Текст книги "Пришельцы и анорексия"

Грэвити и Грейс

Часть 1:

Новая Зеландия

Большая Картина – это план бегства с планеты кучки избранных. Точка отправки – Веллингтон, Новая Зеландия.

– Уильям Берроуз. Западные земли[54]54
  Берроуз У. С. Западные земли / пер. И. Кормильцева. М.: АСТ. 2005.


[Закрыть]

Обратный отсчет. Тикает бомба. Мир взрывается.

В темноте сада чирикают певчие птицы. Постепенно на экране проступает светящаяся зеленая лужайка где-то в пригороде.

На топографической карте южной части города указаны цели для бомбардировки. Аэропорт, главные магистрали и дороги. В Средние века правитель обычно заказывал карту битвы, чтобы запечатлеть победу его армии. Крошечные фигурки стреляют из луков. Пушки привязаны к телегам – их тянут волы. История – еле заметная, но содрогающаяся под прозрачной кожей настоящего.

Ветер слегка колышет розовые тюльпаны в наспех вскопанной клумбе.

Сил Дэвис копает мотыгой яму на лужайке перед своим домом в Ремуэре. Очевидно, что в садоводстве она не разбирается. Она пытается посадить дюжину тюльпановых луковиц, которые уже вовсю цветут. Позади нее огромный изящный дом, неотюдоровская постройка 1920-х годов, павильонная архитектура первых пригородов. Непохоже, чтобы дом был важным элементом ее идентичности. Но он ей и не чужой. Просто дом.

Сил Дэвис – женщина за сорок. Она из тех женщин, кому суждено избежать среднего возраста – слегка потрепанная таракашка, из девочки она превратится в девочку постарше, затем в старуху. Мне она кажется красивой. На фоне голубого сарафана ее темно-русые волосы и серо-голубые глаза выглядят светлее. Ее лицо выражает величайшую осведомленность и сострадание; оптимизм вопреки всем фактам, свидетельствующим об обратном.

Сил сажает уже распустившиеся тюльпаны у себя во дворе, потому что ей так велели. То есть, во сне ей явился умерший отец и приказал ей сажать тюльпаны. В потоке серотониновых образов, из-за которых она просыпалась уже несколько месяцев, он впервые что-то сказал, а Сил жаждала совета.

Когда отец умер, она думала, что была к этому готова, но она ошибалась. Из всех, кого она знала, отец единственный разделял ее удовольствие от амбивалентности. Сил думает, что она его подвела. Теперь в ее жизни больше нет людей старшего возраста, к тому же, два месяца назад начала сворачиваться программа по повышению грамотности, которой она руководила в Южном Окленде. В отличие от ее ремуэрских соседей, детей у Сил не было, и эта программа была лишь крупицей того, что она надеялась сделать, это было последнее, во что она верила всем сердцем.

Эдвард, ее муж, не знает, что с ней делать. Измученные раком родители умирают. Необходимости в доходе от ее работы нет. Перемены, говорит он, это новые возможности. Она могла бы отправиться в путешествие, написать докторскую, но она только смотрит на него и смеется.

Из окна спальни на втором этаже Эдвард наблюдает, как Сил уродует их лужайку. Он никогда не видел, чтобы кто-то был столь безутешен. Сегодня вечером он окажется в Сингапуре, куда едет на конференцию по природоохранному законодательству. Наконец он пожимает плечами и кричит ей через двор: «Я поехал. Позвоню из аэропорта».

Сил выпрямляется; продолжает. Она машет ему и убедительно улыбается. «Хорошо, удачи!»

Украдкой она отсчитывает шаги, отделяющие его от такси. В последнее время Эдвард мешает ей контактировать с отцом. Она гладит посаженные тюльпаны: ну вот и готово. Вспоминает, как читала когда-то, что шейкеры[55]55
  Объединенное сообщество верующих во Второе пришествие Христа, христианская религиозная организация, появившаяся в середине XVIII века в Англии.


[Закрыть] разговаривают с посаженными ими растениями, желают им всего хорошего.

Тюльпаны вянут, пока самолет Эдварда летит где-то над Австралией.

Заниматься ченнелингом лучше, чем быть официанткой, радостно думает Дейрдре Сэксон.

