Текст книги "Жена Нави, или прижмемся, перезимуем!"

Глава двадцать седьмая. Солнце зеленеет, травушка блестит!

– Я готова пойти на все, но во многих местах я уже бывала! – вздохнула я, нервно ожидая ответа.

– Чтобы желание твое исполнилось, и ты жила дальше, тебе нужно, чтобы кто-то умер вместо тебя, – произнесла Ягиня. – Кто-то вместо тебя! Только так ты можешь спасти жизнь! Кто-то вместо тебя!

Перебрав в голове список потенциальных кандидатур, я поняла, что как бы никто такого не заслуживает.

– Тебе не нужно говорить, кто это! Просто сказать желание и добавить, что кто угодно, но не я! – убеждала меня Ягиня. – Ты можешь не знать это человека.

– Спасибо, я очень рада, – кивнула я, понимая, что сидеть последним сугробом в лесу не так уж и плохо. По крайней мере, совесть моя будет чиста. А вдруг это будет ребенок? Нет, спасибо!

– Ты подумай, – убеждала меня Ягиня, пока ее дохлятина зевала и орала по старой памяти.

– Слушай, а ты можешь погадать на чувства? – спросила я.

– Вроде любит, – послышался голос Ягини, которая, видимо, расстроилась отсутствию во мне кровожадности.

– Ничего себе как быстро! Это ты как определила? – удивилась я, не видя ни свечек, ни «оммм!», ни яблочка, ни тарелочки.

– Есть такое гадание. Если мужик пришел сюда, хотя мы с ним слегка не ладим, и просил… , – вздохнула Ягиня, загадочно улыбаясь. Послышался дрожащий голос там, за избой: «Матушка – Ягинюшка!»…

– Чую– чую человечьим духом пахнет! Ой, мяско съем и косточки разбросаю! Кишочки по веточкам развешу, а голову на палку надену! – страшным голосом рявкнула Ягиня. От этого голоса у меня внутри все похолодело и вздрогнуло. Честно, я к скамейке примерзла.

Послышался испуганный писк и топот убегающих ног.

– Так, на чем мы остановились? – снова с улыбкой нежным голосом спросила Ягиня. – А! Это местные ходят!

– Мне Лель сказал, что после этой… горки, нельзя мне в лес! – вспомнила я, решив поинтересоваться на всякий случай.

– Ловить тебя будут! Колеса огненные пускать по лесу. Если поймают, то в деревню притащат и сожгут на Масленицу. А если нет, то чучело твое сделают! – произнесла Ягиня, почесывая свою дохлятину.

– Зачем? – ужаснулась я, представляя, как вся деревня присматривается к чучелу: «Похожа или нет?».

– А там уже и весна! Древний бог Велес обернется человеком. Таять все начнет, – задумчиво произнесла Ягиня. – А как Велес обернется, так уйдут морозы. Откроем я им путь в Навь. И выйдет оттуда Весна. Так времена года меняются. А дворец последним растает!

Она смотрела на меня загадочным взглядом.

– От тебя Снегурочка ничего не зависит. Ничего и все, – усмехнулась она.

– Ну, прощай, – улыбнулась я, обнимая барыню.

– До свидания, Марысечка, – прижалась она ко мне. – Ну может, ты все-таки… Да вон сколько людей ходит по миру! Одним больше, одним меньше… Ты подумай!

Медальон заворачивали мне в руку, глядя на меня странным взглядом.

– Оставь себе, – пожала я плечами, возвращая его хозяйке.

В этот момент мне показалось, что в них промелькнула радость.

Я вышла из избушки, хрустя чьими-то свежими костями. На меня смотрел обглоданный череп. У меня много вопросов к подруге, откуда эти кости здесь вообще взялись. Но, как говорится, друзей нужно принимать такими, какими они есть!

– Ну! Че? – пристали ко мне Буран и Метелица, пока я хрустела косточками, выбираясь к моим зверюшкам. – Че сказала?

– Ничего! – улыбнулась я, вспоминая «наверное любит, раз сюда явился!».

