Текст книги "На границе Великой степи. Контактные зоны лесостепного пограничья Южной Руси в XIII – первой половине XV в."

§ 4.2. Поселенческая структура и процессы хозяйственного освоения регионов русско-ордынского пограничья во второй половине XIII – первой половине XV в

Включение ряда пограничных со Степью территорий южнорусских княжеств в состав ордынских улусов во второй половине XIII в. повлекло за собой значительные изменения в поселенческой структуре и процессах освоения лесостепных регионов русско-ордынского пограничья оседлым земледельческим населением.

По мнению В.Л. Егорова, прямым следствием монгольского нашествия стало резкое прекращение освоения славянскими земледельческими общинами районов лесостепной полосы в результате отхода русского населения на север по причине постоянной военной опасности со стороны ордынских кочевников. Именно с этим оттоком оседлого населения исследователь связывал появление на русско-ордынском пограничье малозаселенных районов, так называемых буферных зон, отделявших, по мнению историка, земли русских княжеств от территории ордынских кочевий[664]664
  Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды. М., 2009. С. 31; Он же. Владения Золотой Орды в районе бассейна Верхнего Дона // Липецк: начала истории (сборник статей). Липецк, 1996. С. 73.


[Закрыть].

Тезис В.Л. Егорова о запустении пограничных со Степью территорий южнорусских княжеств был впоследствии поддержан и развит А.В. Чернецовым, высказавшим мнение о том, что в результате монгольского нашествия и установившейся впоследствии системы политической зависимости русских земель от Золотой Орды расширило территорию так называемой «зоны страха», появившейся, по оценке исследователя, еще в домонгольскую эпоху, и повлекло за собой временное прекращение русской земледельческой колонизации пограничных со Степью регионов[665]665
  Чернецов А.В. К проблеме оценки исторического значения монголо-татарского нашествия как хронологического рубежа // Русь в XIII веке: Древности темного времени. М., 2003. С. 15.


[Закрыть].

Действительно, в ряде пограничных со Степью районов южнорусских княжеств археологически фиксируется значительное уменьшение числа стационарных поселений, прекращение функционирования которых датируется второй половиной XIII в. Особенно серьезный урон понесли земли, оказавшиеся на пути прохождения монгольских туменов. Так, из 36 поселений, существовавших в домонгольскую эпоху в Пронско-Рановском ополье (Рязанское княжество), 10 не пережили события зимы 1237/38 г. При этом в последующие десятилетия был полностью заброшен участок на р. Ранове у Княжого городища, существенно (с 12 до 6) сократилось число поселений на р. Моше[666]666
  Иванов Д.А., Стрикалов И.Ю., Челяпов В.П. Поселенческая структура XII–XV вв. междуречья Прони и Рановы // Великое княжество Рязанское: историко-археологические исследования и материалы. М., 2005. С. 356.


[Закрыть]. В сельской округе Старой Рязани после Батыева нашествия численность поселений также резко сокращается: из 29 населенных пунктов продолжают существовать лишь 6, и еще 9 можно отнести к числу новообразованных[667]667
  Стрикалов И.Ю. Округа Старой Рязани в XII–XV вв. // Великое княжество Рязанское: историко-археологические исследования и материалы. М., 2005. С. 227.


[Закрыть].

Определенные демографические потери понесли некоторые регионы Южной Руси в результате мероприятий первой переписи, проведенной во владениях Джучидов Масуд-беком в середине 40-х гг. XIII в.[668]668
  Воротынцев Л.В. Кем был «Сарацин» – переписчик, упоминаемый в «Истории монгалов» Плано Карпини (к вопросу о проведении первой ордынской переписи на Руси в 1245 г.) // Золотоордынская цивилизация. № 10. Казань, 2017. С 135–139.


[Закрыть] По сообщению Плано Карпини, «…в бытность нашу в Руссии был прислан туда один сарацин, как говорили, из партии Куюк-каана и Бату, и этот наместник у всякого человека, имевшего трех сыновей, брал одного, как нам говорили впоследствии; вместе с тем он увел всех мужчин, не имевших жен, и точно так же поступал с женщинами, не имевшими законных мужей, а равным образом выселял он и бедных, которые изыскивали себе пропитание нищенством. Остальных же, согласно своему обычаю, пересчитал, приказывая, чтобы каждый, как малый, так и большой, даже однодневный младенец, или бедный, или богатый, платил такую дань, именно чтобы он давал шкуру белого медведя, одного черного бобра, одного черного соболя, одну черную шкуру некоего животного, имеющего пристанище в той стране, название которого мы не умеем передать по-латыни, а по-немецки оно называется ильтис (iltis), поляки же и русские называют этого зверя дохорь (dochori), и одну черную лисью шкуру. И всякий, кто не даст этого, должен быть отведен к татарам и обращен в их раба»[669]669
  Путешествие в восточные страны… 1956. С. 55.


[Закрыть].

