Текст книги "Золушка и ее команда"

Вирош отлепился от стены, у которой простоял всё это время, и медленно закружил по пещере. Хищник в клетке!

Глядя на него, Варгас расстроенно думал, что если от позорно-счастливой смерти в объятиях друг друга их спас Дробуш – абсолютно безголовый парень, или мама не учила его не тянуть в рот всякую дрянь? – то от смерти от голода и забвения здесь их не спасет никто.

– Грой? Мы попали? – напряженно спросила Тариша.

Улыбаться она уже перестала. Похоже, замкнутое пространство нервировало и её.

Вирош остановился, будто налетел на невидимую стену. Несмотря на то что он был в человеческой ипостасти, у Варгаса появилось ощущение, что у оборотня шерсть вздыблена вдоль хребта. Его глаза жутковато блестели в полумраке пещеры, а голос звучал тихим рычанием, когда он, повернувшись к стене, казалось, перегородившей выход из грота навсегда, произнёс:

– Там кто-то есть!

Виньовинья вдруг отодвинула плечом фаргу и шагнула вперёд, прижимая руки к груди. Серафин никогда ни у кого не видел таких голубых огромных глаз, как у неё в этот момент.

Каменный морок поплыл и… пропал. У входа в грот стоял кряжистый суровый гном с огромным топором в руках.

Гномелла качнулась к нему, будто собиралась падать. Подкованные ботинки гнома так загремели о каменный пол, что все эльфы всего Лималля должны были бы срочно сбежаться сюда, посмотреть, что происходит.

Йожевиж подхватил падающую ему в объятия Виньовинью и прижал к себе с такой силой, что у той хрустнули кости. Она гладила его бородатое лицо ладонями и не плакала, лишь смотрела-смотрела-смотрела своими голубыми глазами, будто он забрал у неё душу, а она пыталась вернуть.

Их разглядывали молча, и если у кого-то, вроде Тариши или Руфусильи, и были критические замечания насчет любви и того, откуда она берётся, сейчас они засунули их поглубже, в те уголки сердца, что отвечали за разочарование.

– Где ты был, Йожевиж, Синих гор мастер, суженый мой, где ты, подпали твою бороду, был? – спросила наконец Виньо, и всё задвигалось, словно ожившая картинка.

В грот вошёл Ягорай рю Воронн, крепко прижимающий к себе заплаканную эльфийскую деву, следом за ним – здоровенный беловолосый оборотень, при взгляде на которого Тариша едва слышно выдохнула, а Вирош внимательно посмотрел на неё, и маленькая кучерявенькая гномелла. Последняя, увидев рубак, уважительно поклонилась им, на что те ответили поклоном со всей вежливостью, на которую были способны.

– Дикрай Денеш Охотник Мглы, – подал голос Грой, бешено блестя глазами, – исключительно рад видеть тебя, брат!

– Грой Вирош Солнечный Бродяга? – с удивлением отвечал тот, кося глазом на фаргу. – Что ты здесь делаешь?

Рю Воронн молча ждал ответа. Острие его ножа многозначительно подрагивало у горла девы – не стоило и спрашивать, как они попали в грот!

– Мы пришли за вами, – улыбнулся гепард, – но слегка заблудились в этой… грибнице.

При этом он кинул короткий взгляд на Яго, а тот едва заметно кивнул: один сообщил, кто и зачем их послал, другой ответил, что понимает.

– Прошу меня простить, – раздался из-за их спин напряжённый голос, – но следует как можно быстрее уходить. Эльфы не станут церемониться с нами!

Рю Воронн дёрнул эльфийку – дрогнула рука. Её кожа вновь окрасилась красным.

– И куда нам идти? – язвительно осведомилась фарга. Ноздри её отчаянно двигались, у Дикрая тоже. Похоже, процесс сближения шёл полным ходом. – Вверх, к нашим хозяевам, или вниз – Аркаеш ведает куда?

– Вниз, – твёрдо ответила Шушротта. В голосе прежде скромной гномеллы вдруг зазвучали непривычно жёсткие нотки. – Я знаю, куда нам идти и к кому обратиться за помощью!

Йожевиж, забывший обо всём, в том числе о приличиях почтенных мастеров, и со страстью целовавший свою наречённую, развернулся:

– Веди, Шуша! И поскорее, пожалуйста! Я боле Виньо терять не намерен!

Рю Воронн толкнул Арго прямо в руки Дикраю. Тариша, видя это, наморщила нос, будто собиралась оскалиться.

