Текст книги "Кремль 2222. Тобольск"
Автор книги: Константин Кривчиков
Жанр: Боевая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Глава семнадцатая
Детектор лжи
Сновид провел на палубе галеры больше часа. Его усадили в носовой части около бака и освободили руки. Но при этом связали ноги, заведя конец веревки за стойку фальшборта. И велели сидеть смирно.
Специально Павла никто не охранял. Но рядом постоянно крутилось несколько гао в полосатых робах. Двое из них драили палубу швабрами под присмотром толстого гао с боцманской дудкой. Еще один мутант сидел в корзине, привязанной к матче на уровне верхней реи.
Судно имело две палубы. Когда Павел проходил, в сопровождении кешайна, к носовой части, то заглянул в один из сходных люков. И невольно вздрогнул. Внизу на скамейках для гребцов сидели нео, скованные кандалами. Судя по размерам корабля, мутантов для выполнения такой работы требовалось около трех десятков.
Павел сразу вспомнил об одноногом нео, о котором ему рассказал Бортник. Мохнач, если не врал, провел несколько лет на торговых галерах. Оказывается, шайны тоже применяли труд рабов, как и маркитанты. Один из гребцов, заметив человека, поднял голову и злобно оскалил зубы. Но надсмотрщик-гао тут же щелкнул длинным кнутом, и нео уткнул глаза вниз.
Павел про себя отметил, что использование рабской силы давало флоту шайнов преимущество в мобильности. Достаточно поднять якоря, и галера может двигаться в любом направлении, вне зависимости от наличия и направления ветра. При этом воины, находясь на верхней палубе, могут вести боевые действия. В том числе, стрелять из трех пушек, установленных на баке.
Впрочем, присутствие на паруснике нескольких десятков обозленных мутантов само по себе являлось миной замедленного действия. Если им вдруг придет в голову взбунтоваться – а нео на это способны, – то галера полностью потеряет маневренность. А шайнам придется усмирять рабов вместо того, чтобы сражаться с противником.
Сновиду дали воды и принесли какую-то кашу из белых зернышек. Раньше он никогда не ел подобной каши, но она ему понравилась. И показалась очень сытной.
Остальное время он ничего не делал, сидя у фальшборта. И, чтобы отвлечься от тревожного ожидания, пробовал думать о приятном. Самым приятным – разом заполнившем его сознание – стали мысли о Рузанне.
Единственной ложкой дегтя в бочке приятных фантазий горчила мысль о том, что девушка считает его предателем. На это пришлось пойти, чтобы ввести в заблуждение возможных шпионов маркитантов и шайнов. Они, увы, могли находиться среди тоболяков. По крайней мере, так считал Ворон.
Как не упрашивал Сновид Ворона, чтобы тот рассказал правду Рузанне – лишь одной Рузанне под очень большим секретом, – директор департамента обороны и безопасности отказался наотрез. Так и заявил: нельзя доверять никому, когда на кону успех подобной операции. Тем более – какой-то сопливой девчонке. Не выдержит, тренькнет языком, и пошло-поехало.
Павел ни на секунду не сомневался в том, что Рузанна не тренькнет – не такой она человек. Особый! Со всех точек зрения! Включая такие, о которых Павел даже стеснялся вслух говорить.
Однако Ворон остался непоколебим. И о том, что Сновид выполняет особо секретное задание, знали только пять человек: Правитель Воислав, Ворон, Бортник, лейтенант Крот и Ванька Бугай. Ну и Ермил, разумеется, – куда без него, мерзавца. А вот Рузанна ничегошеньки не знала.
И это обстоятельство очень огорчало Павла. Ринат, разумеется пообещал, что сразу объявит Павла героем. Как только завершится операция по ликвидации шайнов. Но до этого же еще дожить надо. Или, в крайнем случае, мужественно принять смерть. Тогда Рузанна будет плакать о погибшем герое.
Однако перспектива посмертной славы Павла как-то не очень устраивала. Не хотелось думать о такой перспективе. А вот о Рузанне думалось охотно. Со всех точек зрения.
А затем появился кешайн и отвел Павла в уже знакомую каюту. Он не стал связывать перебежчику руки, и тот счел это обнадеживающим признаком. Глядишь и поверят «ящеры» в их план. Почему бы и нет?
