Текст книги "Жена Нави, или прижмемся, перезимуем!"

Глава двадцать первая. От Снегурки с любовью!

Значит, так! Мне нужно найти кого-то, кто согласится влюбится в первого встречного!

Я завязывала на глазах повязку. Еще раз, я бросила взгляд на Ягу. Моя девушка из снов снова обратилась в уродливую старуху с волосатой бородавкой на носу. Один глазу нее был подернут бельмом, один зуб был изгнан челюстью, и торчал изо рта, как клык. Сгорбленная, с седым пучком грязных волос и отвратным запахом, она рассмеялась жутким скрипучим смехом. Словно соседи в очередной раз в порыве страсти со сверкосмической и сверхкомичной скоростью изнасиловали старенькую кровать.

– Иди, Марысечка, – произнесла жуткая старуха, снова спугнув оживший кошачий труп с насиженной полки.

– Спасибо тебе, – вздохнула я, мысленно обещая приходить почаще.

Когда я вышла из избы… Точнее, вывалилась прямо в сугроб.

– Ох! Мы уж думали, что съела тебя Яга! – послышался голос Бурана. – Карачуна звали!

– Тише ты! – прорычала волчица. – Вставай, Снегурка, рассказывай! Че да как?

– Ну, сначала был «как», а потом было «че????». А вы что думали? Яга решила себя мороженым побаловать? Ха, не для нее мороженые полуфабрикаты росли, – кратко охарактеризовала я весь разговор. – А что там с Карачуном?

– Не говори ей! – рявкнула волчица, пока я закидывала ногу по морде Бурана.

– Что мне не говорить? – удивилась я, наконец-то вползая на медведя. – Так, а теперь быстро представили, что я в лес пришла с корзиночкой собирать плохие новости! И все дружно мне рассказали!

– Не угодили ему люди! Теперь вымораживать будет! – послышался тяжкий вздох Бурана.

– Он меня уже вымораживает этой мыслью! Чем не угодили? – спросила я, чувствуя, что температура снова ползет к отметке «Ядреная зима».

– Да вот посевы вовремя не убрали! Лес ходят почем зря! – перечислял Буран.

– Мне что? Опять ему «гадИть» придется? – вздохнула я, понимая, что наощупь это будет весьма пикантно. – Ладно, потом разберемся! Сейчас любовью займемся! Нам срочно нам надо найти того, кому любовь нужна! Дарить ее будет!

«Безвоздмездно!» – гнусаво добавила я, прикидывая, где найти эмоционально фригидного человека, решившего вкусить все райские прелести любви.

– Да где ж его искать? – спросил Буран. – В деревне только!

– Да вот в саму деревню соваться тебе нельзя! – предупредила волчица. – Снегурок там не любят! Быстро на печь посадят!

Буран скакал по сугробам, пока я, вцепившись в него, чувствовала, словно меня болтает в темной невесомости.

– Слезай! Приехали! – послышался голос Бурана, когда мы наконец-то остановились.

– Так, деревня у нас где? – спросила я, прикидывая по запаху. – Видимо, там! Ну что ж! Будем ждать! План таков. Вы сидите, не высовываетесь. Я пока что за деревом прячусь. А вы смотрите в оба, может, идет кто!

Мы постояли немного, как вдруг послышалось: «Идет!».

– Кто? – спросила я, но мне не ответили. Я слышала шаги по скрипучему снегу.

– Здравствуйте, – обернулась я в сторону шагов. – Вы верите в любовь с первого взгляда?

Послышался странный звук, словно сдулся внезапно шарик, а потом спешный топот и крики: «Снегурка!!!».

– Вы мне тоже не понравились! – заметила я, так и не поняв, кто это был . Мужчина или женщина. Ладно, ждем еще!

– Идет! – послышался приглушенный голос Метелицы.

Отлично! Я уже слышу!

– Здравствуйте, вы верите в любовь с первого взгляда? – спросила я, вычисляя собеседника по сдавленному: «Ой!».

– Нет! – послышался испуганный писклявый девичий голосок.

