Текст книги "Бессмертная любовь"

– Лахлан, у меня есть идея.

Неужели у нее действительно хватит решимости отомстить? Расплата. Он должен ей за все ответить. Она с удивлением поняла, что по-прежнему настроена решительно.

– По-моему, есть способ, чтобы нам обоим можно было закончить, пока я буду пить.

– Я слушаю! – тут же сказал он.

– Я имею в виду сам акт, – промурлыкала Эмма и, соскользнув на пол, встала перед ним на колени.

Ее нежные белые руки неуверенно раздвинули ему колени.

Он понял, о чем она говорит, – и изумленно раскрыл рот.

– Ты же не хочешь сказать…

Ему надо было бы отстраниться. Его плоть сразу напряглась.

– Я хочу тебя всего, Лахлан. – Все такой же мурлыкающий голос. Дивная Эммалайн с ее пухлыми губками устремила на него умоляющий взгляд голубых глаз. – Все, что ты можешь дать.

Он хотел дать ей все, что она пожелает. Все, что угодно. Дрожащими пальцами она расстегнула верхнюю пуговицу на его джинсах.

Лахлан судорожно сглотнул.

Разве ей не следовало хотя бы проявлять неуверенность? Да поможет ему Бог: он с трудом удерживался, чтобы не притянуть ее голову к себе и не поторопить. Он ощущал, что она легко может испугаться, знал, что она еще никогда не дарила мужчине такое наслаждение. Начать ночь полной луны с такого?.. Наверное, ему снится сладкий сон!

Она медленно расстегнула молнию на его ширинке и тихо ахнула, когда его плоть рванулась ей навстречу. Однако потом она одарила Лахлана смущенной, но обворожительной улыбкой: похоже, его готовность доставила ей удовольствие. Она обхватила его обеими руками, словно не собиралась отпускать никогда.

– Эмма! – Его голос сорвался.

– Держись столько, сколько сможешь, – сказала она, погладив его по всей длине.

Его глаза невольно закрылись от наслаждения.

Сначала он ощутил ее дыхание, которое заставило его содрогнуться. А потом пришло ощущение ее влажных губ, а потом к его плоти осторожно и стремительно прикоснулся ее язычок… Ах, какой у нее озорной язычок!

Боже милосердный, она укусила его!

Лахлан издал мучительный стон и упал навзничь, но тут же поднял руку и обхватил ладонью затылок Эммы, чтобы смотреть на ее рот. Оказывается, он извращенец.

– Я… даже не думал… Всегда так! – прорычал он. – Всегда!

Он не знал, что сейчас будет: то ли мгновенно кончит, то ли потеряет сознание. Ее руки были повсюду: обхватывали, дразнили, лишали его разума. Эмма застонала – и присосалась с неожиданной жадностью. Она никогда не пила так много – но если ей нужно, он отдаст. Он начинал слабеть – но не хотел, чтобы все закончилось.

– Эмма, я сейчас…

У него закатились глаза – и его накрыла волна мрака.

Глава 26

«Не оглядываться. Обуюсь в машине. Бежать как можно быстрее».

Она так и сделала. Стремительно бросилась в шикарный гараж, пытаясь найти ключи от множества машин – и не находя ни одного. Она была на грани отчаяния. А потом у нее в голове прозвучали тихие слова, похожие на шелест падающего шелка.

«Беги!»

Так она и пытается! Ключей нет. Она побежала обратно и заглянула за замок в надежде найти рабочий грузовичок. В этот момент ее устроил бы даже гадский трактор!

Эмма застыла и нахмурилась, ощутив, что над самым горизонтом появляется тепло. Словно загипнотизированная, она подняла лицо ему навстречу. Полная луна. Она восходит сегодня.

Эмма ощутила этот свет. Так, как, в ее представлении, люди ощущают солнце.

Ее слух невероятно обострился: что-то звало ее из леса за замком. Во время своих прежних вылазок она не заходила в этот темный уголок. Его вид побеждал даже ее новообретенную отвагу.

«Беги туда».

Ей пришлось бороться с желанием броситься прямо в этот ужасающий лес. Лахлан ее там поймает: он ведь охотник, следопыт! Это одно из его прирожденных умений. У нее не будет шанса скрыться.

