Текст книги "На границе Великой степи. Контактные зоны лесостепного пограничья Южной Руси в XIII – первой половине XV в."

§ 3.2. Галицко-ордынское пограничье

Одним из наиболее полно освещенных в летописных источниках примеров изменений административно-территориальной структуры южнорусских княжеств, произошедших в результате монгольского нашествия и последовавшего за ним включения русских земель в государственную структуру империи Чингизидов, представляются события, происходившие в 40—60-х гг. XIII в. в регионах Побужья (Болховской земли, Подолии) и Днестровско-Прутского междуречья (Понизья).

Рассматривая вопросы исторического развития указанных регионов Юго-Западной Руси, являвшихся в домонгольскую эпоху восточной и южной периферией Галицко-Волынского княжества, непосредственно граничившей с половецкими кочевьями[474]474
  Кудряшов К.В. Половецкая степь. М., 1948. С. 127, 128.


[Закрыть], следует отметить существующую в историографии проблему географической локализации Болховской земли. На начальном этапе исследований истории данного региона М.П. Дашкевичем была высказана гипотеза, согласно которой под Болховом следует понимать земли, располагавшиеся на правобережье р. Горыни и доходившие в южном направлении до Случи и Буга[475]475
  Дашкевич М.П. Еще разыскания и вопросы о Болхове и болховцах // Университетские известия. Киев, 1899. Кн. 1. Критика и библиография. С. 1—63.


[Закрыть]. Позднее рядом украинских и российских археологов были уточнены границы Болоховской земли как области, включавшей территорию от Колодяжина до Бужска и от Изяславля до р. Гнилопяти[476]476
  Раппопорт П.А. Города Болоховской земли // КСИИМК. 1955. С. 48–72; Терещук К.И. До питання про локалізацію Болоховськоі землі // Дослідження з словяно-руськоі археологогіi. Киів, 1976. С. 164–172; Моргунов Ю.Ю. Городища кочевников приграничья Южной Руси // Мат-лы IV науч. конф. Елец, 2006. С. 166.


[Закрыть].

Не менее дискуссионными в исторической науке являются и вопросы политико-административного статуса «болховских князей», а также этнической принадлежности населения данного региона. Часть дореволюционных российских историков относила болоховцев к древнеславянскому населению Побужья (летописным уличам), а их «владетелей» к черниговской ветви Рюриковичей (Ольговичам)[477]477
  Шахматов А.А. К вопросу об образовании русских наречий и русских народностей // ЖМНП. Ч. 323. 1899. С. 358; Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 3. СПб., 1818. Примеч. 346; Т. 4. СПб., 1819. Примеч. 20, 102; Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Вид. 2. Кн. 1. СПб., б. г., 811. Примеч. 1.


[Закрыть], в то время как представители так называемой южнорусской школы высказывали гипотезу о существовании общинного («громадьского») устройства Болховских земель, управлявшихся представителями древней племенной аристократии или выбираемыми местным населением «лучшими мужами»[478]478
  Антонович В. Историко-топографический очерк Южной Руси // Інститут рукопису НБУ ім. В. Вернадского. Ф. I. Спр. № 8083. 50–50 зв; Дашкевич Н.П. Болоховская земля и ее значение в русской истории. Эпизод из истории Южной Руси в XIII и XIV столетиях. Киев, 1876. С. 33; Молчановский Н. Очерк известий о Подольской земле до 1434 г. Киев, 1885. С. 110; Грушевский М.С. Історія Украіни-Руси. Т. 3. Львів, 1905. С. 159–160.


[Закрыть].

В свою очередь, западноукраинские историки Д. Зубрицкий и И. Шараневич выдвинули тезис о полиэтничном составе населения Болховской земли, состоявшей, по мнению исследователей, из представителей обрусевших тюркоязычных кочевых этносов (крещеных половцев) и славяно-тюркских метисов, которые несли военную службу на степном пограничье Галицко-Волынского княжества[479]479
  Зубрицкий Д. История древнего Галичско-Волынского княжества. Львов, 1855. Ч. 3. С. 138; Шараневич И. История Галицко-Владимирской Руси. От найдавнишних времен до року 1453. Львов, 1863. С. 104.


[Закрыть]. Позднее данный тезис был поддержан современным российским археологом и историком Ю.Ю. Моргуновым. Согласно гипотезе исследователя, ряд пограничных населенных пунктов, расположенных в верховьях Тетерева, Южного Буга, Случи и отчасти Горыни, составляли оборонительную линию восточно-волынского сектора системы защитных рубежей Русской земли, а в 40—70-х годах XII в. передавались во временное держание волынским князьям и могли заселяться выходцами из Поля[480]480
  Моргунов Ю.Ю. Указ. соч. С. 165–167.


[Закрыть]. В Ипатьевском своде содержится отрывочное сообщение, позволяющее предположить наличие «своих поганых» на землях галицко-волынского пограничья. Описывая события княжеской междоусобицы 1150 г., галицкий летописец отмечает переход князя Изяслава: «…на Гольск да Кунилю в Черныя Клобоукы и тоу приехаша к нему вси Чернии Клобочи с радостию великою со всими своими полкы…»[481]481
  ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 396.


