Текст книги "Золушка и ее команда"

На этой вполне реалистичной мысли он едва не налетел на резко остановившуюся Аргониэль. На миг коснулся грудью её спины, ощутил тут же прижавшуюся к нему округлую тугую попку. Взглянул на эльфийку с недоумением – а ты кто такая? В её голубых, с поволокой глазах мелькнула ярость. Однако она улыбнулась, прижала палец к губам и скрылась в зарослях, будто растворилась.

Рю Воронн осторожно шагнул следом – не хотел снова толкнуть девушку, давая ей повод прижаться. Игра, вначале опалившая его, будто огнём, начинала раздражать. Он всегда был своеволен, как отец ни пытался выбить это из него. Но пытаться сломить – худший способ заставить его сделать что-либо, а эльфийка, хоть и стелила мягко, к цели сделать Яго своим шла уверенно и жёстко. Что ж, теперь она будет играть по его правилам!

Под ногами оказался обрыв. Правее шумел, падая с высоты, водопад, разбивался на седые пряди. Внизу лежало круглое, прозрачное до боли в глазах озеро, в котором был виден каждый камень, каждая рябь белого песка на дне. А на другом берегу шумно пил, наклоняя гривастую голову к воде… белоснежный сияющий конь со смешным коротким хвостом и длинным тонким рогом на лбу.

– Едино… – ахнул Яго, однако узкая ладонь надёжно запечатала его губы.

Кожа Арго была шелковистой и пахла ягодами.

Зверь прянул ушами, укоризненно посмотрел на другой берег, но увидел только качающиеся ветви – эльфийка вовремя утянула спутника в заросли.

Долго и неподвижно они следили, как напивается главный мифический символ Тикрея. Как трогает воду копытом цвета старого золота, как следит за кругами, бегущими от него по воде. Как после пасётся на лужайке на берегу, мягкими губами срывая самые верхушки травинок и цветочные бутоны. В каждом движении белоснежного животного, в тусклом блеске золотого рога, в том, как струилась подобная облаку грива, сквозила древность, не имеющая никакого отношения к годам и столетиям. Это была сама молодость мира, предстающая перед безмолвными зрителями, вызывающая восторг и поклонение в их глазах.

Когда единорог, взбрыкнув напоследок, скрылся в лесном сумраке, Ягорай выдохнул, поняв, что почти не дышал всё это время. Мелькнула мысль: после увиденного не жалко и умереть, если придётся. Ведь тот, кто видел единорога, – видел всё!

– О чём ты думаешь? – с интересом спросила Аргониэль. – У тебя такое странное выражение лица…

Ягорай усмехнулся.

– Думаю, о том, что единорог – это точка, которой вполне можно закончить предложение. Точнее, восклицательный знак!

– Я не понимаю, – жалобно протянула эльфийка.

– Конечно, не понимаешь, – покачал он головой без раздражения, просто констатируя факт, – ведь вам, эльфам, боязнь смерти неведома.

Сказал и сам поразился реакции: в её глазах заметался страх. Будто увидел совсем другую Аргониэль – отчаявшуюся, измученную чем-то, чему он не мог найти названия. Разговаривая с кем-нибудь другим, он решил бы, что собеседник боится смерти, боится до ужаса, до холодного пота по ночам, до срывающегося в галоп сердца. Но Арго была эльфийкой!

Миг – и она закрылась, в прекрасных глазах появилось прежнее бездумное выражение, нежные пальцы пробежали по тонкому пояску платья, расстёгивая его. Спустя мгновение Арго стояла перед рю Воронном обнажённая и лукаво улыбалась. В это мгновение и Индари показалась бы не такой красивой, как она!

– Догони меня! – крикнула она и прыгнула вниз.

Идеальной стрелой вошла в воду, оказавшись у самого дна, перевернулась на спину. Вокруг затанцевали серебристые пузырьки воздуха, и золотистые рыбёшки ныряли в колышущемся тумане её лунных волос, сновали между длинными ногами, вдоль рук, раскинутых крестом.

Несколько минут Ягорай смотрел на неё, затем начал раздеваться. Знала бы Аргониэль этот тёмный страшный взгляд – поспешила бы доплыть до другого берега и уйти следом за единорогом.

Но она не знала.

