Текст книги "Что хотел сказать автор? Фокализация в книге Руфь"

Глава 2
Развитие понятия фокализации

Как можно заметить, каждый раз, говоря о фокализации, я неизменно дополняю свои слова фразой: «как это было предложено Женеттом». Это говорит о том, что в нарратологии существуют и другие понимания этого термина. Понятие фокализации с самого своего возникновения было предметом столкновения мнений. Начиная с первой публикации книги Женетта, почти каждая статья о фокализации или глава о фокализации в любой книге начинается с исторического обзора развития понятия и часто заканчивается либо уточнениями существующих, либо предложением совершенно новой концепции. Соответственно, количество определений термина «фокализация» растет вместе с количеством работ, посвященных этому вопросу. Поиск более подходящей типологии продолжается и по сей день[57]57
  См., например, Jan Christoph Meister and Jörg Shcönery, “The DNS of Mediacy,” in Point of View, Perspective, and Focalization: Modeling Mediation in Narrative, ed. Peter Hühn, Wolf Schmid, and Jörg Schönert (Berlin; New York: Walter de Gruyter, 2009).


[Закрыть]. Это означает, что и мне не удастся избежать этого пути, хотя я и не собираюсь предложить новую и лучшую типологию или переформулировать существующие модели. Вместо этого, в данной главе я постараюсь заглянуть в самую суть идеи и из всего многообразия типологий найти наиболее практичные и простые систематические инструменты, которые помогли бы в дальнейшем четко и просто описывать повествовательную стратегию авторов разных книг, включая и библейские тексты.

Мики Баль (1981)

Первым ученым, который раскритиковал и в то же время переработал идею Женетта о фокализации, была Мики Баль. В мире нарратологии хорошо известна письменная дискуссия между Женеттом и Баль, которая впоследствии даже заставила Женетта написать вторую книгу[58]58
  Genette, Revisited, 44ff.


[Закрыть], чтобы прояснить свою теорию. Что касается Баль, то она излагает свое понимание фокализации в ряде публикаций. Наиболее заметные из них – ее статья «Смеющиеся мыши»[59]59
  Mieke Bal, “The Laughing Mice: Or: On Focalization,” Poetics Today 2, no. 2 (1981): 202–210.


[Закрыть], которая позже была включена в ее книгу по нарратологии[60]60
  Mieke Bal, Narratology: Introduction to the Theory of Narrative (Toronto; Buffalo: University of Toronto Press, 1985). См. также Bal and Boheemen, Narratology.


[Закрыть], и глава о повествовании и фокализации из книги по теории нарратива[61]61
  Mieke Bal, “Narration and Focalization,” in Narrative Theory: Critical Concepts in Literary and Cultural Studies, ed. Mieke Bal (London; New York: Routledge, 2004), 263–296.


[Закрыть].

В последующие годы идеи Баль подвергались тщательному анализу, так что интерпретации и уточнения ее взглядов иногда кажутся даже более изощренными, чем ее собственные рассуждения. Поэтому в этом разделе я расскажу о том, как Баль переформулировала концепцию Женетта. При этом я буду использовать не только собственные работы Баль, но и труды других ученых, которые пытались понять ее идеи.

Баль разделяет мнение о том, что существовавшие в то время типологии точек зрения «…[не проводили] четкого различия между, с одной стороны, видением, через которое представлены элементы, и, с другой стороны, идентичностью голоса, который вербализует это видение»[62]62
  Bal, Narratology, 101.


[Закрыть]. По мнению Баль, это различие важно, потому что «когда не проводится разграничение между этими двумя различными агентами, трудно, если не невозможно, адекватно описать технику текста, в котором что-то видится – и это видение передается в повествовании»[63]63
  Bal, Narratology, 101.


[Закрыть].

