Текст книги "Смерть приходит на свадьбу…"

Павел

Как-то вечером Павел и Наташа засиделись в ресторане. Он был за рулем и потому не пил, а его подруга не стеснялась. Возвращаясь домой, Павел вспомнил – надо заправиться. На заправке его успел опередить какой-то шустряк, первым припарковался у раздаточной колонки. Скучая, Павел наблюдал за мальчишкой-заправщиком. Подошла его очередь, он не спеша прошел к кассе, оплатил бензин, а мальчик тем временем уже вставил заправочный пистолет в бак. Павел сел в машину и вдруг сообразил: да это же не пацан, это его Нафиса! Он выскочил, как ошпаренный, из машины:

– Нафиса!

Подросток удивленно повернулся к нему – ничего общего.

– Обознался, извини…

Пьяная Наташка расслышала его слова и сразу насторожилась:

– Что за Нафиса?.. Гляди мне! – погрозила пальчиком.

Ну вот, и эта угрожает. Что же ему делать, жениться на всех, с кем переспит? Гарем, что ли, завести? Но, черт побери, почему ему стала чудиться та обезьянка Фиска?

Наваждение продолжалось и на работе. Казалось, он и думать забыл о какой-то там Нафисе, вкалывал, как сумасшедший. Но как-то утром, где-то после одиннадцати, расслабился в своем кресле после обычной утренней запарки, закрыл на минутку глаза. Когда же очнулся и взглянул на экран компьютера, то увидел страницу Яндекса с открытой страницей справочника татарских имен. И как раз на букве «Н». Ему сразу бросилось в глаза: «Нафиса (изящная)». Он мог бы поклясться, что не делал этого, что не отдавал такой команды поисковику. Что это, особая форма лунатизма, компьютерная? Кстати, а как фамилия Нафисы? Отец-то у нее вроде был русским…

Странные шутки откалывает наше подсознание. И что он себе вбил в голову какую-то вину? Не тащил в Москву эту девчонку, не насиловал, даже не пытался соблазнять. Павел уже не раз проводил с собой такие беседы, но мысли о Нафисе не оставляли его. Все время что-то напоминало о ней.

Как-то перед сном попросил Наталью:

– Задергивай шторы с вечера, если тебе по утрам мешает свет.

Обычно она прикрывала лишь одну половину окна, а на этот раз резко дернула за обе шторы, и Павлу показалось, что с левой взметнулось облако пыли. И он тут же припомнил, как Нафиса стирала их и вешала потом со стремянки. Он бросил ей тогда мимоходом: оставь, мол, сам позже повешу, но она продолжала старательно тянуться к багетам. Ее роста не хватало для этого и со стремянкой. Лестница пошатнулась, девушка стала падать. Павел едва успел подхватить ее. Сейчас он явственно ощутил в руках ее легкое тело, почувствовал, как она прижалась к нему, замерла в ожидании, и даже вспомнил свои мысли в тот момент: «Я-то тебя поймал, воробышек, а вот ты меня не поймаешь в свои сети…» И он, дурак, поставил ее на пол.

Однажды ночью Павел назвал Наташу Нафисой, та обиделась:

– Кто эта Нафиса?

– Забудь, это случайно.

Наташа отвернулась. Она столько с ним возилась, две недели торчала в больнице, а теперь, лишь только выздоровев как следует, этот козел постоянно упоминает другую. Права была Ирка – бабник.

Как-то после работы Павел решил заглянуть к Антону и Оле. Просидел около часа, обсудили с Антоном чемпионат мира по футболу. А у самого все время вертелся на языке один вопрос, и как только жена Антона присела рядом, сразу спросил:

– Послушай, Оля, а где твоя подруга?

– Какая?

– Да та, из вашего поселка, Нафиса…

– Не знаю, давно не виделись. Когда мы с Антоном вернулись из Самары, я не смогла ее найти. Как-то брала адрес у ее матери, но пока собралась в гости, Фиска успела поменять квартиру, так мы и не встретились. А что это ты ее вспомнил?

– Просто так…

– Славная девчонка, жалко ее, отец пьяница, мать какая-то забитая. Фиса такая умненькая была в школе, тоже хотела учиться дальше… Зря ты на ней не женился…

– Может быть, и зря…

– Я собираюсь съездить домой, вот и зайду к соседям, еще раз спрошу адрес Нафисы.