* * *

Его высочество Аркей со стоном потянулся и посмотрел в окно. И сильно удивился: там было темно!

Он покосился на стол, который бумаги похоронили, казалось, навсегда. «Ты – хороший управляющий, сын мой, – сказал однажды отец, – но для короля этого недостаточно!» Отец всегда был строг к нему, всегда требовал с него больше, чем с Колея… впрочем, с младшего он, кажется, вообще ничего никогда не требовал. Рано осознав сложные отношения между родителями, Аркей иногда думал: а не в его ли похожести на мать кроется причина отцовских пристрастий? И не давал себе ответа, потому что отцовскую любовь, несмотря на строгость, ощущал в полной мере. Как и поддержку. Даже на ту выходку с его высылкой из страны и заточением Бруни в монастырь сердиться перестал очень быстро. Просто подумал, как поступил бы он, Аркей, будучи королём. И признал, что отец действовал хоть и жёстко, даже бесчеловечно, но эффективно.

– Лисс! – позвал принц.

– Здесь! – адъютант вырос на пороге.

Лицо довольное, улыбка до ушей, небось опять травили с караульными анекдоты! Аркей иногда завидовал им… совсем чуть-чуть. На фронте, у костра, в компании гогочущих над скабрёзной шуткой мужиков бывало легче, чем в бумажном море, полном отчётов, донесений и цифр.

– Что у нас с ужином? – поинтересовался он. – И где моя жена?

Моментально изменившееся выражение лица парнишки позабавило принца.

– Сбежала из дворца, не предупредив охрану? – мягко добавил он.

Лисёнок с несчастным видом кивнул.

– Одна?

– Господина Хризопраза тоже нигде не могут найти!

Аркей вздохнул. Придётся провести с Бруни воспитательную беседу, и дело вовсе не в ревности. Он должен быть уверен, что люди, которые находятся рядом с ней, надёжны. Естественно, по его приказу герцог рю Вилль собрал досье на этого Хризопраза, совершенно пасторальное досье, надо сказать! Да и сам секретарь вызывал у принца доверие манерой поведения, однако он всегда помнил о том, что ошибиться может любой. Но ошибка обычного человека принесёт тому лишь неудобства, а ошибка лица королевской крови может оказаться для такого лица фатальной.

– Свободен, Лисс, – сказал он, снова склоняясь к бумагам. – Присмотри, чтобы меня не беспокоили.

Расстроенный адъютант вышел.

Его высочество аккуратно разложил документы на стопки: отработанные (отдать Грошеку), в работе (посмотреть ночью или завтра). Поднялся, снова с наслаждением потянулся и отправился в спальню. В одной из секций шкафа была сложена простая неброская одежда для прогулок по городу. Принц переоделся и, подойдя к окну, загляделся на слежавшийся снег. Дело шло к весне, и он уже не казался таким пушистым, как в начале зимы. Свет фонарей отражался в настовой корке, словно во льду. Губы Аркея тронула нежная улыбка. Он скучал по жене, но чувство не вызывало тоски или раздражения, только радость. Ведь это так важно – скучать по кому-то! Он представил, как поцелует её в пахнущие морозом губы… Как она запрокинет к нему лицо, посветлевшее от счастья… Родная!

Его высочество догадывался, где в такое время найдёт супругу, потому без колебаний активировал портальный перстень. Спустя несколько мгновений принц стоял перед знакомой дверью трактира. Сердце взволнованно стукнулось о рёбра. Как давно он здесь не был! Кажется, целую жизнь! Накинул капюшон, толкнув створку, вошёл и оказался поглощённым шумом, теплом, запахами пищи. Народу в трактире было полно: мастеровые, зашедшие после работы пропустить кружечку или поужинать, несколько громко хохочущих прачек, пытавшихся обратить на себя внимание компании оборотней, устроившейся в углу, где потемнее. Те зыркали на них с интересом, блестели глазами, однако ответных действий к сближению пока не предпринимали. Несколько стариков неспешно курили трубки и вели размеренные разговоры с долгими паузами ради поглощения жареной картошки с колбасками.

