Текст книги "Найден, жив! Записки о поисковом отряде «Лиза Алерт»"

Именно вас не хватает

Господи, дай мне сил. Про это же тоже надо рассказать, раз я честно записываю все, что связано с «Лиза Алерт».

22 июля на Алтае пропали двое детей, мальчик и девочка семи и восьми лет. Их искали местными силами, наши круглосуточно и посменно координировали поиск из Москвы. 25 июля туда вылетела наша поисковая группа. (Спасибо авиакомпании «Ютейр», которая бесплатно возит «Лиза Алерт» на поиски!)

Сегодня, 28 июля, детей нашли погибшими. Они забрались в чужой гараж, залезли в сундук и не смогли из него выбраться. Это такой ужас, что, когда не знаешь подробностей, остается усилием воли останавливать вопросы в своей голове; молюсь только о том, чтобы они умерли от холода, во сне и одновременно.

Сидим ревем с Катькой в разных концах Москвы – она дома, я в машине. А каково тем из наших, кто их нашел?

Господи, дай им сил.

Сутки спустя.

Вчера вечером я шла по улице, и мне хотелось подойти к каждому, схватить его за руку, остановить, рассказать ему, что случилось в Алтайском крае, и сказать: вы, лично вы можете кого-то спасти, вот форум lizaalert.org, вот наш канал в «Телеграме», вот группы в «Фейсбуке», «Инстаграме» и «ВКонтакте», вот тег в «Твиттере», хватайте непромокаемую обувь и бегите, прямо сейчас кто-то ищет кого-то, и именно вас там не хватает!

Если бы я знала, что это будет иметь эффект, именно так и делала бы.

Наверное, у меня профессиональная деформация – она нередко случается с теми, кто работает в социально-благотворительной сфере: та боль, которой он занимается, самая важная, и все обязаны уделить ей внимание. Буду бороться с этим. Каждый имеет право после работы завалиться с книжкой на диван, и, если бы я даже не вылезала из леса, не имела бы никакого морального права осудить этого человека. Это моя жизнь, и я ею распоряжаюсь так, а это его. Но…

Трагические детские поиски

У многих добровольцев, которые регулярно участвуют в отрядной деятельности, рано или поздно случается поиск, который запоминается на всю жизнь, переворачивает мировоззрение, становится во многом переломным.

Обычно это трагический детский поиск.

Для многих из нас первое участие в таком поиске – это причина, по которой они пришли в отряд. Часто поиски детей становятся резонансными, то есть привлекают внимание общественности, и именно после резонансов у нас появляются новые региональные отряды и приходит больше всего новых добровольцев.

Как правило, отрядные старожилы помнят все такие поиски в своем регионе.

Каждый раз – как первый. Каждый раз это чудовищной силы удар по всему отряду, потому что все мы здесь в первую очередь именно для того, чтобы этого не происходило. И где бы ни шел поиск ребенка, поисковики будут следить за ним в самых разных частях нашей страны. Будет отслеживать поиск оператор горячей линии, принявший заявку, инфорги и оперативные дежурные, работавшие с ней, участники поиска. И чем дольше он будет длиться, тем больше людей будут по много раз в день открывать тему этого поиска на форуме и региональную группу в ожидании отчета. И когда появится сообщение о том, что ребенок найден погибшим, заплачут очень многие.

Одно из основных мест гибели детей, которых мы ищем, – это водоемы. Безусловно, утопление – главная причина смерти детей, пропавших в природной среде. Кроме того, причиной становятся другие несчастные случаи (ребенок забрался куда-то и не смог выбраться: в холодильник на свалке, в сундук в заброшенном доме, упал в выгребную яму или люк), получил переохлаждение, был убит. Во многих случаях ребенок погиб еще до того, как был начат его масштабный поиск.

Екатерина Гогина (Кошка), руководитель направления «обучение старших поисковых групп», координатор, куратор региона (интервью проекту «Гордость России», октябрь 2019 года)

«Моя Лиза Фомкина, с истории поиска которой начался отряд „Лиза Алерт“, – это ярославский Миша. Как Лиза погибла и ее никто не искал, так и здесь, спустя столько лет – то же самое. Мы все эти годы бились, чтобы такого не было, – и снова то же самое… Мишу я очень долго выплакивала. И мне до сих пор очень больно, потому что я постоянно представляю себе, как он пять километров тащил за собой этот чертов велосипед и как он там умер от холода».

