Текст книги "Ранчо одиноких сердец"

12

Люк

Прошлой ночью я так и не смог заснуть. Проворочавшись несколько часов с боку на бок, я смирился и вылез из кровати. Натянул шорты для бега, взял кроссовки и направился к двери. Требовалось привести мысли в порядок.

Еще не рассвело – вероятно, было около четырех утра. Каждое утро я бегал по тропинке, огибающей мой дом и ведущей к «Сапогу дьявола». Я знал ее как свои пять пальцев, поэтому двинулся вперед, несмотря на темноту.

Эмми никак не шла из головы. Я не видел ее несколько дней, но казалось, что прошли недели. Что это было за чувство? Я не смог бы его назвать. Никогда еще женщина не нарушала так мой покой.

Слыша, как шуршат по тропе подошвы кроссовок, я сосредоточился на знакомом ритме бега и постарался в соответствии с ним замедлить ход собственных мыслей. Хотелось разобраться – и с Эмми, и, заодно, с Густом.

Эмми всегда была частью моей жизни, и я о ней заботился. Но прежде, до того, как она вернулась домой несколько недель назад, между нами всегда стоял Густ. Нет, он не запрещал с ней общаться, просто перетягивал внимание на себя. Я же – за исключением нескольких поездок домой из школы – прежде никогда не оставался с ней наедине.

До сих пор.

Общение один на один с Эмми походило на отрыв от реальности. Казалось, что на свете существовали только мы двое, Люк и Эмми. Чувства, что я испытывал, находясь рядом с ней, быстро затмили для меня все прочие.

Последние несколько лет я пытался добиться чего-то в жизни и рядом с Эмми начинал верить, что у меня получится. Когда она не вела себя как всезнайка, то становилась чуткой, доброй и чертовски хорошо умела слушать.

Она впервые открывалась для меня с этой стороны. Возможно, потому, что в детстве я был сущим кошмаром, вечно вел себя импульсивно и искал внимания любого рода. Поэтому становился жертвой острого язычка Эмми.

Признаться, меня по-прежнему привлекала эта ее черта.

Раньше я безжалостно дразнил ее по любому поводу, – мне нравилось, как она реагирует: злится и меня отбривает. Вероятно, окружающие считали Эмми милой, застенчивой девушкой. Только не я. Мне она демонстрировала совсем другие свои стороны. Я скорее описал бы ее как «занозу в заднице» или «упрямую как осел».

Когда мы были моложе, Эмми вечно появлялась там же, где и я, даже за пределами ранчо «Ребел блю». Если я приглашал девушку на ужин, Эмми в той же закусочной учила уроки в компании Тедди. Если кто-то устраивал дома вечеринку, эти две девчонки обязательно находили способ тайком туда проникнуть, пусть даже все присутствующие были старше них как минимум на пять лет.

Меня это чертовски раздражало, и я не стеснялся высказывать Эмми свое недовольство.

Однажды вечером возле костра я увидел, как она общалась с парнем, который был старше меня и жил в другом городе. Эмми тогда исполнилось семнадцать, и этот мерзавец вел себя по-скотски.

Когда он отправился за выпивкой, я подошел к нему и предупредил, чтобы больше не смел даже смотреть в ее сторону, иначе ему несдобровать. Парень поспешил убраться, а я подошел к Эмми и наговорил ей кучу гадостей. Мол, своей манерой одеваться она лишь привлекает ненужное внимание. Назвал ее глупым ребенком и на глазах у всех велел отправляться домой.

Я верил, что смогу остудить ее пыл и заставить спокойно уйти. Эмми явно была смущена. И если бы эту беседу затеял кто-то другой, слова, вероятно, возымели бы желаемый эффект. Но поскольку вмешался я, вышло наоборот. Не стесняясь в выражениях, Эмми назвала меня никчемным болваном, а после убежала.

По сути, она была права.

И всякий раз, слыша колкости из ее уст, я жаждал повторения. Не знаю, отчего я так отчаянно стремился ее разозлить. Возможно, меня привлекала ее честность, или язвительность, или просто мне нравилось, что кто-то видит меня таким, каким я сам себя считал.

Теперь я узнавал иную Эмми, но в женщине с соблазнительными губами по-прежнему видел проблески той девушки с бритвенно-острым язычком.