Ребенок отвлек Олю. Возвращаться к этой теме Павел не стал. Но спустя месяц он вновь побывал у Антона, и Оля наконец сообщила ему адрес Нафисы. Вроде бы ее мать сказала, что у дочери все нормально, работает, замуж не вышла. Маленькая, нищая девчушка… Такая застенчивая, робкая и такая страстная. Почему же он до сих пор не нашел ее? Разве это так сложно? Пора заняться этим, по крайней мере, тогда у него совесть будет чиста, а то бросил девчонку одну в громадном городе. Оказалось, она живет далеко, надо проехать через всю Москву. На следующий день после работы Павел поехал по этому адресу, потоптался у двери, но никто ему не открыл. Постоял у подъезда, послушал, как какая-то бабулька на лавочке разговаривает со своей собакой и уехал.

Дима

Во время обхода Евгений Федорович обратился к соседям Димы по палате:

– Что-то вы тут все скисли… Хватит диагнозы обсуждать, лучше поговорите о бабах… Или о том, что вас ждет, – о работе, о семьях. Петрович, ты отвечаешь за настроение, назначаю тебя ответственным по палате.

– Сделаю.

Петрович, сухонький, взлохмаченный старик, ободренный таким указанием, лишь только заведующий вышел, сразу начал допрос. Его давно подмывало расспросить соседа, да все не решался, а тут получил официальное разрешение.

– Дима, давно с тобой знакомы, а ничего не рассказываешь о себе.

– А что рассказывать?

– Да чем ты занимаешься?

– Как все, бизнесом…

– Бизнес… Вот этого я не понимаю. Торгуешь, что ли? Так и скажи. А откуда ты?

– Откуда? Издалека, переехал сюда после армии.

– А где твои родители? Почему к тебе только друзья ходят?

– Родителей больше нет.

– А что случилось?

– Я в армии был, попал в зону боевых действий, ранило, мать узнала и свалилась с инфарктом, сутки в реанимации пролежала, и все, померла. Пятидесяти не было, оказалось, сердце у нее слабое. От нее и мне такое досталось. А отец у меня крепкий был мужик, рыбак, охотник. Мать у него третьей женой была.

– Ничего себе… Что же, хозяйство у вас большое?

– Какое хозяйство! Мы жили в двухкомнатной квартире в старом доме, небольшом таком, на восемь квартир всего. В квартирах – печки, все удобства на улице, двор чистенький, у всех сараи или гаражи. И еще у нас голубятня была, одна на всю округу, пацаны нам завидовали… – он задумался.

– А с отцом-то что случилось?

– Рыбак он был завзятый… Сколько себя помню, всегда ездил то на рыбалку, то на охоту. Помню, как он во дворе собирался на рыбалку. За ним заезжали его друзья на «уазике», наша «копейка» к тому времени отъездила, гараж пустой стоял, вот в нашем гараже и хранился весь охотничий скарб. А мы, пацаны, помогали им собираться. Как начнем из гаража мешки таскать, весь двор завалим, это надо было видеть. Думаешь, бывало, что все, в «уазик» не влезет…

– Это что же такое было в мешках? Что они возили на рыбалку? Что туда можно везти? Удочки и червяков?

– Э-э-э, дед! Удочки! Какие там удочки! Сетями ловили, браконьерили… Целый мешок сетей, потом лодка резиновая, тоже упакованная в здоровый мешок, к ней насос, весла. Едут с ночевкой, значит, надо брать спальники, комбинезоны много места занимали. У отца он был на заказ сделан, сапоги забродские, выше колен, а к ним приклеен верх, вроде детских ползунков. Если зимой едут, так еще берут с собой ватные штаны, фуфайки. А еще ружья, патронташи, котелок, ведро, термос, закуска, само собой. Полную машину забивали, сами сбоку пристроятся, на спальниках сверху сидят. Зато рыбу возили мешками. Сазаны – во! – он развел руки. – Почти по метру. Вывалят здесь же во дворе на брезент и делят: себе здоровых поровну, а соседям мелочевку раздают.

– Продавали, что ли?

– Нет, никогда денег не брали. Но соседи в благодарность за рыбу помогали нам сети разбирать. Это такое хлопотное дело. Рыбаки приезжают усталые, рыбу поделят и на боковую, а мы уж без них все в порядок приводили. Меня отец за старшего оставлял, скомандует только: «Димка, просуши тут все». И мы с пацанами разбираем весь груз, по всему двору раскладываем. А главное – сети. Они же спутанные, все в траве, мусор всякий, иной раз и рыбу не всю вынут, так в сетях и везут. Вот мы и разбираем. Это трудно. Осторожно раскладываем, распутываем, потом поднимаем, чтоб поплавки пробковые висели, меж деревьев растянем, весь сор уберем, и висят сети до вечера, сохнут. А как же, сеть-то капроновая, а веревка, на которую она навешивается, кукан, простая, вот ее-то и надо просушить, чтобы не сгнила до следующей поездки. И все эти ватники, спальники, палатку – все надо сушить. У воды сырость, по утрам туман, все привозят отсыревшим, не просушишь – сгниет. И бросить просто без присмотра во дворе нельзя – разворуют. Я сидел, охранял.