И все же ее тело судорожно дергалось, словно она отчаянно соскучилась по этому лесу – пусть никогда прежде там не бывала. Неужели она начала сходить с ума, раз у нее возникают такие мысли?

«Беги!»

Вскрикнув, она уронила кроссовки и повиновалась, убегая от замка и гневного оборотня, который должен был вот-вот очнуться. Эмма ворвалась в лес – и обнаружила, что все видит. Ее и без того поразительное ночное зрение стало еще лучше.

Но почему она это видит? Неужели его кровь так сильно на нее влияет? Она выпила очень много. Теперь она знает: ночью оборотни видят не хуже, чем днем.

Она ощутила запахи лесной подстилки, влажной почвы, мха… Она даже различила запах камней, влажных от росы. Головокружительный Диапазон ароматов. Возможно, она даже пошатнулась – но ее ноги абсолютно твердо стояли на земле, словно она бегала так тысячи раз.

Запахи, звуки ее дыхания и биения сердца, воздух, обтекающий ее тело… Блаженство. Это – настоящее блаженство.

А потом она ощутила нечто новое. Бег был сильнейшим возбуждающим средством: каждый шаг распространялся по ее телу словно долгая ласка. Она услышала, как яростный рев Лахлана разнесся на многие мили вокруг замка. Казалось, весь темный мир вокруг нее содрогнулся. Услышав, как он шумно ломится следом за ней, она ощутила острую потребность утолить желание. Ею владел не страх того, что он с ней сделает, когда настигнет, а предвкушение. Она услышала, как яростно колотится сердце приближающегося к ней Лахлана. Даже ослабев от потери крови, он стремительно бежал за ней.

Он будет гнаться за ней вечно.

Она знала это совершенно определенно, словно он мысленно сказал ей об этом. Он заявит на нее свои права – и больше никогда ее не отпустит. Так всегда делают оборотни.

«Теперь и ты такая, как он», – прошептал ей ее разум.

Нет! Она не намерена сдаваться!

Подруга оборотня позволила бы себя поймать. Дожидалась бы его, нагая, лежа на траве или привалившись к стволу дерева, раздвинув ноги и закинув руки за голову, наслаждаясь тем, что он гонится за ней, предвкушая его свирепость.

Она сходит с ума! Откуда она может знать такие подробности? И она никогда не стала бы приветствовать свирепость. «Начинай плакать сразу, при первом признаке боли». Такого правила она всегда придерживалась.

Она как раз выбежала на поляну, когда почувствовала, что Лахлан бросается на нее. Она напряглась, готовясь к болезненному падению на землю, но он перевернулся так, чтобы удар пришелся на его спину, а потом уложил ее на траву. Когда она открыла глаза, он стоял над ней на четвереньках.

Он был намного больше ее. И глаза у него не были привычно золотистыми. В них снова мелькала эта странная синева. Его выдохи были низким раскатистым рычанием. Эмма знала, что его тело ослаблено – она ощутила, в какой мере, пока он бежал, – но его явная решимость придавала ему силы.

– Перевернись! – приказал он.

Его голос стал искаженным, хриплым.

Молния прорезала небо над ними. Казалось, Лахлан ее не заметил – а вот Эмма воззрилась на нее так, словно это была редчайшая комета. Неужели от валькирии в ней больше, чем она считала?

– Нет! – крикнула Эмма.

Вспышки молний показывали и то, чем Лахлан был внутри. У него тоже были клыки, ярко-синие глаза, а ибез того невероятно сильное тело бугрилось новыми мышцами. Он сорвал с нее рюкзачок и куртку, разрезал когтем одежду, чтобы сорвать ее. Он огрызался и рычал, а она ошеломленно смотрела на иллюминацию, горящую в небе над ними.

– Руки… за… голову, – прохрипел он, сдирая с себя джинсы.

Она послушалась. Он по-прежнему возвышался над ней, наклоняясь, чтобы поцеловать или лизнуть, передвигая то руку, то колено. Происходило что-то, чего она не понимала. Это не были просто случайные движения, это был… Обряд!

Пока он двигался над ней, потребность встать на четвереньки становилась непреодолимой. Откинуть в сторону волосы и подставить ему шею. Он провел языком по ее соску – и ее спина выгнулась ему навстречу.