Я словно всю жизнь собирал ее образ по кусочкам и теперь наконец сложил все части воедино.

Как ни странно, среди них не оказалось ни одной, которая бы мне не нравилась.

Так что я, похоже, окончательно попал. И понятия не имел, что делать дальше.

С одной стороны, мне стоило держаться от Эмми подальше. Если Густ узнает, что я хоть пальцем прикоснулся к его сестре, он просто взбесится. И будет в своем праве, учитывая мой предыдущий опыт общения с женщинами.

Не сказать чтобы я плохо к ним относился. По правде говоря, с каждой я общался так недолго, что о каких-то отношениях не шло и речи. Я видел, как обращался с мамой отчим. Он был из тех, кому постоянно требовалось одерживать во всем верх и демонстрировать свою власть. Я еще в подростковом возрасте решил, что никогда не стану так себя вести.

Я терпеть не мог таких людей. И стремился просто хорошо провести время – без всяких обязательств.

Конечно, кто не мечтает, чтобы его младшая сестра связалась с подобным парнем!

Ну не то чтобы мы с Эмми были вместе. Речь не об этом. Но я считал Густа своим лучшим другом. Кто знает, что случилось бы со мной, если бы он во втором классе во время обеда не угостил меня половиной своего сэндвича с арахисовым маслом.

Я не хотел подвергать испытанию нашу дружбу – и не хотел отказываться от возможных отношений с Эмми. Сейчас я воспринимал ее несколько иначе, и мне это нравилось. Глупо было упускать шанс узнать, во что может вылиться наше общение. Редких случайных встреч, как прежде, мне уже не хватало. Даже если нам в конечном счете суждено остаться всего лишь друзьями.

Сквозь деревья я заметил первые признаки зарождающегося дня и остановился как раз перед «Сапогом дьявола». Здесь тропа заканчивалась, и чтобы вернуться домой, придется бежать в обратном направлении.

В свете раннего утра «Сапог дьявола» выглядел почти как дом с привидениями. Как будто частички ночи цеплялись за него, отказываясь уступать дорогу свету.

Мне все еще с трудом верилось, что это мой бар.

Я уставился на поблекшую краску на стенах. Я вытащил это заведение из ямы, которую вырыл для него Джимми. Да, было время, когда мне хотелось загнать его поглубже и закопать, чтобы не осталось следов, а после исчезнуть. Но теперь я старался удерживать бар на плаву.

Мне хотелось создать для себя жизнь, отличную от жизни отца, и до сих пор я неплохо с этим справлялся. Эмми не знала меня с этой стороны. Нужно исправить упущение.

И подарить ей частичку себя.

Я выходил на пробежку, пытаясь понять, как держаться подальше от Эмми, а к концу пути решил действовать с точностью до наоборот. Я не стану отдаляться от нее. По крайней мере, пока.

И точно не сегодня.

Сегодня я собирался подарить Эмми кусочек себя, за который она сможет уцепиться.

Эмми

На следующее утро меня разбудил стук в дверь хижины. Похоже, визитер явился ни свет ни заря, поскольку я завела будильник на шесть часов, а он еще не звонил. С чего вдруг все подряд начали будить меня с утра пораньше?

Стук раздался снова. Застонав, я скатилась с кровати и побрела к двери, ступая босыми ногами по холодному деревянному полу.

На пороге возник не кто иной, как Люк Брукс! Он потрясенно уставился на меня, и я вдруг осознала, что прошлой ночью легла спать лишь в тонкой белой маечке и трусиках.

«Черт».

– Минутку, – попросила я и захлопнула дверь у него перед носом.

Вот дерьмо. Я даже не успела поздороваться с ним, потому что мои соски меня опередили.

Я порылась в куче одежды на полу, ища, чем можно хоть немного прикрыться, и вытащила старую фланелевую рубашку большого размера. Накинув ее поверх импровизированной пижамы, я вернулась к двери, сделала глубокий вдох и лишь потом снова открыла. Брукс никуда не делся. Теперь, приняв почти приличный вид, я смогла уделить внимание его внешности. Очередные поношенные джинсы, обрезанная футболка и бейсболка задом наперед. Его обычная форма. И сейчас она мне очень даже нравилась.

Я тут же мысленно обозвала себя предательницей.