Прошло больше половины сессии, которая длится шесть часов, не считая перерыва на обед, – наступает момент, когда она проводит присутствующих в Пещеру Воспоминаний, чтобы они отыскали свое право по рождению – «…В пещере темно. Она приветствует вас. Вы спотыкаетесь в темноте, вам страшно». Сама она вспоминает историю похищенной Персефоны – совместное ритуальное пение помогает задать нужный настрой.

Двенадцать женщин самых разных форм и возрастов сидят скрестив ноги на полу в ремуэрской англиканской церкви. Сил Дэвис – одна из них.

«А теперь из комнаты на первом этаже льется свет. Вас к нему тянет, но ноги отяжелели…» – Дейрдре по-прежнему считает себя актрисой. Она по-своему величественна. Сегодня она отхватит тысячу долларов, что покроет счета за квартиру и ремонт подшипников в ее машине-развалюхе. Большинство актрис, с которыми Дейрдре училась, теперь работают психотерапевтками или пиарщицами. Ченнелинг дает ей фору. В течение недели она свободна и может ходить на кастинги и репетиции, если ее когда-нибудь утвердят хоть на какую-то роль.

На нее пялится сидящая сбоку женщина в кашемировых трениках. В такие моменты многие теряют самообладание, но эта женщина, наоборот, бдительна и собранна. Все остальные в глубоком трансе. Дейрдре пробует адресовать последние слова из Монолога Героя ей: «А теперь вы можете решить: уйти прямо сейчас или попробовать подняться по ступеням». На лице женщины мелькает еле заметная печальная улыбка.

Дейрдре вынуждена с этим разбираться. «У вас есть выбор», – повторяет она, трогая Сил за плечо. «Но я не хочу выбирать», – отвечает та. «Постарайтесь не бояться, – журчит голос Дейрдре. – Я знаю, что подобные встречи обнажают… чувства».

Но Сил самообладания не теряет. Она встает, переодевается и уходит, кидая спортивную сумку в машину. «Чувства». Поход сюда был глупой затеей. Больше всего ее расстраивает именно глупость, потому что за ней стоит низкое качество внимания. «Чувства». Ей кажется, что эта неряшливая женщина уничтожила ее. Если люди не желают получать новую информацию, то смысла нет. Чувства – это дерьмо, улыбается Сил, чувствуя себя сильной и раскованной. Хитрость в том, чтобы исчезнуть. Она решает прокатиться.

Центральная улица Отахуху, за пальмами разворачивается кровавый закат.

Радио в красивой белой машине Сил настроено на «Дабл-ю-эн-си-эн», концертная программа. «Антонио Ви-валь-ди, – объявляет диктор голосом чересчур образованного человека, – „Маг-ниф-и-кат“, прямо сейчас на „Дабл-ю-эн-си-эн“». Автомобиль Сил едет мимо обшарпанных многоэтажек, бургерных, магазинов подержанной бытовой техники. Сил кроет от этого контраста, она его впитывает.

Когда программу по повышению грамотности перестали финансировать, все ожидали, что Сил останется и попробует найти частных инвесторов. Пусть эта страна станет тем, чего она заслуживает, – вздыхает она. Жилые бунгало в переулках Отахуху, построенные в тридцатые годы как социальное жилье, теперь проданы инвесторам и сдаются в аренду бедным —

А сейчас мы услышим скерцо Шопена. Скерцо № 2 си-бемоль минор, сочинение 31 Фредерика Шопена. Шопена обвиняли в заимствовании скерцо у Бетховена, и хотя слово «скерцо» переводится как «шутка», большинство шуток Шопена были не слишком веселыми, – Сил больше не в силах терпеть голос этого самодовольного мужчины. Она крутит колесико радио.

Последние лучи дневного света пробиваются сквозь доски изгороди. Голос Андре Грегори, известного актера и режиссера: «Пожалуй, я начну с путешествия отдельного человека к самому себе». Да, так не в этом ли проблема? Она перещелкивает обратно на концертную программу, первые четыре такта из Партиты си-минор Баха пронзают ее насквозь, и снова внутри срабатывает сигнал тревоги.

