Текст книги "Кремль 2222. Тобольск"

– Не можешь по-человечески ответить?

– Это типа идиомы, – пояснил Зюб.

– Знаешь что?! Иди ты сам к… к нео в задницу.

– Не груби. Горячий ты – и невоспитанный, – Зюб надулся. – Оружие я у Зайца забрал, товарища нашего погибшего. Меч дам тебе, а кинжал… Ладно, кинжал тоже забери. Мне как-то со стрелками привычней. Вон там в углу лежит, под тряпьем.

Сновид ногой раскидал тряпки. Ага, вот он. И ножны есть. Он медленно вытянул клинок и подошел к оконному проему, где было немного светлее…

Вроде ничего оружие. Рукоять удобная и заточка в порядке. Правда, скорее не меч, а тесак: коротковат и заточка односторонняя. Но рубить шеи мохнатым сгодится… На клинке местами виднелась засохшая кровь… Что же, им владел настоящий воин. Авось и ему еще сослужит добрую службу.

Павел отвел руку назад и осторожно произвел несколько фехтовальных движений. Локтевой сустав побаливал, но терпимо. Главное, что амплитуда движения нормальная. А в бою он на такую боль и внимания не обратит.

Сновид бросил взгляд на берег и почувствовал в груди неприятный холодок. Там горели костры. Много костров – около десятка.

– Это шайны, – сказал Зюб. Он неслышно приблизился сзади и теперь выглядывал из-за спины Павла. – Высаживаются. Теперь по берегу точно не пройдешь. Шайны, это тебе не маркитанты.

– Ну и что? Пойду через охранения нео, как решил.

– Я не отговариваю. Но лучше двинуть под утро, когда мохнатые кемарить начнут. И костры прогорят. Зачем зря лезть на рожон? Это глупо.

– Слушай, хватит меня поучать. Если трусишь со мной идти, так и скажи.

– Я не трушу, а советую. Уж больно ты резкий. Послушай меня. У меня опыт знаешь какой?

Ага, советчик, подумал Сновид. Знаем мы таких советчиков – ушастых и хвостатых. От горшка два вершка, в шерсти с ног до головы, а туда же, человека поучать. Встречаются же такие нахальные муты.

– Ты еще под столом ползал, когда я в разведку ходил, – продолжил Зюб, не видя, как нахмурился Павел. – Мы, спиры, лучшие разведчики в мире. Ты уж прости, дружище, но люди нам в подметки не годятся. Вот, помню, однажды под Питером…

– Слушай, ты, мартыш хвостатый! – Сновид схватил Зюба за ухо и пару раз тряханул от всей души. – Не смей меня учить! И не смей меня дружищем называть, пока без ушей не остался.

– Ой, ухо больно, – пискнул спир. – Пусти, дурак.

Павел отпустил ухо и брезгливо тряхнул рукой. Он и сам не ожидал от себя подобной вспышки ярости. Чего это на него накатило?

Зюб отбежал в угол и встал там. Его глаза в темноте посверкивали желто-зеленым светом.

– Должен тебе заявить, что твои действия являются типичным проявлением расизма, – с некоторой высокопарностью произнес спир. Но голос его при этом подрагивал. – В обществе, в котором ты вырос, ощущается явный недостаток толерантности. А хватать меня за раненое ухо, это вообще полный беспредел. Пытки, между прочим, запрещены Гаагской конвенцией.

– Ладно тебе, – сказал Павел примиряюще. Он уже остыл и сейчас ощущал неловкость. – Я не хотел тебе больно сделать. Это я так, от нервов. Я помню, что ты мне помог. Правда, помню. Спасибо тебе.

Спир молчал. Обиделся, значит, мартыш. Ну и удильщик с ним.

– Давай закроем эту тему, – сказал Сновид. – Я ухожу, и не надо меня отговаривать. Да, спасибо за меч. Хотя это и не меч, а тесак.

– Пожалуйста. Чем богаты, тем и рады. Извини, что двуручного меча не нашлось… Вообще-то я хотел пойти с тобой. Но раз я тебе действую на нервы… Послушай меня, подожди хотя бы пару часов, пока совсем стемнеет. Заодно и поужинаем. У меня тут есть кое-что по мелочи.

– Вот от ужина я бы не отказался, – примиряюще произнес Сновид и непроизвольно сглотнул слюну. – Надеюсь, это… э-э, достаточно вкусно?