В каюте на этот раз пахло табаком. Ароматно пахло – забивая другие запахи. Хайн сидел в своем кресле с высокой спинкой. А вот на кушетке у стены Сновида поджидал старый знакомец – шам Жабо. Увидев Павла, он скривил безгубый рот и прогнусавил елейным голосом:
– Рад тебя видеть живым, хомо.
– …А я не очень.
Сновид ответил после короткой паузы. Нельзя сказать, что он ожидал встретиться с шамом. Но все-таки чего-то подобного опасался. И поэтому быстро справился с волнением.
– В чем дело, хомо? – Жабо изобразил удивление. – Разве так приветствуют старых друзей?
– Какой же ты друг? Подсунул мне яд вместо снадобья.
– Не может быть! Наверное, ты сам что-то перепутал.
– Хватит чесать языки! – прикрикнул хайн. – Садись напротив шама, тобол.
Кешайн, стоявший рядом со Сновидом, взял его за руку и подвел к шаму. Тут же появился юнга-гао с табуреткой в руке. Павел опустился на табуретку. Теперь он находился напротив Жабо, почти утыкаясь голенями в его костлявые колени.
– Что это значит? – спросил Павел. – Зачем здесь этот урод?
– Ты должен отвечать на его вопросы, – заявил хайн. – И не вздумай врать – больше этот номер не пройдет. Хотя бы одно слово неправды – и будешь висеть на крюке.
– А я и не врал, – сказал Павел. – Не для того я сбегал из кремля, чтобы вы меня убили. Я жить хочу. И золото хочу. Кстати, вы не забыли про два килограмма золота?
Хайн сделал вид, что не заметил вопроса.
– Значит, ты хочешь жить? – спросил шам.
– Да.
– Ты любишь золото?
– Да.
– Ты решил обмануть шайнов?
– С какого перепугу? Я же…
– Молчать! – визгливо выкрикнул Жабо. – Отвечать коротко, только «да» и «нет». Будешь болтать – решу, что ты врешь.
– Понял, – миролюбиво отозвался Павел. – Так бы и объяснил сразу, хмырь болотный.
И тут он почувствовал. Это самое. Холодок. Точнее, сначала резко кольнуло в висках. А потом потянуло сквозняком – словно какое-то окошко в черепе распахнулось.
Золото. Мне нужно золото, – подумал Сновид.
– Значит, ты решил обмануть шайнов, – утвердительно бросил Жабо.
Золото… Оно так блестит…
– Нет.
– Ты агент тоболов?
Что может быть лучше золота?
– Нет.
Шам опустил верхние веки.
– Тебя послал Ворон?
Надо попросить больше золота. У шайнов все равно его много…
– Нет.
Жабо нахмурился. Он не мог пробиться сквозь ментальный блок Сновида. И начинал нервничать, потому что не понимал, в чем дело.
Откуда же ему было знать, что Бортник полночи учил Павла ставить ментальные блоки? И научил-таки. Самому примитивному научил. Но больше и не требовалось. Главное, не переборщить, чтобы шам не раскусил системы.
– Ты любишь тоболяков?
Рузанна тоже любит золото…
– Да.
Шам совсем закрыл глаза. Зато щупальце на лбу раздулось, как пиявка, и медленно шевелилось.
– Ты любишь Рузанну?
Рузанна… Как она хороша…
– Да.
В голове уже не сквознячок гулял, а настоящий ветер. Ледяной и пронизывающий. Словно шам хотел выдуть все лишние мысли Павла, добравшись до дна мозга.
– Рузанна знает, что ты агент Ворона?
Рузанна, милая…
– Что за дурацкий вопрос?! – возмущенно воскликнул Павел. – Так нечестно!
Жабо хмыкнул. И мгновенно задал очередной вопрос:
– Ты готов предать тоболяков?
Рузанна лучше, чем золото…
– Да.
– Ты любишь шайнов?
Хотя золото, это тоже здорово…
– Нет.
На лбу Жабо выступили крупные капли пота.
– Ты ненавидишь шайнов?
Не зря красивых девушек называют золотцем…
– Да.
– Тебе жалко тоболяков, хомо?
Золото, это золото…
– Да. – Павел видел пот на сморщенном лобике шама, и чувствовал, что тоже потеет. Наверное, еще сильнее.
