Текст книги "Свеча в окне"

– Сначала скажи мне, почему тебе не хватало шуток.

– Дадли, ведь вся прошлая неделя была такой напряженной!

– Собаки истекают слюной.

– Лучше расскажи ему, сестрица, – предложил Джон. – Мясо вылезает наружу.

– Сора фыркнула:

– Я могу позволить себе загубить несколько пирогов.

– Следующие на очереди – куриные ножки.

– Животное! Прекрати! Вся моя жизнь переменилась, мне предстоит выйти замуж, причем за такого жениха, на которого я никогда не надеялась, о котором не могла даже мечтать и которого я не заслужила. Разумеется, у меня есть право на некоторую нервозность!

Жонглирование замедлилось и затем прекратилось вовсе.

– А тебе никогда не стать добрым монахом с такими Ужасными замашками вымогателя.

– Как раз напротив.

Дадли засунул один пирог в рот, а другой швырнул Буле.

– Вымогательство в разумных пределах позволяет вырвать признание у упрямых женщин, которые в противном случае не вымолвят ни слова.

– Ты довольствуешься малым, – заметила Сора. Она почувствовала неловкость, но ее отвлек гулкий звук шагов на внешней лестнице. Сора встала, и в комнату ввалились мальчики.

– Я сам расскажу ей! – кричал Кимбалл. Клэр в ответ кричал:

– Твой отец сказал, чтобы я рассказал ей!

– Я не буду слушать ни того, ни другого, если вы не знаете более пристойного способа входить в комнату.

Клэр споткнулся – возможно, из-за неуклюжести, а, может, его толкнул Кимбалл, – Сора не смогла разобраться и приказала:

– А ну-ка встаньте оба прямо передо мной.

– Достанется же нам, – тихонько пропел Джон, – раз у нее появились такие интонации в голосе.

– Меня по-прежнему пробирает от нее дрожь, – согласился Дадли.

– Хватит, – приказала им Сора, а затем повернулась к мальчикам: – Хорошо. Лорд Уильям велел передать для меня сообщение. Кому именно?

– Мне! – яростно завопил Клэр.

– Я старше! – пожаловался Кимбалл.

– И способен нести большую ответственность, – согласилась Сора. – Поэтому мы должны научить Клэра быть таким же ответственным, и вот как мы это сделаем.

Кимбалл ничего не сказал, и Сора откинула назад его волосы.

– Разве не так?

– Да, миледи.

– Это говорит настоящий рыцарь, – похвалила Сора. – Итак, Клэр, что за сообщение?

– Лорд Уильям посчитал, что вам следует быть наготове, – сказал мальчик. – Сэр Чарльз со своей свитой прибыл во двор замка, а вдалеке кто-то еще поднимает пыль. Гости прибывают рано.

– О Боже, – опустилась на скамью Сора. – На три дня раньше. Слава Богу, что я загодя приготовила так много всего. Но холодный обед на столе ничем не ис правишь, и постели не готовы.

Мысль, мелькнувшая в голове, заставила Сору содрогнуться. По мере того, как гости стекались в замок, опасность подкрадывалась все ближе. Кто же теперь оградит от нее Уильяма?

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Переключив внимание с оцениваемого им молодого жеребца, Уильям заметил, что юноши наблюдают за ним. Они стояли за изгородью конюшни. Ролло и Дадли по краям, Джон и Клэр посередине, держа за руку Блэйза. Золотые лучи полуденного солнца окрасили светлую кожу их лиц, и взору Уильяма открылось написанное на них торжественное выражение. Даже Блэйз, находящийся в полном неведении о намерениях братьев, вперил в Уильяма неподвижный и напряженный взгляд.

Почувствовав, что натянутая узда ослабела, боевой конь встал на дыбы и взбрыкнул, пытаясь сбросить седока. Уильям спрыгнул с коня и спросил:

– Мне выйти?

Спустившись вниз, он кивком предложил мальчикам следовать за ним. В заваленном соломой углу, возле стога, он расставил скамейки полукругом и движением руки пригласил садиться. Юноши уселись на скамейки, а Уильям энергично опустился на стул, стоявший посередине. Блэйз плюхнулся на солому между ними.