– Пальчики оближешь. Вяленые ребрышки сухопутного осьминога когда-нибудь пробовал?

– Нет.

– Полжизни потерял. Так вот, перекусим, а потом «косячок» засмолишь. И пойдешь.

– А это не вредно – часто смолить? Ты говорил…

– Говорил. Но тебе сейчас не помешает.

Глава седьмая
Особое задание

Правитель Воислав задумчиво покачал головой и, прищурив один глаз, спросил Ворона:

– Значит, Ринат, ты думаешь, что этот «горный» – лазутчик?

– Исхожу из анализа фактов, – отозвался директор департамента обороны и безопасности. – О «горных людях» мы раньше ничего не слышали – это раз. Утверждение Бортника о «кровожадных шайнах» противоречит нашим данным – это два. Кроме того, он сам признался, что «горные» сотрудничают с мутантами. И даже… даже признают их себе подобными.

– Вот как? – уродливый шрам, пересекающий лицо Правителя, слегка порозовел. – Себе подобными? То есть – людьми?

– Не факт, что этот Бортник – человек. Внешне, конечно, похож, тут придраться не к чему. Но уж очень странно рассуждает. К тому же, как я понял, эти «горные» умеют приручать земляных и серых пчел. А это… Это просто уму непостижимо.

– Понятно, – Воислав кивнул. – Понятно.

Заседание Малого Совета общины тоболяков подходило к концу. В нем, кроме Воислава и Ворона участвовали командующий военным гарнизоном полковник Стоян и исполняющий обязанности директора департамента обеспечения жизнедеятельности Ермил. Вопросы рассматривали, в основном, рабочие. Последним в повестке значился вопрос о представителе неизвестного клана «горные люди» по прозвищу Бортник. Его задержали караульные Сновид и Бугай – так доложил Совету Ворон.

– Значит, он утверждал, что шайны вот-вот появятся в Тобольске?

– Именно, – подтвердил Ворон. – Так и сказал – максимум к вечеру.

– Понятно. А ты что думаешь, Стоян?

– А чего тут думать? – четко, по-военному, отрубил командующий гарнизоном. – По мне – чем меньше чужаков в крепости, тем лучше. Информация недостоверна, шайны не появились – значит, в расход.

– Резонно, – согласился Правитель. – Что скажешь ты, Ермил?

Маркитант ответил не сразу. Пробежался глазами по лицам присутствующих и лишь потом уклончиво произнес:

– Я соглашусь с мнением большинства. Ситуация тревожная, враги не дремлют. Хорошо хоть, что с маркитантами мирный договор удалось подписать.

– То есть – в расход?

Ермил выразительно пожал плечами. Мол: а какие еще могут быть варианты?

– Вы же сами видите – почти стемнело. Но никаких чужаков я в Тобольске не вижу. Ринат сказал – этот «горный» до вечера обещал. Значит, соврал. Поэтому я поддерживаю Рината. И Стояна. В расход, так в расход.

Все посмотрели на Ворона. Тот погладил рукой черную бородку, хмыкнул.

– Я, вообще-то, не говорил, что этому парню надо сразу голову рубить. Я бы с ним еще разок поболтал – с пристрастием. К тому же… Вечер, это еще не ночь. Вот…

Он оборвал фразу, увидев, как распахнулась дверь. В комнату, тяжело дыша, вбежал начальник караула.

– Правитель, разреши? Срочные новости.

– Чего там?

– Караульные заметили с колокольни. Флотилия по Иртышу приближается.

Первым среагировал Ворон. Он вскочил со стула и почти выкрикнул:

– Флотилия, говоришь? Что, большие лодки?

– Очень большие. Настоящие корабли. Но это еще не все… По южной дороге от Иртыша движется конница. Они пока далеко, видно плохо. Но пыль такая, что в округе на километр застит.

Несколько секунд все молчали.

– Вот и дождались, – наконец произнес Воислав. – А ведь не врал, получается, твой «горный», Ринат. А мы его чуть на плаху не отправили… Объявляю общую тревогу. Усилить все посты. И пошлите гонца в Промзону – пусть тоже готовятся.

* * *

Стражник завел Бортника в комнату и взглянул на Ворона.