– Не хотите поговорить об этом? – предложила я. – Я так понимаю, вы юная девица! Красивая, молодая… Вам явно парни нравились! Не надо скрывать, нравились! Есть шанс, что вас замуж выдадут за нелюбимого! Вот и будете жить и маяться. А тут как глянете, так сразу любимым станет! И проживете душа в душу с мужем и…

Послышался хруст снега.

– Что опять не так?! – возмутилась я.

– Это мужик был! – мрачно проворчал Буран.

Я прошлась буквально несколько шагов, чувствуя, что в темноте меня качает, как пьяную.

– Ловим на живца! Вместе с любовью предлагаем ларец драгоценностей! – вздохнула я.

– Но Карачун наказал, что ни-ни! – послышался голос Метелицы.

– А я что? Его запросто так дарю? Не корысти ради, взаимности для! – предложила я награду. Где-то в подсознании появился огромный рояль с надписью «Жадность». Я присела за него и ударила по клавишам.

– Идет! Баба идет! Молодая! – послышался голос Бурана и треск кустов.

– Девица – красавица, – елейно запела я. – Не заберешь ли ты у меня любовь?

– Л-любовь? – спросил удивленный девичий голосок.

– Вот на кого взглянешь, того и полюбишь! А чтобы взаимность была – дам я тебе ларец с серебром! Так сказать, гарантию взаимности! А?

Я была мила до «в попе слиплось».

– Тебе нужно просто согласиться, и все? – продолжала я. – Скажи: «Да!» и я тебе ларец отдам. Ларцы на дороге не валяются!

– Помогите! Спасите!!! – вдруг заорала девица. – Снегурка возле деревни! Никому в лес не ходить! Я снегурку видала!

Хулиганы душевной девственности лишают!

Она бросилась бежать. Я слышала это по хрусту снега.

– Тьфу ты! – обиделась я.

– Ладно, не страшно! – вздохнула я, набираясь терпения. – Поступим по другому. Старое – доброе – принудительное еще никто не отменял! Короче, план таков! Мы отступаем в лес. Если кто идет – ловим, вынуждаем согласиться. И вуаля!

Я потерла ручки, занимая выжидательную позицию.

Как вдруг в лесу послышался крик: «Ау!». Кричал явно женский голос.

– Отлично! – обрадовалась я, пытаясь не промахнуться мимо медведя. – Вперед! На помощь! Заодно и любовь пристроим!

Мы летели по сугробам. Я проклинала ветки, выставив вперед руку.

– Ау!!! – кричал женский голос все ближе и ближе.

– Ау!!! – прокричал голос совсем близко.

– Аааааа!!! – оповестил он о том, что помощь была замечена.

– Ну что, девица – красавица! – вздохнула я, пытаясь по звуку определить потеряшку.

– Помогите!!! – кричала потеряшка. И явно не нам.

– Не бойся, девица, – ласково начала я. – Сейчас мы тебя из лесу выведем!

– Ой! – послышался писк. – Я встать не могу! Нога провалилась! Словно Леший проклятый держит!

– Давай руку! – потребовала я, как вдруг почувствовала, что меня схватили за руку. Так, стоп! Это не женская рука! Это…

– Ах-ха-ха!– проскрипел Леший. – Обманул я тебя!

– Семен Семенович! – возмутилась я, пытаясь вырваться.

– Послушай, девка, добра я тебе желаю! – скрипел Леший. – Только добра! И чтоб взаимно было! Что лучше? Мужик, который любит тебя? Или древнее божество, которое никогда тебя не полюбит? Счастья я тебе желаю! Поверь, я уже не первый год на свете живу! И нет ничего страшнее любви неразделенной! Поверь, девка! Маяться будешь! А ему все одно! Слез прольешь немеряно!

– Так, личинка буратинки! – вознегодовала я, яростно выдергивая руку из деревянной руки Лешего. – А ну быстро отпустил! Сейчас повязку сниму, влюблюсь в тебя, и буду тебя на старости лет допекать! Пусть жена твоя ревнует!

– Ой, не надо! – перепугался Леший.

Я не знала, что происходит вокруг. Но всячески пыталась вырвать руку из цепкой коряги Лешего.

