Текст книги "Ветер перемен"

Она будет настаивать на том, чтобы повернуть корабль назад или выкинуть все эти ящики в морс либо предложит еще что-нибудь, столь же экстравагантное. Потом она поднимет шум в отношении того, какую роль здесь сыграл Турок, и по поводу всего замысла вообще и места, которое отводилось в нем ее отцу. Мало того, она еще станет требовать объяснений. Когда он задумывался об этом столкновении, вопросы жены начали казаться все более неразумными и все более не поддающимися объяснению. От одного воспоминания об ее выдумках его передергивало.

– Мне нечего сказать, Юджиния, – ответил Джордж. Раз уж он решился ответить, то нужно доводить дело до конца. – Я не понимаю, о чем ты говоришь. Мне не о чем спрашивать. Или говорить.

«Отлично, – сказал себе Джордж, – соврал, и проглочено, как лимонный шербет». От этой мысли ему даже полегчало, в голове появились проблески ясности, некое приятное ощущение, которое подобно хорошей освежающей дреме взбодрило его.

– Просто не могу придумать, что такое могло бы обеспокоить тебя, моя дорогая. Я, например, ничего такого не заметил в наших гостях. Я знаю, твоя женская натура более чувствительна, чем моя, но все-таки я ничего не вижу… То есть, у детей все идет, как обычно, кажется, ничего необычного…

«Ложь все равно, что кусок торта, все, что бы я ни сказал, проглотят, – сказал себе Джордж. – Я могу сказать все, что взбредет мне в голову».

– …Кончина Огдена была только несчастным случаем, и, как всякое несчастье, вызывает сожаление, я согласен. Но ты не чувствуешь… как бы это выразиться, чтобы не казаться выспренным… ты, Джини, не чувствуешь… Но ты не думаешь, что смерть… естественно, только в данном конкретном случае… может рассматриваться всего лишь как несущественный урок?..

Джордж чувствовал на себе взгляд жены. Она стояла не шевелясь, как каменное изваяние, рот приоткрыт, над переносицей между бровями две глубокие складки.

У Юджинии усталый, поблекший вид, как будто за спиной десятилетия изнурительного труда.

«Не разгадала ли она моей лжи, – внезапно пришло на ум Джорджу. – Вдруг она знает? Не мог этот дурак Браун проболтаться ей? Или Огден? Не мог Огден?..

Юджиния решила, что не верит ни единому объяснению мужа. «Если он ждет, пока мы отправимся обратно домой, чтобы устроить мне с Джеймсом скандал, я буду к этому готова, – убеждала она себя. – Если он хочет заручиться поддержкой всего экстельмовского клана, ну что же, повоюем». Юджиния выпрямилась, она чувствовала, как обретает душевное равновесие и покой, как берут свое мудрость и решимость.

Джордж все это понял по-своему. Молчание жены свидетельствует о покорности, гордая поза – о согласии с мнением мужа.

– …Так что ступай к себе в каюту, – закудахтал он, – и не занимай свою красивенькую головку тем, что думают люди…

Джорджу становилось все лучше, лучше и лучше, он почувствовал вдруг такой же прилив энергии, как тогда в Африке, когда решил отправиться на сафари.

– …Все мы люди взрослые, Джини, и все способны позаботиться о себе. Конечно, мы можем сожалеть о старине Огдене. Но есть вещи, которые не исправишь… И, знаешь, Джинни, бизнес, определенный вид бизнеса должен быть предоставлен джентльменам, которые разбираются…

Джордж чувствовал себя так, как будто ему удалось ловко изогнуться в танце и обойти партнершу. «Выходит, выходит! – обрадовался он. – Она схватила крючок и потянула леску с грузилом».

– …Так вот, давай, беги к себе в свою уютненькую каюту и подумай, как мы весело проведем время на Борнео. Ты опять встретишься с отцом. Разве не прелесть?..

Не закрывая рта, Джордж говорил утешающие слова. «Все будет хорошо, – сказал он себе. – Браун доставит ружья Сеху, восстание пройдет как по-писаному, к власти придет сэр Чарльз Айвард, и угольные залежи перейдут к Экстельмам. Надобность в Бекмане отпала, потому что я и сам сумею провернуть всю эту операцию».

