое?

– Конечно, знаю, – сказал Сновид. – У нас они тоже есть.

– А где вы их достали? У маркитантов купили?

– Нет. У нас свои склады. Мы же в Промзоне живем. А там раньше нефтехимические предприятия находились.

– Это очень кстати, что у вас есть костюмы. Иначе шайны в кремле всех потравят.

Только сейчас до сознания Павла дошел весь смысл информации, добытой Зюбом. Он вскочил на ноги и тут же покачнулся – ноги оказались не такими уж крепкими. И голова сразу закружилась.

– Ох, – вырвалось у Павла.

– Ты резко так не двигайся, – заметил Бортник. – Ты еще малость не в себе.

– Да какая разница, что не в себе?! Я должен срочно пробраться в кремль.

– Это я и хотел обсудить. Ты присядь, присядь пока.

– Я лучше разомнусь.

– Ну, разминайся, если такой неугомонный. Только в кремль ты все равно не пойдешь. Там у шайнов тройное кольцо патрулей. Не пробраться тебе. Да и мне. Тем более, уже светает.

– Что же делать?

Спир закончил скрести ложкой, облизал ее и грустью произнес:

– Маловато кашки. Хотел я у шайнов соленого мяска прихватить, да времени было в обрез. А у них даже кухни полевые…

– Хватит обжираться! – оборвал Сновид. – Ты что, не понимаешь, что происходит? Шайны могут начать химическую атаку. Ты понимаешь?!

– Очень даже понимаю, умник, – отреагировал спир. – Пока ты тут в санатории прохлаждался, я как раз это и выяснил.

– Спокойно, парни, – строго произнес Бортник. – Павел, ты неправ. Зюб сделал все, что в его силах. Он всю ночь по развалинам и мусорным кучам ползал. А теперь ему снова надо идти. Кроме него, в кремль сейчас никто не проберется.

– Еще чего, – буркнул спир. – Чего я в этом кремле забыл?

– Сообщишь о том, что шайны готовят химическую атаку. Доложишь лично директору Ворону.

– Это тому, который тебя в каземат посадил? – невинным голоском поинтересовался Зюб. – В ответ на то, что ты ему о шайнах сообщил?

– Он тогда ошибся. Но это уже в прошлом.

– Ты уверен?.. Эй, умник, как ты думаешь? Ворон поверит моей информации? И вообще – будет со мной разговаривать?

Вопрос застал Сновида врасплох. Он представил, как спир, задрав хвост, приближается к Ворону, и вздрогнул. Как отреагирует Ринат? Пожалуй… Пожалуй, может и мечом рубануть. Как минимум – по хвосту. Не любит Ворон мутов, чего уж там.

– Ну-с? – Зюб, скривив рожицу, подмигнул Бортнику. – Чего скажешь, гомо сапиенс?

Сновид догадывался, что спир сказал что-то очень обидное. Может быть, даже сматерился на иностранном языке. Но моральное преимущество сейчас оставалось на стороне спира. И Павел сдержался.

– Наверное, Зюб прав, – признался он, скрепя сердце. – Нельзя его к Ринату посылать. Может недоразумение произойти. Если бы Ворона как-то предупредить заранее… Даже не знаю.

– Какое же тут заранее? – угрюмо произнес Бортник. – Когда счет на минуты идет.

– Не знаю я, что делать, – наклонив голову, пробормотал Павел. Ему было горько и стыдно. Но что поделать, если у них в общине такие порядки? Кроме одомашненных крысопсов все муты вне закона.

– Погодь, погодь, – сказал «горный». – Погодь. У тебя в кремле вроде бы зазноба есть. Рузанна, кажется? Она за тебя заступалась, когда к нам с Вороном подходила. Хорошая девушка, мне показалось.

– Хорошая, – согласился Павел. Это еще слабо сказано!

