Текст книги "Красавицы Бостона. Злодей"

– Тогда почему ты не кончил мне в рот? – Я изо всех сил старалась не захныкать, и, на мой взгляд, мне это почти удалось.

– Инстинкт, наверное. – Он уже начал одеваться. – Эскортницы славятся тем, что воруют сперму миллиардеров. Мои основные правила заключаются в том, чтобы всегда брать с собой свои презервативы и не оставлять свою сперму без присмотра. – Килл опустился на колени, отчего мы оказались почти лицом к лицу. – Ну а теперь, как насчет того, чтобы я оказал ответную услугу и вылизал эту сладкую киску?

Я вытаращила глаза.

– Во время месячных? Ни за что.

– Мне все равно.

– А мне нет.

– Ладно. Значит, обойдемся сосками.

Он не остановился, пока не заставил меня кончить.

Я впервые так кончила.

И с моим мужем мне не единожды довелось познавать что-то впервые.

Пускай моя семейная жизнь все еще была далека от блаженства, она с каждым днем все больше и больше напоминала нормальную. Мой муж принадлежал мне, по крайней мере, на какое-то время.

Я знала, что он не встречается с другими женщинами.

Что он был верен и желал меня.

Даже Эш, Белль и Сейлор перестали плохо о нем отзываться. Возможно, это все из-за игры в покер, в которую они ему проиграли, а может, заметили, что я стала счастливее с тех пор, как переехала к мужу, но, казалось, они принимали мои новые отношения.

Иногда по ночам я смотрела на одинокое облако за окном и говорила с тетушкой Тильдой. Рассказывала ей о своей жизни. О работе, планах, новом браке.

Она всегда оставалась рядом, пока меня не начинало клонить в сон.

Никогда не уплывала, пока я не попрощаюсь.

В результате я забыла один очень важный урок, которому меня учила тетушка Тильда, когда я была младше.

Я поверила, что смогу изменить своего мужа. Я ошибалась.

Жоэль Эрроусмит потребовался целый месяц, чтобы взять трубку и позвонить мне.

Она пояснила, что ее муж дал ей мой номер, и спросила, не смогу ли я несколько часов позаниматься с близнецами под ее присмотром. Выводить с ними буквы и цифры.

– Они немного отстали от программы. Как ты знаешь, они должны пройти определенные этапы, прежде чем пойти в первый класс, – пыхтела она в трубку.

Мне было прекрасно об этом известно. Как преподаватель подготовительных занятий, я должна была учить детей четырех и пяти лет пользоваться ножницами, выучить буквы и цифры, отточить их умственные и физические навыки, чтобы они отправились в государственную школу подготовленными.

Мы условились, что я приеду к ним домой в ближайшую субботу. Мне такой вариант прекрасно подходил, потому что по субботам я навещала Грету Вейтч, делая это с завидной регулярностью, несмотря на недовольство мужа. Я могла легко ускользнуть пораньше и провести дополнительные часы с Тиндером и Три.

Все равно Киллиан не бывал дома по выходным.

Он уезжал на ранчо, чтобы провести время со своими лошадьми, и никогда не звал меня с собой. Муж всегда возвращался домой из ранчо как раз вовремя, чтобы исполнить супружеские обязанности, но на следующий день просыпался очень рано и уезжал, пока я не проснулась. А то не дай бог нам придется вместе завтракать.

Утром в субботу я первым делом поехала в дом Эрроусмитов. Жоэль открыла мне с торчащими во все стороны волосами и покрасневшими глазами и жестом пригласила войти.

– Боже, ты свежа, как роза. – В ее голосе слышалось огорчение.

Я рассмеялась.

– Ну, я стараюсь спать по восемь часов каждую ночь.

– Близнецы просыпаются по несколько раз за ночь, чтобы сходить в туалет и попросить воды.

– Тебе нужно приучить их засыпать самостоятельно, – сказала я. – Я могу помочь с этим.

Она провела меня по узкому, современно обставленному коридору, выкрашенному в алый цвет. Эрроусмиты жили в перспективном, модном квартале Южного района Бостона. Снаружи их жилье напоминало настоящий, нарочито скромный дом, но внутри так и разило богатством. В нем были гранитные полы, лепнина и все умопомрачительные вещи, которые так любили Фитцпатрики.