В то же время Баль указывает на несоответствия в типологии Женетта. Она считает, что в модели Женетта разница между нулевой и внутренней фокализацией заключается в различии субъектов фокализации. В отрывках с нулевой фокализацией тот, кто видит, – всеведущий рассказчик, а в отрывках с внутренней фокализацией тот, кто видит, – персонаж. Однако, по ее мнению, разница между внутренней и внешней фокализацией заключается в различии объекта видения. В отрывках с внутренней фокализацией персонаж видит, а в отрывках с внешней фокализацией видят его[64]64
  William F. Edmiston, Hindsight and Insight: Focalization in Four Eighteenth-Century French Novels (University Park: Pennsylvania State University Press, 1991), 151.


[Закрыть].

Единственным связным элементом в типологии Женетта, по мнению Баль, является знание рассказчика, которое уменьшается при переходе от нулевой к внешней фокализации. Однако Баль считает, что эта переменная (знания рассказчика) не имеет отношения ни к точке зрения, ни к фокализации. Считая эти выводы Женетта ошибочными, Баль затем вводит свою собственную концепцию фокализации в рамках комплексной теории нарратива.

Согласно тщательному анализу теории Баль, проведенному Эдмистоном, наиболее важным вкладом типологии Баль является разграничение субъекта и объекта фокализации[65]65
  Edmiston, Hindsight, 151.


[Закрыть]. Субъект фокализации называется фокализатором и определяется как точка, с которой рассматриваются элементы[66]66
  Bal, Narratology, 104.


[Закрыть]. Эта точка может быть расположена как внутри, так и вне сюжетного мира. Если фокализатор расположен внутри сюжетного мира, он называется внутренним, если же он расположен вне сюжета, то внешним. Обычно внешний фокализатор связан с рассказчиком истории и соответственно называется рассказчиком-фокализатором; внутренний фокализатор обычно связан с одним из персонажей и поэтому называется персонажем-фокализатором. Если объект фокализации является персонажем (то есть обладает сознанием), то он может быть ощутимым и неощутимым и характеризоваться извне или изнутри.

Баль считает, что нарратив возникает в результате трех последовательных уровней («инстанций»): действия, фокализации и повествования. Вот как Эдмистон определяет каждую из этих инстанций:

(1) Повествование – текст состоит из языковых знаков, производимых субъектом, рассказчиком; (2) фокализация – видение, которое представляет собой содержание слов рассказчика, представленное в определенном порядке и с одной или нескольких точек зрения вторым субъектом, фокализатором, чья личность может совпадать или не совпадать с личностью рассказчика; (3) действие – история, объект видения, состоит из хронологически упорядоченных действий, выполняемых акторами или персонажами; в автобиографиях личность актора обычно совпадает с личностью рассказчика и фокализатора[67]67
  Edmiston, Hindsight, 151–152. See also W. Bronzwaer, “Mieke Bal’s Concept of Focalization: A Critical Note,” Poetics Today 2, no. 2 (1981): 193–201.


[Закрыть].

Фокализатор – это тот, кто превращает рассказ в фабулу, а рассказчик – тот, кто превращает фабулу в повествование. Таким образом, фокализатор, как и рассказчик, наделяется лингвистико-коммуникативными полномочиями – момент теории Баль, который впоследствии был подвергнут критике Уильямом Ф. Бронцваером, считающим, что «фокализатор не наделен повествовательными полномочиями, а просто введен повествователем»[68]68
  Bronzwaer, “Critical Note,” 194–196.


[Закрыть]. Он также не согласен с расширением процесса фокализации от пространственно-временной до психологической деятельности (такой как мышление, обдумывание, суждение и воспоминание), поскольку, по его мнению, эти виды деятельности имеют совершенно иную природу.

Можно ли считать нововведения Баль развитием концепции Женетта? Скорее нет. Вводя эти новые, чуждые Женетту идеи, Баль фактически «переопределяет саму природу фокализации»[69]69
  Edmiston, Hindsight, 150.


[Закрыть]. Если типология Женетта была связана с ограничением знаний рассказчика, то Баль определяет фокализацию как отношения между фокализатором, фокализованным объектом и видением (картиной, которую реально видит фокализатор). Как подчеркивает сам Женетт:

[Т]еория фокализации Баль развивается по собственной логике, основанной на ее инновации (установление инстанции фокализации, состоящей из фокализатора, фокализованного и даже «реципиентов фокализации»), полезность которой ускользает от меня и последствия которой меня озадачивают[70]70
  Genette, Revisited, 76.


