Текст книги "Золушка и ее команда"

* * *

– Ваше величество, это мой друг, Дробуш Вырвиглот, – раздался голос Ягорая, – у меня нет от него тайн!

Тролль довольно ухмыльнулся – он бы всё равно знал, даже если бы и были!

– Закрытая аудиенция допускает присутствие не более двух собеседников! – развернулся к нему король.

Вырвиглот, пожав плечами, подпёр спиной дверь – захоти ворваться все оборотни разом, не войдут!

Рю Воронн благодарно кивнул. Он стоял у стола, ожидая, пока его величество, бесцельно бродящий по комнате, найдёт себе место.

Избавившийся от традиционных церемониальных хламид король всё равно выглядел внушительно. У него было красивое лицо с правильными чертами, синие пронзительные глаза, длинная толстая коса и борода цвета спелой пшеницы, заплетённая сразу в несколько косиц и украшенная бусинами драгоценных камней. Сложным казалось представить вместе грубоватую Руфусилью и этого гнома высшей пробы, но вот поди ж ты…

Его величество Ахфельшпроттен Первый наконец сел у стола и бросил:

– Говори.

Ягорай не заметил ни того, что сесть им не предложили, ни резкого тона. Даже его поза неуловимо изменилась: перед королём стоял не головорез с большой дороги, а дипломат, чьё искусство – двойные смыслы, полунамёки, чтение между строк. Такого Ягорая рю Воронна Дробуш ещё не видел, потому смотрел во все глаза, впитывая новое знание, как губка воду.

– Я и мои товарищи безмерно благодарны уважаемой Шушротте Кайдарацкой за помощь, оказанную нам, ваше величество! – заговорил тот. – Мы попали к эльфам случайно, но оказались в плену. Моих друзей пытались казнить… А волшебница, бывшая в составе группы, до сих пор остаётся у них, и мы ничего не знаем о её судьбе!

Его голос даже не дрогнул.

– Вы привели с собой дочь Ровиниана, – поморщился его величество, – только этой головной боли мне не хватало!

– Без неё мы бы не выбрались живыми, – уточнил собеседник.

– Насколько сильна ваша волшебница? – Ахфельшпроттен резко изменил тему разговора.

Неуловимая пауза в диалоге от него не укрылась, и он нахмурился.

– Она – Сообщающийся Сосуд, ваше величество, – тихо сказал Ягорай, – её сила – гипотетически – безгранична!

– Гипотетически? – поднял брови король.

Помолчал и вдруг со всей силы ахнул кулаком по столу. Столешница издала жалобный треск.

– Безмозглые дети цветов, – взревел гном, – они думают только о себе и своих живых мертвецах, до всего остального мира им дела нет!

В дверь кто-то попытался вломиться, однако Вырвиглот мужественно держал оборону.

– Сядь, гость, – бросил король собеседнику, – тому, кто приносит мне плохие вести, полагается полгода работать на урановой шахте, но, увы, по законам гостеприимства я обязан быть вежливым! Твоё имя?

– Граф Ягорай рю Воронн к вашим услугам! – улыбнулся тот, устраиваясь напротив.

Они вдвоём: тяжёлый, светловолосый король и высокий брюнет – представляли собой контрастную, но очень эффектную пару. Похоже, Вырвиглот наблюдал как раз тот случай, когда коса нашла на камень: подгорный владыка и ласурский тайный агент, несмотря на внешние различия, выглядели на равных.

– Ты меня не боишься? – удивился Ахфельшпроттен.

Яго пожал плечами.

– Буду с вами честным, ваше величество: девушка, которую я люблю, осталась у эльфов. Урановые шахты не так страшат меня так, как её судьба!

Челюсть Дробуша со стуком упала на пол одновременно с королевской. Нет, никогда не научиться простому троллю так расставлять точки над «и»!

– Она – твоя суженая? – уточнил король.

– Я на это надеюсь, – прозвучал ответ истинного дипломата.

– В таких делах на надежду надежды нет, – буркнул гном. – Надеешься на одно, а выходит… как выходит! Твоя невеста, скорее всего, очень скоро умрёт… И Руфус мне порукой, если она не утащит за собой в небытие всех нас!

Рю Воронн молча ждал продолжения. В его лице не дрогнул ни один мускул.