Тиндер и Три дружно набросились на меня и повалили на пол, взбудораженные тем, что им теперь есть, с кем поиграть.

– Дети, успокойтесь, пожалуйста. Прошу прощения. – Жоэль с укором махнула им рукой. – Их няня – француженка средних лет. Они не видят в ней авторитета. Но, понимаешь, мы очень хотели, чтобы они говорили на двух языках.

Очевидно, она не поняла, что я имела в виду под приучением детей ко сну. Я пробежала взглядом по ее дизайнерской блузке, которая была вся в пятнах, да еще и вывернута наизнанку.

– Я предлагаю тебе отказаться от уроков французского и нанять какую-нибудь молодую и веселую няню, чтобы она занимала их в течение дня. Водила на занятия плаванием или кататься на роликах в парке. Научила их ездить на велосипеде и скутере. Заниматься чем-то, что помогло бы им обрести уверенность в себе.

Похоже, эти дети отчаянно нуждались во внимании, общении и возможности исследовать мир. Меньше всего им сейчас было нужно изучать второй язык. Я поднялась с пола и пошла на кухню, а близнецы и Жоэль увязались следом, будто это они были у меня в гостях.

– А может, ты могла бы заниматься всем этим с ними, – вслух размышляла Жоэль, быстро избавляясь от сомнений.

Ей потребовался целый месяц, чтобы смириться с тем, что она нуждается в моей помощи. В конце концов, я ведь жена врага ее мужа. Теперь, сделав решительный шаг, она надумала выжать максимум из нашего соглашения.

– Я могу заниматься три раза в неделю. Они ходят на занятия? – спросила я.

– Да, но только до полудня. Эндрю работает без продыху, а я состою в коллегии трех разных благотворительных фондов и в окружном совете наблюдателей. Не говоря уже о том, что Эндрю только что подписал еще один контракт на книгу. Состоится большое тур…

Я недоверчиво глянула на нее. Она взмахнула волосами.

– Не смотри на меня так. Эндрю хочет баллотироваться на пост мэра.

– Понимаю.

Я не понимала ничего, кроме того, что у этой пары были неверно расставлены приоритеты.

– Кстати, сколько ты берешь? – чопорно поинтересовалась она.

– Двадцать пять долларов в час, – ответила я.

Жоэль подняла голову, опешив.

– Правда? Так мало?

Я улыбнулась.

– Для меня не так уж мало.

В любом случае я делала это не ради денег. По правде говоря, я уже решила, что пожертвую каждый пенни, который мне заплатят Эрроусмиты. Мне казалось безнравственным тратить деньги врага Киллиана.

– Я так понимаю, у вас с мужем раздельные счета. – Жоэль взглянула на меня по-новому, ее лицо просияло.

– Да.

Формально так оно и было. У нас с Киллом были раздельные счета. Но это не означало, что я не имела доступа к его деньгам. Деньгам, которые я отказывалась тратить. Я до сих пор жила только на те деньги, которые мне платили по пятницам в «Маленьком гении», и оставляла астрономические суммы, что мне переводил Килл, нетронутыми на счету.

– Хорошо. Три раза в неделю. Включая субботу. Мне нужно закончить с административной работой. – Жоэль протянула мне руку. Я пожала ее.

– Половину субботы. По субботам я навещаю бабушку бывшего мужа.

– О, точно. – Она выдала себя с потрохами. Значит, это она рассказала Киллу. – Договорились.

Я обратилась к близнецам и воскликнула:

– Знаете что? Сегодня мы будем печь печенье в форме букв! Я принесла все ингредиенты. Готовы?

– Да! – Три выбросил кулак в воздух.

Тиндер кивнул, робко на меня глядя. Он явно был более замкнутым, чем его брат. Я отвела мальчиков в ванную и заставила тщательно вымыть руки, потирая между пальцами, пока мы напевали смешные песенки о гигиене, в которых было полно шуток про пуканье. Жоэль тем временем перенесла ноутбук на кухонный стол, чтобы приглядывать за нами. Я оценила, что она хотя бы беспокоится достаточно, чтобы не оставлять нас без присмотра.