[Закрыть] К настоящем времени летописный Гольск достаточно четко отождествляется с Гульским городищем на р. Случ[482]482
  Моргунов Ю.Ю. Указ. соч. С. 165.


[Закрыть], что позволяет достаточно четко локализовать район проживания союзных галицким князьям торко-печенежских федератов. Косвенным, но достаточно объективным подтверждением кочевнического присутствия в Болховской земле является специфика фортификационных сооружений крепостей Болховщины, аналогии которой просматриваются в укреплениях «черных клобуков» Поросья[483]483
  Там же. С. 166–168.


[Закрыть].

В 1240 г., при подходе к границам княжества монгольских туменов, болховские владетели заключили с Чингизидами некое соглашение, позволившее «князьям» сохранить свои уделы в неприкосновенности[484]484
  ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 792.


[Закрыть]. Исходя из сообщения летописи, можно сделать вывод о том, что Болховская земля получила статус территории с автономным управлением, добровольно подчинившейся монголам с условием выплаты продовольственного натурального налога продуктами земледелия[485]485
  Там же.


[Закрыть]. Наиболее вероятным объяснением соглашения болховской аристократии с монголами может служить наличие враждебных отношений местных элит с династией Романовичей. Накануне монгольского нашествия, в 1235–1236 гг., галицкие бояре в союзе с болховскими владетелями составили коалицию против Даниила Галицкого и Василька Волынского и упорно противостояли им, пока не были разбиты армией торков и киевлян (полк Данила Нежировича) в битве у Каменца (1235 г.)[486]486
  Там же. 774.


[Закрыть]. Ввиду отсутствия в летописных источниках информации о казни или длительном заточении болховских князей после разгрома антикняжеской коалиции допустимо предположить, что после непродолжительного плена Романовичи вернули им владельческие полномочия с возможным условием принесения вассальной клятвы на верность.

Свидетельства об умении монгольских военачальников использовать в целях снабжения войск дипломатические договоренности с правящими элитами отдельных регионов имеются не только в европейских, но и в мусульманских источниках, содержащих информацию о военных компаниях Чингизидов в Средней Азии и на Ближнем Востоке.

Согласно сообщению хулагуидского хрониста Рашид ад-Дина, во время зимовки войск Чингисхана в 1223 г. в местности Буя-Кубур, правитель области Салар-Ахмад «…подвязал пояс повиновения и выполнил все, что было возможно по части подготовки фуража и всего необходимого для снаряжения войска» (монголов. – Л. В.)[487]487
  Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. I. Книга вторая. С. 225.


[Закрыть]. Аналогичным образом правители Хамадана и Тебриза предоставляли туменам Субэдэя и Джебе верховых лошадей и скот для провианта во время прохождения их войск по землям Северного Ирана и Южного Кавказа (1221–1222)[488]488
  Там же. С. 227.


[Закрыть].

Аналогичные эпизоды прослеживаются и в ряде военных кампаний наследников Чингисхана. Так, в самом начале ближневосточного похода внука Чингисхана Хулагу «падишахам и султанам Иранской земли были посланы ярлыки», в которых правителям ряда небольших государств Иранского нагорья предлагалось оказывать проходившим по их территории монгольским войскам всемерное материальное и продовольственное обеспечение: «Если вы, прибыв своей особою, окажете помощь и поддержку войском, оружием и припасами, [ваши] владения, войска и жилища останутся вам и усердие ваше будет одобрено»[489]489
  Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. III. М.; Л., 1946. С. 25.


[Закрыть]. В результате «…султаны и малики каждого владения из пределов Ирана направились на служение к его высочеству… все с подобающими дарами»[490]490
  Там же. С. 25.


[Закрыть]. Несколько позднее, прежде чем начать осаду Багдада, «[Хулагу] отправил гонцов к Хусам ад-Дину Акка, бывшему со стороны халифа хакимом в Дептенге и его округе, таившему обиду на [халифа] Мустасима по религиозным причинам, и потребовал [явиться к нему]. Хусам ад-Дин без колебаний вверил Дептенг своему сыну эмиру Са^’ду и тотчас явился на служение. Хулагу оказал ему большое благоволение и милость и удостоил разрешения вернутся обратно…»[491]491
  Рашид ад-Дин. Джами-ат-таварих. Баку, 2011. С. 51.


[Закрыть].

По мнению О.П. Толочко и В.М. Рички, соглашения, заключенные Чингизидами с правящей верхушкой Болховской земли, следует рассматривать как «инфраструктурный проект», имеющий аналогии с политикой монголов в других землях, подвергнувшихся нашествию[492]492
  Толочко О.П., Ричка В.М. «Князи болоховьсции» // Ruthenica. Т. XII. Киів, 2016. С. 106–107.


[Закрыть]. Вместе с тем необходимо отметить, что попытка исследователей провести прямые аналогии «болховских князей» с «канесиями» (caneseos) венгерской Трансильвании, упоминаемыми в хронике магистра Рогерия, представляется не вполне обоснованной. В отличие от трансильванских «канесиев», непосредственно назначенных монгольскими военачальниками из представителей населения, проживавшего на территориях, подвергшихся прямой военной оккупации, представители болховской аристократии лишь получили подтверждение своих властных полномочий от Бату или кого-либо из представителей «золотого рода»[493]493
  Магистр Рогерий. Горестная песнь о разорении Венгерского королевства татарами. С. 51–52; ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 792.