– Во дворец! – вздохнула я, седлая медведя.

Либо после этого мрачного места, скрытого от глаз в самой чащобе, либо что-то изменилось в воздухе, но пахло весной. Небо изменилось. Оно стало не таким холодным и высоким, а солнце стало ярче.

Дворец вырастал огромной сосулькой, переливающейся в солнечных лучах. Солнце играло во всех гранях, словно просвечивая его насквозь.

Я вошла во дворец, чувствуя привычный мороз.

Время шло, а я честно сидела во дворце, изредка слушая скандалы в семье Лешего. Их передавали каждый вечер. Зато я знаю, что Леший за собой кружку не моет, крошки на столе оставляет и носки меняет раз в неделю.

С каждым днем солнца становилось все больше, а стенки дворца казались хрустальными.

Во дворце было привычно холодно!

– Снегурочка!!!

Я проснулась от голосов, наполняющих лес. Из окна дворца было видно, как прямо по лесу катятся огненные колеса.

– Нас ловят, – оперлась я на подоконник. Колеса крутились, рассыпаясь искрами. Где-то слышались веселые песни народных гуляний.

– Ой! – перепугалась я, видя, как обваливается вниз кусок подоконника. Он упал, словно сосулька с крыши и разбился. Шарахнувшись в роскошную комнату, покрытую узорами и наполненную ледяными цветами, я все еще не могла отойти от увиденного. Неужели? Так быстро зима прошла? Раньше зима казалась мне бесконечной! А теперь взяла и вот так вот пролетела!

Раньше у меня была первая примета весны. Порвались и прохудились зимние сапоги. И вообще народных примет у меня был целый вагон и тележка! Если в этом году ты купила себе ужасные сапоги, которые мало того, что неудобные, так еще и ни к чему не подходят, – зима будет долгой. А если красивые и удобные, то пролетит и не заметишь!

– Солнце зеленеет, травушка блестит, к нам летят с весною, грипп и ларингит! – улыбнулась я, решив к окну подходить осторожней.

Толстый лед дворца, защищающий меня от тепла, стал немного тоньше. Или мне так казалось. Поэтому дворец наполнялся светом.

– Помогите! – пищал детский голосок в лесу, заставив меня дернуться и подавиться снежком. – Я заблудился!

– Чив-чив-чив! – послышались голоса птиц, влетающих в мое окно.

– Не ходи. Караулят. Сволочи! – произнес бас среди весеннего не замолкающего гомона стаи.

С тем самым весенним чириканьем, которое слышишь, когда переплываешь через лужи талого снега.

– Снегурочка! – звали меня мужские и женские голоса. А потом, видимо, отчаялись и решили сжечь чучело.

И правда! Зарева костров осветило пока еще зимний лес. Это были те самые костры, которые под древние песни чудились мне морозной ночью, когда я умирала в сугробе.

Огромные, почти до неба, они растапливали снега и призывали долгожданное тепло.

– Ничего, – вздыхала я, чувствуя привычный холод ночей. – Тепло еще не скоро! В том году зима почти до мая была! Из зимних унтов в летние кеды!

Ночи успокаивали меня своим холодом. Казалось, впереди было еще три долгих месяца зимы.

– Я же говорила! – радовалась я, когда сверху повалил снег, а землю стали заметать морозные ветры. – А вы мне тут весна-весна!

Дворец покрывался узорами. Лед стен упрочнялся, нарастал. Мысль о том, что любимый насылает морозы, заставляла меня улыбаться каждой снежинке. Я резала снежинки из снежной бумаги, бросая их под перину. Но мой снег таял и застывал ледяной коркой, сверкающей, как грани драгоценного камня.

– Снегурочка, – послышался голос Бурана.

– Нет, ну про морозы я говорила, – заметила я, трогая сосульки над окном. Они словно зубы дракона прорастали откуда-то сверху.

– Снегурочка, – послышался тихий голос за спиной голос Метелицы.

Теперь уже я обернулась, глядя на заснеженную шкуру волчицы и медведя.