Я поставила на стол миски с мукой и сахаром и пододвинула два стула, чтобы мальчишки могли на них встать. Мы разбили яйца, добавили масло и воду, а потом принялись замешивать тесто, напевая и присвистывая.

Время от времени я ловила взгляд Жоэль, наблюдавшей за нами с тоской, завистью и восхищением.

Эндрю не было дома. У меня возникло ощущение, что он вообще редко здесь появлялся, а потому мне будет гораздо сложнее за ним следить.

Мы вылили тесто в формочки в форме букв. А пока ждали, когда разогреется духовка, я высыпала разноцветную посыпку из пакета в миску и попросила мальчиков разделить ее по цветам. Это отличное упражнение для развития навыков усидчивости, самоуспокоения и командной работы.

– Только не забудьте оставить мне все красные, – пропела я. – Красный – мой любимый цвет.

Цвет граната.

– Я люблю голубой. – Три начал хихикать. – Как цвет Салли из «Корпорации монстров».

– А я люблю розовый, – сказал Тиндер. – Как у фламинго.

– Розовый для девчонок, – презрительно фыркнул Три. – Эльза[33]33
  Главная героиня мультфильма «Холодное сердце».


[Закрыть] Тиндеру тоже нравится. – Мальчик ткнул своего брата пухлым пальцем в грудь, оставив на его футболке облако муки.

– Мне тоже. – Я дала Тиндеру пять. – Разве она не классная? И обладает крутыми суперспособностями.

– Кэтбой из «Героев в масках» круче, – ощетинился Три, пытаясь меня переубедить. – Он быстрый, как молния, и может слышать что угодно. Даже муравьев!

– Н-но разве он может кого-нибудь заморозить? – Тиндер ухмыльнулся, обретая уверенность рядом со мной.

Различия между Три и Тиндером были поразительными.

Три был разговорчивым, энергичным и любопытным от природы. Тиндер заикался, и у него часто дергался левый глаз. По его резким движениям и низко опущенной голове я поняла, что он был очень не уверен в себе. А еще он жевал ворот футболки, пока вокруг него не растеклось мокрое пятно от слюны.

– Ма-а-а-а-а-ам. – Три с прищуром посмотрел на брата. – Тиндер испачкал футболку.

– Господи боже, Тин, опять? Да ты просто нечто. – Жоэль вскочила из-за стола и бросилась к нам.

Она схватила Тиндера за плечо. Я остановила ее, опустив ладонь на ее руку.

– Не нужно, пожалуйста, – сказала я. – Это же совершенно естественно. У меня в группе есть дети, которые тоже так делают.

– Он меняет по десять рубашек в неделю! – взорвалась она, и у нее задрожала нижняя губа.

– Ну и пусть, – прошептала я еле слышно. – Если таков его способ справиться со стрессом, то скандал только усугубит проблему.

С мгновение мы сверлили друг друга взглядами. К счастью, духовка звякнула, сообщая о том, что разогрелась до нужной температуры.

– Прошу прощения. – Я взяла подносы.

Я снова отправила детей мыть руки, попросив их распевать во все горло придуманные нами песенки, пока сама прибираюсь на кухне. Так у нас с Жоэль появилась возможность несколько минут побыть наедине.

– Жоэль, – осторожно начала я. Не знала, сколько времени я проведу с этой семьей, но знала, что нужна им. – Тиндер…

– Я знаю, – перебила она, теребя ожерелье. – Терапевт говорит, что еще слишком рано ставить диагноз. Мы внимательно наблюдаем за ним, но я понятия не имею, что влечет за собой его патология.

– Критикой ему не поможешь. – Я накрыла ее ладонь своей. – Все дети разные по характеру, развитию и потребностям. Французский язык – последнее, что нужно этим детям. Тиндеру в особенности нужна любовь, ласка и внимание. Ему нужно знать, что ты любишь его безо всяких условий. Если уж ты в замешательстве, представь, что переживает он. Тиндер начинает понимать, что он другой.

Она сделала глубокий вдох и понурила плечи. Судя по измученному выражению ее лица, я поняла, что она уже давно хотела с кем-нибудь об этом поговорить.

