Текст книги "Свеча в окне"

– Это же глупо. Не можете вы полюбить слепую женщину. Вы могли бы полюбить мои земли, а вот меня – никогда.

– Ваши земли, и правда, привлекательны, однако тут вы ошибаетесь. Я действительно люблю вас. Сперва я лишь жаждал владеть вами, также как и всей прочей собственностью Уильяма. Однако по мере того, как я следил за вашими отношениями с Уильямом, в сердце моем расцвело страстное желание стать объектом вашей любовной привязанности. Когда я увидел, как Уильям очарован вами, то алчность моя обратилась в любовь.

– Вы хотите сказать, что любите меня потому, что я нужна Уильяму?

– Нет, – внес уточнение Николас. – Я люблю вас по тому, что вас любит Уильям. Уильям предан вам, Уильям живет ради вас.

– Нет, на самом деле он меня не любит.

При воспоминании о той сдержанной вежливости, с которой распростился с ней перед отъездом Уильям, у Соры на глазах неожиданно навернулись слез отчаяния.

– О, он вас любит. Я вижу все признаки этого чувства, – поющими интонациями сплетника сообщил Николас. – Уильям любил и свою предыдущую жену, однако мне кажется, что вас он любит больше.

– Что вы имеете в виду?

Сора напряглась; она понимала, что ей не следует поддерживать этот разговор, однако ей было не под силу сдержаться и не выслушать размышления Николаса о том, что представляет собою ее Уильям.

– При Анне он был доволен, умиротворен, счастлив. С вами он не удовлетворен, он постоянно без ума от вас Он счастлив, когда счастливы вы, он вечно ищет способы доставить вам радость. Он хочет убивать мужчин, которые смотрят на вас. Он с таким вожделением смотрит на вас во время еды, будто вы какое-то блюдо, приготовленное специально для него.

Всем сердцем желая поверить словам Николаса, но боясь этого, Сора неуверенно засмеялась:

– О, бросьте вы, Николас.

Николас многозначительно и зловеще добавил:

– Он придет за вами. Кровь застыла в ее жилах.

– Его нет в Берке. Он представления не имеет, что меня нет дома.

– Я знаю. Я видел, как он понесся осаждать замок Чарльза. Я следил за ним с прошлого полнолуния.

С прошлого полнолуния.

Сора констатировала этот факт безо всякого удивления.

– После свадьбы мне пришлось отправиться в Крэн, чтобы подготовить его к вашему приезду и отдать распоряжения. После этого я вернулся и жил в лесу, однако вы никак не выходили туда. Я ждал только вас, – решительно пояснил Николас.

– Неужели моя особа столь важна?

– Прекрасная леди, вы являетесь средоточием всего моего плана! Захватив вас, я получил возможность иметь полное представление о том, как станете поступать вы и как станет поступать Уильям.

Сора сплела руки на талии.

– Говорю же вам, что его нет. Он не узнает, где я.

– Узнает. Узнает скоро, если не знает уже. Я позаботился об этом.

Чувствуя себя полнейшим дураком, Уильям стоял под стенами замка Чарльза и ревел:

– Ты не смеешь сдаваться, чума на тебя! Я осадил твой замок!

Чарльз выглянул из амбразуры зубчатой стены и прокричал в ответ:

– Ты победишь, так какая же тебе разница, черт побери? Я даже не знаю, по какому поводу ты осаждаешь меня!

– Ты шутишь!

– Шучу!? Я стою тут до неприличия раздетый и продрогший на холодном ветру, в моей постели лежит так и не получившая удовлетворения прекрасная дева, а ты утверждаешь, что я шутки шучу? Да ты спятил, – заявил Чарльз с твердой убежденностью.

– Я-то не сумасшедший, – возразил Уильям.

– Сумасшедший, раз торчишь там в то время, как подъемный мост открыт, а в моем очаге пылает огонь. Однако поступай как знаешь.

Чарльз повернулся и прокричал через плечо:

– Я слишком замерз, чтобы с тобой спорить.

Уильям помялся, переступив с ноги на ногу. Войско Уильяма с самого раннего утра, стоя на первом в этом году морозе, дожидалось солнца и сигнала к атаке. Сейчас его тяжеловооруженные воины скрючились, сидя на корточках, или, облокотившись на стволы деревьев, смотрели, как выдыхаемый ими воздух на морозе превращается в пар. Стоя в замешательстве и во гневе, они не смотрели ни на Уильяма, ни на замок, где с волшебной неторопливостью опустился подъемный мост.