– Лималль всегда был особняком от других государств, – задумчиво огладив бороду, заговорил Ахфельшпроттен, – виной тому позиция эльфов, ставящих себя как наиболее древнюю расу Тикрея, выше всех остальных. Они и ранее неохотно пускали сюда чужаков, а шестьдесят лет назад закрыли границы для всех, кроме официальных делегаций, напрямую порталами прибывающих во дворец Мудрейшего… – гном вздохнул. – Однако на то, чтобы закрыть границы, была своя причина…

Ягорай подался вперёд, блеснув глазами:

– Завеса?

* * *

«Эй, красавица, ты слишком долго спишь!»

«Отстань!»

«Я не мешаю! Даже не бужу! Я просто соскучился!»

«Вот ты врун!»

«Когда это я врал тебе? Спи, моя жрица, но знай, покуда ты спишь, эльфы используют твою возможность накапливать и отдавать истинную магию…»

«Ну и пусть! Я спать хочу…»

«Спи, моя жрица, но вспомни, что было бы с тобой, если бы Ягорай рю Воронн не спас тебе жизнь весьма оригинальным способом?»

«Ты – беспринципный негодяй!»

«Я негодяй! Вот только жизнь – твоя, моя жрица, и она истекает из тебя поминутно… Но рядом нет никого, кто разбудил бы тебя!»

«Я… сейчас… сама проснусь!»

«Не вздумай! Мощь достигла неуправляемого уровня… Твоё пробуждение нарушит хрупкое равновесие, и ты с ней не справишься!»

«Что случится, если я проснусь?»

«Лималль перестанет существовать… Мы все находимся в Лималле, ты помнишь?»

«Ты очень любезен, что напомнил! Но что же делать?»

«Узнать, куда истекает энергия и где накапливается. Вот только я не смогу тебе помочь… По причинам, от меня не зависящим. Ты должна сама!»

«И как это сделать?»

«Сны, моя жрица… Следуй за снами, они суть отражение Силы, что проходит сквозь тебя! Улётных снов!»

«Когда я проснусь, я сама тебя убью, Кипиш!»

«Если ты проснёшься, моя жрица, если…»

* * *

После рассказанного Ягораем в комнате царила тяжёлая тишина. Он не скрыл от друзей ничего, говорил, не опасаясь чужих ушей – Аргониэль по приказу его величества поместили в отдельные покои, исключительно комфортные, зачарованные от эльфийской магии и взятые под круглосуточную охрану.

– Я вижу только один выход, – сидевший во главе стола Яго поднялся и прошёлся по помещению. Походя похлопал по плечу Синих гор мастера, к которому прижалась Виньовинья, ни живая и ни мёртвая от ужаса. – Я просил его величество изыскать возможность вернуть вас в Ласурию…

– Вас?! – изумился Дикрай. – Я не ослышался?

– Ты не ослышался, Рай. Здесь может быть опасно…

– Я не понял: ты нас отправляешь, а сам остаёшься? – воскликнул Йожевиж.

– Если ей суждено погибнуть, я хочу быть рядом, – улыбнулся Яго. Просто и спокойно, как человек, который всё для себя решил. – А у вас с Виньо – свадьба на носу. У Рая… личные планы! У остальных тоже что-нибудь имеется на будущее!

– Да ты спятил! – совсем неуважительно сказал Йож. – Как есть спятил!

– Кто спятил? – «включилась» Торусилья.

Младшая рубака разговор пропустила, ибо напряжённо о чём-то думала и что-то подсчитывала, шевеля губами.

Старшая так и казалась безучастной, хотя рассказ Ягорая выслушала, как и подобает воину на поле боя – со всем возможным вниманием.

– Он! – Дикрай и Йож одновременно указали на рю Воронна.

– Остаться и погибнуть с честью рядом с любимой – не выход! – покачал головой Вирош, поднимаясь и становясь рядом с Ягораем. – И Вите нельзя дать погибнуть! Кроме того, что она наш друг и напарник, она – национальное достояние Ласурии. Моё руководство меня по головке не погладит, если я потеряю такой ценный кадр!

Серафин молча кивнул, подтверждая слова оборотня. Если девушке суждено погибнуть, он тоже будет рядом, но хороший маг всегда держит в рукаве запасное заклинание, а то и два!