– Я в растерянности. В моей семье всегда рождались исключительно беззаботные беспроблемные дети. В нашем роду никогда не было никого, кто выходил бы за рамки нормы. Три так сильно напоминает мне меня и моих братьев в детстве. Он независимый и сильный. А Тиндер…

– Обладает другими достоинствами. И ничуть не менее ценен, чем его брат, – резко закончила за нее я. – Разные дети требует разного свода правил и подхода. Тебе посчастливилось стать матерью двоих здоровых детей. Многие женщины могут лишь мечтать о таком.

Я, например.

Я не говорила об этом Киллу, но оттого, что у меня снова начались месячные, хотя мы с ним на протяжении двух месяцев занимались незащищенным сексом, у меня все переворачивалось внутри.

Хотя не должно было. Пара месяцев – ничто по большому счету.

Я читала, что среднестатистической паре требуется от восьми до одиннадцати месяцев, чтобы зачать ребенка при условии, что они активно пытаются это сделать. Но у других пар не поджимало время. Я знала, что если не сумею подарить Киллиану наследников, то он заведет их с другой.

От этой мысли к горлу подступила тошнота.

– Ты права. – Жоэль выпрямила спину. – Ты совершенно права. Мне нужно перестать жалеть себя. Знаешь, Тиндер ведь замечательный ребенок. Немного отстает в разучивании букв и цифр, но умеет рисовать, как никто другой. А какое у него воображение!

Ее глаза снова засияли, и тогда я осознала, что до этого момента вообще не видела в них блеска.

– А знаешь что? Я думаю прочесть им еще пару сказок, пока выпекается печенье. Может, останешься? Проведешь с нами немного времени?

– Думаешь, это хорошая мысль? – Она казалась неуверенной. – Похоже, я не больно-то им нравлюсь.

– Ты их мать, – фыркнула я. – Они в любом случае безоговорочно тебя обожают.

– Я выросла в семье, где воспитанием занимались посторонние люди. Я плохо умею ладить с детьми, – хрипло призналась Жоэль.

– Лучше, чем ты думаешь, – заверила я.

– Откуда ты знаешь?

– Ты ведь их родила.

Оставшуюся часть дня мы провели вместе. А выйдя из дома Эрроусмитов, я поняла, что вляпалась в большие неприятности.

Какую бы сильную ненависть я ни испытывала к Эндрю Эрроусмиту за то, что он сделал моему мужу (и делал до сих пор), я невольно прониклась симпатией к его семье.

В конечном счете, я причиню им боль.

А пока постараюсь их исцелить.

Семнадцатая

Киллиан

Прошло три месяца с тех пор, как Персефона переехала ко мне.

Три месяца раздражающих ежедневных ужинов, текстовых сообщений с бессмысленными фотографиями облаков и жуткого количества секса.

В физическом плане я еще никогда в жизни не был так удовлетворен. Но в психическом – моя натура и убеждения просто скукоживались и запирали окна, каждый раз, когда я входил в свой дом.

Если Цветочница думала, что мы достигаем прогресса на пути к супружескому счастью, то она сильно ошибалась.

Я не был влюблен в нее ничуть не сильнее, чем три месяца назад, и питал к ней не больше интереса, чем в тот день, когда она ворвалась в мой кабинет и попросила стать ее рыцарем в блестящих лоферах.

И все же.

Все же.

У моего нового образа жизни была своя цена, и я был совершенно не рад ее платить.

Я так часто хрустел костяшками, стоя за закрытой дверью, что удивлялся, как у меня еще не отвалились пальцы, а к тому же проводил вдвое больше времени в тренажерном зале, спуская энергию на боксерскую грушу, чтобы выпустить пар.

Ситуацию усугубляло еще и то, что Сейлор щеголяла с впечатляющим животом.

Она выпячивала его каждые выходные, когда мы все собирались в доме моих родителей, да еще похлопывала по нему, чтобы никто точно не забыл, что она беременна. Первоначальный восторг моих родителей по поводу свадьбы угас, и они снова принялись лебезить и ворковать вокруг живота Сейлор.

Мне нужен наследник и поскорее. Моим единственным устремлением было возглавить семейство Фитцпатриков и произвести на свет того, кто будет делать то же самое. Я не желал видеть, как отпрыск Хантера захватывает мою заслуженную тяжким трудом компанию, а с такими генами еще и растрачивает ее на шикарные машины, наркотики, выпивку и космический корабль, полный студенток.

