Текст книги "Свеча в окне"

– У тебя неприятная манера учить мужчин смирению. Когда я припоминаю все те случаи, когда я насмехался над леди Сорой, подшучивал над твоим возрастом и заявлял, что тебе не понять моего положения, поскольку ты видишь, мне хочется выстегать себя.

– На самом деле ты вовсе не насмехался надо мной, ты дразнил меня. А это большая разница. Женщине зрелого возраста это было бы лестно. А мне… – Она подумала о всех пустых годах, проведенных в доме Теобальда, когда достойные мужчины либо не обращали на нее внимания, либо смеялись над ее несчастьем. Или же когда с заносчивой самоуверенностью в том, что она за это будет благодарна, ей предлагалось разделить ложе какого-нибудь рыцаря. – Мне твое поддразнивание казалось добрым.

К ужасу Соры, голос ее задрожал от нахлынувших чувств, а объятия Уильяма стали крепче. Он хрипло промолвил:

– Я был жесток к тебе, кричал, был груб.

Сора удивленно засмеялась.

– Да? Отчего же как-то выделять меня? Ведь в замке ты кричал на всех, обижал своего сына и отца тоже.

Его боль вдруг ушла.

– Не было этого!

– А ведь они – как раз те люди, которых ты действительно любил, – продолжила она, как будто и не слышала его слов. – Я была в самом деле польщена.

– Польщена!

– Да. Это делало меня членом вашей семьи. Если бы ты не кричал на меня, я бы подумала, что не нравлюсь тебе.

– Женщина! – проревел он, откидываясь назад и сбрасывая позу покаяния. – Закрой свой рот и слушай, что я скажу. Я не кричу и я не груб. и, уж конечно, я не собираюсь грубить тебе когда-либо еще!

– Разумеется, нет, – усмехнулась она, а он, застонав, положил голову ей на грудь.

– Ты злая женщина, – промолвил он.

– Безмозглая злодейка? – предложила она, подавляя в себе удовольствие, которое грозило переполнить ее и лишить здравого рассудка, свести все ее муки к шутке.

– Ну хотя бы так, – уныло согласился он.

– Нет, не так. Но и так, и это очень беспокоило Бронни.

Голос ее стал тихим от чувственной значимости произносимых слов, но его мысли были уже где-то далеко.

– Мне бы хотелось, чтобы ты перестала даже пытаться сдерживать свой смех, – сказал он с раздражением. – Я чувствую, как он стремится вырваться наружу, а это выражение невинности на твоем лице обманет разве что монаха.

Она поспешно изменила выражение лица, изобразив легкую улыбку, и он фыркнул:

– Мне всегда было так интересно узнать, как все же выглядит эта монашка, леди Сора. Теперь я знаю.

– Я не монашка, – возразила она. – И я ужасно устала от твоих сравнений меня с монашкой.

– Поверь мне, любовь моя, я знаю, что ты не монашка. Никто не знает этого лучше, чем я. Я глубоко познал, что ты совсем уж не монашка.

Сора почувствовала, как его лицо приближается к ее лицу.

– Я не только на самом деле знаю, что ты не монашка. Я лишил тебя шансов стать когда-либо кающейся монашкой очень простым способом… – Он вдруг замолчал, его дыхание было так близко и касалось ее лица, что губы ее сжались в предвкушении поцелуя. – Что ты имела в виду, когда сказала, что это так и это очень беспокоило Бронни?

– Я именно та женщина, от которых предостерегают священники. – Он отстранился от нее, а она потянулась за ним губами, пока не поняла, что это подобно попытке воздушного пузырька угнаться за мощным северным ветром.

– Откуда ему знать это?

Ей не понравился его тон, и она промолвила: – По моему распутному поведению, я полагаю.

– И что же ты делала с Бронни?

Вытянув руку из-под одеяла, Сора помахала пальцем прямо у него перед носом.

– Он встревожился, когда я велела раздеть тебя. Он подумал, что я не смогу удержаться и не притронуться к обнаженному мужчине, но я его заверила, что мои намерения чисты. Ты будешь ссориться со мной?

