Текст книги "Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне"

* * *

– Мне кажется, пора выдернуть Ису, – не отрывая глаз от «Усээмовской» справки, сказал Костя Рябинину, – на, вот, почитай…

Они сидели в курилке, Серёга жмурился на солнце, дожидаясь Беса с сигаретами после обеда, Костя только что вернулся от Лаврикова.

– Думаешь, подскажет чего? – пробежав текст, спросил Рябинин, – а твой-то где кореш по бизнесу?

– Сейчас на рынок выйду, может нарисовался… До обеда не было…

– Ну, ты пока на рынок ходишь, мы тебя подождём здесь, покурим… Заодно пельмени ленивые в ливере уймутся.

– Какие пельмени? – не понял Катаев.

– Ну как какие… Макароны по-флотски, это месиво теста и тушенки по другому не назовёшь, – улыбнулся Сергей.

– Пельмени говоришь… Хе! – по-суховски крякнул Костя и, спрыгнув с пандуса, пошёл к воротам.

Тимура не было. Залпа ответила, что его не видела. На вопрос, где не видела, здесь или вообще, она с маниакально-несгибаемым упорством, пробурчала: «Нэ видэла». Не уточняя.

Пройдясь вдоль рядов и никого не узрев, Костя, с резко ухудшившимся настроением, вернулся на базу. Неужели кинет, в который раз сам себе задавал этот вопрос Катаев, не логично как-то… Подождём, как сказал один китайский деятель про Французскую революцию, рано делать выводы…

Когда он вернулся в кубрик, то чуть не столкнулся с выходящим, собранным по полной боевой, Рябининым. В его спину вагончиками стопорнулись Бескудников и Долгов.

– Слышь, Кость, останься здесь, пока мы на Первомайку сгоняем, маячок Исе дадим, – уступил Сергей Катаеву место для прохода, – вдруг Сулейман нарисуется.

– Не вопрос, – легко согласился Костя, – я заодно в прокуратуру схожу, по «нашему» УАЗику бумаги отксерокопирую.

Кроме Рябинина, Бескудникова и Долгова в разведрейд ушли Поливанов и Кочур. Проводив их напутственной фразой: «Не щёлкайте хлебалом», Костя, взяв с собой папку под бумаги, пошёл в прокуратуру.

Дело по факту убийства Крылова и Таричева и покушений на убийство Капустина, Окунева и Попова находилось в производстве, прикомандированного из Архангельской области, следователя Якова Бовыкина.

Отыскав его кабинет на первом этаже, Катаев, не стучась, зашёл. Обмахиваясь, как институтка, кожаной папкой, он с улыбкой приблизился к прокурорскому столу. Яша, недовольно сдвинув брови, что-то сосредоточенно печатал на компьютере. Было от чего. Вдоль стены, справа от входной двери, стыло вытянувшись, лежал труп мужчины. То, что это именно труп Катаеву подсказала оперативная смекалка – на испачканном грязью лице, над бровью и в нижней челюсти он разглядел два запекшихся пулевых отверстия.

«Жмур» был в одном кроссовке, спортивный костюм покрывали, чередуясь, шанкры запёкшейся крови и лишаи усохшей земли.

– Домашнее задание? – мотнул головой в сторону покойника, одновременно пожимая руку следователю, Катаев.

– Да, нет… – Бовыкин скривился, – выехали, понимаешь, на осмотр, а тут стрельба какая-то рядом, ну, я от греха подальше и решил свалить… Думал потом осмотреть, так местные дебилоиды, недолго думая, трупешник в «буханку» свою закинули и сюда привезли… Типа, чего два раза-то ездить?

– И чего? Пропишете его здесь? Или сразу в штат? – слегка впечатлившись от идиотизма ситуации, уголком рта усмехнулся Костя.

– На хер он мне нужен! – порвал флегму Яша, – через час из седьмой горбольницы паталогоанатом приедет, осмотрит, да я этого «жмура» в морг выпихну…

– Понятно… Слышь, Яков Иваныч, – несмотря на мизерную разницу в возрасте, Катаев предпочитал прокурорских называть по имени-отчеству. На всякий случай, – Мне бы материалы по нашим глянуть, может отксерить чего-нибудь.

– Сейчас… Угу… – Яков нырнул в нижний ящик стола и порывшись, вытащил оттуда стопку бумаг, – держи, неподшито ещё.

– Я к секретарю схожу, копии сделаю, – поднялся со стула опер.