– Ступай, – распорядился тот. – Мы вдвоем потолкуем.

– Мне подождать?

– Не надо.

Стражник вышел, напоследок покосившись на «горного». Тот продолжал стоять у двери, глядя под ноги. Руки за спиной. На лбу, на месте рассечения, расплывшаяся фиолетовая гематома.

– Проходи к столу, садись, – Ринат мотнул головой. – В ногах правды нет.

– А где она есть? – Бортник криво ухмыльнулся. К столу, за которым находился директор департамента, приблизился медленно. Так же неторопливо осмотрел стул и лишь затем присел. Ворон наблюдал за ним с напряженным вниманием.

– Вижу, ты уже оправился. Или фасон держишь?

– Тебе-то что до моего фасона? Ну, болит еще кое-где. Но жить буду. Если, конечно, на плаху не отправят. – «Горный» с прищуром взглянул на Рината и снова усмехнулся. – Был бы еще здоровей, если бы покормили чуток.

Ворон ответил, выдержав паузу:

– …Покормят… Разговор есть, Бортник.

– Говори.

– Скажу. Честно признаюсь – не верю я тебе до конца. Не наш ты – чужак. Но о шайнах ты правду сказал, не солгал. Хотя, с ними мы еще не общались…

– Скоро пообщаетесь. За ними не заржавеет. Ночью они на вас вряд ли накинутся. Но завтра ждите чего угодно.

– Я учту… Так вот, Бортник. Ты чужак, это правда. Но не лазутчик. И, думаю, не враг. Был бы враг, не стал бы нас предупреждать.

– Спасибо и на этом.

– Погоди со спасибо, – теперь уже усмехнулся Ворон. – Ты говорил, что хочешь к нашей общине прибиться. Так?

– Так.

– К людям, значит?

– К людям.

Ринат вздохнул. Отвернувшись, посмотрел в сторону оконного проема, из которого доносился невнятный шум.

– Хорошо, Бортник. Я тебе помогу. Если ты мне поможешь. Считай, что это будет твоей проверкой. То, что ты о шайнах весточку принес, это так – особо к делу не пришьешь. Но если поможешь – обещаю, станешь членом нашей общины. Я лично за тебя поручусь. Веришь мне?

– Из веры сапогов не сошьешь, – все с тем же угрюмым выражением лица произнес «горный». – Верила девка, что ее замуж возьмут, да… Ты по сути говори.

– А по сути так. Племянник мой сегодня пропал, Павел. Тот, который тебя в крепость затащил. Ушел под вечер в Мертвую Зону, хотел подарок своей зазнобе купить и не вернулся. Мне доложили, когда он в караул не заступил. А это – чрезвычайное происшествие. Понимаешь?

– Понимаю, – в глазах «горного» появился интерес. – Вы с маркитантами разговаривали?

– Нет, не разговаривали. Во-первых, поздно уже, торговые ряды закрыты. А ночью к ним лучше не соваться… Во-вторых, у нас с ними договор заключен. Мы их не трогаем, они нас. Зона – их территория, они там за порядок отвечают. Если бы там чего с Павлом случилось, они нам сами должны были сообщить. Тут гонца послать – пять минут. От ворот до ворот – сотня метров. А они не послали.

– И как это понимать?

– Да так и понимай. Ночью в Зоне почти никого нет, кроме охранников. Они всех выпроваживают, как солнце начинает садиться. Есть там вроде ночлежки, но за нее платить надо. Некоторые муты там ночуют, но это уж кому совсем деваться некуда. А Павлу там ночевать и вовсе бессмысленно.

– Резонно, – сказал Бортник. – Что дальше?

– Ты слушай. Из восточного прохода он не появлялся – наши караульные это бы заметили. Северный проход только для мутов. Вот и получается, что мог он выйти лишь через западные ворота, которыми маркитанты пользуются. Или вовсе не выходил. А торгаши молчат. Вот и смекай, почему я от них помощи не жду.

Бортник некоторое время думал, почесывая курносый нос.

– Я так смекаю, ты хочешь меня на поиски послать?

– Правильно смекаешь, – сказал Ворон.

– А почему своих не отправляешь? Есть же у вас разведчики, ведь так? Они и территорию хорошо знают.