Ночная пробежка вокруг молокозавода

Ввела для себя новое правило: ехать на поиск только после как минимум трех ночей полноценного сна. Потому что сегодня впервые по-настоящему испугалась по дороге с ночного поиска.

Впервые я просто отключалась за рулем и ничего, ничего не могла с этим сделать. Нас было в машине четверо, но трое пассажиров спали. Я громко включала музыку и пела вслух, ела мелкими кусочками всякую ерунду и пила горячий чай, почти специально облившись им из термоса. Я била себя по щекам и ударялась затылком о сиденье. Я закручивала кожу на руке. В конце концов я остановила машину там, где были фонари, и по совету руководства отряда устроила себе пробежку. Подняла глаза и увидела, что бегаю вокруг Дмитровского молочного завода. Спортивно, хорошо, в энергичном темпе, на радость охранникам, сидящим у мониторов, – в пять утра, в поисковой одежде.

Села за руль – через пять минут эффект улетучился.

Я стала держать пальцами веки, но глаза все равно закрывались. Первый признак засыпания за рулем – когда ты начинаешь замечать, как моргаешь. Второй – у меня – когда мне кажется, будто мои глаза съезжаются к носу. Скорее всего, они закрываются. Дважды хорошенько испугалась – когда мне сигналили, потому что я выехала из своего ряда. Остановиться и поспать не могла: в восемь утра надо было быть в Москве. Разбудила ребят, честно им сказала, что у нас проблема, и они завели со мной разговор о поисках, мотоциклах, странностях женской логики, политике. Я проснулась, а тут и Москва подоспела.

Излишне говорить, что, когда я наконец улеглась в постель, сна как ни бывало. Минут пять, наверное, вертелась, поминая чертей, потом – как отключили.

Ночные поиски и сон

Недосыпание – одно из главных страданий поисковика. Это почти неизбежное явление, особенно если человек много ездит на поиски: ищут чаще ночью, люди в основном работают, и ситуация, когда прямо с поиска без сна приходится ехать на работу, достаточно распространенная.

Удивить кого-то в «Лиза Алерт» героической историей о трех сутках без сна почти невозможно – почти каждый мгновенно расскажет вам что-то подобное из собственной практики.

К сожалению, наука пока не изобрела волшебную таблетку, которая мгновенно восполняла бы дефицит сна, поэтому мы мучаемся, накапливая годами недосыпание и сбивая режим сна и активности. Мы знаем, что это неполезно. Мы знаем, что берем эти часы бодрствования в долг у своего здоровья. Мы знаем, что энергетические напитки и литры кофе – это зло. Мы знаем, что будем за это расплачиваться через несколько лет. Часто чувство ответственности так велико, что у нас просто нет выбора: есть бабушка в лесу, и почти нет желающих ее искать, поэтому мы встаем и едем.

Отсюда родилось важное правило, связанное с безопасностью самих поисковиков, а это один из наших основных приоритетов: все, кто выехал на поиск, обязаны по возвращении проинформировать об этом инфорга. Если этого не происходит, инфорг обязательно разбудит забывшего отписаться поисковика в самые сладкие минуты заслуженного сна, и это пробуждение будет не очень радостным.

Мы всегда с интересом слушаем о способах поддерживать бодрость организма и о том, как не заснуть за рулем, возвращаясь с ночного поиска. Для многих из нас это вполне реальная перспектива, поэтому мы по мере возможности стараемся придерживаться правила: после ночного поиска перед дорогой домой поспать хотя бы полчаса, это помогает.

Как пообедать без вилки

Взяла с собой в лес в термосе фаршированный перец для Нафки, которая координатор, а народу оказалось мало, Нафка сбежала в лес, и перцы мои никому не нужны.

Мы с Лентяем довольно долго бороздим просторы леса, время от времени орем «Валентина-а-а-а!!!» и обсуждаем нюансы работы горячей линии, пока нам не звонит штаб и не сообщает, что наша бабушка в полном соответствии с широко известной песней уже давно дома, здорова и практически кушает компот. Мы, с одной стороны, очень за нее рады, с другой – считаем, что можно было об этом сообщить в «Лиза Алерт» до стадии компота. Ну неважно.

Теперь нам надо выбираться, выходить к железке и шагать два километра в направлении штаба. Бодро, весело, махая рукой встречным электричкам и замирая, когда мимо проносится товарный состав, мы идем мимо ночного железнодорожного полотна, и я бубню себе под нос:

– Ну и слава богу, ну и хорошо…

В штабе все уже совсем по-другому: поиск закончен, штаб сворачивается. Координатор ждет, когда вернутся все «лисы», и уезжает последним.