– Не вопрос.

Ещё раз посмотрев, на уже начавшего источать специфический запах, мертвяка, Костя вышел из кабинета.

С тихим шелестом, листы копий вылетали на полированную столешницу. Собирая их в свою папку, Костя бегло просматривал текст. Что-то задержало его внимание в показаниях Антонио, но стопка новых копий увеличивалась, не оставляя времени на раздумья, однако, маленький сторожок в голове остался.

Остаток рабочего времени Костя провёл в спортзале, справедливо рассудив, что физподготовка является неотъем лемой частью боевого распорядка. Сулейман так и не появился, а вернувшийся из города и подошедший на тренировку Долгов сообщил, что с Исой стрелка планируется на завтра.

– А если завтра обмен? – соскочив с брусьев, спросил Костя.

– Кто-нибудь из дежурных оперов сгоняет, – Саша завертел руками, разминаясь.

– Херня получится. С «людьми» так не работают.

– «Люди» – это когда информация идёт, а здесь какой-то футбол в одни ворота. Туда дуй, обратно…

– Хрен с ним. В конце концов, Рябины человек.

* * *

Вечером, когда как обычно, все опера собрались чаёвничать на кухне, зашёл Миша Кутузов. Немного задержавшись у койки Таричева, с лежащей на одеяле фотографией в рамке, он вздохнул и, переступив порог кухни, спросил:

– Парни, Сашкины вещи-то собрали?

– Собрали, – поднялся ему навстречу Рябинин, пожимая руку, – ждём с кем отправить…

– Ждать недолго осталось. Послезавтра здесь Куликов должен быть, – Миша по-свойски присел за стол.

– Если доедет… – мрачно пошутил Бес.

Остальные присутствующие в ожидании ещё каких-нибудь новостей, молчали.

– На следующей неделе, у нас в Центре будет совещание по ситуации в Грозном… Драть будут всех и Фабричных, и Староремесленских, и Куйбышевских… Нас больше всех… Наши показатели по подрывам, убийствам и нападениям равны всем остальным вместе взятым.

– А чего они хотели-то?! Если зона такая! А работать не дают! Гражданских машин нет, каждый выезд через согласование, агентура… А-а-а! – начавший было возражать Рябинин, махнул рукой.

– Вот Куликов приедет, поговорите с ним. А то, что я вам рассказал, это закрытая информация, имейте в виду. Кстати, что там с пленными-то? – ненавязчиво перескочил Кутузов, – если Жоганюк спросит, что ему говорить-то?

– Скажи, Анатольич, что работаем… Как результаты будут мы их тебе первому сообщим, – ухмыльнулся Серёга, ему как и всем стала понятна истинная причина захода на огонёк начальника ОУР.

– Ну ладно. Держите меня в курсе, а то кабы чего не вышло, – стушевавшись, почти по Чехову, заключил Миша.

– По полтиннику может? – Бескудников на пальцах показал меру.

– Давайте… Ребят помянем, – скорбно кивнул Миша.

Все задвигались, Бес сходил в спальное помещение и принёс литровую бутылку местной «Столичной». Долгов вскрыл, выставив на стол банки с тушёнкой, Гапасько, нырнув под нижнюю полку, вытащил кусок сала, завёрнутый в марлю. Через пять минут все атрибуты суровой мужской пьянки творческим беспорядком расположились на столе.

– Парни! Я хочу помянуть наших ребят, которые как настоящие офицеры, не согнувшись, сложили свои головы. В той или иной мере никого нельзя обвинять в их смерти. Они выбрали свой путь сами, ни минуты не колеблясь. Своим примером они показали нам, как нужно жить и умирать. Я никого не хочу призывать к мести, к оружию, ибо я уверен – ни один из тех, кто поднял руку на наших парней не уйдёт от возмездия… Сейчас я прошу всех вас не забывать Александра и Романа, их подвиг! Вечная память!

Миша истово опрокинул содержимое кружки в рот. Его примеру последовали все оперативники. Некоторая напыщенность Мишиных слов не отдавала фальшью, очевидно, годы работы в органах научили его выражать свои чувства, пусть даже искренние, применительно к обстановке.

Сейчас обстановка была траурно-торжественная.

Вторая пошла без тостов, молча и не чокаясь, затем без перерыва третья.

Курящие вышли, на кухне остались лишь Катаев, Долгов и Кочур.