– Испишу весь подъезд! – угрожала я. – Пойдет жена за хлебушком и узнает, что у мужа появилась любовница! Выберусь отсюда, буду звонить каждую ночь и дышать в трубку, как маньяк! Дождусь ларингита и буду признаваться в любви в трубку голосом маньяка!

– Не выберешься! – послышался голос Лешего.

Я вспомнила про безделушку, что дала Ягиня. Даже если она способна исполнить желание, то тратить его нужно на что-то очень важное! А не на разборки с Лешим!

– Мизгирь! – позвал Леший.

Я слышала вой метели. Снежинки били острыми льдинками по лицу.

– Иди сюда! Невестушка твоя что-то заартачилась! – послышался голос Лешего. – Девка! Не дури! Сама свое счастье на несчастье меняешь!

Коряги лезли к моему лицу, пытаясь развязать повязку.

Я помню, как дернулась, вырывав руку и опрокинувшись на спину, упала в сугроб. От страха, я открыла глаза, видя, как мелькнуло небо и … лицо Карачуна.

– Где? Где она? – послышался голос Мизгиря. Он пробирался по сугробам. Где-то завывала Метелица, ревел Буран.

– Ой, дуреха! – плакал скрипучим голосом Леший. – А ты! Охломон! Бегать быстрее научись! Вот! Еще одну девку загубили!

Я лежала и смотрела на знакомое лицо, пытаясь понять, что изменилось.

Меня подняли из сугроба и неловко отряхнули огромной лапищей.

– Все, все! Убираюсь! – проскрипел Леший и тут же коряга застыла, а Мизгирь попятился.

Что изменилось? Я еще не поняла! Вроде бы все по прежнему… Я смотрела в серые глаза и понимала, что надо мной не дерут горло веселые птички, не порхают сердечки, не хочется обвешать его фотографиями всю стену и каждое утро облизывать их взглядом.

– Не поняла, – пробурчала я, пытаясь после темноты привыкнуть к свету и краскам. – А где любовь?

Я снова посмотрела в серые глаза. Мне и раньше хотелось к нему прижаться и шипеть на всех, что это мои плечи, мои руки.

Поляна пустела со скоростью звука. Может, в этом был виноват снегопад, а может что-то другое…

Ой, а вдруг это появляется постепенно? Не сразу?

Только Метель все еще завывала вокруг нас снежным вихрем.

И? Где фанфары? Насекомые в животе? Где это желание срастись сиамскими близнецами и стадом ходить в туалет? Где внутренняя инструкция, требующая приковать любимого к батарее своего сердца, вытирать соплинки, сдувать пылинки… Даже желание варить борщ до скончания веков в пятилитровой кастрюле почему-то не появилось! Может, он мне носок даст, чтобы я понюхала? Если через пять минут буду тереться об него щекой, то это любовь… По уверению моих знакомых и подруг, познавших это светлое, искреннее и радостное чувство.

Мне было обидно… До слез.

Почему солнышко ярче не светит? Где желание кружиться в снежинках и хихикать, как идиотка? Почему у меня нет желания писать его имя на каждом девственном сугробе. И вздыхать, вспоминая образ…

Хотя, может, то, про что мне рассказывали это вовсе не любовь? А влюбленность? Игра гормонов? Настроение?

– Снегурочка, – послышался голос Елиазара. Меня как-то грубовато и неловко погладили по голове.

В этот момент произошло что-то странное. На сердце словно потеплело. Как будто бы я долго не могла согреться. Но стоило ему ко мне прикоснуться, как вдруг я согрелась.

Я мысленно умоляла его не убирать руку. Это прикосновение отзывалось приятными и почему-то волнующими мурашками по коже.

В сердце стало горячо-горячо… Настолько, что мне стало как-то не по себе… Внутренний холод боролся с внутренней теплотой…

Такое чувство, словно я погружаюсь в теплую ванну после тяжелого трудового дня. А тяжелый трудовой день напоминает любовника. Он так же обматывается одеялом, закуривает и говорит: «Ну что? Тебе понравилось, детка? Давай завтра повторим?».

