Текст книги "Жена Нави, или прижмемся, перезимуем!"

Глава девятнадцатая. Иней в висок, мороз в ребро!

– Нет! – послышался ответ. А я говорила, предупреждала, что у меня есть муж! Кто меня послушал? Никто! Вот сами его и успокаивайте! Собирайтесь всем лесом, разминайте губы и целуйте!

– Если ты так сделаешь, я с тобой разговаривать не буду! – возмутилась я, топнув ногой. – Никогда… Никогда-никогда!!!

Я подняла голову, встречаясь с яростным взглядом.

– Никогда-никогда! – подтвердила я, не забывая о том, что главное – спасти жизнь человеку. А как он ею распорядится – уже не мои проблемы.

– Где он?! – послышался голос Карачуна, когда он бросил взгляд на то место, где стоял влюбленный.

Что же делать! Что делать? Я видела, как напущенный на бедолагу холод заставил его замереть! Еще немного и все!

И тут я вспомнила кое-что важное!

– Мизгирь! Иди-ка ты к Лешему!!! – закричала я. С веток одновременно сорвались вороны и с жутким, зловещим карканьем взметнулись в ночное небо. Это выглядело, как проклятие. И крики ворон были тому подтверждением!

В эту же секунду Мизгирь исчез.

– Фух! – выдохнула я. Ничего! Найдет избу – отогреется!

– Ты что?!! – послышался над лесом скрипучий голос. Казалось, деревья заскрипели и заходили ходуном от негодования! – Ты чей-то! Его ко мне послала!

– Карма! – каркнула я, чувствуя, как попы отлегло. А вот от сердца нет, потому что на груди лежала тяжелая рука. – Карма! Семен Семенович! Карма!

– Я что? Теперь его приютить обязан! Ах, ты! – возмутился Семен Семенович, скрипя корягами.

– Можете даже обогреть! – рассмеялась я. – Я не против! И жене не скажу!

Ну, правильно! Не будешь маму-папу слушать, будешь у Лешего конфетки кушать!

– Ууух! – недовольной совой ухнул Семен Семенович. И огромная птица вспорхнула с дерева, стряхивая снежную шапку прямо нам на голову.

– Нет, а что? – обиделась я, выпутываясь из чужих объятий. – Смотреть, как ты убиваешь?

– А ничего, что он к моей жене руки протянул? – послышался страшный голос. – Я убиваю и за меньшее!

Я смотрю, он этого так не оставит! Плохо…

– Послушай, – посмотрела я в серые сердитые глаза и уперла руки в боки. – Да какая я тебе жена? Так, хулиганом на снегу писано! Или божество настолько древнее, что уже забыло, что с женой делают?

Ой, куда-то не туда меня понесло на санках альтруизма! Срочно! Срочно исправляться!

– С женой хотя бы время проводят! – тут же исправилась я. – С женой за ручку ходят! А то у меня не муж, а …а… полярник! С женой хотя бы разговаривают!

– Как ты смеешь упрекать меня? – прищурились серые глаза.

– На правах законной супруги! – усмехнулась я, не отводя взгляда. А потом негромко добавила. – Которой жить осталось два с половиной месяца… Грустненько, да? Эх!

Я снова с размаху пнула сугроб.

– Ты зачем его спасла? – послышался грубый низкий голос.

– На всякий случай! Скажем, про запас! – ответила я, бросив мимолетный взгляд на могучую фигуру. – Пусть лежит! Влюбленный мужик всегда в хозяйстве пригодится. Нет, а что? Вдруг мне напоследок любви захочется? Ласки, нежности. Чтобы не страшно было. А то знаешь, умирать ведь страшно. Чтобы кто-то за ручку держал, пока я таю… Ты ведь держал меня за руку, когда я умирала? Держал. А если бы не держал, знаешь, как страшно было бы…

Я вздохнула, усмехнувшись своим мыслям, и вспоминая жаркий поцелуй на снегу.

– Куда уж тебе, древнему божеству, знать о том, как страшно умирать. Ты вон сколько живешь, – заметила я. – А век Снегурочки короток!

– Ничего с этим поделать я не могу, – послышался хрипловатый голос. Мне протянули руку. – И так тяну до последнего… Уже весна– красна цветет, а я все морозы насылаю… Жаль вас, Снегурочек….