– Сань, вы когда выезжали на наш УАЗик, там уже всё спокойно было? – Катаеву всё не давало покоя ощущение чего-то упущенного при просмотре уголовного дела.

– Там одновременно с нами «тушилы» приехали, – Кочур задумался, покручивая корочку хлеба, – они машину заливали… Стрельбы точно не было.

– Омоновцы из прикрытия кого-то успели пристрелить? А то я из их рассказов не очень понял…

– Антонио вроде видел одного… Стрелял даже, но тот сука живой остался. Убежал… Да «духов»-то, говорят не больше трёх было.

– Понятно… Что ни хрена не понятно…

Что-то важное, вертясь на виду, не отпускало мысли Катаева. А вскоре пришли курильщики, наполнив помещение табачным духом и пьянка продолжилась.

Выпивая, закусывая, мимоходом участвуя в общих разговорах о блядстве, войне, предательстве, бабах и государственной политике, Костя, наконец, в алкогольном тумане состыковал мозаику мыслей и фактов. И уже засыпая пьяным сном, он знал кого, как выражался один знакомый уголовник необходимо в первую очередь «пощупать за вымя».

Утром, вернувшись с планёрки в кубрик, Катаев разложил на своей койке отксерокопированные бумаги.

– Так… – перебирал он процессуальную шелуху, – где-то здесь… «увидел взрыв приказал остановиться». Ага… Это Зомби… Не то… Вот! Антонио! «Когда я подошёл к машине, то увидел человека в маске… Выстрелил в него, показалось, что попал в руку. Он убежал… Я стрелял вслед ещё несколько раз, но куда не видел…»

В руку? Костя задумчиво почесал подбородок. У Тимура рука была забинтована, сказал, разборка была. Да ну бред, он же на рынке меня ждал, вроде как с утра.

Костя встал, сбросал все бумаги в папку и полубегом выскочил из кубрика. Антонио он нашёл на заднем дворе, наблюдающим за строительством бани.

– Бляха, вы опера такие вопросы задаёте… Я его и не видел практически. Да «маска» ещё… – сплюнул себе под ноги Антонио, когда они отошли в сторону и присели на ряды бруса. – Там кусты были между нами. Я шмальнул, он заорал и ломанул за забор.

– А чего заорал-то? Голос узнаешь? – нетерпеливо уточник Костя.

– Да ну на хрен! Там вообще всё резко было… А, вспомнил! – хлопнул себя по колену омоновец, – он рукой к машине тянулся… Вроде как взять чего-то хотел. Вот я его по движению руки и увидел.

– Так ты в руку ему попал?

– Ну скорей всего… Потому что если куда б в другое место он бы хрен убежал, сука… А что нашли уже кого-то?!

– Ищем, – самой избитой фразой уголовного розыска отмежевался Костя и встал с бруса, – Спасибо. Пока.

Он повернулся и пошёл в курилку, где должен был уже собраться утренний сходняк.

– Катай! – в спину позвал его Антонио.

– Да! – повернулся к нему Костя.

– Найдёте если этих… В живых не оставляйте. Если сами не сможете, нас позовите.

– Я понял…

Костя сам ещё не решил как поступать. В первую очередь со своими догадками. Если примерять Тимура, получается через час или даже раньше он уже тусил перед комендатурой. Схема, конечно, красивая, алиби железное. Может от недостатка, точнее полного отсутствия иной информации начинаешь всех подозревать? Опять же зачем «чеху» светить простреленную руку? А я ведь схавал за чистую монету про разборки. Не факт, не факт… Слишком нагло. Надо как-нибудь его вытащить посмотреть руку. А если пулевое свежее? Тогда к «Визирям» общаться… Бляха-муха, вот только с «волыной»[34]34
  Волына – пистолет.


[Закрыть] некрасиво получилось…

Временно для себя определившись, Костя решил никого не посвящать в свои гонки. Уж больно горячие они были, надо дать срок поостыть и устаканиться. Поинтересовавшись в курилке у дымивших там Поливанова и Гапасько (они дежурили в опергруппе) где остальной народ, Костя узнал, что все, за исключением всё ещё жравшего в столовой Беса, ушли на переговорник.

Прислушавшись к себе, выбирая между тоской по дому и желанием «качнуться» на турниках, Костя выбрал второе. Домой он звонил позавчера, а предстоящие в будущем мероприятия могли не оставить возможностей для занятий спортом.