– А что если мы Зюба к ней направим? Он ей информацию передаст. А уж она пусть Ворона убеждает, как хочет. Как думаешь, поверит твоя Рузанна Зюбу? Или она такая же – всех мутантов врагами считает?

– Даже не знаю, – сказал Павел. – Может и испугаться. Разве что, если Зюб как-то сумеет к ней подобраться. Тихонечко. И это самое… культурно, короче.

– Я всегда нахожу с дамами общий язык. – Спир подбоченился, обвив себя хвостом вокруг пояса. – Они считают, что я очень привлекателен.

– Вот видишь, Павел, Зюб берет все риски на себя, – со смешком произнес Бортник. – Думаю, у нас нет времени на раздумье – скоро совсем рассветет. Обрисуй-ка, где можно найти Рузанну. Ты знаешь, где она может находиться?

– Примерно, да.

– Только вот что. Потребуется какое-то подтверждение того, что Зюб действительно направлен тобой. Такое подтверждение, которое убедило бы Ворона. Что думаешь?

Павел соображал несколько секунд. Потом взялся за шнурок, висевший на шее.

– Да вот же! – Он вытащил из-под нательной рубахи коричневый отполированный коготь величиной с мужской палец. – Это амулет из когтя фенакодуса. Его Ринат мне на шею надел, когда мне год исполнился. Пусть Зюб его Рузанне передаст. А она покажет Ворону.

– Сойдет, – сказал «горный». – Зюб, ты готов к вылазке?

– Готов. А можно я возьму твой гребешок?

– Зачем?

– Должен же я причесаться перед встречей с дамой? И хвост расчесать?

– Ладно, возьми, дамский угодник.

– Думаете, Зюб успеет наших предупредить? – спросил Сновид. – Ненадежно это как-то все.

– А мы подстрахуемся. – Бортник приблизился к углу и достал из-под куска брезента два автомата. Один из них был с подствольным гранатометом. – Видишь? Это боевой трофей. Отбил у торгашей и спрятал в развалинах. Зюб вчера нашел и приволок. Есть три выстрела для подствольника. Попытаюсь атаковать шайнов с тылу. Иначе вашим в кремле придется туго.

– Я с тобой, – решительно произнес Сновид.

– Нет. И это не обсуждается. Сейчас ты мне можешь только помешать, слишком слаб. Лучше побудь здесь с Каром, а то его любой мут загрызет в таком состоянии. Я тебе оставлю второй автомат. Ну и тут мечи есть трофейные, если что. Автоматом пользоваться умеешь?

– Умею. Только стрелял всего один раз. У нас с патронами очень плохо.

– Ничего, жизнь научит. А патронов у тебя почти целый рожок. Главное, спусковой крючок с предохранителем не перепутать. – «Горный» неожиданно улыбнулся. – Ну что, пожелайте нам с Зюбом удачи.

…ни пуха ни пера…

Сновид посмотрел на крылана и ему показалось, что тот подмигнул ему своим миндалевидным глазом.

– Ни пуха ни пера, – вслух повторил Сновид. С кем поведешься, от того и наберешься.

– Идите вы оба к удильщику, – сказал Бортник.

* * *

Рузанна приблизилась к оконному проему и аккуратно, не привлекая внимания, вытерла платком слезы. Она совсем недавно начала работать санитаркой, и сегодня впервые у нее на глазах умер раненый. Можно сказать – умер на руках. Совсем молодой воин восемнадцати лет.

Его и его товарища ранило ночью во время обстрела. Шайны бомбардировали кремль из мортир и сделали всего несколько выстрелов. Пристреливались, видимо. Три бомбы взорвались на территории крепости.

Двум караульным, сидевшим у костра, не повезло – посекло осколками. Один отделался небольшими ранениями. А вот второму осколок попал в живот. Несколько часов хирург и медсестры боролись за его жизнь, но спасти юношу не удалось.