– Как вы видите, миссис Экстельм… мастер Поль… мисс Джинкс… мистер Уитни… – капитан Косби вел свой ежедневный урок географии, любовно водя пальцем по мореходным картам. День стоял превосходный, оставался час до чая, спокойный, как всегда, ничем не омрачаемый час. Капитан Косби настаивал на соблюдении установленного порядка.

– …Мы должны держаться севера, чтобы захватить хвост юго-восточных ветров, которыми пользуются суда на коммерческих линиях, а потом спуститься и пройти по Селат-Сунду и через острова Зутфен…

Юджиния прислушивалась к словам капитана и наблюдала за его рукой, прокладывавшей путь по карте. В его мире нет ничего такого, что не могло бы быть объяснено. Все находится на своем месте, на все есть своя причина. Юджиния была довольна, что пошла с детьми в рулевую будку.

– …Теперь вы можете задать вопрос (впрочем, никто его не задал), почему «Альседо», паровой яхте, понадобились ветры, которыми пользуются торговые суда.

Капитан Косби остановился, чтобы посмотреть, как среагируют слушатели на это заявление, которое, конечно же, должно было вызвать любопытство. Когда любопытства проявлено не было, он с неунываемым энтузиазмом продолжил:

– Это потому, что есть правило, которое каждый мореплаватель знает назубок: держись ветра в спину. Есть у тебя машины на угле или нет.

«Если на горизонте шторм, – Юджиния повторяла про себя еще одну аксиому капитана, – от которого вам не уйти и не спрятаться, тогда задраивайте люки и входите в него. Задраивайте люки и смотрите, чтобы волна не ударила вам в борт».

Поль может повторить эти уроки слово в слово, вспомнила Юджиния, глядя через стол с картами на разгоряченное личико сына, потом взглянула на Джинкс, с напряженным вниманием впитывавшую услышанное. Место Лиззи за столом вызывающе пустовало. «Она считает, что ей уже нечему учиться», – подумала Юджиния.

– …Теперь относительно этого смешного названия Зутфен… – Капитан Косби несколько раз промурлыкал это слово, посмотрев по очереди в три створки окна рубки, позволявшего охватывать взглядом океан. – Это в Яванском море. Мы можем также в любой момент увидеть Суматру. Мистер Уитни рассказывал вам, наверное, об острове Суматра? Он принадлежит голландцам. Все южное побережье Борнео принадлежит Голландии… Буитенцорг, типичное голландское название… и Сура-байя… Взгляните сюда, мастер Поль, мисс Джинкс…

Капитан Косби загнул уголок лежавший сверху карты, а Юджиния задумалась, какими словами ей поправить разлад с Лиззи.

«Слова ли, жесты, – думала Юджиния, как можно поправить то, что не понял? Как можно помочь другому человеку, когда сам заблудился? – Юджиния посмотрела в окно: нос корабля чертил по волнам прямую, как нож, линию, разрезая волны на половинки, словно это было масло. От этого создавалось впечатление, что «Альседо», а не капитан, сам задавал себе курс. – Я жила жизнью, в которой не было выбора. Я либо не умела его разглядеть, либо шла по пути наименьшего сопротивления. Мною руководили либо страх, либо невежество. Пора меняться».

– …Британское Адмиралтейство, эти мореходные карты… – продолжал капитан Косби, а Юджиния прислушивалась к тому, как успокаивает его голос.

«Я капитан своей души, – думала Юджиния, – хозяин своей судьбы».

– Это включает также карты территории, контролируемой голландцами… И каждая имеет свой номер… Вот, посмотрите, мастер Поль, мисс Джинкс… – Капитан Косби нежно склонился к карте. Можно было подумать, что его рука ласкает новорожденного. – Эта карта Селат-Сунда, – выполненная под общим руководством контр-адмирала сэра Уортона. Видите его имя? Оно вот здесь, в уголке. – Оба ребенка вытянули шеи. – Какое же это восхитительное чувство быть первооткрывателем и исследователем этих вод! Как вы думаете, мастер Поль? Несмотря на пиратов, это… Вы только представьте себе…

Юджиния смотрела на них, но думала совсем о другом. «Джордж что-то скрывает. Я уверена. И Джеймс тоже… Больно даже подумать об этом. Это все равно, что знать, что в твоем доме враг, что враг внутри тебя самой».