Чуть позже к нему присоединился вернувшийся с переговорника, Долгов. Наподтягивавшись, отвертевшись – наотжимавшись они вернулись в кубрик. У самого входа, на пандусе царило непонятное оживление. Подойдя, опера увидели в общей тусовочной массе камуфляжных фигур двоих, утянутых в бронежилеты с автоматами за спиной, бойцов в «горке»[35]35
  Горка – разновидность формы спецназа (форменной одежды).


[Закрыть].

Офицеры «Визиря» – Лёха и Андрей.

– Здорово! Здорово! – по-мужски обнявшись, «Визири» искренне улыбнулись подошедшему Катаеву.

– Вы какими судьбами? – обратился Костя к Лёхе.

– Да, вот, пацанам говорил уже. В городе работали, сопровождали до Северного… У нас вчера один «трёхсотый» нелепый получился… – Лёха улыбаясь, поигрывал чётками, – ну и решили на обратном пути к вам в гости заскочить… Идём, а Рябина у входа с дедом каким-то трёт… Кстати, рожа у него знакомая. Рябина, чего-то обрадовался, заскакал перед нами, сюда поволок…

– Так он там ещё? – вставил вопрос в его бойкую речь Катаев.

– Ну да с дедом базарит…

– Это, наверное, Сулейман…

– А-а, я же говорю, рожа знакомая. Давно не виделись.

– Тогда вы точно вовремя! Пойдём по «чайковскому».

Опера дружно поволокли «Визирей» в прохладу своей хижины.

Чайник кипятился уже в третий раз, когда в кухню залетел возбуждённый Рябинин:

– Ваньки! Вали в дежурку! На выезд зовут! – с порога объявил он Гапасько и Поливанову, – Уф-ф, чего-то духота давит сегодня… Гроза, наверное, будет, – сел за стол и весело глянул на «Визирей»:

– Есть желание поработать?

– Кого – то надо «зачехлить»? – шутка Андрея не очень напоминала шутку.

– Сейчас объясню… Костян, подай кружку, – обратился он к Катаеву.

Долгов подвинул Рябинину чайный ассортимент – пакетики в цинке из-под патронов, Кочур передал сахарницу, обрезанную пятилитровую пластиковую бутылку.

– Куда Ваньку с Ванькой дёрнули? – спросил Бес Рябинина, пока тот не приступив к изложению основного, замешивал кипяток, чайный пакетик и сахар.

– Четырнадцатый блок обстреляли. «Двухсотый» вроде есть… – шумно хлебнув горячий напиток, ответил Рябинин.

– Не томи! Чего с Сулейманом? – не выдержал первым Костя.

Рябинин, отставив кружку, наклонился к столу:

– В общем, у него всё на мази. Солдатики заказаны, надо ждать. Вот только по времени точно сказать не можем. Либо, говорит, сегодня после обеда, либо завтра в течение дня.

– Так давай завтра к обеду к нему и поедем. – Костя посмотрел на сидящих рядом, потом снова на Рябинина.

– Стремается он около себя солдат держать. Мол, изменилось многое за год. С местными мусорами могут быть проблемы и опасается, если сам обратно повезёт, по дороге напасть могут, чтоб отбить для перепродажи. И такое может быть…

– Где передача? – коротко и профессионально спросил Лёха.

– Где-то в районе Шали…

– Шали… Шали… – Лёха посмотрел на Андрея, – тогда завтра с утра «шкурки»[36]36
  Шкурки – секретные справки или иные документы.


[Закрыть] выписывай. Часиков в шесть и выскочим.

– А если передача сегодня? – забыв про запрет на курение в помещениях, зубами вытащил сигарету из пачки, Рябинин.

– А сам-то как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Лёха.

– Сулейман, вон, около ворот мается, а сын его в Шали тусует, как только что определится, – сразу движуха пошла…

– И чего, так до вечера он и будет здесь кожу отирать? – уточнил Бескудников, кивнув в сторону выхода.

– Он предлагает к нему ехать, там переночевать, если завтра срастётся, оттуда выедем…

– Замануха какая-то… – Костя, вообще изначально не очень верил в успех мероприятия, а теперь ещё «чехи» в гости зовут.

– Его от себя отпускать не стоит, по крайней мере сейчас, – Рябинин задумчиво постучал пачкой сигарет по ладони.

– Слышь, мужчины, – по Лёхиному лицу было заметно, что он что-то придумал, – давайте так… Вы своего «чеха» берёте на борт и пилите к нему домой… Да погоди ты! – остановил он пытавшегося что-то сказать Рябинина, – мы вам дадим рацию на нашем канале, а сами рядом будем, где-нибудь на блоке около Гудера, а утром если у вас срастается мы по-тихому за вами двинем… По рации соориентируете.

