Текст книги "Жениться по завещанию"

– Но нельзя же целыми днями просиживать дома! Не занимаясь ничем, кроме как обогащением английских производителей спиртного.

– Я обогащаю также и шотландских производителей.

– Да не в этом дело! – с досадой воскликнул Обри.

Усевшись за стол, Дрейтон отложил в сторону записки и сказал:

– Мне наплевать на всякие дела. Так же, как и на тебя. Абсолютно.

– Ну ладно… Если ты все-таки решишь выползти из своей норы, то я буду в «Уайтсе». И советую хорошенько подумать, прежде чем публично заявлять о своей приверженности либеральному курсу.

– Твой совет будет учтен, – отозвался Дрейтон и, выдвинув ящик стола, достал несколько листов бумаги. – Желаю хорошо провести время.

Обри покинул комнату, не проронив больше ни слова, что было нехарактерно для него, но мудро.

Как только он исчез, Дрейтон откинулся на спинку стула и обхватил голову руками.

Боже, как же он ненавидит Лондон! Ненавидит этот дом и свою жизнь в нем! Ему хочется обратно в замок Райленд, хочется быть рядом…

Дрейтон уставился на послания от Фионы и Симоны, осознавая внезапно посетившую его мысль.

А ведь со дня смерти родителей у него так и не было дома! Нет, у него, конечно, всегда имелось место, где стояла его койка, поскольку полк обеспечивал своих офицеров помещениями для проживания, но настоящего дома, места, куда бы он стремился всем сердцем, в наличии не имелось. И вот теперь, сам того не заметив, он пустил корни и стал воспринимать замок Райленд как свой родной дом.

Да, это действительно был его дом, потому что там находилась его семья… Фиона со своим маленьким зоопарком, Симона с ее необузданной натурой, но главное – Кэролайн. Он скучал по ней отнюдь не в физиологическом смысле слова, хотя, конечно, присутствовало и это. Нет, по большей части ему не хватало повседневного общения с ней, пусть даже на людях. Общения, несущего такую радость. Ему хотелось видеть, как под воздействием эмоций меняется цвет ее глаз, как она запрокидывает голову, чтобы взглянуть на него, любоваться ее восхитительной улыбкой. Ему хотелось просто смотреть на Кэролайн, разговаривать с ней, вместе с ней смеяться.

Дрейтон сглотнул подступивший к горлу комок. Если она и испытывала к нему какую-то привязанность, что-то похожее на любовь, то, покинув ее, он, конечно же, убил это чувство. Наверное, во всем мире не хватит алкоголя, чтобы залить в нем ощущение вины, заглушить чувство раскаяния, вымыть из его сознания тяжелые воспоминания Возможно, до конца своих дней он будет помнить выражение боли в глазах Кэролайн и безмерную грусть в ее голосе в те минуты, когда она провожала его, стараясь казаться невозмутимой.

Если бы только в тех логических построениях, которые подтолкнули его к «благоразумному» решению, обнаружился какой-то изъян! Если бы только он нашел доводы, способные убедить Кэролайн отказаться ради него от имеющихся у нее перспектив! Что он может им противопоставить? Разве имеет большое значение тот факт, что он ее любит?

Глава 20

Кэролайн вытянула еще одну поникшую лилию из букета, стоящего на столе в холле, и, отступив назад, посмотрела, что из этого получилось.

Да, после удаления увядших цветов в передней части композиции образовалась заметная пустота. А все от холодного ветра, который то и дело врывался в холл из-за слишком частого хождения гостей на улицу и обратно.

Какие такие дела заставляют их по нескольку раз за день покидать дом и снова возвращаться – этого Кэролайн не знала. И не испытывала особого желания узнать. Она лишь надеялась, что однажды они точно так же выйдут и больше уже не появятся. До Рождества оставалось чуть более месяца – им всем давно уже пора разъезжаться по домам, где их наверняка заждались истосковавшиеся семьи.

Кэролайн вздохнула.

Быть может, ей следует самой начать подталкивать их к дороге? Время от времени напоминая о приближающихся праздниках и ненавязчиво интересуясь, где каждый из гостей намерен их провести? Или затеять разговор о необходимости покупать подарки, сетуя при этом, что здесь, в деревне, невозможно раздобыть по-настоящему роскошных вещей, которые в изобилии имеются в столице. Ну а если гости не изъявят желания покинуть замок Райленд добровольно, то, наверное, есть смысл придумать для них какое-нибудь изощренное развлечение в Лондоне.