По свидетельству папского дипломата, ордынскими властями была установлена достаточно жесткая система административного управления русским населением, проживавшим на территориях, непосредственно включенных в территориальную структуру Джучидского государства: «Башафов (Baschathos), или наместников своих, они ставят в земле тех, кому позволяют вернуться… и если люди какого-нибудь города или земли не делают того, что они хотят, то эти башафы говорят им, что они не верны татарам, и таким образом разрушают их город и землю, а людей, которые в ней находятся, убивают при помощи сильного отряда татар… как недавно случилось, еще в бытность нашу в земле татар (весна 1246 г. – Л. В.), с одним городом, который они сами поставили над русскими в земле Команов»[670]670
  Там же. С. 56.


[Закрыть].

Вместе с тем было бы ошибкой сводить все изменения в процессах демографической динамики южнорусских земель второй половины XIII–XIV в. к последствиям монгольского нашествия. Известный советский историк и археолог В.О. Довженок одним из первых обратил внимание на тот факт, что далеко не все древнерусские поселения Поднепровья домонгольской эпохи запустели в результате «Батыевой рати»[671]671
  Там же. С. 76–82.


[Закрыть]. По мнению исследователя, «…имелись, видимо, и какие-то иные обстоятельства, которые принуждали население уже после татарского нашествия оставлять насиженные места»[672]672
  Довженок В.О. Среднее Поднепровье после татаро-монгольского нашествия // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 76–82.


[Закрыть]. Так, одним из важнейших факторов, оказывавших непосредственное влияние на демографические процессы и развитие поселенческой структуры территории Древней Руси, являлись системные климатические изменения, происходившие на Среднерусской равнине в эпоху Средневековья.

Рассматривая данную проблему, следует отметить, что хозяйственное развитие регионов Восточной Европы (включая земли Руси и Орды) в XII–XIV вв. проходило в более влажную и прохладную фазу климатических ритмов. Период 1100–1360 гг. характеризуется палеоклиматологами как отрезок времени с двумя максимумами увлажненности лесной и лесостепной зон (1100–1180 и 1280–1360 гг.). Указанные изменения привели к значительной трансформации природно-ландшафтных ареалов в ряде регионов лесной и лесостепной зон Северной Евразии[673]673
  Клименко Л.В., Слепцов А.М. Комплексная реконструкция климата Восточной Европы за последние 2000 лет // Известия Русского географического общества. Т. 135. Вып. 6. С. 45–53.


[Закрыть].

В частности, согласно результатам новейших палеопочвоведческих исследований территории юго-западного пограничья Рязанского княжества (район Никольского городища), достаточно значимым, если не определяющим фактором в запустении ряда славянских и мордовских поселений Среднего Поочья в XIII–XIV вв. стало резкое увеличение количества выпадающих в регионе осадков, вызвавших повышение уровня почвенно-грунтовых вод, усиление паводков и заболачивание земель[674]674
  Канищев В.В., Ковалева Н.О., Ковалев И.В. Историческое почвоведение Тамбовской области: первые результаты исследований // Вестник ТГУ. Т. 17. Вып. 16. 2012. С. 1542.


[Закрыть]. Данные процессы затрудняли (а в ряде случаев делали невозможным) ведение сельскохозяйственной деятельности, что, в свою очередь, вызывало миграцию местного земледельческого населения в соседние регионы.

Таким образом, следует согласиться с тезисом Н.А. Макарова, согласно которому процесс запустения значительного числа древнерусских поселений во второй половине XIII в. был вызван не только последствиями монгольского нашествия, но также, в значительной степени, являлся «отражением структурных изменений, обусловленных собственной внутренней логикой развития тех или иных территорий и природными факторами»[675]675
  Макаров Н.А. Русь в XIII в.: культурная ситуация по археологическим данным // Русь в XIII в.: континуитет или разрыв традиций? Тезисы докладов Международной конференции. М., 2000. С. 5–9.


[Закрыть].

После стабилизации военно-политической ситуации и начала становления административно-территориальной структуры Улуса Джучи во второй половине XIII в. происходит возобновление процесса освоения пограничных со Степью регионов русским земледельческими общинами. Данные археологических иследований однозначно свидетельствуют о расширении хозяйственной деятельности славянского населения в лесостепных районах русско-ордынского пограничья во второй половине XIII – первой половине XIV в. В частности, именно в этот период происходит значительное увеличение числа новообразованных поселений русских земледельцев в бассейне р. Быстрая Сосна, нижнем течении р. Воронеж, Костенковско-Боршевском Подонье, Прихоперье, Побитюжье, а также Донском Белогорье[676]676
  Цыбин М.В. Древнерусско-половецкое пограничье второй половины XII–XIV в. в Подонье // Археология и история Юго-Востока Древней Руси (материалы научной конференции). Воронеж, 1993. С. 123.


[Закрыть]. В междуречье Прони и Рановы также отмечается рост численности древнерусских поселений, стабильно функционировавших на протяжении длительного времени[677]677
  Иванов Д.А., Стрикалов И.Ю., Челяпов В.П. Указ. соч. С. 356–357.


[Закрыть].

В регионе Верхнего Подонья фиксируется почти двукратное увеличение числа древнерусских поселений, появившихся за период второй половины XIII – первой половины XIV в. Общее число населенных пунктов в данном регионе, функционировавших в золотоордынскую эпоху, доходило до 239 селищ, объединенных в несколько локальных групп[678]678
  Тропин Н.А. Южные территории Чернигово-Рязанского порубежья в XII–XV вв. Автореф. дис. … д-ра ист. наук. М., 2007. С. 21, 35.