– Точно! – вдруг закричала Торусилья и спрыгнула с угла стола, на котором сидела, раскачивая короткими ногами. – Точно! Всё сходится! Руф, всё сходится!

– И ты спятила? – вздохнула её сестра, с изумлением наблюдая, как младшая танцует вокруг неё какой-то безумный танец. – Это заразно!

– Шестьдесят лет назад! – кричала Тори. – Вдумайся, сеструха, завеса возникла шестьдесят лет назад! И тогда же Ахфель спешно уехал, чтобы пропасть на долгие годы! Да он просто не мог тебе сообщить о том, что Лималль и горы под ним превратились в ловушку!

В наступившей паузе было слышно, как тяжело дышит Торусилья, ожидая ответа сестры. Однако та безразлично мотнула головой:

– Не верю, Тори! Он даже записки не оставил!

Та пожала плечами.

– Ну, мало ли, какие бывают обстоятельства? Не успел, потерял, позабыл…

– Позабыл? – Руфусилья вскочила на ноги и взмахнула топором с такой силой, что свистнул рассечённый воздух. – Позабыл?! Ну, так и я позабыла! И давай закроем тему! Мы с тобой рубаки, сеструха, нам сердечные привязанности ни к чему!

– Давайте-ка все успокоимся, – промурлыкала Тариша. – Уважаемая Руфусилья права, иногда сердечные привязанности знатно морочат голову, а нам это сейчас ни к чему! Нам голова нужна! Нам ей думать надобно!

– Это да… – уныло согласился Йожевиж. – Яго, а откуда ты узнал про завесу?

Ягорай пожал плечами.

– Догадался. Вспомнил щит, которым укрыто то место, куда Дариан увёл Виту, и подумал про аналогичный, но в размерах целой страны.

– Зачем целой стране щит? – задумчиво вопросил Варгас.

– Щит что делает? – уточнил Дробуш. – Защищает!

– В нашем случае – запирает! – мрачно добавил Йожевиж. – Всё хотел спросить – вы-то как сюда попали? Вам тоже подсунули неисправный портальный свиток?

– Наш свиток был исправен, – возразил Яго, – просто настроен не туда, куда нужно!

– Нам помогла Вита, – Грой посмотрел на гнома, – я мало что в этом понимаю, может, Варгас пояснит?

Маг пожал плечами.

– У Вительи пока недостаточно опыта, поэтому чаще всего она действует интуитивно. Могу предположить, что она нашла возможность обойти щит буквально в последние мгновения перед ним, поскольку у меня лично ощущения от перемещения к Лималлю сохранились самые неприятные! Как будто я был на волосок от гибели!

– Точно! – поддакнула Торусилья. – Ажно кишочки в животе дружно сплясали и спели!

– А мне показалось, на меня сейчас упадёт плита, – судорожно вздохнув, произнесла Виньо и теснее прижалась к Йожу, – и я даже про себя с тобой, любимый, попрощалась!

– Ну, ты!.. – рявкнул тот, однако целуя её в макушку. – Я, как есть жених, гибнуть тебе не разрешал!

От млеющей пары остальные глаза отвели с трудом.

– Значит, так! Без Вительи и тебя, Яго, мы в Ласурию не вернёмся! – подвёл итог Вирош. – Можешь его величеству так и сказать! Пусть думает, как от нас избавиться побыстрее, с учётом только что мною сказанного!

Рю Воронн вздохнул. С единомышленниками тяжко, а с друзьями и того хуже!

– Я тебя услышал, Грой… Скажу. А вам его величество просил передать, что вы не пленники, потому можете свободно передвигаться по Круткольху, посещать производства и прочие интересные места.

– И в сокровищницу можно? – подскочил Йожевиж.

Ягорай вопросительно взглянул на Шушротту. Та всё это время была здесь, однако сидела тихо. Зато слушала внимательно.

– Думаю, можно, почтенный мастер! – улыбнулась она. – С сопровождающим лицом, конечно! Ежели интересно, завтра устрою вам экскурсию по городу.

– Мы бы посмотрели! – вскричала Торусилья. – Когда ещё доведётся побывать в городе, возрастом равном Вечной ночи?