– У-у! – помотала я головой, глядя на его ладонь. – Запомни, как ты это делаешь, а потом, по весне повторишь… Мне это будет очень нужно.

Меня сгребли в охапку, прижимая к себе и грубовато гладя по голове. Я попыталась дернуть головой и посмотреть, почему он притих. Но меня прижали и накрыли рукой. Кажется, в такой ручище силы не меряно!

– Может, поэтому-то ты и не являешься во дворец, – со странной горечью в душе, заметила я, чувствуя, как мое плечо сжали. – Потому что привязываться не хочешь.

– Догадалась, значит! – послышался голос. Это был тот самый случай, когда лучше бы не догадывалась. – Хорошо, приду я с последними морозами, раз ты просишь. Обниму тебя, чтобы страшно не было…

– Спасибо, – вздохнула я. – Мне многого не надо… Обнять и за ручку подержать…

Я провела рукой по его роскошной шубе, а потом оттолкнулась и побрела по сугробам, подобрав шубу и сарафан.

Обернувшись, я увидела, что Елиазар все еще стоит на месте и смотрит на меня. Я улыбнулась ему, ковыля через сугроб.

Когда я обернулась второй раз, его уже не было. А на его месте рассыпался силуэт из снежинок.

Они завертелись вихрем, а потом снежным покрывалом укутали меня, поднимая вверх мои волосы. Одна из них застыла у меня на губах и … внезапно растаяла.

Люблю ли я его? Не знаю. Вряд ли. Нравится, да. Но про любовь говорить рано… А может, уже и поздно.

Я брела по сугробам, проклиная Лешего, как вдруг увидела, что в одном месте снег растаял. Так! Что за теплотрасса у нас в лесу? И откуда здесь зеленая травка? Не поняла?

Осмотревшись по сторонам, я никого не увидела, кроме этой аномальной зоны прямо посреди снега.

– Снегурочка, милая, – послышался женский голос, похожий на журчание ручьев.

– Кто здесь? – подозрительной совой поинтересовалась я. Так, список знакомой нечисти у меня продолжается. Как хорошо, что я оставила еще местечко в воображаемой адресной книге.

– Это я, Снегурочка… – послышалось журчание. Мне показалось, что среди журчания чужого голоса можно разобрать радостное чириканье птиц.

– Под категорию «я» в этом лесу каждая белка подходит, – насторожилась я.

Прямо в проталинке появилась женщина в красивом нежно-розовом платье с подснежниками в руках. На золотых волосах у нее был венок, а в воздухе запахло цветущей яблоней.

– Неужели ты меня не узнала? – спросила женщина с улыбкой.

– А должна? – спросила я, без улыбки. – Семен Семенович? Ты ли это? И вообще! Оставляйте проталинки возле своей избы!

Она засмеялась так, словно в воздухе зазвенели колокольчики.

– Нет, но он разбудил меня… И сказал, что здесь по лесу бродит снегурочка, которая очень хочет любви… Настоящей!

– Где? – удивилась я, осматриваясь по сторонам. – Так, вы немного не по адресу! Мне бы вместо любви теплые одеяла … Три штуки. И термос с горячим чаем! Одна штука… Если хотите оказать спонсорскую помощь, буду только рада.

– Да, вижу, сердце твое никогда никого не любило! – рассмеялась красавица. – А так хотело… Ну что ж, дарю я тебе любовь!

– Зачем мне любовь? – возмутилась я. – Три одеяла намного лучше любви!

– Любовь настоящую! – улыбнулась красавица.

– А проба? Сертификаты? – усомнилась я в нужности такого подарка. – Бросьте вы! Что я с этой любовью делать буду? На полочку поставлю? Протирать буду?

– Вот, держи! – бросили в меня венком. Я успела убрать голову, а венок упал на снег.

– Спасибо, не надо, – вежливо улыбнулась я. В меня полетел еще один венок.

Я уже собралась уходить. Я всегда была уверена, что весна слегка ненормальная и чуточку безбашенная! И теперь я убедилась в этом лично!

– Ну уж нет! – рассмеялась Весна. От ее островка ручьями растеклось тепло, отсекая меня от снега. И теперь уже на снежном островке была я.