Упершись своими могучими руками в колено, Уильям по очереди посмотрел каждому брату прямо в глаза.

– Вы хотите поговорить со мной?

Получив разрешение, братья обменялись взглядами и Ролло начал:

– По ряду вопросов, милорд. Первое и, возможно, наиболее важное, – это история, которую рассказал нам Джон.

Уильям переключил свое внимание на Джона, и тот выпрямился, ощутив на себе тяжесть напряженных взглядов, устремленных на него.

– Мне не хотелось бы заставлять вас думать, будто я собираюсь придать себе весу, пересказывая байки, но этот рассказ настолько невероятный, что, как мне кажется, я обязан вас предупредить. Я воспитывался у сэра Хаттона Гентского. Это небогатый землевладелец, и он не в состоянии как следует позаботиться о рыцарях, которых нанимает.

Рассказав свою биографию, Джон глубоко вздохнул – вести, которые он принес, тяжестью лежали на его плечах.

– Один из рыцарей покинул Гент восемь дней назад, чтобы поискать счастья в Лондоне, и вернулся всего лишь четыре дня тому назад.

– Он как будто летел на крыльях ветра, – заметил Уильям.

– Да, и он принес великую весть. Юстас мертв.

– Юстас? – только и произнес пораженный Уильям, после чего с живостью выпрямился. – Сын короля Стефана?

– Джон кивнул.

– Его наследник и старший сын. Не Божий ли это суд над королем Стефаном за узурпацию трона Англии?

– Возможно. Если это правда. Такие байки слишком часто оказываются сплетнями, которые расползаются от одних к другим по незримым каналам.

Джон заверил его:

– Это благородный человек, милорд, и он увидел достаточно для того, чтобы удостовериться лично.

Уильям печально покачал голевой.

– У Стефана есть еще один сын, а претензии сына Матильды, Генриха, возрастают – и некоторые считают, что эти претензии более правомерны, чем у кого-либо из отпрысков Стефана. Какой ужасный поток несет нас! Благодарю вас за то, что вы предупредили меня. Если бы такую весть принес мне кто-нибудь из гостей, то я не смог бы направить разговор в какое-либо разумное русло. Бог знает, какая борьба развернется после таких событий между землевладельцами, рыцарями и женщинами.

Все юноши кивнули одновременно, включая даже Блэйза, который удивленно наблюдал за ними во все глаза. Уильям рассмеялся над серьезной миной на лице малыша и взъерошил ему волосы.

– Но не за этим же вы пришли ко мне. Какие еще мысли гнетут вас?

Вновь последовал короткий обмен взглядами, и вновь выбор пал на Джона:

– Когда отец дал нам знать, что Сора должна выйти замуж, все мы немедленно направились в Пертрейд, где и обнаружили его заламывающим руки и стенающим из-за потери ее земель, однако больше никаких сведений от этого жалкого…

Он быстро взял себя в руки:

– Мы так и не знаем, отчего вы решили жениться на ней.

По губам Уильяма скользнула едва заметная улыбка.

– А разве странно, что я желаю жениться на прекрасной молодой женщине?

– Которая слепа.

– Черт побери!

Уильяму приходилось слишком часто выслушивать это.

– Это что, так важно?

Пораженные, но обрадованные такой реакцией, братья заерзали и уселись поудобнее, осмысливая мотивы поступка Уильяма.

– Вовсе нет, – произнес Джон. – Но она более уязвима, чем другие женщины. Вы готовы защищать ее?

Лицо Уильяма стало совершенно непроницаемым, а в глазах засветилась напряженная сосредоточенность.

– Вы что-то такое слышали? – тихо поинтересовался он.

– Ничего, но она – женщина, которая нуждается в более чем обычной защите. Мы просто…

Джон запнулся.

– Погодите-ка. А что мы должны были слышать?

– Это про похищение, – выпалил Клэр.

Все братья уставились на него. Клэр покраснел, а затем сжался, когда Уильям оглушительно кашлянул.

– Про похищение? – подчеркнуто сдержанно переспросил Ролло.

Клэр кивнул, посмотрев сначала на Уильяма, а затем на своего старшего брата.

– Расскажи-ка нам об этом, парень, – приказал Клэру Ролло.

