Текст книги "Свеча в окне"

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В главном зале было чисто и свежо, пахло травами и разбросанным по полу свежесрезанным камышом, Уильям шаркнул ногой и поднес к носу ароматную мяту. На жестких деревянных креслах лежали расшитые подушки, служанки сновали между верхними покоями и первым этажом замка с медными жаровнями и одеялами. Огонь очага рвался к потолку чистым и ярким пламенем, в канделябры были вставлены факелы. Усталость после дня, проведенного в седле, и неприятного разговора развеялась, когда он увидел дело умелых рук своей милой избранницы. Вдалеке Уильям слышал голос Соры. Этот голос приблизился и стал отчетливее, пока он с одобрением осматривал собственный дом.

– Спасибо за ваше предложение, лорд Николас. Под вал отлично подойдет слугам наших гостей для ночлега.

Уильям замер от удивления, а его невеста поднималась по лестнице из расположенного под главным залом подвала, где хранились запасы. На голове у нее была простая белая вуаль, на щеке след грязи. Бесформенное коричневое платье из грубой ткани закрывало ее с головы до пят, на ногах были деревянные башмаки, которые стучали при ходьбе. Она оделась для работы, но Уильям подумал, что выглядит она очаровательно. Очаровательно, если бы не спутник, который сопровождал ее в зал.

Николас шел следом за ней, его оценивающий взгляд был устремлен на бедра Соры.

– Мне доставляет удовольствие помогать вам, леди Сора, – произнес Николас и поднес ее руку к губам. – К тому же, я знаю, что вы и так бы подумали об этом. Эта мысль не могла не придти такой собранной и умной женщине.

Загадочная улыбка украсила губы Соры, а Уильяму не понравилось, как очарованный гость наслаждается ее красотой.

– Сора, я уже дома, – сказал он, и его женщина быстро повернулась.

– Уильям? – Легкая улыбка на ее открытом лице просто расцвела от неподдельного удовольствия. Она шагнула к нему, протягивая руку.

Уильям поспешно приблизился к ней и заключил в объятия, отрывая от пола. Закружив ее, он целовал ее лицо, а она смеялась.

– Прекрати, Уильям, мы же не одни, – слабо возражала она. Это, однако, ничуть не умерило его пыла, и Соре пришлось закричать громче. – Уильям, хватит. Теперь ты дома, и я могу распорядиться об ужине.

Вращение замедлилось, Сора скользнула вдоль тела Уильяма и опустилась на пол.

– Уже поздно, – сказал Уильям. – Солнце давно уже село. Неужели ужин еще не подавали?

– Нет, я придерживала его до твоего возвращения. – Руки ее задержались у него на плечах, потом она убрала их и скромно сцепила вместе у пояса. – Ты голоден? – Неосознанно прибегая к женским уловкам – да и откуда ей было узнать эти известные всем хитрости, ведь она не видела их у других, – Сора флиртовала с ним. Ее темные ресницы трепетали, то скрывая, то открывая сияющие глаза. Улыбка то появлялась у нее на лице, то исчезала с него, словно она хотела, но не могла скрыть своей радости от возвращения Уильяма.

Взгляд его задержался на ее гладкой коже, которая выглядела неотразимо благодаря румянцу щек. Ему хотелось лизнуть ее, как лижут холодный сладкий крем.

– Изголодался, – заверил ее Уильям. В звучание этого слова был вложен смысл, который с едой ничего общего не имел.

– Я тоже голоден. – В голосе Николаса, нарушившего их уединение, звучал укор. Сора вздрогнула от неожиданности. Она так увлеклась, что совсем забыла о госте.

Лучше владевший собой Уильям повернулся к другу с улыбкой.

– Добро пожаловать, Николас. Значит, и тебя она заставила ждать?

Николас изящно поклонился.

– Эта леди может сделать ожидание таким приятным, что муки голода даже перестаешь замечать.

Сора засмеялась его красноречию.