Небо темнеет. Уже почти полночь. Сил долго ехала куда глаза глядят. Она паркует машину в центре Окленда рядом с причалами. Идет пешком. Срезает через автовокзал, мимо ползет свет фар последнего автобуса. Она всё так же слушает партиту Баха в исполнении виолончелиста Уте Уге, любое прикосновение к четырем струнам инструмента отзывается в ее теле узнаванием. Она думает о стихотворении Энн Уолдман «Девочки»:

 
Если ты живешь у воды, Габриэль
тебе повезло
Если ты живешь в лесу, Ивлин
или глубоко в долине, Морин
высоко в горах, Джанин
Ближе ли ты?
Скажи, ближе ли?
четыре утра
мотор мрачно и впустую тарахтит
возле курицы на вынос через дорогу
я ненавижу его, девочки
ненавижу этот мотор
 

Рождественская гирлянда с разноцветными фонариками мигает в витрине «Терминал кафе». Сил решает выпить чашку чая. Садится рядом с лысеющим корректором, работающим по вечерам, – тот ковыряет яичницу на тарелке в свете флуоресцентных ламп. Она быстро пишет что-то в дневнике, который носит с собой повсюду уже четвертый месяц. Туристические плакаты рекламируют отдых на солнце. Я записываю всё это, чтобы кто-то другой смог это прочесть, когда наступит конец света… Сил делает глоток чая и вздыхает.

Максу Бохнеру не потребовалось много времени, чтобы избавиться от сотрудников Дома Гёте. Им было неловко за количество людей, пришедших на чтения, впрочем, ему было наплевать. DAAD[56]56
  Deutscher Akademischer Austauschdienst – Германская служба академических обменов (нем.).


[Закрыть] полностью оплатила его тур по региону Австралазии в счет уплаты какого-то долга его издателю. На следующей неделе он будет в Токио. Несмотря на картонный фасад первого мира – высотки в центре, IBM и Infotech, – больше всего Новая Зеландия напоминает ему о путешествии в Баварию до постройки Стены. Очевидно, здесь не были готовы к его последней книге, «Туалет».

Он прогулялся по Карангахапе-роуд и дошел до отеля «Окленд Интерконтиненталь» в центре города. Среди бизнесменов, занимавших почетные места у стойки пиано-бара, сидели две девушки, и выглядели они как мультяшные шлюхи. Скорее всего, студентки местной школы искусств. Он задумался, а докатилось ли перформативное искусство до Новой Зеландии? Успели ли особо чувствительные барышни сменить гончарное дело на засовывание кореньев себе в анусы?

Грейс – очень красивая девушка с длинными волосами и полинезийскими корнями. Девушка с короткой стрижкой выглядит встревоженной – второсортная панкушка а-ля ранний Кройцберг. Она представилась Грэвити. Они обе приняли его за легкую мишень, и это его забавляло.

Задолго до того, как бармен объявил о последнем раунде, они договорились продолжить у Макса. Пока Грейс под столом водила рукой по его промежности, Грэвити наконец набралась храбрости и назвала цену в триста долларов. Она наверняка подняла ставку, услышав, что он остановился в «Пан Пасифик». Он перевел доллары в марки и решил, что цена вполне приемлемая. Максу нравилось любительское порно: как лицо человека то приближается, то удаляется под маской сексуальности. Вот бы сделать так, чтобы симпатичная ему отсосала, тогда ладно, впрочем, было бы интересно понаблюдать за ними обеими, особенно, если о таком раскладе они пока не думали…

Пошатываясь в гостиничном холле, пьяные девушки горланят припев какой-то студенческой песни, эх, молодежь —

 
Экспрессия – это метафора
Репрессия ближе к реальности
Все отношения фетишизированы,
но только не скотоложество
 

Это же про местных говорят, что они ебут овец? Вчера утром в самолете двое парней-животноводов распылили какое-то средство от насекомых по всему салону.

Взявшись за руки и спотыкаясь, троица идет через заставленный кадками с папоротником мраморный атриум. Мимо проходит властного вида женщина в дорогом костюме, за ней по пятам – какой-то клоун в парадном пиджаке, видно, что он ее о чем-то умоляет.

«Наша компания лидирует по количеству корпоративных пожертвований в Тихоокеанском регионе». Женщина говорит голосом воспитательницы детского сада, переборщившей с ксанаксом. «Но ведь пожертвования – это партнерство». Клоун, похоже, ничего не понимает. Он спешит за ней – ошалелый, отчаявшийся.