– Идите с уважаемой Шушроттой, – приказал он. – Я попробую вытащить Виту и догоню вас.

– Как ты её вытащишь? – изумился Дикрай. – Ты ничего не смыслишь в эльфийской магии!

– Здесь никто ничего не смыслит в эльфийской магии, кроме неё! – подал голос Серафин, кивая на Арго. – Почему бы?..

Беловолосый оборотень покачал головой.

– Она не знает!

– Надо идти! – напомнила Шушротта. – У нас всё меньше времени. Здесь эльфы ориентируются, как в Цитадели, но на десяток уровней ниже они не сунутся, там их магия слабеет, и они становятся беззащитны! Скорее!

– Я не уйду без Виты! – негромко сказал рю Воронн.

Он стоял спокойно и казался расслабленным, однако создавалось впечатление, что черноволосый врос в камень, и сдвинуть его можно, лишь докопавшись до самой изнанки недр. Спорить с ним, когда он в таком состоянии, явно не стоило, если деньги на похороны накоплены не были!

К удивлению Серафина, вперёд шагнул молчащий доселе Дробуш.

– Тебя не станет, что будет с Витой? – недовольно спросил он рю Воронна. – Сначала спасёмся, потом будем думать, как ей помочь!

– Нет! – отрезал тот.

– Яго?.. – прогудел Йожевиж, тоже подходя, но не выпуская ладони Виньо из своей. – Тот щит с кондачка не снять! Надо подумать! А времени у нас нет!

Ягорай посмотрел на него как на пустое место.

А уже спустя мгновение лежал без сознания на каменном полу.

Невысокий и мосластый морок Дробуша Вырвиглота без особого усилия взвалил графа на плечо и, повернувшись к Шушротте, лаконично приказал:

– Бегом!

– Ты его вырубил? – восхитился Дикрай. – Вырубил Яго? Кости предков, даже мне это ни разу не удавалось!

– Бегом! – упрямо повторил тролль, и Шушротта, поклонившись, выскочила из пещеры.

Спустя мгновение за ней выбежал гепард, несший на спине рубак, барс, на котором сидела бледная как смерть Арго, и тигрица с Виньо на закорках. Рядом бежали Йож и Варгас.

Дробуш с ношей на плече выскользнул последним. У него не было чувства, что они бросают Вителью. Когда Дариан запечатал грот, ужас и боль чуть не разорвали что-то внутри него… Такого он не ощущал ни разу за весь период своего существования с начала времен! Но ведь у него и близкого человека, каким стала Вителья Таркан ан Денец, и не было никогда в жизни. Поэтому сейчас тролль был спокоен. Он сроет цитадель до планетарного ядра, однако девушку найдёт! Он просто знал это, знал тем самым местом, которое чуть было не лопнуло от боли и ужаса, когда он понял, что теряет Виту, знал, как знают, что солнце встаёт на востоке, а заходит на западе. Но сначала надо было спастись! И спасти… друзей?

* * *

Тревожное эхо пело за спинами беглецов, разнося крики спохватившихся эльфов. Компания мчалась за проводницей, короткие ножки которой перемещались с такой скоростью, что их не было видно.

– Быстрее, быстрее! – то и дело оглядываясь, кричала она, мотала головой, как пони, убирая с лица кучерявые прядки растрепавшейся причёски. – Нам надо перейти Статикс!

– Что ещё за Статикс? – пробурчал Йожевиж, бодро топающий следом.

– Пещерная река, питающая Цитадель, подземная граница… – пояснила та.

Вдали послышался шум воды. Спустя несколько поворотов каменного коридора беглецы оказались в узкой и длинной пещере, по дну которого грохотал поток. Пересечь его вплавь не представлялось возможным.

– А как?.. – растерянно поинтересовался Варгас.

Гепард дёрнулся вправо-влево, примериваясь к прыжку, но другой берег был слишком далеко даже для него.

– Сюда! – позвала Шуша.

Гномелла стояла около странного сооружения, похожего на огромную рогатку. Схватив за руку ошалевшего Серафина, заставила встать внутрь, нажала невидимый рычаг под камнем. Никто ничего не успел сказать. В следующее мгновение боевой маг со сдавленным воплем полетел на другой берег. Более всего сейчас он напоминал ядро катапульты. К чести Варгаса, он сумел вовремя взять себя в руки и приземлиться, сгруппировавшись и упав на бок. Почти сразу вскочил на ноги, однако был сбит следующим выстрелом – в ход пошла тяжёлая артиллерия, ибо попал в него Синих гор мастер.