– Держи, – я получаю свой термос, который неугомонная Нафка так и не открыла.

Я предлагаю перец присутствующим, но они отказываются, и забираю термос. Внутри у меня разворачивается целая симфония в до-мажоре: только сейчас, когда я стою посреди ночного поля и держу в руках теплый термос, понимаю, как же я хочу есть.

Я прощаюсь со всеми («Не хочешь на поиск рядом?» – с надеждой спрашивает координатор), выкатываюсь на грунтовку и проезжаю километр в направлении трассы. Не выдерживаю, останавливаюсь, откручиваю крышку-миску с термоса (запах!), зажимаю ее коленями, без жертв вываливаю туда оба перца, поскуливая от нетерпения, и вдруг понимаю, что теперь я могу выйти из машины и повеситься на ближайшей осине, потому что мне нечем их есть, а до Москвы полтора часа езды.

Вы когда-нибудь пробовали есть горячие фаршированные перцы без применения рук, скрючившись на переднем сиденье автомобиля? Это очень увлекательно, непременно попытайтесь. Я кусаю перец с одной стороны, наклоняю голову и пытаюсь укусить с другой, представляю, как выгляжу со стороны, и начинаю давиться от смеха и отчаяния. В приступе безнадежности я открываю бардачок. Когда-то, почти 30 лет назад, папа заехал со мной в магазин «Садко» на Кутузовском проспекте. Молодежь не поймет, а те, кто постарше, конечно, помнят, что вход туда был открыт только для иностранцев и за рубли там ничего купить было нельзя. Так вот, я тогда ходила по этому магазину, как зомби, а папа шел сзади – как я понимаю, чтобы поймать меня в случае шоковых обмороков (бывало там и такое). Папа купил мне мороженое в импортном пластиковом стаканчике – на вид совершенно волшебное, нездешнее, неземное. Мы с ним сели в машину, и выяснилось, что его нечем есть. До дому оно, понятно, не доехало бы. Я его ела ручкой нашедшейся в бардачке расчески. Это было очень вкусно.

Так вот, я открыла бардачок, и первое, что увидела там, была пластиковая вилка. Как, когда я ее туда сунула, понятия не имею. Я успела подумать – а не грязная ли она? – и уже в следующую секунду с урчанием запихивала в себя перец, и мне было совершенно все равно, грязная она или чистая.

По дороге домой я пела песни. Громко, в голос, всякие, какие помню. И вовсе не для того, чтобы не спать, – спать мне еще совершенно не хотелось. Как говорилось в бессмертной «Иронии судьбы», люди поют, когда они счастливы.

Ирина Опимах, инфорг, оператор горячей линии «Лиза Алерт» (интервью проекту «Гордость России», ноябрь 2019 года)

«А потом меня затянуло. У меня было желание помогать людям и делать для них то, что я умею, делиться тем, чем могу поделиться. Когда ты видишь цель, твой главный мотиватор – это желание: я это хочу, и я это делаю. Но когда ты добиваешься результата, это еще один мотивирующий фактор, который просто несет тебя на крыльях дальше и дальше. Поэтому когда я только принимала звонки, а потом видела результат, для меня это было очень сильным стимулом продолжать заниматься деятельностью в отряде».

Кому нужны старики с деменцией?

Мне однажды сказали: ладно, когда теряются дети – понятно, конечно, что надо все бросать и искать, но чужие бабки, у которых поехала крыша, – зачем? Зачем не спать ночь, уезжать в холод и под дождь, оставлять семью и работу и ехать куда-то, если родственники недоглядели?

В первый раз, помню, подумала, что ослышалась. Но потом еще несколько раз слышала этот вопрос: зачем искать чокнутых стариков?

Со временем я сформулировала три ответа.

Первый – представьте себе, что это ваша бабушка. Да, теперь у нее деменция, она забывается, иногда мелет чушь, но это та самая ваша бабушка, у которой был фланелевый халат в узорах, умные любящие глаза и морщинистые руки в синих жилках, крепко вас обнимавшие, это ваша жизнь и ваше детство. Дорогая родная ваша бабушка, и будь у нее хоть 150 альцгеймеров, пусть только она живет как можно дольше, пусть просто будет рядом, а мы сделаем все, чтобы ей было хорошо, пусть только найдется.

