Текст книги "Золушка и ее команда"

– И как скоро они очнутся? – обрадованно спросила Аргониэль.

Опустилась на колени перед матерью, бережно поцеловала в лоб и закрытые глаза. Снизу вверх посмотрела на Ровиниана.

– Когда же, дани?

Тот покачал головой.

– Быстро не получится, они слишком истощены. Нам нужно как-то поддержать их… Восстановить хотя бы начальный уровень маны, а для этого по-прежнему нужны артефакты!

Аргониэль провела ладонью по волосам матери и поднялась. Повернулась к отцу:

– Уговор с Мудрейшим о договоре Ласурского короля и гномов Драгобужья всё ещё в силе?

Ровиниан не был глупцом и слишком хорошо знал свою дочь. Подобный вопрос логичнее было бы услышать из уст Дариана, но не её!

– Где он? – осипшим голосом спросил Владыка.

– Человек сказал мне, как найти то место, – улыбнулась Арго, – мы можем отправиться прямо сейчас!

– Человек… – нахмурился Владыка. – Люди… Как жаль, что их стало так много на Тикрее!

Дочь отвела глаза.

– Нам бы стоило кое-чему поучиться у них, дани…

– Чему же? – насмешливо спросил Ровиниан. – Чему МЫ можем научиться у НИХ?

Аргонаиэль посмотрела на спящую маму. Её ответ был слишком тих, чтобы отец услышал:

– Состраданию…

* * *

Провал на несколько уровней вниз был украшен террасами, ограждёнными искусно вырезанными в камне парапетами. Сталактиты и сталагмиты, превращённые гномами в шедевры искусства камнерезов, светились изнутри, им вторило мягкое сияние со стен, покрытых разноцветными мхами. С верхнего уровня на пять уровней вниз обрушивался водопад, один из рукавов Статикса, вода шумела невообразимо, но жителям Круткольха постоянный гомон был дороже отдохновенной тишины лесов наверху. Именно сюда, на любую из террас у водопада, питающего подземное озеро, они предпочитали приходить, чтобы встретить любимого или любимую или, наоборот, побыть наедине с собой.

– Ты здесь! – взволнованно сказал дюжий гном в плаще с капюшоном, скрывающим лицо, шагнув в каменную полутёмную беседку.

Руфусилья Аквилотская отвела взгляд от бесконечного бега и прыжков воды. Поднялась со скамьи, поклонилась, ровно ответила:

– Я не могла отказать в приглашении королю.

Гном сбросил капюшон, прошёл и сел рядом, нервно сложив на коленях широкие ладони.

– Сядь, Руфусилья, и посмотри на меня! – в его голосе звучала давно сдерживаемая мука.

Рубака повела мощными плечами, но послушно села и посмотрела на владыку древнего города.

– Ты изменилась… Настоящая воительница! Вот этот шрам… – он поднял руку, намереваясь коснуться еле заметного шрама над правой бровью, но не решился, – откуда он?

– Песчаные волки асурха, – усмехнулась та, – во время войны, пять лет назад.

Ахфельшпроттен покачал головой:

– Я почти ничего не знаю о войне… Получал лишь ту информацию, что мои лазутчики приносили из Дайелитель. А ведь я мог потерять тебя тогда!

Руф резко поднялась, однако взяла себя в руки, отвернулась, облокотившись на парапет и глядя вниз. Его величество жадно смотрел на её стати, чувствуя, как начинает «пылать» кожа на пальцах от желания прикоснуться.

– Ахфель, давай будем откровенны, – заговорила старшая рубака, – ты потерял меня в тот день, когда бросил. Молчи! – приказала она, когда король вскочил, намереваясь возразить. – Дай мне сказать! Я знаю, то была не твоя вина. Ты выполнял свой долг – долг сына и наследника престола! Поступи ты наоборот, я сочла бы тебя трусом и подлецом! Но время, Ахфель… время… Для гнома шестьдесят лет – небольшой срок, а для ждущего сердца… Для сердца, что каждую ночь прислушивалось, жаждало услышать знакомые шаги, для сердца, что не раз хотело перестать биться, что толкало меня под чужие мечи и секиры только ради того, чтобы закончить это пустое одинокое существование, – для моего сердца, Ахфель, это оказалось слишком долго! Оно умерло, хотя я и жива! Умерло и уже остыло. Прими это как данность и отпусти меня с миром. Не тревожь прошлое!