– Ты заврался, хомо, – с удовлетворением заявил Жабо. – Ты любишь своих тоболяков и ненавидишь шайнов. Зачем же ты тогда сбежал и идешь на предательство?
– Как мне отвечать?
– Как сможешь.
– Я не вру. Я люблю тоболяков, потому что это мой народ. Но еще больше я люблю жизнь. Что же мне теперь – казнь принимать? Меня оклеветали, а я же еще и отвечай? Нет уж, я не идиот… А что касается шайнов… Конечно, они наши враги. Из-за них все зло. Если бы не они, я бы, может, уже свадьбу с Рузанной играл. С чего мне их любить?
– Утомил со своей Рузанной, – процедил Жабо. – Сказал бы уж прямо – любишь жизнь и золото. Потому и пошел на измену.
– Кстати, насчет золота, – сказал Павел. – Я тебе задаток отдал – целый «золотой». Помнишь? А у меня золотые монеты на полу не валяются. Верни мне монету.
– Ты сам виноват, что не пришел на следующий день. Это был форс-мажор. Я не обязан возвращать монету.
– Зажилил, хоммучий потрох? – грозно произнес Павел. – Это ты мне ловушку подстроил. Или монету гони, или отдавай «шамий амулет». А то врежу так, что в стенку влипнешь. Не посмотрю, что старик.
– Тихо! – скомандовал хайн. – О каком амулете речь? Я ничего не понял.
– Мы договаривались, что он мне продаст оберег «шамий амулет». Для моей девушки, – сказал Павел. – И задаток взял. Пусть теперь амулет отдает – из-за него сделка сорвалась.
– А вот шиш тебе! – злобно прошипел Жабо. – Амулет десять золотых стоит. Ничего ты не получишь, хомо.
И тут в каюте раздался низкий грудной голос:
– Прекратите спор. Жабо, ты отдашь ему амулет.
Из-за портьеры у противоположной стены появился хайн в желто-золотистом одеянии и, семеня ногами, приблизился к столу. Он остановился совсем близко от Сновида, и тот явственно уловил пряный цветочный запах. Женщина?! Неужели женщина?
– С чего это я должен отдавать ему амулет, хайна Нур? – рот шама сложился в недовольную гузку. – Он пятнадцать «золотых» стоит. Даже двадцать. А у него вообще нет денег.
– Будут, – нагло заявил Павел. Он почувствовал, что шам опарафинился со своим допросом, и решил перейти в контрнаступление. – А ты, Жабо, спекулянт. У нас таким сразу голову отрубают.
– А ты нищеброд, хомо, – прошипел шам. – Нет денег – нечего обереги покупать. Надо же – со свиным рылом, да в калашный ряд.
– Я заплачу за оберег, – властно произнесла хайна. – Любовь к женщине достойна уважения. Даже если речь идет о хомо. Жабо, отдай ему амулет. Получишь три «золотых» – больше он не стоит.
– Я еще подумаю. – Шам недовольно надул щеки. – Нет у меня оберега с собой.
– Врешь, – сказал Павел. – У тебя мешок под свитером. Доставай, а то я сам достану. Тогда точно все ребра пересчитаю.
Рассерженно шипя, Жабо вытащил из-под свитера мешок и извлек оттуда «шамий амулет».
– Повезло тебе, хомо. Везунчик ты.
– Не завидуй, денег не будет.
Павел засунул оберег в поясную сумку и как-то сразу успокоился. Вот тебе и поворот судьбы. Теперь осталось с Рузанной встретиться. И никто ему не помешает!
– Уведите его, – распорядилась хайна.
Кешайн уцепил Сновида за локоть и вывел из каюты.
– Что скажешь, Жабо? – спросил хайн Полын. – Ты выяснил что-нибудь?
– Задача оказалась невероятно сложной, – шам заговорил медленно, тщательно подбирая слова. – Я истратил всю ментальную энергию. Этот хомо – крепкий орешек.
– Не набивай себе цену, – оборвал Полын. – Говори по сути. Он врет или не врет?
– Его ментальность удивила меня. Он зациклен на двух ценностях: золоте и своей Рузанне. Либо он очень примитивно мыслит, либо…
– Либо ты провалил свое задание, шам, – насмешливо произнесла хайна Нур.
