Текст книги "Лемносский дневник офицера Терского казачьего войска 1920–1921 гг."

Что думают казачьи верхи, трудно сказать, но что думают казаки и большинство офицеров, это можно. Ты знаешь, что с Лемноса уже 2 раза отправляли в Советскую Россию и один раз в Бразилию. Уход был вполне свободным и даже с агитацией французов. После этих 3-х отправок и одиночных уездов на Лемносе из 30 000 осталось не более 15 000, из них тысячи 4 беженцев. Итого, здесь войск maximum 12 000, из них треть офицеров. Казаков 7000–8000.

Офицеры в громадном большинстве такие же казаки, как и я. Из казаков 3/4 офицеров из рядовых. Интеллигентных офицеров-казаков здесь меньше-меньшего. Ориентация в офицерской среде только на Врангеля. Из казаков остаются только те, кто верит не в казачество, а в Россию и, следовательно, во Врангеля.

На Пасху во всех палатках пили за Врангеля, и редко где вторым тостом был атаман. И если продолжаю оставаться я и подобные мне на Лемносе, а не в Галлиполи, то только потому, что в массе видим одинаково мыслящих людей и составляем мощную оппозицию немногочисленному, правда, лагерю инакомыслящих.

Лучший пример тебе Терско-Астраханский полк. Всего 800 человек, из них 190 офицеров. Командир полка генерал Агоев приехал из Константинополя на 2 дня Пасхи. Передал поздравления, пожелания, привет от Врангеля. Много говорил о его неутомимости, заботах. Кричали ему «ура». Об атаманах ни слова, от него тоже ни одного слова. И так по мелочам много всего.

Атаман приезжал только один раз, и то на 2 дня. Врангель был два раза. А саму встречу и сравнивать нельзя. Ну, довольно об этом.

Одним словом, я и много-много нас решили, что когда почему-либо казачество станет рвать с Врангелем, мы все захватим всех сочувствующих казаков, а их будет много, [и] приедем в 1-й корпус. Но не верится мне, чтобы это случилось.

Напиши, большая ли «лавочка» у вас в частях? Много ли воруют, тактично ли держится начальство? У нас в полку воровства нет, но нетактичных уйма. Подбор людей очень неинтеллигентный и довольно-таки тугоумный. Все наши лучшие люди ушли из армии в беженцы, а оставшиеся – хамло в больших чинах, затирает интеллигентные силы в малых чинах. А борьба с ними безнадежная, чересчур толстошкурые они.

На Галлиполи ли Николай Александров, сын Капитона? Здесь его сестра с мужем, Буланова. Ну, кажется, все.

Передает тебе, Коля, привет Цыганков. Живем [с ним] в одной палатке. Володе кланяется вольнопр. Архангельский, он здесь. Говорит, на днях опять будут отправлять в Бразилию и Совдепию. Это, надо думать, почти все казаки уедут, за исключением немногих, и, правда, уж крепких и, безусловно, Врангелевцев.

Целую, Костя.

* * *

(на бланке Американского Красного Креста)

11 мая 1921 г. ст. ст.

Дорогие Коля и Володя! Вчера получил письмо от тебя, Коля, от 29 IV н. ст. Слава Богу, что связь наладилась и довольно-таки аккуратно.

Раньше всего, чтобы не забыть, попытайся разузнать более определенно что-нибудь о Николае Александрове. Было бы мне это очень важно. Хотелось бы доставить его сестре более или менее точные сведения. Дело в том, что из Владикавказа Николай Александров выступил в составе Уланского Волынского полка, в составе же его 10 апреля прошлого года выехал в Крым[369]369
  Вероятно, дата эвакуации из Новороссийска, по н. ст.


[Закрыть]. В Крыму этот полк составил эскадрон одного из кавалерийских полков[370]370
  С 16 апреля 1920 г. эскадрон 6-го уланского Волынского полка входил в 1-й кавалерийский полк.


[Закрыть] дивизии Барбовича.

В конце августа 1920 г. владикавказец Сомов Александр передал Буланову, что Ник[олай] Алекс[андров] состоит вахмистром нестроевой команды этого полка и находится в селе Андреевка[371]371
  Центр Андреевской волости Феодосийского уезда Таврической губ. Ныне село Желябовка Нижнегорского р-на Крыма, центр одноименного сельсовета.


[Закрыть] близ станции Зейтлер[372]372
  Правильно: Сейтлер, ныне поселок Нижнегорский, центр одноименного р-на Крыма.


[Закрыть]. После этого имелись сведения, что он, не поладив с командиром, отправился в полк на позиции. Быть может, ты разузнаешь что-либо о нем от офицеров или солдат этого Уланского Волынского эскадрона.