Вместе с тем каждый месяц, когда моя жена сообщала, что у нее начались месячные, я чувствовал себя довольным.

Ребенок не вписывался в мой мир.

Во всяком случае, пока.

Мне нужно избавиться от проблемы с Эндрю Эрроусмитом, проследить за тем, чтобы против «Королевских трубопроводов» не велось судебных разбирательств, и убедиться, что разведочное бурение в Арктике приносит свои плоды.

Кроме того, если бы я обрюхатил Цветочницу, это означало бы, что у меня больше нет повода держать ее при себе, а иметь постоянную сексуальную партнершу оказалось очень удобно. Настолько, что я даже подумывал завести местную любовницу после того, как со всем будет покончено.

Не слишком местную, но проживающую на одном континенте со мной. Кого-то, кого смог бы придерживать достаточно близко для собственного комфорта, но при этом слишком далеко для свиданий за ужином.

Разумеется, в том, чтобы избавиться от Персефоны были и другие преимущества.

А именно тот факт, что порой (хотя не слишком часто и вполне терпимо) она вызывала у меня чувство, будто я падаю в бесконечную пропасть, полную стеклянных потолков.

Когда буду выбирать любовницу в следующий раз, то проявлю должную осмотрительность. Подключу к делу Сэма. Найду какую-нибудь женщину, не такую привлекательную, как моя жена, и вполовину не такую упрямую. По всей вероятности, мне больше никогда не придется испытывать дискомфорт, сопутствующий такому сильному физическому влечению, просто потому, что Персефона всегда пробуждала во мне то, что не удавалось пробудить ни одной другой женщине.

А теперь я крутил в голове воспоминания о прошлой ночи, пока развлекал друзей еженедельной вечерней игрой в покер.

Воспоминания о моей жене в белой кружевной сорочке. О том, как мы встретились посреди коридора, что часто бывало. Я шел увидеться с ней, а она шла увидеться со мной, и мы оба были не в настроении играть в игры с перетягиванием каната, чтобы выяснить, кто сдастся первым.

Мы предались страсти прямо на ковре, разрывая одежду, впиваясь зубами, издавая стоны, которые доносились до персонала на первом этаже.

«Мое любимое желание, – хрипло говорила она в мои губы, когда я кончил глубоко в ней. – Мое чудо».

– Это что, улыбка у Киллиана на лице? – Хантер в изумлении почесал голову.

Они приехали всего сорок минут назад, а мне уже хотелось выставить их вон таким пинком, чтобы ботинки застряли у них в задницах. Цветочница была наверху, общалась по видеосвязи с подругами, а мои мысли погрязли в разврате, которым я планировал предаваться с ней этой ночью.

– Улыбка? Нет, конечно. – Дэвон с прищуром посмотрел на свои карты и сделал глоток бренди. – Наверное, у него сердечный приступ.

– Может, в зубах что-то застряло. – Хантер постучал пальцами по столу. – Ну знаешь, например, чувства.

– Заткнитесь, – предупредил я.

– Нет. Они правы. Ты лыбишься. – Сэм нахмурился, глядя на меня с омерзением. – Отвратительно. Люди тут вообще-то есть пытаются. – Он бросил сэндвич на тарелку.

– Отстань от него. Мне кажется, это мило. – Хантер сделал щедрый глоток пива. – Килл подхватил приступ чувств, и от того, что он испытывает, нет вакцины.

– Тебе ли говорить про павших рабами киски? – Я вытянул карту из стопки, лежащей посередине стола. – Твои яйца пропали без вести с тех пор, как твоя жена замаячила на горизонте, и теперь их не отыскать ни одному поисковому отряду в мире.

Все присутствующие резко повернули головы в мою сторону.

– Что? – оскалился я.

– Ты только что ругнулся. – Дэвон наморщил лоб. – Ты никогда не выражаешься.

– Киска – это не матерное слово.

– У меня на языке так и вертится шутка про геев. – Хантер заерзал, будто изо всех сил старался не описаться.

– Так проглоти, – рявкнул я.

– Слова моего дружка, – не сдержался Хантер.