– Что ты здесь делаешь?

– Сейчас половина девятого. Я целый час прождал тебя в конюшне.

Господи! Неужели я в самом деле не услышала будильник?

– И стучу десять минут, – добавил он. – Собирался уже ломать дверь, – вдруг что случилось.

– Черт, прости. Дай мне несколько минут на сборы, и пойдем.

– Мы сегодня не поедем верхом, – сообщил он.

– Что? – Чем же мы тогда будем заниматься?

– Я хочу тебя кое-куда свозить. И захвати с собой купальник.

– У меня куча дел, Брукс. – Я скрестила руки на груди.

– Сегодня этим займется один из работников ранчо. Так что не волнуйся.

Что ж, тогда ладно.

Наверное.

– И куда ж мы поедем?

– Не скажу. Я и так проболтался насчет купальника. Просто подумал, что ты вряд ли захочешь плавать в нижнем белье.

– Так ты думал обо мне в нижнем белье?

Брукс сузил глаза, похоже, не оценив с утра пораньше мой сарказм. Ну мне тоже не понравилось, что он явился ко мне в хижину и начал командовать.

– Одевайся, Эмми, – твердо заявил он, ухватился за ручку и закрыл дверь, давая понять, что не намерен спорить.

Боже, иногда Брукс такой суровый… Интересно, он такой и в постели?

«Держи себя в руках, Эмми».

Я окинула взглядом хижину, понятия не имея, где может лежать купальник. Здесь царил жуткий беспорядок. Я не очень-то люблю убираться, и порой мне проще жить под грудами вещей, чем разгребать их, опасаясь того, что может в них найтись. Нелогично, да, но так вот ненормально работал мой мозг.

Перерыв несколько стопок, я все же отыскала красный раздельный купальник, верхняя часть которого была сшита в спортивном стиле, и квадратный вырез выгодно подчеркивал мои ключицы.

Я натянула джинсовые шорты и короткую футболку с изображением музыкальной группы и направилась к входной двери. Брукс по-прежнему ждал по ту сторону. И выглядел весьма привлекательно. Горячий парень из Вайоминга – впору сниматься для какого-нибудь плаката.

– Какую обувь надеть? – спросила я.

Пользуясь возможностью, Брукс вновь окинул меня взглядом с головы до пальцев ног, и по телу разлилось тепло.

– Твои обычные ботинки вполне подойдут.

Они как раз стояли у двери. Отвернувшись от гостя, я наклонилась, чтобы их надеть.

– Готово, – сообщила я и обернулась.

Брукс по-прежнему смотрел туда, где миг назад находилась моя задница.

Поймав его взгляд, я молча подняла брови. И Люк Брукс повел себя совсем уж неожиданным образом: покраснел.

– Пойдем, – буркнул он и, отойдя в сторону, вытянул руку, жестом приглашая меня идти впереди.

Я закрыла дверь хижины и направилась к его пикапу, припаркованному рядом с моим.

– Ты в последние пару дней ездила верхом?

– Да. Как ты узнал?

– Догадался. И решил, что тебе не помешает выходной.

Мы подошли к пассажирской дверце пикапа. Я потянулась, чтобы ее открыть, но Брукс меня опередил. Я уже и не помнила, когда встречала таких внимательных мужчин.

Убедившись, что я устроилась внутри, Брукс закрыл дверцу и направился к водительскому месту. Оказавшись в машине, он надел лежавшие на сиденье солнцезащитные очки.

Вряд ли кто-то мог выглядеть еще сексуальнее.

– Кофе для тебя.

Он кивнул на стакан в ближайшем ко мне держателе, явно купленный в единственной кофейне Мидоуларка. Похоже, я ошиблась. Этот парень бил все рекорды галантности и сексуальности.

Я сделала глоток. Просто волшебно.

– Не знаю, какой кофе ты пьешь сейчас, поэтому взял тот, что ты заказывала раньше. Некрепкий, без сахара, побольше сливок.

– То, что нужно, – кивнула я.

Неужели Брукс хоть раз слышал, как я покупала кофе? И все же сейчас он вспоминал об этом как о чем-то совершенно обыденном.

Я сжала стаканчик в обеих руках, согреваясь не только его теплом, но и ощущением заботы, что дарил мне Люк.