– Какой учтивый способ сказать, что я морю вас голодом. Так, значит, у всех проснулся аппетит. – Она хлопнула в ладоши, и слуги бросили свои занятия и занялись приготовлениями к ужину, забегав со скоростью Дикого вепря. – Сегодня ужин будет незатейливым, – заверила Сора. – Похлебка и простокваша.

– Мои любимые блюда. – Уильям с удивлением наблюдал, как, словно наперегонки, носятся слуги. – Ты что, и их не кормила с самого обеда,

– Они совершили ужасную ошибку. – Губы Соры улыбнулись, тогда как все ее тело застыло в тревожном напряжении. Повернувшись к Уильяму, Сора повысила голос так, чтобы ее слышали все вокруг, и продолжила: – Ваши холопы, лорд Уильям, взяли себе в голову, что моя власть над ними кончилась. С высокомерием они реагируют на мои распоряжения, сомневаясь в них, не обращая на них должного внимания. Битву за власть, которую я выиграла много месяцев назад, сегодня пришлось повторить. Итак, я спрашиваю вас, милорд, до каких же пределов простирается моя власть?

Уильям внимательно посмотрел на нее, потом поднял голову и посмотрел на слуг. Они замедлили свой бег, чтобы услышать его ответ, некоторые остановились и смотрели на него. Виной всему оказалось его собственное недовольство, понял Уильям. Вид Соры, лежавшей у него на плече, поколебал добрую волю слуг. Они не знали, захочет ли он жениться на, такой быстрой на язык женщине, и именно по этой причине и из-за неясности ее положения вокруг Соры образовался вакуум власти.

Ничто из того, что он делал за этот месяц, не прояснило им их сомнений. Последние дни мая пронеслись, и наступил июнь; розы расцвели, потом лепестки их опали. Уильям оттачивал свое рыцарское искусство, ездил с отцом на охоту, закрывался с братом Седриком, подготавливая брачный контракт. Он был сдержан, думал Уильям, и не показывал своего раздражения Сорой. Он не изображал из себя восторженного влюбленного, это правда, но это была его собственная и неудачная попытка заверить ее, что любовь его вовсе не бурная вспышка, которая горит ярко, но недолго. Он сдерживал переполнявшую его нежность и обращался с ней как уже с официальной женой.

Иногда он не обращал внимания на Сору, на приготовленную по ее распоряжению пищу, а по вечерам – и на ее ласки. Его равнодушие к ней было вызвано только настойчивым стремлением поскорее завершить написание брачного контракта, но слуги не понимали этого. Подготовка таких контрактов, где учитывались и земельные владения, и имеющиеся деньги, занимала недели упорного труда. Каким же он был глупцом, что так и не удосужился ничего проверить, посмотреть, как его небрежное отношение к Соре действует на холопов. Он был только рад, что Сора постепенно успокаивается и возвращается к своей роли экономки.

Ночью он ушел, не разбудив ее, и как сумасшедший скакал к замку Пертрейд, чтобы поскорее вернуть ей ее земли, а слуги подумали, что он оставил ее. Ей пришлось расплачиваться за его поспешность. Весь день слуги, как стая ленивых и хитрых стервятников, шипели на его даму, а теперь они ожидали услышать, что же он скажет.

– Миледи Сора. – Он взял обе ее ладони в руки и поднес их к своей груди. – Простите меня за то, что я предстал перед вами в сапогах, покрытых дорожной пылью. Я уезжал сегодня, чтобы встретиться с вашим отчимом, лордом Теобальдом. В этой сумке, что у меня на поясе, хранится наш с вами брачный контракт. Ваш опекун охотно подписал его сегодня. Приготовления к нашей свадьбе должны начаться немедленно. Все, чем я владею, принадлежит и вам. И по закону, и фактически. Если кто-то в этом сомневается, то пусть обсудит со мной. – Взгляд его задержался на ее обращенном к нему лице, потом окинул зал и неуютно поеживавшихся крепостных. Ни один из них не заговорил, потом тихо и быстро, с покорностью стайки ручных мышей слуги вновь занялись исполнением своих обязанностей. Появились столы, их накрыли скатертями, вынесли блюда.