Лондон… Именно там сейчас находится Дрейтон. В большом особняке, построенном ее отцом в Гайд-парке. Конечно, не стоит надеяться, что он целыми днями слоняется по дому, мечтая, чтобы она была рядом с ним… Однако такая надежда все же существовала. Хотя в его письмах не содержалось ни малейшего намека на какие-либо чувства, кроме озабоченности, связанной с ремонтом, в этом сооружении, которое он называл не иначе, как «Белый слон дедули Джеффри», а также досады по поводу необходимости готовиться к своей первой, парламентской сессии. Нет, скорее всего он ни капли по ней не скучает.

Снова вздохнув, Кэролайн собрала удаленные из букета цветы.

Интересно, какие у Дрейтона планы на Рождество? Может, он захочет провести праздники вместе с ними? Здесь или в Лондоне? Или, может, он уже решил провести их с кем-то еще? Ей определенно следует написать ему и получить ясный ответ, прежде чем выяснять намерения гостей. Ведь, расспрашивая их, она даст повод поинтересоваться и ее планами.

Внезапная струя холодного воздуха заставила Кэролайн содрогнуться.

Неужели кто-то из гостей вспомнил, что приближается время очередной кормежки?

Она обернулась и удивленно вскинула брови – мимо нее промчалась Симона, оставившая двери раскрытыми настежь. А через мгновение в холл ворвалась леди Обри.

– Что случилось? – встревожилась Кэролайн.

Симона, уже достигшая лестницы, остановилась.

– Она говорит, что я должна сидеть в седле боком или вообще не ездить! Что я будто бы погублю себя, если буду ездить по-мужски!

– Да, потому что приличия требуют… – начала леди Обри, часто дыша к грозно взирая на Симону. – Кроме того, существуют физиологические особенности и последствия, которые… – Она встала между Кэролайн и девочкой и, уже почти не имея в легких воздуха, заключила; – В общем, не будем вдаваться в подробности.

Симона перекинула гриву своих черных волос через плечо.

– А разве мужчина не может напороться на эту штуку яйцами? На всю жизнь лишив себя удовольствий?

Леди Обри вздрогнула, ахнула и, застонав, начала оседать вниз.

– Симона! – вскрикнула Кэролайн и рванулась вперед в надежде предотвратить падение их наставницы на твердый мраморный пол. Хотя данная задача была практически невыполнимой, учитывая внушительный вес женщины и разделяющее их расстояние. Тем не менее ей все же удалось ухватиться за воротник костюма для верховой езды, однако лишь на мгновение, после чего тот выскользнул из пальцев. – О Боже! – выдохнула Кэролайн, глядя на бессознательное тело, громоздящееся у ее ног.

– Она что, копыта отбросила?

– Да нет, вроде дышит.

– Жаль.

– Симона, пожалуйста, – строго начала Кэролайн. – Неужели ты не можешь… – Она в изумлении осеклась. – Что ты делаешь?!

– Хочу стянуть у нее курево, – пояснила девочка, извлекая из кармана на юбке леди Обри жестяную коробочку. – Такой табачок стоит, наверное, немало, – добавила она, доставая тонкую дамскую сигарку и спичку. После чего, не обращая внимания на потрясенное состояние сестры, чиркнула спичкой о дно коробки, закурила, пару раз пыхнула. Затем, тряхнув рукой, загасила спичку и протянула сигарку Кэролайн: – Хочешь попробовать?

– Нет, конечно!

Симона пожала плечами и, вернув сигарку себе в рот, воззрилась на лежащую леди Обри.

– Слушай, Кэрри, пока эта туша не очнулась, хочу тебе кое-что сказать. Ты знаешь, все это… – Она повела рукой вокруг. – Все эти уроки танцев и чужих языков, наряды и езда в дамских седлах никогда не смогут меня изменить. И совершенно не важно, был прежний герцог моим отцом или нет. Черт! Да судя по тому, как я отличаюсь от тебя и Фионы, скорее всего нет.

– Симона, это уже не имеет никакого значения, ты юридически признана его дочерью.

– Пусть даже так, – согласилась девочка. Пройдя к лестнице, ока уселась на ступеньку и спокойным прозаическим тоном продолжила: – И все же мой папаша вряд ли был герцогом, ведь моя мамаша работала проституткой. Кэрри, я обречена с самого рождения, и никакие бумаги тут ни черта не изменят. Пускай меня будут называть «леди» – все равно каждый, кто на меня глянет, сразу же догадается о моем происхождении.