Вчера 10 мая на рассвете пришел, а вечером ушел турецкий пароход, забравший в Бургас на работы 1100 человек Донцов. Слава Богу, переброска началась. На этом пароходе сидело человек 700–600. Говорят, что это были ваши галлиполийцы.

Очередной вопрос – это разрыв Врангеля с атаманами. Во что это выльется, сказать, конечно, трудно, но здесь абсолютно нет никаких сведений. Полная оторванность. Получен только приказ Врангеля, что агитации как за себя, так и за атаманов он не допустит, и что впредь без его разрешения выступать с речами перед казаками никому, кроме атаманов, ни в коем случае не разрешает. Быть может, вчерашняя «Вера»[373]373
  Транспорт № 410. Ранее носил имя «Вера», которое неформально осталось за ним и позже.


[Закрыть] привезла какие-либо подробности. Ну, довольно.

Почему Володя ничего не напишет? Как он живет, как проходит день его? В каком он настроении? Я немного экипировался и, если удастся выцарапать к зиме шинель или пальтишко какое, то готов еще зимовать.

Целую вас крепко. Ваш Костя.

* * *

(на бланке Американского Красного Креста)

Остров Лемнос. 25 мая 1921 ст. ст., 7 июня 1921 н. ст.

Дорогие Коля и Володя! Последнее письмо от тебя, Коля, имел [неразб. 1 слово] Страстной седмицей. Послезавтра Вознесение. Что нового у вас произошло за этот месяц? Отсюда ушло три транспорта, увезшие с собой шесть с лишним тысяч человек в Сербию и Болгарию – только строевых, все на работы. Кроме того, до двух тысяч беженцев разошлись из лагеря по различным городам Греции, тоже на работы.

Теперь на Лемносе из строевых частей остались только 1-я Донская дивизия, 3000 человек, в состав которой входим и мы, Донское Атаманское военное училище и при нем курсы для офицеров, всего 600 человек, и Кубанское Алексеевское военное училище и при нем тоже курсы, всего 900 человек. Итого всех строевых 4700 человек. Беженцев остается здесь около 3000 человек.

Итак, из 20 000 человек около 6 тысяч казаков уехало в Совдепию и Бразилию. Свыше 6 тысяч увезено в Болгарию и Сербию. Тысячи 2 разошлись по Греции и 7 1/2 тысяч остались ждать, что будет дальше.

Теперь французы свезли всех в одно место, в один лагерь[374]374
  Как следует из дневника, переезд в Кубанский лагерь состоялся 24 мая ст. ст.


[Закрыть]. Я твердо решил ждать, и хотя бы даже пришлось зимовать здесь.

Увозили ли кого-нибудь из Галлиполи? Если увозили, то какие части и общее число, сколько и куда?

Я жив и здоров, поздравляю вас с прошедшими именинами папы и мамы[375]375
  3 июня н. ст. празднуется память св. князя Михаила Муромского, а 5 июня – преподобномученика Михаила Савваита и епископа Михаила Синадского, исповедника.


[Закрыть]. Желаю вам всего-всего доброго. Адрес тот же, только не пишите «у гор. Мудроса», так как этот лагерь французы ликвидировали и перегнали нас на место Кубанского лагеря, верст за 30 от г. Мудроса. Ост[ров] Лемнос, лагерь Донкора, Т[ерско]-Аст[раханский] полк.

Еще раз крепко целую, Костя.

* * *

(частью на простой бумаге, частью на бланке Американского Красного Креста)

Лемнос, 1 июня ст. ст.

Вчера, дорогие братья, получил от вас письмо, меченое 29 н. ст., но, к сожалению, неизвестно какого месяца. Принимая во внимание, что имел от вас письмо от 28 апреля ст. ст., полагаю, что писано оно 29 мая н. ст.

Письмо ваше меня сильно обеспокоило и удивило. На мой взгляд, судя по всем данным, и частным, и газетным, дело наше очень и очень подвинулось вперед. Я смотрю с большой надеждой вперед.

Пишешь ты, [Коля,] что разговоров о Сербии много, а толку мало. Ничего подобного. Отсюда уже вывезено от 6 до 7 тысяч Кубанцев и Донцов в Сербию и Болгарию. Вчера только ген. Абрамов собирал нас и посвящал в те переговоры, которые опять ведет Шатилов с Болгарией. Переговоры, по всей видимости, окончатся успешно, и тысяч до 8 будет устроено еще в Болгарии.

На Лемносе же строевых частей тысяч 5 maximum, так что тысячи 3 из этих 8 тысяч придется и на Галлиполи. А если удастся Врангелю устроить Алексеев[ское] и Донское военн[ые] училища и офицерские курсы в Сербию учащимися, о чем тоже энергично хлопочется, то нас, строевых, останется maximum 3 тысячи, и из Галлиполи уедет тысяч 5. Как видно, дела идут, контора пишет. Вовсе не так плохо.