Уильям пристально наблюдал за Клэром, ожидая, когда тот решит, кому он больше предан: своим братьям или же рыцарю, который воспитывает его. Наконец Клэр сказал Ролло:

– Если мой лорд Уильям считает, что вы должны это услышать, то он даст знать об этом.

После чего он опустил голову, растерянный и вовсе не уверенный в том, что сделал верный выбор.

Ролло похлопал его по руке, а Джон обнял за плечи. Уильям посмотрел на них и решил, что обязанность, которая требовала от него любить братьев супруги, возможно, требует также проявления уважения и симпатии.

– Эта история гораздо запутанней, чем то, о чем вам бы мог поведать Клэр, и я был бы рад вашему благосклонному вниманию.

Опуская значительные подробности, Уильям рассказал братьям о происшествии, в результате которого он был ослеплен, о похищении и сохраняющейся угрозе от таинственного незнакомца. Братья выслушали его недоверчиво, не промолвив ни слова, пока он не завершил рассказ.

– Я не скажу вам, кого подозреваю в первую очередь. Я опасаюсь, что вы полностью сосредоточите на них свое внимание. Наблюдайте за всеми.

– Да! – вырвалось у Ролло. – Невероятная история.

– Вы по-прежнему одобряете мое решение взять в супруги вашу сестру?

К удивлению Уильяма, братья разразились хохотом, в котором слышались в различной степени ирония и веселье.

– О, вопрос об одобрении и не стоит. Что толку, если мы не одобрим этот брак? Раз Сора решила добиться вас, она добьется. Нам от нее не поздоровится, если мы станем вмешиваться.

– Тогда почему она не желает венчаться? – настаивал Уильям.

Ролло резко спросил:

– Почему вы так говорите, милорд?

– О, она пойдет под венец, но без охоты. Сора предпочла бы оставаться в тени, принимая скромные знаки моего внимания и находясь в зависимости от моей доброй воли.

Горечь слов Уильяма вырвалась наружу, и один за другим братья отвели глаза. Уход братьев от ответа поведал Уильяму больше, чем они того желали.

– Итак, вам известно, почему. Прошу вас, объясните мне эту загадку, ибо я страдаю от удара, нанесенного… моей гордости.

Юноши взглянули на Дадли, ожидая, что он скажет от их имени.

– Это наследие, полученное ею от нашего отца, – мягко произнес он.

– Что ты такое говоришь? – спросил Уильям. – Он ничего ей не оставил.

– Наш отец всех нас наделил каким-нибудь грехом, как злой волшебник при крещении.

Уильям пристально посмотрел на братьев. Они сидели уже не с небрежным изяществом, а ерзали, словно в скамье появились щепки. Дадли пояснил:

– Мы – мужчины, не обезображенные шрамами, прекрасные внешне. Но шрамы в наших душах оставил Теобальд.

Дадли прикоснулся к простому крестику, висевшему у него на шее, и это был первый признак нервозности, который отметил у него Уильям.

– Джон не пьет ни капли вина. Он страшится того чудовища, которое затаилось в душе каждого человека, и ждет, когда бдительность притупится, чтобы вырваться наружу. Ролло никогда не станет бить свою жену, как бы она того ни заслужила. Он питает отвращение к жестокости по отношению к женщинам. Что до меня, то что ж, я благодарен Господу за свое призвание, которое освобождает меня от семейных тягостей, ибо я испытываю острую боязнь оскорбить кого-нибудь словом или делом.

– А я? – с невинным порывом спросил Клэр. Дадли улыбнулся ему.

– Ты – совершенство.

Клэр по-прежнему смотрел на него снизу вверх и ждал, поэтому Дадли пояснил:

– Иногда мне кажется, что ты совсем чуточку робок. На глазах Клэра внезапно, словно летняя гроза, появились слезы.

– Ты и вправду считаешь, что он робок? – вмешался Уильям. – Я не замечал.

Улыбка на-лице мальчика появилась так же внезапно, как и слезы, и Дадли подмигнул Уильяму.

– Я понимаю, – серьезно заявил Уильям. – Неужели и у этого малыша есть какие-то шрамы?

Блэйз пропел ясным голоском:

– У меня есть ссадина на коленке и еще по одной ссадине на локтях, но мама говорит, что это не шрамы.

