Текст книги "Хайд"

Бренди, вместо того чтобы взбодрить его, наоборот, усилило ощущение усталости, и Портеус, откинувшись на спинку кресла, вяло потер глаза тыльными сторонами ладоней.

В этот момент он услышал, что кто-то деликатно звонит в колокольчик у двери, ведущей из сада во флигель с его рабочим кабинетом.

Портеус встал, дошел до двери, отодвинул засов и открыл створку.

– О… – проговорил он с неприятным удивлением. – Я вас не ждал…

Глава 27

Мрак не думал рассеиваться. И глаза отказывались к нему приспосабливаться. Чернота вокруг оставалась столь густой и беспросветной, что Элспет одолел другой страх: что, если на самом деле она находится в ярко освещенном пространстве, где все предметы как на ладони – для тех, кто способен видеть? Что, если она ослепла?

И еще ей казалось, что вместе со светом исчезло время. Элспет понятия не имела, как долго она ползла на четвереньках, ощупывая пол впереди боязливыми пальцами и стараясь не отклоняться от стены, – могли пролететь минуты, а могли миновать часы. Одно, впрочем, не вызывало сомнений: в этом месте, чем бы оно ни было, не имелось ни внутренних углов, ни поворотов. У Элспет создалось впечатление, что она ползет вдоль монолитной стены, которая едва заметно изгибается плавной дугой, и это наводило на мысль, что ее заперли в каком-то круглом помещении.

И помещение это было очень большим. Элспет знала, что она еще не замкнула круг, потому что ей под руки пока не попался во второй раз кусок мешковины, на котором она очнулась. Но куда больше ее удручал тот факт, что до сих пор не удалось нащупать в стене ни двери, ни замурованного окна, ни какой-либо бреши – ничего, что могло бы дать надежду на побег.

Юбка ужасно мешала продвижению – постоянно попадала под колени, заставляя терять равновесие. Она чувствовала, как рвется ткань, цепляясь за острые края растрескавшихся плит пола, и каменная крошка впивается ей в кожу. В какой-то момент она с удивлением заметила, что злость начала вытеснять страх, нахлынувший на нее при мысли о заточении в полной тьме. Появилась твердая решимость вырваться из плена, одержать верх над тем, кто бросил ее во мрак, и снова занять свое место в мире света.

И вдруг она почувствовала, что проваливается вперед и вниз. Элспет обследовала темное пространство уже не так нерешительно, как поначалу, – ей не терпелось найти выход, и она ползла довольно проворно. Протянутые руки должны были упереться в плиту пола, но не встретили никакого сопротивления. На миг девушку охватила слепая паника, а потом ладони все-таки столкнулись с чем-то твердым – под ними снова был камень, но эта плита оказалась на шесть-семь дюймов ниже. Элспет осторожно ощупала темноту чуть дальше и обнаружила еще один провал примерно на тот же уровень.

Это были ступеньки.

Опираясь на стену, Элспет поднялась на ноги и медленно выпрямила спину – она не знала высоту потолка у себя над головой: это мог быть низкий настил угольной шахты или свод собора. Когда девушка убедилась, что может стоять прямо, не упираясь в потолок макушкой, она осмелилась опустить ногу на ступеньку – сделала первый шаг.

Затем второй. И третий.

Глава 28

Эдвард Хайд хорошо выспался. Непривычно хорошо. В его спящее сознание не проникали видения ни из реального мира, ни из иного, и проснулся он свежим, с новыми силами – ничего подобного капитан не испытывал месяцами, даже годами. И поскольку этой ночью обошлось без сновидений, призраки убитых детей не мерещились ему на границе перехода к бодрствованию.

Умывался и одевался он бодро, с непривычным ощущением ясности ума и легкости движений. Мимоходом задался вопросом, откуда такие перемены – неужели дело и правда в том, что он вот уже несколько дней не принимал прописанные препараты? А если причина именно в этом, тогда что за игру затеял с ним Сэмюэл Портеус?

За завтраком Хайд пролистал свою записную книжку.

В расследовании появилось несколько зацепок, и нужно было все проверить. Накануне он еще раз перечитал отчет, составленный для Джеймса Локвуда частным сыщиком Фаркарсоном. К частным сыщикам Хайд относился с пренебрежением и списал бы Фаркарсона со счетов как служащего универмага, а значит, человека некомпетентного, однако должен был признать, что отчет был составлен методично и вполне профессионально. Жаль только, не удалось поговорить с этим сыщиком лично – его не было в квартире, служившей ему и жилищем, и рабочим кабинетом, когда Хайд и Поллок приехали по адресу в Стокбридже, северном пригороде.