В Болгарии, по имеющимся сведениям, наших встретили очень хорошо. Пишут, что дают им полный паек болгарского солдата, 2 1/2 ф[унта] хлеба.

Пишете, что настала, кажется, пора подумать, что делать. Много я думал, но ничего не придумал. Да и трудно придумать, не имея денег, знакомых, да еще и полураздетым.

Умоляю вас, сидите и терпите. Не откалывайтесь от строевых частей. Много насмотрелся, как живут здесь бросившие армию и ушедшие в беженцы. О них абсолютно никто не заботится. Они в большинстве или едут в Совдепию, или уезжают частным порядком в Грецию на работы в неизвестном направлении, на неизвестные работы и условия, и снабжаются французами всего на 4 дня продуктами.

У нас сейчас стоит на рейде «Решид-паша» и берет рабочих в Батум. Погрузилось всего отсюда 1500 человек, из них 1400 из беженцев и только человек 100 из частей. Сейчас «Решид» должен уйти.

Пишешь, что если раньше было тяжело ждать, то теперь еще тяжелее. Верно. Но что же поделаешь. Дотерпим до конца.

Пишешь о каких-то предложениях и ультиматумах французов. Наплевать на них. Самое тяжелое настроение было у нас во II пол[овине] марта ст. ст., когда французы требовали немедленного распыления, отъезда в Совдепию или Бразилию, угрожали прекратить питание с 1 апреля, насильно сажали на «Решида». Об этом всем, наверное, читал в газетах. Теперь же мы имеем официальное заверение французов о том, что кормить они нас не бросят. Кроме того, на 16 июля н. ст., как тебе, вероятно, известно, в Лиге Наций будет обсуждаться вопрос о русских беженцах, сиречь нас, и об устройстве их[376]376
  Вероятно, имеется в виду сессия Совета Лиги Наций, состоявшаяся 27 июня 1921 г. н. ст., на которой было решено создать должность Верховного комиссара по делам русских беженцев и созвать конференцию. На последней (22–24 августа) был впервые поставлен вопрос о выдаче русским беженцам паспортов (будущие «нансеновские» паспорта).


[Закрыть].

Кроме того, сверх уехавших 7 тысяч и предполагаемых к отправке 8 тысяч, известная часть армии будет перевезена в Сербию и будет содержаться на те 400 тысяч доллар[ов], которые перевел Бахметьев. Перспектив масса. Безусловно, мы будем устроены. А по имеющимся сведениям, пожалуй, и в России, но только не в Совдепии[377]377
  Вероятно, снова намек на возможность возвращения Русской армии в Россию для продолжения вооруженной борьбы.


[Закрыть].

Приехать к вам нет абсолютно никакой возможности. В Галлиполи французы категорически отказывают давать пропуска. По всей вероятности, и вам тоже трудно пробраться сюда и, если обжились со своими «коммунистами» по палаткам, то и не стоит. А то приезжайте, в полк я вас устрою, имею на то согласие.

Уверен и убежден, что скоро будем в Сербии или Болгарии, и там приложим все усилия, чтобы соединиться, и это нам удастся. А там будем уже сообща думать, что делать, как устроиться.

Правда, трудно ждать, но много уже ждали, подождем еще, осталось меньше. Меня гораздо больше угнетает мысль, что и как наши во Вл[адикавка]зе? Дал бы Бог им силы перетерпеть до конца. А в скором времени, я убежден, наступит этот конец. К тому же и в Европе, вероятно, заварится скоро ерунда, а всякая ерунда нам на пользу.

Это письмо отправляю с верным человеком, едущим в Кон[стантино]поль. В своем письме ты обещаешь дня через 4 написать по Греческой почте подробнее. Как получу его, то напишу еще. Пишите почаще. Я удивляюсь, что вы редко получаете письма. Пишу я вам часто. Последнее письмо отправил дней 8–10 тому назад по земской почте.

Еще раз прошу вас, сидите в армии, не уходите теперь, здесь в беженцы. Переносите все лишения, и физические, и моральные угнетения, и верьте, твердо верьте в то, что мы будем с Врангелем в России.

Между прочим, разрыв атаманов с Врангелем абсолютно никак не отразился на войсках; наоборот, та слабая связь с атаманами, какая была, теперь, кажется, нарушена. Мы признаем главным образом Врангеля, а атаманов постольку-поскольку.

Почему Володя ни разу мне не написал? Напиши хотя [бы] несколько слов, как себя чувствуешь, как здоровье, настроение, доволен ли новой должностью. Вероятно, сыт. Вот завидую тебе. Я тоже в своей коммуне за кашевара.

Пишите. Целую вас крепко. Костя.

1 июня ст. ст. [19]21 г.

* * *

(на бланке Американского Красного Креста)

Остров Лемнос. 3 июня 1921 г. ст. ст.