– Но я не могу! – воскликнул его величество и вдруг, схватив гномеллу за толстую косу, дёрнул к себе и прижал так крепко, что она не смогла пошевелиться. – Я не могу забыть! Все эти годы я верил, что ты ждёшь меня! Да, злишься, бесишься, ругаешь последними словами, но ждёшь! Я не женился только из-за того, что считал: у меня есть невеста!

– У тебя нет невесты! – упершись ладонями ему в грудь и тяжело дыша, прошептала Руфусилья. – Ты не дарил мне памятной вещи, какую уважающий себя мастер должен дарить избраннице!

– Да! – не стал отрицать король. – Потому что хотел поговорить с отцом и подарить тебе что-нибудь из королевской сокровищницы! Вот только без его разрешения я не мог этого сделать. Когда он срочно вызвал меня, я решил, у нас очередной конфликт с эльфами и, как только мы его уладим, я поговорю со стариком и вернусь к тебе уже с официальным предложением. Кто же знал, что так получится?

Хитроумным приёмом рубака вывернулась из его рук и отскочила назад.

– Это уже неважно, Ахфель! Всё позади. Простимся и забудем! Гномеллы твоего народа любят тебя, любая с радостью пойдёт замуж за короля!

– Я не могу, Руф! – прорычал его величество.

Молниеносным движением сгрёб рубаку в объятия и принялся целовать, и жаром его поцелуев можно было растопить все драгоценные металлы в королевской сокровищнице. Рубака сопротивлялась с не меньшим рычанием. Они казались дикими зверями, сцепившимся в смертельной схватке. А вода заглушала и его слова любви, и её слова обиды. В конце концов Руфусилье удалось высвободиться – как ни силён был король, воинское мастерство имело свою цену! Она вновь отступила, ощущая на губах упоительный вкус его поцелуев и боясь дать себе волю. В теле полыхал пожар, ведь все эти годы в её жизни не было страсти, лишь слабое подобие, а этот – этот! – гном был её гномом! Сердце в таких вещах не ошибалось!

– Не подходите, ваше величество! – рубака отстегнула боевые топорики, перехватила их поудобнее. – Хватит!

– Ах, так? – возмутился Ахфельшпроттен, сорвал с пальца один из массивных перстней, украшенный великолепным рубином, подошёл к ней, не обращая внимания на опасно поблёскивающие лезвия, и сунул перстень прямо ей в пышное декольте. – Руфусилья Аквилотская, старшая дочь почтенного Аквилота, Синих гор мастера, отдаю тебе любимое кольцо моей матушки и спрашиваю: согласишься ли ты войти в мой дом хозяйкою, и на трон – королевою Независимого Подгорья?

– Нет! – закричала рубака. – Никогда, слышишь?

И выскочила из беседки.

Его величество Ахфельшпроттен подошёл к парапету и с наслаждением подставил лицо тысячам мелких брызг. Он улыбался. Ведь кольцо Руфусилья Аквилотская не вернула!

* * *

Пребывание вдали от столицы явно пошло его величеству на пользу: на щёки вернулся здоровый румянец, в голосе появились насмешливые нотки. За время отдыха в Невьянском замке король оброс и теперь заплетал волосы в косу, позволяя брадобрею ухаживать лишь за бородой. Он похудел и расправил плечи, исчезла некая округлость, которую на мужчинах его комплекции замечали лишь самые близкие люди. Тому причиной были охоты и турниры, а также то, что ежедневно ожидавшая от его величества предложения руки и сердца герцогиня рю Филонель старалась вовсю, ловя любое желание партнёра. Впрочем, связывать себя узами брака Редьярд не торопился, хотя Невьянский замок и превратился в подобие дворца, в котором были свой король и, несомненно, своя королева.

Его величество устроился поудобнее на своём месте в своём кабинете и махнул рукой рю Виллю:

– Давай его сюда!

Тот вышел за дверь и вернулся с Ягораем рю Воронном. Граф выглядел похудевшим, но по-прежнему опасным.

– Я хочу услышать всё, Яго! – не давая ему даже поклониться, предупредил король. – Под «всё» я понимаю всё и ни словом меньше! Но сначала ответь мне: ты привёз его? Привёз договор с Крамполтотом?

Рю Воронн молча поклонился и принялся расстёгивать камзол. Брови герцога рю Вилля поползли вверх:

– Граф, что вы делаете?