– Я такого не утверждал! – горячо возразил Жабо. – Я имел в виду – либо он охвачен сильной идеей. Ее называют идеей-фикс.
– Что еще за фикус? – пробурчал Полын. – Очевидно, что он примитивно мыслящее существо. Типичный представитель человеческой расы. Одно на уме: самки и золото. И никаких идей.
Он выдвинул ящик стола и достал оттуда небольшой кисет. Судя по бренчанию – с монетами. Подкинув кисет на ладони, сказал:
– Я жду твоего заключения, Жабо.
Подслеповатые глазки шама алчно блеснули. А вслед за этим довольно зашевелились подглазные щупальца.
– Мудро замечено, достопочтимый хайн. У хомо не может быть идей. Одни примитивные инстинкты. Мое заключение – ему можно верить.
Полын несколько раз, будто китайский «болванчик», кивнул головой.
– А что ты скажешь, хайна Нур?
Хайна ответила не сразу. А когда заговорила, в голосе прозвучали недоумение и растерянность.
– У этого человека очень честное лицо. Да и глаза… У него искренние глаза.
– Так что же тебе не нравится?
– Как раз это и не нравится. Он выглядит слишком искренним, чтобы говорить правду.
Полын недовольно посопел под маской.
– Ты изъясняешься загадками, хайна Нур. Видимо, потому, что не хочешь принимать решения. Тогда его приму я. И оно следующее. Я обязан распорядиться предоставленным шансом. Я отправлю золото, как требует Ермил. И под утро мы проведем решающую атаку на кремль.
– Значит, ты принимаешь план Ермила? Учти, если наши воины попадут в ловушку…
Воцарилась пауза, которую посторонний наблюдатель мог бы назвать тревожной. А то и зловещей. Оба шайна молчали, неподвижные, как истуканы. И лишь Жабо ерзал на кушетке, периодически шмыгая носом и почесываясь.
– Значит, Жабо, – наконец заговорил Полын, – ты гарантируешь, что тобол нам не врет?
– Гарантирую? Ну-у… вообще-то моя методика не имеет аналогов, так сказать. Но когда речь идет о науке… Хм… Гарантии, хм…
– Отвечай коротко – «да» или «нет».
– Коротко, хм… Гарантии, хм… Если уж совсем подстраховаться, то… Правда, это кустарщина, можно сказать – каменный век. Иногда срабатывает, но…
– Что ты имеешь в виду, шам? – Хайн начинал терять терпение.
– Есть совсем простые способы. Например, раскаленные иголки под ногти. Иногда помогает.
– Иголки, говоришь?.. Иголки… А что ты думаешь, хайна Нур?
Хайна неопределенно повела плечами. Или брезгливо. Или зябко. Попробуй понять, когда на лице непроницаемая маска.
– Я вспомнила этого тобола, разведчика. Наш палач мучил его несколько часов. Чуть ли не полдня… Он что-то сказал?
– Ни-че-го, – по слогам произнес Полын. – Ни словечка. Я тоже о нем вспомнил. Эти мутанты бывают иногда на редкость упрямы. А времени у нас не так много… Золото все равно придется отправить, иначе Ермил откажется помогать. Я знаю маркитантов – исключительно жадные существа. Что касается этого тобола…
В дверь громко постучали.
– Войдите! – крикнул хайн.
Дверь распахнулась, и через порог переступил запыхавшийся кешайн.
– Великий хайн, разреши доложить?
– Докладывай.
– Меня послал сотник Ка-тзы. Наш лагерь около кремля атакуют нео.
– Нео?.. Вот чертовы обезьяны! Мало мы им всыпали в первый день. Передай Ка-тзы – пусть задаст им жару. И артиллерию задействует. Только пусть не увлекается и не суется в развалины.
Когда гонец вышел, захлопнув дверь, Полын рассерженно заметил:
– Этот Тобольск – просто заповедник непуганых человекообразных. Но ничего – я наведу здесь порядок… Однако время не ждет. На чем мы остановились?