– Эй, вы, двое, девочек ловите! – азартно кричала раскрасневшаяся Шушротта.

Судя по тому, как ловко она управлялась с «рогаткой», ей часто приходилось пользоваться подобным способом переправы.

– Девочек мы завсегда! – осклабился Йожевиж, поднимаясь.

Виньовинья на другом берегу, сердито сощурившись, отодвинула Аргониэль, которую сменивший ипостась Дикрай подталкивал к «рогатке», и полезла сама.

– Вот я тебе покажу девочек! – бормотала она.

Шуша, хихикнув, многозначительно продемонстрировала ей ручку сковороды, торчащую из неведомо откуда взявшегося у неё заплечного мешка.

Один за другим члены бригады переправились на другой берег. Яго и Арго пришлось ловить той стороне, поскольку первый ещё не пришел в сознание, а вторая, кажется, потеряла его надолго.

– А ты? – поинтересовался оказавшийся предпоследним Вирош.

– Не беспокойтесь обо мне! – поклонилась Шуша. – Я – следом!

Оставшись одна, маленькая гномелла вновь полезла под камень, что-то там повернула, чем-то щелкнула и смело ступила в «рогатку». Через реку перелетела с явным удовольствием на розовощёком лице. За её спиной орудие переправы с тихим гудением складывалось и уходило под камень пола, а сверху наползала на тайный механизм массивная плита. Спустя мгновение от «рогатки» не осталось и следа.

– Бегом! – деловито приказала проводница. – Фора совсем небольшая!

Оборотни, перекинувшись, похватали седоков.

С Арго, пребывавшей в сумрачном состоянии сознания, пришлось сесть Варгасу, взяв её в кольцо рук, чтобы не упала со спины Дикрая.

Бешеная гонка по коридорам, то подсвеченным мхом, больше похожим на лишайник, то абсолютно тёмным, продолжалась около часа. От постоянных поворотов, разветвлений и перекрёстков рябило в глазах. Ягорай пришёл в себя где-то на середине пути. Извернувшись, скатился с плеча Дробуша, молча побежал рядом. Его глаза недобро поблёскивали в сумраке.

Из боковых ответвлений то и дело пыхали дымки, из щелей между камнями едко пахло серой, мгла, заставляющая глаза слезиться, заволакивала всё вокруг. Когда стало тяжело дышать, Шушротта крикнула:

– Остановитесь!

Оборотни фыркали и чихали, для их чувствительных носов дым представлял серьёзную опасность. Прозвучали шаги гномеллы, издалека раздался тяжёлый гул. Потянуло чистым воздухом. Конечно, это был не ароматный ветер с поверхности, но дышать им, не кашляя, вполне получалось.

Дым с удивительной быстротой рассеивался, втягивался в трещины потолка пещеры, в которой оказались члены бригады.

– Проточная вентиляция? – понимающе ухмыльнулся Синих гор мастер. – Умно!

Должно быть, гномелла не только включила отток воздуха, но и активировала потайной проход, потому что одна из стен пещеры, дрогнув, покатилась в сторону, открывая коридор, освещённый редкими факелами, вставленными в толстые железные кольца.

Остановившись спиной к открывающемуся проходу, она внимательно оглядела спутников и, низко поклонившись, произнесла:

– Уважаемые гости, вы вступаете на территорию Независимого Подгорья, где действуют законы Его Величества Труббельшлагга, принятые в период Вечной ночи! Прошу во всём слушаться меня, поскольку я отвечаю за вас головой, и не противиться таможенному досмотру!

– Чего? – удивился Дробуш.

– Также прошу уважаемых оборотней принять человеческий облик, дабы не препятствовать действиям погранцев, и всех – сложить оружие вот здесь, у стены! – добавила Шушротта.

Йожевиж, с мгновение задумчиво почесав бороду, подошёл к указанному месту и положил топор. Его примеру последовали остальные. Даже Ягорай избавился от своего меча в простых чёрных ножнах.

Наступило молчание. Шуша спокойно ждала чего-то, остальные нервно поглядывали друг на друга. Не слышно было шума подземных потоков, выключилась вентиляция, и едкие испарения вновь начали заполнять помещение.

– Да где они, эти погранцы? – первой не выдержала фарга.

Оборотни и так с трудом выносили замкнутые пространства, а тут ещё и запах становился сильнее.