Пораженный Уильям уставился на него. Джон рассмеялся.

– Вы впервые услышали, как он заговорил?

– Да.

Взгляд его скользнул по горделиво и радостно застывшим лицам братьев.

– Он все понимает?

– И немножко говорит, – подтвердил Джон. – Но когда он говорит, то ведет себя дипломатично по отношению к нам, это точно. Наш отец боится Блэйза, а наша маленькая мачеха его защищает. Как хозяйка замка она из себя ничего не представляет, но как мать – она неистовая защитница.

Потерев руками глаза, Уильям произнес:

– Тогда скажите мне, в чем же ущербность Соры?

– Чувство ненужности.

Вспоминая о том, что рассказывала Мод о поведении Теобальда, Уильям понял слова Джона.

– Но и я не Бог весть что из себя представляю.

– Это ложная скромность, милорд. Вы очень богаты и являетесь единственным наследником великой фамилии. Вы самый великий воин Англии, и многие вами восхищаются.

– У меня вспыльчивый характер, я груб. и невоспитан, я не интересуюсь ни политикой, ни жизнью двора. Зимой я сижу перед жарким огнем, а летом скачу по лесам. Я люблю сражаться, охотиться и есть. Неужели я произвожу впечатление завидной пары для женщины?

– Вы производите впечатление простого человека.

Уильям пожал плечами в знак несогласия.

– Я лишь мужчина, причем мужчина, который едва ли поверит, что Сора борется с демонами в глубине своей души. Я не знаю более спокойной женщины.

– За исключением тех случаев, когда она выводит вас из себя, – предположил Ролло.

– Есть такое, – согласился Уильям. – Она упряма, идет напролом.

– Решительная, разумная, – продолжил Джон.

– Любит покомандовать.

Клэр вложил в эти слова столько обиды, что все рассмеялись.

Дадли сложил руки на коленях и быстро произнес:

– В этой связи возникает один вопрос, который я в силу возложенных на меня обязательств должен обсудить с вами.

Ролло словно на пружине сорвался со своего места, да так, что пыль поднялась столбом.

– Пора идти!

Джон согласно поднялся.

– Засиделись. Мы получили большое удовольствие от разговора с вами, милорд.

Уильям в удивлении смотрел, как двое братьев понеслись к выходу.

– Трусы, вернитесь и сядьте, – позвал их Дадли.

Мужчины застыли в проеме ворот, скованные его требовательным голосом, но без желания возвращаться назад.

– Вы же понимаете, что об этом сказать надо. Вам будет стыдно, если вы не решитесь сейчас вмешаться в отношения между мужем и женой. Лорд Уильям простит нам наше вмешательство и отнесет его на счет заботы, которую пристало проявить братьям.

Всем видом демонстрируя свое нежелание, братья потащились обратно. Джон уселся на краешек скамьи, а Ролло стал позади него, переминаясь с ноги на ногу. Клэр уставился на братьев, удивляясь их скованности, а Блэйз засунул себе в рот целую пригоршню грязи и с явным удовольствием стал ее жевать.

– Нехорошо, парень. Встань-ка.

Блэйз встал, и Уильям оглядел его с ног до головы.

– Тебе сколько лет?

– Мне четыре года, сэр, – тут же ответил мальчонка.

– Зачем же ты ешь грязь?

– Потому что вкусно.

Уильям не рассмеялся. Сдержанный тон разговора доставлял ему удовольствие.

– Каждый юноша, достаточно взрослый для того, чтобы учиться верховой езде, считается уже слишком взрослым для того, чтобы есть грязь.

– Верховой езде?

Блэйз загорелся, а затем подозрительно спросил:

– А кто меня будет учить?

– Я, – наклонился Уильям, чтобы его взгляд встретился со взглядом малыша, – и я никогда не нарушаю своих обещаний.

Блэйз задумался над его словами.

– Как вам угодно, сэр, я больше не стану есть грязь. И я тоже никогда не нарушаю своих обещаний.

Он вытер свой рот с черной окаемкой и уселся у ног Уильяма, скрестив руки.

Уильям отбросил черную челку со лба мальчика.

– У него слишком отросли волосы.

– При появлении ножниц в него вселяется дьявол, – посетовал Джон.