Второй – представьте, что это никому не нужная бабушка. Возможно, когда она исчезла, родственники или соседи спохватились, забегали, поаукали на ближайшей опушке и позвонили куда надо, но по большому счету так же пожали плечами и сказали: что делать, спятила старая, ничего не попишешь. И никто, кроме вас, ее искать не будет. И умрет она от холода и обезвоживания – страшно, тяжело умрет.

И есть еще третий ответ. Вы когда-нибудь были ночью в лесу без фонаря и спичек? Иногда во время ночных лесных поисков, когда перекур, я специально отхожу в сторону и гашу фонарь, чтобы понять, как себя сейчас чувствует человек, которого мы ищем. Это очень мотивирует, потому что чернильная темнота, тишина, в которой время от времени что-то шелестит и похрустывает, пронизывающая до костей земляная сырость – это и есть самый страшный первобытный страх, это воплощение страха, с ним невозможно бороться, с ним ничего нельзя сделать. Потерявшийся один на один с целой вселенной, в ХХI веке, умирающий от голода, холода и ужаса…

…а ты сидишь дома в тепле и пьешь чай. Что поделать – значит, ей на роду написано умереть от страха, обезвоживания и переохлаждения, судьба такая. Надо же, какой холод за окном и как уныло воет ветер, надо поплотнее закрыть форточку и идти спать…

Как обезопасить пожилых родных от пропажи

Пожилые люди с возрастными расстройствами памяти – самая частая категория людей, которых мы ищем.

К сожалению, по статистике, большинство из тех, кому более 70 лет, страдают расстройствами памяти. По данным ВОЗ, каждый десятый в возрасте 65 лет страдает различными расстройствами, ухудшающими память и ориентацию, и каждый третий – в 75 лет и старше.

Это значит, что как только у ваших пожилых родственников проявились признаки таких нарушений, необходимо немедленно уделить этому самое серьезное внимание. На бытовых и медицинских аспектах, которые отныне необходимо принимать в расчет (подбор поддерживающей терапии, контроль за приемом лекарств, помощь по дому и так далее), мы останавливаться не будем, здесь – рекомендации по тому, как обезопасить своего близкого от пропажи.

1. Как только ваш родственник впервые заблудился по дороге домой из магазина, это сигнал тревоги, который нельзя оставлять без внимания.

2. На всю одежду прикрепите метки с именем человека, вашими контактами, возможно, диагнозом – закажите термоэтикетки, которые изготавливаются с любой информацией и прикрепляются на одежду с помощью утюга.

3. Разложите в карманы записки с теми же данными. Это самый ненадежный способ, целиком на него полагаться нельзя – люди с деменцией их часто находят и выбрасывают, а кроме того, вы можете вынуть их перед стиркой и не положить обратно.

4. Купите вашему близкому часы с трекером и научите звонить с них одной кнопкой. Следите, чтобы они все время были заряжены и чтобы они всегда были на вашем пожилом родственнике, когда он выходит из дома. Еще один вариант – несъемный браслет с GPS-трекером.

5. Подключите на телефон вашего родственника услугу сотового оператора по определению местоположения, установите приложение, которое позволяет получать информацию о том, где он находится.

6. Если он живет один, приучите его всегда звонить вам, когда он собирается куда-то уйти. Сами назначьте ежедневное контрольное время, когда вы созваниваетесь.

7. Если человек пропал, не ждите! Сразу же подавайте заявление в полицию и обращайтесь к нам за помощью.

Страшно быть старшим

Местных в этот раз было неожиданно много, и хоть они были одеты совершенно не для многочасовой прогулки по лесу и от них сильно пахло алкоголем, из-за чего мы не могли их привлечь к поиску, все равно, конечно, большое спасибо. Правда, половина, поскучав возле штаба, вскоре уехала («Давайте уже на рыбалку, чё, все равно ночь пропала»), но вторую половину надо было делить на группы и отправлять в лес. Естественно, каждой группе нужен был старший. Когда я все поняла и осознала, что «наших» – всего ничего, стала прятаться за чужими спинами, но Элька меня увидела и обрадовалась:

– О, Кнорре! Пойдешь старшей!

И хоть вопросительной интонации в ее голосе не было вовсе, я замахала руками и сказала, что нет, категорически. Мы некоторое время поспорили (хотя с координатором этого делать нельзя), но, на мое счастье, подъехала еще машина с нашими, и я радостно отправилась в лес обычным поисковиком.

Но на следующем поиске ситуация по старшим примерно такая же, координатор – Дулин, а он и слушать ничего не захотел.