– Ах. – Уильям вздохнул. Поймав палец, который был так близко, он загнул его и вернул его собратьям по руке. – Я никогда не смогу поссориться с тобой. – Он взял ее за запястье и выпрямил руку на всю ее длину, не обращая внимания на рывки, которыми она пыталась вернуть свою руку. – Но я рад, что ты справилась со своими чистыми намерениями.

Сора чувствовала, как по лицу его расплывается улыбка, и это разозлило ее.

– Я, может быть, и справилась со своими чистыми намерениями вчера. – Она дернулась оттого, что его разомкнутые губы коснулись углубления на сгибе ее руки. – Прекрати это!

– Давай, брани меня, – сказал он прямо в ее нежную кожу и, моментально реагируя на его ласку, волоски на ее руке приподнялись. – Я тебя слушаю.

– Но сегодня утром у меня вполне определенные намерения! – Она отдернула свою руку, и он отпустил ее без борьбы, при этом одеяло съехало и наполовину рас крыло ее наготу. – Ты, мошенник! – вскричала она, а он поймал ее сжатый кулак и оттолкнул ее назад на тюфяк. – Ты думаешь, ты можешь обидеть меня, – выдохнула она, когда его тело последовало вниз за ее телом, – а потом наброситься на меня?

– Наброситься – это очень сильное слово. – Он ловко высвободил ее из одеяла. – Я собираюсь лишь на стойчиво просить тебя.

– О чем? – Лицо ее приняло холодное выражение, а высвобожденные кулаки заколотили по его груди, про тестуя против этого посягательства.

– Я просто хочу, чтобы ты поцеловала меня.

– Поцеловала тебя? Ты вообразил себе… – Она чуть оттолкнула его и поморщилась. Как легко сдвинуть огромный валун с помощью прутика.

– Извини. – Его пальцы коснулись ее ребер и от дернулись. – Извини. Я просто ревнивый глупец.

– Ты мужчина. – Ненависть ушла, презрение растаяло. Она умела придавать своему голосу различные нюансы.

Однако она напрасно делала это в отношении Уильяма, который с противной радостью в голосе тут же признал:

– Полностью согласен с обвинением. Я всего лишь мужчина, и ты должна делать скидку на мою тупость, – он осмелился ласково прикоснуться к ее животу, – на ослиное упрямство, – он нежно сжал мочку ее уха, – на, конечно же, гнусные сомнения в отношении тебя и этого ничтожного нытика.

Он пощекотал ей ребра, ее руки сорвались с его груди в попытке поймать его за руки, но он ловко развел их в стороны и мягко опустил на нее свой торс.

– Мышцы слушаются меня, – проворчал он.

Она могла бы и не обращать внимания на то, как он придавил ее мощным весом мужского тела, но она не знала, как высвободить свои зажатые их телами руки. Под влиянием Уильяма достоинство словно совсем оставило ее.

– Этот глупый и ничтожный нытик, как ты его зовешь, принес и воду, и пищу, и бинты. Тебе бы следовало быть поблагодарней.

– О, как я благодарен, – выдохнул он ей в шею.

– Я благодарен Бронни за то… – Его рубаха мягко коснулась ее тела. – Бронни…

Язык его обвел нежную раковину ее уха, и сильное искушение лишило Сору способности мыслить. Он прошептал:

– Прости мне мою глупость. Я слишком хорошо знаю тебя, чтобы заподозрить в чем-нибудь дурном. Это мое ущербное самомнение заставило меня говорить так безрассудно.

Ее непомерное возмущение исчезло. Слишком уж сладостные чувства вызывало движение его губ по ее коже. А что же может сделать он, если затронет все ее чувства? Неблагодарный, заносчивый пустозвон, – прошептала она, а губы его скользнули по ее щеке, удивляя той самой воздушностью поцелуя, о какой он и говорил прошедшей ночью. Он был так близко от нее, она ощущала, как улыбка раздвигает уголки его рта и освещает ее лучами солнца.

– Наконец-то мы договорились.

Его заразительная улыбка коснулась ее губ, и она поняла, что ее ожесточение отступило, проигрывая битву. Она поцеловала его нос, щеку, подбородок, услышала как в груди его что-то шевельнулось. Губы его терпеливо побуждали ее, пока она не разомкнула свои уста им навстречу. Робко она ответила на прикосновения его языка такими же прикосновениями. Это словно зажгло его, возвышавшееся над ней тело вспыхнуло, и он протиснул свое колено меж ее колен. Покачиваясь на бедрах, она столкнулась с его нарастающей мощью, которая давала надежду на еще одну схватку. Его великолепную колесницу, которая унесла ее прошлой ночью так далеко. Она изогнулась, чтобы принять его, предвкушая сладость утреннего скитания.