В «Шевроле» Брукса имелось только переднее сиденье. И посреди него лежал пакет. Хотя я не ем бекон, исходящий из него запах мне знаком.

– Для тебя на завтрак я взял вегетарианское буррито[6]6
  Буррито – мексиканское блюдо, которое состоит из мягкой пшеничной лепешки (тортильи), в которую завернута разнообразная начинка.


[Закрыть].

– И другое с огромным количеством бекона для себя. Верно?

Брукс часто ел у нас дома, и я знала, насколько он любит бекон. Они с братьями всегда поглощали еду в немыслимых количествах, словно вместо желудков у них были бездонные ямы. Так что за обеденным столом, где мы обычно передавали блюдо по кругу, папа всегда следил, чтобы я первой брала свою порцию. Иначе – даже несмотря на то, что еды готовилось довольно много, – мне могло ничего не достаться.

– Само собой, – согласился Брукс.

Я достала из пакета свой буррито и принялась за еду. Восхитительно! Похоже, в кофейне основательно поработали над ассортиментом завтраков.

– Когда ты успел избавиться от старого пикапа? – поинтересовалась я.

– Он по-прежнему у меня, – улыбнулся Брукс. – К сожалению, не в той кондиции, чтобы ездить. А этот я купил в прошлом году у одного из клиентов «Сапога дьявола».

– Мне нравится. – Классический мужской пикап. Как раз под стать Бруксу.

– Мне тоже. Густ уговаривал меня взять что-нибудь поновее, но я не готов отказаться от механической коробки передач или вручную опускающихся стекол. Кстати, рад, что ты по-прежнему водишь свой пикап.

Я тоже улыбнулась. Свой пикап я любила. И трудилась, не покладая рук, чтобы его купить. Пикап стал первой крупной покупкой в моей жизни.

– Я буду ездить на нем до тех пор, пока физически уже не смогу больше водить машину. Даже тогда тебе придется вырывать ключи из моих холодных, омертвевших пальцев, – сообщила я.

– Ты ведь понимаешь, что твоя машина чертовски уродливая, – усмехнулся Брукс.

– Прямо как ты, – съязвила я, не собираясь терпеть нападки на свое транспортное средство. – Кстати, куда мы едем?

– Увидишь, – отозвался он, улыбаясь еще шире. – Думаю, тебе понравится.

– А с чего вдруг ты решил вывезти меня на экскурсию?

– После возвращения сюда ты побывала только в трех местах: на ранчо, в «Сапоге дьявола» и в доме Тедди.

– Отличные места, – заметила я. – Хотя насчет «Сапога дьявола» я немного сомневаюсь.

Брукс одарил меня хмурым взглядом.

– Как бы то ни было, раз уж ты живешь теперь в Мидоуларке, стоит отыскать в окрестностях такие места, которые тебе понравятся, – произнес он. – Знаю, возвращение домой далось тебе нелегко. Да, ты любишь своих родных и ранчо. Но если ты намерена остаться здесь и быть счастливой, нужно найти что-нибудь еще, достойное твоей любви.

В горле встал небольшой ком. Над этими словами стоило подумать. Не желая продолжать разговор, я достала из пакета буррито для Брукса, развернула его наполовину, чтобы он мог есть прямо за рулем, и протянула ему. Просто милый жест, но я надеялась, что он поймет крывшуюся за ним благодарность.

Брукс сверкнул улыбкой и вновь перевел взгляд на дорогу, держа в одной руке буррито. Признаться, я не очень понимала, как он умудрялся вести машину, то и дело орудуя рычагом передач и одновременно спокойно завтракая.

Вспомнилось, как отец на днях заметил, что у Люка Брукса сердце размером со Скалистые горы. Кажется, я начинала верить его словам. Странно только, что раньше я этого не замечала.

Ехали мы примерно полчаса. Я полностью расправилась со своим буррито и не спеша допила кофе, наслаждаясь его вкусом и неожиданной заботой. Вскоре город, в котором, по сути, имелась лишь одна главная дорога, остался позади, и Брукс выехал на шоссе. А через несколько миль свернул на горную дорогу. Как только двухполосное шоссе пропало из виду, он сбавил скорость и опустил стекла. Хорошо, что не стал с этим спешить, поскольку постоянный шум дороги, проникающий внутрь сквозь опущенные окна, обычно меня слегка раздражал. Сейчас, когда мы ехали не спеша, я наслаждалась наполняющим пикап летним воздухом.