Зато их стук в дверь Фаркарсона услышала соседка с верхнего этажа – строгая дама средних лет. Она долго изучала служебные удостоверения обоих полицейских, прежде чем согласилась ответить на их вопросы. Оказалось, это владелица всего жилого дома, и мистер Фаркарсон – ее квартиросъемщик, причем один из лучших. Еще она сообщила, что по работе ему приходится часто уезжать из города, порой надолго, и сейчас он снова в отлучке. Пару недель назад Фаркарсон оставил ей конверт с арендной платой за весь следующий месяц и запиской, в которой говорилось, что он будет отсутствовать по делам некоторое время. «Вы знаете, куда Фаркарсон поехал? Он не оставил адреса, по которому с ним можно связаться?» – спросил Поллок. «Я не общалась с мистером Фаркарсоном лично перед его отъездом, – пояснила домовладелица. – Он, как обычно, бросил конверт в почтовый ящик».

В очередной раз просматривая свои записи об этом разговоре, Хайд удивлялся тому, как мало его раздосадовала невозможность побеседовать с частным сыщиком, как безмятежен и ясен его разум. Он решил, что нужно еще раз потолковать с Сэмюэлом Портеусом и все-таки добиться от него полного списка компонентов микстуры – что он туда такое намешал, без чего у пациента так резко улучшилось самочувствие.

Было и еще одно дело, которым Хайд намеревался заняться: он поймал себя на том, что все чаще думает о Келли Бёрр. В собственных чувствах к ней он не сомневался, но до сих пор абсолютно исключал малейшую вероятность, что мисс Бёрр могут заинтересовать романтические отношения с таким человеком, как он. Однако теперь, когда в его голове воцарилась кристальная ясность, все казалось возможным – и он решил пригласить Келли Бёрр на чашечку чая.

Хайд уже помыл посуду после завтрака, когда у входной двери залился паническим звоном колокольчик. Часы показывали семь пятнадцать – было слишком рано для Маккинли, констебля-кучера, да и не стал бы он звонить, ибо всегда дожидался Хайда у края тротуара перед домом.

Капитан поспешил в холл, распахнул уличную дверь – за порогом стояли Питер Маккендлесс и Уилли Демпстер.

– В чем дело? – спросил Хайд.

– Вам нужно проехать с нами, сэр. Приказ главного констебля Ринтула, – сказал Маккендлесс.

За Хайдом прислали не карету, а «Черную Марию» – тяжелый фургон, запряженный четверкой лошадей, в котором обычно перевозили арестантов. Внезапный вызов от начальства и неспособность – или нежелание – подчиненных объяснить, что происходит, изрядно испортили утреннее безоблачное настроение Хайда. Оно окончательно переменилось к худшему, когда через маленькое зарешеченное окошко фургона капитан увидел, куда они прибыли – к внушительному георгианскому особняку, выходящему фасадом на сады улицы Королевы.

Этот особняк был слишком хорошо знаком Хайду.

Когда они вошли, в холле, откуда наверх вели три лестничных пролета, под стеклянным куполом обнаружились целая толпа констеблей и трое слуг. Всех троих Хайд знал в лицо.

– О, капитан Хайд! – миссис Уилсон, домработница, очевидно пребывающая в ужасе и растерянности, всплеснула руками. – Кто же мог сотворить такое злодейство? Да еще с таким добрейшим, милейшим джентльменом…

Хайд озадаченно нахмурился, но лишь пробормотал в ответ что-то успокаивающее.

– Сюда, сэр, – сказал Маккендлесс и повел его во флигель через внутреннюю дверь.

Первым, кого увидел Хайд, был его друг, оказавшийся в центре всеобщего внимания. Сэмюэл Портеус в неуклюжей позе лежал навзничь на своем рабочем столе. Сорочка под расстегнутым шелковым смокингом была разорвана, грудь обнажена, смятая ткань одежды пропиталась темной кровью. Кто-то холодным оружием вскрыл Портеусу грудную клетку и живот, края обширной раны разверзлись синевато-багровым провалом. Грубая пеньковая веревка была туго обмотана вокруг его шеи, отчего изо рта уродливо вывалился распухший язык. Красивое мальчишеское лицо Портеуса было обезображено – на месте необыкновенных изумрудно-зеленых глаз зияли черно-алые дыры. Струйки крови, словно красные слезы, поблескивали на висках.

Одни и те же чудовищные увечья были нанесены в этой комнате дважды: тот, кто забрал глаза Портеуса, вырезал их и на портрете над камином. Живописная копия хозяина теперь слепо взирала с высоты на то, что творилось в его кабинете.