Уильям взглянул на манящие ворота, затем на своих воинов. Ловушка?

– Черт побери, – пробормотал он.

Подтянув пояс, он обнажил меч и широкими шагами справился по мосту во двор замка.

Приученные угадывать ход мысли своего господина, воины разделились на две группы, и половина их отправилась за ним по пятам, а вторая половина осталась снаружи в боеготовности. Группка людей во с Уильямом, вышедшая на открытое пространство внутри крепостных стен, осмотрелась. Полуодетые солдаты, стоявшие в замке, в ответ с отвращением взирали на них, зевая и дрожа от холода. Они были настолько не готовы к бою, что Уильяма охватил ужас.

– Черт побери, – тихонько обратился он к Ченнингу. – Неужто мой отец так плохо готовил Чарльза? Осада означала бы его полную гибель.

– Вероятно, он считает, что ему не за что особенно биться, – предположил тяжеловооруженный воин.

Уильям резко развернулся и вспыхнул, а Ченнинг пожал плечами. Вновь отвернувшись от него, Уильям подошел к дверям центральной башни и заглянул вовнутрь. Ничего. Ни спрятавшихся солдат, ни кипящей смолы, предназначенной для выливания на головы осаждающих. Уильям вытащил меч и взобрался по лестнице в большой зал. Ничего. Только суетящиеся там и сям слуги, расстилающие скатерти на столе, да запах свежеиспеченного хлеба, исходящий из корзин на комодах вдоль стен. Уильям медленно прокрался в зал, прижимаясь к стене спиной и ощущая абсурдность ситуации, а его солдаты последовали за ним, повторяя его перемещения. По гримасам, которые искажали их лица, Уильям заподозрил, что абсурдность происходящего они ощущают даже еще острее, поэтому он выпрямился и снова произнес:

– Черт побери.

На сей раз он произнес эти слова громко, и Чарльз отозвался, отодвинув в сторону ширму, которая загораживала его кровать:

– Не знаю, что у тебя на уме, Уильям, но черт тебя побери, если ты решил что-то из меня вытянуть. Тебе легче было бы высосать кровь из камня.

Говоря это, Чарльз заправил рубаху в панталоны, и Уильям успел заметить чрезвычайно симпатичную дворовую девушку, которая выглядывала из-под одеяла на кровати.

– Я пришел сюда не за тем, чтобы отбирать твои земли, – возразил Уильям. – Я не столь бесчестен. Я пришел убить тебя.

Чарльз застыл, по-прежнему вцепившись рукою в рубаху, и уставился на Уильяма так, словно тот совершенно потерял рассудок.

– Убить меня? А твой отец об этом знает?

– Да.

Уильям с трудом произносил слова, увидев боль в глазах Чарльза.

– Видишь ли, только ты, рассуждая логично, мог пытаться убить меня.

– Пресвятая дева Мария и все святые!

Чарльз прошел к скамье во главе стола и тяжело опустился на нее спиной к Уильяму. Положив руки на колени, он в полном недоумении покачал головой.

– Отчего же, во имя всего святого, ты решил, что именно я стремлюсь убить тебя?

– Тебе нужны деньги, – просто пояснил Уильям.

– Деньги?

– Ну, трудно предположить, зачем кому-то потребовалось бы убивать меня, если речь не идет о моих землях и моих…

– А может быть, – перебил Чарльз подымаясь и смотря Уильяму в лицо, – может быть, затем, что ты – чванливый болван, который заслуживает хорошей трепки! Я передумал. Забирай своих людей и убирайся к чертям из моего поместья, – мы будем сражаться. Тупица! Деревенщина, пустая башка…

Уильям поднял руки и проорал, покрывая рев Чарльза.

– Ты убедил меня.

– Убедил? А пошел ты к черту. Убирайся из моего замка, ты, малодушный подлиза!

– Чарльз, мне нужна твоя помощь.

Чарльз резко замер, в недоумении прервав свою тираду.

– Моя помощь тебе не потребовалась ни разу в жизни, – укорил он Уильяма.