Солнце бросало блики на капот машины, по радио играла композиция в исполнении дуэта Brooks & Dunn, которых очень любил Люк. Благодаря фамилии?..

Вскоре асфальтовое покрытие закончилось, и грунтовая дорога повела вверх, в горы. Миновав несколько поворотов, Брукс свернул на обочину.

– Немного пройдемся пешком. Не возражаешь?

– Ты привез меня сюда, чтобы прикончить? – поинтересовалась я.

– Угу, – ровным тоном отозвался он.

– Мог бы хоть предупредить, чтобы я надела ботинки с протектором. Хотелось бы отправиться на тот свет с достоинством, – попеняла я. – Теперь же, пытаясь убежать, я буду постоянно скользить.

– Я оставил себе лазейку, чтобы непременно тебя догнать, – усмехнулся он. Отчего-то при этих словах меня охватило волнение. – Не переживай, идти недалеко, и в основном по равнине. Крутой подъем мы проехали на машине.

Брукс вылез из пикапа, и я следом за ним. Он зашагал по тропинке, которая терялась среди деревьев. Здесь воздух казался прохладнее, но все равно было тепло.

Несколько минут мы с Бруксом шли в уютной тишине. Лучи солнца пробивались сквозь древесный полог, рождая в высшей степени волшебную картину.

Деревья расступились, и мы вышли на небольшую поляну, где сочную зеленую траву расцвечивали пятна полевых цветов. Наверное, будь сейчас апрель, практически вся зелень скрывалась бы под этими цветами.

Слышался плеск воды, бегущей по камням. Я огляделась в поисках источника звука и сквозь стволы деревьев заметила в дальнем конце поляны небольшой водопад. Стекающая сверху вода образовывала бассейн. Все вокруг казалось безмятежным, словно перед нами была картина какого-нибудь художника.

– Как ты нашел это место? – спросила я, не в силах скрыть восхищения.

– Случайно. Вскоре после того, как получил водительские права.

Брукс лучезарно улыбнулся, и вокруг его глаз обозначились морщинки. Повернувшись, он зашагал к бассейну. Я пошла следом, борясь с желанием броситься вперед и нырнуть в кристально чистую воду.

– Часто сюда приезжаешь? – полюбопытствовала я.

– Ну, по мере возможности. Летом здесь лучше всего, потому что можно купаться. Однако зимой водопад замерзает, и это невероятное зрелище.

– Ты обычно приезжаешь сюда один? – спросила я, подразумевая, впрочем, другой вопрос: «Ты приводил сюда женщин?» Потому что это место было просто создано для того, чтобы делить его с женщиной.

– Это мое место. – Брукс говорил совершенно серьезно. – И ты первая, кого я сюда привез.

– О-о, – тупо протянула я.

– Вот-вот, – с улыбкой подтвердил он.

– И даже Густ не видел это место?

– Именно.

Внутри возникло странное ощущение, которое теперь все чаще стало появляться у меня рядом с Бруксом. Я не понимала, что оно значит. Как не знала, что скрывалось за его обращенным ко мне взглядом.

Что со мной творится?

Ухватившись за нижний край футболки, Брукс стянул ее через голову, зацепив заодно и бейсболку, и бросил мне. От ткани, только что касавшейся его тела, пахло чистотой и мятой.

Зачем он начал раздеваться? Конечно, я не возражала. Ничуть.

Боже, ну я и слабачка!

Миг спустя я вспомнила, что Брукс попросил меня надеть купальник. Мы будем плавать – отсюда и стриптиз.

Брукс тем временем снял ботинки и расстегнул джинсы, которые упали вниз к его ногам. Я пыталась не пялиться на него, но, черт возьми…

Тело Брукса сформировалось за счет тяжелой работы. Мышцы не бугрились волнами, однако, жилистые и подтянутые, четко вырисовывались под кожей. А уж вены на его предплечьях… Такое тело ни за что не накачать в спортзале.

Удивительно ровный цвет кожи! Почему не видно, где кончается загар? Неужели он торчал на солнце совершенно голым?