– Ну, я возьму это на себя.

Уильям бросил пучок соломы на голову Блэйза, тот схватил солому и бросил назад.

– Ну так что же тревожит тебя, Дадли?

Юный монах вновь сцепил руки, крепко сплетя свои пальцы, и откашлялся:

– Мать-церковь дает нам большие познания о женщинах. Они – потомки Евы, все – искусительницы и за грехи свои раболепствуют они перед отцами, а впоследствии – перед мужьями своими. Они распутны и легкомысленны, и мужу вменяется в обязанность, держать свою жену в повиновении. Жена, не находящаяся в повиновении у мужа, имеет власть над домом в ущерб всем остальным. Нельзя бить женщин слишком рьяно, тем более палкой, превышающей толщину большого пальца мужчины.

Дадли в качестве иллюстрации поднял свой большой палец и уставился на него.

– Временами с нашей сестрой Сорой бывает тяжело. Как мы уже говорили, она решительна и идет напролом. Ее честность чрезмерна, и, что хуже всего, она – умна.

– Я заметил это, – произнес Уильям с подчеркну тым сарказмом.

– Тем не менее, она сестра наша, и мы любим ее. Когда наш отец желал бить ее, она не могла уклоняться или убегать, поэтому побои всегда оказывались сильными. Нам кажется, что только трус бьет того, кто не видит.

– Он хочет сказать, – нетерпеливо прервал Ролло, – что если вы будете бить Сору, то ответите перед нами.

Уильям прекратил обсыпать голову Блэйза соломой и внимательно посмотрел на братьев.

– Поскольку у Соры нет отца, который мог бы дать мне совет, вы, как братья, решили принять эту обязанность на себя?

– Да, сэр, – пристально посмотрел на него Джон, озабоченно сморщив лоб. – То есть, нет, сэр. Не совет, а разъяснение, что в отсутствии отцовского покровительства за Сору постоят ее братья.

– Вы – добрые люди, – сказал Уильям, и братья несколько успокоились. – Позвольте заверить вас. Я редко бью даже своих слуг. Их нерадивость должна быть постоянной, чтобы заслужить подобное внимание, но даже тогда побои не есть лекарство от злобного нрава.

Он припомнил Хоису, которая по-прежнему доставляла неприятности на кухне, и вздохнул.

– К физическому воздействию прибегает только слабый человек. Важно добиться от слуг, чтобы они уважали вас за поступки ваши, а не за ваше положение. И я никогда не бил своих женщин, как бы они того ни заслуживали.

Юноши заулыбались и, встав, зашаркали ногами.

– Имеем ли мы какую-нибудь возможность оказать услуги в подготовке к брачной церемонии, милорд? Подготовить игры или конюшни? – живо поинтересовался Ролло. – Если мы останемся в центральной башне, то Сора заставит нас выполнять женскую работу.

– Благодарю вас. Через пару дней я смогу занять вас подготовкой к охоте на вепря, а накануне свадьбы – подготовкой к турниру. Ваши заботы за пределами помещений освободят меня для того, чтобы присматривать за Сорой в центральной башне. Когда мужчина стареет, как я, то он предпочитает оставаться дома и помогать в работе женщине, а не покрывать навозом землю за стенами замка.

– О нет! – запротестовал Джон. – Скорее, вы хотите присмотреть за гостями.

– Да, – вздохнул Уильям. – Не буду лгать, слухи о смерти Юстаса взволновали меня. Что же теперь станется с моей доброй Англией?

– Мне представляется, что дела пойдут либо лучше, либо хуже.

С пьяной широтой Чарльз взмахнул рукой с кубком и в невинном удивлении уставился на расплывающееся по его одежде пятно от эля.

За окном стоящее высоко в небе яркое летнее солнце согревало слуг, заканчивающих приготовления к меле. А в большом зале мужчины бранились, и лорд Питер имел вид угрюмый и грозный.

– Если слухи верны и у Стефана больше нет готового наследника, то кто же, черт побери, станет править Англией после его кончины? Эти последние черные годы смуты покажутся лишь легким недоразумением по сравнению с ужасом бесцарствия в Англии.

– Генрих, сын королевы Матильды, претендует на трон, и если он не добьется своего, то по землям снова двинутся две армии.