Рузанна снова промокнула платком уголки глаз и тихонечко шмыгнула носом. Этот молодой боец чем-то напоминал Павла. И Рузанна, конечно же, вспомнила о нем. Что же с ним случилось? Вторые сутки ни ответа, ни привета. А еще слухи разные ходят, будто бы Павел сбежал к маркитантам. Знать бы, какая сволочь их распускает.

– Рузанна, – донесся до нее свистящий шепот. – Рузанна, ты слышишь меня?

Девушка вздрогнула и уставилась в окно. Шепот доносился откуда-то сбоку, от крепостной стены. Рузанна всмотрелась, но никого не обнаружила. Стена как стена: темно-серая, с грязными пятнами.

– Слышу, – тоже шепотом отозвалась девушка. – Ты кто?

– Я друг Павла. Только не говори громко. Нельзя, чтобы нас услышали.

У Рузанны подкосились ноги. Она бы, наверное, упала, если бы не уперлась руками в подоконник.

– Что? Что ты сказал?

– Я друг Павла. У меня от него срочное сообщение.

У говорившего был странный голос. Мало того, что с присвистом, так еще и какой-то тонкий, почти детский.

– Ты где?

– Сейчас я появлюсь. Только ты не пугайся.

– Почему я должна испугаться?

– Потому что я разведчик-мутант. Но я добрый. И красивый.

И тут прямо из стены – словно отклеившись от нее – возникла фигурка человекообразного существа. Точнее, это был зверек с человеческим личиком, которое так и напрашивалось назвать мордашкой. Коричневая шерстка зверька была сильно измазана сажей, как будто он только что выбрался из печной трубы. А еще зверек являлся обладателем длинного и пушистого хвоста, также местами покрытого сажей.

– Ой! – непроизвольно вырвалось у Рузанны. – Ой. Ты кто?

– Меня зовут Зюб, мадам. – Зверек слегка наклонил голову. Потом отвел в сторону хвост и шаркнул по земле лапкой, изобразив что-то вроде книксена. – Я секретный суперагент на службе… Короче, не важно. Отставим церемонии – время не ждет. Слушай меня внимательно. С Павлом все в порядке, можешь не волноваться.

– А что с ним?

– Он выполняет особое задание. Передай Ворону и немедленно. Шайны готовятся провести на кремль химическую атаку. С минуту на минуту они начнут обстрел. Вы должны срочно применить средства химзащиты. Ты меня поняла?

– А почему я должна тебе верить?

– Вот, – сказал зверек, протягивая кожаный шнурок с когтем. – Это амулет Павла. Покажешь его Ворону. И вот что еще сообщи. Скажи, что Павел и Бортник находятся вместе. Скоро они вернутся в кремль. И еще… – Зверек сделал многозначительную паузу. – Павел тебя любит.

– Ты с кем тут разговариваешь? – у плеча девушки возникла Лейла.

Рузанна смотрела перед собой. Никакого зверька около окна уже не стояло – он просто растворился в воздухе.

– Лейла, ты знаешь, где у нас находятся костюмы химзащиты?

– Что с тобой? Что-то случилось?

– Так ты знаешь?!

– Да. В чулане.

– Немедленно принеси их и раздай персоналу! И сама обязательно надень. А я иду искать Ворона.

– Да что случилось?!

– Шайны готовят атаку!

И Рузанна бегом бросилась из операционной, сжимая в кулаке амулет Сновида.

…Ворона Рузанна нашла около Северных ворот. Вчера на военном Совете приняли решение выкопать сразу за воротами глубокую яму, перекрыв ее настилом из толстых досок. Подобное инженерное решение пришлось применить вынужденно. Что называется, не от хорошей жизни.

Северная сторона кремля была хуже всего укреплена. Мало того, что пологий и ровный подход, в отличие от южной стороны, где Троицкий мыс возвышался на высоту сорока метров. Так еще и низкие стены. А ворота изначально не изготавливались как крепостные – так, для парадного входа.