Я бросил на него сердитый взгляд. Он сделал вид, будто пальцами застегивает рот на молнию и выбрасывает ключ в дальний конец комнаты.

– Прости. Надо было закрыть гештальт. Я закончил.

Если серьезно, я знал, что еще полгода назад не употребил бы это слово. У меня не возникало необходимости использовать ненормативную лексику, но как иначе я мог велеть своей жене, чтобы она села киской мне на лицо? Скакала на моем члене? Нагнулась и дала мне перевязать ее задницу веревкой?

Называть то, что было у нее между ног, влагалищем, я бы и сам не стал. Я же не гинеколог. Мне незачем называть киску как-то иначе, кроме как киской.

– Так или иначе, суть в том, что ты говоришь, будто невосприимчив к чувствам, а я говорю, что это чушь собачья, – Хантер рассмеялся.

– Я не невосприимчив к чувствам, – возразил я. – Я испытываю два: удовольствие и боль.

– Киска твой жены дарит тебе удовольствие, – добавил Дэвон, который на этот вечер взял на себя роль Капитана Очевидность. – Но когда ты в последний раз испытывал боль?

– Испытает очень скоро, когда Перси наконец поймет, что вышла замуж за робота и пошлет его куда подальше. – Хантер усмехнулся и бросил карты в центр стола. – Я пас.

– Килл, – Сэм закурил сигарету, – мне нужно переговорить с тобой наедине.

– Как раз вовремя. Игра окончена. – Я бросил карты на стол.

– Мы только начали. – Нахмурился Дэвон. – У меня хорошие карты на руках.

– А мои руки вот-вот свернут тебе шею, если не уберешься отсюда. – Я вежливо улыбнулся. Хантер с Дэвоном ушли. Теперь осталось отделаться от Сэма, и я смогу отправиться в постель к жене.

– Что такое? – Я откинулся на спинку кресла.

– Речь об Эндрю Эрроусмите.

Я вызвал адвоката, как только услышал об этой тяжбе, устроил юридическую проверку «Зеленой жизни», потрудился появляться на благотворительных мероприятиях под руку с женой и выписывать некоммерческим организациям чеки на крупные суммы.

А еще щедро заплатил местным СМИ, чтобы они обнародовали не слишком лестные материалы об Эндрю, убедил потенциальных благотворителей не инвестировать в «Зеленую жизнь» и изо всех сил постарался перекрыть финансовые потоки компании Эндрю.

Я сделал все согласно всем правилам до даты судебного заседания, которое было назначено на двадцать третье сентября, и до которого оставалась еще пара месяцев, но знал, что на стороне Эрроусмита были веские аргументы и расположение общественности.

Видимо, использование одного из самых хрупких природных ресурсов в качестве выгребной ямы, вызывало серьезное общественное неодобрение.

– Я тут кое-что разузнал. Поговорил с одним из его юристов. – Сэм передал мне свой айпад через стол. – Один из аспектов, которые они собираются использовать в суде, – это дискредитация. В частности, через плачевное состояние твоего брака. Будут намекать, что твоя репутация испорчена, упоминая о вашем с Персефоной раздельном проживании. По сути, будут продавливать мысль о том, что ты жестокий муж. Твоя жена работает на них и получает от них зарплату. Бывает у них дома трижды в неделю, о чем ты, я уверен, знаешь.

Не знаю, черт подери.

Что же ты наделала, Персефона?

– Мало того что Перси проводит большую часть своего времени с Эрроусмитами, так у тебя к тому же вообще нет никакой заслуживающей упоминания семейной жизни. Квартира, которую ты до сих пор для нее снимаешь, раздельные банковские счета…

Я поднял руку, заставляя его замолчать.

– Повтори. Раздельные банковские счета?

Персефона подписала соглашение о неразглашении и не имела никакого права никому об этом рассказывать.

Сэм попыхивал сигаретой, с усмешкой поглядывая на меня.

– Только не говори, что тебе хватило ума присоединить ее к своему счету, Килл.

– Нет, – процедил я. – Но я каждый месяц перевожу по шестьдесят тысяч долларов на ее счет. Раз она проживает под моей крышей, ест мою еду и в целом живет за мой счет, я решил, что этой суммы будет достаточно, чтобы она не начала искать никакую стороннюю подработку.