– Да нет, Симона… Никто ничего такого не заметит.

– Ну вслух-то, конечно, никто высказываться не будет. Все будут просто притворяться, потому что только так можно заполучить наши денежки. И если ты думаешь иначе, то ты сама себя обманываешь. Для мужчин мы всего лишь ступенька, наверх. – Симона кивнула на леди Обри: – Ты думаешь, стала бы она с нами возиться, если бы мы не были под крылышком у Дрейтона?

Что верно, то верно… Леди Обри смотрела бы на них как на пустое место.

– Наверное, нет, – ответила Кэролайн.

– Не «наверное», а «точно». – Затянувшись, Симона пустила к потолку облачко синеватого дыма. – И то, что я сижу в седле по-мужски, абсолютно ничего не значит. Да я могу хоть голая проехать по Трафальгарской площади, и это ничуть не перевесит моего приданого.

– Таким поступком ты просто осложнила бы себе жизнь, – предупредила Кэролайн. – Без всякой на то необходимости.

Симона усмехнулась и снова взглянула на леди Обри:

– Но не настолько, насколько я осложню жизнь всем этим клушам. Потому что когда им придется разговаривать со мной, глядеть мне в глаза, любезно улыбаться, они будут понимать, что я прекрасно знаю, как низко они могут опуститься ради денег. – Симона вновь устремила взгляд на Кэролайн. – Потому что, несмотря на все их наряды и утонченный вид, они мало чем отличаются от самой обыкновенной шлюхи.

Да, что ни говори, Симона умеет выразить самую глубинную суть вещей. Жестко и хлестко.

– Но это мой взгляд на жизнь, – продолжила девочка, попыхивая сигаркой. – Твоя мать не была проституткой, поэтому у тебя побольше шансов стать настоящей леди.

– Вряд ли, – возразила Кэролайн. Ощутив вдруг какую-то слабость в коленях, она приблизилась к лестнице и устроилась рядом с сестрой. – Шансов у меня не так уж много.

– И что ты собираешься делать дальше? – спросила Симона. Они обе взирали на лежащую леди Обри. – Так и будешь плясать под ее дудку? Или, может, начнешь дуть в свою?

Едва слышимый внутренний голос советовал прислушаться к призыву Симоны и последовать ему. Стиснув вместе ладони и надеясь, что сестра не заметит, как дрожат ее руки, Кэролайн сумела улыбнуться и даже выдавила из себя смех.

– Сомневаюсь, что у меня хватило бы храбрости усесться в седло по-мужски и проехать голой по Трафальгарской площади.

Симона хмыкнула и, стряхнув пепел себе на колено, растерла его по штанине. После чего протянула дымящуюся сигарку Кэролайн:

– Может, все-таки сделаешь затяжку? Это помогает думать.

Кэролайн не хотелось курить, но она все же взяла сигарку, убеждая себя, что на путь протеста можно ступить, совершив для начала поступок, пусть даже незначительно нарушающий общепринятые нормы.

– Какая гадость! – поморщилась она, быстро выдохнув дым, и пихнула сигарку сестре.

Однако Симона отстранила ее руку:

– Попробуй еще раз. Ты думай, что так ты хоть немного разоряешь эту тетку, и тебе будет легче.

Кэролайн сделала вторую затяжку и с удивлением обнаружила, что дыхание у нее на сей раз не перехватило.

– Да, ты права, – сказала она, возвращая сигарку. – Но курение мне все равно не по вкусу.

Выпустив в сторону люстры очередной клуб дыма, Симона поинтересовалась:

– Слушай, а какой самый неподобающий поступок ты совершила с тех пор, как… – Она пожала плечами. – Да вообще когда-либо?

Какой? Ну, наверное, это был тот случай, когда они с Дрейтоном занимались любовью прямо в гостиной. Кэролайн несколько раз моргнула, между тем как воспоминание захлестнуло ее сознание, и на щеках проступил румянец.

– Боюсь, я не могу тебе об этом рассказать, – вздохнув, ответила она.

– Наверное, ты получила большое удовольствие?

– Да уж немалое.

– А Дрейтон?

Резко повернув голову, Кэролайн встретила пристальный взгляд сестры:

– Симона, ты о чем?

– Да ладно, Кэрри, перестань, – засмеялась та. – Я уже давно все знаю.

– Что ты знаешь?

Симона вновь затянулась.

– У вас это началось в ту ночь, когда мы остановились в гостинице по пути сюда.