– Перевернись…

Казалось, в ее теле поселился кто-то посторонний: кто-то чувственный и агрессивный. И этот кто-то выполнил его приказ. Позади нее продолжалось движение, которого она не видела. Эмма почувствовала, как его мощная эрекция скользнула по ее спине и толкнулась ей в ногу.

«Вдыхай запахи ночи; ощущай, как полная луна заливает тебя светом».

Она сходит с ума! Она окончательно убедилась в этом, когда опустила грудь в траву перед собой и подняла зад. Лахлан радостно закричал, а потом стремительно раздвинул ей колени своими. Она почувствовала, как становится влажной от желания, хоть он ее даже не трогал. Ей было томительно больно. Она ощущала себя пустой. Она знала, что почувствует запахи земли, если только он войдет в нее. И она покачала бедрами, словно призывая его.

– Не делай этого! – прошипел Лахлан.

Его ладонь легла на ее ягодицы, и он сжал руку, удерживая ее неподвижно.

Эмма застонала, чувствуя, как у нее закатываются глаза.

– При такой луне… я не могу… быть таким, как надо. Если бы ты знала, о чем я сейчас думал…

Она шире раздвинула ноги, хотя зверь был у нее за спиной и сходил с ума от луны. А его плоть могла разорвать ее. Ей надо было бы свернуться комочком и закрывать голову Руками. А не качаться туда-сюда, пытаясь его привлечь.

– Тебе этого не надо. Никогда. Я едва… могу удержаться…

Она почувствовала, что он передвинулся, а потом… ощутила его губы на своем интимном месте. Она закричала от неожиданности и острого наслаждения. Он лежал под ней на спине, лицом между ее коленей, сомкнув руки у нее за спиной, притягивая ее вниз. Она не смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела.

Он застонал, не отодвигая головы, а его объятие стало еще крепче.

– Я мечтал о том, чтобы снова почувствовать твой вкус! – прорычал он.

Ее когти зарылись в траву – от срезанной зелени исходил острый аромат. Лахлан втянул ее в рот – и Эмма закричала. Молния ударила по небу словно хлыст. Она не в состоянии была двигаться, не могла прижиматься бедрами к нему так, как ей было необходимо. Она не чувствовала, как земля царапает ей колени, хоть и знала, что это должно происходить. Она сходила с ума.

– О Боже, да! Лахлан, пожалуйста! Погружавшийся в нее язык сменился пальцем.

– Пожалуйста – что?

Она задыхалась, почти лишившись рассудка.

– Пожалуйста, дай мне хоть раз… разреши мне… Ладонь сжимала ее ягодицы, палец ритмично двигался – и Лахлан снова начал ее целовать и лизать. Эмма закричала – и ее тело содрогнулось, извиваясь в ее первом оргазме, заставляя полностью принять взрыв наслаждения. Его ладони лежали на ней, грубо тиская ее ягодицы, прижимая ее к его рту, который продолжал неустанно ее ласкать.

И все это время Эмма смотрела в небо и двигалась так, как могла, выгибаясь навстречу Лахлану, пока все не закончилось.

Когда взрыв ощущений прекратился и Эмма со стоном обмякла, потрясенная наслаждением, которого прежде не знала, Лахлан бережно опустил ее на землю и встал. Дрожа, она смотрела снизу вверх на его силуэт, четко видимый на фоне молний, которые продолжали вспыхивать, хотя и чуть менее яростно. Он был похож на божество. И он чего-то ждал.

Обряд. Она поднялась перед ним на колени. Глядя ему в лицо, она взяла его плоть в рот, постаравшись вместить как можно больше, лаская его языком так, как это надо было сделать в прошлый раз. Он обхватил ее лицо дрожащими руками и застонал. Когда он посмотрел на нее, на его лице отразился экстаз, смешанный с изумлением. Она подняла руки, чтобы оцарапать его торс, впиваясь ногтями в кожу, – и по нему пробежала дрожь. Она ощутила языком солоноватый привкус его желания.

– Нельзя это делать… я должен тебя взять. Здесь. Это будет здесь.