– На тоболе-перебежчике, – с готовностью подсказал Жабо. – Если прикажете, великий хайн, я могу сходить за иголками. У меня есть отличный комплект для пыток. Для каждого пальца – своя иголка. Гарантия качества. Это вам обойдется… вам обойдется… с учетом скидки…
– Помолчи, Жабо, – вмешалась хайна. – Ты сам говорил, что это кустарщина. Хайн Полын, позволь мне провести еще одну проверку.
– Какую?
– Я пока не продумала до конца, но одна идея возникла. Кажется, он фанатично влюблен в свою девушку… как ее…
– Рузанна, – подсказал Жабо.
– Вот именно, в Рузанну. Попробуем проверить, чего стоит его любовь.
– Действуй, хайна Нур, – распорядился Полын. – Я отправляюсь в полевой лагерь. Вот что – этот тобол в любом случае останется на корабле. Проследи за ним, хайна Нур. Если что… Если что-то пойдет не так, ты знаешь, как у нас расправляются с изменниками.
Нур наклонила голову.
– Знаю. Я все исполню, хайн Полын. Если что…
* * *
На этот раз Сновида отвели на нижнюю палубу, где сидели гребцы-нео. Увидев человека, они заводили носами и утробно заворчали. Но надсмотрщик-гао со свистом разрезал воздух кнутом над головами нескольких мохнатых – и те примолкли. Только продолжали недовольно косить на хомо, перебрасываясь между собой короткими фразами.
Всего внизу находилось два надсмотрщика: один занимал пост ближе к носу галеры, другой – к корме. Каждый гао был вооружен – кроме кнута – мечом, копьем и колесцовым пистолетом. Периодически они прогуливались по мосткам, проложенным между бортами, и следили за порядком. Впрочем, нео вели себя смирно, в основном подремывая на скамейках.
Павел обратил внимание на то, что на поясе каждого надсмотрщика висит по большому ключу – скорее всего, к замкам, запирающим браслеты кандалов. Кроме того, оба гао носили на шее – на шнурке – длинные свистки. Поразмыслив, Сновид пришел к выводу, что ими подаются команды при гребле.
Он пересчитал гребцов по головам и обнаружил, что всего их двадцать восемь – по четырнадцать с каждой стороны борта. Весел было столько же – по штуке на брата. Закончив подсчеты, Павел заскучал.
Зачем его отправили на нижнюю палубу, он так и не понял. Возможно, для того, чтобы он не мог наблюдать за происходящим на берегу. Возможно – в целях дополнительного психологического воздействия. С этих хитроумных шайнов станется.
Находясь в непосредственной близости от косматых мутантов, Павел и в самом деле испытывал легкий мандраж. Понимал: случись чего – они в момент разорвут его на клочья. Уж кого-кого, а людей нео считали злейшими врагами. И, вероятно, именно по этой причине очень любили ими лакомиться.
Так что, если речь и вправду шла о психологическом воздействии, то шайны проявили изобретательность и отчасти добились своего. Павел нервничал. И не только из-за злобных мохнатых морд, но еще и из-за ядреной вони. Она казалась особенно противной после изысканных ароматов каюты – дорогого табака и, в особенности, цветочного одеколона.
В конце концов Павел решил задремать, презрев убогие попытки врагов лишить его душевного равновесия. А вот вам, твари! Не дождетесь. И он заснул, проспав неизвестно сколько времени.
Разбудил Сновида все тот же кешайн, конвоировавший его с самого утра. Он знал четыре слова: «иди», «стой», «сидеть» и, почему-то, «лево». Когда надо было поворачивать направо, кешайн ничего не говорил, а лишь хватал Сновида за правую руку. «Полиглот» отвел пленника на бак и велел сидеть около битенга – тумбы, за которую крепился якорный канат.
Затем кешайн принес кружку воды и котелок непонятной похлебки – что-то вроде жиденькой каши с кусочками толстых стеблей. Выглядела похлебка неаппетитно, но пахла сносно. И Павел съел, потому что понимал – следующей порции жратвы от «ящеров» можно и до утра не дождаться. И кружку воды выпил полностью – к вечеру воздух на солнце прогрелся, стало жарко. А вот потом…
Потом с ним стало что-то происходить. Окружающий мир изменился, потеряв свою ясность и четкость – появилась непонятная белесая хмарь, словно кто-то продернул кисею между глазами Сновида и окружающими предметами. Они начали расплываться и даже слегка двоиться, играя своей формой.