Перед мысленным взором мелькнул образ обнаженного Брукса. И я даже не стала себя укорять. Мне вовсе не было стыдно. Кто-то непременно должен изваять скульптуру этого мужчины.

– Твоя очередь, – сказал Брукс, вырывая меня из потока мыслей.

– Ч-что? – заикаясь, переспросила я.

Не поднимая глаз, я по-прежнему рассматривала его тело.

– Ну ты же не будешь купаться в одежде, – заметил он.

«Ах да. Точно».

Я принялась расстегивать шорты, осознав вдруг, насколько интимна вся эта ситуация. Ведь Брукс привез меня в «свое место» и бросал такие взгляды…

Смотря ему прямо в глаза, я стянула шорты вниз по ногам и переступила через них. Он резко втянул в себя воздух, пристально наблюдая, как я сняла футболку через голову и бросила ее на землю поверх шорт.

Неужели у него раздулись ноздри? Или это игра воображения?

– Готова? – теперь тон его голоса стал ощутимо ниже.

Я молча кивнула, боясь, что, если попытаюсь сказать хоть слово, с губ сорвется мышиный писк.

Брукс протянул мне руку. Я ухватилась за его ладонь и переплела наши пальцы, стараясь не думать о том, насколько мне нравилось это ощущение.

– Предупреждаю честно – вода чертовски холодная.

Без дальнейших разговоров Брукс, перейдя на легкий бег, потянул меня за собой к бассейну. И я засмеялась, наслаждаясь ощущением свободы.

Когда мы подбежали к краю бассейна, я без раздумий прыгнула в воду. Как и Брукс.

Он не соврал – было чертовски холодно.

Я погрузилась с головой, и все окружающие звуки словно исчезли. Осталось только ощущение воды вокруг и рука Брукса, сжимающая мою ладонь. После битвы, что я вела с самой собой после падения с лошади, впервые в мыслях царил покой.

Я рванулась вверх, к поверхности, и, когда голова показалась над водой, сделала глубокий вдох. Брукс вынырнул вслед за мной и, пользуясь тем, что все еще сжимал мою руку, притянул меня к себе. Я инстинктивно обвила ногами его талию.

И внутри все перевернулось.

Черт, какой же он притягательный.

По лицу Брукса стекала вода. Никогда еще на моей памяти он так широко не улыбался. Сейчас морщинки вокруг его глаз стали еще заметнее, и от этого зрелища у меня закружилась голова.

– Спасибо, что привез меня сюда, – искренне проговорила я.

Мы провели здесь всего пять минут, а я уже влюбилась в это место.

– Хорошо, что кто-то еще увидел эту красоту, – произнес он.

Я застыла в воде, обхватив Брукса ногами за талию. Постепенно мы приближались к черте, которую мне отчаянно хотелось пересечь. Но я старалась не слишком размышлять о том, как мое тело реагировало на его близость.

– Как ты покаталась в последние несколько дней?

– Хорошо. Хочу проехать по траектории, обычной для скачек вокруг бочек, но не знаю, выдержу ли. Мэйпл явно не терпится размяться; вопрос, готова ли я.

– Ты собираешься участвовать в соревнованиях в Мидоуларке?

Господи, сперва Уэст, теперь Брукс… Почему все знакомые мне мужчины читают местную газету?

– Я и не знала, что ты любитель прессы.

– Я местный предприниматель и должен быть в курсе событий, происходящих в Мидоуларке, – шутливо заметил он.

– Наверное, хотелось бы, – проговорила я. – Ну, поучаствовать в скачках.

Признаваясь в этом Бруксу, я в то же время признавалась самой себе. Я пока не знала, сумею ли прийти в форму, однако сама идея принять участие в соревнованиях в своем родном городе отчего-то весьма меня привлекала.

– Тогда обязательно соглашайся. У тебя получится, Эмми. Самое сложное – снова сесть на лошадь.

Нечто похожее родители обычно объясняли детям, упавшим с велосипеда. Сама я множество раз летала на землю и с «железного коня», и с обычного, однако последний случай не шел ни в какое сравнение со всеми предыдущими. Он потряс меня до глубины души.

– Я не просто хочу участвовать, – возразила я, понимая, что просто стать участницей скачек мне будет недостаточно. – Я хочу победить.

В том-то и проблема, что я вечно стремилась к победе.