– Теперь потребовалась. Кто-то угрожает моей супруге и мне.

– Я думал, что ты разобрался с этим вопросом, когда прикончил Артура. Уильям вздрогнул.

– С чего ты взял, что я прикончил Артура?

– Да всем известно, что убил Артура ты. Подумай, ты дурья башка. На твоей свадьбе тебе никто не намекнул, но разве это означает, что на сей счет не ходят слухи? общепризнанно, что ты убил Артура, когда узнал, что именно он ослепил тебя.

– Боже правый, – растерянно произнес Уильям. – Мне это и в голову не приходило.

– Подозреваю, – сказал Чарльз, однако не столь резко. – Ну ладно, веди сюда своих людей, позавтракаем и поговорим.

– Да, пожалуй что так. Я сильно в этом нуждаюсь

– Уильям сказал, что вы ни за что не убили бы Хоису.

Теперь с океана дул ветер, который шевелил пряди выбившиеся из косы Соры, и заставлял дрожать ее от холода. По мере того, как Николас и Сора двигались вперед, к ним присоединялось все больше и больше людей Николаса, которые подъезжали все на конях и выстраивались за ними в цепочку. Сора чувствовала себя замкнутой в кольцо, теряла самообладание и погружалась в панику.

– Что, раз завладевши Хоисой, вы должны были содержать ее и заботиться о ней.

– Мне пришлось ее прикончить. Хоиса представляла опасность для вас.

Николас так просто упомянул об этой угрозе, что дыхание у Соры мучительно перехватило.

– Если я вам нужна потому что нужна Уильяму, – осторожно произнесла она, – если вы любите меня потому, что любит Уильям, то будете ли вы по-прежнему любить меня после смерти Уильяма?

Николас ничего не ответил, озадаченный этим вопросом и застигнутый им врасплох. Некоторое время спустя он задумчиво произнес:

– Такая постановка вопроса мне в голову не приходила. Уильям так давно стоит у меня на пути, что я и представить себе не могу то время, когда его не станет. Буду ли я по-прежнему любить вас?

Они так долго ехали молча, что Сора в отчаянии чуть не спрыгнула с лошади. Когда Николас заговорил, то голос его вновь дышал вожделением:

– Знаете, мне кажется, да. Я действительно так думаю. Мне кажется, что я никогда не пресыщусь вами.

Рука его вновь сжала талию Соры, и он оставил на ее шее поцелуй, влажный и отвратительный.

Сора пожалела, что задала ему этот вопрос, ибо что было в его ответе? Он либо убьет ее, либо будет держать при себе, а делать выбор между смертью без отпущения грехов и жизнью в лапах Николаса казалось Соре делом сложным и удручающим. Сложным и удручающим. Она хрипло рассмеялась. Вот уж поистине не те слова.

Рот его вновь начал скользить по ее щеке, наполняя возбуждением то любопытство, которое охватило Сору, и она не смогла сдержаться, чтобы не спросить:

– А что случилось с двумя вашими средними братьями?

– Они умерли, пока я пребывал в Берке, вовсе без моего участия, заверяю вас. Батюшка мой тоже умер.

Голос Николаса был исполнен удовлетворения.

– Таким образом, когда я вернулся домой, то в череде наследников передо мной оставался лишь один мой старший братец. Лэнс был благороден, как Уильям, и доверчив, как лорд Питер, поэтому убить его было совсем несложно.

– Вы убили собственного брата?

Сора уже начинала подозревать это, но все равно отпрянула в ужасе.

– Каким же образом?

– Безо всяких грубостей, вроде драк.

Николас рассмеялся, словно был доволен собой, и деловито добавил:

– Я отравил его.

– Святой Вильфред!

– И он взывал к Святому Вильфреду. Перед смертью он взывал ко всем святым. А вы знаете, когда начались судороги, он стал походить на марионетку на веревочках.

Голос его звучал деловито-сосредоточенно, отчего у Соры тошнота подступила к горлу.

– Ему потребовалось три дня на то, чтобы умереть. Три дня! Я весь изнервничался от ожидания, опасаясь, что он выживет и лишит меня того положения, которого я с таким трудом достиг.

– Прошу вас…

Протестуя, Сора покачнулась в седле, однако Николас превратно истолковал ее боль.