– Нормально… Самое главное связь будет, – Катаеву идея понравилась, как и всем остальным операм.

– С полуслова понимаем друг друга, – рекламно улыбнулся Андрей.

– В принципе реально, – Рябинин бросил пачку на стол, взялся за кружку, – но в этом случае уже выезжать пора, – Сергей посмотрел на Костю. Тот всё понял и вздохнул:

– Мне опять идти договариваться с Кутузовым?

– Ну а кому же ещё? – со смехом ответил Рябинин, – ты же у нас начальник переговорного пункта.

Катаев поймал Михаила Анатольевича по дороге в прокуратуру. Руководство готовилось к приезду Куликова, за эти два дня пытаясь привести все бумаги, в первую очередь уголовные дела, в порядок. Для этого было необходимо заручиться поддержкой прокуратуры, исключив с её стороны нелицеприятные отзывы о совместной деятельности. Это сыграло решающую роль. Миша, желая побыстрей отвязаться от насевшего на него, сумбурно уверенно втирающего о необходимости выезда в ночь, опера, согласно покивал. По лицу было видно, что он ничего не понял. Косте это было безразлично – своей цели он достиг.

Забежав обратно, он увидел, что Рябинин, Долгов и Бескудников, облачённые в амуницию, ждут лишь его. Броня, разгрузка, автомат. Пока одевался, поведал о полученном разрешении, узнав в свою очередь, что «Визири» ждут на площади, а Рябинин стал счастливым обладателем «Моторолы» с их волной.

– Костян, мы в машину, а ты у ворот Сулеймана найди, скажи в гости к нему едем… – шагая по коридору на выход, сказал Рябинин Катаеву.

– Угу, – согласно кивнул тот и, отделившись от товарищей, пошёл к воротам.

Сулейман обрадовался ему, словно они были знакомы сто лет и вот, ещё сто спустя, встретились.

– Дарагой, как зыдаровие, как дэла? – двумя руками пожал он ладонь Катаева. Костя немного смутился от такого радушия, но, вовремя вспомнив о притцей во языцех, кавказском двуличии, спокойно изрёк:

– Добрый день! Сулейман, а мы к тебе. Гостей принимаешь?

Канэчно, канэчно… – засуетился он, не зная, то ли ехать накрывать стол, то ли ждать ещё каких-нибудь пожеланий.

– Ты тогда домой поезжай, мы через полчасика за тобой выедем, – Костя решил не светить «Визирей» перед чеченцем, Серёга как раз пропуск выпишет… У тебя и поговорим, добро?

– Дабро… Дабро… – кивнул Сулейман и, отойдя от деланного радушия, более естественно сказал:

– Толко я чэрэз Шали праеду, сына прэдупрежу, что дома будэм. Вы особа нэ тарапитэс…

– Давай… – Костя прикинул время, – часам к двенадцати будем в Гудермесе, нормально?

– Дагаварилысь.

Сулейман степенно вернулся к своей машине, оставленной за рыночной шашлычной. Попинав пыль, Катаев дождался выезда машины и залез на пассажирское сиденье.

– Всё путём? – спросил Рябинин.

– В целом… Ему в Шали надо, к сыну. Я на двенадцать забился, к дому подъедем… – открутив крышку, сделал глоток минералки Катаев, – так что часик-другой тусануть где-нибудь надо. Шашлыков пожрать.

– С пацанами скричись тогда, – Серёга бросил Косте на колени кирпичик «Моторолы» – узнай какие у них планы в связи с этим будут… Позывной «Ромашка-2».

После коротких переговоров с «Ромашкой» порешали, что опера тусуются где-нибудь в Гудермесе, находясь на связи, а «Визири» пошустрят в окрестностях, по своему плану. К вечеру договорились скорректироваться, если не будет форс-мажора. Тьфу-тьфу-тьфу.

Не доезжая до Гудермеса, где-то на въезде, Рябинин «срисовал» за серой массой блокпоста дымок курившегося мангала. Костя тоже заметил точку чеченского общепита и машина срулила с дороги.

Стандартная схема шашлык-бензин, деньги-пиво и опера присели на колченогие топчанчики, поставив бартерную жратву на закопченый стол. «Мебель» удачно располагалась за их УАЗом, так что их не было видно с дороги.