Дорогие братья! Только позавчера отправил вам письмо, а сегодня пишу еще. Только что пошли более чем определенные слухи о том, что 4–5 числа приходит транспорт за 3 тысячами человек в Болгарию. Конечно, более чем трудно сказать, правда ли это, ибо за последнее время привыкли верить [только] тогда, когда придет пароход. Надо думать, что это правда.

Попадет ли наш полк в состав этих 3 тысяч, сказать еще труднее. Но это и не так важно. Если и не с этим транспортом, то, во всяком случае, со следующим, ибо нас всех здесь остается меньше 5 тысяч, и с отходом ожидаемого транспорта не наберется и 2 тысяч.

Вот, видите, скоро очередь и за вами. Лично я, если будем ехать мимо Галлиполи и остановимся, буду всеми силами стараться слезть, повидаться с вами, если возможно, забрать вас, а если невозможно это сделать, присоединиться к вам, оставшись в Галлиполи.

Итак, еще чуточку терпения, немножко поголодать, и мы в Сербии или Болгарии, где отношение к нам, [судя] по письмам лиц, уехавших с первыми эшелонами отсюда, отличное, а главное, хлеба дают по 2 1/2 фунта.

Больше писать абсолютно нечего. Здесь у нас в полку Володин приятель, вольноопред. Архангельский, в сотне войск[ового] стар[шины] Гусакова, женатого на сестре Архангельского. Они ему кланяются. Привет всем знакомым и Владикавказцам.

Настроение поднимается, в связи со скорым отъездом и событиями на Дальнем Востоке[378]378
  В конце мая 1921 г. в результате военного переворота во Владивостоке и Приморье к власти пришли правые силы, опиравшиеся на части белой Дальневосточной армии.


[Закрыть]. Действительно, кажется, приходит конец г-дам «товарищам».

Целую крепко, Костя.

Почему Володя ничего не напишет?

* * *

(на бланке Американского Красного Креста)

Лемнос, 19 13/IV 21 года ст. ст.

Дорогие братья! Вот прошло 12 дней, а письма, которое Коля обещал написать дня через 4 после последнего от 29 числа неизвестного месяца, все нет. Последнее письмо отправил вам дней 10 тому назад, где подробно писал о положении на Лемносе и слухах об отправке 3 тысяч человек. Пароход действительно пришел 11[-го] июня и 12[-го] ушел, забрав 1000 человек, а не три. Но факт тот, что вывезено еще 1000 человек и, если к ним прибавить еще 600 человек беженцев, которые сегодня направлены в Грецию, то за эти 10 дней народонаселение здесь уменьшилось на 1600 человек, а всех нас здесь было всего 5 с небольшим тысяч человек.

В настоящий момент, следовательно, нас нет и четырех тысяч: 2 училища, 2 офицерск[их] курсов, 2 полка: наш и Калединский. Вот и все строевые. Безусловно, верю твердо, что нас, 4 тысячи, здесь долго держать не будут, и вопрос maximum месяца нашего отъезда.

Повторяю мой план действий: с полком я хочу закончить свою эпопею на Лемносе, а когда будем ехать, то буду всеми силами, что найдутся, если удастся, стараться слезть в Галлиполи и или взять вас, или остаться с вами (едем в Болгарию).

Есть сведения, что наш полк, ввиду своей стойкости и твердости, уедет отсюда последним, будет ликвидировать всякую всячину. Насколько это верно, сказать трудно, но во всяком случае правдоподобно, а я ничего не имею против, ибо не совсем твердо уверен, намного ли будет лучше в Болгарии или Сербии.

Пишите, как живете, уезжают ли с Галлиполи, или ждете, когда развезут всех с Лемноса. Ждите, ибо это будет очень скоро. Здесь строевых, повторяю, нет [и] 3-х тысяч! Один, два транспорта, и все будет кончено.

Почему Володя ничего не напишет?

Мы теперь очень интересуемся Владивостоком, боюсь только, чтобы он не кончил так, как Кронштадт. Бог даст, мои опасения не оправдаются. Не исключается возможность продолжить борьбу с большевиками. На Дал[ьнем] Вост[токе] еще далеко, далеко не все кончено, и я ни на одну минуту не перестаю верить в то, что с большевиками кончим.

Сейчас пришел очередной транспорт 412, который, по слухам, сегодня же ночью уходит, а потому спешу отправить письмо. Если привезли что-либо от вас, будет отлично. Уверен, что хорошее.

Дошли до нас приказы Главкома, из которых видно, что у вас идет разложение вовсю. Этому не придавайте абсолютно никакого значения. Правда, больно это все переживать, но это к лучшему. У нас этот процесс начался еще в середине марта, кончился в конце апреля. Ушла в беженцы большая половина, но зато осталось наиболее твердое, энергичное, деловое, товарищеское. Скулежа меньше, жизнь лучше, бодрее.