– Знают. Но не могу я на поиски разведчиков посылать – не велика Павел шишка, чтобы из-за него бойцами рисковать. Люди сразу скажут: Ворон из-за своего племянника трясется. А тут еще шайны, будь они неладны! – Ринат, не сдержав эмоций, хлопнул ладонью по столу. – Сейчас каждый боец на счету, понимаешь?

– Понимаю. А я типа неизвестно кто.

– Ну, можно и так сказать… Пришлый ты человек, чужак. Никому до тебя дела нет, чем ты занимаешься. И те же маркитанты тебя не знают, что тоже нам на руку. А для меня… – Ринат тяжело вздохнул и продолжил, глядя в лицо «горному»: – Я тебе прямо скажу – Павел мне роднее сына. Да и нет у меня сына – погиб два года назад… Ну так как, Бортник? Выручишь?

– Ну, ежели так. Выбор-то у меня небогатый. Оружие дашь?

– Оружие? Тебе как – твое вернуть, или другое сгодится?

– Да лучше уж мое.

– Вернем, оно в караулке лежит, – сказал Ворон. – Только учти, у тебя там лишь штыри какие-то заточенные. Больше ничего нет – ни меча, ни кинжала.

– Как нет?

– Не знаю. Караульные себе прибрать не могли, с этим у нас строго.

Бортник озадаченно покачал головой.

– Выходит, я до вас почти пустой пришел?

– Получается. А ты что, не помнишь, где оружие потерял?

– Да не терял я. Помню, что бился… Жестокая была сеча, напали на меня двое или трое, откуда-то из кустов выскочили. Насмерть рубились… А вот дальше не помню. Найдите мне какой-нибудь меч.

– Найдем… У меня тут, кстати… – Ринат встал и подошел к продолговатому ящику в углу комнаты. – Палаш у меня есть. Сегодня Павел принес. Он его у мертвого осма забрал. Знатный палаш, мастер ковал. Ну-ка глянь.

Ворон вернулся к столу и протянул клинок Бортнику. У того мгновенно расширились глаза.

– Погоди-ка! Это же мой палаш!

– Точно твой?

– Конечно. Я его с закрытыми глазами узнаю, – голос «горного» дрогнул. – Видишь, какое навершие? Он мне от покойного отца достался. Я уж думал – все. Говоришь, Павел его у осма забрал?

– У осма.

Мужчины посмотрели друг на друга.

– Это на тебя осмы ночью напали, – сказал Ворон. – А не вормы. Не разглядел ты их в темноте. Как ты только от них живым ушел. Обычно осмы такую добычу не упускают.

Он помолчал.

– Ох, и силен ты, «горный». Правда, палаш они у тебя, видимо, в схватке выбили… Что ж, теперь ты снова при оружии. Зайдем в караулку, заберешь свои штыри. Потом я тебя покормить велю…

На улице их догнала Рузанна.

– Ринат, я спросить хотела…

– Чего тебе?

– Я о Павле. Говорят, что он в караул не заступил.

– Да.

– А еще говорят, что он под вечер в Мертвую Зону уходил. И не вернулся.

– Откуда ты знаешь?

– Мне Ермил рассказал.

Ворон неодобрительно качнул головой.

– И что?

– Это из-за меня он туда пошел. Это я, дура, попросила для меня оберег достать. Если бы не я… – Она громко всхлипнула.

– Ну, дура не дура… – Ворон нахмурился. – Слышал я уже об этом. И что теперь?

– А еще говорят, что Павел якобы сбежал. К маркитантам сбежал, чтобы с шайнами не воевать.

– Чего-о??? – У директора департамента едва не отвисла челюсть. – Кто такое говорит?

– Ой, не знаю. Бабы шепчутся.

– Дуры они, эти бабы! – рявкнул Ворон.

– Ага. Я знаю, что дуры. Ты им не верь, это все неправда.

– Да кто ж в такое поверит?

– Вот и я говорю – не верь.

– Спасибо, что предупредила, – буркнул Ринат. – Теперь буду знать. Что еще?

– Вы его найдите, пожалуйста. С ним беда случилась, я точно знаю.

– Откуда знаешь?

Рузанна зарделась. Потом негромко проговорила:

– Сердцем чувствую.

Ворон покачал головой:

– Ясно. Найдем мы его. Если сможем. А ты ступай. Все-все, ступай.

Рузанна, всхлипывая, побрела к зданию бывшей семинарии.