– Теперь это место… оно называется Пулау-Сумур… Видите ли, когда впервые составляли карту этих мест, старое Адмиралтейство решило использовать подлинные малайские названия и их записали так, как воспринимали на слух… За исключением, конечно, случаев, если это была английская колония… Вот остров Биллитон, а здесь Айвартаун… Айвартаун назван по имени шотландца Айварда…

Юджиния посмотрела на отполированное рулевое кресло, на медную фурнитуру, чистую и опрятную, на линейки, циркули, секстанты и бинокли и попыталась разобраться в собственных мыслях. Она вслушалась в постукивание каната, трущегося о дерево, отдаленное посапывание двигающегося в масле металла, завывание пламени горящего в топках угля. «Корабль знает что-то такое, чего не знаю я. Я что-то пропустила».

– …А вот здесь Сарвак, куда мы плывем… Это на карте номер двадцать один ноль шесть, Борнео, северозападное побережье…

Капитан Косби так увлекся своим уроком, что не заметил стоящего в дверном проеме второго помощника. Тот кашлянул, сделал два шага вперед и шепотом заговорил с капитаном. Похоже, от уроков они переходили к реальной жизни. Четыре детских глаза возбужденно уставились на помощника, пока он докладывал капитану и потом вернулся к двери. Поль и Джинкс были уверены, что сейчас им предстоит открыть новенький, с иголочки, неизвестный мир.

– Вахтенный только что увидел Канданг-Балак, – объявил капитан Косби и подмигнул детям. – Это означает, что наш курс проляжет только близко к Телок-Бетонг-Роадз, но туда мы не попадем. Мы встретим несколько очень интересных судов. Здесь пролегает главный путь, и вы, дети, увидите Голландскую Восточную Индию во всей ее красе. Говорят, запах пряностей с плантаций доносится до кораблей, плывущих по морю… А вы, мастер Поль… вы выиграете приз, если назовете все типы судов, которые встретятся нам по пути…

– И я… и я тоже! – закричала Джинкс. – Я тоже получу приз.

– А как насчет Борнео? – прервала их Юджиния. Вдруг, ни с того, ни с сего, ей захотелось добраться до самой сути всего этого, и у нее даже от нетерпения задрожал голос. – Сколько еще до Саравака и Кучинга?

В этих названиях было что-то такое, что она могла вспомнить.

Капитан Косби действовал как механизм. Изменение курса никак не сказалось на нем, не замедлило его реакцию, не заставило его предпринимать какие-то новые шаги. Если даже изменение маршрута и было по какой-то причине ему неприятно, он этого не показывал.

– Мы пойдем на север вдоль берега, – ответил он. – Лейтенант Браун проинформировал меня, что ваш муж желает пройти вблизи пункта на побережье…

– Но сколько еще до Кучинга? – настаивала Юджиния.

В памяти всплыло имя, опять то же самое имя. Оно не ассоциировалось с этим металлургическим проектом или с присоединением к ним отца и визитом к султану. Это было что-то услышанное много месяцев назад в Линден-Лодже. Кучинг. Саравак. Кучинг. И еще одно имя, имя человека, чужое, непривычное.

– Два дня – я бы так сказал, миссис Экстельм. Это если нам удастся поддержать столько пара и не изменится течение… Нам нужно сначала остановиться в Танджонг-Дату, как я сказал вначале. Ваш муж желает…

Но Юджиния прервала капитана, не став слушать дальше.

– Благодарю вас за потраченное на нас время, – проговорила она почти скороговоркой. – Урок был на редкость познавательным. Но мы не станем отнимать у вас. больше времени. Поль, Джинкс. Дети, пошли.

Не дожидаясь ответа Косби, Юджиния быстренько увела свое семейство из рубки.