Целую, жду известий. Костя.

* * *

(на простой бумаге)

Лемнос, 19 19/VI 21 ст. ст.

Раньше всего поздравляю тебя, дорогой Володя, с прошедшим днем Ангела[379]379
  15 июля ст. ст. празднуется память равноапостольного великого князя Владимира.


[Закрыть] и от всей души желаю следующий этот день встретить в лучших условиях и в более приличном месте, а лучше всего, конечно, если и не дома, то в России.

Поздравляю вас обоих с наступающим днем Ангела Маруси[380]380
  22 июля ст. ст. празднуется память равноапостольной Марии Магдалины.


[Закрыть]. Как-то они живут дома? Мысли об этом приводят меня в ужас. Если мы здесь терпим лишения, то они там, пожалуй, во сто крат больше, не говоря уже о нравственных переживаниях.

Как твоя малярия, Володя? Не болеешь ли еще? Я похвастаться не могу. У нас такое дурацкое место, что малярия захватила меня. Правда, не очень сильно, но ослабел довольно порядочно. Какова у вас местность? Не малярийная ли?

Обещают нас всех к 1 августа по ст. ст. вывезти в Болгарию, это только меня и удерживает, а то был бы я уже в Галлиполи, ибо перемена климата необходима. Подожду еще недели две, а там, быть может, и ахну к вам.

Имеются у нас сведения, что дивизия Барбовича в составе 3771 человек (какая точность) отправлена уже в Сербию на пограничную службу, и теперь очередь отправки в Болгарию 7000 человек, 3500 человек с Лемноса и 3500 с Галлиполи[381]381
  Официальное объявление об этом появилось только 13/26 августа, см. сборник «Казаки в Чаталдже и на Лемносе в 1920–1921 гг.» (с. 381–383).


[Закрыть]. Если это так, то Лемнос будет ликвидирован окончательно.

У нас страшная жара, градусов до 60. В маленьких палатках одинарных страшная жара и духота. От солнцепека и духоты спастись негде, ибо на всем Лемносе нет ни одного деревца. Часов с 12 дня и до 8 вечера мы сущие мученики.

А тут еще недоразумения с водой, здесь же пресная вода только с опреснителя, теплая, гадкая, да еще очень часто опреснитель бунтует и воды выдает прямо микроскопические порции. Так, например, мы сегодня получили на сутки на 7 человек 1 ведро воды[382]382
  «В Калоераки были только голые каменистые горы с желтыми пятнами выжженной солнцем травы на них – и ни одного источника пресной питьевой воды. Обитателей лагеря снабжал водой построенный еще во время Великой войны дистиллятор <…> Вода из дистиллятора по особым трубам наполняла железные баки, то там, то здесь разбросанные по лагерю <…> В первые дни баки эти наполнялись водой в неограниченном количестве, но позже, день ото дня, дистиллятор давал все меньше и меньше воды. Происходило ли это от экономии топлива, или от недостатка рабочих рук, или же, наконец, было своеобразным и довольно чувствительным способом воздействия на казаков с целью их распыления, остается загадкой, но только на казаков недостача воды действовала удручающе. Рано утром, почти на рассвете, пускали воду в баки, и к тому времени около кранов уже стояла длинная очередь казаков. Тот, кто опоздал, вовсе не получал воды или должен был довольствоваться мутной жижицей, вычерпываемой ведрами со дна баков. Только в двух-трех баках на весь лагерь, в том числе и на лазареты, было сравнительно достаточное количество воды» (Казаки в Чаталдже и на Лемносе в 1920–1921 гг., с. 351–352).


[Закрыть]. Добрую память оставят о себе французы у сидящих на Лемносе. Войной на Францию я, кажется, пойду с особым удовольствием в союзе с кем бы то ни было[383]383
  «Если французы, озлобленные на казаков, не поддававшихся распылению, как они того добивались, проявляли свое озлобление рядом репрессивных мер и грубых выходок, то и казаки, обманутые французами, в которых они видели вчерашних союзников, а сегодняшних врагов (по казачьим понятиям, всякий, кто так или иначе содействует большевикам, является их непримиримым врагом), накапливали в себе скрытую, глухую, но громадную злобу против французов» (Казаки в Чаталдже и на Лемносе в 1920–1921 гг., с. 375). Из письма ген. Врангеля Верховному комиссару Франции в Константинополе ген. Пелле, 2.4.1921: «Не только для солдат, но и даже для старших офицеров реальная роль Франции в прошлой великой битве является отдаленным событием, и теперь как никогда очевидно, что чувство возмущения у них вызывает недавнее непонятное изменение позиции Франции после первых горячих месяцев гостеприимства» (Русская военная эмиграция 20-х – 40-х гг. Документы и материалы, т. 1, кн. I, с. 341).