– Красивая девушка, – сказал Бортник, глядя ей вслед. – Значит, это из-за нее Павел в Зону сунулся?

– Из-за нее. Дурак.

– Да я бы не сказал… – задумчиво протянул Бортник.

– Когда думаешь на поиски отправиться?

– Наверное, перед рассветом. Поброжу тут вокруг, осмотрюсь. Потом в Мертвую Зону схожу. Думаю, что след тянется туда. Или оттуда. Ведь убить человека там нельзя… Почти нельзя.

– В каком это смысле – почти? – насторожился Ворон.

– Если убийцу охраняет оберег, то он кровь может свободно в Зоне пускать, она его не тронет.

– Что еще за оберег?

– Да есть одна такая штука из шкурки одного… зверька, скажем так, – туманно отозвался Бортник. – У вас таких не…

Внезапно он замолчал и посмотрел вверх. К ночи совсем распогодилось. Сейчас небо вовсю сияло десятками ярких звезд, которыми верховодила округлая луна. И вдруг на этом фоне ясно нарисовался хищный контур фигуры с распростертыми крыльями. Ворон проследил за взглядом «горного» и выругался под нос.

– Здоровенная сволочь. Из арбалета бы ее шмальнуть, да слишком темно.

– Ты это о ком? – Бортник, наконец, вышел из ступора.

– Да о нем, о рукокрыле. Давно таких здоровенных не видел.

– Ага, – сказал Бортник.

– Чего ага?

Но «горный» отозвался не сразу. Он стоял и молча шевелил губами. Молча. Словно произносил какие-то слова про себя. Потом сказал:

– Слушай, я могу со стены вокруг кремля осмотреться?

– Зачем? Сейчас же уже темно.

– Ну, не так уж темно. Луна-то вон какая, в полной фазе. Мне хотя бы немного сориентироваться надо.

– Ну, это пожалуйста. Если хочешь, можешь на колокольню взобраться. Я начальнику караула скажу.

– Нет, на колокольню мне не надо. Достаточно стены. Вон той, восточной. Я с той стороны кремля еще не был.

Он ткнул пальцем в сторону стены, но сам при этом опять посмотрел в небо.

Глава восьмая
В тылу врага

Павел лежал в канаве уже неизвестно сколько, уткнувшись носом в грязь. Хорошо хоть, что канава шла под уклон, и воды в ней было чуток, на самом дне. А то бы пришлось сочетать грязевые и водные процедуры.

Сначала он ругал дурную погоду, которая два дня мочила дождем, а тут на тебе – взяла и устроила ясную ночь при полной луне. Потом он начал поминать по всем их мохнатым предкам нео, которым вдруг вздумалось расположить пост так близко от развалин водонапорной башни. Ну а последние минут десять Сновид костерил уже одного себя: при чем тут погода и нео, если он сам во всем виноват?

Предупреждал же его Зюб, даже просил – пробирайся к кремлю под утро. Но он решил поступить по-своему. Из упрямства решил, чтобы со спиром не соглашаться. И вот – лежи теперь в грязи под носом у мохнатых уродов и лови момент.

Он только что едва не сорвался, когда караульный нео подошел к канаве и начал мочиться чуть ли не ему на голову. Но сдержался, хотя ладонь уже впилась в рукоятку тесака. Понимал, что против пятерки мохначей ему не выдюжить, не говоря уже о десятке. Силы не те, после схваток с осмом и маркитантами. Да тут еще «поцелуй» дикой розы, после которого он едва не дал дуба.

И вдобавок ко всему из серьезного оружия один тесак, к которому еще надо приноровиться. Был бы родной меч, да привычное копье, тогда бы он посмотрел… Так и пришлось лежать, слушая противное журчание. Хорошо хоть, что все-таки не на голову, а где-то рядом…

Поначалу же все складывалось удачно. Зюб спустил веревку, и Павел съехал по ней вниз. Спрашивать спира о том, пойдет ли он с ним, даже не пытался – догадывался, что мартыш обиделся. И тот ничего не сказал – лишь попросил, чтобы Павел заступился за Бортника. Как только попадет в кремль. А еще попросил передать Бортнику, где тот Зюба может найти.