– А куда же отец делся? Или живой? Другую, небось, нашел? – Петрович с радостью следовал указаниям доктора: раз велели поговорить о чем-нибудь, выполним.

– Нет, и его не стало.

– Отчего же он помер?

– Утонул. Я в армии мечтал: вернусь, поедем с отцом на озеро, он брал нас, пацанов, иногда… Но вот, не пришлось…

– Это как же он так?

– Начальство попросило свозить гостей, какую-то комиссию, на рыбалку, вот он и повез. И раньше бывало, как кто приезжал к ним, так отца на рыбалку отправляли, рыба требовалась, на взятки. А тут этим, ну, комиссии, приспичило самим поехать, вот и потонули все. Отец плавал хорошо, а те – вряд ли. Говорили, первый раз на рыбалку выбрались. Выпили, небось, лодку опрокинули по неопытности… Дело было в октябре, одеты все в фуфайки, ватники, сапоги – вещи и так тяжелые да еще сразу напитались водой. И все равно не могу понять, как, почему отец утонул – плавал-то, как рыба… Наверно, эти приезжие – сразу ко дну, а он их спасал да так и погиб сам…

– Жаль… – Петрович примолк.

Дима тоже замолчал, от таких воспоминаний стало хуже, отца он любил. Петрович надолго задумался, прошло минут двадцать, когда он продолжил:

– Слышь, сынок, а куда же добро все делось? Когда рыбаки потонули, кто все собирал?

– Не знаю, я об этом не думал… Все пропало. Кто-то вроде бы обмолвился, что снаряжение у озера осталось. Ружей у отца три штуки было, тоже пропали. Обычно отец все с собой брал, чтобы на всех хватало. Скорее всего, кто сообщил о несчастье, кто нашел их, тот и присвоил эти вещи, охотники какие-нибудь или егерь, а может, милиция. Да все равно мне ничего не нужно. Я в то время еще в госпитале лежал, да и вообще не рыбак, не охотник.

– Так ничего и не осталось – ни сетей, ни палатки, ни лодки?

– Ничего… У него еще были чучела, такие резиновые утки, издали, как настоящие… На воду их бросают, сверху диким уткам кажется, что тут свои плавают, вот они и спускаются, а охотники в засаде сидят. Тогда это все трудно было купить, не найти, и дорого стоило.

– Так ты после армии туда поехал жить?

– Ну, старик, ты достал… Некуда было ехать… Брат продал квартиру, как только родителей не стало. Я вернулся, а там уже другие хозяева, весь наш скарб вынесли в гараж.

– Это какой такой брат? Про брата ты ничего не говорил…

– Сын отца от первой жены. Я его видел-то один раз только.

– А что же это он не приезжает к тебе в больницу?

– Я же говорю: мы не общались. Поссорились тогда еще, в детстве. Он на меня сильно обиделся.

– За что?

– Да так…за дело…

– Это что же такое можно сделать, чтобы всю жизнь обижаться?

– Да глупость, в общем-то. Когда брат приехал, отец сильно обрадовался ему, он, видать, все время вину за собой чувствовал за то, что оставил ту семью. Вот на радостях и взял нас с братом на рыбалку. Сначала все было нормально, пацан вроде неплохой… Смазливый только, как девчонка. Поставили палатку, костер развели, он такое первый раз видел. Всему удивлялся. Пока мы с отцом ставили сеть, братик съел целую связку бананов. Я их не люблю, но обидно, чего это он жадничает? Хотел ему вмазать, да отец не позволил, это, говорит, он от скуки: остался один, вот и съел. Переночевали, утром пошли с братом сети проверять. Август, тепло, вода парная… Там неглубоко, до пояса… Я впереди, брат сзади, он плавать не умел, боялся, в первый же раз поехал на рыбалку. Смотрю, змея, вернее, уж плывет, на озере их много было. И решил я подшутить над братом, отплатить за те бананы. Схватил ужа за хвост, раскрутил над головой и бросил: «Лови банан!» Попал прямо на шею. Тот так и обмер, он же не знал, что это уж, что он не ядовит. Испугался страшно, побелел весь… Уж вокруг его шеи обвился, потом шлепнулся в воду, брат тогда только очнулся, разозлился страшно, бросился ко мне, орет: «Убью!» Я – бегом… Отец еле-еле его успокоил, мне подзатыльник, разумеется, отвесил, только брательник все равно, как только вернулись в город, сразу домой уехал и больше не приезжал к нам.