Мне казалось, что даже мои щеки горели. И тут впервые я почувствовала, как по щеке что-то стекает…

Промокнув пальцы, я увидела… воду… Мои слезы больше не были льдинками… Они были обычной водой…

– Это что еще такое! – прорычал Елиазар. И тут, словно в подтверждение его слов лес пронзили ледяные ветра.

Внутри меня из блаженного, приятного тепла стал разгораться настоящий пожар.

– Слезы, – растерянно прошептала я, показывая воду на пальцах. – Мне кажется, что я… я… таю…

Глава двадцать вторая. На снежных покрывалах

– Ну, Леший, – послышался грозный голос, сотрясая все в округе.

– А я откуда знал? Я не знал! Думал, как лучше! – послышался голос Лешего. Он был везде и нигде одновременно!

Я почувствовала, как меня схватили двумя руками… А я вцепилась в драгоценности на одежде мертвой хваткой.

– Иди сюда, девица, – послышался голос. Мою голову запрокинули, глядя на тающие слезы. Я почувствовала, как в мои полуоткрытые от изумления губы вдохнули холод… Его губы были так близко, и я жадно ловила каждый его морозный выдох. С минуту я дышала его холодом, чувствуя, как он растекается по мне.

Слезы стекали тающими льдинками, пока я, встав на цыпочки, глотала белоснежный дымок стужи, текущий из его губ…

Я задыхалась чужим дыханием…

В этот момент он сделал то, что казалось невозможным… Смял меня в жадном поцелуе… Он наклонился ко мне и прильнул ртом к моим губам.

Я задыхалась его поцелуем, жила им… Мне казалось, что как только поцелуй закончится, я растаю в его руках… Огромная рука лежала на моей талии, а вторая держала за мокрый от тающих слез подбородок.

Я почувствовала, как мои ноги оторвались от земли… Одна слеза упала на его драгоценный наряд. Вторая скатилась на его щеку…

Мне показалось, что его холодные губы сейчас коснутся моей шеи… Это было слишком страшно… А слезы все катились, пока руки жадно вцепились, не желая отпускать….

– Я – бог мрака, холода и смерти, – слышался шепот, пока я дрожащей рукой гладила его щеку. Снег крутился вокруг нас белоснежной пеленой. Она была такой густой, что застилала деревья, сугробы и небо…

– Бог мрака, холода и смерти не может кого-то любить… – слышался тяжкий вздох. – Для этого есть другие боги…

– Знаю, – прошептала я, глядя в серые глаза. Мои руки лежали на его роскошном меховом воротнике. Пальцы перебирали мягкий мех, на котором застыли ажурные снежинки…

Я приблизилась к его губам, схватившись за воротник изо всех сил. Мои пальцы ломали снежинки.

– Дразнишь меня? – послышался шепот, который я вдыхала. Я уже не помнила, когда и как шепот превращался в долгий поцелуй.

– Я же погублю тебя…– выдохнули мне в полуоткрытые губы. – Погублю…

Я видела, как он взял мою руку в свою медвежью лапу. Она казалась совсем маленькой, тонкой…

– Тоненькая, худенькая… Маленькая… Погублю, девочка, погублю… – слышался тяжелый выдох, пока он смотрел на мою маленькую ладошку в своей лапище.

Моя шуба сползла с плеч, и теперь зависла на локтях.

– Подумай хорошенько, – шептал поцелуй, от которого у меня разбегались мурашки по коже.

Мои руки скользнули по роскошной вышивке, прикрывающей мощную грудь. Пальцы жадно пробежались по его плечам.

Облизав покрытые инеем губы, я склонилась к его уху.

– Погуби… – прошептала я, коснувшись носом его длинных волос.

В этот момент во мне что-то сжалось, словно в каком-то бесстыдном предчувствии.

Мороз трещал, а я с ленивой истомой смотрела, как огромная рука гладит мое обнажившееся плечо. Я опустила руки вниз. И шуба с шелестом упала в снег, поднимая целый рой снежинок, тающих на наших губах.

На меня смотрели с улыбкой, гладя по щеке огромной рукой.

– Красавица моя, – прошептали губы. – Хрупкая, как снежинка. Тобой только любоваться можно. Посмотрю, полюбуюсь издали, а ты и не заметишь…

– Так ты за мной поглядывал, – улыбнулась я, гладя его щеки и роскошную бороду. Кому я там говорила, что не люблю бородатых? Обожаю!