На «его» месте устроились сразу четверо: немолодая пара, мастер Пип и старшая Гретель, высокая, мосластая, как рабочая кобыла. Последняя не забывала зорко оглядываться, а увидев вошедшего гостя, поднялась и пошла к нему, широко шагая и ладонями расправляя белый фартук.

– Добрых улыбок и тёплых объятий, господин мой! – приветствовала она вошедшего, пытаясь разглядеть его лицо. – Куда желаете присесть? Вон там, слева, есть свободный столик! Хотите отужинать, или для начала принести выпить?

Аркей снова оглядел людей, сидящих за «его» столиком, и, молча пройдя мимо ошарашенной Гретель, направился прямиком туда.

Высокая женщина со смешными веснушками на носу и сединой в волосах поднялась, хотя он ещё не дошёл до неё. Шагнула из-за стола и попала в его объятия. В непривычно карих глазах промелькнуло чувство вины. Совершенно по-детски шмыгнув носом, она спросила:

– Сердишься?

Аркей засмеялся и, прижав её к себе, сел на скамью.

– Есть хочу!

* * *

Король и его шут иногда любили по ночам посещать… Они много кого любили посещать по ночам, но дворцовая кухня в этом ряду стояла отдельно. Мастер Понсил о набегах знал, налётчиками на его погреба был недоволен и потому в незапамятные времена дал указание поварятам ежевечерне оставлять на одном из столов свежие блюда на двоих. Обычно это были накрытые чистыми полотенцами тарелки с сыром, ветчиной и колбасами, пара птичьих или кроличьих тушек, запечённых с начинкой, блюдо с овощами и зеленью, кадушка капусты и огурчиков, хлеб и несколько бутылок добротного вина. Не того, что хранилось в самых глубоких подвалах и подавалось лишь по праздникам, когда с бутылки даже не стирали мохнатую пыль, дабы доказать её древность, а просто хорошее ласурское. Гаракенское его величество не любил, величал позорным компотом, хотя и не противился подаче на балах и маскарадах, поскольку напиток за лёгкость и аромат обожали дамы, включая официальную королевскую фаворитку.

Король всё ещё пребывал «в отпуске», однако во дворец зачастил – то в купальню заглянет, то в покои рю Филонель, то вот на кухню. Дрюне, знавшему его как облупленного, это говорило о том, что его величество отдыхать притомился. С одной стороны, он был рад – соскучился по ежевечернему ритуалу укладывания обожаемой супруги, становящейся всё более капризной по мере роста животика, впрочем, ещё незаметного из-за общей обширности будущей мамочки. С другой, печалился: в туманной пелене королевских попоек нет-нет да проглядывал свет молодости, того славного времени, когда жизнь казалась простой и понятной, будто на ладони лежала, а силёнок хватало ого-го на что!

Король и шут за прошедшее время действительно обошли все вишенрогские забегаловки и трактиры, посетили стремительно становившуюся модным заведением «Чёрную каракатицу» и с удовольствием отужинали в старом трактирчике, зажатом между двух домов и носящем название «У Матушки Бруни». Затем сфера их интересов перекинулась за городские стены, где они с удивлением обнаружили пару неплохих придорожных харчевен с простой, сытной и добротной кухней. Дрюня даже начал накидывать заметки для некоего мемуара с рабочим названием «Обжираловки, вкусняшки и вусмертьупиваловки славного города Вишенрога, с разбивкой на содержимое кошельков и силу желудков».

– Никогда не думал, что буду сюда возвращаться, как домой! – заметил его величество Редьярд, легко разрывая кроличью тушку и половину отдавая Дрюне, а другую – Стрёме, изображавшему третьего. Себе король взял запечённую куропатку – жирненькую, ладненькую, с капельками сока, застывшими на покоричневевших бочках. – Это каким идиотом надо быть, чтобы радоваться возвращению во дворец, но, братец шут, я радуюсь! Ей-ей, радуюсь! Да здравствуют чистые простыни! – Он почесал бороду, добавил: – Без насекомых! Индивидуальные сервизы и удобные…

– …Гальюны! – хихикнул Дрюня, принимаясь за еду.

– Да! – Редьярд выбил пробку из бутылки и разлил по бокалам рубиновый напиток.

Надо сказать, бокалы были толстостенными, на крепких коротких ножках, и более походили на пивные, нежели на винные, – осколков мастер Понсил в Храме Еды не терпел.