При виде мертвого, изувеченного друга у Хайда защемило в груди, и он невольно охнул.

Здесь его уже ждали главный констебль Ринтул и полицейский врач, доктор Аберкромби. Последний держался со своей обычной профессиональной невозмутимостью, но вот Ринтул, не привыкший бывать на местах преступлений, выглядел бледным и явно боролся с приступами тошноты.

Аберкромби кивнул капитану в знак приветствия.

– Еще одно странное убийство, Хайд, – констатировал он. – Как можно видеть невооруженным взглядом, жертву задушили, зарезали и заодно лишили глаз.

– Тройственная смерть, – пробормотал Хайд.

– Что? – переспросил Ринтул.

– Тройственная смерть, – повторил капитан. – Его убили трижды, так же, как неизвестного, повешенного над рекой Лейт.

– Увы, на сей раз жертва принадлежит к цеху Гиппократа. Он один из наших. Такое изуверство и тот факт, что он был психиатром… Как бы то ни было, надеюсь, вы не позволите зверюге, которая это сотворила, улизнуть от петли палача, сославшись на невменяемость.

– Вы думаете, его убил пациент? – уточнил Ринтул. Перед тем как задать этот вопрос полицейскому врачу, он многозначительно покосился на Хайда.

– Не в моей компетенции делать такие выводы, а в вашей, но мне представляется вполне очевидным, что это убийство совершено психически больным человеком, а доктор Портеус работал именно с такими людьми. – Аберкромби пожал плечами. – В любом случае тело нужно отправить в морг для вскрытия, и я попрошу доктора Белла заняться этим лично. Думаю, здесь нужна предельно внимательная экспертиза.

– Тут мы с вами согласны, – сказал Ринтул и кивком указал в угол комнаты.

Хайд вслед за ним перевел взгляд на стоявший там шкаф из красного дерева с выдвижными ящиками, произведение искусства в стиле эстетизма[45]45
  Эстетизм – движение в культуре Великобритании 1870-1880-х годах, в том числе в декоративно-прикладном творчестве, основанное на культе прекрасного и французской концепции «искусства ради искусства».


[Закрыть]. Несмотря на то что капитан видел его множество раз во время визитов к Портеусу, сейчас этот шкаф вдруг показался ему громоздким, чуждым и уродливым. Но еще больше его поразило другое – дверцы шкафа стояли распахнутыми, и взорам была явлена его тайна: чугунный сейф, стоявший внутри. Дверца сейфа тоже была открыта, и Хайд видел, что в нем ничего нет.

– Ограбление? – спросил Ринтул.

– Что?.. – Хайд воззрился на начальника с недоумением. – Ограбление? Но если это банальная кража, зачем тогда… – Он кивнул в сторону изувеченного трупа на столе. – Если из сейфа что-то забрали, то лишь для того, чтобы нас запутать или уничтожить улики, которые могли бы выдать нам личность преступника. Что бы ни привело убийцу к Сэмюэлу, это не было желание его обокрасть.

– Я так и думал, – мрачно пробормотал Ринтул и повернулся к остальным полицейским: – Джентльмены, я бы хотел поговорить с капитаном Хайдом наедине.

Аберкромби к тому времени уже ушел, а Маккендлесс и Демпстер кивнули главному констеблю и покинули кабинет Портеуса, сделав знак стоявшему у двери сержанту в униформе следовать за ними в холл.

– Сэр? – вопросительно взглянул на начальника Хайд, когда они остались одни, если не считать безмолвного присутствия мертвого доктора.

– Я понятия не имею, что делать, – начал Ринтул. – Вы ведь знали этого человека, верно?

Хайд со вздохом кивнул:

– Знал.

– Будет ли с моей стороны преувеличением сказать, что он не был для вас просто знакомым? – Ринтул взял в руки дневник в переплете из красной кожи. – Вы знаете, что это?

Хайд покачал головой.

– Детектив-сержант Маккендлесс сегодня был на утреннем дежурстве и прибыл сюда, как только поступил вызов, – снова заговорил главный констебль. – Осматривая место преступления, он нашел этот дневник и, прочитав в нем то, что можно было прочитать, счел благоразумным обратиться напрямую ко мне, хотя в ином случае первым делом ему надлежало поставить в известность вас. – Ринтул опустил взгляд на красный переплет. – Судя по всему, это был приватный дневник доктора Портеуса. Но поверялись этим страницам вовсе не размышления о личном. Доктор Портеус вел подробные записи об одном особом пациенте и о своем научно-исследовательском прожекте, которым занимался втайне от всех. Полагаю, дневник он хранил в сейфе. – Начальник полиции протянул дневник Хайду.