[Закрыть]. В два раза количество земледельческих поселений увеличивается в районах современных городов Лебедяни, Задонска, Данкова, а также в бассейне Красивой Мечи и в несколько раз в нижнем течении Быстрой Сосны[679]679
  Тропин Н.А. Южные территории Чернигово-Рязанского порубежья в XII–XV вв. Елец, 2006. С. 262.


[Закрыть].

Следует отметить, что освоение русским земледельческим населением приречных участков в ордынскую эпоху проходило параллельно с хозяйственным использованием кочевым населением ордынских улусов степных участков речных водоразделов. Такое разделение хозяйственной деятельности по ландшафтному признаку позволяло поддерживать в целом малоконфликтные отношения между различными этническими общинами региона[680]680
  Цыбин М.В. Указ. соч. С. 124.


[Закрыть]. Северная граница половецких (позднее ордынских) кочевий являлась достаточно стабильной на протяжении XII–XIV вв. и проходила на правобережье Дона от среднего течения р. Оскол к р. Дон несколько южнее Тихой Сосны. К востоку от Дона ордынские кочевья занимали лесостепные районы междуречья Битюга и Савалы, а также степные участки Прихоперья.

Значительную роль в процессе заселения русскими земледельческими общинами бассейна Дона сыграло и вхождение Среднего Подонья в административно-территориальную систему Улуса Джучи. Данный фактор обеспечивал относительно стабильную и безопасную жизнь переселенцев, а также давал дополнительные возможности для реализации излишков сельскохозяйственного производства.

Особенностью поселенческой структуры Верхнего и Среднего Подонья в золотоордынскую эпоху является незначительное количество на этой территории укрепленных населенных пунктов (городищ), которые могли бы являться административными и экономическими центрами для сельской округи. Ряд древнерусских городищ (Семилукское, Ключевское, Романовское, Архангельское, Долговское, Стрешневское), функционировавших на территории вышеуказанного региона в домонгольскую эпоху, прекращают свое существование во второй половине XIII в. Исключение составляют Лавский археологический комплекс и позднее г. Елец, структурно объединявшие около 50 селищ, расположенных преимущественно на левобережье р. Быстрая Сосна, в междуречье Воргла и Пальны[681]681
  Пряхин А.Д., Цыбин М.В. Ранняя история Ельца и данные археологии // На Юго-Востоке Древней Руси: Историко-археологические исследования: Сб. науч. трудов. Воронеж, 1996. С. 113.


[Закрыть], также древнерусское поселение Устье-3, вероятно являвшееся административным центром для русских поселений ближайшей сельской округи.

Поэтому преобладающей поселенческой моделью для указанного региона являлось образование малодворными, небольшими по площади (от 0,1 до 1 га) селищами хуторского типа локальных групп, являвшихся территориальными общинами. Эти общины образовывали, в свою очередь, так называемые «кусты» и более крупные группы концентрации памятников (ГКП)[682]682
  Тропин Н.А. Южные территории Черниговско-Рязанского порубежья в XII–XV вв. Автореф. дис. … д-ра ист. наук. Воронеж, 2007. С. 21–22.


[Закрыть], являвшиеся, вероятно, административно-фискальными единицами (сотнями) в составе ордынских улусов. Центрами административного управления на этих территориях являлись, по всей видимости, наиболее крупные неукрепленные поселения, являвшиеся одновременно и торгово-ремесленными центрами.

К таким поселениям можно отнести в первую очередь селище Каменное (на р. Матыра), расцвет которого приходится на вторую половину XIII–XIV в., а также Шиловское поселение, располагавшееся в нижнем течении р. Воронеж[683]683
  Тропин Н.А. Сельские поселения XII–XV веков южных территорий Рязанской земли. Воронеж, 2004. С. 43.


[Закрыть].

О достаточно интенсивных этнокультурных и торговых контактах местного земледельческого населения с жителями ордынских улусов свидетельствуют археологические находки на территории древнерусских поселений, расположенных в бассейнах Дона и его притоков. Так, на центральной усадьбе селища Каменное (на р. Матыра) были обнаружены фрагменты поливной ордынской керамики, тюркские наременные накладки и украшения ордынского круга древностей[684]684
  Там же. С. 55; Он же. Золотоордынские находки в Верхнем Подонье // Евразийская лесостепь в эпоху металла. Археология восточноевропейской лесостепи. Вып. 13. Воронеж, 1999. С. 143.


[Закрыть]. Культурный слой Шиловского поселения, располагавшегося в нижнем течении р. Воронеж, также насыщен предметами ордынского производства – керамикой, монетами, украшениями, чугунными котлами и оружием[685]685
  Тропин Н.А. Сельские поселения XII–XV веков южных территорий Рязанской земли. Воронеж, 2004. С. 43; Он же. Золотоордынские находки в Верхнем Подонье // Евразийская лесостепь в эпоху металла. Археология восточноевропейской лесостепи. Вып. 13. С. 141. Рис. 1, 144.


[Закрыть].