– Так она сказала Эрроусмитам. Ты ведь знал, что она работает на них, верно?

Знал и в то же время не знал.

Персефона еще несколько месяцев назад говорила мне, что собирается это сделать, но так и не сделала. Я решил, – ладно, понадеялся, – что она заявила о своем намерении учить Тиндера Эрроусмита, просто чтобы в очередной раз сыграть на моих нервах.

Пытаться выжать из меня человеческие эмоции было ее любимым занятием.

Я не думал, что она в самом деле это сделает.

Этот мальчишка, Тиндер, был просто жалким подобием…

– Киллиан? – Сэм наклонил голову. Я прокашлялся, спрятав руки под стол и принявшись хрустеть костяшками.

– Знал, – солгал я.

– Почему не пресек это?

– Потому что меня мало волнует, чем она занимается в свободное время, пока не заставляет меня проводить его с ней.

– Так начни волноваться, если хочешь выиграть дело против Эрроусмита. Скажи своей жене, чтобы немедленно ушла от них. Тебе сейчас меньше всего нужно, чтобы Персефона обеспечила Эрроусмита оружием против тебя.

– Да какой вес имеют ее слова? – прорычал я. – Она просто глупое дитя.

– Глупое дитя, на котором ты женат, – напомнил Сэм. – Осади ее.

– Так и сделаю.

– А почему бы нам не установить слежку за этой Златовлаской? – Сэм щелчком бросил сигарету прямо в пепельницу, изучая мое лицо в поисках реакции. – Выясним, что она задумала.

Потому что, по условиям контракта, я обещал ей, что никогда не стану вести за ней слежку. И даже притом, что сама она любит плевать на контракт, который подписала, и нарушать его снова и снова, у меня такое чувство, что мне подобное не сойдет с рук.

– А зачем мне тратить свои ценные ресурсы на жену? – сухо поинтересовался я.

– Ты не хочешь знать, продолжает ли она навещать миссис Вейтч?

– Продолжает.

– И тебе все равно?

– Персефона может возвращаться к своему неудачнику бывшему, когда родит мне детей, плевать. – Я встал, взял со стола телефон и сунул в задний карман.

– Напомни ей, что бросишь ее, если она нарушит ваше соглашение, – предупредил он, сложив руки за спиной и расставив ноги.

– Что-то еще? – Я глянул время на часах.

– Да. – Сэм встал, указывая на меня. – Возьми себя в руки. Я еще ни разу не видел, чтобы ты непреднамеренно проигрывал в покер. Эти придурки устроили тебе сегодня трепку, а не прошло еще и часа. И я никогда не видел, чтобы ты приходил домой раньше девяти. Знаешь что? На прошлой неделе я заехал к тебе в офис в половине седьмого, и мне сказали, что ты рано ушел домой.

Я бы не сказал, что половина седьмого – это рано, но Персефона прислала мне сообщение с фотографией, на которой была в одной только персиковой сорочке в цвет ее клитора, и мой член чуть не переписал «Королевские трубопроводы» на Эрроусмита, лишь бы я ушел домой пораньше.

Меня злило, что Сэм прав, пусть даже сам я был уверен, что это лишь временный этап, чтобы выбросить мою жену из головы.

– Я сказал, что поговорю с ней. Знаешь, где дверь?

Сэм бросил на меня озадаченный взгляд.

– Конечно.

– Так выйди.

С этими словами я развернулся и направился на второй этаж.

Пора преподать Персефоне урок: в подземном мире все, что не вписывается в узкие рамки того, что я считаю приемлемым, обречено на погибель.

Сначала я ее трахнул.

Знал, что этот разговор подпортит наши отношения, и не хотел, чтобы что-то помешало моим попыткам зачать с женой ребенка.

А поскольку ей не хватало ума прибегнуть к тестам на фертильность, то мне приходилось предпринимать эти попытки каждый день.

Я привязал жену к перекладинам кровати, вылизал ее, а потом жестко взял несколько раз, пока все ее тело не стало болезненным и чувствительным.

Дождавшись, когда мы оба измотанные разлег– лись на ее кровати, я открыл коробку с сигарами, которую перенес в ее комнату, потому что проводил там большую часть времени, и закурил.