– Уходить нам пора, – переглянулись друзья. Буран утер лапой морду, а волчица глубоко вздохнула, опустив морду.

– Куда? – спросила я, отрываясь от окна, в котором весна боролась с зимой. И в первый раз я надеялась, что зима возьмет верх! Ведь был же ледниковый период? Так почему бы и нет!

– Время наше подходит, – проворчал Буран. – Нам оборачиваться пора. Скоро Велес обернется. Ему служить уйдем. До следующей зимы.

Волчица встряхнула белоснежную шкуру, словно пытаясь отряхнуть снег. Снежные хлопья взлетели вверх, оседая в комнате, снежной пылью. Через мгновенье на меня смотрела черная, поджарая волчица. От былой пушистости осталось только название. Сейчас она напоминала черную собаку с желтыми глазами.

Буран проревел и встряхнул шкуру. Он не изменился. Только теперь на его шкуре не было налипшего снега.

Только сейчас я осознала, что они уходят.

– Мы тебе тут снежку натрусили, – вздохнула волчица. – Побольше!

– Да, – проворчал Буран, раскидывая огромные лапы. Он обнял меня, как человек, пока Метелица терлась об мою руку мордой.

– Ну что ж, – вытерла я льдинки слез о медвежью шкуру. – Удачи вам, ребята!

– Мы тебе тут еще устроили снега напоследок! Эх, променял бы весь мед на Снегурочку! – поник Буран, неуклюже разворачиваясь и вздыхая. Волчица подняла морду вверх и хрипловато завыла.

– Да ладно, – усмехнулась я, пытаясь спрятать льдинки слез. Пока что я собирала их в ладошку.

– И тут ничего не поделаешь, – покачал головой Буран.

– Жди его! Если обещал прийти – придет! – вздохнула Метелица. – Жди!

«Я только этим и живу!», – хотела сознаться я, но махнула рукой, провожая друзей из ледяного дворца.

Выйдя опасливо из-за дверей, я успокоилась. Снега было еще ого-го! Не скоро стает! Буран и Метелица исчезали в лесу. Даже они оборачивались, чтобы посмотреть на меня.

В этот момент мне приходилось прятать слезы и натягивать улыбку.

– Идите, оборотни! – улыбалась я, стоя в тени дворца. Он еще держался. Плотный лед стен из кристально голубого, стал сероватым, но кто я такая, чтобы придираться к художественной задумке.

Утром я проснулась, снова прикасаясь к нетающим ледяным цветам, стоящим в моей комнате, по привычке подошла к окну, как вдруг увидела, как сквозь снег виднеется чернота земли.

– Что? За одну ночь? – ужаснулась я. – Вчера же его тут было столько, что можно было еще десять таких замков слепить, а теперь он остался лишь в тени грязноватыми дорогами.

Сосульки превратились в решетку. Словно кто-то говорил мне, не ходи туда, Снегурочка! Там весна! На каждом окне были решетки сосулек, зато внутри все еще царила белая, чистая зима. Щебетание птиц становилось таким громким, что я подолгу не могла уснуть. В опустевшем дворце все еще царили морозы, но и они постепенно отступали.

– Неужели он не придет? – подумала я, вспоминая роскошную шубу и разлет плеч. – Неужели он так и не придет?

Снег таял, с деревьев капали сосульки.

– Даже боги умеют плакать, – вздыхала я, трогая руками хрустальные цветы. – Сколько же нас, Снегурок, у тебя было? Почему именно я?

Дни проходили в мучительном ожидании. От нечего делать, я разгуливала по замку, или сидела в огромно сугробе, когда тень от замка заслоняла его от солнца.

– До последнего тебя берегу, – звенели ледяные цветы, когда в окна пытался ворваться весенний ветер. Но сосульки остужали его, не давая растопить мою красоту.

Я стояла у окна и смотрела на яркое солнце и весеннее небо. Кое-где оставались дорожки снега, прячась в оврагах и тенях деревьев.