Макс вспоминает шутку, которую он услышал до этого в Доме Гёте, как раз про то, как ебут овец. «Эй, – говорит он. – Вам это должно зайти. Слышали шутку об овце в Те Куити? Только представьте, еду я в своей машине в Те Куити и вдруг вижу, как какой-то парень трахает овцу. Что это за город такой, думаю я. Еду дальше, еще одна ферма, фермер тоже долбит овечку. Доезжаю до третьей фермы, там, облокотившись на забор, стоит парнишка и развлекает себя сам – вот это странно —»

Корпоративная принцесса и ее шут проходят через автоматические двери. Она тут же об этом жалеет. «Поймите же, – терпеливо объясняет она, – Инопланетный институт нисколько не укрепит имидж, который мы стремимся поддерживать». Она надеется, что ее машину подадут побыстрее. «Почитайте наш годовой отчет, – говорит она. – Мы поддерживаем спортивные мероприятия, мы поддерживаем ремесла коренных народов, поддерживаем балет —»

Доктор Томас Армстронг искренне удивлен. Выходит, она знает, о чем речь. Они разговаривали по телефону, и видимо, она прочитала все двадцать страниц его предложения.

– И вот я захожу в ближайший бар и спрашиваю, что всё это значит? – Макс подталкивает девушек в сторону лифтов. – «А, – говорит бармен, – так последний – это Том». – «И почему же он играется со своей макарониной?» – «Да потому что, – говорит бармен, – с ним ни одна овца не пойдет!»

Женщина в костюме смущенно улыбается. «Разве вам не понравился ужин? Я просто хотела познакомиться с кем-нибудь, кто верит в НЛО». Наконец у тротуара притормаживает черный седан. Она бросается к машине, а Томас Армстронг остается стоять, униженный и недоуменный. Видать, он чудак? Он неуклюже бежит за ее машиной. «Так давай же, купи меня! Запри меня в клетке! Я не попрошайка!» Он переходит на крик: «Силы аккумулируются, и я ничем не смогу тебе помочь!»

В номере девочки тычут пальцами друг в дружку, толкаются, хихикают. Максу кажется, что он чего-то не догоняет.

На Мэйорал-Драйв машина поворачивает направо и, съехав с холма, теряется на улицах города. Алчность и зло. Томас, может, и бессилен перед городом в его нынешнем виде, но по крайней мере его знание с ним. Он кричит слегка срывающимся голосом:

БУДУЩЕЕ НАМ НЕПОДВЛАСТНО

– в никуда.

Снова «Терминал кафе», мужчина с яичницей ушел. У Сил остыл чай. Но она не уходит, потому что всё происходящее с ней с тех пор, как она села сегодня за руль, заряжено чем-то особенным…

Глядя на Грейс, можно подумать, что у нее было счастливое, безмятежное детство, но это не совсем так. В данный момент ее пятидесятитрехлетняя мать живет в Короманделе с парнем, которому, дай бог, двадцать четыре. Она не знала ни своего отца из маори, ни хоть каких-то родственников по его линии. Последние два года в университете – самый длительный период в ее жизни, когда она оставалась на одном месте. Иногда Грэвити пыталась убедить ее в том, что их план с эскортом/съемом поможет ей разобраться со своим неоднозначным отношением к беспорядочным связям матери. Вероятнее всего, однако, это был способ разобраться с ее неоднозначным отношением к Грэвити. Грэвити всегда знала, что делать. Безрассудные действия, подпитываемые витиеватой логикой. Грэвити неслась на всех парах, но конкретного пункта назначения перед ней не было. Это заводило Грейс, которая в глубине души считала, что лучше понимает, что к чему. Грейс думала, что сможет ее защитить.

Немец разливает три стакана чистого виски, подначивает их комментариями с сексуальным подтекстом, очевидно считая, что девушкам их не понять. У него лысая продолговатая голова и ноги колесом. В начале вечера, пока девочки наряжались дома у Грейс, они придумали новый сценарий: Грейс будет налегать на сексуальность – встряхивать волосами, выпячивать грудь, а Грэвити станет тянуть время историями. «Доверься мне», – сказала Грэвити.