Когда он поднял голову, она зашептала возмущенно, а его совсем уж не романтичное «Шш!» больно ранило ее вновь возрожденное доверие к нему. Потом и она услышала скрежет ключа в замке.

Уильям подскочил.

– Безмозглый идиот, – пожаловался он и усадил ее, завернув в одеяло. Когда он подворачивал одеяло у ее подбородка, то заметил, как слезинка сбежала по ее щеке. Уильям стер ее пальцем.

– Не думай, любовь моя, это я о самом себе. И не плачь, моя храбрая, мне нужна будет сейчас твоя твердость.

Уильям еще говорил все это, когда дверь распахнулась, и он повернулся навстречу человеку, возникшему в дверном проеме. Ему хотелось назвать человека по имени, но маска слепого очень устраивала его сейчас. Она придавала ему уязвимость, которая должна была лишить осторожности худощавого мужчину, смотревшего на него с таким злорадством.

– Мои дорогие гости! – промолвил Артур, и его игривый тон действовал Уильяму на нервы. – Лорд Уильям Миравальский и, – глаза его с неприкрытой алчностью выкатились из орбит, когда он посмотрел на даму, гардероб которой пребывал в таком беспорядке, – леди Сора.

– Роджет, – напомнила ему она.

Уильям с облегчением заметил, что она стянула вокруг себя одеяло и плотно завернулась в невидимый плащ своего достоинства, и поднялся на ноги.

– Ах. Это Артур. Чему обязаны мы столь неожиданному гостеприимству? – Артур, ему приятно было это видеть, чуть отпрянул назад под влиянием подавляющих размеров Уильяма, потом сделал шаг вперед, так как сзади толпились его люди. – А сколько еще людей тебе нужно, чтобы навязать свое гостеприимство слепому и его женщине? – прибавил Уильям, придав своим словам оттенок резкого презрения.

Выдержка всегда была слабым местом Артура, и он отреагировал именно так, как Уильям и ожидал.

– Подите, подите. – Он жестом отослал своих людей за дверь, бросил на Уильяма взгляд и втянул двух вооруженных громил назад. – Ну вот, теперь мы одни.

– Именно так, – согласился с ним Уильям и выругал свое невезение.

Он бы посмеялся над трусостью Артура, над его незнанием того, что этот слепой все понимает, но положение и так дурно попахивало обманом и смертью. Хрупкая и пылкая женщина, на которую Артур так похотливо и жадно поглядывал, полностью зависела от него. Из всех людей, которые могли бы его похитить, Артур был опасней всего. Взбалмошный, мстительный, не воспринимающий доводы других из-за своей легкомысленности. Ему потребуется весь его ум, все его навыки, чтобы спасти Сору от гибели. Изобразив в своих глазах отсутствующий взор, Уильям спросил:

– Чего же ты хочешь?

– Так, да ничего. – Артур самодовольно улыбнулся, предвкушая удовольствие. – Только твои земли, твое богатство и все такое.

Артур ухмыльнулся Соре, отметив, румянец ее щек, яркий блеск глаз и сочность нацелованных губ.

У Уильяма чесались руки дать ему затрещину.

– Как? – пророкотал он, снова привлекая внимание Артура к себе. – Как ты собираешься сделать это?

– Как? Да мы собирались сделать это еще тогда, когда с тобой приключилось небольшое несчастье, но я говорил ему, что ничего не выйдет. Ты ведь просто чертовски силен. Но ты ослеп, и нам стало немного проще вести всю эту игру.

– Игру?

– Твое похищение! Он получил уже мою весточку. Он будет сильно удивлен!

– Да. Он будет ужасно удивлен, когда приедет сюда. – Уильям провел рукой по бороде и задумался: кто же этот «он». Он задал более важный сейчас вопрос. – И когда ты ждешь его?