Жалобный хруст костей смолк – волкодав разделался со своей долей кролика и принялся вздыхать, положа голову на край стола. В оранжевых глазах гипнотически отражались колбаски.

– А ведь всё уже не то, – заметил король, когда они с шутом чокнулись и выпили. – Ты тоже это ощущаешь, братец?

Дрюня, улыбнувшись одними глазами, поскрёб заросший щетиной подбородок. Кое-где в ней уже начала пробиваться ранняя седина, но на душе у шута было легко, он знал, что с появлением ребёнка новая жизнь ему обеспечена.

– Когда всё приелось, братец король, надо всё менять! – посоветовал он. – Тебе бы жениться, только, упаси Пресветлая, не на Агнушке! Этого Ласурия и её бюджет не вынесут! Здесь нужна девка простая, крепкая, нелукавая. Чтобы и полюбиться, и поругаться всласть!

– Это как твоя булочница, что ли? – хохотнул Рэд, скармливая псу вожделенную колбасу. – Может, мне её забрать у тебя, по праву господина, так сказать?

– Она под тобой околеет со страху, – фыркнул Дрюня. – Так что шиш тебе, Твоё Кобелиное Величество, а не лобызания с супружницей моей!

– Прав, – лаконично согласился тот и помрачнел: – Как подумаю, что завтра опять приниматься за бумаги, так изжога начинается!

Стрёма подтвердил гулким басом.

– А и не начинай, – Дрюня с сочувствием посмотрел на него, – Арк справляется, сам же видишь, когда еженедельные отчёты рю Вилля читаешь. Он молодец, ничего не упускает!

– Троян? – уточнил король.

– Сын твой! – укорил шут. – В народе его любят и уважают, хотя и не всегда понимают и считают букой.

– Эх, – его величество отпил вина, аккуратно, деликатно, будто на светском рауте, – вот бы Кольке с его харизмой Арковы мозги! Цены бы такому парню не было!

– А я вот всё гадаю, братец, как вы с её величеством при вашей совместной… неприязни умудрились второго сына заделать? Да ещё такого красавца?

– Это в меня! – довольно постучал себя в грудь бокалом Редьярд. – Ну, знаешь ли, слабости бывают даже у ледяных статуй!

Дрюня наклонился вперёд, блестя глазами:

– Расскажешь?

* * *

Доплыв до эльфийки, Ягорай умелым движением намотал её волосы на ладонь и прижал девушку к себе спиной. Изгибы её тела его телом считались мгновенно, вызывая возбуждение, которому он дал волю… пока.

Его губы коснулись острого кончика её ушка. Внутренний Яго усмехнулся – вот теперь точно можно умирать: и единорога увидел, и эльфийское ухо опробовал! Арго, нашарив ногами дно, вытянулась струной, а когда он коснулся её губами, а после прикусил нежную кожу на ухе, вздрогнула так, словно ледяной водой плеснули. Яго не прекращал сладкой пытки, поцелуи спускались ниже и становились жёстче, грубее. Он умел завести женщину, всегда наслаждался своей властью над ними, наверное, эта черта досталась ему от отца… Лишь с одной он хотел быть не просто сильным, но нежным… И это была не Арго!

Когда его пальцы ворвались в неё, он ощутил себя покорителем Лималля и знал, что границы падут под его напором. Эльфийка вскрикнула, дёрнулась прочь, но он крепко держал её за волосы, заставив запрокинуть голову ему на грудь, и, склонившись, мял губами её губы, гася мучительные стоны. Её ноги дрожали. Она пыталась что-то сказать, он не давал, продолжая терзать острыми, сладкими, запретными ласками. Доводя почти до вершины и каждый раз отступая. Не давая отдохнуть. Касаниями превращая нежное девичье тело в сгусток нервных разрядов.

Аргониэль уже дышала тяжело, со всхлипами, как больная. Ластясь, приникала к его телу, хотела обвиться лозой, под водой пыталась повернуться, чтобы бесстыдно обнять его ногами, прижаться животом к животу. И он позволил ей это, однако продолжая удерживать за волосы и не давая приникнуть вплотную. Её расфокусировавшийся от страсти взгляд жадно шарил по его лицу, груди и плечам. А он, наклонившись и чуть умерив пыл пальцев, прошептал:

– Чего ты на самом деле хочешь от меня, Арго?