Следует отметить, что данные находки могут служить свидетельством не только экономических связей, но и быть маркером совместного проживания на вышеуказанных поселениях как славянского, так и тюркоязычного населения, а также представителей ордынского служилого чиновничества. О достаточном наличии таковых на территории Среднего Подонья (Червленого Яра) в первой половине XIV в. свидетельствуют тексты грамот московских митрополитов Феогноста и Алексия, обращенных не только к служителям Русской православной церкви («…къ игуменомъ и къ попомъ…»), но также к сотникам, боярам и баскакам, по всей вероятности осуществлявших административное управление общинами оседлого населения Червленого Яра[686]686
  Грамота митрополита Феогноста на Червленый Яр // Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. Т. 1. 1334–1598. СПб., 1841. С. 21–22; Грамота митрополита Алексия на Червленый Яр боярам, баскакам, духовенству и мирянам // АИ. Т. 1. 1334–1598 гг. СПб., 1841. С. 22–23.


[Закрыть].

Несколько иная структура расселения во второй половине XIII–XIV в. сложилась в междуречье Днепра и Дона. После монгольского нашествия южные, лесостепные районы Киевского и Черниговского княжеств, а также территория Переяславской земли входят в состав ордынских улусов.

Прохождение монгольских туменов по территории Среднего Поднепровья в 1239–1240 гг. нанесло региону значительный демографический и материальный урон. Вместе с тем, как показывают результаты археологических исследований региона, проведенные в 60—70-х гг. XX в. В.О. Довженком, большинство древнерусских поселений Киевщины, в различной степени пострадавших в результате нашествия, были в достаточно короткие сроки восстановлены и продолжали функционировать вплоть до конца XIV – начала XV в.[687]687
  Довженок В.О. Среднее Поднепровье после татаро-монгольского нашествия // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 76–82.


[Закрыть] Такие города на р. Рось, как Корсунь, Канев, Треполь и др., не прекращали своего существования вплоть до конца XV в.[688]688
  Тихомиров М.Н. «Список русских городов дальних и ближних». Исторические записки. С. 223, 230–231.


[Закрыть]

Аналогичным образом, несмотря на ряд неблагоприятных военно-политических и экономических факторов рубежа XIII–XIV вв. (междоусобной войны в Улусе Джучи[689]689
  ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. Л., 1926–1928. Стб. 485; ПСРЛ. Т. VII. Летопись по Воскресенскому списку. СПб., 1856. С. 182.


[Закрыть], временного упадка торговли по Днепровско-Черноморскому торговому маршруту), Киевская земля продолжала сохранять статус одного из наиболее густо заселенных и урбанизированных регионов Древней Руси и в период ордынского владычества.

Данные, полученные в результате археологических исследований территории Среднего Поднепровья, отмечают достаточно плотное заселение Киевщины во второй половине XIII–XIV в., а также продвижение славянского населения в сторону Степи[690]690
  Беляева С.А. Южнорусские земли во второй половине XIII–XIV вв. (по данным археологии). Киев, 1982. С. 27–34.


[Закрыть]. Согласно данным «Списка русских городов дальних и ближних», городскую округу Киева в конце XIV – начале XV в. составляли многочисленные населенные пункты, включавшие в себя города Мирославлицы, Белгород, Василев, Чернгород, Вышгород, Остреченский[691]691
  Тихомиров М.Н. «Список русских городов дальних и ближних». Исторические записки. С. 230.


[Закрыть]. С большой долей вероятности можно предположить их существование и в более ранний период. Плотной заселенности региона способствовала как военно-политическая стабильность на протяжении большей части XIV в., так и прохождение через эти земли ряда сухопутных и речных торговых маршрутов.

Включение земель Переяславского княжества в территориальную структуру Золотой Орды не вызвало значительной трансформации поселенческой структуры в междуречье Трубежа и Сулы. Большая часть древнерусских городищ в бассейне Сулы, возникших еще в домонгольское время, продолжают свое существование и в ордынскую эпоху. Согласно результатам археологических исследований, многие переяславские городища, располагавшиеся в бассейнах Сулы и Псёла, после монгольского нашествия утратили функции оборонительных пунктов, однако сохранились в качестве селищ в период ордынского владычества[692]692
  Седов В.В. Славяне. Древнерусская народность. Избранные труды. М., 2005. С. 891; Супруненко О.Б., Приймак В.В., Мироненко К.М. Старожитності золотоординского часу Дніпровського лісостепового Лівобережжя. Киів; Полтава, 2004. С. 6. Рис. 1.


[Закрыть].

Некоторое представление о структуре административного управления данным регионом в золотоордынскую эпоху может дать рассмотрение трех групп древнерусских памятников, расположенных в лесостепных районах Посулья, а также в среднем и нижнем течении рек Ворсклы и Псёла.

Первая группа поселений, в среднем течении Сулы, представляет собой плотно заселенный земледельческим населением район, находившийся под административным управлением ордынских чиновников. О присутствии на территории этих населенных пунктов представителей ордынской администрации свидетельствует находка бронзовой пайцзы в районе Лубен[693]693
  Там же. С. 23.


[Закрыть].

Вторая группа древнерусских поселений локализуется в нижнем течении Псёла и Ворсклы, находясь в непосредственной близости от ордынских кочевий и населенных пунктов[694]694
  Там же. С. 18–22.