– Вот и славно! – Шуша поднялась. – А теперь давайте я отведу вас по спальным покоям. Здесь и купальни имеются!

– С горячей водой? – почесав себя под подбородком, уточнила фарга.

– Прямо из источника! – кивнула гномелла. – Даже с пузырьками!

– И кто же потр-р-рёт мне спинку? – мурлыкнула Тариша.

Дикрай подскочил так, будто под сиденьем его стула сработала пружина.

– Я!

Тигрица с сомнением посмотрела на него.

– А ты умеешь?

Тот обиженно засопел:

– Уж с этим как-нибудь справлюсь!

– Как-нибудь мне не надо! – отрезала фарга. – Я – девушка требовательная!

– Да ты в нём не сомневайся, – хмыкнул Йожевиж, – по части спинок опыт у него огромадный!

Беловолосый оборотень украдкой показал ему кулак.

На том и разошлись.

* * *

На продуваемом ветрами пирсе архимагистр даже позволила себе замёрзнуть и не ушла оттуда, покуда кровавый рассвет не захватил полнеба, окрасив серо-стальные волны в нереальные цвета. В своих покоях в Золотой башне Никорин разбудила огонь в камине, заставив его протестующе загудеть, и села на ковёр, протянув языкам пламени озябшие пальцы.

Шесть утра. Время, когда можно поговорить с его высочеством Аркеем, не боясь помешать его сну или семейной жизни… Хотя последнее сомнительно! Лукаво улыбнувшись, Ники переместила на пол зеркало связи.

Его высочество обнаружился за заваленным бумагами столом. Впрочем, выражение его лица недовольным не было, скорее уж мечтательным.

– Добрых улыбок этим утром, архимагистр! – принц не казался удивлённым. – Что-то случилось?

– И вам побольше тёплых объятий, ваше высочество! – кивнула Никорин. Выросший на её глазах королевский отпрыск вызывал неизменную симпатию. Честно говоря, с ним и работалось легче, нежели с темпераментным папашей. – Я не стала беспокоить его величество, поскольку знаю, как серьёзно он настроен отдыхать. Мне нужно исчезнуть на некоторое время, в течение которого я буду не на связи… в том числе для него.

– Мне следует знать – зачем? – спокойно спросил Аркей.

Заданный подобным образом вопрос оставлял ответ на усмотрение собеседника.

Ники покачала головой и мягко заметила:

– Если понадобится – я сообщу… И, конечно, сразу же свяжусь с вами, едва это можно будет сделать!

– На какой срок мы лишаемся удовольствия видеть вас? – улыбнулся его высочество.

И улыбка, и вопрос делали его ужасно похожим на отца.

– Не могу знать, – пожала плечами архимагистр. – Однако я смогу почувствовать, если здесь что-то пойдёт не так, и вернусь.

– Договорились. Удачи! – коротко кивнул Аркей, и Ники прервала связь.

Приятно поговорить с деловым человеком!

Мимолётно вспомнив Лихая и выкинув из головы приключение, которое постельным никак нельзя было назвать, скорее – подворотным, она спустилась в основание Золотой башни. Нет, тело помнило – мышцы сладко ныли, промежность сжимали тёплые, волнительные, сытые волны. Но архимагистр ради дела умела забывать ненужные эмоции. Стоя перед столом своего секретаря, она задумчиво разглядывала богатый рисунок на паркете и выглядела юной школьницей, которую отчитывает строгий учитель. Однако, как всегда в случае с Ники, всё это было только видимостью!

– Меня какое-то время не будет ни для кого, – сказала она.

– А его величество Ласурский король? – оторвавшись от своих бумаг, изумился гном.

– И ты, Брут! – вздохнула Ники. – Я предупредила его высочество Аркея о необходимости… побыть одной. Он не столь нервно воспринимает мою недоступность, как Редьярд.

Суровый Бруттобрут улыбнулся одними глазами. Они с Ники так давно знали друг друга, что полунамёков вполне хватало для полного понимания.

– Хорошо, архимагистр. А где я смогу найти вас в случае необходимости?

Гном неспроста выделил «я». Ники никогда не снимала с руки перстень связи с его величеством, однако и для венценосца бывала недостижима. Но только не для своего помощника!