Она застонала, сжала губы, чтобы не отвечать. Он ворвался в её рот жёстким поцелуем, будто пил душу. И когда отпустил, она со стоном ответила:

– Договор с Драгобужьем, который ты везёшь в Ласурию!

– Зачем он вам?

Эльфийка с ненавистью посмотрела на него, но страсти в глазах было больше. А движения бёдер недвусмысленно говорили о том, чего же она на самом деле желает.

– Нам он не нужен, он нужен Крею!

– Где вы – и где Крей, – усмехнулся Ягорай, куснув её в шею. – Какую выгоду получаете вы от этой сделки?

– Мудрейший в обмен обещал один из артефактов… который нам очень нужен!

– Зачем?

– Ты не поймёшь!

– Я понял, зачем ты пытаешься соблазнить меня, не так ли? – улыбнулся Яго и… отпустил её.

С мгновение она стояла, будто в теле оказался клинок, а жизнь капля за каплей истекала из него. Затем закричала яростно и бросилась на рю Воронна, выставив скрюченные, как птичьи лапы, пальцы. Он уклонился, и она, шагнув мимо, оказалась на глубине. Провалилась под воду, забилась, захлёбываясь.

Тяжело вздохнув, Ягорай схватил девушку одной рукой за запястья и потащил на себя. Невольное возбуждение ещё потряхивало его, но уже спадало. Морок Аргониэль рассеялся! Он не знал, в чём причина исцеления: в твёрдой уверенности в том, что Вителья будет его единственной, или в злости на эльфийку, попытавшуюся использовать его в своих целях. Но, держа её, рыдающую, в объятиях, ощущал в себе не желание, а необходимость закончить сделку с выгодой для себя. о да, Ягорай рю Воронн умел торговаться, как верно заметил однажды полковник Торхаш, и думал, что именно за эту черту в своё время его приблизил к себе ласурский король, доверив ведение тайных операций за границами страны.

– Какие гарантии безопасности твой отец готов дать мне и моим друзьям, если вы получите желаемое? – спросил он.

Говорил негромко, заставляя Арго прислушиваться, и это сработало: она перестала плакать, коротко взглянула и отвела глаза. Вытащила руки из его захвата, целомудренным жестом прикрыла грудь… Ну надо же!

– А какие тебе нужны?

– Вы вернёте нас в Ласурию целыми и невредимыми, – отчеканил Яго, – в Ласурию, минуя Крей! Думаю, вашим порталам такое под силу!

Она судорожно вздохнула.

– Я передам твоё предложение отцу…

– Это не всё, Арго! – прервал он. – Я хочу знать, что здесь происходит! Ради чего Владыка Ровиниан подкладывает дочь под чужеземца? Не думаю, что ради богатства и славы!

Эльфийка вспыхнула, да так сильно, что покраснела даже шея. Яго думал, она снова впадёт в ярость, но она вдруг всхлипнула, как обиженный ребёнок, отвернулась и побрела прочь, к берегу. Не оборачиваясь, кинула:

– Для этого мне не надо говорить с отцом, человек… Иди за мной!

* * *

Когда Тариша вернулась к дверям их с Виньо покоев, обнаружила привалившегося к ним спиной Гроя Вироша. Блондин стоял, сложив руки на груди и прикрыв веки, и, казалось, дремал. Но едва она вывернула из-за угла с недовольной гримасой – почуяла его раньше, чем увидела, – он открыл блеснувшие в темноте жёлтым огнём глаза и встряхнулся.

– Что? – остановившись перед ним, недружелюбно спросила фарга.

Она беспрекословно приняла его первенство в их бригаде, однако это вовсе не значило, что он мог от неё что-то требовать!

Оборотень демонстративно втянул носом воздух.

– Это я должен спросить у тебя, Тариша, что? Что с тобой? Ты возбуждена?

Она прищурилась. Дать бы этому наглецу лапой промеж ушами, чтобы знал своё место! Однако с Вирошем это было опасно – она уже видела его в звериной ипостаси, отметила грацию и, несмотря на внешнюю хрупкость, недюжинную даже среди оборотней силу. И потому решила сказать правду:

– Где-то здесь один из наших… Самец. И я хочу его!