[Закрыть]. Учитывая данное обстоятельство, более обоснованным представляется определение статуса болховских князей как местных династов, признавших политическую зависимость от Монгольской империи, с обязанностью выплаты натурального продовольственного налога (тагара).

О наличии неких политических договоренностей болховских владетелей с монголами свидетельствует сообщение Ипатьевской летописи о том, что в период подавления Даниилом Галицким сепаратистских групировок боярской знати в 1241 г. правящие элиты Болховской земли расчитывали на поддержку монголов в военном противостоянии с Романовичами «…яко от Тотаръ болшоую надеждоу имеаху…»[494]494
  ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 792.


[Закрыть]. Однако вследствие нахождения в этот период времени монгольских войск в Венгрии[495]495
  Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. II. М.; Л., 1960. С. 46.


[Закрыть] Чингизиды не смогли оказать серьезной военной помощи своим «служебникам».

Воспользовавшись благоприятной внешнеполитической ситуацией, Даниил Романович направляет в Болховские земли значительные силы под руководством одного из своих ближайших сподвижников – «печатника» Кирилла. Поход галицких дружин закончился взятием городов «Деревичь Гоубинъ, Кобоудъ, Коудинъ городець, Божьскыи Дядьковъ»[496]496
  ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 792.


[Закрыть], а также опустошением Болховской земли, которую Кирилл «пленивъ» и «пожегъ»[497]497
  Там же.


[Закрыть].

Допустимо предположить, что после успешной военной кампании Кирилла в 1241 г. болховские владетели восстанавливают вассальные отношения с галицким княжеским домом, сохраняя при этом значительную степень административно-управленческой автономии. В значительной мере этому способствовало и географическое расположение уделов болховских «князьцов», находившихся между землями Романовичей и владениями монгольского наместника Куремсы, который, по сообщению Плано Карпини, являлся «…господином всех, которые поставлены на заставе против всех народов Запада, чтобы те случайно не ринулись на них неожиданно и врасплох»[498]498
  Путешествие в восточные страны… С. 69.


[Закрыть]. В частности, Ипатьевская летопись отмечает попытки политического лавирования владетеля Кременца – Андрея: «…Андрееви же на двое боудоущоу овогда взывающоуся королевъ есмь овогда же Татарьскымь держащоу неправдоу во сердци…»[499]499
  ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 829; Юсупович А. «На двое будущу»: баскаки в Галицком княжестве в XIII в. // Colloquia Russia. Сер. I. Т. 2. Князівства Галицкой i Волынскоі земель в міжнародних видносинах XI–XIV ст. Мат. II Міжнародной науковоі конференціi, Ивано-Франківськ (10–22 жовтня 2001 р.). С. 89.


[Закрыть] О сохранявшейся вплоть до середины 50-х гг. XIII в. проордынской ориентации правящих кругов ряда районов галицко-ордынского пограничья свидетельствует летописное обозначение населения региона Верхнего Побужья как «людей Татарьских», а также ряда побужских городов как «седящия за Татары»[500]500
  ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 838.


[Закрыть].

По всей вероятности, именно неопределенность административно-территориальной принадлежности пограничных земель Бужско-Днестровского междуречья послужила основной причиной военного конфликта между Даниилом Галицким и наместником западных владений Джучидов. В историографии присутствует несколько гипотез, объясняющих причины галицко-ордынского противостояния. Так, М.С. Грушевский определял цель похода Куремсы на Бакоту и Кременец как поддержку антикняжеского выступления болховских владетелей[501]501
  Грушевский М.С. Исторія Украины-Руси. Т. III. С. 84.


[Закрыть]. В аналогичном ключе А.Н. Насонов рассматривал действия монгольского военачальника как попытку подчинения пограничных с Ордой территорий Галицко-Волынского княжества[502]502
  Насонов А.Н. Монголы и Русь (история татарской политики на Руси). С. 240. Примеч. 2.


[Закрыть]. По мнению В.Т. Пашуто, перед наместником западного улуса была поставлена задача не только защитить Болховскую землю и Киевщину от угрозы военной экспансии галичан, но и занять всю Юго-Восточную Русь[503]503
  Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. С. 282.


[Закрыть].

Несколько иной подход в оценке данных событий прослеживается в работах современных исследователей. В частности, согласно гипотезе Р. Хауталы, формальным предлогом к началу боевых действий послужила попытка Куремсы распространить на пограничные земли практику проведения общеимперских переписей[504]504
  Хаутала Р. От Бату до Джанибека: военные конфликты Улуса Джучи с Польшей и Венгрией (1) // Золотоордынское обозрение. 2016. Т. 4. № 2. С. 283.


[Закрыть]. В свою очередь, Е.И. Ивановой было высказано предположение о том, что военная реакция Куремсы была вызвана территориальными претензиями галицкого князя[505]505
  Иванова Е.И. К вопросу об ордынской политике Даниила Романовича Галицкого // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2013. № 2 (52). С. 44.