– Думаю, скоро. Я получил весточку от наемника вчера днем. Столько дней им потребовалось, чтобы подо раться к тебе, но я послал ему известие сразу же. Ночью я сел в лодку, и вот я здесь. Я не мог долго ждать встречи с тобой. Ох, Уильям, это так забавно! Никогда раньше я не участвовал в заговоре, да никогда по-настоящему и не думал об этом.

– Разве это не его план?

– Нет. – Артур раздраженно пожал плечами, ему не понравилось, что его прервали, и он не собирался обсуждать этого всемогущего «его». – Он хочет сам думать обо всем. Он полагает, что я глуп. Но я покажу ему.

– Кто он? – спросил Уильям. Артур развел руками.

– Нет, я не собираюсь тебе говорить этого. Мне хочется видеть твое лицо, когда он приедет сюда. Выражение твоего лица будет мне достаточной платой за все те неприятности, что ты мне доставил.

– Но я же не узнаю его, – вмешалась Сора. – Как его имя?

Уильям тихо выругался, поскольку внимание Артура было вновь обращено на нее.

– Женщину такой красоты, как ваша, не должны волновать столь тривиальные мелочи.

– Столь тривиальные, как то, что он собирается убить меня? – резко спросила Сора.

– Он не собирается вас убивать.

– Что же, значит, это придется сделать кому-то другому, – бросила она. – Может, вам?

– Нет. – Артур приблизился к тюфяку на шаг. – Уверен, мы что-нибудь придумаем.

– Мягкий, как масло, когда речь заходит о женщинах. И такой же скользкий, – с отвращением промолвил Уильям. – Могу дать совет. Твой друг не будет рад тому, что ты захватил леди Сору.

– Да, Уильям. Но что же еще мне было делать?

– Ты мог оставить ее на земле Берков. – Уильям видел, как с вожделением скользнули глаза Артура по неодетой женщине, уже обнаженной и уже на тюфяке. – Или просто тебе так хотелось получить мою женщину?

Артур рассмеялся, он пытался сделать это естественно, но смех у него получился нервный.

– А лучше ты ничего не мог придумать?

– Не знаю. Я никогда ничего не делал столь бесчестного.

Прямые слова Уильяма вызвали у Артура ярость, и тихий смех оборвался.

– Разумеется, нет. Ты настолько, черт возьми, благороден, что меня от этого тошнит. Мы все посмеивались над тобой потихоньку. Каким ты был чудесным, божественным рыцарем. Ни разу даже не унизился до насилия над женщиной или лжи, не бил своих слуг, не наказывал нас, оруженосцев.

– На самом деле мне приходилось раздавать оплеухи слугам, но только за дело, а что касается оруженосцев, то я не сделаю больше такой ошибки, если это ведет к тому, что случилось сейчас.

– Не беспокойтесь, благородный и могущественный лорд Уильям, у вас больше никогда не будет оруженосцев. Вы же слепы, забыли? А будете вы мертвым, или тоже забыли?

– Нет, об этом ты мне пока еще ничего не сказал, – пророкотал Уильям.

– Да, и как твои добрые друзья мы поедем и утешим твоего отца и очень скоро будем восседать на твоей скамье и пить вино из твоего кубка.

– Я в этом сомневаюсь. – В голосе Уильяма звучала уверенность. – У тебя не хватит ни смелости убить меня, ни силы духа, чтобы занять мое место.

– Отец твой будет просто убит горем.

– Отец мой – не плаксивый дурень! Ты и не думаешь, как горевал он, переживая свою неудачу, когда не смог заронить в тебя ни грани благородства. Да ты будешь последним…

– Ты раздуваешь грудь, подобно глупому голубю, так кичась своим жалким умишком! – Артур сбросил свое верхнее платье и отшвырнул его в угол. – Сейчас я буду иметь твою женщину, которую ты уже разогрел для меня! А ты умрешь, и вороны будут клевать твое тело.

Он рванулся к Соре, отшвырнул ее к стене, а ее тихий вскрик был заглушен яростным ревом Уильяма. Артур осмелился! Два шага – и Уильям был у тюфяка, две руки его схватили Артура и повернули его. Когда глаза у Артура расширились от ужаса, Уильям сказал ему резко и неумолимо:

– Но я могу видеть. Могу видеть тебя, сопливый и мерзкий червяк.