Пока Юджиния с детьми спускались по трапу, капитан Косби смотрел на лежавшую сверху карту. «Нас спрашивают, – сказал он себе, – только куда мы идем, но никто не спросит – как; когда мы прибудем в определенное место, то сумеем ли мы туда добраться целыми и невредимыми. Слаженная работа корабля принимается, как само собой разумеющееся, как будто это локомотив или трамвай, с которых можно преспокойно сойти, если с ними что-то случилось. Никто не понимает, что мы двигаемся по воде, что наш курс определяют штормы, приливы и отливы, невидимые глазу подводные скалы. Просто посмотрят на карту, прочитают название и говорят: «Тут! Вот это место. Вот, куда я хочу приплыть».

Капитан Косби автоматически прислушивался к звукам, которые издавал корабль, двигаясь по воде, нюхал угольный дым, чувствовал, как дрожит под его руками штурвал, когда он направляет «Альседо» по точно выверенному курсу. Он привык пользоваться всеми своими органами чувств. Слух важен в туманную ночь, обоняние – в темноте, а осязание, чувство, передающее дрожание корпуса корабля ногам, говорит о работе машинного отделения больше, чем копание в механических внутренностях.

«Куда, где и когда, – повторил Косби, – вот и все, о чем думают. Даже лейтенант Браун, военно-морской офицер, а уж ему сам Бог велел знать. Какой был его первый вопрос, когда он только открыл рот накануне вечером? «Когда мы будем проходить маяк на Танджонг-Дату?»

При воспоминании об этой сцене капитан Косби снова начинал злиться. «Ну что за нахал! Сначала просит разрешения подняться на капитанский мостик, потом говорит, что там не должно быть больше никого, затем делает таинственное лицо и заговаривает по-военному, а все кончается тем, что он мямлит, как какая-нибудь сухопутная крыса: «Насколько близко мы можем подойти к берегу? Какова вероятность плохой видимости этой ночью?» И этот фанфарон глазел на отметки глубин, как баран на новые ворота. Ведь любому дураку известно, что будущее не предскажешь простым сложением цифр на карте. «Будем делать это здесь», – говорит он наконец и приказывает мне, капитану судна, хозяину первого корабля, не отмечать это место на карте! Так прямо и говорит! Это его собственные слова: «Не отмечайте его. Просто запомните».

Косби почувствовал, как жарко стало шее. У него был тугой воротник, и пот буквально ручьями полил из-под него. Он подумал, не расстегнуть ли застежку, но решил, что это пошло ему на пользу. Ему нужно было встряхнуться.

«Просто запомните место», говорит он! «Залив Пиратов». Подходящее название, вам не кажется? «Подходящее название, я бы сказал!» На шее капитана надулись голубьте вены.

Потом фанфарон имел наглость заговорить о «королевских акцизных пошлинах» и о том, что необходимо выгрузить ящики до того, как мы прибудем в Кучинг.

«Какое мне дело до акцизных сборов?» – хотел крикнуть капитан Косби. – Какое мне дело до султанских планов погреть на этом деле руки? Мне нужно командовать кораблем!

Как я могу делать незапланированные остановки, грузить на туземные лодки ящики с машинами и потом смотреть, как они исчезают в джунглях? Да к тому же еще ночью! В безлунную ночь! В водах, опоясанных рифами, заросших мангровым лесом или еще чем-нибудь похуже. Просто у Брауна не все в порядке с головой».

Косби тяжело дышал. Он открыл окно, чтобы дать приток свежего воздуха, но ветерок был теплый и нездоровый. Пот потек ручьями из-под воротничка, по локтям, по груди до пояса. «Не позволяй этому человеку раздражать тебя, – сказал себе Косби. – Ты знаешь приказы мистера Экстельма, это его идея, в конце-то концов. Если ему желательно сэкономить несколько центов, разгрузив ящики раньше, это его дело. А тебя наняли командовать судном, а не заниматься коммерцией.

Кроме того, мы либо дойдем до брауновского бесценного Тнаджонг-Дату до того, как завтра спустится темнота, либо нет. Не остается ничего другого, как ждать».