Поэтому когда Макс рассказывает им, что ему нравится «наблюдать», Грейс вздрагивает, но Грэвити парирует: «А слушать ты любишь?»

– Само собой, – отвечает Макс, предвкушая грязную историю.

– Действительно. Что такое секс без коммуникации? – невозмутимо говорит Грейс.

Девушки достаточно похожи, чтобы совершенно его запутать. Едва он начинает думать, что главная здесь Грэвити, как вступает Грейс. Она снимает с себя рубашку, жеманно берет в руку его член и поддерживает шутливую беседу с Грэвити о художественной литературе, вуайеризме, о надпочечниках и Гёте. Иногда их выносит на плато, где они могут быть самими собой и друг дружкой, быть вместе в едином моменте, что гораздо лучше, чем сливаться воедино.

Эту часть Грейс любит больше всего, Грэвити же больше интересует, что происходит с ней в присутствии всех этих мужчин. Заводит ли ее это? И да, и нет. Она создает персонажа, который не вполне она сама; с любопытством и досадой она наблюдает за тем, как безотказно это работает с мужчинами. Словно подтверждает то, насколько на самом деле она им всем отвратительна. Всякий раз глядя на Макса, она широко распахивает глаза. Однажды, проделывая эти трюки в одиночку, она-таки позволила одному мужику ее трахнуть. Он давил, канючил, умолял, и в конце-концов она согласилась. У нее тогда никого не было, а всё это тисканье ее возбудило, совсем чуточку, и она поддалась. Ей было стыдно за то, что она потеряла контроль, но сам по себе трах оказался на удивление безобидным. Она не рассказывала об этом случае Грейс – хотела, чтобы Грейс знала ее лишь с определенной стороны.

«В некотором царстве…» – начинает Грейс. Когда-то она читала сказку об умении ждать и всегда знала, что однажды эта сказка ей пригодится. Пусть ублюдки подождут. Принцесса и шесть ее братьев, которых злая мачеха превратила в жаб. Задача принцессы: освободить их, сшив рубахи из морских водорослей, не проронив при этом ни звука.

– Потрогай мой член, – стонет Макс.

– Подожди, мы почти дошли до морали, до финала истории, – отвечает Грэвити. – Действовать несложно. Гораздо сложнее не делать ничего вообще.

Она кивает Грейс, и та хватает свою рубашку. В считанные секунды девушки оказываются за дверями номера.

Сил поднимает глаза, разглядывает пустое автобусное депо через дорогу от «Терминал кафе».

Омраченный новым поражением, Томас Армстронг садится в свою крошечную машину и едет в центр. В тот самый момент, когда он проезжает мимо входа в «Пан Пасифик» на Кук-стрит, из отеля на тротуар выскакивают две девушки, смеясь и держась за руки, они бегут параллельно его машине.

ВСТРЕТИМСЯ В АСТРАЛЬНОЙ ПЛОСКОСТИ —

Мерцают желтые уличные фонари.

Сил ведет машину. На этот раз она чувствует побуждение. Она сворачивает направо на Альберт-стрит, затем налево на Суонсон-стрит – туда, где находится отель.

Томасу кажется, что он слышит голоса. Голос, который он слышит, похож на голос Сил: «Осанна, истинно говорю вам, люди Земли идут к своей погибели, падут многие!» Он сворачивает направо на Уэллсли-стрит, налево на Альберт-стрит.

Голос Тома эхом разлетается по машине Сил: «Сознание мира сковано летаргическим сном. Оно не желает просыпаться!» Автомобиль несется мимо офисных зданий, где горят люминесцентные лампы, мимо пьяниц и круглосуточной парковки —

Он сворачивает направо на Виктория-стрит, объезжает Альберт-парк, чтобы выехать к Принсес-стрит – его направляют теперь не только голоса, но и знаки: «American Express», первые четыре буквы погасли – «ICan Express»[57]57
  Я могу выразить (англ.).


[Закрыть]; к востоку от него на Графтон-роуд слова «Peace Infomix» выделяются красным цветом над одним из зданий. «Мы последнее поколение», – произносит голос Сил.