Огромный, суровый, страшных бог таял под маленькой ладошкой Снегурочки.

– Не возбранено, – послышался голос, а на губах появилась улыбка. – Взял бы я тебя, девица, к себе прижал, на перину снежную уложил, поцелуями морозными все тело бы покрыл, лаской и стонами все высказал бы, что на сердце у меня скопилось… За муки моего ледяного сердца ты ночи напролет в руках моих то пламенела, то леденела бы… Молила б о пощаде… Чтобы тут же с ко мне с мольбою руки протянуть…. Да вот только…

Он вздохнул и улыбка померкла.

– Не настоящая у тебя любовь…

Улыбка вернулась на его суровое лицо. Только теперь это была горькая усмешка.

– Любовь весны жаркая и мимолетная, – послышался голос Елиазара. – И не любовь –то вовсе… Морок…

– Как это не настоящая? – прошептала я, чувствуя внутренний жар и требуя своего ледяного поцелуя.– Настоящая…

– Кто из нас дольше на свете живет? Я или ты? – спросил Елиазар, гладя по голове. – Твоя любовь пройдет уже к утру… И будь я простым человеком, то может и поверил бы… Но нет… Есть у богов один изъян. Мы слишком много видели за тысячи тысяч лет… Вот такой я старый ворчливый бог… Который не хочет, чтобы слезы по утру проливались…

Он стер тающую льдинку холодной рукой.

– Никто не может даровать любовь… И даже боги на такое не способны… Любовь, как костер… Пока нет дров и огня, ничего не будет. Боги могут только дров подбросить, огонь дать, но только человек сам зажигает свое сердце.

– Может, во дворец вернемся? – прошептала я.

– А что там делать? – усмехнулся Елиазар. – Я его для тебя построил…

– Тогда просто не уходи… – прошептала я, видя, как мы наклоняемся за шубой. Меня завернули в нее и усадили себе на колени, положив мою голову себе на грудь.

– Сейчас ветра холодные подуют, чтоб остудить весенний пыл, – послышался голос. Он поднял руку, как вдруг откуда-то, словно стая волков завыли страшные северные ветра. Они налетели, покрывая коркой льда каждую ветку, замораживая все вокруг.

– Но я слова свои обратно не беру… – послышался шепот, а мои плечи сжали.

– А если утром это не пройдет? – спросила я, глядя ему в глаза. – Если утром все будет по-прежнему…

– Не будет, – обняли меня, покрепче.

– Кхеу-кхеу! – послышался скрипучий, лешачий. – Вы, губители! Губите друг друга сколько влезет! Понимаю, у вас там мороз .. кхе-кхе… стоит! Да тут весь лес выморозило! Лес в вашей оргии тоже участвует? Лично я на вашу оргию не подписывался! Брррр!

– Все из-за тебя! – крикнула я, а Леший притих. Только вороны где-то прокаркали.

– Мне кажется, – прошептала я, чувствуя, как столбик термометра пробил дно. – Что я тебя сейчас изнасилую…

– Ты? Меня? – послышался смех.

– Вот зря смеешься, – вздохнула я, косясь на «обнимателя». – Ты не знаешь, на что способна прыткая и жаждущая любви снегурочка!

Я почувствовала, как на меня подули. И в этот момент на меня напала какая-то уютная дрема. Я привалилась к чужой груди и уснула. Вцепившись в его шубу, крепко-крепко.

Проснулась я во дворце, на перине. И только потом разжала пальцы. На мне была одна шуба. В руках была другая.

– У меня муж сбежал, – усмехнулась я, глядя на вторую шубу. – Сбросил шубу и сбежал! Эх! Древних богов трудно понять!

В окне что-то алело. Алая дорожка падала на инеевый пол, расцвечивая его малиновым.

– Так, первые признаки любви? – спросила я у себя, меряя температуру. – Текут розовые сопли, вместо слов сдавленный кашель от смущения, повышение температуры тела и желание улечься в постель?

Пока что, кроме какой-то внутренней теплоты я ничего не чувствовала. Мужа моего рядом не было. Чего и следовало ожидать! Зато в окне алела полоска малинового рассвета.