[Закрыть].

Я только поражаюсь тому, что смертность здесь сравнительно невелика[384]384
  «Тяжелые климатические условия, крайне неудовлетворительное питание, антисанитарное состояние лагеря, общая истощенность организма, наконец, подавленное состояние духа – все это не могло не отразиться на здоровье казаков <…> Как и следовало ожидать, наибольший процент выпал на долю остро-желудочных и кишечных заболеваний, что и явилось следствием дурной питьевой воды, портившейся в загрязненных баках, появившейся зеленью, которую казаки уничтожали в большом количестве и притом без всякой предосторожности, и общей недостаточностью питания» (Казаки в Чаталдже и на Лемносе в 1920–1921 гг., с. 352).


[Закрыть]. Можно было бы ожидать просто вымирания нашего брата. Французы, по всей вероятности, на это и надеялись.

Как отражается на вас греко-турецкая война?[385]385
  Вторая греко-турецкая война 1919–1922 гг. Летом 1921 г. действия греческих войск в целом еще были успешными.


[Закрыть] Я всегда с особым удовольствием читаю, когда турки бьют греков. Дрянной народишко эти греки.

Пишите, крепко целую вас. Быть может, до скорого свидания. Дай Господь вам всего доброго. Костя.

* * *

(на тетрадном листке в клетку)

Гор. Ямбол (Болгария).

5 (18) октября 1921.

Дорогие Коля и Володя. Вот уже около месяца, как наш полк в Болгарии. Не писали Вам, так как у нас ходили слухи, что вы вот-вот приедете в Болгарию, что чуть ли вы уже не в дороге.

23-го августа старого стиля, за два дня до нашего отъезда с острова Лемнос, в 5 часов вечера после брюшного тифа скончался Костя, и на другой день похоронен на русском кладбище.

По получении настоящего письма дайте о себе знать. Сообщите свое будущее местожительство /полный адрес/, чтобы я мог Вам подробно обо всем написать. М.б., мы в Б[олгар]ии увидимся.

Пишите по адресу: «Болгария. Город Ямбол. Офицерская сотня Терско-Астраханского казачьего полка. Подпоручику Треугафт».

В субботу 2 октября было Косте сорок дней, и мы служили панихиду.

(подпись) [В. Треугафт]

* * *

(на тетрадном листке в клетку)

24 октября 1921. Гор. Ямбол.

Дорогой Коля. Несколько дней тому назад я послал по адресу Офицерской Артиллерийской школы на имя Володи письмо, в котором сообщил о смерти на о. Лемносе 5 сентября (23 августа ст. ст.) Кости. Там же он и погребен на русском кладбище.

Умер Костя за 2 дня до отъезда нашего полка в Болгарию, в корпусном лазарете, от брюшного тифа.

Пишу все это во второй раз, на случай, если первое письмо не дошло по назначению. Очень хотелось бы встретиться с Вами, Коля, чтобы подробно обо всем рассказать и передать имеющиеся у меня на руках: крест, медальон, кольцо и две тетрадки – дневник Кости.

Что Вам известно о будущем Вашем местопребывании? Если Вы приедете в Болгарию, то мы всегда можем встретиться. После лемносского плена кажется, что гостеприимная Болгария снова вернула всех нас к жизни. Как-нибудь напишу о нашей жизни.

Известите меня о получении писем. Привет Володе и всем Владикавказцам. Где В. Микеладзе? Жму Вашу руку.

(подпись) [В. Треугафт]

Адрес: гор. Ямбол /Болгария/, Офицерская сотня Терско-Астраханского казачьего полка. Подпоручику Треугафт.

* * *

(на простой бумаге, датировано в конце)

Дорогой Коля. Получил Ваше письмо от 28 октября. Из последних писем Кости Вы, вероятно, знаете, какая сложилась обстановка на Лемносе в августе месяце. Полуголодный паек, не для всех пригодный климат и другие дефекты нашего лемносского существования привели к тому, что вряд ли кто не переболел у нас в последние месяцы.

Месяца за полтора до смерти начал прихварывать и Костя. Все думали, что он болен малярией, лечился в полковом околотке и отлеживался у себя в палатке. На уговаривания идти в лазарет он отвечал категорическими отказами и, действительно, ему было лучше в своей палатке, среди друзей, которые разделяли его и радости, и горе уже около года и жили с ним в его палатке.

Я почти каждый день бывал в их палатке и видел, что жившие с ним все отдавали, чтобы помочь больному. Деньги в их «коммуне», после ломки ими всеми барки, были, и недостатка средств на покупку вина, сахару и др. для больного не было.

С ним в то время жили в палатке: поручик Роменский Алекс[андр] Николаев[ич] (Владикавказ, пом[ощник] присяжного поверенного), А. К. Кавтарадзе – сотник, подъес[аул] Воротников (Владикавказец), подъес[аул] Цыганков, пор[учик] Виноградов, пор[учик] Никольский (из гор. Грозного).