[Закрыть].

С другой стороны, некоторые ученые считают, что модель Баль не только развивает теорию Женетта, но и представляет собой возврат к традиционной, хотя и развитой идее внешней и внутренней точки зрения[71]71
  Шмид, Нарратология, 115.


[Закрыть]. Однако, изучив теорию Баль и, тем более, прочитав критические заметки к ее теории, я пришел к выводу, что точка зрения и фокализация – это не два звена в цепи эволюции, а два разных понятия, которые дополняют друг друга. Как я покажу далее, развитие концепции было направлено в первую очередь на сближение и взаимодействие двух понятий в рамках нарративного текста. Это побудило меня продолжить поиск модели, которая позволила бы объединить концепции Женетта и Баль в одну целостную типологию.

Борис Успенский (1970)

Русский филолог и семиотик Борис Успенский предложил типологию, состоящую из пяти планов точки зрения. Эта работа, по мнению Шмида, внесла «[р]ешающий вклад в моделирование точки зрения»[72]72
  Шмид, Нарратология, 116.


[Закрыть] и сильно повлияла на изучение библейской нарратологии, равно как и общей нарратологии. Поэтому я хочу уделить время краткому представлению этой концепции.

Издание книги Успенского «Поэтика композиции» на русском языке было опубликовано в 1970 году, за два года до работы Женетта[73]73
  Б.А. Успенский, Поэтика композиции (Москва: Искусство, 1970).


[Закрыть]. Вскоре она была переведена на французский, английский и немецкий языки[74]74
  Boris A. Uspensky, A Poetics of Composition: The Structure of the Artistic Text and Typology of a Compositional Form, trans. Valentina Zavarin and Susan Wittig (Berkeley: University of California Press, 1973).


[Закрыть], так что у Женетта была возможность читать и даже цитировать Успенского[75]75
  Genette, Narrative Discourse, 189.


[Закрыть]. Поэтому для целей данной работы представляется совершенно необходимым рассмотреть типологию Успенского, состоящую из пяти плоскостей точки зрения.

По мнению Успенского, поэтика призвана найти композиционную структуру художественного текста. Эта композиционная структура может быть выявлена путем рассмотрения точек зрения, заложенных в текст его автором:

Предполагается, что структуру художественного текста можно описать, если вычленить различные точки зрения, то есть авторские позиции, с которых ведется повествование (описание), и исследовать отношения между ними (определить их совместимость или несовместимость, возможные переходы от одной точки зрения к другой, что в свою очередь связано с рассмотрением функции использования той или иной точки зрения в тексте).[76]76
  Успенский, Поэтика, 10–11.


[Закрыть]

Таким образом, Успенский предлагает взять целостный текст и выявить его структуру, изучив пять планов точки зрения, которые названы в соответствии с пятью основными семантическими полями: идеологическим, фразеологическим, пространственным, временным и психологическим.

Идеологический или оценочный план проявляется, когда рассказчик или персонажи оценивают то, что им нравится или не нравится в себе, в других персонажах или во внешнем мире. Он помогает выстроить базовую систему мировоззрения в повествовательной вселенной. Эта система идей формирует «глубинную композиционную структуру»[77]77
  Успенский, Поэтика, 16.


[Закрыть] повествования и как таковая должна быть противопоставлена его «внешним композиционным приемам»[78]78
  Там же.


[Закрыть], которые прослеживаются на психологическом, пространственно-временном или фразеологическом планах.

Рассмотрение идеологического плана точки зрения должно быть отделено от так называемой характеризации персонажа. Характеризация персонажа помогает выявить, что представляет собой персонаж в мире повествования, каковы особенности его личности. Раскрытие идеологической точки зрения персонажа показывает, «чем является для героя мир и чем является он сам для себя самого»[79]79
  Успенский, Поэтика, 19.


[Закрыть]. Это помогает понять самосознание персонажа.