– О, не волнуйтесь. Он умер без дальнейшего вмешательства с моей стороны. Но в следующий раз я буду давать большую дозу трав. Я избил ту ведьму, которая дала их мне. Теперь она знает, что ей положено делать.

С содроганием Сора осознала бессмысленность просьб сохранить жизнь Уильяму; человека, который с таким пренебрежением, походя, рассказывает об умерщвлении родной плоти и крови, едва ли можно тронуть словам о пощаде и сострадании. Сора уже больше не страшилась изнасилования и того ужаса, который навис над ней; это страх отодвинула в сторону убежденность в необходимости спасти Уильяма от такого врага. Впервые за все это жуткое путешествие она стала замышлять план.

– Кто бы он ни был, именно он прикончил Хоису, – напомнил ему Уильям.

– Значит, не Николас.

Чарльз вытер подбородок салфеткой.

– Он ни за что бы не уничтожил то, на чем можно заработать.

– И я то же самое говорю, – согласился Уильям. – Но кто же тогда остается?

– Ты?

– Что?

– Кто-то убил эту потаскуху. Логически выбор падает на Сору.

Чарльз расхохотался.

– Послушай. Я слишком давно общаюсь с тобой. Уильям грохнул кулаком по столу.

– Сора не убивала ее.

– Разумеется. Если бы Сора попыталась убить эту большую, здоровую девку, то та свернула бы ей шею. Тем не менее, она угрожала Соре, а Сора в ответ угрожала ей. Таким образом, мне ничего не остается, как заподозрить тебя.

– Я в жизни не убил ни одной женщины, – бесстрастно произнес Уильям.

Чарльз промолчал, внимательно глядя на друга, и Уильям пожал плечами.

– Да, если бы я захотел, то такой женщиной могла бы оказаться Хоиса. Помнишь, как она пыталась соблазнить меня в постели?

– Пока ее не застукала Анна, и с тех пор эта девка избегала тебя, как чумы.

Они вместе посмеялись, но затем вернулись к серьезным размышлениям.

Чарльз пояснил:

– Анна была тяжелее Хоисы на два стоуна. Леди не слишком крепка, чтобы напугать Хоису, поэтому показалось, что ты….

– Нет. Тот изверг, который ее убил, преследует и нас.

Уильям посмотрел на Чарльза.

– Но это не Реймонд.

Чарльз фыркнул.

– Ты совсем свихнулся от женатой жизни. Реймонд тебя любит.

Услышав то, что он и желал услышать, Уильям с облегчением вздохнул, он тут же выпрямился в оцепенении.

– И он любит твою леди. Черт, я думаю, что половина мужчин, присутствовавших на свадьбе, влюбились в твою леди. Вокруг нее увивался Реймонд, я воздыхал, а ты так и не заметил. Ты никого кроме нее не видел. Все ее внимание было обращено к тебе. Даже Николас приударял за ней, а ты знаешь его отношение к женщинам.

Чарльз допил вторую кружку эля и рыгнул.

– А все эти дурацкие стишки и все эти грязные догадки, которые он плодил? Он смотрел на нее своими красными глазенками, будто дьявол, который увидел спустившегося на землю ангела.

Уильям наклонил свой кубок и уставился в эль, словно там, внутри, можно было найти ответ.

– Наверняка это кто-то из тех, кто был на свадьбе. Кто-то, кто знает Беркский замок. Это тот, кто постоянно подкрадывался к Соре, пугал ее и шептался с ней. Он даже проник в огород через ту заднюю калиточку, помнишь ее? И прикоснулся к Соре.

Чарльз от отвращения зарычал.

– Так все похоже на Николаса. Он вечно любил подкрадываться и пугать людей, которые не могли дать ему сдачи.

– Я и не знал об этом.

Пожав плечами, Чарльз объяснил:

– Тебе было четыре года от роду. Ты был оруженосцем, когда мы были пажами, и рыцарем, когда мы были оруженосцами. Когда ты приезжал на побывку домой, то становился для нас объектом восхищения, как герой. Господи, мы жили с оглядкой на тебя. Особенно Николас. Он скрывал от тебя свои извращенные поползновения.

У Уильяма начал зарождаться страх, страх, который разрушал все его логические построения.

– А что он еще вытворял?