После долгих уговоров <неразб. полстроки на сгибе листа> времени у него установили брюшной тиф. Старшим врачом в лазарете был д[окто]р Белогорцев (наш земляк), и со стороны врачебного персонала Косте оказывалось исключительное внимание. Кто-нибудь из нас почти ежедневно, а когда Косте стало хуже, ежедневно бывали у него.

Казалось, что все пройдет благополучно. Но вот ему стало хуже, когда приходили к нему, уж чаще он был без памяти, чаще бессвязно говорил о своей болезни, французил[386]386
  Вероятно, говорил в бреду по-французски.


[Закрыть] и т. д. Думали, что приближается кризис болезни. Делали всевозможные вливания.

И только за день до его смерти, когда его я в последний раз видел живым, я почувствовал, что Костя умрет. Он узнал меня, улыбался, но говорить связно уже ничего не мог. Дня за четыре он кому-то из нас говорил, что не выживет, и протянул вот-вот несколько дней.

Умер он в 5 часов вечера 23 августа, за десять минут до прихода поручика Никольского к нему, который и передал нам в полк о его смерти. На другой день его хоронили с воинскими почестями. Все учреждения В. З. С.[387]387
  Всероссийского земского союза.


[Закрыть] и др[угие] уже частью уехали, и гроб несли свои офицеры.

В день похорон мы получили приказание сворачиваться, так как на рейде показался транспорт «412». Ночью на 25[-е] сделали железную дощечку и рано утром 25-го ее прикрепили к деревянному кресту на могиле Кости, так как в 8 утра назначена была погрузка.

Похоронен Костя на кладбище вблизи опреснителя, место на острове называется Калоераки. На его могиле деревянный крест с дощечкой.

(Нарисована схема расположения захоронения на кладбище – в первом ряду от входа, «девятая могила с обоих концов», и надпись на дощечке: «Сотник Терско-Астраханского Казачьего полка Константин Михайлович Остапенко, скончался 23 августа стар. ст.

1921 г., 26 лет от роду».)

К счастью, мы его похоронить успели. Случись наш отъезд дня два раньше, ни мы, ни вы не знали бы долгое время о его судьбе. Так как с острова наш полк уезжал последним, исключая тяжелобольных, которые должны были идти в Конст[антинопо]ль.

27-го утром мы покинули Лемнос и отбыли в Болгарию[388]388
  Вероятно, их транспорт сделал остановку в Константинополе, как и транспорт № 410, на котором в тот же день покинул Лемнос С. Туржанский, вспоминавший, как 27 августа/9 сентября «вошли в Константинопольский порт, стали на якорь и три дня любовались столицей Турции, мечтая о турецких папиросах. Наконец подошел пароход «Керасунд», мы перегрузились, прошли Босфор и выгрузились в г. Бургасе. Когда стояли на рейде в Константинополе, к нам приезжали ген. Богаевский, ген. Врангель и даже заведовавший на о. Лемносе американским вещевым складом Мак-Неб, которому кричали самое громкое “ура”. Он много помогал нам бельем и одеждой. На Лемносе ему преподнесли на память полную кубанскую форму. Забавно было видеть его длинную фигуру (такой же худой, как ген. Врангель, но, кажется, еще выше) в черкеске».


[Закрыть]. В Галлиполи мы не остановились, и никаким образом Вам передать написанные письма на берег я не смог.

На похороны денег в полку не было отпущено, похоронили его на средства, занятые у к[оманди]ра сотни, которые мы пополнили продажей оставшихся Костиных вещей.

У меня на руках находятся: две тетрадки его записок – дневник, обручальное золотое кольцо, золотой крест и медальон. Похоронили его, надев иконку на бывшей у него цепочке. Если Бог даст нам встретиться в Болгарии, все это я Вам передам. У сотника Кавтарадзе находятся два непроявленных негатива (посмертные снимки Кости), проявить которые пока не удалось.

Приезжайте, Коля, в Болгарию, здесь встретимся, и обо всем подробно смогут рассказать жившие с Костей офицеры и я, всего в письмах не напишешь, как ни старайся, малейшие детали и подробности последних дней упускаешь.

* * *

(Присутствует обрывок, примерно половина листа такой же бумаги, с текстом, написанным такими же чернилами, который можно считать окончанием письма.)

По приезде в Болгарию наш полк расквартировали в гор. Ямболе, где стоит наша сотня, и Казанлыке[389]389
  Город примерно в 100 км от Ямбола.


[Закрыть] (остальные сотни). Кроме нас, в Ямболе Донское Атаманское военное училище. Наш Корпус[390]390
  Донской корпус.