При этих словах его, стражники, поначалу остолбеневшие от хода событий, бросились к Уильяму. Уильям схватил Артура за шею и за штаны, поднял его над своей головой и швырнул, словно собаку, в атакующих его стражников. Тело Артура, онемевшее от потрясения, с невероятным грохотом отбросило воинов к стене. Грохот этот эхом разнесся в маленькой келье, и в ответ загрохотали доспехи стражников за дверью. Уильям оказался у двери раньше их и вогнал в нее клином острие железного канделябра. Внутри один из стражников начал подниматься на ноги, но когда Уильям занес над его головой табурет, он благоразумно упал на пол и притворился мертвым.

– Рассудительный мужчина, – одобрительно заметил Уильям и перешагнул через тела к Соре. – Как твоя голова? – Она не успела ответить. – Вот твоя одежда. Дай помогу тебе, – сказал он. Уильям поднял ее на ноги с безразличием евнуха. – Я не совершу ту же ошибку во второй раз.

Он надел через голову ее платье.

– Моя рубашка! – запричитала она.

– Нет времени. – Он туго затянул шнуровку, стремясь прикрыть как можно больше обнаженной кожи. – Каким я был безмозглым идиотом, что не одел тебя до прихода Артура. Спокойно! – крикнул он на громкие удары в дверь. – Я не прибавлю, к этой ошибке еще одну, дожидаясь, когда придет его сообщник. Мы должны убраться прежде, чем прибудут подкрепления, чтобы завершить жалкое дело Артура.

– Не буду спорить с этим. – Сора вытерла руки о платье, их все еще жгло от прикосновения к угреватой коже Артура. – Но как же мы уберемся, когда за дверью стражники? И что с Артуром.

– Он мертв, – ответил Уильям сначала на второй вопрос. – У него сломана шея. Ты разве не слышала, как она хрустнула? И мы выйдем отсюда. Прислужники Артура не станут хранить ему верность, они разбегутся, как мыши, выпущенные из мышеловки. Где твоя обувь?

– Осталась там, у ручья Фингр-Брук.

– Тогда нам придется раздобыть лошадей, – сказал он, сворачивая одеяла и зажимая их под мышкой.

– Ты ничем не поможешь Артуру? – спросила Сора, озадаченная поспешностью Уильяма и его равнодушны ми словами о смерти своего бывшего друга.

Это заставило его остановиться.

– Помочь ему чем-нибудь? О Боже, я не могу убить его еще раз, как бы я ни хотел этого. Ты хоть понимаешь, что он собирался сделать? Помимо насилия над тобой, что для него все равно что плюнуть? Он собирался убить тебя за то, что ты ошиблась, связавшись со мной. – Он бросил канделябр, который принялся было вытягивать из двери, подошел к ней, обнял за плечи и чуть встряхнул. – Какая глупая прихоть заставила тебя разговаривать с ним? Я изо всех сил старался приковать его внимание к себе, а ты вмешалась в наш разговор.

– Совершать ошибки благороднее, чем не делать ничего, – прервала она его тираду. – Тебе же нужно было знать, кто второй заговорщик, и я думала, он мог бы сказать это мне.

– Да, он сказал бы это женщине гораздо скорее, чем мне, но, Сора, не делай больше ничего столь глупого. – Он произнес это медленно и с расстановкой, заставляя каждое слово звучать как предупреждение. – Я стал на десять лет старше, когда он бросился на тебя. А если бы у него был нож?

– Это не повлияло бы на мое отношение к нему.

– Я рад, что мы договорились. Ладно, пойдем. – Он нагнулся к тюфяку и подобрал что-то с пола. – Твоя ленточка.

Сора вырвала ленточку у него из рук и спрятала в кармане.

Нерешительные удары теперь почти уже и не сотрясали дверь.

– Самое время убраться из этого проклятого места, – сказал Уильям. Он распахнул дверь и махнул рукой, приглашая трех молодых стражников войти. – Он здесь, – Уильям указывал на лежащие тела. Зажав ладонь Соры у себя под рукой, он выждал, пока они не бросились внутрь. Потом пленники вышли из кельи, и Уильям захлопнул дверь за собой.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Поворот ключа в замке, Уильям быстро выбросил его наружу и с удовлетворением стер с пальцев пыль.

– Теперь они заперты надежно.