– Наверно, долго будет помнить те бананы… Брат старше тебя?

– На год… – усмехнулся Дима. – Отец, говорили мне, хорошо погулял, пока мать не встретил.

– Бывает…А как же брат смог продать квартиру, ты-то был там прописан?

– А чего тут уметь? Меня в армию забрали, отец его прописал, ждал, что сносить дом будут, хотел, чтобы он тоже квартиру получил. Сын все-таки, жалел его… Когда отца не стало, я все еще в госпитале валялся. Брат думал, что я не выживу, кому-то дал взятку и прописал покупателя, а сам выписался, вот и все, квартира-то государственная была, не приватизированная. Те уж потом оформили ее в свою собственность и продали сразу. Сходил я в горисполком, а что докажешь? Да и не хотел судиться, Бог с ним… Все-таки я с отцом рос, а он – нет. Мне после госпиталя не до того было, на ногах еле стоял, чудом выжил. Переночевал у соседей, а на следующий день случайно встретился со своим однополчанином Андреем, вместе с ним призывались и служили рядом, только он раньше вернулся, а я в госпитале задержался. Он и позвал меня с собой в Москву. Вот и все, уехал, больше домой не возвращался. Слушай, Петрович, давай поспим…

Павел

Пока Павел был влюблен в Наташу, он нормально воспринимал ее присутствие рядом, но постепенно его все больше стала тяготить необходимость делить с ней жилье. Ужасно не нравилась манера Наташи занимать вечерами ванную комнату часа на два, происходило это именно в тот момент, когда он хотел принять душ и почистить зубы. Ну какого черта не сидеть там хоть три часа, пока ванная ему не нужна?! Почему она вскакивает и со смехом несется через всю комнату, опережая его и находя это смешным.

– Я первая, я первая… – еще и хихикает, как идиотка.

Но хуже всего бывало в выходные дни, когда они вместе собирались пойти куда-нибудь. Наташа проворно шмыгала в ванную, а он терпеливо ждал, когда же она выйдет, чтобы зайти самому. Наконец она выходила, начинала крутиться у зеркала в прихожей. Павел демонстративно вздыхал, смотрел на часы и поднимался с кресла, но она в этот момент замечала какой-то незавершенный штрих в своем облике, что-то требовалось еще подкрасить, и вскрикивала:

– Стой, подожди, извини, еще одну минутку… – и опять скрывалась в ванной.

После томительного ожидания у него пропадало всякое желание выходить из дома.

А вот Нафиса жила совсем незаметно, ничем ему не мешала. Почему он вспомнил ее? Наверно, потому, что Наташу больше не с кем сравнивать, ни с одной девушкой он никогда не жил под одной крышей больше суток. Только тогда с Нафисой да вот теперь. Единственно Нафиса мешала, тем, что ему было неловко приводить сюда других девушек. И зачем они ему требовались, когда она была рядом с ним!!! Интересно, если бы она тогда не ловила каждое его слово, не смотрела на него, как на божество, он бы приударил за ней?..

Офис опустел, опять он засиделся. Павел подошел к окну, взглянул на вечерние огни. Пора уходить… Не хочется идти домой, видеть Наташу… И неловко сказать ей, как она ему надоела. Просто он не способен долго любить одну девушку, а получается, она была нужна только тогда, когда ему было плохо, пока из-за сломанной ноги он был беспомощен. Черт побери, как же ему выкрутится из этой ситуации?!

Павел вдруг решился изменить себя и в порыве раскаяния свернул к цветочному магазину, купил для Натальи дорогой букет: «Женюсь…» Поставив машину, с цветами направился домой, но не удержался, не дошел до своего подъезда, свернул на соседнюю улицу, заглянул в ближайший ресторанчик. Что в этом такого? Посидеть с мужиками в баре – такое могут позволить себе и женатые мужики, а они с Наташей все-таки не зарегистрированы. Там встретил знакомого. Лешка обрадовался ему:

– Сколько лет, сколько зим! Говорят, ты ногу сломал? Это тебе не из-за бабы костыли ломали? И опять с цветами! Ну ты и бабник! – Лешка всегда ляпал своим языком все, что приходило в голову.

Но Паша все равно был ему рад, хотя и понимал в душе, эта радость оттого, что появился повод задержаться, не идти сразу домой.