– Я усматриваю в этом бунте наглую руку Хоисы, – тихо сказал Уильям.

– Да, – согласилась Сора. – Отправленная на кухню жарить там, мясо, она все еще приносит беды своей злобностью. У нас здесь в замке подобрались хорошие слуги, и все же их готовность слушать таких подстрекателей беспокоит меня. Нельзя ли ее выдать замуж за кого-нибудь вне крепостных стен?

– Я подумаю, что сделать, – ответил Уильям. – Придется подыскать какого-то бедолагу, который возьмет ее. А я не знаю никого, кто был мне так ненавистен.

– Хоиса? – спросил Николас. – Это не та ли девка, которая всегда здесь работала?

– Да. – Уильям пожал плечами. – Она не стоит того, чтобы тратить время на разговоры о ней. Я приду маю, как с ней быть, позже. Пока не кончится свадьба, Соре не будет лишней здесь любая пара рук.

– Но только, пока не кончится свадьба, – согласилась Сора. Повернувшись к Николасу, она пригласила его занять место за столом. – Угощайтесь сыром и элем. Я пойду помогу лорду Уильяму снять доспехи и умыться, и мы сразу же присоединимся к вам.

– Где мой отец? – спросил Уильям, когда они отошли.

– Он поехал с мальчишками добыть свежего мяса.

– Под дождем? – недоверчиво спросил Уильям.

– Утром дождя не было, – напомнила ему Сора. – Я думаю, они укрылись где-нибудь у ваших людей, раз вели огонь и теперь рассказывают истории о кровавых сражениях. Твой отец сказал, что хочет поучить мальчишек искусству охотиться, но я думаю – она щелкнула пальцами горничным, когда они вошли в верхние по кои, – он взял их с собой, потому что слышал, как Клэр сказал, насколько ярче звезды в небе над землями Берков.

Уильям засмеялся.

– Да, скорее всего, именно поэтому. Отец всегда баловал детей, когда мог. Возможно, он решил их убрать, чтобы они не путались у тебя под ногами.

– Несомненно. – Сора внезапно весело улыбнулась. – А за ними на какой-то старой кляче тряслась Мод. Твой отец очень привязался к ней.

– О да. Я заметил. – Он также заметил, как старательно работают горничные. Одна из них достала из сундука чистую одежду и разложила ее на кровати. Две других сняли кольчугу с его плеч.

– Отнесите ее к оружейнику, чтобы смазал, – рас порядилась Сора, и одна из горничных выскользнула за дверь с кольчугой в руках.

– Линн, раздень господина и смой с его кожи ржавчину.

Пока Линн снимала мокрую и грязную одежду, другие служанки подтащили из угла деревянную лохань. Взобравшись на табурет, Линн жестом пригласила лорда Уильяма ступить в лохань и принялась лить теплую воду ему на голову и на плечи, а он намыливал руки и быстро умывался.

Умытый лорд Уильям приказал:

– Дайте миледи Соре полотенце. Она вытрет меня. – Тишину нарушил смешок, но Сора снова щелкнула пальцами, и звук этот тут же смолк. Служанки вложили ей в руки кусок полотна и выскочили из комнаты.

– Оставьте дверь открытой, – резко распорядился Уильям, и закрывавшаяся дверь быстро распахнулась, открывая господина и госпожу взору любого, кто будет проходить мимо. Сора вопросительно подняла бровь, и Уильям объяснил ей:

– Ты должна стать моей женой, и поэтому я не стану ронять твою честь на глазах у всех, как бы трудно это для меня ни оказалось.

Зубы его от раздражения плотно сжались, и Сора успокаивающе защебетала, заворачивая его в полотенце.

– Ты смеешься надо мной? – Он поднял ее лицо к своему лицу, и она улыбнулась ему приветливо и сочувственно.