– Я буду на Острове, Брут…

– Всё так серьёзно?

– Более чем! Надеюсь, ненадолго!

– Буду ждать, – кивнул Бруттобрут и вновь склонился над отчётами.

Кому-то он показался бы грубияном, а Ники в нём души не чаяла. Не удержалась: подойдя, непротокольно поцеловала в макушку и отправилась в свои покои. Нужно было подготовиться.

Скалистый клочок земли лежал в океане, гораздо севернее Весеречских берегов. На нём царил такой холод, что камни промерзали до основания, а стены пещер покрывались изморозью, напоминавшей белёсые лишайники. В одной из них был оборудован накрытый мехами подиум, находился запас дров и непортящейся еды. У стены стояли прозрачные кубы льда, вырубленные Бруттобрутом прямо из-под снега, лукошко с рубиновыми шариками брусники и бочонок мёда – горячий морс прекрасно восстанавливал силы. От обилия наложенных на пещеру защитных заклинаний её стены искрились в темноте.

Это не было убежищем, скорее схроном. Местом, которое Никорин использовала, когда не была уверена в результате применения собственной Силы. Здесь она испытывала влияние безграничной маны на определённые магические плетения, здесь тестировала новые изобретённые ею заклинания. Да, обстановка для лаборатории архимагистра была скудноватой, однако магической мощи это место поглотило более, чем многие аномальные зоны Тикрея.

Спустя несколько минут после появления Ники в пещере морозный воздух перестал студить зубы при вдохе. Заблестели повлажневшие стены, из-под снежного узора показались настоящие лишайники, больше похожие на слюдяные пластинки, чем на растения. В выложенном кирпичами очаге перед подиумом заиграл костерок, даря приятное тепло ладоням и коленям придвинувшейся к нему волшебницы. Архимагистр бесхитростно поулыбалась огню, сдвинулась в центр подиума и легла на спину, сложив руки на груди. Отчего-то поза мертвеца всегда приводила её в благодушное настроение.

Тело-предатель и благодушие деловому настрою не способствовали.

– Работаем, Ники! – строго сказала она себе.

Любая магическая процедура начиналась с воссоздания в сознании волшебника точной картины желаемого. Маги называли этот процесс преамбулой, подразумевая не только начальный этап, но и некую квинтэссенцию общей идеи. Для того, что собиралась сделать архимагистр, нужно было всего лишь вспомнить увиденное в мороке.

– Раз, два, три, четыре, пять, – закрывая глаза, забормотала Ники детскую считалочку, – адептка ан Денец, я иду тебя искать!

* * *

В чертогах всегда было тихо. Йожевиж часто скучал по этому безмолвию – плотному, обволакивающему, возможному только под толщей земли. Кому-то оно показалось бы гробовым, но не гному! В отведённой им с Виньо комнате стояла как раз такая тишина, и в неё хотелось зарыться, как в пуховую подушку. Уютное сопение гномеллы, утомлённой бурной ночью любви, являлось тем самым сладким, завершающим картину штрихом, что заставлял почтенного мастера… не спать и глупо улыбаться, глядя в потолок. Проворочавшись без малого час, но так и не сомкнув глаз, он поднялся, тихо оделся и вышел в коридор, стараясь не обращать внимания на массивные фигуры стражников. Широкоплечие, в тяжёлых доспехах из матового, с наростами, материала, который почтенный мастер никак не мог опознать, они застыли вдоль стен на равных расстояниях друг от друга, между канделябрами, удерживающими в гнёздах шары магических светильников.

Ярые традиционалисты, гномы придерживались строгих правил не только в личной и общественной жизни, но и в архитектурных планах подземных городов. Конечно, природа недр диктовала свои условия, однако концепция всегда была одинакова. Районы, или, как называли их сами гномы, «кусты», имели каждый своё предназначение. Скажем, питейные заведения не могли находиться в мастеровом кусте, располагаясь в торговом. Куст церемониальный, с покоями короля, приближённых и административными помещениями, располагался в той же стороне города, что и жилые чертоги простых гномов. Как в домах строго разграничивались личная и общественная половина, так и город делился на две части – управительско-спальную и рабоче-развлекательную. Исходя из вышесказанного, Синих гор мастер недолго колебался, в каком направлении следовать. Начиналось рабочее утро, и гномы отправлялись в шахты и мастерские через торговые ряды, в которых обязательно найдётся место, где можно позволить себе отведать чего-нибудь крепче воды!