Уильям потащил Сору по короткому коридору, и они пришли к винтовой лестнице, спиралью сбегавшей по башне вниз. Зажав одну руку Соры у себя под локтем и положив другую на стену, он прибавил:

– По крайней мере, до тех пор пока не смогут сломать дверь этим канделябром. Ступеньки крутые. – Он подождал, пока Сора нащупала ногой ступеньку, и потянул ее вниз, двигаясь размеренным шагом, за которым ей легко было поспевать. Когда они достигли уровня главного зала, он замедлил шаг. – Пойду туда и подберу немного хлеба.

– Уильям!

– Я хочу, чтобы ты оставалась на лестнице. Стой здесь вот, на площадке. – Он поместил ее на ровном месте у стены и передал ей одеяла. – Жди. Я вернусь тотчас же.

– Глупец, – возразила она. – Давай уйдем немедля. Доверяя своим инстинктам, Уильям не обратил внимание на ее слова. В замке опасности не было, а потратить минуту стоило, чтобы не остаться безоружным потом.

– Стой! Кто… да что ты делаешь?

Уильям открыл рот от удивления. Вызов, произнесенный дрожащим голосом, исходил от находившегося в главном зале единственного слуги. Потрепанная одежда и грязь на лице не могли скрыть, что это был достаточно молодой человек. Он был высок и мускулист, и от него исходил такой здоровый пыл, который не дает женщинам отвести взор, а мужчин заставляет ревниво фыркать, выражая свое отвращение. В его длинных каштановых волосах, обрамлявших красивое своей неправильностью лицо, мелькали светлые пряди, лишенный растительности подбородок властно выступал вперед, а кожа была такой, при виде которой у женщин тянутся к ней руки, чтобы потрогать. В его вытянутой руке был нож для разделки туши. Она качалась и дрожала, когда он снова выкрикнул:

– Как ты сумел выбраться?

Уильям зарычал в ответ, но тут из своего укрытия бесшумно вышла Сора.

– Бронни!

Все, что она сказала потом, Уильям не слышал из-за возникшего в ушах звона. Это Бронни? Сопливый трус, напавший на них у ручья? Человек, заботившийся о Соре в келье? И все сделал этот самый пригожий паренек?

Он повернулся к Соре. Она говорила с Бронни, а лицо ее освещала добрая улыбка. Ей нравился этот идиот! На лице ее была нежность, которая говорила о прощении. Он посмотрел на себя, на свои грубые руки и крепкое тело воина и подумал, что слепота и в самом деле может быть благословением Божьим. Он верил Соре, но боже милосердный! Этот мальчик мог бы сбить с пути истинного и святую!

– Видите, миледи? – говорил Бронни. – Все ваше беспокойство вчера было напрасным. Лорд чувствует себя прекрасно, просто прекрасно.

– И он может видеть, – предупредил Уильям, с не доверием наблюдая, как при этих словах юноша отпрыгнул и спрятался за столом.

– Это неправда! – возразил он.

– Это правда, – подтвердила Сора. – Это чудо.

– О да, миледи. – Голова его бешено задергалась. – Но что там… – Рывком головы он показал наверх.

– Лорд Артур решил отпустить меня. – Громкий стук, доносившийся сверху, явно опровергал правдивость его слов. – И он предложил мне взять на конюшне лошадь.

– И еще хлеба и вина, Бронни, – добавила Сора.

– О да. – Глаза Бронни расширились так, что его шелковистые ресницы касались верхних век.

– И меч, Бронни, – насмешливо сказал Уильям. Напуганный враждебным тоном Уильяма и яростными криками сверху, юноша отступил за столом еще дальше.

– Лорд Артур отрубит мне руки. Я ничего не знаю о мечах и всем таком.

Откинув назад к плечам свои разметавшиеся волосы, Сора успокоила его:

– Это нам известно. Оружейная комната, несомненно, находится в подземелье…

– И мы можем сломать дверь, – вмешался Уильям.

– Вот здесь… здесь на скамье лежит меч. Лорд Артур бросил его, когда шел наверх, но он должен…

– Спасибо. – Уильям перескочил через стол и схватил меч в ножнах. – Очень любезно, – сказал он.