– Да, но не думаю, что ты будешь страдать больше, чем я.

– Да, я буду страдать, поскольку мне придется отказаться от своего ложа и спать на тюфяке.

– Я буду страдать, потому что я не смогу спать без тебя.

– Я буду страдать, – его лицо исказила гримаса болезненного удивления, а Сора тем временем растирала его быстрыми движениями, – потому что больше не умещаюсь в своих штанах.

Движения Соры замедлились и стали плавными.

– Ладно, хватит! – бросил Уильям. Он забрал у нее полотенце, повернулся спиной к двери и закончил вытираться. Она взяла рубаху и двинулась к нему, но Уильям закачал головой. – Нет, я оденусь сам.

– Тогда почему же ты отослал служанок? – озадаченная, спросила она.

– Я хотел поговорить с тобой без посторонних. Он посмотрел на ее цветущее лицо и подумал: Потому что я схожу с ума от любви к тебе и должен беспрестанно ухаживать за тобой. Однако сказал он совсем иное: – Решит ли мое вмешательство твои проблемы с крепостными?

– Большей частью слуги – хорошие люди. Им требуется твердая и уверенная рука, и твоя поддержка помогла даже больше, чем я рассчитывала. Спасибо, Уильям. – Она быстро сделала реверанс. – Как тебе удалось заставить подписать брачный контракт так быстро?

Прежде чем ответить, он надел рубаху.

– Это все благодаря моей приятной внешности и личному обаянию.

Сора громко засмеялась, а Уильям вопросительно выгнул бровь и посмотрел на свою даму.

– Неужели ты этому не веришь?

– Конечно, верю. Твоя пригожая внешность, твое личное обаяние – а еще то, что при тебе был меч, – произвели на Теобальда неизгладимое впечатление.

– Как хорошо ты его знаешь, – восхитился Уильям, натягивая остальную одежду так ловко, что это ставило под сомнение его потребность в оруженосце.

– Да, знаю. Он приедет и по собственной воле передаст меня тебе?

– Он приедет. И, клянусь Богом, передаст тебя мне с улыбкой на лице.

– Думаю, он так и поступит, хотя бы ради возможности посетить такой большой замок, как твой. Однако надо держать вино подальше от него, пока не закончится церемония. Он горький пьяница.

– Неумеренное употребление вина может сгубить и самого сильного мужчину.

– Таковым он не был никогда. Надеюсь, ты понаблюдаешь за ним, чтобы он уж наверняка не попал под дурное влияние. – Она осторожно улыбнулась, словно опасаясь снова привлечь его внимание к возможной беде.

– Я буду наблюдать за ними за всеми, – с готовностью согласился он. – На свадьбе наш враг не будет представлять для нас опасности. Если учесть, что вокруг будет народ и что уже два покушения на мою жизнь провалились, он побоится на это пойти, кем бы он ни был. Не беспокойся, моя девочка. Я позабочусь о тебе.

– Я знаю это, Уильям. Я всегда это знала. Думаю, август будет идеальным месяцем для свадьбы, – предложила Сора. – Раньше мы просто не сможем собрать гостей.

– Да, август, – согласился он. – Нам потребуется помощь жителей деревни, чтобы приготовиться к приему стольких гостей, а ее мы раньше августа получить не сможем. К этому времени с самым тяжелым летним трудом будет покончено, а первый сбор урожая еще не наступит. Тридцать дней, чтобы собрать гостей, тридцать дней, чтобы все приготовить и запасти, а к тому времени я вобью мысль о твоей власти в головы крепостных своей тяжелой рукой.

– Не все они предали, лишь только у некоторых из них моя власть вызвала сомнения. Не будь с ними очень уж строг. Это моя задача – сохранять их преданность, а сегодня просто мое тщеславие оказалось уязвлено. – Она просила о милости к горстке крикливых слуг, а на ее дрожащих губах была улыбка.

Проклиная раскрытую дверь, Уильям заключил ее в объятия.