Сил мчит на север по Форт-стрит, южнее по Принсес, восточнее по Саймондс. Голос в голове пульсирует в кончиках ее пальцев, управляет рулем: «Мы последнее поколение», – кажется, будто всё ощущение возможности высосали из городского ландшафта и направили на два гигантских синих электрических табло – «Peace Infomix» – ее машина направляется к ним —

Но едва Сил поворачивает за угол на Графтон-роуд, ее белая машина притормаживает и голоса пропадают. Кончился бензин. Она выходит в ночь прямо под табло, но здесь ничего нет, только стрекот сверчков. Она совсем одна. До ближайшей работающей автозаправочной станции две мили, на дороге пусто, она еще туже запахивает куртку, сдерживает слезы.

Крошечные желтые фары на углу Саймондс-стрит и Графтон-роуд. Из машины выходит мужчина. «Вам нужна помощь?» – спрашивает он.

Это его голос Сил слышала в машине. Нужна ли ей помощь? «Да, да, очень нужна —» Томас тоже узнает ее голос. «Нам всем нужна помощь». Он приобнимает ее за плечи. Ей кажется, что она вернулась домой.

– Томас Армстронг.

– Я Сил.

Два маленьких тела кружатся в огнях моста Ньютона, над ними надпись «Peace Infomix». Звук сирен смешивается с полуночным саксофоном.

Позже они сидят в круглосуточном бистро возле Херн-Бэй, и Сил кажется, что она может рассказать Томасу абсолютно всё. Сам факт, что кто-то ее слушает, помогает ей найти нужные слова. Над их кабинкой, там, где должен быть музыкальный автомат, висит картина с горой Рангитото – потухшим вулканом, нависающим над Оклендской гаванью, он извергался семьсот лет назад, или, может, этому только предстоит случиться? Один-единственный кратер на вершине горы изрыгает огненные шары в океан —

Сил ведет себя застенчиво, по-девичьи.

– Всю весну, – говорит она, указательным пальцем рисуя мелкие узоры на тающей свече, – я чувствовала, что нахожусь на грани чего-то, словно что-то застряло в горле. Какая-то невероятная грусть, но грусть хорошая. Я не хочу, чтобы она проходила.

Томас как будто это игнорирует. «Я бы не стал придавать этому значение». Ей не по себе, еще немного, и она пойдет на попятную.

– Грусть, которую ты чувствуешь, это лишь порог. До него доходят не все. Сейчас у тебя обострилась чувствительность. В тебе просыпается нечто берущее начало далеко за пределами твоей жизни, и оно ведет тебя к тому, о чем ты давно позабыла. Но не зацикливайся. Используй это для того, чтобы перейти на другую сторону…

Она допускает, что всё так. Впервые за последнее время-то ей предлагают что-то новое. Она интересуется, связан ли со всем этим голос ее отца, его указание посадить тюльпаны.

Томас уверен, что связь есть. «Пыталось прорваться что-то иное».

Она сомневается, вспоминая о фиаско на сессии ченнелинга.

– Ну, я не знаю.

– Инопланетная исследовательская группа, ИИГ, чьи интересы я представляю, следит за разрывами в атмосфере. Совсем скоро на поверхности Земли произойдут большие изменения —

– Вы ученый? – Сил почтительно отклоняется назад.

– Нет, вообще я врач в университетском медпункте. Но добровольная основа нашего института позволяет нам говорить правду. Понимаете, те вибрирующие создания, существование которых, вы, кажется, ощущаете… нам жизненно необходимо выйти с ними на связь.

Его напор забавляет Сил. Однако произошедшее не вписывается ни в какие рамки и даже кажется ей в каком-то смысле убедительным, ведь всё случилось неожиданно и против ее воли.

– Я не понимаю, о чем вы меня просите, – увиливает она.

– Думаю, вы понимаете.

А затем он ведет ее в секретную лабораторию под пустующим складом. Все члены ИИГ: Вайолет, Бетти, Боб, Ирен, а также Ли и Гарольд – увлеченно работают в комнате, забитой осцилляторами, чертежами, графиками и утробными плодами в стеклянных банках. Сборище самых нелепых и одержимых тетушек и дядюшек из пригорода, каких Сил только доводилось встречать. Когда-то она относилась ко всем толстякам, прыщавым и безумцам с симпатией, потому что знала, что отличается от них. Она вскрикивает.