Идеологический план точки зрения может быть раскрыт читателю явно, как, например, в этом библейском отрывке: «И было это дело, которое сделал Давид, зло в очах Господа» (2 Цар. 11:27). В таких случаях Бог изображается как высший авторитет, идеологическую оценку которого передает рассказчик. Как я покажу далее, идеологическая точка зрения может в равной степени передаваться как главными, так и второстепенными персонажами или группами персонажей.

Идеологическая точка зрения обычно развивается по ходу сюжета с помощью специфических языковых средств, таких как закрепленные эпитеты и именования, логика предложения, соотношение авторской речи и речей персонажей, именования, модальных и вспомогательных средств и так далее[80]80
  О некоторых из этих маркеров рассказывает Роджер Фаулер. См. Roger Fowler, Linguistics and the Novel (London: Methuen, 1977).


[Закрыть].

Фразеологический план проявляется в тех случаях, «когда автор описывает разных героев различным языком или вообще использует в том или ином виде элементы чужой или замещенной речи при описании»[81]81
  Успенский, Поэтика, 28.


[Закрыть]. Таким образом, рассказчик выражает точку зрения персонажа, манере речи которого он подражает. Изменения авторской позиции на фразеологическом плане точки зрения проявляются в наименовании[82]82
  Успенский, Поэтика, 31ff.


[Закрыть], но не ограничиваются им. Ведь любое «[и]спользование элементов чужого текста, которые при этом могут принадлежать различным лицам, представляет собой основной способ выражения различных точек зрения в плане фразеологии»[83]83
  Успенский, Поэтика, 46.


[Закрыть].

Успенский называет два способа взаимовлияния авторской речи и речи персонажей: модификация авторского текста под влиянием речи персонажа и модификация текста, принадлежащего персонажу, под влиянием авторской переработки[84]84
  Успенский, Поэтика, 58.


[Закрыть]. Одним из наиболее частых способов выражения этого влияния является использование несобственно-прямой речи.

Пространственный и временной планы проявляются, когда «мы можем догадываться о месте (определяемом в пространственных или временных координатах), с которого ведется повествование»[85]85
  Успенский, Поэтика, 77.


[Закрыть]. Например, рассказчик может предполагать пространственное положение конкретных персонажей. В этом случае, «если данный персонаж входит в комнату – описывается комната, если он выходит из дома на улицу – описывается улица»[86]86
  Успенский, Поэтика, 78.


[Закрыть]. Слияние с пространственной позицией персонажа не требует немедленного слияния на всех остальных планах точки зрения, хотя и это возможно.

Повествователь также может впоследствии занимать позиции разных персонажей и передавать точку зрения, как эстафетную палочку, от одного персонажа к другому[87]87
  Успенский, Поэтика, 79.


[Закрыть]. Он также может занимать позицию стороннего наблюдателя, который либо занимает какую-то одну пространственную позицию, либо перемещается из одного места в другое, либо даже наблюдает за всей сценой с высоты птичьего полета. Аналогично, временная позиция рассказчика может совпадать с временной позицией одного или многих персонажей или же он может использовать свое собственное «авторское время»[88]88
  Успенский, Поэтика, 89.


[Закрыть], например, рассказывать о событиях, произошедших в далеком прошлом.

Психологический план выделяется «В тех случаях, когда авторская точка зрения опирается на то или иное индивидуальное сознание (восприятие)»[89]89
  Успенский, Поэтика, 109.


[Закрыть]. В каком-то смысле психологическая плоскость в модели Успенского равнозначна идее Женетта о нулевой/внешней/внутренней фокализации. Рассмотрим две следующие цитаты из Успенского:

Когда автор строит свое повествование, перед ним, вообще говоря, открыты две возможности: он может вести описание со ссылкой на то или иное индивидуальное сознание, то есть использовать какую-то заведомо субъективную точку зрения, – или же описывать события по возможности объективно. Иначе говоря, он может оперировать данными какого-то восприятия (или нескольких восприятий) или же известными ему фактами[90]90
  Успенский, Поэтика, 109.


[Закрыть].