Весь этот день и следующий Юджинии не удавалось побыть наедине с Брауном. Она пренебрегла всеми условностями и ходила в трюм, поджидала его на палубе, но не дождалась. Обедал он отдельно, за ужином был какой-то чужой и молчаливый, потом извинился и вышел раньше всех, сказав, что завтра ему рано вставать.

– …Очень много дел перед прибытием в Кучинг. Уверен, мистер и миссис Экстельм поймут меня правильно…

Браун ни разу не посмотрел на Юджинию.

Близилась полночь. Юджиния была одна на палубе. Перед сумерками корабль прошел маяк в Танджонг-Дату. Джинкс, Поль, Прю, мистер и миссис Дюплесси выстроились у поручней и громко с энтузиазмом кричали хором: «Борнео! Борнео!», но Юджиния, стоявшая вместе с детьми, молчала. Она смотрела, как зеленая масса джунглей надвигается и надвигается, как будто собирается проглотить их вместе с кораблем. Потом с глухим всплеском отдали якоря, машины дали короткий задний ход, чтобы убедиться, что коралловое и каменистое дно будет держать. Когда машины заглушили, исследователи ушли с палубы вниз.

Последней от поручней отошла Юджиния. Она подождала, пока не погасла последняя полоска дрожащего синего света, как будто охваченная тьмой джунглей. Земля сразу надвинулась на «Альседо», пропитанный запахом заплесневевших листьев воздух охватил судно, стоячая вода окружила его, и со всех сторон обступили обвитые лианами пустотелые стволы деревьев. Запах, проникший на корабль вместе с воздухом, в конце концов погнал Юджинию с палубы. Ей казалось, будто ее заживо похоронили.

«Полночь, – снова подумала Юджиния, проходя по пустынной палубе. – Мои дети уютно спят в своих постельках. Дюплесси, мой муж, весь корабль погрузились в сон, машины замерли, и якоря успокоились в глубоком иле между снующими вокруг рыбами. Неподвижный «Альседо» высился, как мрачное, сверхъестественное существо, как спящий дракон». Юджинии было страшно громко вздохнуть, чтобы не разбудить его.

На берегу послышался звук, напоминавший хрюканье свиньи, потом закричала то ли птица, то ли обезьяна, кто-то с треском наступил на сучья, что-то с тяжелым стуком упало на землю. Этот звук был настолько странным, что Юджиния вздрогнула. Она посмотрела туда, где находилась земля, но увидеть что-нибудь было невозможно. Не было ни цвета, ни формы, как будто кто-то испытывал ее волю, как будто тьма была населена людьми.

«Завтра мы прибудем в Кучинг, – сказала себе Юджиния. – Завтра мы поднимемся по Сангхай-Сараваку и бросим якорь напротив дворца. Там будут отец с сэром Чарльзом Айвардом и его сыном Лэниром, раджой-мадой, и сам великий султан Саравака. Мы будем вести себя благовоспитанно, делать реверансы, кланяться, изображать, что находимся под большим впечатлением, и стараться сами произвести впечатление, и абсолютно ничего не говорить».

Юджиния снова посмотрела на землю, но та не открывала ей никаких своих секретов.

Внезапно на берегу появились огни или Юджинии показалось, что они появились на берегу. Ночь была такой темной, что, трудно было сказать определенно. Огни могли оказаться на земле, но могли быть и лодкой, подбрасываемой на волнах на фоне иссиня-черного неба. Юджиния перешла на нос, нащупывая ладонями дорогу вдоль поручней. Струи горячего воздуха жарко охватывали ей лицо.

Послышались звуки: неясный хрюкающий шепот, потом, раздался легкий шлепок весла о волну. Весло вошло в воду и замерло в ней. Юджиния отпрянула от перил и остановилась. Каким-то шестым чувством она поняла, что не нужно, чтобы ее видели.

– Сюда. Можете привязать здесь.

Слова произнесли где-то на корме «Альседо». Кто-то явно пробормотал подтверждение, что понял, а потом сказал, как уловила Юджиния:

– Села-мат тинг-гал.