– Вы позволите, ваше величество? – Яго указал на острый нож для бумаг, что лежал на королевском столе.

Его величество кивнул.

Под курткой и рубашкой обнаружилось крепкое тело графа, украшенное многочисленными шрамами. Часть из них появились у рю Воронна ещё во время прошлой войны, но было и несколько свежих. Ни король, ни герцог не успели сказать ни слова, как Ягорай воткнул нож в один из них, под рёбрами справа, прикрывая кожу полой рубахи, чтобы не забрызгать пол кровью. Спустя мгновение на его ладони лежал мутный камешек величиной с грецкий орех. Рю Воронн с поклоном протянул его Ласурскому королю. Тот молча подставил под его ладонь графин с водой, побултыхал там кристалл, выплеснул воду на пол, а камень – на столешницу перед собой. Полез в стол, доставать проклятый механизм для чтения гномьих посланий.

Пока рю Вилль настраивал прибор, его величество разглядывал своего тайного агента с непонятным выражением лица.

– А где второй экземпляр, граф? – между тем поинтересовался Троян. – Бумажный оригинал?

– Мне пришлось отдать его эльфам, – спокойно признался Ягорай.

– Надеюсь, на то была серьёзная причина? – уточнил его величество.

– Серьёзнее некуда!

– Вот, – рю Вилль ткнул пальцем на стену, куда прибор спроецировал послание почившего Драгобужского короля, – вот клеймо! Договор настоящий, подделать королевское клеймо невозможно!

– Отлично! – Редьярд непочтительно смахнул самоцвет в верхний ящик стола. – Вызови Ожина, пусть подлечит парня!

Когда исцелённый рю Воронн, действительно рассказавший всё, вышел, король и начальник Тайной канцелярии переглянулись.

– Не помню какой буллит какой статьи, – честно признался рю Вилль, – но цитирую дословно: «В случае спорных ситуаций с дву– и более сторонним договором и/или документом, могущим быть к нему отнесённым, юридическое преимущество имеет экземпляр на минеральном носителе!»

Его величество со всего размаха ударил ладонями по столешнице, отчего она жалобно затрещала.

– Ягорай – умный мальчик! Мы сделали асурха, Троян! Пресветлые тапочки, мы его сделали! Пусть засунет бумажный оригинал себе…

Услышав окончание королевского предложения, начальник Тайной канцелярии одобрительно усмехнулся.

* * *

Яго с удовольствием расстегнул бы камзол и расшнуровал рубашку, не будь она испачкана кровью – подставить грудь свежему ласурскому ветру, дующему с моря. Этот ветер не нёс ароматов волшебных цветов и невиданных деревьев, не пах терпкой эльфийской страстью, затягивающей, как паутина, но рю Воронн все эти дни тосковал по нему, сырому, промозглому, тосковал так сильно, что готов был впитывать каждой клеточкой кожи.

Покинув дворец застёгнутым на все пуговицы, граф остановился под аркой ворот и прикрыл от наслаждения глаза, вдыхая воздух родного города. А теперь домой! Увидеть маму, ведь она ещё не знает о том, что сын вернулся. Но, сделав шаг, он будто наткнулся на невидимую преграду: на другой стороне улицы, прислонившись плечом к фонарному столбу и сложив руки на груди, стояла Вителья. И смотрела на него так, будто от его следующего шага зависит вся её жизнь. Оба одновременно двинулись друг к другу, чтобы встретиться на середине улицы.

– Яго… – сказала Вителья.

– Вита… – сказал Ягорай.

В Круткольхе ими не было сказано ни слова друг другу, и Яго сотни раз гадал: слышала ли девушка его признание там, в подземной зале, когда он, держа её за руку, молил провидение оставить её в живых?

– Я соскучилась по Вишенрогу, – волшебница смотрела на него, и у рю Воронна темнело в глазах от близости её лица, – даже не думала, что буду так скучать!

– Ты становишься настоящей ласурийкой, – сдержанно улыбнулся он и подал ей руку, – прогуляемся?

– С удовольствием, – тихо ответила она.

Уже смеркалось, хотя фонари пока не зажигали. Из окон падал на мостовую тёплый свет, а из то и дело открывающихся дверей лавок и трактиров веяло теплом и снедью. Где-то неподалёку заливался соловьём одинокий музыкальный свиток.

– Ты знаешь, что мне нет жизни без тебя, Вита? – не глядя на неё, сказал рю Воронн.