– Вот! – любовь прилетела мне в голову. – Мой великий дар любви!

– И что я с ней делать буду? – спросила я, глядя, как вокруг журчат ручьи, а мне становится жарковато.

– Ты полюбишь первого, кого увидишь! – послышался звенящий голос весны.

– А если я увижу белку?!! – заорала я, стягивая с себя венок. – Мне что? Бегать за ней всю зиму, требуя взаимности? А если медведя? Мне собирать вещи и переезжать к нему в берлогу?

И тут я увидела, как проталина исчезает, словно зарастает снегом. Как будто и не было ее вовсе!

Зато венок остался в руках.

Вчера были неприятности маленькие. В свете сегодняшних они казались просто милыми надоедливыми зверьками. Пушистыми и смешными.

– Ой! – перепугалась я, понимая, что с местным пантеоном шутить нельзя.

Я опомнилась и закрыла глаза. На всякий случай. Вдруг сейчас из сугроба заяц какой выпрыгнет? Бедный заяц, убегающий с выпученными глазами, еще не в курсе, что за ним гонятся исключительно в любовных целях.

– Просто замечательно! – проворчала я, пытаясь идти наощупь, но тут же спотыкаясь. – Изумительно! Здорово! Великолепно!

На всякий случай я крикнула:

– Семен Семенович! Я вас люто недолюбливаю!

Мой голос эхом растревожил спящий лес.

– Главное, не открывать глаза! – убеждала я себя, в надежде избежать брачно-мрачных перспектив.– Что бы ни случилось! Ой!

Я наткнулась на дерево, обшаривая его рука, как стриптизерша столб.

– Мне срочно нужен поводырь! – процедила я, проверяя, нет ли впереди дерева. Вроде бы нет! Ай! Нет, есть!

– Проклятая елка! – выругалась я, потирая лоб. – Раз шишку набила, значит, елка!

В лесу главное не напороться на сук! Кажется, я напоролась! Аж в двух экземплярах!

– Буран!– крикнула я, положив руку на дерево. – Метелица!

– Эх, девка, чем тебя купец не устроил? – послышалось скрипучее и лешачье.

– Это не купец! Это – капец! – процедила я, отшатнувшись от говорящего дерева.

– Снегурочка! – послышался далекий голос Мизгиря. – Снегурочка, любимая! Ты где? Отдай мне сердце, милая Снегурка!

– Беру почками, – выдохнула я, пытаясь определить, откуда идет звук, что бежать в противоположном направлении.

Внезапно коряга под рукой ожила.

– Да не боись! Я так, напоминаю! Богат, красив, молод! – расписывал Леший. – И мне уже порядком надоел! Жрет, как прорва ушастая!

– Зайцы какать не успевают? – усмехнулась я, пытается сдыхаться Мизгиря. – С конфет «зайчики» переходи на конфеты «Мишки в еловом лесу!». Дело – то!

– Увы, не ценишь ты, Снегурочка, того, что в благодарность я тебе любовь решил на блюде принести! Тьфу ты! – проскрипел Леший. – Гляди, как любит, как сгорает! Сейчас любовью избу мне сожжет!

– Спасибо, не надо! – возмутилась я, сползая спиной по дереву и опускаясь на мягкий сугроб.

– Гляди! Жених какой завидный! Остаток дней в довольстве проживешь! И это благодарность за старанья! За то, что Лешего спасала из лесов! – проскрипело дерево.

Я же говорю! Мелодика речи Мизгиря ужас какая заразительная. Мне кажется, что девушки на нее только так ведутся!

– Забирай себе, я не ревнивая! – буркнула я, напоминая, что открывать глаза нельзя ни при каких обстоятельствах! Хорошо бы их чем-то обмотать, чтобы случайно не распахнуть!

– А! Понял я, в чем дело! – проскрипела коряга. – Твой древний бог тебе покоя не дает!

Леший прокашлялся.

– Забудь его. Не пара вы, не пара! Таких, как ты он видывал сполна! Тьфу ты! Проклятый Мизгирь! Говорить нормально не дает! Так вот! Каждую зиму ему снегурку оставляют! Теперь возьми и зимы посчитай! Когда до тысячной дойдешь, поймешь, о чем тебе я говорю! Твой древний бог никого никогда не любил. И нынче не полюбит. Приветлив будет, в чем-то даже добр, подарками осыплет, как принцессу! А сам взметнется ветром северным и по земле летать будет! Пока красавица во дворце чахнет. Деньки свои считает!