Поведение человека, вообще говоря, может быть описано двумя принципиально различными образами: (1) С точки зрения какого-то постороннего наблюдателя (место которого может быть как четко определено, так и не фиксировано в произведении). В этом случае описывается лишь то поведение, которое доступно наблюдению со стороны. (2) С точки зрения его самого – либо всевидящего наблюдателя, которому дано проникнуть в его внутреннее состояние[91]91
  Успенский, Поэтика, 111–112.


[Закрыть].

Структурирование событий и персонажей с субъективной точки зрения конкретного человека (персонажа) соответствует внутренне фокализованным текстам. Точка зрения стороннего наблюдателя, описывающая только поведение, соответствует внешней фокализации Женетта. Наконец, точка зрения всезнающего наблюдателя, которому позволено проникать в сознание персонажей, соответствует текстам с нулевой фокализацией. Однако, как я покажу далее, точка зрения и фокализация – это две разные идеи, которые дополняют друг друга.

Риммон-Кенан (1983)

С появлением книги Шломит Риммон-Кенан концепция фокализации делает новый поворот. Риммон-Кенан берет понятие фокализации в том виде, в котором его излагает Баль, и объединяет его с идеями пяти планов точки зрения – типологией, предложенной русским филологом и семиотиком Борисом Успенским. Она развивает идею Женетта о дифференциации между перспективой и повествованием, но добавляет к ней понятия фокализатора, введенное Баль, и рассматривает бинарную оппозицию между внешним и внутренним типами фокализации, основанную на позиции повествователя по отношению к сюжету. Риммон-Кенан, вслед за Баль, обращает внимание не только на субъективную, но и на объективную природу фокализации и говорит о фокализованных объектах, которые можно увидеть как извне, так и изнутри:

В первом случае представлены только внешние проявления объектов (людей или вещей)… Во втором случае внешний фокализатор (рассказчик-фокализатор) представляет фокализованного изнутри, проникая в его чувства и мысли[92]92
  Примечательно, что Риммон-Кенан использует библейский отрывок из Бытия 22:3, чтобы проиллюстрировать, как внешний фокализатор воспринимает объект извне: «Авраам собирается принести в жертву своего сына, но представлены только его внешние действия, а его чувства и мысли остаются непрозрачными». См. Rimmon-Kenan, Narrative Fiction, 78.


[Закрыть].

Наконец, Риммон-Кенан предпринимает попытку объединить типологии Баль и Успенского, несколько модифицировав концепцию Успенского. Вместо пяти планов точки зрения Риммон-Кенан делит спектр фокализации на три грани: перцептивную, психологическую и идеологическую. Причем перцептивная грань делится на пространственную и временную составляющие, а психологическая – на когнитивную и эмотивную. Однако наиболее важным вкладом Риммон-Кенан является не перегруппировка плоскостей, а демонстрация того, как можно практически обнаружить оппозицию между внешней и внутренней фокализацией внутри каждого компонента.

Например, панорамная позиция или одновременный взгляд на события, происходящие в разных местах, выдает внешнюю позицию фокализатора, которая противоположна внутренней позиции ограниченного наблюдателя. Точно так же темпоральный компонент является либо панхроническим (внутренним), либо ретроспективным (внешним). Что касается когнитивного компонента, то оппозиция между внешним и внутренним фокализаторами – это оппозиция между неограниченным и ограниченным знанием. Внешний эмотивный элемент нейтрален, в то время как внутренний всегда будет окрашен и вовлечен.

Идеология также может быть разделена на две составляющие: мы можем понять идеологическую позицию персонажа, глядя на его поведение со стороны или из явного ее обсуждения (в прямой речи или во внутреннем монологе). Поведение внешнего рассказчика-фокализатора – это повествование, поэтому мы можем понять его позицию через ту ориентацию, которую он придает рассказу. Типология Риммон-Кенан может быть обобщена в следующих таблицах:

Субъективный и объективный характер фокализации

Грани (проявления) фокализации по отношению к субъекту

Пытаясь еще более детализировать типологию Риммон-Кенан, я попытался создать такую же таблицу, но в отношении фокализованного объекта (см. след. стр.)