– Ты перестанешь заниматься с детьми Эрроусмита завтра же утром, – заявил я.

Персефона все еще лежала, закутавшись в одеяла, ее золотистые волосы веером разметались по нам обоим, а кожа была влажной, словно весеннее утро.

Она повернулась ко мне, и взгляд огромных голубых глаз остановился на моем лице.

– Что, прости?

– Я знаю, что ты занимаешься с ними. Это сейчас же прекратится.

– Ты следил за мной? – В считаные мгновения ее милый голос стал холодным.

Я скинул одеяло и сел, просовывая ноги в трусы.

– Милая, давай не будем делать вид, будто ты важна мне настолько, чтобы я за тобой следил. Сэм следит за Эндрю и видел, как ты входила в его дом и выходила из него.

– Сэм сволочь. – Она вскочила с кровати как ошпаренная.

Я сунул голову в треугольный ворот футболки, не обращая внимания на ее истерику.

– Каким бы ни был Сэм, меня это не волнует. Я женат не на нем. А ты сейчас нарушаешь договор, который сама подписала. Соглашение об отказе от конкуренции. Ты взяла и проболталась моему врагу, как самая настоящая маленькая идиотка, сказав ему, что у нас раздельные счета. Теперь Эндрю использует твое трудоустройство в суде, чтобы показать, что я нелюбящий, невнимательный муж, и опорочить мою репутацию.

– Ты и есть нелюбящий муж. – Она взмахнула руками и горько рассмеялась.

– Любовь в контракт не входила.

– Да нахрен этот контракт! – закричала она, теряя привычное праведное терпение.

– Зачем? Насаживать на него тебя гораздо приятнее. – Я уже направился в свою комнату. Был доволен собой оттого, что ни разу со дня свадьбы не допустил, чтобы мы спали в одной кровати. Это давало мне некое подобие контроля.

Я остановился на пороге.

– Бросишь завтра же утром. Дважды просить не стану. Это не обсуждается.

– А то что? – Персефона выпятила подбородок. – Что ты сделаешь, если я решу продолжить заниматься с этими детьми – особенно с Тиндером, мальчиком, который нуждается во мне, полагается на меня, который привязался ко мне?

Я обернулся. Посмотрел на нее с тем же холодным презрением, какое выражал ко всем прочим людям в своей жизни.

Она просто теплая дырка.

Отвлекающий фактор.

Средство достижения цели.

Привязываться к той, что продалась, чтобы спасти свою жизнь, было особенной глупостью. Примером тех поучительных историй, которые я должен буду поведать своему сыну, как поведал мне мой отец.

– Ослушаешься – и я дам тебе то, о чем ты так просишь.

Развод.

Она бросала мне это слово, как будто это я был в ее власти.

– Так скажи, – процедила она, взглядом бросая мне вызов. – Скажи мне, что ты сделаешь. Скажи, что я ничего для тебя не значу.

Я схватил ее за шею с затылка, чувствуя, как у меня встает. Я не мог допустить, чтобы все обернулось примирительным сексом. Хватит и ежедневных ужинов. Ее постоянное присутствие выводило меня из себя.

– Если ты продолжишь попирать наш контракт, то мне тоже придется нарушить свою часть сделки. Если к середине недели ты все еще будешь работать на Эрроусмитов, я приставлю Сэма следить за каждым твоим шагом. Затем полечу в Европу и трахну каждое пригодное тело, что окажется поблизости. А потом, не приняв душ, чтобы смыть с себя их следы, я вернусь и сделаю тебе ребенка после теста на овуляцию. – Я говорил, касаясь губами ее губ и чувствуя, как она дрожит рядом со мной от злости и страсти. – Их запах и следы возбуждения останутся в тебе, чтобы напоминать о том, что ты для меня всего лишь игрушка. Самое печальное то, что мы оба знаем: ты позволишь мне это сделать, Цветочница. Ты изнывала по моему члену с того самого дня, когда впервые меня увидела. Но ты возненавидишь себя за это, и каждый раз, глядя на нашего ребенка, будешь вспоминать о том, что я с тобой сделал. Знай свое место, Персефона. Ты здесь не для того, чтобы править моим королевством об руку со мной. А всего лишь для того, чтобы помочь мне его продолжить.