– Не волнуйся, дорогая. Свадьба будет тяжким испытанием, я знаю, но принести клятву в присутствии наших людей необходимо. Брат Седрик благословит нас, и твой отчим будет здесь, даже если его придется тащить сюда… за шею.

Сора засмеялась, потому что было ясно, что Уильям предполагал тащить его совсем за другую часть тела.

– Ты лелеешь себя этой мыслью, – упрекнула она.

– Нет, – возразил он с невинным лицом. – Я хороню эту мысль. Свадьба будет хорошей возможностью для моих вассалов подкрепить свою клятву в верности мне, а все присутствующие станут этому свидетелями, и священник утвердит их обет. Это даст нам шанс увидеть, кто из твоих вассалов с изъяном, а кого надо наставить на путь истинный.

Радость исчезла с лица Соры.

– Это возможность для тебя увидеть того, с кем тебе придется сразиться.

– Да, – промолвил он с наслаждением. – Уже до вольно много времени прошло с тех пор, когда я последний раз поднимал свой меч в битве.

Сора обвила руками его плечи, словно хотела закрыть его собой от чего-то.

– Ты ведь возьмешь с собой отца, разве нет?

– Ради нескольких мелких стычек? Ради одной или двух осад? – Он удивленно отпрянул. – Зачем же?

– Ты отвык от войн.

– Это чистая правда, – кивнул он. – И тренировки с копьем и булавой не заменят настоящей битвы. Может быть, турнир на нашей свадьбе поможет отточить мое мастерство. Это хорошая мысль. Я обсужу ее с Николасом. Спасибо тебе, любовь моя. – Он обнял ее, быстро и нежно поцеловал и направился к главному залу.

Сора неспешно пошла за ним и села на выдвинутую Уильямом скамью. Николас уселся слева от нее. Була легла у Соры за спиной в ожидании остатков со стола. Уильям разделил с невестой скамью и ухаживал за ней в высшей степени внимательно.

В зале опустилась тишина, когда подали ужин и на низший стол, и там все принялись есть с подобострастной сосредоточенностью. Ужин протекал гладко. Сора направляла разговор на безобидные темы: охота, верховая езда, трудности в управлении поместьем. Она так и не дала Уильяму ни шанса обсудить предстоящий турнир и сама принялась расспрашивать гостя, потому что ее терзало какое-то смутное предчувствие.

– Милорд Николас, вы нам так и не сказали, чему обязаны мы удовольствием видеть вас.

– Разве нет? – Уильям заметил, каким вкрадчивым стал голос Николаса, когда он заговорил с Сорой. – Какая невнимательность с моей стороны. До меня дошли слухи, любопытные слухи о переменах в Беркском замке, и я не смог сдержать своего любопытства.

Что еще за слухи?

– Очевидно, правдивые слухи. О том, что к Уильяму вернулось зрение, о том, что он женится на таинственной наследнице из замка Пертрейд.

– Как же быстро распространяются новости, – удивился Уильям. – Ведь гонцов с приглашениями еще не выслали.

– Значит, именно по этой причине вы совсем не смутились, когда приехал Уильям, – задумчиво промолвила Сора. – Я ожидала увидеть ваше удивление тем, что зрение вернулось к нему.

– Какое разочарование звучит в ее голосе! – заметил Уильям. – Женщины не могут без душещипательных сцен, да?

– Не стоит разочаровывать даму. – Голос Николаса был полон веселья. Он встал со скамьи. – Уильям! – закричал он с шутливым восторгом.

– Николас! – Уильям поднялся и встретил его за спиной у Соры. Була заскулила, пытаясь втереться между ними.

Они обнялись и принялись бормотать приветственные слова, пока Сора не засмеялась и не сказала им:

– Да сядьте вы, дурни.

– Посмотрите на вашу глупую собаку, – сказал Николас.

Уильям засмеялся, а Сора спросила:

– И что же она делает?

– Конечно же, сидит. Разве вы не сказали, дурни, сядьте.