– Сколько у нас времени? – открыв поставленным на задержку затвором пистолета бутылку пива, спросил Костю Бескудников.

– Часа полтора, – с набитым ртом промычал тот.

– Хорошо, – глотнув холодной «Балтики», вытянул ноги Бес.

– Смотрю я на тебя, Бес и завидую, – Костю ещё не отошедшего от смертей, коробило вечно кайфующее состояние Бескудникова, – на балдеже постоянно, по хер всё.

– А чего загоняться-то? Костян? – Бес поставил бутылку на стол, – что изменится-то? Тара воскреснет? Или Крылов?

Он посмотрел на Долгова и Рябинина, рассчитывая на поддержку. Те, не желая ввязываться в назревающий спор, молча рвали зубами мясо.

– Бл… ь, хотя бы молча свой пофигизм демонстрируй, – Костя нервно вытер жирные пальцы о салфетку, – я до сих пор, когда на Сашкину кровать смотрю, комок у горла чувствую.

– Вот я тебе и говорю, не хер сейчас эмоциям волю давать. Загонишься и приплыл, работать не сможешь. Мне поверь, я тебя старше.

– Я с тобой спорить не буду, мудрый ты наш. В сопли, конечно, впадать ни к чему, но, бл…, вот эти яйца наружу, да бухалово пивное к работе тоже ни хрена не располагает.

– Так мы ж работаем! – Бес усмехнулся, – или тебя цепляет, что я пива засадил?

– Проехали… – буркнул Костя.

Он уже понял бессмысленность и бесполезность затеянного спора. Да и Беса все видели насквозь, под напускной бравадой тот просто старался скрыть свои страхи и, те же, сопливые эмоции. Вот только делалось это с излишними понтами.

– Серёга, как думаешь, у Вани встреча с Исой даст чего? – решил заполнить возникшую паузу Саня Долгов.

– Главное, чтобы Ваня ему задачу поставил, макнул в солонку пучок зелени Рябинин, – а там я сам с Исой буду общаться… Твой-то не объявлялся? – повернулся он к сидящему рядом Катаеву.

Костя молча помотал головой. Настроение окончательно испортилось. Мало того, что «человек» на встречи не является, так его, пока правда только он, подозревают в нападении на опергруппу. Ещё и «волыну» ему отдал. Совсем тошно.

– Дай Бог если тема срастётся, – имея в виду обмен, покрутил указательным пальцем в воздухе, Рябинин, – сразу же плотно садимся на нападение на наших…

– Массовые обыски, повальные аресты, – усмехнулся Катаев, – есть у меня одна мысль, пока не сформировалась…

– Какая? Сказать не можешь? – Долгов нетерпеливо встал, мясо он уже смолотил, всматривался в цены на чебуреки и хычины.

– Неа… Боюсь вспугнуть, – полив последний кусок мяса кетчупом, Костя отправил его в рот.

Саня пожал плечами и пошёл к шашлычнику. Определился – пара разогретых хычин с собой. Бес допил пиво, деликатно рыгнул и подмигнул Катаеву. Мол, не дуйся:

– Пойду ещё одну закину.

– Не нажрись опять, – послал шпильку ему в спину Рябинин.

– Я сам не пью, а пьющих презираю, – не оборачиваясь, ответил тот.

Катаев, чувствуя в животе сытую тяжесть, вспомнил чьё-то изречение: «Сытость располагает к покою, а покой ко сну». Самое время.

– Я на полчасика, кемарну, – для порядка пробормотал он и полез на заднее сиденье УАЗа, – когда поедем, разбудите.

В гости ехать не пришлось. Сами приехали. Возвращавшиеся из Шали Али с Сулейманом, приметили оперской УАЗ и, немного проскочив по инерции, развернувшись, подъехали к шашлычной. Сулейман сообщил, что сегодня обмена не будет, а вот завтра с утра он едет в Шали, рассчитывая всё закончить. Смысла возвращаться на базу не было и Рябинин, подстраховавшись «Визирю» по рации, решил ночевать, согласившись на приглашение к Сулеймана.

Катаев проснулся, когда УАЗ, бренча составными, переезжал мост, ведущий в район Гудермеса, именуемый Западный Берлин. Увидев, что Костя перешёл из горизонтального положения в вертикальное, Долгов коротко рассказал ему новости, «порадовав», предстоящей ночёвкой у «трупоеда».