[Закрыть]. На наш взгляд, наиболее аргументированной и взвешенной представляется оценка военного противостояния между Романовичами и Куремсой как пограничного конфликта, основной целью которого являлось установление одной из сторон полного контроля над буферными территориями галицко-ордынского порубежья, располагавшимися в Среднем и Верхнем Побужье.

После завершившихся неудачей набегов монголов на пограничные с Ордой земли Галицкого княжества[506]506
  Там же. Стб. 829.


[Закрыть] Даниил и Василько Романовичи проводят ряд военных кампаний против болховских владетелей и городов Верхнего Побужья, пользовавшихся политическим покровительством Орды[507]507
  Там же. Стб. 838.


[Закрыть].

Таким образом, к 1256 г. Романовичи на некоторое время восстанавливают административный контроль над Побужьем, а также землями в басейнах Случа и Тетерева, имевших до этого статус территории, находившейся в политической зависимости от Орды («седящия за Татары»). Вероятно, тогда же в территориальную структуру владений Даниила Галицкого включаются и районы Галицкого Понизья, располагавшиеся в Днестровско-Прутском междуречье.

Рассматривая вопрос об административно-территориальных изменениях на южных и восточных рубежах Галицкого княжества, происходивших во второй половине XIII – первой трети XIV в., необходимо учитывать сообщения византийских хроник, отмечающих повторное завоевание монголами земель Пруто-Днестровского междуречья в 60-х гг. XIII в.[508]508
  Византийские историки, переведенные с греческого при Санкт-Петербургской духовной академии. Т. 6. СПб., 1862. С. 316–320.


[Закрыть] Данные территориальные изменения с большой долей вероятности могут быть соотнесены с военно-дипломатической деятельностью нового наместника западных улусов Орды – Бурундая, «ставшего» в 1258 г. «на местах Куремсиных»[509]509
  ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стб. 846.


[Закрыть].

В 70—90-х гг. XIII столетия степные и лесостепные районы Днестровско-Дунайского региона входили в состав владений Ногая. В частности, упоминание неких земель «оросов» и «улагов» («авлаков», волохов), которые являлись «…юртом и местопребыванием…» могущественного ордынского аристократа, содержится в «Сборнике летописей» Рашид ад-Дина[510]510
  История Казахстана в персидских источниках. Т. IV. Алматы, 2006. С. 122–123.


[Закрыть].

Согласно гипотезе Н.Д. Русева, после расправы золотоордынских властей с Ногаидами, значительное содействие в которой законным властям Орды было оказано со стороны болгарского царя Теодора Свентослава[511]511
  Тизенгаузен В.Г. СМИЗО. Т. 1. Извлечения из сочинений арабских. С. 117.


[Закрыть], хан Токта передал в ленное управление правителю Болгарии, находившейся в политической зависимости от правителя Улуса Джучи, земли от Дуная до Днестра[512]512
  Русев Н.Д. Два варианта городской истории средневекового Причерноморья – Белгород и Олешье // Генуэзская газария и Золотая Орда. Кишинев. Stratum Plus, 2015. С. 23.


[Закрыть]. Данный тезис молдавского исследователя был оспорен румынским историком В. Спинеем, предположившим, что административная юрисдикция правителя Болгарии распространялась исключительно на болгарские общины региональных городских центров[513]513
  Спиней В. Господство Золотой Орды в Валахии и Молдавии // Золотоордынское обозрение. 2016. Т. 4. № 4. С. 747.


[Закрыть]. Вместе с тем следует отметить, что реальный контроль над оседлым населением лесостепных и предгорных районов Днестровско-Дунайского и Пруто-Серетского междуречий в период ордынского владычества осуществлялся правящими элитами различных этнических групп «страны влахов и руссов» («билад авлак-ва-р-рус»), проживавших на данных территориях и подчинявшихся золотоордынским улусбекам[514]514
  Коновалова И.Г. Арабские источники XII–XIV вв. по истории Карпато-Днестровских земель // Древнейшие государства на территории СССР. Мат-лы и исследования. М., 1991. С. 73–75, 91–92; Русев Н.Д. Молдавия в «темные века»: материалы к осмыслению культурно-исторических процессов // Молдавия в «темные века». Кишинев, 1999. С. 380–381.


[Закрыть].

Аналогичным образом не находит четких отражений в источниках вопрос об административно-территориальной принадлежности земель Среднего и Верхнего Побужья в 1260—1360-х гг., являясь до настоящего времени предметом научной дискуссии. Ф.М. Шабульдо, основываясь на сообщении письма польского короля Владислава Локетка римскому папе Иоанну XXII (от 21 мая 1323 г.)[515]515
  Куник А.А. Объединительное введение к грамотам и летописным сказаниям, касающимся истории Червонной Руси в XIV в., с приложением подлинных текстов // Болеслав-Юрий, князь всей Малой Руси: Сб. мат-лов и исслед. СПб., 1907. № 4. С. 152; Хаутала Р. В землях «Северной Тартарии»: Сведения латинских источников о Золотой Орде в правление хана Узбека (1313–1341). Казань, 2019. С. 643–645.