– Семен Семенович! Я, конечно, временно лишена зрения. Но я умею душить наощупь! – предупредила я.

– И чем ты лучше, чем другие? А среди них и красавицы были, и умницы. Да таких, каких сроду мир не видывал! – вздохнул Леший. – Не в обиду, девонька, не в обиду! Послушай старого Лешего. И обиду на меня не держи! Для тебя ж стараюсь! Чтобы счастья и тебе маленько перепало!

– Ага, за счет брошенной невесты! Той, которая в деревне осталась! – возмутилась я, мысленно отгоняя ногой это «счастье».

– Да брось ты! – проскрипел Леший. – Ей еще жить да жить! Как весна придет, так нового дружка встретит. А пока поплачет, погорюет, песни грустные попоет! А по весне опять полюбит!

Я почувствовала, что меня гладит по голове еловая ветка. Я попыталась поймать волосы, собирая их на плече.

– Давай-ка ты сейчас глаза откроешь, а тебе Мизгиря приведу? А? Девка? – уговаривал Леший. – Я из лучших побуждений! Думаешь, так легко до весны добудиться-то? Я ей, между прочим, столько белок должен!

– Так ты ж водяному белок задолжал? – удивилась я.

– Ой, да ладно! Я у соседа – лешего кредит возьму под залог волков! – вздохнул Леший. – Хотя, мне еще тот, за медведей отдавать! А что это за лес такой без медведей? Не порядок! Пришлось кредит на медведя брать! Дорого нынче медведи-то! Раньше дешевле были! Как говорят русалки: «Год от года все хуже и хуже!». Взял я, значит, кредит на медведя, а он издох! Представляешь? Я нового беру! Без пробега от охотников!

Коряга проскрипела.

– Эх! Думаешь, Лешим хорошо быть? – вздохнул Семен Семенович. – Только куропатки разведутся, зайцы сдохнут! Зайцев разведу – лисы перемрут! Благо сосед у меня – леший. Молодой, красивый! Девки в лесу просто поселились! Все ягоды и грибы собрали! До того красивый, что девки даже зимой за грибами и ягодами ходят! Чернявый, зеленоглазый, рогатый… Ой, может, я тебя ему просватаю? А? А я за тебя лес в приданное отдам! Этот лес! А сам на квартиру уйду! К жене!

– Метелица! Буран! – крикнула я, не открывая глаз.

– Да идут, идут! Позвал я их уже! – проскрипел Леший. – Ты подумай, хорошенько! Ведь все равно обману! Потом спасибо скажешь!

Глава двадцатая. Ягагасебе!

Я чувствовала, как кружится голова. Еще бы, когда вокруг тебя темнота, а тебя куда-то везут, голова будет кружиться еще как!

– Долго еще? –спросила я, намертво вцепившись руками.

– Почти приехали! – послышался голос Бурана.

Я помню, как мы остановились, а я нащупала шкуру волчицы.

– Пойдем, отведу тебя в твои покои, – вздохнула Метелица, исполняя роль собаки – поводыря. Потом у меня был медведь – поводырь.

–Вот, дерфы, – послышалось фырканье Метелицы. Я нащупала повязку и с облегчением завязала себе глаза.

Теперь можно открывать их сколько влезет! Все равно, кроме темноты ничего не видишь!

– И вот что мне теперь делать? – спросила я. – Как людей спасать? А вдруг кто-то потеряется? Мне его по лесу наощупь искать?

– Да-а-а! Беда-а-а! – проворчали звери. – Ты сама зачем у весны любовь-то просила!

– Я? Просила? – ужаснулась я. – Да мне проще фонарик со сменным комплектом батареек попросить, чем любовь! Это Леший! Решил открыть передачу: «Давай поженимся напоследок»!

– Да, Леший, он такой! – проворчал Буран. – Себе на уме! Че хочет, то и творит!

– Может, он Елиазару гадости делает? – спросила Метелица. – Ты точно подарки никакие не просила?

– Слушайте, если бы я просила подарки, то это было бы примерно: «МРТ головного мозга и набор сковородок!», а уж никак не любовь! – возмутилась я, считая себя человеком практичным.