Понятно, что пробираться сквозь охранение нео с Зюбом было бы куда легче. Тот в темноте видит, как днем, да и прикрыть может в случае чего. Но что случилось, то случилось. В ссоре с Зюбом в большей степени присутствовала вина Сновида, чего уж тут говорить. Значит, расхлебывать кашу оставалось самому. К тому же спир и так изрядно помог.

Сколько можно на мутанта надеяться? Даже как-то и западло получается от зверька зависеть. Пусть он и сообразительный. И даже настоящие книжки читал, чего Павлу не доводилось. Но все равно – мартыш. А человек – царь природы, и это звучит гордо. Эту фразу Павел с детства заучил, потому что она написана на плакате, который висит в Гимназии.

В общем, пару постов он миновал относительно спокойно и быстро. Пришлось, конечно, на земле кое-где полежать и попрятаться за развалинами. И осточертевших выкриков нео послушать «Не надоело?». Это они так между собой перекликаются, чтобы не заснуть, ну и смену произвести, когда надоест. Но Павлу это все было не в диковинку. Проблемы начались тогда, когда, казалось, самое трудное позади.

Между последним постом нео и северной стеной кремля оставалось примерно двести метров. Ближе мохначи свои посты обычно на размещали, чтобы не подвергнуться обстрелу. К тому же, с этой стороны кремля тянулось открытое пространство – в довоенные годы там располагалась площадь. Красная, что ли.

Естественных укрытий почти никаких – остов грузового вертолета, несколько куч мусора… Да еще старинная водонапорная башня, от которой тоже почти ничего не сохранилось – кроме треугольного, как зуб бага, куска стены.

А еще, рядом с угловой башней кремля торчал подбитый танк. К нему, собственно, Павел и стремился. Он решил, что сначала проберется до водонапорной башни, затем переместится к вертолету. Ну а оттуда как-нибудь доползет и до танка.

Дальше – дело техники. Окрикнет часового, тот скинет веревочную лестницу, и всё – дома. Но неплохой, в целом, план сорвался из-за непредвиденных обстоятельств. Впрочем, если бы все предвидеть…

Он почти добрался до руин водонапорной башни, когда это случилось. Прямо перед ним находилась широкая и глубокая рытвина, залитая водой. За ней что-то там такое темнело, но четко различить Сновид не мог – мешала тень, падающая от развалин. Павел прикинул и решил, что это обломки стены и мусор.

Можно было двигаться вдоль рытвины, но она неизвестно куда вела и неизвестно где заканчивалась. Можно было переползти через нее, но не хотелось залезать в глубокую лужу. Не то, чтобы шибко противно, но мало ли кто в этой луже сидит? Может, пиявки болотные. А, может, какой моллюск-живоглот. Пусть и мелкий, но неприятностей не оберешься. Да и воняло от лужи изрядно, словно нео туда кучу «подарков» наложил.

И тогда Сновид решил перескочить через рытвину. Нет, подниматься во весь рост он, естественно, не собирался. Но и ползти не стал. Слегка приподнялся, оттолкнулся ногой и рывком перебросил тело через лужу. Сделал перекат. И вдруг ощутил, как что-то укололо в бедро. Кусок колючей проволоки? Куст с колючками?

Мысль о том, что он мог влететь в заросли кустов-кровопийцев, оказалась настолько стимулирующей, что дальше Павел действовал быстро и интуитивно. В руке он сжимал кинжал покойного Зайца. Поэтому сразу маханул клинком перед собой и почувствовал, как рассекает что-то тугое и тонкое, похожее на стебли или ветки. Неужто «кровопийца»?!

Он произвел еще пару рубящих движений и откатился в сторону на несколько метров. Хотелось вскочить и дать деру куда глаза глядят, но Павел подавил в себе панику. Подумаешь, «кровопийцы»! Поганые, конечно, растения, но ветки у них короткие, это тебе не хищная ива. Главное – в заросли не угодить.

Он присмотрелся. Что-то там действительно росло и, кажется, даже шевелилось. Но относительно невысокое. Сновид отполз в сторону еще на несколько метров, меняя угол обзора – так, чтобы растения попали в свет луны. И у него гулко заколотилось сердце.

Нет, первыми о смертельной опасности ему сообщили не глаза. Сначала среагировал нос, уловивший приятный аромат. Приятный и одновременно ядовитый. Странно, что он не почувствовал его раньше, еще у рытвины. Помешала вонь?