[Закрыть]. По всей вероятности, административным центром этого района могло являться крупное ордынское поселение в устье Ворсклы. О важном значении этого населенного пункта свидетельствует располагавшийся рядом с ним ордынский некрополь с двумя мавзолеями, в которых были захоронены представители кочевой аристократии, принявшие ислам. Находка на территории поселения обломка серебряной пайцзы дает основание говорить о нем как о месте проживания представителей ордынских чиновников, осуществлявших административный контроль над округом[695]695
  Там же. С. 19, 22–23.


[Закрыть].

Концентрация земледельческих поселений в среднем течении Ворсклы, рядом с местами расположения древнерусских летописных городов Глиницы, Бельска и Полтавы (Лтавы, Олтавы), представляет третью группу памятников, располагавшихся на землях бывшего Переяславского княжества в ордынскую эпоху. Археологические находки бронзовой пайцзы, грунтового кочевнического некрополя и клада джучидских монет в окрестностях Полтавы (Лтавы)[696]696
  Там же. С. 6. Рис. 1. С. 23.


[Закрыть] позволяют локализовать данный населенный пункт как административный и экономический центр района.

Во второй половине XIV в. административный центр земель, находившихся под фактическим контролем беклярбека Мамая, переносится в город Шехр-ал-Джедид на Великих Кучугурах (район современного Запорожья). В это же время на Северском Донце и в Приазовье появляются крупные городские центры у Маяков, Ляпинской балки, Райгородка и Лисичанска со смешанным русско-ордынским населением[697]697
  Григорьев А.П. Золотоордынские ханы 60—70-х гг.: хронология правлений // Историография и источниковедение стран Азии и Африки, VII. Л., 1983. С. 33–35; Ельников М.В. Памятники золотоордынского периода в Нижнем Поднепровье // Генуэзская Газария и Золотая Орда. Кишинев, 2015. С. 479.


[Закрыть].

После перехода Переяславской земли под контроль Великого княжества Литовского (60—70-е гг. XIV в.) начинается создание пограничной линии обороны от кочевнических набегов, посредством возведения крепостей на местах ранее существовавших русских и ордынских поселений[698]698
  Григорьев А.П. Указ. соч. С. 38–39.


[Закрыть]. «Список русских городов…» отмечает существование на Суле 13 поселений городского типа (Снепород, Съкнятин, Грошин, Чемесов, Утешков, Синеч, Кляпеч, Ромен, Ковыла, Ворона, Сал, Песьи Кости, Хотень). К городам на Псёле «Список…» относит Ничян, Городище, Лощицы, Бирин (в реальности располагавшийся в Посеймье, недалеко от Путивля. – Л. В.) и Жолвач, а также Хотмышль на Ворскле[699]699
  Тихомиров М.Н. Указ. соч. С. 223.


[Закрыть].

Несколько иная ситуация сложилась на территории Курско-Рыльского Посеймья. В результате военной кампании монголов 1239 г., а также похода русско-ордынского войска на Литву в 1275 г. были разграблены и опустошены земли «около Курьска»[700]700
  ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 872–873.


[Закрыть]. Прямым следствием данных событий стал некоторый отток земледельческого населения в более безопасные северные районы. Тем не менее данные археологических исследований позволяют сделать вывод о том, что земли Путивльского княжества сохранили основные элементы древнерусской территориальной структуры домонгольского времени. «Сгустки» населенных пунктов золотоордынского периода отображают существовавшие в XII–XIII столетиях составные части удельного княжества – волости-сотни (Путивльскую, Глуховскую, Вирскую, Псёльскую и Ворсклинскую)[701]701
  Григорьев А.П. Указ. соч. С. 73.


[Закрыть]. По всей вероятности, это было связано с сохранением в Путивльской земле не только княжеской династии, но и боярской аристократии, державшей свои вотчины и в эпоху ордынского владычества.

В то же время на территории Южного Посеймья отмечаются серьезные изменения в процессах демографического развития и изменения структуры расселения земледельческого населения, явившиеся следствием учреждения властями Улуса Джучи в 80-х гг. XIII в. Курского баскачества и хозяйственно-экономической деятельности ордынских чиновников. В результате проводимой ими политики происходит перемешение значительной части экономически активного населения из прежних хозяйственно-административных центров княжеских уделов (Курского, Рыльского и Липовецкого) в новообразованные поселения – «свободы».

Вопрос географического расположения «Ахматовых слобод» остается дискуссионным до настоящего времени. Большинство современных исследователей соотносят одну из слобод с Ратским (Беседенским) археологическим комплексом, на котором отмечено значительное количество ордынских древностей[702]702
  Липкинг Ю.А. Далекое прошлое соловьиного края. Воронеж, 1971. С. 112–117; Енуков В.В. Славянский комплекс на р. Рать // Археология и история Юго-Востока Руси. Курск, 1991. С. 40–41; Чубур А.А. К исторической географии Посеймья и сопредельных земель в период феодальной зависимости от Золотой Орды // Studia internationalia / Мат-лы II междунар. конфер. «Западный регион России в международных отношениях X–XX вв.». Брянск, 2013. С. 51–52.