* * *

– Машину за автобус загоняйте! – распорядился Сулейман, когда УАЗ вкатился в распахнутые ворота двора. Сын Сулеймана Али, оставив «шестёрку» во дворе, махал рукой, указывая направление заезда.

– Атдахнуть, навэрна, с дароги? – дождавшись, когда все покинут машину, спросил Сулейман.

– Девок нету? – нахальный Бес, наплевательски относившийся к мусульманским традициям, изобразил руками гитару.

Ни Али, ни Сулейман не повели бровью. Секунду помолчав, Али, цокнув языком, отрицательно помотал головой.

– Мы дыля выс в гостэвом домике всё приготовили, – взяв Рябинина под руку, повёл его Сулейман ко второму, под тип дачного, дому, – атдахнёте с дороги, паспите, видэо пасмотритэ… Жэнщины пока чай-май прыготовят… К вэчеру баранину прыготовят…

Домишко оказался уютным. Чистенький и аккуратный. Из-за широких оконных проёмов его комнаты, залитые солнечным светом, казались курортными номерами. Косте же этот дом напомнил летнюю дачу – две небольшие комнаты и, что-то типа гостиной с широкоэкранным телевизором, располагали к ленивому времяпровождению. А дурманящий аромат вишнёвого сада, создавал фон мирного и беспечного выходного дня. Опера замешкались при входе, не зная разуваться или нет. Ковры, пусть и не персидские, выстилали свежевымытый пол.

– Прахадитэ, прахадитэ… Можна нэ разуваться, – заметив заминку, сказал Али, – жэнщины убэрутся патом…

Сулейман, поручив распорядительные функции сыну, откланялся.

– Вот тут, кароч, фильмы всякие, – Али похлопал по стопке видеокассет в телевизионной тумбочке, – «Гыладиатор», там, «Шафт»…

– В халадильнике, – перешёл он на другую половину гостиной, – минэралка, сыр, там, зэлень…

– Пятизвёздочный уровень, – после серых бетонных стен, увешанных оружием и железных двухярусных коек, покрытых армейскими одеялами, Костю, как и всех остальных умиротворила обстановка гостевого дома.

– Если жарко будэт – окна, двэри аткрывайте, – продолжал Али, – во дворе пагуляйте, пакуритэ… Там у нас скамэйка и стол… Я пайду схажу, что с чаем узнаю.

Али ушёл. Бес, прислонив автомат к стене, первым делом, заглянул в холодильник.

– Погорячился ты, Катай, с пятью звёздами… Бухла нет…

– Вечером будет, – Рябинин прошёл через комнату и встал у окна, выходящего на коттедж Сулеймана, – приём у них всегда хлебосольный.

– Как бы нам это гостеприимство поперёк серёдыша не встало, – несмотря на радужный фон, Костя не мог избавиться от ощущения опасности.

Положение всё-таки неоднозначное, лично он ни Али, ни Сулеймана не знает, до ближайшего блокпоста далеко. Немного успокаивало наличие прямой связи с «Визирём».

– Серый, рация не сядет? – на всякий случай уточнил он.

Рябинин, отвернувшись от окна, добродушно усмехнулся:

– Не сядет, прекращай гонять. Я в Сулеймане уверен, подставы здесь не будет… Да и походу наши друзья, Саламбек с Турпалом у него гостят до сих пор… Такая постанова, пока мы солдат не получим. Он всегда так работает, не напрягайся.

Долгов, не поддаваясь катаевским настроениям, вовсю перебирал кассеты:

– Про Максимуса будем смотреть? Или про что? – повернулся он к вольготно развалившемуся на диване, Бесу и, всё ещё мнущемуся на пороге с автоматом в руках Катаеву.

На крыльце послышался негромкий детский смех. Костя обернулся и увидел двух крепышей лет пяти-шести, с любопытством таращившихся на него угольками чёрных глаз.

– Спэцназ, да? – самый смелый ткнул пальчиком в набедренную кобуру с ПээМом.

– Нет, из детской комнаты милиции, – а вы местные авторитеты, да? Мальчишки снова прыснули.

– Костя, – солидно, по-взрослому, протянул руку Катаев.

Немного смущаясь, пацанята один за другим пожали руки. Одного звали Турпал, другого Магомед. Осмелев, Турпал прошел в дом и встал рядом с сидящим на корточках перед тумбочкой, Долговым.

– Шяфт, Шяфт паставьте, – с невыразительным, вызывающим улыбку, акцентом посоветовал он.