– Так победи, – Брукс по-прежнему улыбался, но теперь уже более задумчиво.

– Думаешь, это раз плюнуть?

– Ты Клементина Райдер! В прошлогодних скачках ты преодолела дистанцию за пятнадцать секунд. Ничего сложного.

Он-то откуда об этом узнал?

– Ага. А сейчас на обычный круг у меня уходит в среднем около пяти минут, – возразила я. – Мизерная разница.

– Две недели назад ты вообще не могла сесть на лошадь, так что шансы неплохие. Но зачем тебе победа? Почему ты не хочешь участвовать просто ради удовольствия?

Сложный вопрос. Не потому, что я не знала на него ответа; напротив, он был мне отлично известен. Сомневалась я в другом. Чем подкупал меня этот мужчина, заставляя как на духу признаваться в том, что обычно я всегда держала в себе?.. Так или иначе, мне захотелось ему ответить.

– Мне нужна возможность попрощаться, – тихо проговорила я.

– Ты ее заслужила, – просто сказал Брукс.

– И ты не спросишь, почему я решила покончить с карьерой? Не будешь твердить, что я совершаю ошибку?

– Нет, – покачал головой Брукс. – Признаюсь, мне любопытно, но главное, чтобы ты сама была довольна принятым решением, Эмми. – Судя по выражению его лица, говорил он искренне.

– Если честно, пока мне трудно понять свои чувства. Я люблю ездить верхом, но больше не хочу, чтобы скачки для меня стали единственной целью в жизни.

– Ну, если тебе не нравится путь, по которому ты идешь, всегда можно проложить новый.

– Кто это сказал? Роберт Фрост[7]7
  Роберт Фрост – американский поэт, один из крупнейших в истории США.


[Закрыть]?

Брукс с улыбкой покачал головой.

– Долли Партон[8]8
  Долли Ребекка Партон – американская певица и киноактриса, которая написала более шестисот песен.


[Закрыть].

– Ах да, само божество, – со смехом произнесла я. – Это решение назревало уже давно. Мой психотерапевт в Денвере беспокоился, что я в любой момент могу перегореть.

– В самом деле?

– Да. Только не в том смысле, как ты подумал, – вздохнула я. Брукс чуть заметно кивнул, поощряя продолжать. – Несколько лет назад мне поставили диагноз СДВГ. Мне всегда казалось, что я делаю одновременно миллион дел, чувствуя при этом, что должна уделять им все внимание без остатка.

Этот диагноз многое изменил. Я наконец-то смогла понять, почему вела себя так, а не иначе. Для меня это стало сродни откровению. И ситуация поменялась, но вовсе не так, как мне того хотелось бы. Я надеялась, что диагноз расставит все по своим местам, и я перестану отчаянно стремиться постоянно все контролировать и принимать импульсивные решения, основанные на желании хоть на миг почувствовать ответственность за собственную жизнь.

И все же… Да, теперь я вроде бы знала подоплеку своих поступков – и тем не менее продолжала вести себя, как и раньше. Хваталась сразу за множество дел и заостряла внимание на том, что заставляло меня чувствовать себя сильной.

– Сперва все это порождало во мне невероятные ощущения. Казалось, будто я способна разобраться с миллионом дел и ни о чем не забыть. Я посвящала себя этому в старшей школе, в колледже и строя карьеру в скачках. Я трудилась слишком усердно, чрезмерно фиксируясь на том, что делала. В случае со скачками я действовала более последовательно, чем прежде, но, когда на тех соревнованиях я установила рекорд в пятнадцать секунд, мое отношение к верховой езде полностью изменилось, – рассказывала я. Брукс не сводил с меня глаз, внимательно слушая каждое слово. – Больше она не приносила мне никакой радости, но я все равно участвовала в состязаниях, потому что не могла остановиться. За несколько месяцев до несчастного случая я усердно тренировалась и много времени проводила в седле; что-то как будто гнало меня вперед. А за неделю до него я словно врезалась в стену. Я лишилась мотивации. Это сильно потрясло меня и оставило без сил. Я замкнулась в себе и уже не вкладывала душу в то, что делала. И садилась на лошадь без обычной для себя страсти. В противном случае я, возможно, справилась бы с падением. Может, и не смогла бы его предотвратить, но по крайней мере смягчила бы удар.