– Уже здесь! – улыбнулась Шушротта.

Они действительно были здесь – десять кряжистых гномов в тяжёлых ребристых доспехах, вооружённые арбалетами и топориками на коротких рукоятях. Ещё двадцать стояли в коридоре по ту сторону потайного прохода.

– Вы как тут очутились, уважаемые? – изумился Йожевиж.

– Из самых недр, почтенный мастер, из самых недр! – с улыбкой отвечал ему здоровенный офицер.

Его грудь украшал доспех серебристо-белого цвета, и такого же цвета щитки прикрывали ботинки на толстой подошве.

– Идите за нами! Вас уже ожидают! – приказал он.

Снова последовала череда незапоминающихся, неярко освещённых коридоров. Пару раз конвой и те, кого они вели, встречали гномов, везущих на степенных самоходных тележках связки факелов для замены выгоревших. Несмотря на то, что пол шёл под уклон, дышать становилось легче, видимо, чем ближе путешественники подходили к густонаселённым территориям, тем лучше работала вентиляция.

За очередным поворотом открылась скальная площадка над бездной, расцвеченной яркими отблесками. Глубоко внизу, в трещине, лениво ворочалась лавовая река, по краям похожая на подгоревший в духовке пирог.

– Рубиновая, – пояснила Шушротта, – источник тепла и энергии для нашего города.

– Как называется город? – подал голос Вирош.

Обычно спокойный оборотень казался сильно взволнованным.

– Круткольх – красный камень.

– Никогда не слышал о таком городе гномов! – прогудел Йожевиж, косясь на погранцев – не обидятся ли?

Те внимания на его слова не обратили или сделали вид, что не обратили.

По узким лестницам, выбитым прямо над огненным потоком, по арочным мостам, напоминавшим нити паутины, затянувшей огромную пещеру, перебрались на другую сторону. Ягорай нёс Аргониэль на руках, как драгоценную ношу. И если принять во внимание принцип «жизнь за жизнь», в какой-то мере так оно и было: Вита осталась у эльфов, эльфийка была пленена Ласурскими хорьками.

* * *

Еды на столе поубавилось. Стремительный, стремительно наевшийся до отвала, отвалился под стол, из-под которого торчали лишь его длинные крепкие лапы. Иногда псу что-то снилось, и он сучил ими и рычал. Поглядывая на собаку, его величество думал об охоте. Мечталось ему услышать звук рога, визг и лай гончей стаи, топот кавалькады. А ещё мечталось уйти вдвоём со Стрёмой в лес, разглядывать цепочки звериных следов, слушать тишину зимней чащи, изредка прерываемую цвиканьем синичек, карканьем ворона или стуком дятла. Идти, проваливаясь в снег и ни о чём не думая…

– …Я тогда, после представления, запустил лапу в колпак. Решил, что уж пару монет за пение точно заработал, – звучал где-то в отдалении Дрюнин голос. – Да не тут-то было! Кулак Гентукки быстро показал мне, что к чему. «Ты, парень, запомни, – сказал он, когда я поднялся с пола, держась за живот, куда он мне заехал этак по-дружески, – всё, что заработали, мы отдаём магистру, а уж он решает, кто и сколько получит, а сколько останется на общие нужды. И не вздумай этому перечить или… иди своей дорогой с благословения Пресветлой!» Для меня, никогда не нуждавшегося в средствах на развлечения, оказался откровением и сам факт зарабатывания денег, и то, как легко я их заработал, и то, что они мне не принадлежали!

«Я не собираюсь никому принадлежать! – смеялась черноволосая красавица в памяти короля. – Да, ты хорош собой, мой знатный господин, но это всё! Свобода – в моём сердце, да и ты не останешься верным одной женщине! Я вижу это, читаю по твоим губам, по твоим взглядам, по твоей ладони, в которой так уютно уместилась бы моя грудь…»

– Ах, Аллилуэль, – вздыхал за столом шут, – если бы ты видел её, братец, твои королевские яйца сразу бы вспыхнули! Тонкий стан, высокая грудь, бёдра невероятно крутых и плавных линий… У неё был маленький, аккуратный – ну просто эльфячий! – нос, большие тёмные глаза с насмешливым огоньком, а губы… Пресвятые тапочки, их хотелось съесть!..