Сказала – и посмотрела вызывающе: мол, не тебя, солнечный кот! Что, съел?

Однако Грой не обратил на её вызов никакого внимания, лишь подобрался, будто перед прыжком.

– Можешь определить, из каких?

– Наш, кошак! Но я его не нашла! Шла по следу и оказалась в тупике.

Вирош покачал головой.

– Нам морочат голову, Тариша! Я не сомневаюсь, что Ягорай рю Воронн и его товарищи где-то здесь, и твои слова лишь подтверждают это. Дикрай Денеш Охотник Мглы – барс! – Он усмехнулся: – Кошак, как ты выразилась. Давай-ка расскажем об этом Вителье и остальным? Без интимных, разумеется, подробностей.

Тариша внимательно посмотрела на него и кивнула, соглашаясь. Блондин не язвил, говорил серьёзно.

Вдвоём разбудили остальных, собрали в комнате сонно трущей глаза волшебницы, и фарга коротко рассказала, как почуяла запах оборотня, как пошла по следу и уткнулась носом в стену.

– Я не могу ошибаться, – уверенно заявила она, – он не просто был здесь, в цитадели, он здесь и сейчас! Я находилась совсем близко от него!

Вита встретилась глазами с глазами Гроя. Тот будто ждал чего-то от неё. Сомневаясь, правильно ли она понимает скрытый подтекст его взгляда, волшебница неуверенно предложила:

– Сам не хочешь перепроверить?

Тот молча кивнул и выскользнул за дверь. Оставшиеся переглянулись. Сон улетучивался, сменяясь нервным напряжением, ощутимо сгущающимся в комнате. Деликатный стук прозвучал как удар грома, заставив Виньо подскочить на месте, а сестёр-рубак выхватить топорики.

В помещение вошёл зеленоглазый красавец эльф, тот самый, что любезно отконвоировал бригаду в цитадель.

– Ох, – кажется, сильно расстроился он, – ночные посиделки в полном разгаре, но без меня? Как же так? И где угощение?

– Вот и я думаю… – буркнул тролль.

– Что будем праздновать? – не обращая ни на кого внимания и подсаживаясь прямо к Вителье, поинтересовался прибывший. – Помнится, в Грапатуке мы использовали любой повод для праздника!

– В Грапатуке? – переспросил волшебница. – Вы там бывали?

– Я прожил там двадцать лет, пока был студентом, а затем и аспирантом Магического университета!

– И я там училась! – обрадовалась Вителья. – А какое у вас направление?

– У тебя, – поправил эльф, очаровательно улыбаясь. – Поскольку наша магия сильно отличается от общепринятой, и обучаемся ей мы только на родине, там я проходил дополнительный курс по природным лекарственным веществам и ядам Тикрея. Надо же знать, что стоит, а что не стоит срывать с куста за границей Лималля!

Вита засмеялась.

Варгас дёрнул плечами и, отойдя к дальней стене, сел в кресло и закрыл глаза, показывая, что разговор ему вовсе не интересен.

Виньо с восхищением смотрела на эльфа: хоть умом понимала, что перед ней, скорее всего, враг, ничего поделать с собой не могла – тот просто излучал силу и чувственность, да и смотреть на красивое лицо, ямочки на щеках, блестящие, будто шёлковые, волосы, обрамляющие мужественное лицо с резкими чертами, было приятно.

Одинаково хэкнув, рубаки убрали топорики и расслабились.

– Вернувшись сюда, я занялся разведением редких растений, – продолжил Дариан, не обращая на них никакого внимания и глядя только на волшебницу, – коллекцию собирал по всему миру – привозили друзья в основном. Например, на моей плантации растут редчайший мохнатый цветок, полярный эдельвейс из Весеречья, и глюкозимая кордыбанка – с виду обыкновенный лесной гриб, одним кусочком которого можно навести любовный морок на население крупного города, вызвав тем самым демографический взрыв!

– Ой, как интересно! – заблестела глазами Вителья. Об этих растениях она слышала и читала, когда училась, но ни разу их не видела.

– Хочешь взглянуть? – мурлыкнул эльф, подавая ей руку.

Дробуш с готовностью поднялся.