[Закрыть] сохранил военную организацию, желающие получают временные отпуска для работы на стороне. Я работал две недели чернорабочим на кирпичном заводе. Вне работы мы носили полную военную форму.

Болгары как нельзя более симпатично относятся к нам, и мы получили приглашение свободно бывать в их офицерском собрании на регулярных концертах и вечеринках.

Я участвую в церковном и светском хоре нашей сотни. За этот месяц мы дали восемь концертов кавказских казачьих песен с национ[альными] танцами, в различных городах Болгарии. Вчера приехали из Софии, где устраивали концерт в пользу беженцев-терцев и где мы выступали с изв[естным] басом Запорожцем.

Если в Софии откроется Русская Высшая Школа, то рассчитываю туда попасть на юридический факультет.

Пишите мне, Коля, о своей жизни. Жму Вашу руку. Привет Володе.

(подпись подпоручика В. Треугафта)

Ямбол, 13 ноября 1921 г.

* * *

(на болгарской почтовой карточке, ценой 1 лев, рукописью)

1 VIII 26 г. (почтовый штамп 5 VIII 26 г.)

Мая месяца текущего года мною был отослан в Русский Заграничный Исторический Архив дневник брата моего, сотника Терско-Астраханского полка Константина Михайловича Остапенко. До сих пор абсолютно никакого ответа от Архива я не имею. Прошу, если дневник, присланный мной в Архив, приобретен им быть не может, то вернуть мне его обратно по нижеследующему адресу:

Bulgarie. Столица София. Министерство на Земледелието и Държавни Имоти[391]391
  Правильно: Министерството на Земеделието и Държавните Имоти (Министерство земледелия и гос. имущества).


[Закрыть]. Бюро за измерване на горите[392]392
  Правильно: Бюрото по измерване на горите (Бюро лесного хозяйства).


[Закрыть]. II секция. За землемер Николай Михайлович Остапенко.

Примите уверения в преданности и уважении.

Николай Остапенко

Резолюция: 10 VIII. <Неразб. 2 слова> 11 июня постановлено приобрести за 100 кр. (ис. № 82 п. 6) раньше не было адреса (подпись)

* * *

(на бланке архива, машинописью)

Н. М. Остапенко: София, II секция Министерства земледелия

Милостивый Государь Николай Михайлович,

Присланные Вами рукописи[393]393
  Так в тексте; очевидно, это опечатка и надо читать «Присланная Вами рукопись», как и исправлено в цитате в след. письме.


[Закрыть], согласно постановлению Хозяйственной Комиссии Архива, может быть приобретена за 100 к.ч.[394]394
  «Крон чешских».


[Закрыть]

В случае согласия Вашего, благоволите подписать прилагаемую подписку о передаче рукописи в собственность Архива, после чего Вам будет выслана эта сумма.

Это сообщение задерживалось до получения Вашего точного адреса, так как на бандероли таковой не был указан.

Управляющий Архивом (без подписи)

Секретарь (без подписи)

* * *

(на бланке архива, машинописью)

Н. М. ОСТАПЕНКО. София.

Милостивый Государь Николай Михайлович,

10-го августа с.г. за № 1204 мы сообщали Вам: «Присланная Вами рукопись, согласно постановлению Хозяйственной Комиссии Архива, может быть приобретена за 100 к.ч. В случае согласия Вашего благоволите подписать прилагаемую подписку о передаче рукописи в собственность Архива, после чего Вам будет выслана эта сумма. Это сообщение задерживалось до получения Вашего точного адреса, так как на бандероли таковой не был указан».

Ввиду того, что просимой нами подписки мы еще не получили, повторяем эту просьбу.

Управляющий Архивом (подпись)

Секретарь (подпись)

* * *

(на бланке архива, машинописью)

В финансово-бухгалтерскую часть Архива.

Хозяйственной Комиссией Архива в заседании 11 июля 1926 г. (журн. № 82) приобретена рукопись Остапенко «Дневник – отступление от Геническа», размером в 2 печ. листа, с оплатой по 50 к.ч. за печатный лист.

Рукопись архивом получена, и следуемую за нее сумму – СТО (100) к.ч. предлагаю перевести г. ОСТАПЕНКО, отнеся расходы к п. «а» ст. III сметы Архива на январь.

Управляющий Архивом (без подписи)

Зав. Отделом материалов (подпись) 11/1 27

Записана в инвентарную книгу материалов под № 6654 января 11 1927 (подпись)

* * *

(На бланке архива, машинописью. При позднейшей регистрации лист был записан под № 1. Последняя цифра в годе уничтожена дыроколом, однако, судя по содержанию, на самом деле это письмо было последним в переписке и относится к февралю 1927 г.)

Вам Архив перевел 100 к.ч. за рукопись «Отступление от Геническа». Благоволите выслать расписку в получении денег.

Управляющий архивом (без подписи)

Бухгалтер (подпись)