Она попыталась не выпустить изо рта его плоть, продолжала тянуться к нему губами даже тогда, когда он снова зашел ей за спину и встал на колени у нее между ног. Он наклонился вперед и снова начал ласкать ее языком, одновременно пытаясь ввести в нее два пальца. Когда ему удалось это сделать, он положил ладонь ей на голову, пригибая ее вниз, к ее рукам. Эмма оглянулась – и увидела, что Лахлан готовится войти в нее. Она начала дрожать всем телом, сотрясаясь от желания.

Желание. Влечение. Она подалась назад, навстречу ему, но он остановил ее, расправляя ее складки и приставляя конец к тому месту, где концентрировалось ее ощущение тянущей пустоты. Ладонью он с силой провел по ее спине, заставив выгнуться от наслаждения.

– Не сон… – пробормотал он изумленно. – Эммалайн… Она задыхалась, снова и снова повторяя одно только слово:

– Пожалуйста!

Одна его рука крепко обняла ее за талию.

– Я так долго хотел войти в тебя!

Он завел вторую руку под нее, мимолетно прикоснувшись к груди, – и сжал ей плечо, удерживая неподвижно.

– Я сделаю тебя своей!

С этими словами он рывком вошел в нее. Эмма закричала снова – на этот раз от боли.

– О Боже! – простонал он. – Ты такая узкая!

Он еще раз подался бедрами вперед. Эмма настолько сжалась вокруг него, что он едва мог двинуться.

Она ахнула. Глаза ее слезились от обжигающей боли. Она предвидела, что они не подойдут друг другу!

К ее глубочайшему облегчению, он перестал двигаться, хоть ей и было непонятно, как он заставил себя остановиться: ведь она ощущала дрожь его тела. Его огромный член продолжал пульсировать желанием внутри ее.

Стоя на коленях, он выпрямился и поднял ее вместе с собой, прижав ее спиной к себе. Взяв ее за руки, он завел их себе за шею и мягко заставил сцепить пальцы.

– Держись за меня.

Она молча кивнула – и он скользнул пальцами от ее плеч к грудям, а потом ниже, начав обеими руками гладить ее между ног. Когда ее влага вернулась настоящим приливом, он не стал спешить и толкаться в нее. Вместо этого он теребил ее соски и подхватывал в ладонь ее груди, пока она снова не начала тяжело дышать, ощутив то же отчаянное желание, как в ту ночь, когда он раздразнил ее в ванной. Нет, сейчас это чувство было даже сильнее, потому что теперь она хорошо знала, чего именно ей не хватает.

Вспомнив свое неутоленное желание в ту ночь и испугавшись, что он может снова заставить ее испытать такое чувство, она настойчиво качнула бедрами.

Он тихо прорычал у ней над ухом:

– Хочешь больше?

– Д-да…

– Снова обопрись на руки… и я сделаю то, что ты хочешь.

Как только она послушалась, он взялся за ее бедра, медленно вышел, а потом вошел в нее еще глубже. Эмма вскрикнула – на этот раз от наслаждения. Когда она изогнула спину и раздвинула колени шире, он со стоном произнес ее имя, но его голос изменился. Он остался таким же низким, но стал гортанным и хриплым. Почти… звериным.

Он снова толкнулся в нее, на этот раз с большей силой. Стоны, рычание… Кто издает эти звуки? И она тоже?

Наслаждение росло – и мысли становились все более туманными. Каждый раз, когда он медленно отстранялся, она протестующе скулила, а каждый раз, когда его тело шлепком соприкасалось с ней, она радостно вскрикивала, требуя большего. Ее губы изогнулись, воздух вокруг них наэлектризовался. Она наслаждалась небом, запахами, телом Лахлана, глубоко вошедшим в нее. Он вытянулся вдоль ее спины – и она ощутила его рот у своей шеи. Ощутила его укус – но не такой, как у нее, не прокалывающий кожу. Однако она наслаждалась им так, словно сделала его сама.

– Кончу так сильно, – прорычал он, касаясь губами ее тела, – что тебе покажется, будто это мой член!

Она достигла пика наслаждения, выкрикивая свой экстаз в небеса, отбросив голову назад, ему на плечо, желая снова ощутить его рот на своей шее.

– О Боже, да! – закричал он и снова стиснул зубы. Эмма действительно ощутила струю его семени, жарким фонтаном извергшуюся в самую глубину ее тела.

Но даже кончив, он не прекратил двигаться.