– Да обычные для маленького мальчишки пакости. Ему нравилось накрепко стягивать ошейник своей собаки и смотреть, как она давится. Он как бы случайно сбивал своим копьем оруженосцев. И одолевал женщин, которые его не желали. Или девочек.

Уильям содрогнулся, стоя на пути к открытию.

– Но не убил же он Хоису.

– Нет.

Чарльз сполоснул руки в чаше с водой и кивнул оруженосцу, чтобы тот убрал ее.

– Для этого надо было сойти с ума.

– Вот оно! – вскочил и закричал Уильям. – Вот оно! Вот в чем меня подвела моя логика! В безумстве логики нет, а Николас сошел с ума. Он совершенно невменяем. Собирайся.

Он хлопнул Чарльза по руке и перегнулся через скамью.

– Надо ехать. Если он еще не захватил Сору, то скоро сделает это.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

– Когда-то я боготворил его, – жалобно произнес Николас. – Вы знали об этом?

– Кого? – сжалась Сора, дрожа перед камином в большом зале Крэнского замка.

– Уильяма. Я боготворил его следы.

– Что же заставило вас перемениться?

– Ничего.

Он сделал шаг к камину, и Сора отпрянула, натянув юбку вокруг лодыжек.

– Я никогда не менялся, поскольку совершенно отчетливо осознал, что я мог бы быть им.

– Быть им? – недоуменно переспросила Сора. – Быть Уильямом?

– Да, а разве не заметно? В том-то и вся прелесть. После того, как я убью Уильяма, я стану сыном лорда Питера.

Потрясенная и запутавшаяся, Сора пробормотала:

– А как же Кимбалл?

– Кимбалл? – почти что рассеянно отозвался Николас.

– Кимбалл, сын Уильяма. Наследник всех земель лорда Питера.

– Ах, Кимбалл.

Николас беспечно отмахнулся от этого имени.

– Придется убить Кимбалла.

В муках прикрыв глаза, Сора молила о том, чтобы Господь наставил ее.

– А вы не хотели бы стать… Уильямом… для Кимбалла?

– Стать отцом?

Николас обдумал эту мысль.

– Нет, от детей много беспокойства. Пусть живет, пока это имеет какое-то значение, а затем ему придется умереть. Я стану главным плакальщиком на похоронах, каким был бы Уильям. Вам от этого легче?

Он совершенно откровенно предлагал облагодетельствовать ее, и от этого ей становилось хуже прежнего. В его представление о милости входило убийство мальчика с последующим чудовищным притворством. Сора начинала терять самообладание. Она почувствовала, как в ушах ее застучала кровь. Николас олицетворял собою зло, и ей хотелось отправить его туда, где ему следовало находиться, – к дьяволу. Она поднялась; ей хотелось выцарапать ему глаза, ударить его, пустить ему кровь.

Ее остановил звук шагов вскарабкивающегося по лестнице человека. Вздернув голову, она прислушалась. Шарканье ног и вздохи с присвистом кого-то напомнили Соре, и когда задыхающийся посланец заговорил, то от шока она позабыла о собственном гневе.

– Я сказал лорду Уильяму, что вы ее поймали, ми лорд.

– Мерзкий негодяй! – взорвалась Сора. – Бронни, что ты тут делаешь?

– О миледи, а я-то надеялся, что вы меня не признаете, – зашаркал ногами Бронни, с интонациями еще более жалобными, чем в то время, когда она оставила его в замке Артура. – Лорд Николас стал моим таном после смерти лорда Артура, и я просто выполняю его приказания.

– Да как ты посмел!

– Мне это не нравится, – заверил ее Бронни. – Я пытался уговорить лорда Николаса не делать этого, но меня почему-то никто никогда не слушает.

– Я достаточно тебя наслушался, – ледяным тон произнес Николас. – Ты здесь не для того, чтобы болтать с моей супругой, а для того, чтобы доложить…

– Вашей супругой? Мне показалось, вы сказали она супруга лорда Уильяма!

– Дурак!

От звука хлесткого удара рукой по лицу и Бронни Сора поморщилась.

– Занимайся тем делом, которым тебе приказано заниматься. И как же среагировал лорд Уильям?

– Я, собственно, и не видел лорда Уильяма.

Бронни, пританцовывая, отступил, и Сора предположила, что он увернулся от очередного удара.