Она покосилась на него, несколько минут боролась с собой, однако не выдержала, спросила:

– А как же та эльфийка?

– Бедное дитя, ставшее разменной монетой в политических играх отца… – пожал плечами Ягорай и взглянул прямо на волшебницу: – И так и не узнавшая любви!

– А я? – с мукой спросила она. – Я знаю?

Развернувшись, он обнял ладонями её лицо и запрокинул к себе.

– Знала, – прошептал он, склоняясь, – знаешь…

От прикосновения губ к губам будто искра пробежала, запалила сердца, заставила их затрепетать и сорваться в галоп.

– И будешь знать, пока я жив! Обещаю!

* * *

Створка распахнулась с грохотом, впуская в кабинет сиренево-жёлтый вихрь.

– Братец! – заорал шут, с порога раскрывая объятия дорогому сюзерену. – Ты вернулся! Как я рад, как я рад!

И он сплясал перед камином какой-то дикий танец, таща за собой ошеломлённого волкодава за передние лапы.

– Ну что ты орёшь? – улыбнулся Редьярд, отрываясь от просмотра бумаг, которые одну за одной подавал ему старший сын, стоящий за правым плечом. – И потом, я ненадолго! Решил немного отдохнуть от отдыха и посмотреть, как вы здесь без меня.

– Они справлялись, – наябедничал Дрюня, выпуская ошарашенного Стрёму и падая в кресло напротив стола, – но скучали!

– Да? – изумился его величество, посмотрев на сына.

Тот, улыбнувшись, кивнул, положил папку с документами на край стола.

– Я вас оставлю ненадолго, отец. Распорядиться, чтобы принесли что-нибудь поесть?

– И выпить! – назидательно поднял длинный палец шут. – Это дело надо отметить!

Принц вышел.

– И как долго ты планируешь отдыхать от отдыха? – уточнил Дрюня. – Я теперь семейный человек, должен, понимаешь ли, планировать своё время!

Его величество засмеялся. Как ни опостылел ему в последнее время дворец, здесь было его место и его дом.

– Разберусь с гномами, братец, и уеду обратно. Там хорошо, тихо… Утром окно открываешь – в лесу дятел стучит, синички на окно залетают за семечками. Да и присмотреть надо за ремонтными работами. Почитай, больше пятидесяти лет не обновляли интерьер. Клянусь пресвятыми тапочками, в герцогине рю Филонель пропал великий декоратор! Ты бы видел, что она творит в тамошних покоях!

– Почему же пропал? – хмыкнул Дрюня. – А когда она закончит обустраивать Невьян, глядишь, и дворцом займётся?

– Вот что ты за человек? – помрачнел Редьярд. – Умеешь испортить королю настроение и не попасть за это на плаху!

– Таков я, скромный шут его величества, Дрюня Великолепный, – скромно улыбнулся шут. – Так когда ждать свадебного торжества? Слухи, гуляющие по Вишенрогу, сбивают с ног неподготовленных граждан! Ставки, понимаешь, растут!

– Ставки? – заинтересовался Редьярд. – И каковы ставки?

– Пять к трём, что ты женишься. Три к одному – это произойдёт уже весной!

– А на кого ставишь ты, братец?

Дрюня поёрзал в кресле.

Утомлённый танцами Стрёма, устроившийся на своём обычном месте у камина, тяжело вздохнул.

– На твоё одиночество, – признался наконец шут. – Уж очень не хочется мне видеть Её Светлость на троне Ласурингов. И не только мне…

Король пожал плечами.

– Я ещё не решил. С ней бывает не скучно…

– Ты не сказал – весело! – воскликнул шут.

– Я сказал – не скучно! – начиная сердиться, рявкнул его величество.

Дрюня примиряюще поднял ладони.

– Ладно-ладно! Скоро, очень скоро я обещаю тебе веселье, братец! Что скажешь?

– Ты о чём? – удивился Редьярд.

– Тебе следует остерегаться, братец! – страшным шёпотом сказал Дрюня.

– Что?

– Бойся их!

– ЧТО?!

Король вскочил на ноги.

– Говори сейчас же! Кого мне следует бояться?

Дрюня хихикнул и вновь сделал таинственное лицо.

– Внуков, Твоё Непонятливое Величество, внуков. Они тебе отомстят. За твоих же детей! Вот радости-то будет!