Это походило на отражение в воде – вроде бы то же самое изображение, но слегка смазанное и неустойчивое; едва подует ветерок, как сразу набегает рябь, и все начинает расплываться…
У Павла мелькнула мысль, что он мог перегреться на солнце. Место у фальшборта, куда его поместили, находилось на самом солнцепеке. И укрыться нет никакой возможности – для этого требовалось перебраться на другой борт. Облить бы голову водой, да кто ж ее даст? И руки связаны за спиной – даже волосы не взлохматишь.
И в этот момент около него появилась – чуть ли не из воздуха соткалась – фигура хайны Нур. Сновид узнал хайну по маске с розовыми пятнами на щеках. А еще уловил знакомый аромат одеколона – сладкий и терпкий.
– Как ты себя, чувствуешь, тобол? – низким бархатистым голосом спросила хайна.
– Нормально, хайна, – прошептал Павел. Он хотел ответить громко, но почему-то не получилось. – Только вот – жарковато немного.
– Это скоро пройдет, – сказала хайна.
Сновида ничуть не удивило, что он вот так запросто общается с хайной. Хотя до этого не перемолвился с ней ни одним словом. Наверное, раньше не предоставлялось такой возможности. А теперь – почему бы не пообщаться? Тем более, что хайна относилась к нему с явным сочувствием.
– Ты честный парень, тобол, – сказала Нур. – И очень любишь свою девушку. Ведь так?
– Так, – прошептал Сновид.
– И не хочешь, чтобы с ней случилось плохое?
– Не хочу.
– Я так и думала, тобол. Тебе можно верить.
Хайна приподняла руку, давая знак. И через несколько секунд перед Павлом возникли два кешайна, державшие за руку какую-то девушку. Еще через несколько секунд расплывчатый образ прояснился – словно отражение в воде перестало качаться – и Сновид узнал Рузанну. Да, он увидел Рузанну!
Это было ошеломительно! И в то же время Павел почти никак не отреагировал на появление девушки. Возможно, потому, что не чувствовал своего тела. Даже голосом еле управлял.
– Рузанна… – прошептал он.
– Это я, Павел, – ответила девушка. У нее тоже был странный голос – бесплотный, струящийся из воздуха.
– Рузанна… почему ты здесь?
– Меня похитили, Павел, – девушка еле слышно всхлипнула. – Мне сказали, что со мной ничего не случится – если ты не обманешь шайнов. Ты их не обманешь?
– Нет…
«Не обману», – хотел добавить Сновид. Но что-то его остановило. Какая-то неясная мысль. Почему он уверен, что не обманет шайнов? А почему он должен их обмануть?
– Ты понял, тобол? – снова заговорила хайна. У нее был чудесный голос, обволакивающий сознание. – Рузанна у нас. Ты видел нео, которые сидят внизу?
– Видел.
– Ты знаешь, что они сделают с Рузанной, если получат ее в лапы?
– Знаю, – прошептал Сновид, холодея от ужаса. Он ясно почувствовал его – леденящий ужас. Это было первое четкое и осознаваемое чувство, которое он ощутил за последние минуты. И, ужаснувшись, вздрогнул.
– Они изнасилуют ее. А затем съедят, разорвав на кусочки, – все тем же ангельским голосом произнесла хайна. – Если ты нас обманешь. Ты понял, тобол?
– Понял, – прошептал Сновид. Рузанне грозит страшная смерть. За что?
– Я не хочу умирать, – всхлипывая, простонала Рузанна. – Павел, скажи им правду.
– Какую правду?
– Что ты лазутчик. Признайся в этом.
Лазутчик?.. Какие-то мысли, неясные и смутные, всплывали в сознании Павла и тут же тонули. Лазутчик? Почему Рузанна просит признаться? В чем? И почему ей грозит смерть? Если ей грозит смерть, он должен сделать все, чтобы спасти ее. Все. Признаться… В чем признаться?
– Спаси меня, Павел, – простонала Рузанна. – Иначе я погибну.
Почему она говорит о гибели? Павел повел головой. Разглядел смутные контуры пушки на баке… Зачем он здесь? Он должен что-то сделать? Что именно?..
И вдруг с самого дна сознания всплыли слова.