Вот, значит, как… Симоне тоже все было известно.

– На, сделай еще затяжку, – предложила сестра, передавая сигарку. После, чего, склонившись вперед, вгляделась в леди Обри: – Ты уверена, что она не окочурилась?

– Вряд ли нам улыбнется такая удача, – отозвалась Кэролайн.

Сумев на этот раз выпустить вполне приличную струю дыма, она, довольная собой, вернула сигарку.

– Да, – кивнула Симона. – Мы должны сами хватать удачу за хвост.

Тоже верно… Однако то, что кажется удачей сегодня, назавтра может превратиться в тяжкую ношу. Вот если бы с самого начала знать, что впоследствии обернется бедой, а что – нет. Еще месяц назад она бы сказала, что оказаться официально признанной дочерью герцога – самая восхитительная вещь, которая может случиться с женщиной. В течение одного-единственного дня из своего прежнего мира, где ей приходилось трудиться не покладая рук, чтобы свести концы с концами, спать на узкой кровати в углу мастерской и как сокровище хранить брусок дорогого ароматного мыла, она перенеслась в совершенно иной мир, где обрела все, о чем только можно мечтать и что раньше считала абсолютно недостижимым. У нее появились огромный дом, две замечательные сестры и… Дрейтон, с которым она разделила ложе.

Но теперь Дрейтон покинул ее. Она по-прежнему имеет все, что делает ее жизнь блистательной, и по-прежнему высоко ценит свое, стремительное восхождение наверх, однако отныне в ней поселилось ощущение безмерной пустоты, и если в последние дни она смеялась и улыбалась, то только по необходимости, только потому, что от нее этого ожидали.

– Ну так что, Кэрри? – нарушила молчание Симона. – Что ты собираешься делать дальше?

– Понятия не имею.

– Ну не будешь же ты теперь до конца своих дней спать на его кровати, мечтая о нем?

Кэролайн вздохнула и постаралась отогнать от глаз слезы.

– Существует ли что-нибудь такое, чего ты не знаешь?

– Существует, – ответила сестра. – Я вот не знаю и не понимаю, почему вы оба решили, будто то, что от вас все ожидают, важнее того, чего вы сами хотите. Вы же были счастливы вместе, так зачем делать друг друга несчастными? Я не понимаю, зачем вам это нужно.

– Да потому что… – начала было Кэролайн, и почувствовала, как по ее щекам потекли слезы. – Все дело в деньгах, в том, чтобы через правильный брак загрести их как можно больше и потом употребить на… – Она умолкла. Да, по сути, это было продажей своего счастья, своей жизни и души за деньги. – О Господи…

– Похоже, в твоей голове забрезжил рассвет, – тихо произнесла Симона. – Давно пора. Так ты поедешь к нему в Лондон?

Невзирая на сильное сердцебиение и дрожь в коленях, Кэролайн поднялась со ступеньки.

– Иди распорядись, чтобы закладывали карету, а я пока соберу наши вещи.

– А кто еще поедет? – Симона вскочила на ноги.

– Я, ты, Фиона, миссис Миллер и Дора.

– Славная будет поездка.

– А где Хейвуд?

– Наверное, по-прежнему стоит в конюшне и держит коня… Гадая, одолеет ли меня леди Обри.

– Тогда мы сделаем по-другому, – решила Кэролайн. – Ты сейчас пойдешь к миссис Миллер и Фионе и скажешь, что мы уезжаем. А я пока поговорю с Хейвудом и предупрежу миссис Гладдер.

– Ясно. – Симона уже собиралась взбежать по лестнице, но задержалась и глянула через плечо на леди Обри: – А что с этой? Оставим ее здесь?

Искупление было велико, однако где-то внутри тут же заворочалась совесть, и Кэролайн не стала с ней бороться.

– Нужно хотя бы ослабить ей корсет, – сказала она, опускаясь на корточки рядом с лежащей женщиной. – Помоги перевернуть ее на бок.

Симона скривилась, но тем не менее послушалась. Сопя от напряжения, она проворчала:

– Если у нас когда-нибудь закончится ворвань[7]7
  Китовый жир.


[Закрыть]… можно будет использовать ее запасы.

– Это было бы негуманно, – усмехнулась Кэролайн, расстегивая пуговицы на костюме леди Обри. Когда открылась шнуровка корсета, она попыталась распутать сначала верхний узел, но вскоре оставила его и взялась за нижний. – Их просто невозможно развязать, – вздохнув, сказала она наконец. – Они совершенно не поддаются.