Була завыла, а Уильям прошептал:

– Ну так, как, хорошо, песик?

Соре был знаком этот звук. Собака не жаловалась, она была в восторге.

– Собаке нравится, когда ты ее гладишь?

– Собаке нравится, и когда Николас ее гладит. – Он сел рядом с Сорой и вытянул свои длинные ноги. – Я думал, ты не любишь собак, Николас.

– Это ведь собака леди Соры, – ответил тот.

– А, понимаю. – Уильям сумел улыбнуться только через силу, но дал совет: – Если ты и дальше будешь так чесать ему за ухом, то приобретешь друга на всю жизнь.

– Он такой большой, можно подумать, что злой, – сказал Николас.

– Это все показуха. – Уильям изобразил шутливое презрение к псу. – Мы даже не берем его на охоту, такой он трус.

– Хватит, – упрекнула Сора. – Ты оскорбляешь его чувства.

– Единственное, что оскорбляет чувства собаки, так это, если ее не кормят, – раздраженно заметил Уильям. – Не знаю, зачем вообще мы его держим.

– Потому что ты мягок, – сказал Николас.

– Потому что ты любишь его. – Сора положила Уильяму руку на колено, и он погладил ее.

– Вне всяких сомнений, вы оба правы, – откликнулся он.

– На самом деле, – сказал Николас, снова усаживаясь на место, – я был не очень удивлен тем, что к Уильяму вернулось зрение. Было очевидно, что здоровье его восстанавливается, и до зрения дойдет черед. Что привело меня – так это слухи о его женитьбе.

– А кто вам принес эти слухи? – спросила Сора.

– Ох, разве я не сказал вам? Мне об этом поведал Чарльз. Кстати, он рассказывал об этом так, словно сам находился там, когда все случилось.

– Что и когда случилось? – резко спросил Уильям.

– Когда восстановилось твое зрение. Нет? – Уильям покачал головой, а Николас пожал плечами. – Он пил, ты знаешь, каким он становится. Пьет и разъезжает вокруг, ходит, пошатываясь под весом, я не знаю, какой-то тяжкой ноши, которая отягощает его Душу. И он смущен. Весь его рассказ – некая мешанина Фраз о тебе, об Артуре и какой-то глупости о том, как Артур попытался устроить тебе засаду. – Он замолчал, но Уильям ничего не сказал. Николас покачал головой. – Я действительно удивляюсь Артуру. Он просто мальчишка, на которого легко повлиять. Он никогда и не был похож на мужчину.

– Да, – с горечью в голосе согласился Уильям. – Он был всего лишь мальчишкой.

– Был? – Николас просто подскочил при этой оговорке Уильяма. – Господи, Уильям, что тебе известно?

Раздосадованный тем, что он выдал свою осведомленность, Уильям не нашел способа и дальше отрицать ее.

– Чарльз прав. Артур мертв.

– Нет… нет, ведь то, что излил из себя Чарльз, – это какая-то нелепая история?

– Это очень нелепая история, – согласился Уильям. Он отхлебнул эля и оттолкнул кружку. Он не может позволить себе еще одну такую оговорку. Он забыл, насколько проницателен Николас. Широкоскулое лицо Николаса, неровно поросшее щетиной только что от пущенной бороды, скрывало мощый ум. Его ровный, спокойный характер проявлялся только при случайных вспышках притворной сердечности, но манера вести себя соответствовала скорее пожилому человеку.

Сложение Николаса исключало для него саму возможность ратных подвигов. Плечи его казались не шире, чем бедра, а брюшко свидетельствовало о чревоугодии. Он был лыс, если не считать венчика песочного цвета на затылке и над ушами. Череп его был гладким, и он беспрерывно проверял этот факт, нервно проводя по голове рукою. Из-за светлого цвета кожи он постоянно обгорал и облезал, от раздражения нос его постоянно был красным, но это никак не было связано с пьянством. И в самом деле, он делал себе лишь минимум поблажек, сдерживая свои тайные желания и страсти железной рукой. Только глаза его, в которых горел какой-то внутренний огонь, содержали намек на яркость личности своего хозяина. Они были карими, мягкого оттенка, светлые ресницы, окружавшие их, были короткими, а веки красными от дыма очага. Но когда Уильям вспоминал, какие у него были глаза, то об их неприметном цвете никогда и не помнил. Помнился только освещавший эти глаза огонь.