– Ты и ты, Кнорре старшая.

– Виктор Сергеевич, я еще не ходила старшей, и…

– Вот и прекрасно, надо же когда-то начинать. Вперед.

Я все-таки улучила минуту, ухватила его за локоть, наступила на ногу и зашептала в ухо:

– Ну правда, может, не надо, мне страшно, я не умею, не могу…

– Значит, через не могу, – ответил бессердечный Дулин и стряхнул мою руку с локтя. – Записывай координаты точки и задачу.

У меня еще никогда на входе в лес не дрожали руки. Ну ладно, вот мы в лесу. Вот навигатор. На нем даже вроде какая-то карта. Ага, это, вероятно, на карте мы.

– Идем… туда! – и я, вытянув руку на манер Владимира Ильича в октябре, смело ломлюсь сквозь заросли, одним глазом поглядывая на навигатор. Через некоторое время понимаю, что мы идем прямо в противоположную сторону, но, естественно, не говорю об этом, а потихоньку беру левее. Но мы все равно идем куда-то не туда…

В общем, полчаса, пока я не вспомнила наконец, как пользоваться навигатором, мы слонялись по довольно загадочной траектории. Вышли куда надо, даже не с сильным закосом, но наш путь на навигаторе должен был быть очень кучерявым. Я все боялась, что мой напарник в какой-то момент удивится – но нет, молча и послушно за мной шел…

Не без приключений полазили по лесным завалам (я распорола себе руку), час продирались 200 метров до дороги, поорали на просеке, вымокли под дождем и едва успели выйти из леса до темноты. Отдавая Дулину навигатор, я тем же интимным шепотом попросила его не обращать внимания на начало нашего пути в виде пересекающихся восьмерок на карте – это у меня случилось помутнение рассудка от волнения, но потом мы вроде прошли нормально. Впоследствии великодушный Дулин сказал, что трек отличный и он вообще не понимает, о чем я.

Знает, когда поддержать, когда, наоборот, рявкнуть…

Кто такой старший поисковой группы (СПГ)

На поисковых операциях координатор отправляет на задачи группы, у каждой из которых обязательно есть свой старший. Это отдельная поисковая квалификация, требующая хорошего знания картографии, умения пользоваться компасом и навигатором и оказывать первую помощь, а также грамотно организовывать эвакуацию пропавшего. Дефицит подготовленных старших – одна из самых больших проблем, особенно на большом поиске, куда приезжает множество неподготовленных добровольцев, которых можно отправлять в лес только с опытным старшим. Старший поисковой группы – очень важная и нужная должность. Как правило, старшими становятся, уже имея за плечами достаточный опыт в качестве пешего поисковика, после участия в учениях и отдельных курсах. С 2019 года в отряде «Лиза Алерт» есть направление «Обучение старших поисковой группы», которое занимается подготовкой и тестированием тех, кто хочет водить группы на поиске в городе и природной среде.

Екатерина Гогина (Кошка), руководитель направления «обучение старших поисковых групп», координатор, куратор региона (интервью проекту «Гордость России», октябрь 2019 года)

«Среди старших поисковых групп девочек больше, чем мальчиков. Я думаю, потому что девочки в себе не так уверены, они хотят сначала что-то узнать и получить знания, а потом уже рвутся в бой и о чем-то заявляют. Мальчики, как правило, более самонадеянные и со словами „ой, чему тут учиться-то, я все могу“ сразу отправляются в лес. Но я всегда говорю, что быть старшим и ходить старшим в лес – это разные вещи, и сплошь и рядом встречаются люди, которые стали старшими, потому что больше было некому, но на самом деле ими не являются, и, когда они отправляются в лес, ты как координатор не уверен в качестве выполнения ими задач. Бывает, что человек возвращается с группой и объясняет: „Там непроходимый бурелом, мы ломились, никак“. А потом идет старший-старичок и говорит: „Какой бурелом? Ребята, вы о чем?“ Это очень расстраивает. Я учу их думать и принимать решения, потому что СПГ принимает решения и несет за них ответственность. Лозунг старших поисковых групп: „Мало думаем – много ходим, много думаем – мало ходим“. Самый простой пример: задача, точка выхода на которую находится в трех километрах от штаба. Либо старший, не думая, поведет группу пешком за три километра, и тогда они к тому моменту, когда дойдут до точки выхода, будут уже никакие, либо старший подумает, как добраться или доехать до этой точки, сэкономив силы своей группы».