[Закрыть], содержащего указание на опасность захвата Галицкой Руси ордынцами в связи с гибелью (interitu) князей-соправителей Льва и Андрея Юрьевичей и якобы возникавшую в связи с этим угрозу «татарского» вторжения в Малую Польшу, делает вывод о наличии в начале 20-х гг. XIV в. военного конфликта между Золотой Ордой и Галицко-Волынским княжеством. По мнению историка, после укрепления власти хана Узбека ордынские власти могли предъявить территориальные претензии относительно возврата ранее захваченных галичанами пограничных территорий[516]516
  Шабульдо Н.Ф. Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского. Киев, 1987. С. 23.


[Закрыть].

Аналогичной гипотезы о наличии военного конфликта между галицко-волынскими князьями и ханом Узбеком, а также о сохранении правителями Галицко-Волынского княжества контроля над лесостепными районами Бужско-Днестровского междуречья вплоть до 1321–1327 гг. придерживаются и некоторые современные российские и украинские исследователи[517]517
  Пилипчук Я.В. Эмир Димитрий и Центрально-Восточная Европа в XIV в. // Золотоордынская цивилизация. 2014. № 7. С. 298; Стефанович П.С. Политическое развитие Галицко-Волынской Руси в 1240–1340 гг. и отношения с Ордой // Российская история. 2019. № 4. С. 129–130.


[Закрыть]. Однако ввиду того обстоятельства, что никаких конкретных данных, подтверждающих само существование галицко-ордынского противостояния в первой четверти XIV в., а также информации, способной дать представление о размерах и последствиях гипотетического военного давления Золотой Орды на Галицко-Волынское княжество в 20-х гг. XIV в., не сохранилось, то и сам факт подобного противостояния является лишь предположением историков, основанным на ряде допущений и анализе общеполитической ситуации.

В то же время косвенным подтверждением достаточно длительного пребывания земель Днестровско-Бужского междуречья в составе Золотоордынского государства является сообщение Уваровской летописи, обозначившей ордынских эмиров Хаджибея, Кутлубуку и Димитрия, разгромленных литовцами в битве на Синих Водах в 1363 г., как «отчичей и дедичей» Подольской земли[518]518
  ПСРЛ. Т. XXXV. Уваровская (Слуцкая) летопись. М., 1880. С. 74–75. Л. 42 об.


[Закрыть], то есть владетелями данной территории в третьем поколении. В данном контексте наиболее вероятной представляется гипотеза о включении районов Среднего и Верхнего Побужья в административно-территориальную структуру Улуса Джучи в конце 50-х – начале 60-х гг. XIII в., произошедшего в результате военно-политической деятельности Бурундая.

Таким образом, на основании вышеприведенного анализа сообщений письменных источников можно сделать вывод о том, что в 40-х и повторно в 60-х гг. XIII в. ряд территорий Днестровско-Прутского и Пруто-Серетского междуречий, а также ряд лесостепных районов в верхнем течении Южного Буга, Днестра и Случи, были включены в состав улусных владений золотоордынской аристократии и находились под контролем Джучидов как минимум до начала 60-х гг. XIV в. Во второй половине XIV – начале XV в. вышеуказанные регионы русско-ордынского пограничья входят в состав ВКЛ и Молдавского княжества, сохранив полиэтничный состав населения и оставаясь зоной интенсивных этнокультурных и хозяйственно-экономических контактов[519]519
  Русев Н.Д. Волохи, русские и татары в социальной истории средневековой Молдавии // Русин. 2005. № 2 (2). С. 98–99; Он же. Молдавия в «темные века»: материалы к осмыслению культурно-исторических процессов. С. 394–398; Шорников П. Славяно-молдавский этнокультурный синтез. XIV–XVII вв. // Русин. 2006. № 4 (6). С. 106–117; Суляк С. Молдавская Русь (к 650-летию образования молдавской государственности) // Русин. 2010. № 2 (20). С. 11–13.


[Закрыть].

§ 3.3. Черниговско-ордынское пограничье

Рассматривая вопросы трансформации территориальной структуры Черниговского княжества, последовавшей в результате военного разгрома владений Ольговичей туменами Чингизидов в 1239 г. и последовавших за этим процессов становления политической зависимости чернигово-брянских князей от властей Улуса Джучи, следует учитывать как географическую, так и этническую специфику южной (лесостепной) периферии Чернигово-Северских земель в период, предшествующий монгольскому нашествию. Прежде всего необходимо отметить, что районы черниговско-половецкого пограничья включали в себя обширные лесостепные территории, располагавшиеся в междуречье Ворсклы, Северского Донца и Оскола, а также бассейне Тихой Сосны, по линии древнерусских городищ Холки, Мохнач, Гайдары, Крапивное, составлявших цепь сторожевых крепостей на границе с Полем[520]520
  Плетнева С.А. Половецкая земля // Древнерусские княжества X–XIII вв. М., 1975. С. 275–300; Тропин Н.А. Южные территории Чернигово-Рязанского порубежья в XII–XV вв. Елец, 2006. С. 260.


[Закрыть].