Он кончил как никогда мощно – но не почувствовал облегчения. Скорее, его желание только усилилось.

– Не могу остановиться!

Он швырнул ее на спину, прижав к земле заведенные наверх руки, и продолжил двигаться. Ее волосы рассыпались по траве, ореолом окружив ей голову, а их аромат взорвался в нем, заставив пошатнуться от волны острых ощущений. Он делает ее своей. Наконец-то. Он – внутри своей подруги. Эммалайн! Он заглянул ей в лицо. Ее веки были опущены, губы блестели. Она была так прекрасна, что ему стало больно.

Луна, которая за это время поднялась уже высоко, ярко пылала, заливая серебром ее тело, извивающееся от страсти.

Самообладание стремительно покидало его, сменяясь животным чувством собственности.

Обладание. Клеймо.

Лахлан ощущал телом свет луны так, как никогда прежде, – и его мысли стали лихорадочными, неуправляемыми.

Эмма пыталась от него убежать. Она хотела его бросить. Никогда!

Самообладание уходило… Господи, нет! Он… он начал оборачиваться, его клыки удлинились, чтобы оставить отметину у нее на теле. И когти, чтобы ухватить ее бедра, когда он будет извергаться в нее снова и снова.

Овладеть ею целиком.

Она принадлежит ему. Он ее нашел. Он ее достоин. Он достоин всего, что намерен сейчас от нее получить.

Погружаясь в ее нежное, податливое тело, купаясь в лучах лунного света, он испытывал наслаждение, которого никогда не знал.

Он лизал, покусывал, сжимал губами. Он утолял свою страсть со своей подругой. Он не мог сдержать крик и рычание, не мог умерить свою потребность вкушать ее влажную плоть. Он был с ней слишком груб! Но он не мог остановиться.

Собрав остатки воли, Лахлан стремительно откатился от Эммы.

Ее когти взрыли землю в неутоленной страсти, бедра продолжали колыхаться.

– Почему? – выкрикнула она.

– Нельзя делать тебе больно.

Его голос звучал совершенно незнакомо.

– Пожалуйста… вернись обратно!

– Ты хочешь этого, когда я такой?

– Да… я тебя хочу… таким, какой ты есть. Пожалуйста, Лахлан! Я тоже это чувствую.

Неужели луна овладела и ею? В ответ на ее мольбу он отдался ее власти.

Его глаза затуманились: он видел только ее серебряные глаза, устремленные прямо на него, маняще-розовые губы и соски. Он вернулся к ней, заключив в тюрьму своего тела, и уступил желанию ласкать ее грудь, целовать ее губы. Он обхватил ее тело, удерживая на земле, и встал на колени.

– Ты моя! – прорычал он, резко входя в нее.

Словно со стороны он слышал низкий рокот, вырывавшийся из его груди, взрыкивания, сопровождавшие каждое лихорадочное погружение его тела. Ее груди колыхались – и его взгляд притянули тугие, острые вершинки, влажные от его жарких поцелуев. Он почувствовал, как ее когти впиваются ему в кожу, – а жаркое давление в его члене все росло и росло. Эмма резко мотала головой.

– Моя!

Он обхватил ее за затылок и резко приподнял к себе.

– Отдайся мне!

Ее глаза стремительно распахнулись – и она снова содрогнулась в экстазе. Ошеломленные. Зеркальные. – Он почувствовал, как она сокращается вокруг его члена, вбирая его в себя.

Кончая, он громко закричал – и его семя ударило струей, изливаясь в нее, жарко, неукротимо. Лахлан еще успел заметить, как Эмма выгнула спину и раздвинула ноги еще шире, принимая его, словно это доставляло ей наслаждение.

С заходом луны, когда Эмма уже больше не могла кончать, она бессильно поникла. С последним судорожным стоном Лахлан рухнул на нее – но почему-то ей это не причинило никакого неудобства.

Спустя какое-то время он уперся в землю коленом и приподнялся, повернув ее лицом к себе. Лежа на боку, он убрал прядь, прилипшую к ее губам. Теперь, когда ночная лихорадка прошла, Эмма испытывала глубокую радость от того, что он сделал ее своей, – словно она ждала этого так же долго, как он.