Сомнения переполняли Уильяма. Сомнения в отношении мотивов Николаса. Сомнения касательно сведений, которые так легко шли прямо к нему в руки. Он почувствовал нежелание рассказывать Николасу о признаниях Артура, и Сора, казалось, была в этом с ним согласна.

– Артур с ума сошел от ревности, – сказала она Николасу. – Он хвастался, какой он умный, что устроил засаду Уильяму и мне.

Николас ничего не сказал, он выжидал, что Сора продолжит свой рассказ, искусно выдерживая паузу и изматывая этим нервы собеседников, но молчание затягивалось. Невосприимчивая к такой тактике, Сора сидела, сложив руки на коленях. Николас состроил гримасу Уильяму, но Уильям успокоился, увидев, как его любимая сбила с толку его проницательного друга.

– Он и вас похитил? – спросил Николас.

– Никто и не говорил, что кого-то похитили, – заметила Сора. – Я сказала «устроил засаду».

– Извините. Из того, что говорили сегодня ваши слуги, я понял, что вы отсутствовали.. Поэтому я предположил…

Теперь он петлял, расставляя слова, как ловушки, но он уже сделал ошибку, и он знал это.

– Теперь вы в безопасности? – прямо спросил он, прокладывая себе путь к выходу из этого разговора. – Такая знатная леди, как вы, всегда будет мишенью для негодяев. Вы хороши собой и являетесь выгодной партией.

– Милорд Уильям позаботится об этом в августе. Уильям рассмеялся, пытаясь снять необычайное напряжение, которое возникло между его женщиной и его другом.

– Ты говоришь это так, Сора, словно в день свадьбы я излечу тебя от твоей красоты.

– Нет, – сказала она с величайшей серьезностью. – Но я уже не буду выгодной партией, если выйду за тебя замуж и ты возьмешь на себя заботу о моем богатстве. А вот тебя это излечит от опрометчивости.

– Пожалей меня, друг мой, – шутливо сказал Уильям. – Она уже меня пилит.

– Это женская особенность. Она тебя пилит, потому что любит. – Николас отвел взгляд от прекрасного лица Соры и увидел, как Уильям неуютно поежился. – Прости ее, тебе никогда не излечить такой замечательной красоты.

Уильям посмотрел на свои руки, сжатые в кулаки на столе. Она и была красавицей, настоящей красавицей. Превращая обычных мужчин в возвышенных героев, она и не понимала, как один только ее взгляд пробуждал благородство в самых что ни на есть грубых крестьянах Ему хотелось знать, перестанет ли он когда-нибудь восхищаться при виде этого лица мадонны, освещенного непоколебимой смелостью. Он посмотрел на нее и снова был захвачен ее красотой. А правда ли, это он овладел ею? В самом ли деле, это он довел ее до любовного томления? Она выглядела такой невинной, такой чистой, как ребенок, как женщина.

Она слепо доверяла ему, верила каждому слову, что он ей сказал. И все же он нарисовал в ее сознании ложную уверенность. Кто бы ни пытался убить их, он будет на их свадьбе. Он может постоять за себя, но она женщина, хрупкая, утонченная. Через нее он познал чувство обладания, о котором никогда и не мечтал. Его собственная сила не вызывала сомнений, но этот негодяй знал, что она – его уязвимое место. Мысль о Соре, плененной, одинокой, слепой, напуганной, заставила его покрыться холодным потом от ужаса, какой у него не могла бы вызвать никакая угроза. Он сохранит ее в безопасности, решил он. Любым способом он сохранит ее в безопасности.