Николас изящно выругался:

– Если моей челяди придется заниматься восстановлением своих хижин, а урожай будет затоптан лошадьми, то счета мои окажутся в бедственном положении.

– Вечно ты печешься о своих деньгах, – фыркнул Чарльз. – Словно какой купчишка.

Николас вскочил, и лицо его вспыхнуло от оскорбления.

– Да уж получше, чем ты! Надрался до обеда, а у самого нет ни горшка, чтобы помочиться, ни окна, чтобы опорожнить горшок.

Гости в большом зале, в количестве двух сотен, гудели, выражая противоречивые чувства оптимизма и пессимизма. Уильям поднялся и стукнул кулаком по столу.

– Тихо! – проревел он.

Всем своим сердцем он пожалел, что эта история про Юстаса и Генриха начала разворачиваться вслед за объявлением свадьбы. Дворянство собиралось в поместье, узнав о предстоящем венчании лорда Уильяма и поспешно готовясь к участию в церемонии. А когда слухи о кончине Юстаса в воцарившейся неразберихе прокатились по стране, то поспешность именитых гостей сменилась на беспокойство. Отсутствие наследников у Стефана еще не дало о себе знать, а они уже мчались в Берк, чтобы обменяться сплетнями. Они привозили с собой сопровождающих, которые должны были защищать их в пути, а также слуг, и все прибывали пораньше, чтобы принять участие в пиршестве, отоспаться и поспорить.

Под давлением авторитета Уильяма, гвалт постепенно смолк, однако сделать так, чтобы свистящий шепот полностью заглох, было невозможно.

– Какой нам толк судить да рядить. Не прошло и ста лет, как Вильгельм Завоеватель покорил этот остров, поделив его между своими преемниками, и бастион этот не падет.

– Славно сказано, – донесся из лестничного колодца чей-то веселый голос, и появился какой-то перепачканный с дороги лорд. – Я только что прибыл из Лондона, несся во весь опор, чтобы поспеть на твое венчание, оставляя за собой великие события.

– Реймонд! – вскочил со скамьи Уильям и широкими шагами бросился навстречу другу.

Обняв его, Уильям пробормотал:

– Я волновался.

– Все хорошо, – негромко проговорил в ответ Реймонд, а затем повысил голос: – Все хорошо, и даже лучше, чем было в эти последние темные годы. Стефан признает Генриха будущим королем Англии.

Все застыли от удивления, никто из слуг не пошевелился, никто из лордов не дышал. Наконец-то наступила полная тишина.

– Анжуйский щенок? – отнял кубок от своих губ лорд Питер. – Ты его видел?

– Да, и должен также заметить, что Генрих – великий человек.

Широкими шагами Реймонд прошел в зал. Шпоры его звенели, за ним по пятам ковылял перепачканный в грязи оруженосец; обычно спокойные глаза Реймонда горели от возбуждения.

– Он обладает всем, чего не достает Стефану: решительностью, энергией, живостью. С ним легко беседовать, но его радушие не допускает никакого панибратства, потому что он как бы защищен покровом царственности.

Реймонд говорил звенящим от убедительности голосом и неистово размахивал руками.

– Как раз сейчас церковь разрабатывает условия его избрания на престол. Стефан высказывается в пользу усыновления Генриха в качестве своего наследника.

– Наследника? – произнес лорд Питер. – Выходит, Юстас и вправду мертв?

– Мертвее не бывает. Юстас покинул двор в пылу раздора. Он понял, что отец его будет вынужден передать престол Генриху, а это его не вполне устраивало. Говорят, что Юстас утром разграбил монастырь в Бери – Сент-Эдмунде, в полдень сел обедать и подавился, принимая блюдо, приготовленное из угрей.

С угрюмой напряженностью Уильям размышлял над услышанной новостью.

– Подходящий конец для нечестивого Юстаса, да и для угрей.

– У Стефана есть еще один сын. Как насчет него? – поинтересовался лорд Питер.

– Его второй сын удовлетворится землями, которыми отец владел еще до того, как стал королем Англии, Стефан же, решившись на усыновление, избавляет себя от унижений. Он заявляет, что Генрих – наследник по его указу. Я же считаю, что Генрих – престолонаследник по матери, законной королеве Англии. Престол переходит к нему по праву рождения.