Так или иначе, сейчас он этот аромат уловил. А мгновение спустя разглядел цветок. И сразу понял, обо что укололся. Редко какие растения цветут в конце весны, пусть они почти все сплошь мутанты. Но роза-мутант расцветала уже ранней весной, когда выходила из зимней спячки. Вот чей шип уколол ему ладонь – розы-мутанта!

Очень вовремя догадался об этом Павел. Потому что уже начал ощущать легкий озноб и сухость во рту. И это означало лишь одно – чего сомневаться? Это означало, что начал действовать яд, которым хищная роза нейтрализовала свои жертвы. Перед тем, как высосать их них все питательные вещества. И шанс на спасение у него, Павла, есть только один.

Вот ведь как судьба распоряжается? Хотел помочь Изоту, а пригодится самому. Пригодится, если Жабо не соврал, будь он трижды не ладен и сто сколопендр ему в задницу.

Сновид отполз еще на три-четыре метра и распорол кинжалом часть штанины в месте прокола. На секунду возникла мысль: был бы он сейчас в хауберке, а не короткой кольчуге, глядишь, не достала бы его роза шипом. Но хауберк он носил только при зачистке тоннеля, потому что тот хорошо защищал от бросков мелких мутов в ноги. В карауле громоздкая длиннополая кольчуга больше мешала, сковывая движение. Да и…

Да и, если подумать, вряд ли кольчужные кольца способны защитить от шипов плотоядных растений. Они ведь, сволочи, гибкие и тонкие, в малюсенькую щель просквозят, лишь бы до плоти добраться. И при этом острые, как иголки у шприца.

Он вынул из поясной сумки баночку со снадобьем шама. Руки уже не слушались. То ли от излишнего волнения, то ли от яда, но тряслись руки. Так подрагивали, что крышку железную сковырнул ногтями с трудом. И немедля смочил место прокола. Именно смочил, потому что снадобье оказалось очень жидким. Не вода, но и не мазь. Скорее, как очень жидкий крем.

Там, в бедре, уже жгло и дергало вовсю. А когда смочил, то ощутил пронзительный холод. Как будто тонкая ледяная нить мгновенно протянулась от ранки до мозжечка. И почти сразу же нога леденеть начала. Неужели запоздал с противоядием?

Чего там шам говорил? Растворить каплю снадобья в воде и выпить?

Он потянулся к фляжке с водой, и вдруг понял, что не успеет. Не успеет – и все! Поэтому просто лизнул кремообразное снадобье кончиком языка. И чуть не заорал от боли. Так резануло, словно капля раскаленного свинца на язык упала. До такой степени раскаленного, что даже сравнить не с чем.

Он бы, наверное, заорал, да горло перехватило. А потом Сновид сжал зубы и скрежетал ими несколько секунд – как не раскрошил только. И молчал.

Затем боль исчезла. Но остался леденящий холод внутри. И Павел почувствовал, что деревенеет.

Он хотел отползти подальше – к остову вертолета, как изначально планировал. Однако уколотая нога уже не слушалась. А по второй мурашки бежали – острые такие, с ледяными лапками. И в мозгах туманиться начало.

С усилием приподнял голову и заметил, как по направлению к нему двигаются мохнатые фигуры с факелами в руках. Уже по наитию, почти не соображая, Сновид доелозил до канавы и плюхнулся в нее. И потерял сознание…

Очнулся от рева почти над самой головой: «Не надоело!» Сначала подумал, что это кошмарный сон. Очередное провиденье, короче. Но вскоре понял, что все происходит наяву. Пока он находился в отключке, нео за каким-то удильщиком расположили у развалин водонапорной башни пост. Как у них заведено, по всем их понятиям устроились.

Разожгли поблизости костер, уселись там впятером, а вторая пятерка заняла вкруговую посты. Точнее, не пятерка, а четверка. Четверо заняли посты, а пятый, старший этой смены, стал между ними бродить. Чтобы, значит, караульные не заскучали. Ну и покрикивают при этом друг другу: «Не надоело?» Первый караульный кричит, а трое других орут в ответ: «Не надоело!»

Один из караульных находился в непосредственной близости от того места, где прятался в канаве Павел. Тот понял всю расстановку не сразу, потому что в тот момент лежал на животе и почти ничего не видел, кроме края канавы. Когда очнулся от рева «Не надоело!», то первоначально инстинктивно вжался телом в грязь. Так и пролежал несколько минут, постепенно приходя в себя.