И тут я увидела, что стенки моей ледяной тюрьмы стали совсем тонким. Не толще пальца. Они оплывали под весенними лучами и текли словно слезы древнего бога, который, сжимая меня в своих объятиях, обещал, что будет беречь меня до конца.

– Где же ты, – вдохнула я весну, чувствуя, как по телу поднимается жар, словно тогда, когда Весна подарил мне любовь.

Треск льда заставил меня отшатнуться. Кажется, у меня что-то рухнуло! Я выглянула в решетку сосулек, видя, как на земле лежит огромная башня изо льда.

Отвернувшись, я увидела, как плачут мои цветы.

Стоило мне попытаться спасти цветы, я услышала детский плач в лесу. Ребенок плакал так горько, что у меня сжалось ледяное сердце.

– Чив-чив! – слышались голоса воробьев. – Заблудился!

– А я что сделаю? – удивилась я, поджимая губы. Снега осталось совсем мало.

Но горестный плач не прекращался. А я понимала, что там – заблудившийся малыш, а тут вот-вот придет любимый… Цветы таяли, обламывались и падали на прозрачный пол.

– Ребенок или любовь? – выбирала я, расхаживая по комнате.

– Ау! – ревел голосок.

– А Лешие что? Не могут сходить? – возмущалась я, кутаясь в шубу. – Неужели в лесу кроме Снегурки ни у кого нет сердца? Неужели никто не слышит, как он плачет? Белла Болеславовна! У Семен Семеныча совести нет, но у вас-то хоть должна быть! Мне это показалось очень странным.

– Мама! – ревел малыш, захлебываясь слезами.

– Белла Болеславовна! – крикнула я на весь лес. – Имейте совесть! Семен Семенович!

Но мне никто не ответил, что показалось мне очень странным.

– И как я пройду? – спросила я, глядя на подтаявшие сугробы. И тут мой взгляд упал на снежную бумагу и ледяные ножницы.

– Спасать до конца, – выдохнула я, берясь за ножницы и тыкая лепешки снежинок под перину. – Он меня простит!

Корявые снежинки вырезались стопками и совались под матрас. Бумага закончилась, а я увидела, как за окном небо почернело тучами, и оттуда повалил снег.

Я выбежала на улицу, протиснувшись между решеткой сосулек. Была бы я побольше, то не смогла. А так с легкостью. Видимо, кто-то немного переоценил меня.

Тени, которые бросали деревья, я бежала на детский плач, перепрыгивая с сугроба на сугроб. Роскошная шуба сохраняла холод, а плач приближался. Казалось, что он совсем близко. Но, видимо, напуганный ребенок метался по лесу. Я вылетела на поляну, где стоял ребенок неопределенного пола лет пяти, укутанный и ревущий. Вокруг него был обмотан платок, что говорило о том, что о малыше заботились. Значит, действительно потерялся.

– Иди сюда! – позвала я, стоя в тени деревьев.

Ребенок перестал плакать.

– Там мемедь! – тыкал он пальцем в кусты. Мне показалось, или я на мгновение увидела огромного черного медведя. Точно такого же, как тот, что вышел на поляну и заступился за Леля.

Но он исчез. Что это было? Может, знак какой?

– Ты кто? – спросило дите, а ему на голову сыпались огромные корявые снежинки моего производства. – Впрочем, неважно! Не бойся, иди сюда! Я не обижу!

И ребенок пошел, рассматривая меня.

– Пойдем! Снегурочка отведет тебя в деревню! – улыбнулась я, беря его пухленькую ручку в свою. Пока шел снег, а небо закрывали тучи, я могла идти.

– Баская, – шмыгнул носом ребенок, рассматривая мои драгоценности.

– Это что значит? – спросила я, нервно прикидывая, как бы пройти побыстрее. Неизвестно, насколько хватит снежинок! Но есть и хорошая новость, – это последний снег в этом году.

До деревни было не близко, а я тревожно смотрела на тучи, таща маленького неповоротливого медвежонка под деревьями. Деревня показалась за пригорком.