Тот внимательно изучил красную книжицу. Большинство страниц были вырваны, но не в спешке, а очень аккуратно, так, чтобы не осталось ни единого клочка с текстом. От изначального бумажного блока между крышками переплета сохранилось не более трети листов. Бегло просмотрев уцелевшие записи, Хайд не раз наткнулся взглядом на собственное имя – оно упоминалось там многократно. Сердце у капитана будто заледенело.

– Вырванные листы не нашли? – спросил он.

– Думаю, их вырвал и забрал с собой убийца, возможно, вместе с остальным содержимым сейфа. – Ринтул протянул руку за дневником, и Хайд его отдал. – Я успел лишь поверхностно ознакомиться с записями, – продолжил начальник полиции. – Но похоже, оставленные страницы посвящены вам и вашему лечению, которое проводил Портеус. И теперь мне нужно, чтобы вы четко и ясно изложили суть ваших взаимоотношений с покойным, а также рассказали о той проблеме, которая вас к нему привела.

– Понимаю, – кивнул Хайд. Он снова посмотрел на своего мертвого друга и врача; холод в груди не собирался исчезать. – Я обратился к Сэмюэлу из-за провалов в памяти. Порой мне не удавалось вспомнить о том, что я делал и где находился в течение кратких – иногда даже очень кратких – промежутков времени. Помимо этого, мне снились сны, которые подчас становились причиной сильного нервного напряжения – как умственного, так и физического. Я страдал от этих симптомов в отрочестве и в ранней молодости, затем они надолго исчезли, но в последние несколько лет вернулись. Сэмюэл диагностировал у меня эпилепсию и назначил курс лечения. Это все.

– Боюсь, нет, далеко не все, – отрезал главный констебль. – Пока мы не перешли к обсуждению вопроса о том, почему вы утаили от меня факты, имеющие прямое отношение к вашему праву и возможности исполнять служебные обязанности, соответствующие той должности, которую вы сейчас занимаете, должен вам сообщить, что сегодня утром мы отправили людей в Крейглокартскую водолечебницу осмотреть приемный кабинет доктора Портеуса. От персонала водолечебницы они узнали, что вы приходили туда позавчера, а также что вы повздорили с Портеусом и определенно пребывали в ярости. У медсестры, ставшей свидетельницей вашей ссоры, сегодня выходной, но я велел послать к ней кого-нибудь за письменными показаниями.

– Расследование возглавите вы, главный констебль? – спросил Хайд. – Не я?

– Это еще не решено, – сказал Ринтул.

– Неправда, – покачал головой Хайд. – Я имею в виду: неправда, что я пребывал в ярости. Я злился на Сэмюэла, но это была не ссора, а всего лишь попытка уладить разногласия. Медсестра ошиблась. Сами знаете, многие люди, возможно из-за моей внешности, чувствуют во мне угрозу, хотя на самом деле ее нет.

– В чем заключались ваши разногласия? – спросил Ринтул. – Или мне стоит поискать ответ здесь? – Он поднял руку, в которой держал красный дневник. – В обрывках, оставшихся от записей Портеуса?

– Я не знаю, что обо мне написал Сэмюэл. – Хайд вздохнул. – Сэмюэл Портеус был моим другом, человеком, которому я доверял. Помимо того, он был моим врачом и согласился держать этот факт в тайне. Полагаю, он не собирался ни с кем делиться подробными записями о моем неврологическом расстройстве и лечении.

– Вы сказали, Портеус лечил вас от эпилепсии? – уточнил Ринтул.

– Он так говорил. Но, думаю, у него была какая-то другая цель.

– Другая цель? Например?

– Мне кажется, я был для него объектом экспериментов, а препараты, которые он велел мне принимать, имели пагубное воздействие. Они ухудшили мое состояние.

Ринтул нахмурился:

– Могу я взглянуть на рецепт, чтобы мы могли выяснить состав лекарств?

Хайд покачал головой:

– Он сам делал для меня лекарства и либо отдавал мне в руки при встрече, либо отправлял с посыльным.

– Ясно. – Ринтул на мгновение задумался, затем покосился на труп и побледнел еще больше. Хайд давно догадывался, что начальник полиции в бытность свою на армейской службе ни разу не ступал на поле битвы.

Ринтул снова обратил взор к нему:

– А у вас не осталось хоть немного этого зелья? Мы могли бы сделать химический анализ.