– Мы только туда и обратно, друг мой, – безмятежно взглянул на него Дариан. – Не стоит беспокоиться!

– С ней! – в своей манере пояснил тот.

– Дробуш и я неразлучны, – уточнила волшебница.

Эльф едва уловимо наморщил нос.

– Ну, хорошо. Пусть он идёт, а остальным я сейчас прикажу подать угощение. И будем праздновать!

– Ну уж нет! – подал голос со своего кресла Серафин. – Вита никуда не пойдёт одна. Только с нами!

Волшебница посмотрела на него возмущённо, но промолчала, понимая, что маг прав: не стоит гулять в незнакомых местах с малознакомыми эльфами, вещающими о галлюциногенах!

– Идём смотреть кордыбанку! – подвела черту Руфусилья, энергично взмахнув кулаком. – Надо бы нам, гномам, этот гриб иногда использовать в этих самых… демографических целях.

На мгновение зелёные глаза Дариана вспыхнули яростью, однако этого никто не заметил, поскольку взгляды были обращены к Вирошу, неведомо как оказавшемуся в комнате. Более того, он поднимался с кресла рядом с Серафином, будто так и просидел тут на протяжении всего разговора.

– Признаюсь, я тоже с удовольствием посмотрел бы на вашу плантацию, Дариан, – вежливо улыбнулся он. – Полагаю, там должны быть созданы особые условия для обитания растений?

– Далеко идти-то? – перебила его Тори. – К угощению успеем вернуться?

Эльф сдержал вздох и поднялся, не отпуская руки Вительи.

– Не беспокойся, почтенная рубака, цитадель покидать не будем! Ваш предводитель прав, для моих растений нужны… особые условия!

На едва уловимую паузу в его словах никто не обратил внимания.

* * *

Мерные толчки, поскрипывание колёс и сухая пыль в горле… Телега, что ли?

Он открыл глаза и, застонав, сощурился от яркого солнца. Это ж надо было вчера так набраться! Хотя что остаётся делать человеку, потерявшему всё по собственной воле и ни капельки об этом не жалеющему?

События последних дней выступали из памяти с трудом, вяло отгоняли алкогольную дымку. Он, похоже, и вправду ушёл из дома! Взял с собой кое-какие сбережения и сбежал, послав тихим незлобным словом отца, его желание обязательно сделать из сына офицера или священника, правила, этикет и ещё кучу вещей, без которых вполне можно было существовать!

Андроний рю Дюмемнон с трудом сел, ощущая, как опасно колышется под пятой точкой шершавая поверхность шарабана, на крыше которого он себя обнаружил. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилались виноградники, затопившие пологие холмы винным кумаром. Судя по яркому, но не палящему солнцу, утро было ранним, а жилья не наблюдалось до самого горизонта. Монет в карманах – тоже… А ведь ещё вчера было их там немало!

– Да что за… – пробормотал Андроний, растирая ноющие виски, и… кувыркнулся с шарабана.

Сказалась природная гибкость – сгруппировался в полёте, упал на бок, перекатился на другой. Впрочем, болезной голове кульбит не понравился, и она поспешила отправить сознание в обморок.

Очнувшись повторно, Андроний едва не заорал от ужаса. На него с явным сочувствием взирал образина с носом картошкой, глазами без ресниц и абсолютно лысый. Волосатость у образины облюбовала нижнюю сторону лица, плечи, грудь и живот во впечатляющих кубиках мышц. Образина был громаден, полуобнажён и одет в кожаные штаны, подпоясанные внушительным ремнём с подвешенными к нему человеческими черепами, а на ногах красовались короткие сапоги, усыпанные клёпками.

– Живой! Он живой, слышь, магистр?

– Магистр слышит, – раздался недовольный голос, в котором было столько яда, что у Андрония заныло под ложечкой, – магистр думает, что делать с дураком – взять с собой или бросить на дороге?

– Возьмите! – взмолился Андроний. – Я тут подохну, одним виноградом питаючись, не птичка я!

Образина хмыкнул.

– Смешной дурак-то!

Перед глазами возникло второе лицо – болезненно-жёлтое, худое, даже острое, с тёмными узкими глазами, полными неожиданной силы.

– Назовись!