– Снегурка! – послышались голоса Бурана и Метелицы. – Мы беспокоились! Когда ты таять начала раньше времени, так вообще!

– Как видите, не растаяла, – пожала плечами я. – Так, а что там у нас происходит? Не поняла?

Я подошла к окну, слыша песни и какие-то народные повизгивания.

– Это что у нас за праздник? – спросила я, поглядывая на зверей.

– Да что-то люди разгулялись, – переглянулись звери. – Да мало ли что там происходит? Пусть себе поют! Не заблудились, не орут, так пускай!

– Ладно, – заметила я, подозрительным взглядом осматривая заснеженные верхушки деревьев.

Я пошла к выходу, как вдруг путь мне перегородил Буран.

– Не велено тебя никуда пускать! – проворчал он.

– Что значит «не велено»? – прищурилась я на огромного медведя. Тот смутился и вздохнул.

– Елиазар не велел тебя никуда пускать более. Сказал, чтобы ты во дворце сидела! Хватит, он сказал, неприятности искать на его голову! – прорычала Метелица.

– Так, ребята, – уперла я руки в боки. – И что? Вы меня теперь в лес пускать не будете?

– Нет, – мрачно заметили звери. Видимо, переглянувшись для храбрости.

– Ладно, – заметила я, расхаживая по комнате. Как вдруг сорвалась: «Ванечка! Миленький!».

– Аааа! – дернулся Буран, прилипнув к стене. – Что ж ты так пугаешь, то?

– Мне в лес надо! Проверить, что там такое! Может, Мизгиря ищут?– заметила я, снова прислушиваясь. Слов было не разобрать.

– Не велено! – встала на место Бурана Метелица. – Сиди во дворце! Целее будешь! Так и сказал!

– Ладно, – вздохнула я, обходя комнату по кругу. – И чем, извольте спросить, мне во дворце заниматься?

– Эм… – переглянулись Метелица и Буран. – Снежинки делать!

– Чего? – спросила я, которая в последний раз снежинки резала в детском саду. Я была еще тем маньяком!

– Видала, какие красивые снежинки? – заметила Метелица. –Так вот, ты ведь Снегурка! Можешь свои сделать! Все снегурки снежинки резали! Гляди какие красивые падают. Это все они!

– Неужели? – удивилась я, рассматривая снежинку на шкуре Метелицы.

– Я тебе сейчас все принесу! И расскажу, что делать надо! – оскалилась в улыбке волчица. – Как только сделаешь, так сразу такие и посыплются! Научим, как их сыпать! Сколько хочешь насыплешь!

– Ме-е-еду хочется, – всхлипнул Буран. – Да нельзя!

Пока я расхаживала по комнате, мне принесли ножницы изо льда и стопку белоснежных листов.

– Поглядим, какие же снежинки наша снегурка сделает! Да, Буранушка? – приторным голосом доброй воспитательницы заметила Метелица.

– Поглядим! – согласился Буранушка после «Чего молчишь? Я тебя сейчас за попу укушу!».

Зверье улыбалось, пока я вспоминала, как резать снежинки.

– А ажурные какие снегурки делали! Прямо загляденье! Бывало, на одну снежинку недели уходили! Да, Буранушка? – пыталась подсластить пилюлю Метелица.

– Да, Метелица! – кивал Буран и вздыхал.

– Неделями сидела девица и резала, старалась…

– Так! Куда снежинку девать? – спросила я, стряхивая с колен обрезки. – Уже сделала!

– Ничего себе! Какая ты быстрая! – переглянулись звери.

Я развернула бумагу. Получился огромный блин, похожий на лаваш с дырками в виде елочки. Если на кого-то упадет такая снежинка, то он уже не встанет!

– Эм… – переглянулись звери.

– Ну… для первого раза… – протянул Буран.

– Как бы ты только начала… – протянула Метелица.

– Короче, не отчаивайся! – хором подбодрили звери.

– Так куда ее нести? – спросила я. – Чтобы снег пошел?

Никто не знал, но у меня уже в голове созрел хитрый план, как выбраться отсюда!