– Вон деревня, – махнула я рукой, подталкивая малыша. Мы стояли под огромной елкой.– Сам дойдешь?

– Снегурка, – заметил малыш, ковыляя в деревню. Он оборачивался, а я махала малышу рукой.

Навстречу ребенку бежали люди. Они поднимали глаза, видели меня и замирали. Мать с ревом бежала через всю деревню, хватая свою кутанку.

– Спасибо тебе, Снегурка, – крикнул кто-то. И люди стали снимать шапки, глядя на меня. Они что-то обсуждали, но я не слышала.

Тучи рассеивались. А ко мне бежал Лель.

– Снегурка! – кричал он, пока весенний ветер трепал его рубаху. – Ты почему здесь?

– Дите привела, – удивилась я, глядя на пастуха.

– Ты ж растаешь! – послышался голос Леля. – Вернись во дворец свой, Снегурка.

И тут послышался грохот. Да такой, что на весь лес! Ледяные сосульки дворца исчезли с горизонта в одно мгновение. Растаял все-таки! Внезапно повеяло таким холодом, что у Леля рубашка инеем покрылась.

– В тот, который только что рухнул? – спросила я, глядя на то, как тучи рассеиваются, а снег становится все реже.

Как вдруг лес зашумел, заскрежетал, выдавая присутствие леших.

– Вот ты где! А мы тебя по всему лесу ищем! Ты что тут делаешь? – послышался скрипучий голос Лешего. – Там Карачун за тобой пришел! Велес обратился! Весна идет!

– Неужели пришел? – ужаснулась я, понимая, что даже не попрощаюсь.

– Время у него! Сейчас он в Навь будет возвращаться! Дорогу Весне давать! – скрипел Леший. – И так до последнего держал холода!

– Что? – удивилась я, глядя на елку, говорящую голосом Семен Семеныча.

– Беги, глупая! Мы тебя лесом укроем! – перебила его Белла Болеславовна. – По снегу беги!

– Прощай, Лель! – крикнула я, надеюсь, что успею, и дернулась в лес.

Я подняла шубу, бросаясь бежать по сугробам. Шубу пришлось скинуть, а она рассыпалась снегом.

– Чив-чив-чив! – окружила меня стая воробьев. И тут же басом: «Сюда!».

Я прыгала по сугробам, чувствуя, как мне становится душно. Лес трещал, прикрывая меня всеми ветками от весеннего солнца. И вот я остановилась, размахивая руками. Снежная дорожка прервалась, чтобы начаться там, куда я не допрыгну!

– Вот уд срамной! – выругалась я, пока ветви прикрывали меня от солнечных лучей.

Как вдруг меня подхватили лисы. И потащили вперед.

Я обрадовалась, что ежики еще спят! Выбросив меня в сугроб, они огненными вспышками исчезли в кустах, разбежавшись, кто куда. Я бежала по снегу, как вдруг солнце закрыли страшные тучи. А небо наполнилось воронами.

– Беги, Снегурочка! – послышался голос Ягини.

Я бежала так, как не бежала никогда, как вдруг выбежала на поляну, покрытую снегом. Прямо из земли вырастало что-то похожее на исполинское зеркало.

– Не горюй. Всему свой черед! Придет зима, новую возьмешь Снегурку. – слышался женский голос. В зеркале все цвело и зеленело. Бабочки бились о стекло. А за стеклом стояла Весна в нежно– зеленом платье. – Пора, Карачун! Люди весну просят!

От каждого шага Карачуна шел иней и лед. Стоило ему только шагнуть к зеркалу, как я закричала что есть силы: «Я здесь!».

– Снегурка! – обернулся он, бросая лед и снег мне на дорогу. Я добежала и обняла его. Меня подняли на руки и прижали к себе, словно маленькую.

– Укрою, с собой заберу, – шептали мне. – Пришел я, а дворец уже рухнул…

– Все хорошо, – шептала я, чувствуя, как от любимого веет холодом.

– Думал, растаяла, – слышала я тихий шепот, а мои щеки покрывали морозными поцелуями.