Почтенные мастера и в будни любили пропустить кружечку-другую пива до работы. Обмен веществ позволял им не пьянеть с таких «невразумительных» напитков, потому в подгорной среде к пиву относились, как люди – к морсу, а трактиры работали круглосуточно.

Йожевиж влился в толпу, направляющуюся к шахтам, и на мгновение представил себе, как идёт по родной Аркандитироге, оставив Виньо дома колдовать у плиты и пасти выводок смешных, похожих на родителей гномиков. Дети отчего-то виделись ему рыжими, как суженая, и деловитыми, как он сам. Пожалуй, впервые он позволил себе мечтать о том, что ранее казалось недостижимым. С тех пор, как они с Виньовиньей сбежали из Синих гор, каждое утро, которым они могли взглянуть друг другу в глаза или мимолётно коснуться друг друга, каждая ночь, наполненная дыханием, раздающимся совсем рядом, – протяни руку и дотронешься до лица другого, – казались ему чудом! Руфус и Торус, может быть, и были недовольны их самоуправством, но супротив силы любви не пошли, за что Йож был безмерно им благодарен. Будто в подтверждение его мысли, справа показался вход в Храмовый штрек. Подобные располагались в каждом квартале, и всякий мог зайти с подношением, будь то найденный на выработке самоцвет, уже огранённый камень или чарка гномьего самогона. Божественные братья искренне любили свой народ, никогда не были высокомерными ублюдками, как Боги Крейского пантеона, потому принимали любые подарки с удовольствием. У Йожевижа, к сожалению, подарков не нашлось – вещи остались в спальных покоях. Но «спасибо», которое ему захотелось сказать, исходило из самой глубины сердца, ведь он снова обрёл Виньо, и ему были подарены дни и ночи с ней!

Штрек был сумрачен и почти пуст. Мерцали загадочно редкие свечи и самоцветы на золотых блюдах, напоминающие глаза диких зверей в темноте. Ноздри почтенного мастера защекотали дымки воскурений – пучки жёсткого мха, обмакнутые в ароматную смолу, лежали в курильницах у высеченных на стенах друг напротив друга изображениях братьев: старшего, Руфуса, вооружённого огромным боевым молотом, и младшего, Торуса, держащего в руках кузнечные щипцы.

В глубине помещения, у изображения старшего, Йожевиж заприметил массивную фигуру молящегося. Гномы не становились на колени перед богами и королями, в случае исключения могли преклонить одно, но не оба! Судя по тому, что этот гном опустился на колено – его просьба была серьёзна. Стараясь двигаться тихо и не помешать молитве, Синих гор мастер встал к нему спиной, обернувшись к Торусу. Традиционно о крепости и благополучии домашнего очага просили именно младшего брата – мастера, изобретателя, инженера, учителя. Произносить молитву вслух гномы зазорным не считали – их народность была крепка, а какие могут быть секреты перед братьями и сёстрами? Потому Йожевиж заговорил негромко и обстоятельно:

– Светоч мудрости и почтенный мастер, Торус, Благоприятствующий детям своим, вместе с братом, Руфусом-воителем, примите мою благодарность за гномеллу, осиявшую скудную жизнь немолодого мастера! Только об одном прошу – ежели суждено нам погибнуть в странствиях, позвольте мне прежде связать с ней жизнь священным обетом и поясами верности, как то полагается уважающему себя гному. Она – радость в моём сердце! Может быть, я мало говорю ей о любви, ну так не пристало Синих гор мастеру разбрасываться словами, а делом я готов ежеминутно подтвердить свою любовь к Виньовинье Виньогретской!

– Ты искренен! – раздался голос из-за спины. – Братья обязательно примут твою молитву! Прости мой интерес, но что мешает вам пожениться? Родные? Средства? Время?

Йожевиж развернулся. На лицо стоящего перед ним гнома отбрасывал глубокую тень куколь длинного плаща.