Высокая и фигуристая, Эстель скрывала красоту тела под тёмными широкими одеждами, делавшими её похожей на старуху. Лишь ленты, вплетённые в волосы, отличались яркостью. Ведьма любила дорогие ленты – шёлковые и атласные: скользкие, с красками радостными и сильными; кружевные: пастельные и изящные. А он любил делать ей подарки. Когда принёс первый – золотое колечко с изумрудом, – она, рассмеявшись, выбросила его в ручей, протекающий близ лесной хижины. «Глупый ты, мой знатный господин, – говорила, смеясь, – разве можно купить то, чего нет?» «Но я вовсе не собирался покупать твою любовь! – возмущался молодой Редьярд. – Просто хотел, чтобы ты улыбнулась!» Подойдя, она коснулась тонкими пальцами его тогда ещё гладких щёк и тихо сказала: «Ну, так я улыбнулась…»

– Я, конечно, к ней подкатил. И она, конечно, не устояла. Лето, какой-то сарай, упоительно мягкое сено и запах распалённой страстью женщины – что может быть лучше для шалопая, вырвавшегося из родного дома? – шут мечтательно улыбнулся, однако улыбка получилась с оттенком грусти. – И вот, когда я лежал рядом с ней и думал, как прекрасна жизнь, она мне и говорит: «Ты только не обижайся, Дрюня, к перепихону с красивым парнем типа тебя я всегда готова, но не думай, что ты будешь единственным в моём сердце или моей постели…» Я тогда понял, мол, будут и другие. Но всё оказалось не так…

Его высочество Редьярд всегда мог урвать себе ночь вне дворца. И всё больше ночей проводил в хижине на берегу ручья, в глубине чащи. Они с Эстель устраивали соревнования в том, кто неутомимее в постели… Бегали голышом по лесу, и принцу всерьёз казалось, что он начинает понимать голос леса и зверей, как понимала ведьма… Купались в студёных водах ручья, вниз по течению впадающего в озеро, в котором плавали жёлтые и розовые кувшинки… Любили друг друга везде, где позволяло место, а после лежали и смотрели на звёзды, ловя их сплетёнными пальцами…

Защемило сердце. Долгие годы его величество держал эти воспоминания запрятанными в сундук долга и приваленными чугунной плитой ненависти. Нынче плита трескалась, а сундук рассыхался.

– В её душе всегда царил он и только он – мэтр Иживолис, – пьяно всхлипнул Дрюня, – я тогда не понимал, что она нашла в этом жёлтом стручке, полном яда, признаюсь, не понимаю и до сих пор. Но я благодарен Алли за откровенность, хотя она оказалась для меня болезненней, чем я мог предположить. Знаешь, братец, с некоторыми иллюзиями очень сложно расставаться!

Редьярд знал. Его душевный покой был одной из таких иллюзий. Прошлое, навсегда остающееся в прошлом, – другой.

Стрёма вздрогнул во сне, приоткрыл один глаз и заворчал. У входа в кухню стоял целитель Жужин, в своей серой мантии похожий на привидение.

– А что это вы делаете здесь так поздно, ваше величество? – вкрадчиво поинтересовался он. – Помнится, я прописывал вам режим! Ай-яй-яй-яй-яй!

Король невольно потёр ладонью левую сторону груди. Всё-таки прошлое – игла и колет в сердце без промаха!

– Так-так-так! – мэтр подошёл к столу. Без спроса приложил ладонь к плечу его величества, прикрыл веки. Поморщился. Заявил трагическим голосом: – Не знаю, в каких страшных грехах я виновен, но Пресветлая знатно наказала меня таким пациентом, как вы, ваше величество! Опять нехорошо с вашим сердцем! Идёмте-ка в спальню! Вас ждут процедуры, микстуры и прочие текстуры! Отдых, свежий воздух, никаких волнений! Ну сколько можно повторять?

Его величество тяжело поднялся. Отдых? Свежий воздух? И женщина, с которой можно забыть прошлое… Нет, не забыть! Попытаться.

– Дрюня, найди Грошека, скажи, что завтра я уезжаю, – приказал король, направляясь следом за целителем, – пусть всё подготовит и передаст Её Светлости рю Филонель приглашение ехать со мной.

Шут поднял на него изумлённый взгляд и вопросил:

– Куда?!

– В Невьянский замок, – не оборачиваясь, ответил Редьярд. – Заодно гляну, насколько Колька его запустил. Стрёма, ко мне!

Волкодав зевнул с подвыванием, обнажив острые белые зубы, которые с лёгкостью перекусывали самые толстые кости, поднялся и порысил следом за хозяином.