Этнический состав населения вышеуказанного региона включал в себя как славянские, так тюркские элементы, представляя из себя зону совместного хозяйственного освоения русских земледельческих общин и родоплеменных объединений кочевых федератов черниговских князей, упоминание о которых как о союзниках Ольговичей содержатся в Ипатьевской летописи[521]521
  ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 1908. Стб. 428, 638; Сытый Ю.Н. Ковуи на Черниговском Задесенье // Гістарычна-археалагічны зборнік. № 8. Минск, 1996. С. 217–219.


[Закрыть].

Археологические исследования данного региона фиксируют совместное или соседнее проживание различных этнических групп на ряде объектов, локализуемых на пограничных со степью территориях Черниговского княжества.

К таковым населенным объектам следует отнести достаточно крупное поселение Ницахи, на р. Ворсклица, Гочевский археологический комплекс на р. Псёл, а также большой некрополь у хут. Могилки на р. Мерле. Полиэтничное, оседло-кочевое население проживало также и в бассейне Северского Донца, составляя крупную агломерацию населенных пунктов (Харьковское городище, Крапивенский археологический комплекс, летописный Донец), «закрывавшую» один из самых опасных участков черниговско-половецкого пограничья. Данный район являлся самым южным, выдвинутым в степь форпостом владений черниговских князей[522]522
  Дьяченко А.Г. Славянские памятники VIII – середины XIII в. в бассейне Северского Донца: Автореф. дис. … канд. ист. наук. Харьков, 1983. С. 14–15.


[Закрыть].

Кроме того, летописные источники содержат свидетельства о проживании в ряде населенных пунктов Черниговского Задесенья отдельных групп служилых половцев. В частности, сообщение Ипатьевской летописи от 1158 г. свидетельствует о присутствии союзных кочевников в некоторых городах южной Черниговщины: «…поведе Георгии и рече Святоославъ и вижь мое смирение колико на ся поступахъ не хотя крови пролити хрестьаньски и отчины своа погубити взяти Черниговъ съ семью городъ пустыхъ Моровиескъ, Любескъ, Оргощь. Всеволожь, а въ нехъ седять псареве же и Половци…»[523]523
  ПСРЛ. Т. II. СПб., 1908. Стб. 500; Зайцев А.К. Черниговское княжество X–XIII вв.: избранные труды. М., 2009. С. 62.


[Закрыть] По мнению ряда исследователей, указанные в летописи «пустые» города составляли еще одну оборонительную линию защиты от набегов половцев[524]524
  Зайцев А.К. Черниговское княжество X–XIII вв: избранные труды. М., 2009. С. 63; Коваленко В.П., Ситий Ю.М. «Своі погани» Черніговських князів // Стародавній Іскоростень i словянські гради VIII–X ст. Киів, 2004. С. 122, 126, 132, 134–135.


[Закрыть] и, вероятно, представляли собой типичный для южнорусского пограничья тип сторожевых крепостей с гарнизонами, состоящими из княжеских «послужильцев» и кочевых федератов, основным занятием которых являлось несение военной службы на южных рубежах Чернигово-Северской земли.

Монгольское нашествие и процессы дезинтеграции Черниговского княжества во второй половине XIII в. повлекли за собой значительные территориальные изменения на южной и юго-восточной периферии Чернигово-Северских земель. Данные изменения практически не нашли отражения в аутентичных эпохе нарративных источниках, что оставляет проблему локализации черниговско-ордын-ского пограничья в сфере исследовательских гипотез и попыток историко-географических реконструкций. Так, по предположению В.Л. Егорова, северная граница ордынских улусов на левобережье Днепра проходила по нижнему течению р. Псёл с последующим отступлением ее к югу в среднем течении р. Ворсклы и далее на восток вдоль ее левого берега несколько южнее современного Харькова[525]525
  Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды. М., 1985. С. 38.


[Закрыть]. Согласно гипотезе А.К. Зайцева, «естественной границей» собственно черниговских земель с владениями Орды в 40– 80-х гг. XIII в. следует считать верхнее течение р. Псёл, являвшейся устойчивой границей княжества с половецкими кочевьями в XII – первой трети XIII в.[526]526
  Зайцев А.К. Указ. соч. С. 80.


[Закрыть]

География археологических находок, относящихся к золотоордынской эпохе, свидетельствует о включении в сферу хозяйственной деятельности ордынских кочевников водоразделов рек Сулы, Хорола, Псёла и Ворсклы при сохранении славянского земледельческого населения на приречных участках. Присутствие двух вариантов материальной культуры, представленных в районах среднего течения Северского Донца и Ворсклы, являются неоспоримым свидетельством относительно мирного сосуществования тюркского и славянского населения в районах русско-ордынского пограничья[527]527
  Кравченко Э.Е. Памятники золотоордынского времени в степях между Днепром и Доном // Stratum. Генуэзская Газария и Золотая Орда / Под ред. С.Г. Бочарова и А.Г. Ситдикова. Казань; Симферополь; Кишинев, 2015. С. 467.


[Закрыть]. Расположение в непосредственном соседстве кочевнических некрополей, включая захоронения золотоордынской знати, а также древнерусских земледельческих поселений и могильников, также свидетельствует о совместном проживании в данном регионе разных этнических общин в рамках Джучидского государства[528]528
  Супруненко О.Б., Приймак В.В., Мироненко К.М. Старожитності золотоординского часу Дніпровського лісостепового Лівобережжя. Киів; Полтава, 2004. С. 53–54.