Проснувшись на следующий день поздно, она решает об этом не думать. Идет в парикмахерскую в центре города. Администраторка салона говорит, что колористка опаздывает, предлагает ей тем временем сделать маникюр. Она вызывает маникюрщицу, и к ним выходит Бетти – толстушка в полиэстеровом брючном костюме из ИИГ.

Бетти с жадностью набрасывается на руки Сил.

– Привет, Сил, – сияя, говорит она.

И Сил сдается; потихоньку она становится талисманом ИИГ. Кажется, Томас был прав насчет ее грусти и ее снов, считая их средством передачи, потому что спустя несколько дней Сил пишет что-то в тетради и чувствует, как ее рукой управляет некая сила.

«Меня – зовут – Сананда. Мирские заботы тебя не касаются. Наберись терпения, ибо скоро я прибуду».

Об автоматическом письме Сил не известно. Она никогда не мечтала подобно сюрреалистам двадцатых годов в Париже видеть невообразимые конструкции эпохи сновидений Робера Десноса. Она наблюдает за своей правой рукой, словно та ей не принадлежит. Рука движется. Это движение зажимает ее в тисках паники, будто она наполнена чем-то, что не хочет потерять.

Поначалу послания содержат ошибки. Она не пытается понять их смысл, понять, не метафора ли «Сананда». Томас в полном восторге. Словно последние четыре месяца она была погружена в какую-то спячку, готовившую ее к более активной фазе. В своих посланиях Сананда описывает планетыблизнецы, Кларион и Церус, на которых он обитает. Бывают дни, когда послания не приходят, даже если она сидит наготове с ручкой и тетрадью. Сил учится ждать.

В середине ноября Сил получает послание, в котором Сананда сообщает о своей готовности встретиться с ней, Томасом и всеми остальными. Стрелка дрожит рядом с буквой «а» в слове «встреча», после чего всё обрывается. Когда? Сил задает этот вопрос всем телом, и наконец ее кулак разжимается, буквы катятся по странице:

«В субботу».

Но где? – вопрос стучит в ее голове, и Сананда начинает двигать рукой Сил, складывая слова:

«На поле для регби. Бладуорт-филд».

26 НОЯБРЯ – ПЕРВОЕ ИСПЫТАНИЕ

И вот в субботу утром Сил и Томас, а также Вайолет, Бетти, Гарольд, Боб, Айлин и Ли приезжают на Бладуорт-филд на белой машине Сил. Айлин привезла всё для пикника. Боб взял с собой фотоаппарат. Бетти раздает семь пар специальных темных очков, которые защитят их от насыщенных отрицательно заряженными ионами атмосферных лучей. Вдалеке дремлет Рангитото, его видно практически из любой точки города. Конец весны, стоит солнечный день, небо исчерчено облаками. Кроме как есть и разговаривать, на Бладуорт-филд делать нечего, поэтому Томас расстилает покрывало, и именно этим они и занимаются.

Проходят часы. Насыщение превращается в пресыщение с едва заметными уколами тревожности. Айлин убирает набор для пикника, все надевают очки. Они садятся в круг, скрестив ноги, и высматривают в небе Кларион и Церус, словно собачья стая, воющая на луну.

К трем часам дня они перебирают остатки еды в корзине для пикника. Вайолет мрачно жует одно из яблок Айлин. Эта Сил ей никогда не нравилась. Бобу скучно. Ди, недалекий сынок Айлин, фанат тяжелого металла, лопает пузырьки на полиэтиленовой пленке. Сил остро чувствует настроение присутствующих. Она виновато шепчет: «Ведь в послании ничего не было сказано о времени». Даже Томас снимает специальные очки. А потом Сил замечает какую-то фигуру – та идет через поле в их сторону.

Человек в черном. Тощий. Ростом шесть с половиной футов, черное пальто, длинные темные волосы с проседью. «Смотрите!» – вскрикивает Сил. Она слышит, как вибрирует воздух.

Сил ищет подарок – бутылку воды из корзины для пикника – и бежит через поле ему навстречу. Айлин пытается ее удержать: «Постой, он похож на сумасшедшего».

– Нет, – гремит Томас, – пусти ее.