[Закрыть]. Вторую «татарскую» слободу Ю.А. Липкинг и В.В. Енуков локализовали в районе с. Лебяжьего (под Курском), где также обнаружены находки ордынского происхождения[703]703
  Липкинг Ю.А. Указ. соч. С. 112–117; Енуков В.В. Указ. соч. С. 40–41.


[Закрыть]. Брянский археолог А.А. Чубур высказал предположение о локализации второй слободы Ахмата на месте Гочевского археологического комплекса (летописного г. Римова), на посаде которого был выявлен пласт ордынских находок (керамика, оружие, монеты)[704]704
  Чубур А.А. Указ. соч. С. 51–52; Стародубцев Г.Ю., Зорин А.В. Славянский город на реке Псёл // Куликово поле: вопросы историко-культурного наследия. Тула, 2000.


[Закрыть]. По мнению же В.Л. Егорова, слободы баскака Ахмата располагались к западу от Курска[705]705
  Егоров В.Л. Владения Золотой Орды в районе бассейна Верхнего Дона // Липецк: начало истории (сборник статей). Липецк, 1996. С. 74.


[Закрыть]. В таком случае археологически они могут быть соотнесены с двумя группами городищ в среднем течении Сейма, на которых были обнаружены находки золотордынского происхождения[706]706
  Зорин А.В., Шпилев А.Г. Курское городище и Гусин брод // Славяно-русские древности Днепровского левобережья. Курск, 2008. С. 95. Рис. 1.


[Закрыть]. Помимо групп городищ, в приречных долинах Сейма и его притоков археологически фиксируется существование ряда небольших населенных пунктов ордынской эпохи[707]707
  Там же. С. 95. Рис. 1.


[Закрыть].

Основополагающим признаком, маркирующим территорию Посеймья как территорию, включенную в экономическую систему Улуса Джучи, является наличие большого числа предметов, относящихся к материальной культуре Золотоордынского государства; прежде всего, характерной керамики, монет, ювелирных украшений и предметов повседневного обихода (котлов, зеркал и др.). Основная концентрация кладов джучидских монет приходится на районы Юго-Запада (правобережье Сейма и бассейн Псёла) и Востока (левобережье р. Сейма, бассейны Тускари и Сновы) Курской земли[708]708
  Зорин А.В., Стародубцев Г.Ю., Шпилев А.Г., Щеглова О.А. Очерки истории Курского края (с древнейших времен до XVII в.). Курск, 2008. С. 351–352.


[Закрыть].

Во второй половине XIV в. происходят новые изменения в структуре расселения на территории Посеймья. Приходит в упадок Гочевский археологический комплекс. Ратское и Липинское городища навсегда прекращают свое существование[709]709
  Стародубцев Г.Ю., Зорин А.В. Славянский город на р. Псёл // Куликово поле: вопросы историко-культурного наследия. Тула, 2000. С. 78–79.


[Закрыть]. По всей вероятности, эти процессы были связаны с тем, что в условиях военно-политической нестабильности экономические и административные функции указанных поселений переходят к укрепленным поселениям домонгольской эпохи – Рыльску, Путивлю, Курску, ставших административно-хозяйственными центрами Посеймья в период литовского владычества. «Список русских городов дальних и ближних» в числе «киевских городов» в Посеймье указывает Путивль на Семи, Рылеск, Куреск на Тускаре, а также располагавшиеся в окрестностях Путивля городки Бирин и Хотень[710]710
  Тихомиров М.Н. «Список русских городов дальних и ближних». Исторические записки. Т. 40. М., 1952. С. 230.


[Закрыть].

Значительную проблему представляет собой вопрос о поселенческой структуре регионов, располагавшихся на южных и юго-восточных рубежах Галицко-Волынской земли, вошедших во второй половине XIII в. в административно-территориальную структуру Золотой Орды. Тем не менее на основании анализа отрывочных сообщений источников более позднего времени, а также результатов археологических исследований можно составить общее представление о динамике урбанистических процессов на территории вышеуказанных регионов.

Включение земель Днестровско-Прутского и Прутско-Серетского междуречий в состав золотоордынских улусов не привело к масштабному кризису городской инфраструктуры региона. Помимо продолжавших функционировать торгово-ремесленных центров домонгольского времени (Берладь, Ясский Торг, Романов, Белгород-Днестровский)[711]711
  ПСРЛ. Т. III. Новгородская I летопись старшего и младшего изводов. Л., 1950. С. 475; Славяно-молдавские летописи (СМЛ). М., 1976. С. 25, 26.


[Закрыть], во второй половине XIII – первой половине XIV в. в регионе появляется ряд новых поселений городского типа. К таковым следует отнести административный центр улуса Ногая – Исакчи, а также располагавшиеся в Приднестровье достаточно крупные ордынские торгово-ремесленные фактории – городища Костешты, Торговицкое, Синие Воды, Янги-Шехр и Старый Орхей[712]712
  Полевой Л.Л., Бырня П.П. Средневековые памятники XIVXVII вв. // Археологическая карта Молдавской СССР. Вып. 7. Кишинев, 1974.