– Благополучного пребывания на берегу. Именно это я и намерен сделать, – рассмеялся в ответ голос на корме, и Юджиния узнала Джеймса. Внезапно ею овладел испуг. Вместо того чтобы выйти из своего укрытия и показаться на свету, она забилась глубже в темноту.

«Но это же Джеймс. Чего мне бояться? Кроме того, это корабль мужа, я просто прогуливаюсь ночью, потому что не идет сон, у меня сотни причин оказаться здесь». Но она не могла заставить себя пошевелиться.

В лодке, причалившей к «Альседо», было много людей. До Юджинии долетали их дыхание и шарканье весел по борту лодки. Люди ждали, на борт никто не поднимался.

– Осторожнее с этим, – прозвучал громче голос Джеймса. Что-то тяжелое перевалили через борт. Юджиния не решалась повернуться. Уголком глаза она увидела силуэт человека и ящик над водой. Фонарь горел на корме, и Юджиния сообразила, что находится позади него: «Я почти невидимка». Она подвинулась к перилам и заглянула вниз.

По воде плясал свет, разбрасывая вокруг себя маслянистые, похожие на свечной воск пятна. Он соскальзывал с одной волны и превращал другую в горчичного цвета лужу. Туземная прау подпрыгивала в одной из таких луж, и на нее перегружали ящики из трюма «Альседо». Юджиния их сразу узнала. Это были те самые ящики, в которых упаковано оборудование Джорджа – плавильное оборудование для компании по добыче руды. То, что происходило у нее на глазах, было совершенно непонятным.

– Села-мат бела-йар, – произнес Браун, когда еще один ящик опустился на дно лодки. Юджиния не видела лейтенанта, хотя отчетливо слышала его голос. Она представила себе, как он произносит эти звуки и как при этом улыбается. Это осталось у нее в памяти от пробуждения в конце дня, прикрытых голубых жалюзи, горячего, как раскаленная печка, пола, сбившихся в кучу влажных простынь, уютных звуков заканчивающегося длинного дня.

Потом совершенно неожиданно раздался голос Джорджа, напряженный, визгливый, почти неузнаваемый, но Юджиния моментально его узнала.

– Все перегрузили, лейтенант? – спросил он, и можно было подумать, что ему не хватает воздуха, что он задыхается или потерял дорогу.

– Как договаривались, сэр.

– Отправляйтесь. Нельзя рисковать, иначе нас здесь обнаружат. Люди султана могут быть где угодно.

Джеймс не ответил, и Юджиния догадалась, что Джордж ушел. Ему не хотелось, чтобы люди в прау увидели его и узнали, кто отдавал приказания. Потом она услышала, как Джеймс спустился по канату на корму прау, неслышно, как кошка на теплый песок.

«Зачем такая таинственность? – удивилась Юджиния. – Несомненно, в интересах Джорджа строго следовать указаниям отца. Или Турок велел ему оставить механизмы здесь? Но если он оставит их здесь, то как они попадут в Кучинг?»

Молча проговаривая про себя эти вопросы, она прислонилась к перилам. Она вспоминала свой разговор с Джорджем и последние мгновения, проведенные с Джеймсом.

«Я думала, что нахожусь в центре жизни обоих мужчин. Я думала, что их злость вызвана соперничеством из-за меня. Возможно, я ошибалась».

Она перегнулась через поручни и попробовала сосчитать, сколько ящиков в прау, пока лодка не отошла от борта «Альседо». Вот она двинулась вперед, весла встали на свои места, подпрыгнув, мотнулся над водой фонарь. Оранжевый свет упал на волны, отбросив в ночь тени людей, ящиков, весел, копий, ножей и канатов.

Юджиния всматривалась в лица людей, направляющих лодку в сторону берега. В их сосредоточенных, суровых глазах не осталось и следа ни от тепла домашнего очага, ни от радости, приносимой детьми. Юджиния видела Джеймса, стоящего над ними в полный рост и спиной к ней, но он повернулся, чтобы бросить последний взгляд на корабль. Она увидела его лицо, и на короткое мгновение он тоже узнал ее.