– Это оказалось невозможно! Я обнаружил замок лорда Чарльза в том месте, как вы мне описали, и я прошел прямо туда и постучал в ворота, но мне сказали что там все в полном составе собираются в поход а когда я поинтересовался, куда, то мне объяснили! что идут выручать леди Сору, а я спросил, кто ее захватил? А они сказали, что лорд Николас, а я им и говорю, что так оно и есть.

Соре было не смешно. Она чувствовала приближение истерики. Но как она ни старалась, ей не удалось подавить улыбку. Безоговорочная трусость Бронни побила все рекорды. Тихонько вздохнув, она принялась хихикать и хихикала до тех пор, пока не расхохотался и сам Николас.

– Прекрасно, Бронни, – успокоил он слугу с напускным благодушием. – Ведь Уильям знает, где она находится.

– Это не все, лорд, – с готовностью сообщил Бронни. – Лорд Уильям едут сюда сами.

– Что!

Смех Соры стих, она опустилась на скамью и вцепилась в нее онемевшими пальцами.

– Сам?

– Да, я зашел в замок, чтобы перекусить. Я, видать, понравился служанке на кухне.

– Решил передохнуть? – фыркнул Николас.

– Нельзя же бегать столько без передышки, милорд.

– Ну, разумеется.

До Бронни сарказм Николаса не дошел, и он с облегчением вздохнул.

– Да, я так и знал, что вы согласитесь со мной. Я подслушал их разговор. Даже, вообще-то, спор.

– Лорда Уильяма?

Николас слегка потопал ногой.

– Да, лорда Уильяма! А кого же еще? Они сидели столовой, и мне было слышно. Они говорили своему другу, что то подлое животное, которое захватило их леди, не даст войти в крепость войску, но, наверно, позволит, если они войдут сюда сами. Я имею в виду лорда Уильяма.

– Вот как – подлое животное? Посмотрим, кто из нас животное. Смогло бы какое-нибудь животное заманить в ловушку великолепного лорда Уильяма? Смогло бы какое-то животное спланировать подобную операцию? Да кто еще, кроме лорда Николаса Уэлгемского, смог бы поставить на колени Уильяма Миравальского?

– Не совсем на колени. Пока что.

Сора сжала зубы, потому что Николас протянул руку и пальцами стиснул ей плечо с такой силой, что, как ей показалось, наверняка оставил там синяк.

– А что будет делать Чарльз, пока Уильям «придут ко мне сами»? – передразнил он.

Голос его неизменно звучал в направлении Соры, однако вопрос был обращен к Бронни.

– О, тот собирался к лорду Питеру.

– Собирался к лорду Питеру, – задумчиво произнес Николас. – Занятно. И как давно это было?

– Вчера. Я несся сюда, как ветер.

– На это ты способен, – сказал Николас. – Когда они выступают?

– Лорд Уильям сразу же начали рвать и метать, а Чарльзу нужна была помощь, чтобы собрать войско и подготовиться к войне. Говорили, что к сегодняшнему рассвету выступят.

– Вы слышали, любовь моя? Мне сопутствует удача. Николас поводил рукой по ее саднящему плечу.

– Лорд Питер ни за что не усыновит вас, – небрежно ответила Сора. – Вы же сами говорили, что он скрывает свою брезгливость к вам.

– Он будет подавлен горем из-за смерти собственного сына.

Николас отошел от Соры, затем вернулся.

– Пора в кровать.

– Разумеется, он будет подавлен горем, но я сомневаюсь, что он потеряет рассудок. Не кажется ли вам, что у него возникнут кое-какие сомнения, когда появитесь вы и притащите за собой выкраденную у Уильяма жену?

– Верно.

Николас поразмышлял и затем решил:

– Мне придется держать вас здесь в темнице, пока лорд Питер не умрет. Пойдем.

Он поймал Сору за запястья.

– Воспользуемся кроватью в верхних покоях. Я мечтал увидеть вас там.

Та небрежность, с которой Николас расправлялся со свободой Соры, придавала ей отваги, а его безумная страсть повергала ее в отчаяние.

– А что же ваша матушка?

Сора швырнула в него этот вопрос, как копье.

– Как же она отнеслась к тому, что вы убили своего брата?

Николас прекратил тянуть Сору в направлении кровати, и она почувствовала, как дрожь прошла сквозь его тело.