Тогда и сообразил, что нео, которых он видел перед тем, как потерять сознание, шли не к нему. Скорее всего, он заметил старшего смены и караульного, которого вели на новый пост. А затем вырубился в канаве.

Почему мохнатые вдруг решили приблизиться к кремлю и разместить пост у разрушенной башни, он догадаться не мог. Но нельзя было исключить, что они заметили подозрительное движение и решили проверить. А потом оставили здесь часового. И этот урод теперь топтался где-то рядом.

Где именно?

Павлу только предстояло ответить на данный вопрос. Сначала он убедился в том, что способен ясно соображать. Затем по очереди стал шевелить руками и ногами. Было бы до слез смешно, если бы он попытался резко вскочить и тут же рухнул. Или бы вскочил, но не смог вытащить из ножен тесак. Вот бы тогда они посмеялись вместе с нео.

Руки шевелились нормально, и Сновид немного воспрянул духом. Правда, ноги вели себя не лучшим образом. Особенно та, в которую вонзился шип розы… Нет, она шевелилась, Павел даже подвигал ступней. Но при этом была какой-то неродной, словно часть нервных окончаний не признавала команд мозга.

И вот это обстоятельство совсем не вдохновляло. Если бы размять ее как следует, привстать, поприседать, попрыгать… Но вряд ли мохнатый урод даст на это время.

Ладно, немного шевелится, и то уже веселее. Наверное, какие-то остаточные действия яда розы. Или Жабо просроченный товар подсунул вместо противоядия. Если так, он до него доберется. Трехмесячная гарантия, говоришь? Будет тебе гарантия…

А, может, и не обманул. Тогда рассосется еще, глядишь. Главное, не сдаваться раньше времени.

Он лежал и потихоньку, осторожно разминал ногу. И одновременно разбирался с диспозицией. Он понимал: даже с полноценно работающей ногой вскакивать наобум нельзя, потому что нео находится где-то у него за спиной. А это изначально проигрышная ситуация.

Все нео – очень шустрые ребята. Да, тупые, но с очень хорошей реакцией. И за то время, пока Павел поднимается и разворачивается, мохнач может запросто достать его копьем. Или оглушить дубинкой. Если он расположился слишком близко.

А если мохнач находится немного дальше, то успеет встретить атаку Павла. И конечно же заорет, подзывая на помощь остальных мохначей из своей десятки. И что тогда делать? Улепетывать к стенам кремля? А дальше что?

Стены и, особенно, башни, высокие, с разбегу не запрыгнешь. А караульные в кремле пока разберутся, что к чему. Значит, придется чесать вокруг крепости, имея на пятках десятку разъяренных косматых. А там и вторая десятка подключится. Да еще ноги непонятно в каком состоянии…

Нет, это сродни самоубийству. Поэтому оставалось лежать носом в грязи и изучать обстановку. И помаленьку она стала прорисовываться.

Через несколько минут Сновид определил амплитуду движения караульного. К сожалению, он двигался не взад и вперед, удаляясь от Павла и приближаясь к нему, а как бы поперек. И оказывался то справа, то слева от Павла и канавы, где тот затаился. Это затрудняло положение, но приносило и свои плюсы.

Нео отходил в одну сторону от канавы примерно на пятнадцать шагов, потом возвращался, перепрыгивал канаву и делал столько же шагов в противоположном направлении. При каждом прыжке мохнач издавал громкий шлепок босыми ступнями, а иногда еще и взвизгивал от избытка адреналина.

После очередного такого прыжка нео вдруг остановился и начал мочиться в канаву. При этом урод довольно покряхтывал, что мгновенно взбесило Павла. Если бы он ощутил, что струя мохнатой скотины падает на него, то он бы не выдержал унижения и вскочил. А дальше – будь что будет. Но струя журчала хотя и близко, но в стороне. И Павел сдержался…

Сейчас он лежал и считал шлепающие по лужицам шаги караульного: четыре, пять, шесть… Он уже приноровился к монотонным движениям и решил, что пора действовать. Семь, восемь…

Ага! Он резким и при этом бесшумным движением выхватил из ножен тесак, одновременно переворачиваясь с живота на спину. Готово!