В субботу Наташа уговорила пройтись по магазинам. На этот раз она выбрала торговый центр «Мега», не магазин – целый город с десятками магазинов. В принципе, Павел и сам был любителем шопинга, но одно дело выбирать вещи для себя, другое – сопровождать подругу, это скучно. И Павел, категорически отказавшись ходить за ней следом, заглянул в отдел мужской одежды. Продавщица встретила, как старого знакомого.

– Как вы у нас давно не были! Нам такие костюмы завезли, все ваши любимые цвета: серый, синий, цвет мокрого асфальта.

– О, такого у меня нет. Можно посмотреть.

Костюм подошел, заодно взял и пару рубашек к нему. Прошелся по громадному холлу, заметил в торговом зале Наталью и в ожидании девушки уселся с газетами на скамейке. В холле скорее похожем на крытую улицу с пальмами в кадках и киосками, продавалось все, была масса всевозможных торговых точек, ресторанов и кафе. И везде толпился народ. Сидя на жестком диване, ожидая, пока Наташа перемерит все, что висит на кронштейнах, Павел вдруг заметил вдали черноволосую, коротко стриженную головку. Он замер. Вот эта девушка мелькнула в проходе – длинный свитер, джинсы…

– Нафиса! – он бросился следом.

Девушка обернулась – нет, не она. С чего он взял, что Нафиса до сих пор ходит в том растянутом свитере, что у нее все та же мальчишеская прическа и что она не прибавила десяток килограммов? Нельзя же быть таким идиотом! Зачем она ему, почему в последнее время не выходит из головы? Он резко отвернулся и заметил, как кто-то спрятался за углом. Впрочем, это ему, конечно, показалось, у него уже начинается мания преследования…

Павел решил пройтись по соседним отделам, взгляд упал на красное платье – такое платье пошло бы ей, Нафисе… Да что же это! Опять…Как наваждение… Остановился у витрины со всякой всячиной: слоники, шахматные доски, кальяны, шкатулки, фотоальбомы, обтянутые тисненой кожей, расписные тарелки. Такую однажды принесла Нафиса и смотрела на него испуганно:

– Тебе нравится?

– Ерунда, зачем ты ее купила?

– Хотела повесить на стенку, у тебя так голо… – на глазах у нее заблестели слезы. – Ты извини, я ее верну, я договорилась, чтобы приняли, если тебе не понравится…

– А чем она тебе так понравилась?

Фиска пожала плечами:

– Красиво…

– Ну, оставь… Считай, подарил тебе, – великодушно решил он. – Только не вешай у меня, спрячь в свою сумку, терпеть не могу эту китайскую фигню…

– Она очень дорогая, – почти прошептала она.

– Сколько? – и, услышав цену, махнул рукой: – Забудь, сказал же, пусть это будет подарком тебе.

– Спасибо…

Тогда он подумал: «Вот ненормальная, смотрит на меня, как на святого… Не хватало еще такие тарелочки развесить по стенам…»

Павел оглянулся: Наташа с пакетами шла к нему.

– Ты чего сбежал? Я же хотела, чтобы ты оценил, подсказал, в чем мне лучше… Вот, из-за тебя пришлось брать оба платья…

– Наташа, тебе нравятся такие тарелки?

– Ничего, прикольно… – глянула на цену: – Вот это да! Да я за такую цену лучше куплю еще одно платье. И кто их только берет? О, ты тоже успел что-то купить?

– За это время я успел бы весь свой гардероб обновить…

– Да я встретила Ирку, заболтались…

– Ирина была здесь?

– Я думала, ты ее видел… Чего этот тип так смотрит на тебя?

– Кто? Где? – завертел головой Павел.

– Ушел… Здоровый такой бугай…

«Чумаков, что ли, все не успокоится? Я же сказал ему, что потерял диск»…

Вечером Наталья вдруг взялась за уборку, пылесосила ковер и втянула носок. Павлу пришлось доставать его из трубы, а услужливая память сразу подсказала, что такое уже было, вот так же когда-то давно Нафиса втянула пылесосом его носок, а он вытащил его и в шутку стал гоняться за ней с пылесосом: «Сейчас я с тебя стяну носки…» – пугал он девчонку, а она визжала и прыгала по дивану. «И не только носки, но и трусики…» Он выключил пылесос, а та замерла, перестала визжать, серьезно посмотрела на него и начала медленно раздеваться… А через день она ушла…

За Наташей ему не хотелось бегать, да и представить ее визжащей и прыгающей по дивану было трудно. Господи, он с ней уже столько прожил… Надоела, как старая жена. Еще не женился, а уже пора разводиться.