– Но лорд Артур…

– Будет рад одолжить его старому другу. – Уильям извлек меч из ножен и недвусмысленно навел его острие на трясущегося слугу.

– Убери этот меч и прекрати пугать его, Уильям, – начала браниться Сора. Уильям виновато отпрыгнул и спрятал меч в ножны. – Хлеб, Бронни? И вино?

Наконец Сора, прощаясь, махнула рукой парализованному страхом юноше, и они отъехали на двух самых прекрасных конях из конюшни Артура, увозя свое добро в кожаных седельных сумках.

– Я и думал, что у Артура будет именно такой сторожевой пес. Готовый отдать все, лишь бы спасти свою шкуру, – сказал Уильям, когда они ехали через подъемный мостик. В руке он держал повод, на котором шла лошадь Соры. Переведя коней на галоп, Уильям пробормотал:

– Чем скорее мы уберемся отсюда, тем счастливее я буду.

Скрывшийся в тени деревьев безмолвный наблюдатель смотрел, как они уезжали. Утреннее солнце освещало Уильяма, его огромное, переполненное силой тело, его золотистые, развевавшиеся по ветру волосы. Радость от вернувшегося зрения светилась на его лице, и никто, и уж конечно не безмолвный наблюдатель, не смог бы по ошибке принять этот свет за что-либо иное. Наблюдатель смотрел на Уильяма и Сору и крыл их самыми отборными и злобными ругательствами, какие он только мог почерпнуть в аду. И Артура он поносил тоже за его вмешательство и желал знать, не выдал ли этот безмозглый кретин его имя Уильяму, его дорогому другу и смертельному врагу.

– Мы остановимся здесь, – решил Уильям, оглядывая небольшую рощицу. Скала закрывала ее от ветра, а со скалы скатывался водопадом небольшой ручеек, где можно было напоить коней. Дубы и раскидистые тополя давали какой-то кров, и лощина выглядела без опасной.

– Но почему? – изумленно спросила Сора. – Я думала, ты хочешь возвратиться в Беркский замок сегодня же.

Уильям поднял голову и принюхался к окружавшему их воздуху.

– Теперь мы в безопасности, я чувствую это. И ты устала.

Он знал, что она более чем устала. В течение последнего часа он наблюда за тем, как она сидит в седле, пытаясь устроиться в нем поудобней. Она не жаловалась, но Уильям догадывался, что еще после вчерашней езды у нее были растянуты все нежные мышцы, и пребывала она в состоянии, далеком от комфортного. И они были в безопасности. Чувство предосторожности оставило его, когда они отъехали от принадлежавшего Артуру замка.

Он не даст покоя своим натренированным чувствам, но она пусть отдыхает целую ночь. Отдыхает и отходит от пережитого, завтрашний день в Беркском замке будет для нее нелегким.

– Где мы? – спросила Сора.

– Нигде, – с удовлетворением ответил он. – Я не осмелился остановиться в какой-нибудь крепости. Слишком уж долго пришлось бы все объяснять, и случившееся научило меня некоторой осторожности, о какой раньше я никогда и не думал. Ну давай, – распорядился он, подойдя к ее лошади и коснувшись ее ноги. Сора без разговоров перебросила ногу и съехала вниз, в его объятия. На какое-то мгновение он прижал ее к себе, нечто почти не осязаемое у его мощной груди.

– Уильям? – сказала она. – У меня ноги висят в воздухе.

– Да, – прошептал он. – И ты такая красивая. – Он подержал ее в воздухе еще мгновение и поставил на землю, легонько шлепнув по бедрам. – Прекрати искушать меня.

Удивленная резкой переменой в его настроении, она отошла в сторону, потирая ушибленное место.

– Я вовсе не искушаю тебя! Как я еще искушаю тебя? – с негодованием спросила она.

– Ты восседаешь на лошади и едешь на ней с таким достоинством, с такой грацией, и все это время я знаю, что под маской леди скрывается распутница. Но не просто распутница. Ты моя распутница. Снисходительная со всеми остальными и желающая моего прикосновения, чтобы вспыхнуть.

Сора состроила на лице недоверчивую мину.

– Могу ли я, не подвергая себя опасности, пройти к воде?

– Да, земля здесь ровная, а вода там. – Он легонько подтолкнул ее в нужном направлении и наблюдал, как она, прихрамывая, бредет к воде под крошечным водопадом. – И не отрицай, что ты искушаешь меня!