[Закрыть]. Процессам устойчивого экономического и демографического развития западных улусов Золотой Орды в значительной степени способствовали длительные периоды военно-политической стабильности (60—90-е гг. XIII в. и первая половина XIV в.), а также интенсивное развитие локальных и международных торговых путей, проходивших по территории вышеуказанных регионов.

В последней четверти XIV в., на фоне общего упадка городской культуры Улуса Джучи, вызванной рядом факторов экономического, эпидемического и военно-политического характера, большая часть стационарных населенных пунктов Приднестровского региона, основанных в эпоху ордынского владычества, прекращают свое существование. Основными причинами данного процесса, по всей вероятности, являлись военная активность литовских князей в Северо-Западном Причерноморье, а также изменение структуры трансъевразийских коммерческих комуникаций, непосредственным образом повлиявшее на функционирование торговых факторий и торгово-ремесленных центров.

Несколько иная ситуация складывалась в районах галицко-ордынского пограничья, располагавшихся в верхнем течении Днестра и Южного Буга (Болховская земля и Побужье). Исходя из информации летописных и археологических источников, единственным крупным населенным пунктом на западных рубежах Галицко-Волынской земли, подвергшимся разгрому монгольскими войсками в 1240 г., стало укрепленное городище на р. Гуска (близ современного города Шепетовка Хмельницкой области), соотнесенное М.К. Каргером с летописным Изяславлем[713]713
  Летописный «Изяславль». Большое Шепетовское городище в свете археологии. Т. I. Материалы раскопок М.К. Каргера 1957–1964 годов в исследованиях 1960—1980-х годов. СПб., 2020. С. 27–28, 53–57.


[Закрыть], в то время как абсолютное большинство болховских и побужских городов избежало военного воздействия со стороны чингизидских туменов вследствие заключения местными правящими элитами политических соглашений с монгольскими военачальниками[714]714
  ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 792.


[Закрыть]. Аналогичным образом не пострадали городские центры в бассейнах р. Случ и Тетерев, обозначенные в Ипатьевской летописи как «городы. сѣдѧщиж. за Татары»[715]715
  Там же. Стб. 838.


[Закрыть], то есть вошедшие в административно-политическую систему Монгольской империи и Улуса Джучи в статусе зависимых владений.

Вместе с тем период ордынского владычества характеризуется значительным преобразованием поселенческой структуры домонгольской эпохи на территории Верхнего Поднестровья и Побужья. Согласно информации, содержащейся в «Хронике Литовской и Жмойтской», к моменту отвоевания Кориатовичами земель Бужско-Днестровского междуречья у ордынских «царков» (1263 г.) на данной территории не имелось укрепленных населенных пунктов: «…A иж замков на той час в Подолю не было жадных, a любо и были, теды от татаров збуреными зостали…»[716]716
  ПСРЛ. Т. XXXII. Хроники Литовская и Жмойтская и Быховца. Летописи Барлакубовская, Аверки и Панцирного. М., 1975. С. 43–44.


[Закрыть] Подобное положение может объясняться как проведением Бурундаем в конце 50 – начале 60-х гг. XIII в. военно-дипломатических мероприятий, направленных на снижение оборонительного потенциала Галицко-Волынских земель (разрушение стен Кременца, Данилова, Стожека, Лучьска, Владимира-Волынского)[717]717
  ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 849–850.


[Закрыть], так и распространенной в Золотой Орде практике возведения открытых (неукрепленных) торгово-ремесленных поселений, характерных для южных районов Бужско-Днестровского междуречья, также входивших в административно-территориальную структуру Улуса Джучи.

Некоторое представление о поселенческой структуре и системе административного управления земледельческих районов Подолии в эпоху ордынского владычества дает сообщение Уваровской летописи, относящееся к периоду, предшествовавшему литовской экспансии. Согласно информации летописного источника, управление землями Бужско-Днестровского междуречья носило характер регулярных фискальных сборов, осуществляемых представителями местных элит: «от них [ордынских эмиров] заведовали атамани и боискаки приезжаючи от тых атаманов, имовали с Подольской земли дань»[718]718
  ПСРЛ. Т. XXXV. Уваровская (Слуцкая) летопись. М., 1880. С. 74–75. Л. 42 об.


[Закрыть].

Исходя из содержащейся в сообщении информации о подчиненности так называемых «атаманам» баскаков, представляется вполне обоснованным отнести первых к средней прослойке ордынского чиновничества, занимавшей положение ниже эмиров («царков»), но выше фискальных чиновников – «боискаков». Допустимо предположить, что указанные в летописи «атаманы» являлись представителями болховской знати, сохранившей контроль над родовыми уделами в государственной системе Улуса Джучи, либо входили в число назначаемых глав сельских общин (округов, районов?), осуществлявших управление подконтрольными землями по аналогии с описанной в хронике Магистра Рогерия системой управления венгерской Трансильвании в период временной монгольской оккупации части территории Венгерского королевства (1241–1242)[719]719
  Магистр Рогерий. Горестная песнь о разорении Венгерского королевства татарами. СПб., 2012. С. 51–52.


[Закрыть].