– Это тебе к Яге надо! – послышался голос Бурана откуда-то справа. – Она все знает!

Отлично! В моей адресной книге нечисти, как раз осталась графа «Баба Яга».

– К бабе Яге? – спросила я, вспоминая детские сказки с избушками на курьих ножках и вывалившихся из нее старухой.

– Не к бабе, а к Яге! Ягине! – послышался голос волчицы. – Назовешь ее бабой Ягой, она тебе такое устроит!

– Вы серьезно? Она здесь… эм… водится? – продолжала удивляться я. Мне кажется, я попала в огромную сказку. И теперь ее читают детям, упуская моменты поцелуев с Елиазаром.

– Ни с кем она не водится! – возразил Буран. – Так, живет себе, в избе своей! Путь в Навь охраняет!

– Тогда чего мы сидим! – удивилась я, ощупывая повязку. – Давайте, к Яге!

Меня кое-как вывели из дворца. Мне удалось взобраться на Бурана.

– Поехали! – погладила я Буранушку по голове.

– Поехали! – послышался голос Бурана с другой стороны.

– Яга, да… Она все знает! Все ведает! И наверняка знает, как тебе помочь! А еще ме-е-ед у нее есть… Вкусный!

– А, вот почему к Яге! – вздохнула я, усмехнувшись

– Только смотри! – предупредила волчица слева. – Яга она очень своенравная! Будет тебя пытать-испытывать! Ежели где ошибешься, все! Никакой помощи! Один вред сплошной! Будешь у нее в избе сидеть!

– Если только съесть не захочет! – поддакнул Буран.

– Ребята, а почему вы только сейчас мне об этом говорите? – спросила я, немного ежась. Нет, главное, чего стоит сразу сказать. Операция – рискованная! Подумай хорошенько! Но нет, я узнаю на половине пути о том, что меня будут испытывать!

– Все! Приехали! – послышался голос Бурана. – Вот она! Избушка!

Я неуклюже слезла, ощупывая повязку на глазах.

– Страшная, – в голосе Метелицы послышался страх. – Жуть –то какая! Недаром все зверье держится от нее подальше!

Понятно. Как хорошо, что я этого не вижу! Здесь птицы не поют, деревья не растут, и только мы, как дураки весь снег стоптали тут.

– Яга! – позвала я, чувствуя щекотливые мурашки по коже.

– Ягусенька! Матушка Ягиня! – подсказывали звери.

– Кто здесь? – послышался сиплый старческий голос. Что-то захрустело, затрещало. Примерно так же, как я просыпаюсь с утра.

– Я, Снегурочка, – вздохнула я, слыша, как что-то ворочается. – Пришла помощи просить!

– Помощи, говоришь? – снова послышался старческий голос. Она что? В окно высовывается? – А с чего это мне тебе помогать!

– Ладно, – пожала плечами я.

– Ты кудой! Сюды иди! Что стряслось? – послышался голос Яги.

Краткий триллер про Лешего, Мизгиря и Весну – Красну был обильно сдобрен характеристикой каждого. Я не скупилась на комплименты, щедро обмазывая каждого «желающего мне только добра» участника этого действа. Вот только никто из них не спросил, а что мне надо?

– И чем же я тебе помочь-то должна? А, Снегурка? – снова послышался голос Яги.

– Сделать так, чтобы я снова смогла смотреть на мужиков! – заметила я, чувствуя, словно пришла к психологу и принесла шестьдесят килограмм моральной травмы!

– Эх, Снегурка, попарила бы я тебя в баньке, да растаешь! А то так разговоры не ведутся! – послышался голос Яги. – Ладно, иди сюда!

Я пошла наощупь, пытаясь определить направление.

– Левее! Правее! Еще правее! – командовала Яга, пока я ковыляла, выставив руки вперед «поднимите мне веки и самооценку».

Наконец-то под моими пальцами скрипнула дверь, на которой я повисла.

– Иди, садись! – проскрипел голос. В доме пахло травой и сдохшей кошкой. Я уселась на скамейку, терпеливо ожидая.

– Ну, смотри, девка! Не первая ты и не последняя Снегурочка. Весна – Красна уж больно Елиазара любила и любит. Вот и ревнует его с Снегуркам.