– На, возьми.

Кэролайн округлила глаза, увидев протянутый нож:

– Откуда он у тебя?

– Он всегда со мной, – ухмыльнулась сестра. – Получила в подарок, когда меня крестили.

Покачав головой, Кэролайн попробовала подцепить тугой узел кончиком ножа. Однако это не удалось, и тогда вздохнув, она принялась попросту перерезать шнуровку, которая через пару секунд лопнула и, выскальзывая из петель, взвизгнула на высокой ноте.

Выхватив у Кэролайн нож, Симона отскочила в сторону.

– Отходи, а то ее сейчас разнесет в клочья!

Кэролайн улыбнулась.

– Думаю, ее следует перепоручить заботам миссис Гладдер, – сказала она.

Леди Обри между тем тихо застонала и подняла руку ко лбу.

– Я ее найду, – пообещала Симона и помчалась в заднюю часть дома.

Перевернув приходящую в себя женщину на спину, Кэролайн спросила:

– Как вы себя чувствуете, леди Обри?

Несколько секунд та взирала на нее бессмысленным затуманенным взором. Но постепенно ее глаза прояснились, и она рывком прижала руку к животу.

– Что вы со мной сделали? – В ее голосе звучала сталь.

– Нам не удалось ослабить шнуровку, поэтому пришлось ее перерезать.

– Вы испортили мой корсет?

– Только шнуровку.

– Да как вы посмели?!

– Ну что ж, – поднимаясь на ноги, проговорила Кэролайн. – Если вас это возмущает, то в следующий раз мы не будем вас трогать и оставим лежать там, где вы упадете. Вам помочь встать или вы предпочитаете проваляться здесь до вечера?

– Мне не нравится ваш тон.

«Да плевать!» Кэролайн хотела сказать это вслух, но сдержалась. И наверное, только благодаря появлению миссис Гладдер и Симоны ей не пришлось прикусывать себе язык.

– Леди Симона сказала, что вы уезжаете в Лондон, – заговорила экономка, пересекая холл.

– Да… Не позднее чем через час.

– Значит, можно сказать, что вы достигли перекрестка?

– Несомненно… Вы были правы, и теперь я четко представляю, что нужно делать.

– О чем это вы? – поинтересовалась снизу леди Обри.

Склонившись к ней, Симона решила объяснить:

– Кэрри сыта вами всеми по горло, поэтому мы уезжаем в Лондон, к Дрейтону.

– Если вы покинете дом, я откажусь оказывать вам какое-либо покровительство в предстоящем сезоне, – пригрозила леди Обри, которая, очевидно, не осознавала, что, лежа на полу возле их ног, она производит не очень-то грозное впечатление.

– Да не нужны мне ваши великосветские сезоны, – отозвалась Кэролайн. – У меня нет ни малейшего желания участвовать во всей этой суете.

– Зато, как видно, у вас имеется желание устроить скандал, который окончательно опозорит имя Тернбриджей.

– Я просто поступаю так, как прежде поступай мой отец, – возразила Кэролайн. И, уже двинувшись в глубь дома, добавила: – Оставляю ее на вашем попечении, миссис Гладдер. Мне нужно поговорить с Хейвудом и распорядиться, чтобы закладывали карету.

Во дворе ее встретил холодный пронизывающий ветер, который быстро остудил и тело, и бурлящее внутри негодование. Стиснув зубы и обхватив плечи руками, она стремительным шагом направилась к конюшне.

По прибытии в Лондон ей не надо будет даже задумываться над тем, какими поступками или высказываниями сотворить скандал. Потому что об этом она позаботилась только что, в холле замка Райленд. И вполне возможно, что благодаря стараниям леди Обри и прочих гостей весть о ее мятеже и возмутительном попрании всяческих норм долетит до столицы еще до того, как она туда доберется.

Хейвуд, как и предполагала Симона, действительно был еще на конюшне и держал под уздцы неоседланную лошадь. Увидев Кэролайн, он тотчас же бросил поводья, снял с себя сюртук и накинул его ей на плечи.

– Ну и чем там закончилось? – поинтересовался он. – Наверное, это было просто ужасно?

– Если вкратце, то леди Обри не выдержала противостояния и рухнула в обморок, – сообщила Кэролайн, внезапно ощутив невероятную усталость. Кивнув на мужское седло, висящее на стене, она добавила: – Впредь Симона будет ездить так, как ей хочется.