После победы литовцев в битве на Синих Водах (1263 г.) новые владетели Подолии – князья Кориатовичи – приступили к возведению укрепленных замков на рубежах своих новых владений, отвоеванных у ордынских «царков»: «…теды Кориатовичи, княжата литовские, збудовали замок в прирожоном местцу оборонном, которого Бекотою назвали, другий зас замок Смотричь от Смотрича реки назвали… Потым тые жь Кориатовичи… в том месте… где теперь Каменец Подолский. Там, обачивши местце пристойное до замку, праве рукою божиею положеное и збудованое; там збудовали замок и местце славное Каменец Подолский от каменя, скалы, от Хотеня замку волоского пограничного… Тыи тежь Кориатовичи, княжата литовские, замки и иншие на Подолю побудовали, яко то: Браслав, Веницу, Межибож, Хмелник, Теребовль – против наездом татарским и волоским, c которими ся часто угоняли, нижли Подоле в той час успокоили»[720]720
  ПСРЛ. Т. XXXII. Хроники Литовская и Жмойтская и Быховца. Летописи Барлакубовская, Аверки и Панцирного. С. 43–44.


[Закрыть].

К моменту составления «Списка русских городов дальних и ближних» в литовской Подолии насчитывалось 11 «польских» (подольских) городов (Каменец, Иловеч, Браславль, Соколеч, Звенигород, Черкасы, Черлен, Новый городок, Венич, Скала и Бакота), возведенных в большинстве случаев на местах существования древнерусских городов и крепостей домонгольской эпохи[721]721
  Тихомиров М.Н. Указ. соч. С. 226.


[Закрыть]. В то же время большая часть отмеченных в летописи так называемых «болховских городов» – Деревича Губина, Кабуда, Кудина городца, Божского Дедякова (за исключением Бакоты) – окончательно прекращает свое существование.

В конце XIV–XV в., вследствие перманентно усиливавшихся процессов дезинтеграции Золотоордынского государства, сопровождавшихся резким ростом военной активности кочевников, на территориях южнорусского лесостепного пограничья происходят кардинальные изменения поселенческой структуры оседлого населения. Как письменными, так и археологическими источниками фиксируется прекращение функционирования ряда городов и общее уменьшение числа населенных пунктов практически во всех регионах южнорусской лесостепной полосы.

К началу XV в. русское земледельческое население покидает лесостепные районы Пронско-Рановского междуречья[722]722
  Иванов Д.А., Стрикалов И.Ю., Челяпов В.П. Поселенческая структура XII–XV вв. междуречья Прони и Рановы // Великое княжество Рязанское: историко-археологические исследования и материалы. М., 2005. С. 356–357.


[Закрыть]. В 1414 г. разоряется территория пограничного со Степью Елецкого княжества[723]723
  Тропин Н.А. Южные территории Чернигово-Рязанского пограничья в XII–XV вв. Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 2007. С. 225.


[Закрыть]. В первой половине XV в. в запустение приходят земли по р. Воронеж[724]724
  ПСРЛ. Т. XI. Никоновская летопись. М., 1965. С. 225; Тропин Н.А. Указ. соч. С. 38.


[Закрыть].

Аналогичные процессы отмечаются и на территории непосредственно граничивших с ордынскими улусами южных регионов ВКЛ. В частности, во время крупного набега Едигея и Темир-Кутлуга в 1399 г., совершенного ордынцами после победы над войсками Витовта в битве на Ворскле[725]725
  ПСРЛ. Т. I. Новгородская I летопись старшего и младшего изводов. М., 1950. С. 393–396.


[Закрыть], в плен было угнано огромное количество жителей Киевского и Волынского удельных княжеств. Начиная с 30-х гг. XV в. пограничные со Степью регионы ВКЛ подвергались неоднократным крупным набегам кочевников Большой Орды, катастрофические последствия которых отражены в ряде сообщений западнорусских летописей[726]726
  ПСРЛ. Т. XXXX. Густынская летопись. СПб., 2003. С. 356–358, 359; Белецкая О. Подолье и татары во второй половине XIV – первой половине XV в.: эволюция даннических отношений // Крыніцазнауства i спецыяльныя гистарычныя дысцыпліны. Вып. 4. Мінск, 2008. С. 100.


[Закрыть]. Крайне негативное влияние на демографическое развитие среднего Поднепровья оказывали и вторжения отрядов «татарских» союзников в период военного противостояния между различными группами аристократии Великого княжества Литовского и поддерживавших их соседних государств (так называемые «Свидригайловы войны» 1430–1436 гг.)[727]727
  ПСРЛ. Т. XXXX. Густынская летопись. СПб., 2003. С. 134.


[Закрыть]. В последней четверти XV в. начинается систематическое военное давление на южные рубежи ВКЛ со стороны крымских Гиреев[728]728
  ПСРЛ. Т. XII. СПб., 1901. С. 215; ПСРЛ. Т. XXXV. Волынская краткая летопись. С. 124. Л. 69 об. Л. 70; Псковские летописи. Вып. 2. М., 1955. С. 63.


[Закрыть]. Одной из основных целей набегов «татар» на русские области Великого княжества Литовского являлся захват «ясыря» (рабов) для последующей продажи на невольничьих рынках Северного Причерноморья. Данная стратегия кочевой аристократии приводила к «обезлюживанию» пограничных со Степью областей державы Гедиминовичей.