– Каковы же условия, которые обсуждаются сейчас? – поинтересовался лорд Питер.

– В том-то и загвоздка. Генрих не признает передачу преемникам Стефана его земель, поскольку считает Стефана узурпатором.

Гости в зале охнули, и Реймонд окинул всех собравшихся радостным и светлым взором.

– Вот именно, добрые люди. Англию ожидают перемены.

Наблюдая за Реймондом, Уильям пришел к выводу, что тот опьянен зельем власти.

– Подайте лорду Реймонду кружку эля, чтобы утолить его жажду, и проводите его во главу стола, за коим, – тут Уильям, бросив взгляд, улыбнулся, – за коим моя госпожа уже подготовила место. Ты сможешь, есть и говорить одновременно, Реймонд?

– Не могу же я тащить к столу грязь, – расхохотался Реймонд. – К моей обуви прилипла половина Англии.

Сора продвинулась вперед с того места, где она расположилась.

– Я распорядилась, чтобы в верхние покои принесли горячей воды, там вы сможете наскоро помыться и вернуться к гостям, ожидающим ваших рассказов.

Кивнув в знак согласия, Реймонд последовал за Со-рой, которая повела его в покои. Гости во все глаза смотрели на них, горя желанием выслушать историю о монархии из уст того, кому известна истина.

Сора указала рукою на тазы с поднимающимся паром, на служанок, полотенца и извинилась:

– Простите, что я не буду помогать вам мыться, милорд, но мое присутствие необходимо в зале. Я оставляю вам свою умелую служанку, и если вы чего-либо пожелаете, то прошу вас, приказывайте ей.

– Погодите.

Реймонд подошел к Соре и коснулся ее подбородка.

– Так вы и есть леди Сора? Мы ведь официально не представлены друг другу.

На губах Соры мелькнула едва заметная улыбка.

– Да, я и забыла. События навалились на меня с такой неумолимой быстротой, что я пренебрегла правилами приличия.

– Вы прекрасны, – выдохнул Реймонд. – Я не ожидал увидеть вас такой.

– Прекрасна?

Сора застыла в ужасе. Прекрасна. Она не хотела слышать слово «прекрасна». Как раз накануне вечером, когда она спешила через двор замка с кухни, ей показалось, что чей-то хриплый голос назвал ее прекрасной. Ей показалось, что она услышала за спиной шаги едва поспевающего за ней человека. Сора решила, что к ней подкралась опасность, однако, когда она повернулась, чтобы встретиться с этой опасностью лицом к лицу, там никого не было.

– Вы прекрасны, – повторил Реймонд, возвращая ее от воспоминаний к действительности.

– А вы устали, – ответила Сора. – Ибо сдержанный и спокойный лорд Реймонд потерял над собой управление.

Сора отбросила руку Реймонда со своего подбородка, и он тут же крепко схватил ее обеими руками за плечи, не дав отступить назад.

– Я говорил об этом лорду Питеру.

– Что? – ошеломленно спросила Сора. – Когда?

– Все то время, пока Уильям был слеп и нуждался в посторонней помощи, я говорил лорду Питеру о Соре Роджет.

Сора напряженно размышляла.

– Вы посещали Пертрейд?

– Нет.

Реймонд помассировал руками ее плечи, и Соре показалось, что он улыбнулся.

– Но я слышал рассказы от рыцаря, который там был. Небывалые истории о прекрасной слепой девушке, которая все знает, ходит без посторонней помощи и следит за домом своего скаредного отца. Когда лорд Питер пребывал в отчаянии, я передал ему эти рассказы. Ответственность за ваш брак лежит на мне.

– Так вот на кого я могу возложить и вину. Сора проигнорировала поглаживания пальцами и подбавила льда в голос. – Отчего же вы не обратились ко мне во время последнего визита?

– Обращаться к таинственной леди Соре, которая довела до совершенства кухню в Берке? Если вы сами решили не показываться, то кто я такой, чтобы открывать рот?

Мысли у Соры спутались. Реймонд знал ее, но так и не сказал правду своим друзьям. В Реймонде ощущалась какая-то глубина, глубина, в которой Сора не могла разобраться. Можно ли доверять ему? Реймонд поддразнил Сору:

– Вы прятались по углам?