– Моя мать – святая.

– А разве она не любила и вашего брата? Для матери противоестественно не любить всех своих сыновей.

Развернув Сору лицом к себе, Николас вцепился ей в плечи и начал ее трясти:

– Она любила всех нас! Она в нас души не чаяла. Мы были ее цветами, ее бриллиантами.

От боли в сдавленном до синяков плече, от унизительности своего положения Сора продолжала настаивать:

– Так что же она сказала, когда вы убили его?

– Она не хотела, чтобы я покидал ее, но меня заставили пойти на это.

Сора ухватилась за подсказку.

– А она плакала, когда вы покидали ее?

Николас не обратил внимание на этот вопрос.

– Отец оторвал остальных мальчиков от нее рано, но она держала меня при себе до тех пор, пока мне не исполнилось восемь лет. Она говорила мне, что никогда не отпустит меня, и я поклялся остаться с ней навечно.

– Она плакала, когда вы покидали ее?

– Наследство досталось мне слишком поздно, и она уже не видела этого. Она умерла.

– Так, значит, плакала? Она плакала, потому что вы предали ее так же, как и все остальные.

– Я не предавал ее.

Николас произнес это сквозь стиснутые зубы, и от давленной горечи в его голосе Сора вздрогнула, а затем выпрямилась.

– Бедная ваша матушка. Сидела здесь одна-одинешенька со своими воспоминаниями, ждала, когда вернется ее сыночек. Ждала, ждала, пока вы овладевали рыцарским искусством, дурачились с другими парнями и задирали бабам юбки на голову.

– Я не развлекался. Это была работа, работа беспрестанная. Я постигал мастерство рыцаря и приучал Артура следовать за мной, как собака. И я не задирал юбки женщинам, кроме тех случаев, когда…

– Когда – что?

– Когда они лезли драться со мной, а это была работа.

– Вы не хотели предаваться радостям, пока ваша мать страдала в одиночестве.

– Совершенно верно.

В его голосе Сора угадала улыбку.

– Вы понимаете меня. Я был уверен, что поймете. Сора обдала его своим презрением:

– Я знаю, что вы лжете мне. Я знаю, что вам доставляло удовольствие вышколить Артура следовать за вами с бездумной преданностью. Я знаю, что вам доставляло удовольствие следить за тем, как он разрушает себя своими дурацкими планами в отношении Уильяма. Я знаю, что вам доставляло удовольствие драться с женщинами, бить их и вынуждать делать то, что вам хочется.

– Откуда вы можете это знать?

– Потому что так вы поступаете и со мной. Вам доставляет удовольствие издеваться над беззащитным человеком. Вы хватаете меня, наблюдаете за тем, как я бьюсь, словно мотылек, пойманный безмозглым мальчишкой. Как, по-вашему, что бы подумала на этот счет ваша матушка? О том, какое удовольствие вы получаете от манипулирования людьми? Тому ли она вас учила?

– Моя мать была святой!

– Нет, не была. Неудивительно, что отец ваш избавил ее от заботы воспитывать вас. Это была капризная, вероломная женщина, которой была невыносима мысль отпустить своих сыновей.

Словно змея, бросающаяся в атаку Николас вцепился ей в горло. Сора в панике ухватилась руками за его запястья, однако сухожилия на руках разъяренного Николаса окаменели. Она отбивалась ногою, однако у Николаса руки оказались слишком длинными, чтоб можно было дотянуться до него. Большими пальцами Николас сдавил ей дыхательное горло, и тотчас агрессивность Соры пошла на убыль. Грудь ее распирал воздух, который был не в состоянии вырваться наружу, и она бешено царапала Николаса ногтями. Отшвырнув Сору как тряпичную куклу, Николас резко перевернул ее, склонился над ней, и тут в уголке сознания ее вспыхнули слова Уильяма: «Делай то, чего от тебя не ожидают».

Колени ее подогнулись, и она рухнула всем своим телом наземь. Вес ее сместился, и пальцы Николаса соскользнули с горла. Она успела сделать выдох, прежде чем он вновь поймал ее и вцепился ей в горло с вполне очевидным намерением, как человек, готовый выполнить свою обязанность, и с удовольствием.