– Все хорошо, – убеждала я, гладя шубу. – Я здесь. Все хорошо.

– Думал, не успел… – чувствовала я шепот.

– Все хорошо, – вздыхала я, как вдруг услышала что-то, похожее на раскаты грома. Я высунулась из чужой шубы, как вдруг увидела, что на поляну движется что-то странное. Причем, с двух сторон. Лес, словно расступался перед чем-то светлым и темным. Сгустки тьмы и света порождали силуэты. Я удивленно смотрела на то, как со стороны тьмы летят черные вороны и с карканьем кружатся над нами. Я смотрела на тьму, видя, как тьма оборачивается людьми. Первым шагнул рыжеволосый мужчина в доспехах, похожих на человеческие кости.

– Кощей, – прошептал Карачун. Он сжал меня крепче, а я не понимала почему. – Он же Смерть.

Вторым шагнул высокий светловолосый мужчина. Вид у него был, как у сказочного принца. Алые одежды сверкали драгоценными камнями, а он повернулся к нам, пугая меня зелеными змеиными глазами.

– Змий, – прошептал Карачун.

Третьим шагнул мужчина в зеленой рваной рубахе и огромными золотыми украшениями. Волосы у него были темными, а глаза светились зловещей зеленью.

– Хозяин Топи, – послышался шепот.

Пока что он казался мне самым милым, но вдруг он улыбнулся и мне стало как-то нехорошо. Зубы у него были, как у акулы. Десятки силуэтов вырисовывались в темноте. Я увидела Ягиню, которая улыбнулась мне. Вид у нее был жуткий. Лохмотья стелились по снегу, а в волосах были вплетены перья. И таких были сотни. Среди них был и тот самый невероятно огромный черный медведь.

– Велес? – спросила я, вспоминая, как его зовут.

– Нет, пока еще Чернобог. Это Темные Боги и нечисть. Это Навь, – послышался голос Карачуна, а я посмотрела туда, где был яркий чистый белый свет. Огромный мужчина, похожий на викинга тяжелой поступью выходил из света. Он был одет в сверкающие доспехи, по которым пробегала молния.

– Перун, – послышался голос Карачуна.

Рядом с ним шел такой же суровый бородатый мужчина, сжимающий в руках молот. Он напоминал кузнеца.

– Сварог, – слышался голос Карачуна, пока я смотрела за тем, как следом выходит красивая женщина с чем-то похожим на месяц на голове. За ней тянутся нити света.

– Макошь, – шептал Карачун.

Я уже сдалась после Лады, запомнив лишь молодого и лучезарного мужчину, который горел, как солнце.

– Ярило, – выдохнули мне в ухо. – Это светлые боги. Это мир Прави.

– Я чувствую себя «левь», заметила я, слегка стушевавшись.

– Ты – Явь. Мир людей – это Явь. А как стала нечистью больше к Нави, – слышался голос любимого.

– А наши в каких футболках? – шепотом спросила я, все-таки надеясь на светлых.

– Я – божество Нави, – послышался голос любимого. Я тут же перевела взгляд на наших. Наши посмотрели на нас очень многообещающе. Особенно тот, зубастый… Я только из-за него одного готова перейти на светлую сторону. И спать в обнимку с топором!

– И чем тебе так Хозяин Топи не понравился? – усмехнулся Карачун. Не то, чтобы я не имела претензий к другим, но этот товарищ, видимо, ходит в стоматологию жрать! Как –то пока не очень оптимистично.

И тут, кажется, Змий язык показал. Раздвоенный. И тут же его втянул. Какие милые ребята. Надеюсь, они в гости не ходят.

Я увидела, как огромный черный медведь идет в сторону светлых, на ходу оборачиваясь в человека. Все замечательно. Правильный выбор!

Ой, мне этот зеленый вообще в кошмарах сниться будет.

– Пусть забирает! – послышался голос светлой богини. Кажется, Лады. – Пусть любовь победит…

Вот зря она это сказала. Тут такое началось!

– Нет, пусть тает! – спорили, причем, еще местами еще и наши.