Жизнь одного человека ничто по сравнению с жизнью всей общины.
Он не помнил, чьи это слова. Но чувствовал, что они имеют очень важное значение. Огромное значение. Именно сейчас.
Тот, кто отдает жизнь за других – живет вечно в их сердцах. Запомни это.
Он запомнил. А остальное не имело никакого значения. Никакого. Он сделал выбор.
Девушка всхлипнула.
– Почему ты плачешь, Рузанна? – прошептал Сновид. – Мы будем жить вечно… вот увидишь… любимая…
Последнее, что он разглядел, проваливаясь в черную бездонную яму, была отвратительная морда нелюди…
* * *
– Что с ним? – встревоженно спросила хайна Нур.
– Думаю, потерял сознание, – сказал Жабо. Он стоял рядом с хайной и задумчиво смотрел на распростертое тело Сновида.
– Он не умер?
– Нет. Этот хомо… слишком живуч.
Хайна нагнулась над Павлом, пристально вглядываясь в лицо.
– Хм… А они не так уж отличаются от на… – она оборвала себя на полуслове. – Ты уверен, что он принял тебя за Рузанну, Жабо?
– Ты же все слышала, хайна Нур.
– Да, слышала… До сих пор не могу поверить. Похоже, что ты и вправду большой мастер.
– Разумеется. Но, честно говоря, без снадобья я бы не справился. Это оно ввело хомо в состояние, когда он перестал ощущать реальность. Мне оставалось лишь нащупать в его сознании самые яркие образы. И воссоздать их.
– Ты нащупал образ его девушки. И внушил ему, что она находится перед ним. Так?
– Именно так, – подтвердил шам.
– Нет, ты все-таки мастер. И заслужил свое вознаграждение.
– Ты тоже очень умна, хайна Нур, – проявил галантность Жабо. – Именно ты заметила, что хомо фанатично влюблен в свою девушку. А это значит, что ее образ расположен на поверхности его сознания. Оставалось лишь расслоить сознание с помощью снадобья. А затем я проник в него и создал галлюцинацию.
Хайна помолчала.
– Жаль, Жабо, что нельзя его допросить в таком состоянии. Тогда бы мы наверняка узнали всю правду.
– Да, нельзя. Для того, чтобы кто-то сказал правду, он должен осознавать реальность. То есть, отличать правду ото лжи. Иначе он наговорит черте что. Снадобье помогает создать иллюзию. И в то же время затеняет истинные смыслы. Увы, невозможно осознавать истинные намерения, погрузившись в иллюзии. Это несовместимо.
Но ты зря беспокоишься, хайна Нур. Этот хомо не побоялся рискнуть своей любимой девушкой. Точнее, он вообще не считает, что ей что-то угрожает. Иначе бы он испугался за нее. Слишком сильно он ее любит.
– Хочешь сказать – он бы признался в обмане, чтобы спасти Рузанну?
– Не сомневаюсь в этом, – сказал шам. – Он не в состоянии пожертвовать ею ради еще кого-то. Тем более, ради абстрактной идеи. Это же хомо, хайна Нур. Влюбился в самку – и потерял голову. Не удивлюсь, если ради нее он пойдет на смерть.
– На смерть ради любимой, – задумчиво произнесла хайна.
– Ну да, любимой самки. Рисковать жизнью из-за самки? Ха! Я же говорю – примитивно мыслящие существа. Мутанты, одним словом.
Закончив фразу, шам скривил безгубый рот и смачно плюнул на палубу. Хайна вскинула голову:
– Не много ли ты себе позволяешь… – она споткнулась, подбирая выражение. И продолжила: – Хмырь болотный. Думаешь, нашим матросам делать нечего, как твои сопли вылизывать? Немедленно убери, хоммучий потрох!
– Виноват, божественная хайна, – залебезил шам. – Ошибся, исправлю.
Он изогнулся буквой зю и вытер плевок рукавом свитера.
– Теперь чисто, божественная хайна? И, кстати, как насчет пытки иголками? Я могу сбегать за своим комплектом. Правда, этот хомо теперь не скоро очнется. А, что скажешь…
Но хайна уже плыла над палубой в направлении кормы, быстро перебирая ногами. На лице у нее… Впрочем, ее лицо скрывала маска.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.