[Закрыть].

В последней четверти XIII в. происходит переход ряда районов Южного Посеймья под непосредственное управление ордынских чиновников из числа представителей мусульманской купеческой общины («ордынских гостей»). События, связанные с учреждением Курского баскачества и возникновением слобод баскака Ахмата в 1288–1289 гг., достаточно хорошо изучены и представлены в отечественной и зарубежной историографии[529]529
  Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. VI. М., 1992; Насонов А.Н. Монголы и Русь. С. 266, 270; Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды. М., 1985. С. 39–40; Кучкин В.А. Летописные рассказы о слободах баскака Ахмата // Средневековая Русь. Вып. I. М., 1996. С. 5—57; Вернадский Г.В. Монголы и Русь. Тверь; Москва, 1997. С. 189–190; Гальперин Ч. Татарское иго: образ монголов в средневековой России. Воронеж, 2012. С. 92–97.


[Закрыть], однако некоторые аспекты данной темы требуют дополнительного рассмотрения и анализа.

Прежде всего, остаются не до конца выясненными причины, повлекшие переход Курской земли, изначально управлявшейся князьями местной династии, под непосредственный контроль ордынской администрации. Последним представителем династии курских правителей, сведения о котором сохранились в письменных источниках, следует считать князя Василия Дмитриевича, упоминаемого в Любецком синодике как убитого «от татар»[530]530
  Зотов Р.В. О черниговских князьях по Любецкому синодику… С. 27, 28.


[Закрыть]. В дошедших до настоящего времени летописных источниках не содержится информации о гибели южнорусских удельных князей во время боевых действий с ордынцами («татарами») в период второй половины XIII – начала XIV в. В связи с данным обстоятельством допустимо высказать предположение о казни Василия Дмитриевича в ханской ставке, после чего земли выморочного (то есть не имевшего законных наследников) Курского удела были переданы властями Улуса Дучи под прямое управление «откупившему» баскаческий ярлык «бесерменину» Ахмату, принадлежавшего, по всей вероятности, к сообществу так называемых ортаков, занимавшихся международной торговлей и имевших тесные связи с представителями правящих элит чингизидских государств.

Данные действия властей Золотой Орды в целом укладываются в фиксируемые летописными источниками изменения административно-фискальной политики, произошедшие после «воцарения» Туда-Менгу (1281 г.)[531]531
  Тизенгаузен В.Г. СМИЗО. Т. I. С. 68, 104.


[Закрыть]. В частности, именно к 80-м гг. XIII в. относится сообщение Никоновской летописи о частичном возвращении в фискальную систему Улуса Джучи налоговой практики так называемых откупов, отмененных после истребления монгольских «численников» и откупщиков во время восстания ряда городских общин Северо-Восточной Руси в 1262 г.: «Бе убо обычай царем ординским и князем его на всей русской земле дань взимати, овогды же убо откупаху даньскиа пошлины русских князей, овогды же сами князи на своих княжениах забираху дани и отвожаху во Орду, овогда же… ординскиа гости… откупаху дани в русских княжениах и тако корысть себе приобретаху»[532]532
  ПСРЛ. Т. X. Никоновская летопись. СПб., 1885. С. 162.


[Закрыть]. Приведенное сообщение полностью соответствует информации об обстоятельствах возникновения ордынского баскачества в Курской земле, содержащейся в Лаврентьевской летописи: «Того жже лета… сътворися зло в княжения Курския области, бяше некто бесерменин злохитр и велми зол, имя ему Ахмат, держаше баскачество Курскаго княжения, откупаша у татар дани всякия и теми даньми велику досаду творяше князем и черным людем в Курском княжении, насилие творяху христианом, сущим Курсыя волости, около Воргола и около Рылска пусто створиша»[533]533
  ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 2001. Стб. 481.


[Закрыть]. Таким образом, в период правления «хана-дервиша» Туда-Менгу представители мусульманских деловых кругов получают юридически оформленное право не только на сбор налогов, но и на непосредственное управление некоторыми русскими землями.

Еще одной причиной включения территории Курского княжества в административно-территориальную структуру Орды могло являться то особое экономическое значение, которое представлял для властей Улуса Джучи регион Курско-Рыльского Посеймья, являвшийся в домонгольскую и ордынскую эпохи одним из немногих регионов Южной Руси, имевших крупные залежи железной руды и обладавший специалистами по технологиям ее обработки[534]534
  Кулешов Ю.А. Оборот оружия в Золотой Орде // Золотоордынская цивилизация. 2014. № 7. С. 213.


[Закрыть]. В частности, согласно данным новейших археологических исследований, в верхнем течении р. Псёл располагался большой древнерусский металлургический комплекс (площадью более 10 000 м²), время существования которого датируется второй половиной XIII–XIV в.[535]535
  Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М., 1948. С. 208; Зорин А.В. Цитадель Гочевского поселения (начало исследования городища Царский дворец у с. Гочево Беловского района Курской области) // Куликово поле и Юго-Восточная Русь в XIII–XIV веках. Тула, 2005. С. 80.