После модели Баль типологию Риммон-Кенан можно считать одним из важнейших уточнений теории Женетта. По сравнению с моделью Баль она кажется более проработанной и практичной. Однако моя первая попытка применить ее для анализа библейских повествований оказалась неудовлетворительной по двум причинам. Во-первых, модель Риммон-Кенан больше подходит для описательных повествовательных текстов, чем библейские повествования похвастаться не могут. Но есть и вторая, более глубокая причина такой неудачи: кажется, что Риммон-Кенан так же, как и Баль, слишком далеко отошла от оригинальных идей Женетта, и это ставит под вопрос, какого рода явления объясняет эта модель? В чем суть фокализации?

Грани (проявления) фокализации по отношению к фокализованному объекту

Предварительные выводы

Из этого следует предварительный вывод о подходах к проблеме нарративной перспективы. В ходе исторической дискуссии были предложены два разных понимания фокализации. Модель Женетта, которую можно назвать классической, рассматривает рассказчика (еще более упрощенно – автора) как единственного реального фокализатора (или субъекта фокализации). В этой модели объектом фокализации является текст и только текст. Для этой модели повествовательная вселенная существует только на бумаге, поэтому персонажи не могут говорить, действовать и выражать свою точку зрения; это происходит только по воле повествователя. Эта модель явно относится к уровню дискурса. Читателю предлагается оценить способности рассказчика в отборе и передаче нарративной информации.

Модели Баль и Риммон-Кенан описывают фокализацию на уровне повествования. Акцент делается на отношениях между персонажами. Читателю предлагается воссоздать мир повествования по тексту, представить себе все его измерения и почти стать его частью. Фокализация ближе к идее мнения персонажа, она, по сути, определяется как отношения, и читатель должен обнаружить отношения между видением, тем, кто видит, и объектом видения. Поскольку в большинстве нарративов персонажи видят друг друга, фокализация – это установление отношений между персонажами и между персонажами и другими объектами нарративного мира. И здесь, как подмечает Ян, каждый нарратолог должен решить для себя, «какого подхода он будет придерживается: модели Женетта или модели Баль, будет ли он использовать широкую или узкую концепцию граней фокализации»[93]93
  Jahn, “Focalization,” 102.


[Закрыть].

Но существует ли более целостный подход к изучению фокализации, который включает в себя и модель Женетта, и модель Баль. Остальная часть этой главы будет посвящена поиску такой модели. Для этого я последую совету Буркхарда Нидерхоффа, который предлагает конструктивно подойти к поискам:

Когда нарратологи анализируют работу своих предшественников, они обычно сосредотачиваются на пробелах и ошибках. Предыдущие теории разрушаются, а на их месте строятся новые. Это не способствует справедливой оценке критической традиции. Возможно, настало время для бесстрастного изучения истории развития теорий точки зрения и связанных с ней метафор от Джеймса (или раньше) до наших дней, желательно кем-то, кто даст клятву не завершать исследование новой теорией или собственной типологией[94]94
  Burkhard Niederhoff, “Perspective – Point of View,” in The Living Handbook of Narratology, ed. Peter Hühn, et al., (Hamburg: Hamburg University, 2011), 1-30, http://www.lhn.uni-hamburg.de/ (view date: 24 Sept 2013).


[Закрыть].

Что же, я хочу последовать этому здравому рассуждению (хотя клятву давать не буду) и предложить краткий обзор нарратологических работ, исследующих понятие фокализации с 1991 года. Как ни странно, большая часть материала в этих работах по-прежнему сосредоточена на вопросах определения фокализации и сравнении моделей Женетта и Баль. Но главная ценность этих работ для моего исследования заключается в попытке продемонстрировать, как фокализация может быть использована для практического анализа нарративных текстов. Второй моей задачей будет продемонстрировать эволюцию понятия перспективы от первоначального состояния разделения точки зрения и фокализации (после дебатов Женетта и Баль) до их соединения. Две последние модели – Вольфа Шмида и Валерия Тюпы – легли в основу моей методологии изучения повествований, поскольку, по моему мнению, эти модели отвечают желаемым критериям лучше других типологий.