Он ничего не говорил, она говорить не могла. Она поняла, что умирает, потому что услышала, как воздух наполнил тонкий вой. Неужели хлопанье ангельских крыльев напоминает писк комара?

Николас отпустил ее, и она, задыхаясь, рухнула на пол. По мере того, как пульсация крови в голове замедлялась, на ум ей стали приходить мысли о том, что он, вероятно, играет с ней, поджидая, когда она пошевелится, чтобы убить ее. Однако вой становился все громче и превращался в слова.

– Нельзя, милорд. Она же благородная дама. Нельзя убивать даму.

– Болван.

Николас произнес, словно это было какое-то откровение:

– Я могу делать все, что ни пожелаю.

– За ней приедут лорд Уильям. Они захотят повидать ее.

Слова Бронни звучали вымученно и неуверенно, поскольку он возражал тому, кто стоял выше его по положению, и в то же время боялся замолчать.

– Уильям приедет один. Я дам ему посмотреть на труп, а затем…

– Ах, нет, – громко воскликнул пораженный Бронни. – Никто не удержит лорда Уильяма, если он увидит ее труп. И пытаться бесполезно.

Он посомневался и добавил:

– И даже если вам удастся убить его, то мне не хлтелось бы, чтобы эти два привидения поселились в моем замке. Тяжело дыша, Николас метался взад и вперед, взад и перед, двигаясь мелкими, быстрыми шажками. Подойдя затем к Соре и остановившись подле нее, он ногой повернул ее на спину. Она распростерлась на спине, лишь наполовину преувеличивая свои муки и страх.

– Подыми ее, – приказал Николас. – Посмотрим, поумнеет ли она, когда замерзнет и проголодается, а сырость темницы проникнет в ее кости.

– Нельзя ее бросать в эту дыру, – завозражал Бренди – Она же леди.

– Она – мегера, и заслужила свое. Подыми ее!

Ярость Николаса обрела холодность и четкость.

– Или это сделаю я.

Сора подняла руку в мольбе к Бронни, и тот прошаркал к ней.

– Мне жаль, миледи, мне очень жаль, но я к вам не прикасался.

Своими большими руками он схватил ее за плечи и заставил вскрикнуть от боли.

– Прошу прощения, миледи, – снова пробормотал он, и она знаком попросила его помочь.

Осторожными движениями он постепенно ослаблял свои объятия, пока Николас не рявкнул:

– Унеси ее сейчас же!

Бронни одним стремительным движением оторвал Сору от земли.

– Простите, – пробормотал он, неся Сору на руках вслед за Николасом.

Они спустились по потайной лесенке в подземелье, и Бронни вновь попросил прощения:

– Я бы ни за что не посмел прикоснуться к вам, миледи.

Соре все было безразлично. Стремясь сохранить силы для своей последней схватки с Николасом, она была рада теплу и поддержке со стороны Бронни. Она надеялась, что голос не подведет ее – не должен подвести. Голос оставался ее единственным оружием в этой неравной борьбе. Голос и ее голова; а голова, кажется, работала медленно, в ней наступило помутнение от боли и шока.

Вино, пропитавшее дерево, травы, мясо, напоминают о себе слишком долго; запахи кладовой окружили ее. Здесь можно было бы найти люк, который встраивался в пол в любом замке. Люк, который ведет к мучениям и смерти.

Теперь ей надо было заговорить, ей необходимо заговорить с ним. Она прохрипела, бросив пробный шар.

– Николас.

Бронни замедлил шаг, но Николас не ответил. Возможно, он не расслышал; а, возможно, пренебрег ею.

– Николас, – сделала она еще одну попытку, и голос ее прозвучал громко. Тем не менее он еще резал слух хрипел от боли.

– Я хочу, чтобы вы мне дали одно обещание.

Они остановились, все трое, и она услышала скрежет металлической ручки и скрип несмазанных петель. Затем дверь с грохотом рухнула на пол, и пахнуло прокисшим воздухом. Это было смрадное дуновение сырости и ужаса, плесени и страданий.

Сора отшатнулась. Довольный ее реакцией, Николас произнес:

– Могу обещать похоронить вас заживо.

– А там темно?

Слова ее были окрашены сарказмом, и Николас послал ей проклятие. Не устрашась этого, Сора настаивала:

– Я хочу, чтобы вы обещали мне, что не подсадите ко мне Уильяма.