– Позор! Да пусть тот, у кого жена не человек в меня бросит первый камень! – послышался голос Ягини.

– А куда все камни делись? – осмотрелся Хозяин Топи. – Что-то не вижу ни одного! Змий, двигайся, кажется, камень нашел!

Тут же нарисовался Семен Семенович.

– И за меня кинь! – взмолился он. – Только так, чтобы жена не узнала!

– Кощеюшка со Змией притихли! А вы чего молчите! А! Знаю, чего притихли! Давайте, подключайтесь! – спорила Ягиня, уперев руки в боки. – Значит. Вы одобряете! Отлично! Слышишь ты, чудовище! Да, ты! С камнем! Я тебя сейчас так прокляну, что сам на человеке женишься! А я глазливая!

– Тьфу! Чур меня три раза, не моя зараза! – отшатнулся Хозяин Топи.

– Поздно, уже прокляла! Следующий! – выдохнула Ягиня.

Вспомнили мне все. И оберег, которым я не воспользовалась. И людей спасенных. Правда, ни к чему не пришли.

– Не им судить, – усмехнулся Карачун, пока я натурально обалдевала от происходящего.

– А кому? – спросила я, осматриваясь по сторонам.

– Роду, – ответил мне Карачун. Если мне это что-то говорило! Я вздохнула. Ну, подождем.

И тут, краем глаза я увидела, как на поляну выходит тот самый укутанный ребенок.

– Куда ты! – округлила я глаза, глядя на «нашу» нечисть. – Домой быстро иди! Иди домой! К маме!

Держа руки перпендикулярно телу, словно морская звезда, он перекатывался в маленьких валенках. Я посмотрела на «наших» и поняла, что ребенка нужно срочно уводить. В лучшем случае ему потом кошмары снится будут!

– Уходи, малыш! – дергалась я, пытаясь сползти с рук. – Убегай!

В этот момент произошло нечто такое, чего я не ожидала. Он обернулся в мужчину с длинной белой бородой.

У меня сегодня день сюрпризов!

И тут он просто молча кивнул: «Пущай идет!».

– Куда? – прошептала я, чувствуя, что меня куда-то послали. Но я еще не уверена, куда!

– Пропустил? С чего бы это? – удивился Карачун, сжимая меня так, что я чуть пополам не сломалась. – Никогда не пропускал, а тут пропустил. Неужели?

– Это что? Я с тобой могу уйти? – сердце замерло, пока все притихли.

– Я так и знал! Хрень, зря собирались! – махнул рукой Хозяин Топей. А! У него еще и когти!

– Погоди-ка, – прищурились на него сразу все. И рыжий Кощей, и Змий. – Ты откуда это слово знаешь?

– Пора мне на болота, – произнес он, мастерски уходя от нас и от ответа.

Тьма отступала, а с ней уходил и свет. Нам на встречу шагнула ревнивая безбашенная Весна.

– Ой, – пискнула я, когда мы проходили сквозь зеркало. С нами влетали метели, вьюги, бураны. Я слышала их завывания, как вдруг увидела снег. Все вокруг было покрыто снегом. Он искрился, а я не верила своим глазам.

– А вот и дом наш, – послышался голос, а я кружилась среди метели, радуясь каждой снежинке, пока перед нами вырастал огромный ледяной дворец.

– И только попробуй куда-то уйти! – обиделась я, глядя на любимого снизу вверх.

– До следующей зимы я буду с тобой, – обняли меня.

– И куда ж ты постоянно уходил? А? – прищурилась я, глядя ревниво на Елиазара.

– А ты что думала? Снегами все замести, лед на речке сковать….Думаешь так просто? – усмехнулся мне Елиазар.

Мы шли к ледяному замку. Древний бог, однажды променяв вечность на мгновенье, нес на руках свою последнюю Снегурочку, которой одно мгновение подарило вечность.

Ой, и нарежу я снежинок на следующую зиму! Прямо руки чешутся!

есла Ягиня, почесывая свою дохлятину.