Никогда и никому он не рассказывал о том, что происходило между ним и гномеллой, об отчаянии, охватившем их, оказавшихся в объятиях запретной и сладкой любви, о желании быть вместе, несмотря ни на что, о страшном решении покинуть Аркандитирогу, столицу Синих гор, и бежать в чужие края… Он, наверное, и не поведал бы об этом выходцу из Синих гор, но отчего бы не излить душу чужаку из Круткольха, города, который он, Йожевиж, вряд ли ещё когда-нибудь увидит?

Синих гор мастер церемонно поклонился.

– Ежели вы, почтенный гном, не торопитесь нынче, приглашаю в какое-нибудь заведение на задушевную беседу! – сказал он. – Я тут проездом, возможно, вы могли бы посоветовать место, где подают приличное пиво!

Незнакомец ответил изящным поклоном и совершенно неизящно хохотнул:

– Идёмте, уважаемый гость Круткольха, я знаю такое место, и даже не одно! К моему удовольствию, сегодня я никуда не тороплюсь, потому со всем тщанием выслушаю рассказ! И с превеликим интересом, надо заметить! Видите ли, я тоже нахожусь в непростой ситуации – мне надо сделать предложение девушке, которая… – он тяжело вздохнул, – способна на него не согласиться!

– Есть такие девы! – кивнул Йожевиж. – Но хочу заметить, что ежели мы, гномы, соль земли, то они, гномеллы – суть её пряности! Без них жизнь – не жизнь!

– Точно, брат! – незнакомец вежливым жестом пригласил его покинуть Храмовый штрек. – С ними бывает плохо, а без них и того тошнее!

Каменные боги лукаво смотрели, как два уважающих себя мастера, разговаривая, словно лучшие друзья, отправились дегустировать круткольхское пиво. А может, и чего покрепче!

* * *

В огромной зале с зеркальным потолком и стенами, обитыми синей парчой с золотыми звёздами, вилась наркотическим дымком странная музыка, в ритм которой Вителья никак не могла попасть. Надетая на лицо маска едва уловимо сжимала виски и затылок, но не мешала рассматривать карнавал, гостьей которого волшебница оказалась случайно: гуляла по дорожкам зимнего парка и вдруг увидела светящуюся в темноте беседку, увитую плетями винограда и подобную детской игрушке. Вита с радостью поспешила на свет. Сумрак и белеющие сугробы, полные искорок, холод и тишина парка, а главное, невозможность из него выбраться уже начали ей надоедать. Едва шагнула на первую из ступеней, ведущих на подиум, как обнаружила на ноге золочёную туфельку на тонюсеньком каблучке, полускрытую подолом тяжёлого платья из оранжевого бархата с изумрудной вышивкой. Оказавшись внутри беседки, обернувшейся бальной залой в центре притихшего парка, девушка увидела своё отражение в зеркале. На её голове красовалась кокетливая зелёная шапочка-таблетка с торчащим черенком, буфы на рукавах и подол были обшиты коричневыми дубовыми листьями, а бархатная, оранжевая же полумаска: отделана вышивкой, изображающей россыпь желудей.

Её тут же подхватил в танце высокий партнёр в костюме лиса, чьи зелёные глаза оказались в тон вышивке на платье, и волшебница отстранённо подумала: как хорошо, должно быть, они смотрятся вместе. Мелькнула мысль: а зачем она здесь? Парк уже забылся. Вокруг мелькали лица не лица, маски не маски. Некоторые казались пугающими, другие раздражали своей выпуклостью и яркостью. Партнёр с зелёными глазами куда-то исчез, его сменил другой – с почти чёрными, со взглядом, казавшимся продолжением темноты звёздного неба, непостижимой, древней. Его ладони были горячими, дыхание: обжигало, однако волшебницу отчего-то била дрожь. Хотелось коснуться этих узких, сурово сжатых губ, о которых она совершенно точно знала, какими сильными, неумолимыми и нежными они могут быть. Хотелось прижать ладони к его обнажённой коже, провести ими вдоль спины, ощущая силу мышц. В кружении танца между партнёрами не было издано ни звука, хотя его губы непрестанно шевелились, будто он повторял имя, звал издалека голосом, полным неслышимого отчаяния. Повинуясь тоскующему взору мужчины, Вителья потянулась к нему… и была перехвачена другим. Из-под тёмно-серой маски горели красными огоньками глаза, лицо украшали тонкие усы знатного ловеласа. Серый атласный камзол и панталоны были пошиты с изяществом и оторочены белопенными кружевами. Танцевал кавалер великолепно – девушка ощущала себя музыкальным инструментом в опытных руках мастера и почти забыла жадный тёмный взгляд предыдущего партнёра, когда нынешний, поднеся руку волшебницы к губам, впился в основание её большого пальца острыми зубами. От боли Вителья вскрикнула. Осенним листом крик закружил по залу, срывая маски со страшных образин и уродливых лиц. Музыка стала бравурной, повинуясь ей толпа разбилась на ручейки, заводя хороводы.