– Курс лечения состоял из двух препаратов: суспензия, то есть микстура, которую вы назвали зельем, и пилюли, которые нужно было принимать, если я почувствую… – Хайд осекся. – Если я почувствую, что мне становится нехорошо. Но у меня не осталось ни того, ни другого – несколько дней назад я все выбросил.

– Почему выбросили? – спросил Ринтул.

– Потому что, как я уже сказал вам, мне казалось, что эти препараты лишь усугубляют мои симптомы. То есть что они сами вызывают припадки.

– Ясно…

– Вы действительно подозреваете, что я имею какое-то отношение к этому? – Хайд указал рукой на мертвого друга.

Ринтул невольно проследил направление взглядом.

– Может, нам лучше продолжить в саду? – сдавленно проговорил он.

Хайд последовал за ним к двери, которой раньше пользовался множество раз, и дальше, в маленький садик. В сером свете дня, под облачно-дымным небом зеленая листва на кустах и трава на небольшом квадрате земли, обрамленном гравийной дорожкой, имели вид потускневший и жухлый. Хайд подумал, что его бодрость и хорошее настроение, которыми он наслаждался чуть больше часа назад, теперь кажутся безвозвратно далекими.

– Капитан Хайд, – нарушил молчание Ринтул, – вы поставили меня в крайне скверное положение. Вы были не только знакомы, но и тесно связаны с жертвой убийства. Более того, есть свидетель вашей ссоры. Плюс ко всему благодаря, если можно так выразиться, этому убийству я внезапно обнаружил, что вы давно скрываете от меня и от полиции города свою болезнь, хотя она может пагубно сказаться на вашей способности выполнять обязанности стража порядка.

– Я уволен? – поинтересовался Хайд. – Или арестован?

– Пока что ни то ни другое. – Ринтул посмотрел ему в глаза жестким, стальным взглядом. – Скверность моего положения усугубляется тем фактом, что расследование убийства доктора Портеуса, помимо прочего, требует навыков лучшего детектива из всех, что имеются в моем распоряжении, – то есть детектива, который в данный момент является еще и потенциальным подозреваемым. Как я могу поручить вам это дело, если то, что мне о нем уже известно, подсказывает, что вы можете приложить все усилия к тому, чтобы скрыть истину, а не для того, чтобы извлечь ее на свет?

Хайд ненадолго задумался.

– Что из того, о чем мы с вами говорили, известно Маккендлессу и Демпстеру? – спросил он.

– Маккендлесс прочитал в дневнике Портеуса достаточно, чтобы забеспокоиться и понять, что нельзя привлекать вас к делу, не доложив о ситуации сначала мне. Я приказал ему ни с кем больше это не обсуждать.

Обоих отвлек от разговора женский плач – на втором этаже дома кто-то всхлипывал. Хайд подумал, что это посудомойка или миссис Уилсон.

– Могу я высказать предложение? – повернулся он обратно к Ринтулу. – Позвольте мне вести расследование как обычно. Тем более что это преступление очень напоминает случай повешенного над рекой Лейт. Мое знакомство с жертвой тут может оказаться плюсом, а не минусом. Если вы мне не доверяете, вот еще одно предложение: приставьте ко мне наблюдателей, пусть глаз с меня не спускают на службе и в свободное время. Тем, кому вы это поручите, скажите, что все, мол, делается ради безопасности капитана Хайда, поскольку теперь его жизнь тоже под угрозой. Поскольку я был другом жертвы убийства, такое объяснение будет выглядеть вполне убедительно. Мне известно, что Маккендлесс и Демпстер – надежные полицейские, они оба знают, что такое чувство долга, и не станут ради меня нарушать присягу. Прикажите им докладывать обо всех моих действиях вам напрямую, и можете не сомневаться – все будет выполнено в точности.

Ринтул молчал, глядя на молочно-белое небо, словно искал, где на этой облачной странице написано решение его проблемы. Затем тряхнул головой:

– Нелепо думать, что вы можете иметь отношение к смерти доктора Портеуса. А лучший способ для вас окончательно избавиться от подозрений – поймать злодея, который на самом деле его убил. Ведите это расследование параллельно с другими. Я хочу, чтобы оба убийства были раскрыты, а Элспет Локвуд нашлась как можно скорее.

– Спасибо, сэр, – сказал Хайд.

– Не благодарите заранее. Вы водили меня за нос, скрывая болезнь, которая могла существенно повлиять на ваше служебное соответствие. Буду откровенен: в данный момент я не вижу возможности оставить вас на той же должности по окончании расследования. Но пока что идите и выполняйте свой долг, капитан Хайд. Найдите этого монстра.