[Закрыть] В данном контексте передача властями Золотой Орды административного управления территории Курского Посеймья назначенному баскаку-откупщику выглядит как стремление поставить под контроль производство стратегически важного сырья и производимых из него ремесленных изделий.

В пользу данного предположения свидетельствует активная деятельность Ахмата по созданию и заселению достаточно крупных торгово-ремесленных поселений – «свобод» (слобод), находившихся под прямым управлением ордынских чиновников. Согласно тексту летописного сообщения, заселение «свобод» производилось по принципу добровольного привлечения всех желающих: «…Аще ж̑е к тому наряди две свободы в отчине Олгѧ, князя Рылскаго и Ворголскаго, и оумножишася люди в свободах тех, с всех сторон сшедшеся…»[536]536
  ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 2001. Стб. 481–484.


[Закрыть] По всей вероятности, переселенцам предоставлялись определенные налоговые льготы и другие экономические преференции, о чем косвенным образом свидетельствует этимология слова «слобода» («свобода») как поселения лично свободных крестьян или ремесленников[537]537
  Этимологический словарь русского языка Г.А. Крылова. СПб., 2005 [Электронный ресурс]. URL: http:// www.krylov.lehicography. online; Толковый словарь русского языка С.И. Ожегова. М., 2011 [Электронный ресурс]. URL: http:// www.ozhegov.lexicography.onlaine


[Закрыть]. По мнению М.Д. Полубояриновой, основание Ахматом слобод произошло по личной инициативе откупщика и «…скорее всего, было самодеятельной попыткой искусственно создать города по примеру быстро возникавших на пустом месте золотоордынских городов»[538]538
  Полубояринова М.Д. Русские люди в Золотой Орде. М., 1978. С. 43.


[Закрыть]. В то же время нельзя исключать и вариант получения Ах-матом особых полномочий по созданию ремесленной инфраструктуры на землях новообразованного административного округа.

Следующим вопросом, требующим отдельного рассмотрения, является оценка характера взаимодействия между администрацией ордынского баскака, а также жителями «свобод» с соседними русскими удельными княжествами Южного Посеймья. Согласно сообщению Лаврентьевской летописи, жители «свобод» «…нѧсилие творяху христианом, сущим Курскыя волости, около Воргола и около Рылска пусто створиша…»[539]539
  ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 2001. Стб. 481–484.


[Закрыть]. Исходя из данного сообщения летописного источника можно сделать вывод о том, что отношения «свобожан» с коренным населением курских, рыльских и липовецко-воргольских земель носили ярко выраженный конфронтационный характер, направленный на максимальную концентрацию материальных ресурсов региона на территориях, подконтрольных баскаческой администрации.

Вероятно, именно противоправные действия людей Ахмата, приведшие к разорению и опустошению земель Рыльско-Воргольского и Липовечского уделов, послужили причиной ходатайства русских князей к хану Тула-Буге о ликвидации баскаческих поселений: «Князь же Олег иде в орду о том с жалобою к царю Телебузе, по думѣ и по слову с сродником своим Святославом, князѣм Липовичским. Царь же Телебуга, дав приставы князю Олгу, что будет ваю людей в свободах тех, тех людей выведита в свою волость. А свободы те разгонита, якоже и бысть»[540]540
  Там же.


[Закрыть].

Следует отметить, что первая попытка ликвидации «свобод», предпринятая в 1289 г. (по В.А. Кучкину) князьями Олегом Рыльским и Святославом Липовецким, сопровождалась разграблением имущества «свобожан» и другими карательными мерами: «И пришед князь Олег и Святослав с Татары, повелеша людем своим пограбити обе те свободы, а иных поимати, а иных поковати повеле, ѧ свои люди выведѣ в свою отчину»[541]541
  Там же.


[Закрыть]. Допустимо предположить, что «поимке» и аресту подверглись жители слобод, занимавшихся в том числе разбоем и грабежами княжеских владений.

Характерно, что после возрождения слобод в результате карательной акции войск Ногая, поддержавшего претензии Ахмата на восстановление ордынской администрации в Курской земле, летописями фиксируется присутствие значительного числа «свобожан» в отрядах ордынских чиновников. В частности, описывая эпизод, связанный с разгромом баскаческого отряда дружинниками князя Святослава Липовецкого, летописец отмечает этнический состав «слобожан»: «…Два бесурменинѧ ис свободы в другую свободу, а Руси с нимѧ боле 30 человек…»[542]542
  Там же. Стб. 485–486.


[Закрыть] Характерно, что после вышеописанного инцидента жители слобод, лишившись защиты со стороны ордынских чиновников, предпочли бегство подчинению власти русского князя: «Того же лета, по Велице дни в неделю Фомину, побегостѧ 20 братеника бесерменинѧ к Курску, а на заоутреи в понеделник побежа вся свобода та и другая; и тако разоидошася обе свободы бесерменьские…»[543]543
  Там же.


[Закрыть] Исходя из данного сообщения летописи можно сделать вывод о том, что, несмотря на сохранявшуюся в регионе военно-политическую нестабильность и угрозу репрессий со стороны лишенных родовых уделов князей, определенная часть русского населения Посеймья продолжала придерживаться проордынской ориентации, составляя население «свобод» и входя в состав баскаческих отрядов.