– Прошу меня простить, благородная дама, – прошептал, оторвавшись от руки девушки, партнёр и облизнул губы острым языком, – я был вынужден причинить вам боль, чтобы хоть немного вытащить из глубокого сна, в который вы стараниями Дариана Ровинианиль Тирэа Кос Алкаслотля проваливаетесь глубже и глубже!

Вите вспомнились дорожки парка, затягивающие пешехода в себя, будто воронки, и праздничная толпа, распавшаяся на хороводы, кружащие вовсе не хаотично.

– Запястье, – подсказал кавалер.

Она перевела непонимающий взгляд на левую руку и увидела, как проклюнувшаяся из кожи виноградная ложа оплетает предплечье, стремясь подняться до плеча и дорасти до сердца.

– Времени мало, Божественная Дева! Нам нужно идти…

Вителья растерянно заозиралась, ища глазами того, тёмноглазого, костюма которого она не запомнила. Отчего-то хотелось, чтобы он оказался рядом! Тогда и страх бы отступил, а уверенность в собственных силах – окрепла. Но, к сожалению, его нигде не было видно, точнее, она не могла опознать его в калейдоскопе сменяющихся костюмов.

– Нам туда! – кавалер, приобняв волшебницу за талию, одним прыжком занял место в цепочке хоровода. – Танцуйте, моя дорогая, танцуйте! – щекоча усами её ухо, зашептал он.

Из-под кружавчиков его серых панталон торчали, к ужасу Вительи, мосластые розовые лапы, оканчивающиеся длинными пальцами с чёрными когтями.

Танцующие покинули залу и оказались в другой. Музыка здесь плыла медленно, звонко и печально, как звон погребальных колоколов, прекрасные пары сменяли друг друга в изящных фигурах, напоминающих старинный менуэт, а глаза партнёров были… закрыты. Проходя мимо, волшебница с изумлением и страхом разглядывала лица: гладкие и сияющие, словно не зависящие от времени и его неумолимого течения. В следующей зале было почти пусто, лишь кружились несколько пар, кажущихся ещё прекраснее, ещё печальнее. Весёлый хоровод истончился, превратившись в похоронную процессию. Фигуры шли неохотно, еле-еле переставляя ноги, цепляясь друг за друга костяными пальцами. В процессе бесконечного танца они потеряли свою плоть, и Вита вместе с кавалером оказалась окружённой фосфорически светящимися скелетами. В дальнем конце стена залы раскалывалась молниеподобным зигзагом. Вкрадчиво ступая, кавалер подвёл ее к порогу и, поклонившись, поцеловал ранее укушенную руку. Когда он поднял голову, волшебница разглядела, что у него не маска, а самая настоящая крысиная морда! Серый камзол и панталончики обернулись рыцарскими доспехами, на поясе лучом света сиял меч, тот самый, который Альтур Пенкрысон вытащил из фундамента дома.

– К моему величайшему сожалению, Божественная, дальше я не могу сопровождать вас! Но загадки загаданы – а ответы вы уже знаете. Кроме последнего. Вперёд!

Он подтолкнул её в спину, заставив ступить в разлом.

Здесь было темно, лишь лежал на полу лунной дорожкой голубоватый отсвет сияния, что горело ровным пламенем вдали. Неподалёку от вечного огня стояла призрачная фигура, отбрасывая длинную тень, зигзагом отрицания перечёркивающую световую тропинку. Ноги сами понесли Вителью туда. Следом за ней скелеты протискивались в разлом и рассыпались в прах, не размыкая рук. Прах ложился к праху, а над ним летели ставшие бесплотными тени.