– Ты упала. С каждым может случиться, – пожал плечами Брукс.

– Я умею безопасно соскакивать с лошади, я проделывала это уже миллион раз. Не следовало сдаваться на милость животного.

Я вздрогнула, вспомнив, как ударилась об изгородь, и ощутила вдруг, что Брукс под водой принялся рисовать большим пальцем кружочки у меня на грудной клетке. Его прикосновение успокаивало.

– Последние несколько месяцев меня безмерно измотали. Я проваливалась в сон и даже не слышала будильника. Перестала принимать лекарства от СДВГ. Просто сидела у себя в квартире и била баклуши, а вокруг меня копились дела. Но мне было все равно.

– И что заставило тебя вернуться домой? – спросил Брукс.

– Отвратительное умение контролировать свои порывы, – честно ответила я и, поняв, что он сбит с толку, пояснила: – Когда у меня возникает желание что-то сделать, в обычных обстоятельствах мне трудно ему противостоять. И особенно тяжело, если я выхожу из себя.

– Так ты чувствуешь себя более уверенно? – задумчиво спросил он.

– Да, на короткое время.

– Значит, ты жалеешь, что вернулась домой?

Чертовски хороший вопрос. Я ненадолго задумалась. Признаться, я полагала, что буду жалеть, приехав сюда. Однако вышло иначе.

– Нет, не жалею. Независимо от того, как я пришла к этому решению, оно оказалось верным.

После моего ответа плечи Брукса слегка расслабились. А я даже не сознавала, что он напрягся в ожидании моих слов.

– Эмми, я счастлив, что ты здесь. – Он вновь смотрел на меня так, словно я единственный человек на планете. Словно одна лишь я что-то значу.

Его взгляд пьянил.

Я по-прежнему обвивала ногами талию Брукса, он прижимал меня к себе. И даже под водой его руки дарили моей коже тепло. Я подалась вперед и положила голову ему на плечо.

– За последние две недели я узнал о тебе больше, чем за двадцать лет, – признался он и прижался губами к моим волосам. Мне бы хотелось почувствовать эти губы на всем теле.

– Аналогично. – Впрочем, я не прочь узнать и побольше. – Расскажи мне что-нибудь еще.

– Что тебя интересует?

К примеру, то, когда он изменился. Но не могла же я спросить об этом напрямую. Я сама не могла понять, почему теперь воспринимаю его иначе. Возможно, он и вправду изменился. Или же просто я никогда по-настоящему его не знала. А может, и то и другое.

– Ты кажешься другим, – осторожно заметила я.

– И?

– Мне любопытно, когда это случилось.

Брукс немного помолчал. Хотелось верить, что я не ляпнула что-нибудь лишнее.

– Пять лет назад, – наконец произнес он. – Тогда в моей жизни произошло сразу несколько событий. Родилась Райли, умер Джимми, я унаследовал кучу дерьма, которой, как оказалось, владел отец, и после довольно серьезной драки в баре угодил за решетку. Твой отец приехал и внес за меня залог. Он сказал, что я либо пойду своим путем, либо сверну на ту же дорожку, что и Джимми, но шагать по обеим сразу не получится. И после его слов у меня в голове словно что-то встало на место. Наверное, по большей части я все тот же, лишь прекратил активно портить себе жизнь.

Мой отец как-то заметил, что Брукс сам себе худший враг. И теперь, когда у него появилось, ради чего работать, ситуация вполне могла измениться.

– Ты хотя бы победил в той драке в баре? – с улыбкой спросила я.

– Само собой, – усмехнулся он. – Но мне сломали нос.

– А-а, теперь ясно, – демонстративно скривилась я, и грудь Брукса задрожала от смеха.

Он убрал руки с моей талии и высвободился из кольца моих ног.

«Черт, жаль».

– А ты хитрюга!

– Я? Вовсе нет.

Брукс одарил меня свирепым взглядом, и я плеснула на него водой.

– Ах ты, негодни…

Прежде чем Брукс успел закончить фразу, я поплыла прочь, не сомневаясь, что он последует за мной.

И не ошиблась.

Потом мы плавали в бассейне, по очереди катались на веревке, которую Брукс повесил несколько лет назад, и много разговаривали. Я совершенно потеряла счет времени.