– О Боже! Вы хорошо подумали?

– Вполне, – кивнула Кэролайн. – Пожалуйста, оседлайте для нее лошадь повыносливее, нам предстоит неблизкий путь. Вы сможете обучать ее верховой езде по дороге в Лондон.

– В Лондон? – удивился Хейвуд. – Думаю, мне следует попытаться отговорить вас от этого…

– Так вы не желаете ехать с нами?

Хейвуд усмехнулся и пожал плечами:

– Что ж, скандалы не всегда идут во вред. Они привлекают внимание окружающих, дают возможность быть замеченным, а поскольку сам ты не являешься героем скандала, то это может в немалой степени и весьма позитивно поспособствовать общественному признанию. По прошествии определенного времени, разумеется.

Вздохнув, Кэролайн осуждающе покачала головой:

– Вы когда-нибудь думаете о ком-то еще, кроме себя?

– Иногда думаю. – Хейвуд чуть помолчал. – Вы ведь понимаете, что Дрейтон такой же мужчина, как и все, и после расставания с вами он вряд ли запрется в комнате и будет безвылазно там сидеть? Уж по крайней мере не в одиночестве.

Несмотря на то, что предположение было высказано достаточно деликатно, его воздействие оказалось весьма сильным. Кэролайн сглотнула и, подавив беспокойство, призналась:

– Я тоже думала о такой вероятности. Однако услышать это из чьих-то уст… Это более обескураживающе, чем я ожидала.

На лице Хейвуда отразилось искреннее сочувствие.

– К сожалению, мы, мужчины, не очень-то благородные существа.

– Как бы то ни было, – проговорила Кэролайн, – я все же должна поехать в Лондон. Я не могу больше томиться неопределенностью. Если Дрейтон забыл обо мне, если он заменил меня другой, то по крайней мере я буду знать об этом наверняка и стану устраивать свою жизнь без него.

– Вы думаете, это возможно?

– Посмотрим, – ответила Кэролайн. – Мне поможет моя гордость, как это бывало уже не раз. – Скинув с плеч сюртук, она вернула его Хейвуду. – Пожалуйста, оседлайте для Симоны лошадь. И если не трудно, подготовьте карету, пока мы будем укладываться.

– Постойте, – окликнул Хейвуд, когда Кэролайн уже подходила к дверям. Остановившись, она обернулась. – А леди Обри… Она тоже едет?

– Нет, ее я не приглашала.

– Что ж, замечательно, – проговорил Хейвуд, глядя куда-то в сторону. – В общем, я готов сопровождать вас в Лондон, но при одном условии… Вы остановитесь не у Дрейтона, а в доме моего брата.

– А разве ваш брат сейчас не в загородном имении, как и все прочие?

– Он-то да, но его жена находится дома, – пояснил Хейвуд. – Маргарет не любит сельскую местность, и потому практически никогда не покидает город. Она станет для вас превосходной компаньонкой. Могу вас заверить, что она куда более сносная особа, чем леди Обри.

Кэролайн задумалась над предложенным вариантом. Зная их с Дрейтоном, вряд ли Хейвуд полагает, что наличие у нее «дуэньи» может стать сдерживающим фактором.

– Насколько я понимаю, – проговорила Кэролайн, – в том случае, если я направлюсь не к Дрейтону, а к Маргарет, у вас будет достаточно времени, чтобы предупредить его о моем появлении в Лондоне.

Губы Хейвуда растянулись в несколько виноватой улыбке.

– Ну да, это тоже немаловажное обстоятельство.

Что ж… Вообще-то это избавит ее саму от сильного огорчения, которого не миновать, если она действительно обнаружит в объятиях Дрейтона другую женщину.

– Вы необычайно умелы в манипулировании людьми.

– Я просто стараюсь никому не осложнять жизнь.

– Ну хорошо, Хейвуд, – уступила Кэролайн. – Я согласна остановиться в доме вашего брата.

Улыбнувшись, Хейвуд отвесил ей изысканнейший поклон.

– В таком случае, мадам, я охотно позабочусь о лошади для леди Симоны и карете для вас.

– Большое спасибо. – Кэролайн двинулась к выходу, однако у самых дверей задержалась и обернулась. – И подготовьте, пожалуйста, какую-нибудь повозку, – сказала она. – Для нашего багажа.

– Ох уж эти женщины, – пробормотал Хейвуд. И уже громче добавил: – Если вас не затруднит, попросите Уинфилда собрать и мои вещи.