Когда Сил доходит до человека, она чувствует, как сквозь нее бьет его энергия. «Хотите попить?» – смущенно предлагает она. Человек отвечает: «Нет». Он уходит, и чувство потери затапливает всё вокруг. Она бежит обратно к группе. «Дыня, дыня, где дыня?» Никто не может найти дыню, и вместе с Ли она бежит проверить в машине. Ли рыщет в багажнике и протягивает Сил маленькую круглую дыню. Повинуясь слепому инстинкту, она бросается к стремительно уменьшающейся фигуре человека. Он идет к сточной трубе, вмурованной в стену у подножия холма и зияющей, как вход в катакомбы. Солнце стремительно заваливается за холм, мужчину плохо видно, и, когда Сил прищуривается из-за солнца, его уже и след простыл.

Вновь рассевшись на пледе для пикника, участники не приходят к согласию. «Но ведь Сананда обещал нам космический корабль», – печально произносит Гарольд. «Неужели ты не понимаешь? – со всё возрастающей уверенностью спрашивает его Томас. – Это проверка. Они указывают нам на пределы наших ожиданий». – «Ну не знаю, – жалуется Айлин, – им надо лечиться».

Сил стоит одна посреди пустого поля, вглядывается в сточную трубу. Вид ее хрупкой фигуры подводит Томаса к новому аргументу. «Этого не объяснить словами!» – восклицает он.

Сил стоит не шелохнувшись, протягивая дыню, ее оранжевый сарафан развевается на ветру; подобно Кристине с полотна Эндрю Уайета, она застыла в ожидании. Она безмерно тронута.

– Мы не какой-то там эскорт. Мы студентки, – объясняет Грэвити.

Она устроилась рядом с детективом, отдыхающим после дежурства в лаунж-баре отеля «Карлтон-Армс». В соответствии с их планом, Грейс курсирует по бару и флиртует с доброй половиной парнелловской команды по регби. Грейс выглядит очень соблазнительно: крошечное черное платье-комбинация, длинные черные волосы спадают на обнаженные плечи и шею. Грэвити – чопорная сутенерка – подсказывает мужчине, куда смотреть. «Грейс – маори», – говорит она. Однако раса не вызывает никакой реакции. Грэвити делает еще одну попытку. «Она приехала в город совсем недавно». Мужчина по-прежнему молчит.

Грэвити пытается понять, он тупой или притворяется. «Мы любим новые знакомства, – произносит она медленно, – любим приятно проводить время, понимаете, о чем я?» Он кивает, как будто наконец сообразив, о чем она говорит. «Мой отец – американец, прямо как вы». По его лицу скользит тень мысли, пока он придирчиво ее разглядывает. Она принимает это за заинтересованность. «Может, переместимся к вам в номер? Вы бы показали нам, чем вы любите заниматься?»

Наконец, он улыбается. «Ты знаешь, кто я?» Она не знает. «Я мог бы арестовать вас обеих. Но не стану».

Спустя пару минут он стоит на коленях в своем номере, его лысая голова покачивается под длинной юбкой Грэвити. Грэвити это кажется увлекательным приключением. У мужчины закрученные кверху усы. Щекотно. Грэвити откидывает голову назад, притворно стонет и подмигивает Грейс – та сидит на кровати, перещелкивает каналы и мечтает оказаться где угодно, лишь бы не здесь.

Поэтому когда на следующий день по дороге на учебу Грэвити радуется такому легкому заработку, Грейс готова взорваться. Это какой-то пиздец – Грэвити использует ее как свою дублершу, проворачивая что-то невообразимое и извращенное, не имеющее к ней никакого отношения. Но поскольку она позволила всему этому зайти настолько далеко и сама стала участницей происходящего, то теперь она даже не может ничего сказать, потому что сказать хоть что-то – всё равно что высказать вообще всё, поэтому она просто говорит «нет» и иногда мрачное «да».

Они проходят мимо красиво одетой женщины среднего возраста, раздающей в торговом центре какие-то чокнутые листовки. На свидетельницу Иеговы она не похожа. «Спешите прочесть о потопе! Потоп грядет!»

Эта женщина – Сил.

Грэвити вырывает одну из розовых листовок из рук Грейс, сминает ее и отпускает шуточку. «Боже, – думает Грейс, – иногда Грэвити вытворяет такую херню, что на нее просто невозможно смотреть».