– А он что? – спросила я, узнавая чужие подробности личной жизни.

– А что он? Сроду никого не любил! А Весна к нему и так, и эдак! Вот теперь и дарит Снегуркам дар любви! Снегурки– то парней в лесу встречают. А кто-то возле деревни стоит… Скучает. Вот и встречают первого встречного. Они ее домой приводят. Дома очаг домашний. Печка… Повернулся мужик, а там заместо Снегурки лужа, – усмехнулась Ягиня. – Нельзя Снегуркам к людям в дома заходить. Бояться надобно огня, как огня!

– Отлично! – усмехнулась я, почесав повязку. У меня под ней все дико чешется. – Что дальше?

– Я смотрю, ты догадалась, что сделать надобно! Впервые такую вижу! – усмехнулась Яга.

– Ага, бегу– несу любовь, чтобы не расплескать по дороге, – грустно вздохнула я. – Можешь, чем-то помочь?

– А чем я тебе помогу? – вздохнула Яга, пока я снова чесала нос.

– Я что? Теперь до весны я прослыву очень «шарящей» бабой? – расстроилась я. – Может, есть способ какой? Мне людей из лесу спасать надо!

– Эх, кого-то ты мне напоминаешь! А кого вспомнить не могу! Но нет! Не скажу Даже не проси! – огрызнулась Яга. – Не скажу! Опасно это! Даже для тебя, Снегурка!

– Так, либо ты мне говоришь, как снять это все! Или я снимаю, – прокашлялась я. – Смотрю на тебя очень внимательно, а потом тебе вместе с твоей избушкой переехать придется в другой лес! Но я тебя найду. Я буду петь тебе серенады под окном, посвящать корявые стихи, испишу все деревья вокруг: «Снегурочка плюс Яга вместе навсегда!», буду ревновать к каждому столбу, преследовать. А когда мне захочется в туалет, я напишу на снегу твое имя! Ты этого хочешь?

Будет все, как в сказке, которые я искренне не любила еще с детства.

В детстве для меня все сказки заканчивались вопиющим актом каннибализма.

И станем мы жить, поживать да «Добрана жевать»!

Бедный болгарский мальчик Добран, в моем детском понимании, заслуживал куда лучшей участи.

Он ходил жеванный по дворцам и теремам, потирал жеванные принцессами, царицами, Иванами и принцами, места. И страдал неимоверно.

Детское воображение рисовало бедного Добрана в окружении главных героев, жующих то его руку, то его ногу. А он стоит, зажмурившись и понимает, что без него конец сказки просто невозможен!

Это уже потом, научившись читать, я поняла, что с плохой дикцией лучше не рассказывать сказки на ночь.

– Ну, так как? – спросила я, поправляя на глазах повязку. – Учти, я очень настойчивая! Мое сердце жаждет любви, а попа – приключений.

– Ой, напугала! – рассмеялся сиплый голос. – Потешила! Надо ж было до такого додуматься! Ай, девка!

Не люблю, когда люди ходят вокруг да около! Загадочных личностей, которые с видом доброго всезнающего волшебника намекают, что знают все наперед, но вместо конкретного: «Надо вот так-так-так!» начинают говорить таинственными загадками.

Был у нас один такой. Загадочный. Мы его искали, искали, а он не мог дать конкретный ответ, видит ли вертолет? А если и видит, то в какую сторону полетел? Мы полчаса добивались внятного ответа, пока добрый волшебник ломался, как неискушенная девственница.

– Жаль, девка! Ничем помочь не могу, – проскрипела Яга. – А на меня твои чары не подействуют! Сама кого хочешь, зачарую!

– Ладно, пойду я, – вдохнула я запах трав и дохлой кошки. – Спасибо за консультацию. Тоже мне, барыня!

Повисла тишина. Я была уверена, что в сердцах сказала что-то не то! А я умею!

– Как ты меня назвала… – послышался внезапно молодой и какой-то знакомый голос. – Барыня?

– Барыня, – удивилась я, слыша, что баба Яга вдруг помолодела!

– Марыська… Марыська… – прошептал молодой голос. – Марыська… Ты ли это? Марысечка…

– Вы о чем? – спросила я, слегка смутившись. Кто-нибудь скажет мне, что происходит!