Магомед, подбежав вторым номером к телевизору и поддёрнув спортивные штанишки, заявил:

– Лучше Максимуса? Он сильней Шяфта!

Пока дети выясняли кто же сильней, Долгов, усмехнувшись, посмотрел на Катаева, затем на Рябинина. Сергей, состроив выразительную мину, глазами указал на пацанов. И Катаев и Долгов поняли, для того чтобы опера не думали о хозяевах неправильно, Али прислал своих детей, типа гаранта.

Шафт в конце концов победил и кассета проглоченная жадной прорезью видеомагнитофона, завертелась. Мальчишки сели, как это всегда делают дети, прямо на пол перед телевизором и уставились на экран. Уходить они явно не собирались. Рябинин и Бескудников вышли во двор покурить, а некурящие Долгов и Катаев остались наблюдать за похождениями Шафта в исполнении Самюэля Джексона. Турпал, очевидно менее усидчивый, чем Магомед, а может видевший фильм не один раз, залез на диван и начал искоса постреливать на стоящие у стены автоматы и сидящий в кобуре ПМ. Бронежилеты и разгрузки, грудой сваленные у входа, его не интересовали.

– Хочешь посмотреть? – Костя вытащил пистолет и, выщелкнув обойму, протянул оружие пацану.

– Я у папы видэл! – гордо с детской непосредственностью «сдал» папу сын, но пистолет с загоревшимися глазами, взял. Тут же на диване очутился Магомед.

– Кх! Кх! – изобразил выстрел, почти профессионально взявшись за рукоятку двумя руками, Турпал.

Костя заметил, что пацанёнок, автоматически как любой, привыкший к обращению с оружием человек, ствол в сторону людей не направляет. Плюс палец-контроль. Посмотрев на Саню и увидев улыбку, Костя понял, что манера обращения с оружием не ускользнула и от него.

Чуть позже Али позвал их на улицу, женщины принесли чай, варенье, домашний пирог. Костя и пацаны, решив досмотреть фильм до конца, остались в доме. Долгов ушёл чаёвничать.

Если бы не мозолившие глаза, оружие и боеприпасы, Костя подумал бы, что коротает выходной день на даче у своих школьных друзей, рано женившихся и обзаведшихся детьми ещё в студенчестве. Топится банька, замариновано мясо, на улице кто-то неспеша беседует за жизнь. Но вынырнувшая картинка пустой Сашкиной кровати вернула его к реальности.

– Наигрались? – протянул он руку за пистолетом.

С явной неохотой, но, не выказав никакой капризности, Магомед вернул оружие.

– Как досмотрим, автомат дам поиграть, договорились? – Катаеву нравилось общаться с детьми, тем более с пацанами.

Сам всё детство в войнушку играл, их правда настоящая коснулась, но детская чистота, невольно вызывая улыбку, заставляла сделать что-нибудь хорошее.

Досмотрев фильм до конца, Костя вышел во двор. Пацаны куда-то убежали, не дождавшись «кых-кых» из автоматов. Под ветками растущей во дворе яблони, за столом расположились Али, Долгов, Рябинин и Бескудников. В центре стола лежал порядком истерзанный пирог, большой фарфоровый чайник давно остыл. Сев с краю и налив чаю, Костя прислушался к разговору между Али и оперативниками.

Тема разговора, поднятая Али, оригинальностью не отличалась. Рассказывал он, как бедно живётся в республике, ничуть не стесняясь своих скромных «Картье». Во многих семьях, мол, нечего есть, поводил он мощными плечами, явно с диетой не знакомыми. Из его рассказа, Костя понял, что в домике, который им отвели под ночлег, до войны жили русские, после её начала вынужденные уехать. Сулейман, по словам Али, купил у них этот дом, дав правильную цену. Поругал Али и местного мэра – женщину, вместе со всей её роднёй. Особенно досталось белому «Хаммеру» – служебной машине градоначальницы.

Потом разговор плавно перешёл на охоту, большим любителем которой был Серёга Рябинин. Здесь Али удивил всех рассказами о местных способах охоты. Чеченцы, являясь мусульманами, не едят свинину, поэтому на кабанов не охотятся. А их в предгорьях расплодилось великое множество. Кабаньи семьи гектарами вытаптывают поля. Особенностью чеченской охоты на кабанов, так сказать «ноу-хау», была постановка «растяжек» на кабаньих тропах при подходе к полю. За ночь бывает два-три кабана подрывается.