Такому голосу, шедшему из достаточно тщедушного тела, противиться не стоило. Он и не стал, лишь чуть изменил имя, понимая, что отец вполне может направить по следу погоню, и вот тогда-то ему точно не поздоровится – заточат в монастырь как пить дать!

– Моё имя Андрон, я… трувер!

– Трувер? – сощурился мужчина. – Неужто и сонеты коллеги своего, Белого трувера, знаешь?

– Знаю, – уверенно кивнул он и заголосил первое, пришедшее в голову: – Взирал я на деву ночною порой, прикрыта была она лишь темнотой, в ней девичьи прелести нежно белели… А чресла стремились отчаянно в бой!.. Ой, это не то!

Темноглазый посмотрел на него внимательнее.

– По крайней мере, кто такой Одуван Узаморский, тебе известно, хоть и знаком ты с его скабрёзными стишками, а не сонетами. Сойдёт! Гентукки, закинь его в экипаж и поехали, а то скоро будет жарко.

Образина, названный Гентукки, с лёгкостью поднял Андрония рю Дюмемнона, нынче трувера Андрона, за шкирку и швырнул в шарабан. Юноша приземлился на какие-то мягкие мешки, потому голова особенно не противилась. Рессоры заскрипели – это Гентукки взобрался на козлы.

– А ну пошли, радостные мои, ну пошли! – зычно крикнул он, и две лошадки потянули шарабан с философской покорностью.

Позади первого экипажа ехал второй, деревянный, ярко раскрашенный волшебными птичками, грудастыми эльфийками в полупрозрачных одеяниях, кубками с подозрительно дымящимися жидкостями и прочей завлекательной ерундой, столь любимой бродячими артистами. Андроний постепенно начал понимать, к кому попал. Пожалуй, Индари благоволила к нему! Наверное, мудрая богиня страшилась видеть в его лице собственного священника или бравого офицера, потому и помогала!

В горле у новоявленного трувера пересохло.

– Эй, ты… Гентукки, – проскрипел он, – попить не найдётся?

Тот, полуобернувшись, понимающе усмехнулся, нашарил под сиденьем кожаную флягу, кинул Андронию. Во фляге оказалась ласуровка. Не самой чистой выгонки, она, однако, мгновенно прояснила сознание, хотя жажды и не утолила. Одобрительно помотав многострадальной головой, юноша перебрался ближе к образине и вернул флягу с витиеватыми словами благодарности.

– А ты образованный поросёнок, да? – уточнил тот. – Из знатных?

– Образованный, – не обижаясь, кивнул Андроний – образина только что спас ему жизнь, дав похмелиться, – а остальное тебя не касается! И вообще, кто ты таков, чтобы спрашивать меня обо мне?

– Нагло так! – хохотнул тот. – Ну, давай знакомиться, Андрон… Хотя какой ты Андрон – худой как щепка, да ещё наглый. Дрюня ты, как есть Дрюня!

– Пусть будет Дрюня! – легко махнул рукой Андроний рю Дюмемнон.

Так даже лучше!

* * *

К удивлению Яго, эльфийка повела его не вверх, а вниз. Едва они зашли в цитадель, как свернули в огромную «нору», образованную корнями мэллорнов, и по узкому лазу начали спускаться. Лаз вскоре расширился, земляные стены сменились каменными, пористыми, поросшими фиолетовым светящимся мхом, окрашивающим проход в нереальные цвета. Яго невольно напрягся – его предвидение проснулось, хотя и не кричало пока об опасности, лишь о том, что здесь что-то не так. Завернув и оказавшись на перекрёстке двух коридоров, они увидели выходящего из-за угла Дариана. Тот, заметив сестру и чужеземца, махнул рукой, приветствуя их.

Аргониэль поклонилась в ответ, быстро прошла мимо, уводя Яго. И тут его накрыло. Будто тупой горячий наконечник тыкался в сердечную мышцу, туман застилал сознание, а в его разрывах рю Воронн видел… то, чего видеть не мог! В эту секунду он вдруг узрел Вителью Таркан ан Денец так ясно, словно она стояла рядом. Её лицо сияло звездой в ночи, волосы развевались, как змеи, а над ней висела, шевеля полами чёрного одеяния, старуха по имени Смерть.