– Марыська, повязку сними! – послышался вздрагивающий голос. – Не бойся… Дай-ка я на тебя погляжу…

Я потянула повязку вниз. В тесной избе стоял полумрак. Несколько раз усиленно моргнув я увидела девушку. Она стояла передо мной, одетая в живописные лохмотья. По стенам были развешены травы. На лавке развалился условно живой кот. Вид у него был такой, словно его где-то откопали.

– Марыська, – прищурилась красивая девушка. И тут же засмеялась. – Ты! Ты! Ты вернулась!

– Меня немного по-другому зовут, – стушевалась я, видя радость в глазах Яги.

– Помнишь, как лед треснул… Как сани под лед уходили… Я в шубах папенькиных сидела…

Ее голос, словно заклинание, наполнял мое сознание. Перед глазами я видела смазанные обрывки снов. Руку, которая тянется ко мне. Визг. И трещины на льду. А еще бледное лицо с большими-большими глазами. Точно такое же, как у Яги. Этот сон я видела так часто, что даже искала его толкование. А он все повторялся и повторялся…

– Ба… барыня? – спросила я, чувствуя, как начинает шуметь и болеть голова. – Барыня?!

– Марысечка!!! – бросились мне на шею.

Я обняла девушку, чувствуя, словно камень упал с плеч.

– Ты меня тогда из-подо льда вытащила! А сама потонула… – всхлипывала Яга. – Я домой вернулась. А там нянюшка меня ждала. Отец осерчал тогда! Он же меня в дар Карачуну отправил. Вот и ушли мы с нянькой! А нянька моя Ягиней оказалась! При мне в девицу обернулась. Говорит: «Хочешь, и тебя научу?». А мне-то что? Мне уже все одно было. Все по тебе плакала. Сызмальства вместе были. «Нечего! Научишься, дождешься!», – утешала нянюшка. Всей премудрости научила. А сама сейчас ушла. Говорит, Ягинь будущих учить… Садись, хорошая моя… А ну брысь!

Ягиня согнала кота с лавки. Тот спрыгнул, показал костяной хвост.

Так вот почему меня в спасатели потянуло! Я уже один раз спасла, оказывается…

– Бедная моя, Снегурочкой стала, – всхлипнула Ягиня. – Теперь-то я знаю, что лед треснул потому, что Карачун дар не принял! А не то стала бы я Снегурочкой. А тебя бы волки в лесу доедали!

Отличные перспективы! Карьерный рост!

– Но видишь, как сложилось… Оберег твой на дне озера остался! Не достать его, не выудить! – причитала Ягиня. – Видать, тогда-то ты и понравилась ему. Ты же всегда девкой бойкой была! Не баба – огонь!

– Что мне с любовью делать? – спросила я. – А то сейчас как выйду, как посмотрю! Как влюблюсь со всего размаху!

– А ты у меня оставайся, – улыбнулась Ягиня. – Печку топить не буду! Как-нибудь перетерплю!

Я почувствовала, что у нее руки, почти как у меня. Ледяные.

– Нет, пойду я, пожалуй, – обняла я, чувствуя, как в груди потеплело. Это ж надо! Девушка из снов! И кто бы мог подумать, что злая, страшная и вредная Баба Яга – моя давняя знакомая…

– Значит так, скажу я тебе, Марысечка, – вздохнула Яга. – То, что говорить не хотела. Надобно тебе найти того, кто у тебя этот дар заберет! И отдать ему! Кому он нужнее! Поняла меня? А еще вот тебе… Оберег мой… Нянюшка давала…

Мне в руку вложили какую-то странную висюльку.

– Когда совсем невмоготу станет, попроси его. Только зря не трать! Один раз помочь сможет! – послышался голос Яги. – А теперь иди!

– А почему ты старухой прикидываешься? – спросила я, глядя на чистое и ясное лицо.

– А ты представь себе! Пришел к тебе парень молодой, за попу хвать! У, какая ты красавица! А ты стоишь и думаешь, куда ж ты, уд срамной навострил? – обиженно заявила Яга. И тут же снова обернулась старухой. – А вот так вот я его за попу «Хвать!». И у доброго-молодца если что и шевелится, то только волосы на голове. Все ж проще!