– Вовсе и не отрицаю, – сказала Сора. Высоко подняв свою юбку, она привязала ее у талии. Уильям только охнул от такого яркого представления, а она вошла в доходившую до щиколоток воду и со вздохом восхище ния опустилась вниз. – Искушать тебя – это мое главное устремление.

– У тебя это хорошо получается, – пробормотал Уильям, поворачиваясь к лошадям.

Он вычистил лошадей, напоил их, стреножил и пустил пастись. Уильям покопался в седельных сумках, достал одеяло и расстелил его на мягкой траве. Потом он лег на спину и смотрел, как по небу плывут пушистые облака и меняют свои очертания, образуя то нечто, напоминающее женское колено, то бедра, то ягодицы. Когда Сора наконец окликнула его, он пожалел, что он такой добропорядочный. Был бы он таким окаянным, как Артур, он бы расслабился вместе с ней, нисколько не задумываясь о ее страданиях.

Но он не мог позволить себе этого. Уильям поднялся поймал ее за руку и помог выйти из воды, нисколько не обращая внимания на тело, с которого стекала вода. Он устроил Сору на одеялах, велел оставаться на них, а сам пошел вверх по течению, соорудил удочку и забросил в воду крючок. Когда Уильям вернулся, он нес на прутике выловленную форель, а Сора еще дремала под лучами клонившегося к закату солнца, и разуму опять пришлось успокаивать его плоть.

Сора проснулась, когда он разводил костер. Она резко села и окликнула его:

– Уильям?

– Я здесь. – Он подбросил веток в огонь и увидел, как она успокоилась. – Ты проголодалась?

– Да, – просто ответила она. – Твоя охота была удачной?

– Рыбалка. Да, удачной. Сегодня мы хорошо поедим. Ты ведь самостоятельная женщина, правда?

Она удивленно подняла бровь, не понимая этого неизвестно зачем заданного вопроса.

– Да, я самостоятельная женщина.

– И ты с гордостью выполняешь обязанности женщины?

– Вряд ли этот вопрос имеет какое-то отношение к тому, чем мы занимаемся по ночам. – Она закусила губу. – Но, тем не менее, да. Я выполняю обязанности женщины.

– Отлично! Тогда ты сможешь почистить рыбу. – Он уселся на корточки и залился смехом при виде исказившей классические черты ее лица гримасы привередливого отвращения.

– Скажу тебе то, что всегда говорила своим братьям. Ты поймал рыбу – тебе ее и чистить, – быстро ответила она.

Солнце приветствовало бегущие по небу облака, ярко окрасив их золотистым, оранжевым и розовым цветом. Оно осветило верхушки деревьев и пробудило птиц, но Уильяма и не нужно было будить. Словно ребенок накануне Рождества, он проснулся рано, предвкушая радость от возвращения солнца и возвращения зрения. Неужели он так и не перестанет удивляться появлению первых утренних лучей, подумалось ему. Он прижал Сору к себе, поплотнее укутал одеялом ей плечи, прикрывая их от утренней прохлады. Сосновые ветки, накрытые одеялом, служили им ароматным и упругим матрасом.

Он не позволил ей снять перед сном одежду, не разрешил хоть как-нибудь касаться себя, и Сора плакала, пока он не сумел разъяснить ей, что этот отказ только временный.

– Сора, впереди у нас еще столько дней и ночей.

Но она плакала все сильнее, цеплялась за него, голова ее тряслась. Он гладил ее по спине, успокаивая, пока она не заснула, и сам вслед за ней погрузился в чуткий сон воина. Одно его ухо внимательно вслушивалось в возможные звуки погони, однако, как он и ожидал, ничто не потревожило их.

Теперь он трепетал от ожиданий, как ребенок накануне празднования Двенадцатой ночи. По милости Божьей, сегодня он насладит свой взор созерцанием мира, своего мира. Он увидит Беркский замок во всем его летнем великолепии, увидит лицо сына, сначала удивленное, потом охваченное радостью, увидит, как глубоко потрясенный отец прольет мужские слезы. Он покажет им Сору, расскажет о намерении жениться на ней. Он сжал ее руку, ласкающую его во сне.