– Все было проще, – принялась было оправдываться она.

– А теперь Уильям заставляет вас, бедняжку, работать на всех.

– Я расплачиваюсь за брак, – спокойно пояснила Сора.

– Брак, которого добивается любая женщина.

– Но не я.

Уильям вошел в комнату широкими шагами и загородил собою обзор из большого зала. Он с величайшей осторожностью убрал руки Реймонда с плеч Соры.

– Она бы скорее согласилась стать моей любовницей.

– Но Уильям неизменно благороден, – съязвил Реймонд. – Он настаивает на браке.

Он осторожно повращал головою, и в его голосе прозвучало легкое смущение:

– Боже, я, должно быть, устал.

Обхватив Сору за талию, Уильям развернул ее, однако Реймонд воскликнул:

– Стойте!

Встав перед Сорой, он внимательно осмотрел ее, а затем приказал служанке:

– Смочи-ка мне какую-нибудь тряпицу.

Он взял платок и заботливо протер подбородок Соры.

– Я испачкал вам лицо.

Раздались чистые, музыкальные звуки радостного смеха Соры, и Реймонд, словно завороженный, уставился на нее.

– Добро пожаловать в мое сердце, леди Сора. Он склонился и коснулся губами ее щеки.

– Благодарю вас, милорд, – сделала реверанс Сора. Уильям грубовато распорядился:

– Сотри грязь с ее щеки, Реймонд, да мы пойдем завершать наш ужин.

Реймонд, усмехаясь, выполнил указание Уильяма. Уильям же взял Сору за руку, поигрывая ее пальцами и рассматривая ее слегка розоватую персиковую кожу. Она была прекрасна, и Уильям не мог винить Реймонда за то, что тот увидел это. Однако Уильяма устраивала больше ситуация последних дней, когда ее видом мог наслаждаться только он, и он один.

Принадлежала ли она когда-нибудь ему? Казалось, это было так давно, что он не мог и припомнить. Сора походила на принцессу, неприкасаемую, чистейшую; изгибы ее роскошного тела искушали его. Он придвинул Сору поближе к себе, и она с готовностью прильнула к его бедру своим бедром. Это прикосновение дало волю его потаенной мысли: поцеловать Сору и продемонстрировать Реймонду, кому принадлежит эта госпожа. Он снова притянул Сору к себе, обнял рукой за талию, л тело ее вновь оказалось прижатым к его телу. Сора ухватилась пальцами за руку Уильяма, чтобы удержать равновесие, и с очаровательной готовностью подняла к нему лицо.

Тепло их двух тел внезапно наполнило Уильяма светлой радостью, и он приподнял Сору на цыпочки. Звуки его голоса полились плавно, словно золотой мед:

– Ты меньше меня ростом, но мне это нравится. Мне нравится приподнимать тебя, мне нравится возвышаться над тобой. От этого у меня такое чувство, будто только я могу защитить тебя и охранить тебя ото всех бед.

Рай смешался с адом. Уильям закрыл глаза, забывая об окружающем его мире, и интуитивно нащупал губы Соры. Они были слегка приоткрыты, призывая его к безумным порывам, искушали впиться в них и рисовать в воображении волшебные картины. Уильям не стал. Он слегка провел по лицу Соры своими губами, бородкой коснулся губ Соры и прижал ее к себе так, что сердце защемило от счастья. Ему хотелось бросить Сору на кровать, стоившую совсем рядом, однако остатки рассудка воспрепятствовали этому по причинам, которые он не смог объяснить себе.

Подсознание, которое изначально толкало Уильяма к этому безумию, продолжало требовать от него доставить радость Соре, однако благородство взяло верх, и Уильям выкарабкался из этой пропасти.

Сора вцепилась в него с урчанием, льющимся откуда-то из глубин ее груди, и продолжала держаться одной Рукою за его талию. Уильям забылся еще на какое-то мгновение, наслаждаясь ощущением близости с Сорой и издаваемыми ею звуками, а затем опустил ее и открыл глаза. Взор его застилал туман. Сора откинула голову назад, все еще требуя внимания к себе. Губы ее припухли, щеки пылали, а темные волосы колечками обрамляли чело.