Она легла на спину и потянулась, посмотрев сначала в небо, а потом на деревья, которые начинались сразу за краем поляны, на которой они лежали. Трава под ней была прохладной, прохладным был и воздух – но ей было жарко. Ее взгляд, казалось, не способен был отрываться от Лахлана надолго: она снова повернулась, чтобы заглянуть ему в лицо. Она ощущала связь со всем вокруг, так, словно она находилась на своем месте. Прежде это чувство всегда от нее ускользало.

Умиротворение затопило ее. Эмма до слез была рада тому, что Лахлан успел ее поймать – и что по-прежнему ее хотел. Она обнаружила, что ей хочется все время прикасаться к нему, словно она опасалась, как бы он не исчез. Теперь ей было непонятно, как она могла поступать с ним жестоко.

Она помнила, что была зла на него и потому попыталась убежать, но теперь не могла вспомнить причины.

Он смотрел на нее с благоговением.

– Я не хотел делать тебе больно.

– Боль была мимолетная. И я тоже старалась не сделать тебе больно.

Он радостно улыбнулся и спросил:

– Ты что-то слышала внутри себя? Ты знала такое… Она кивнула.

– Это было похоже на инстинкт, но такой инстинкт, который я полностью осознавала. Сначала меня это испугало.

– А потом?

– А потом я поняла, что он… не знаю, как это выразить… он управляет мной… правильно.

– А как ты ощущала луну?

– Это было почти так же приятно, как бег. Это было как… рай. Лахлан, я чувствовала запахи!

Его тело дрожало. Лахлан рухнул обратно на траву, притянув Эмму к себе так, чтобы она лежала у него на груди.

– Спи. – Его веки отяжелели, но он нашел в себе силы поцеловать ее. – Устал ублажать свою подругу. А ещё твоя уловка отняла у меня силы.

Теперь она вспомнила прошлую ночь и напряглась.

– Я просто отомстила тебе за твою уловку. Если он начнет ее наказывать за ее поступки…

– Да. Мне нравится, что ты ничего никому не спускаешь… – Он уткнулся ей в волосы и сонно добавил: – Ты меня учишь, Эммалайн.

И тут все возмущение, которое она испытывала из-за его действий (или заставляла себя испытывать, считая, что так на ее месте чувствовали бы себя другие, более сильные женщины), полностью испарилось. Она – бесхребетная рохля, это было совершенно ясно. Потому что достаточно было одной бурной ночи, каких-то пятнадцати оргазмов и пары благоговейных взглядов – и ей уже хочется вцепиться в этого сильного, щедрого оборотня обеими руками и всеми клыками и никогда его не отпускать.

Словно читая ее мысли, Лахлан пробормотал:

– Надо поспать. Но когда я восстановлю силы, то смогу дать тебе и это, – тут он двинул в ней все еще немного жесткой плотью, – и столько крови, сколько ты сможешь выпить. – Он ухмыльнулся. – Каждую ночь. Это я тебе обещаю. – Он поцеловал ее в лоб. – Отдохни немного.

– Но солнце скоро встанет!

– Я отнесу тебя на нашу кровать задолго до этого.

Ее тело в его объятиях было теплым и расслабленным – но ее мысли были полны панического страха. Да, ей хотелось полежать на поляне поверх него, у самой земли, которую они вспороли во время страстных совокуплений. Но поляна – как и автостоянка, футбольное поле или, не приведи Господи, долина – была смертельной ловушкой. Спать под звездами? Этого следовало избегать любой ценой! Ей отчаянно нужно было укрытие: густой полог, пещера или какой-то другой способ забраться под землю, подальше от солнца.

И все же потребность остаться с Лахланом была невероятно сильной и боролась с ее инстинктом самосохранения. Инстинкты оборотней, которые она получила от Лахлана, были прекрасными и мощными, но тут возникала одна проблема. Она-то – вампир.

Лахлан во сне повернулся, притягивая ее к себе. Одно колено он закинул на нее, а согнутой рукой прикрыл ей голову. Бережно. Он окружил ее собой. Так уже лучше. Может, стоило просто уступить?

– Моя! – тихо прорычал он. – Я скучал по тебе.

Да. Оказывается, она тоже по нему скучала!

«Уступи. Доверься ему».

Ее веки начали опускаться. А последней мыслью было: «Никогда не знала дня. И ночи…»