Проводив их взглядом, Дрюня допил вино прямо из бутылки. Возведя взор к потолку, прочёл короткую искреннюю молитву:

– Пресветлая, прошу, огради моего друга от поспешных решений! Нет большего зла для человека, чем поспешность в законном заполнении собственного ложа чужими телами!

Закопчённый потолок дворцовой кухни мрачно молчал. Да и что он мог сказать?

* * *

Подземный город оказался огромен. Гостей (или пленников?) провели широкими коридорами, рыночными площадями, узкими улочками, на которые выходили дубовые двери жилых чертогов. Круткольх освещали сталактиты и сталагмиты, сливочно-жёлтые, дающие мягкий тёплый свет. Кое-где росли уже знакомые бригаде по подземелью Цитадели мхи, однако они не были окрашены в такой насыщенный фиолетовый, как в Дайелитель.

– Я есть хочу! – мрачно заявила Тори спустя ещё час пути. – Здесь мясом пахнет просто одуряюще! Хорошо живёте, подгорные братья и сёстры!

Оглянувшись на неё, идущая впереди Шушротта улыбнулась:

– Не беспокойтесь, уважаемая рубака, скоро будем на месте!

В дальнем конце огромного овального зала сияли тусклым золотом дверные створки, в которые мог бы легко пройти Дробуш в истинном обличье. Изображение восходящего солнца на них распалось пополам, когда они медленно открылись, являя взорам восхищённых членов бригады гигантский зал, стены и потолок которого терялись в темноте, несмотря на светящиеся основания каждой из колонн, поддерживающих свод. Колонны были витые, искусно украшенные резчиками, и ни один орнамент на ней не повторял другой.

Руфусилья с благоговением стащила с головы рогатый шлем.

– Бородатая мама моя, – ахнул Йожевиж, приглядываясь к рисункам, – какая красота! Это ж родовые письмена гномьих семейств Тикрея, да, Шуша?

Гномелла с гордостью кивнула. Восторг почтенного Синих гор мастера ей был приятен.

Колонны, вначале стоящие плотно, «разошлись», давая взглядам перспективу. Вдали, на возвышении, сложенном из странного вида желтоватых брёвен, на алом троне, украшенном драгоценными камнями, восседала фигура, одетая в традиционные для гномов одежды. В светлых волосах сидящего гнома одинокой каплей блестел королевский алмаз чистейшей воды, вплавленный в обруч из белого золота. Скромненько и со вкусом.

Руфусилья споткнулась и едва не упала.

– Ты чего? – удивилась сестра, поддержав её под локоть.

Та мотнула головой, как упрямый бычок, не желающий идти на заклание.

Конвоиры-пограничники синхронно опустились на одно колено. Шушротта махнула ладонью, призывая спутников остановиться, и поклонилась трону.

– Подойди! – прозвучал низкий голос.

Гномелла пошла, кланяясь по пути каждому из застывших вокруг возвышения придворных. Отдельный, самый почтительный поклон достался древнему старику, расположившемуся на нижней ступеньке трона с внушительным молотом в руках. Именно ему она что-то тихо сказала, и он медленно поднялся по ступеням. Склонившись к фигуре на троне, передал слова гномеллы, результатом чего явился новый приказ:

– Пусть подойдут ближе!

Возвышение с алым троном оказалось курганом, сложенным из огромных, потемневших от времени костей. Его основание составляли тупорылые костяные морды с неровными зубами, один взгляд на которые сбивал смотрящему дыхание. Над ними стояли чьи-то грудные клетки, в них мог бы легко въехать конный экипаж. Части скелета помельче заполняли внутреннее пространство, из больших и малых берцовых была искусно сложена многоступенчатая лестница. Кости в ней блестели, стёртые ногами посетителей.

Члены бригады остановились в нескольких шагах от нижней ступени.

Виньо спряталась за жениха, вцепившись в его ладонь обеими руками. Она не побоялась уйти из дома с любимым в никуда, не испугалась тролля, бросившись друзьям на помощь, не устрашилась вступить в неравный бой с шайлу и отправиться на поиски суженого, но безглазые зубастые черепа вызвали у неё самый настоящий ужас.

Фигура с королевским венцом на челе встала. Гном был мощен, красив собой и относительно молод. В полной тишине он спустился к посетителям, прошёл мимо оборотней, заставив их расступиться, но будто бы не заметив, и остановился перед сёстрами-рубаками.

По тронной зале разнёсся гулкий звон. Это зазвенел шлем, выпавший из ослабевшей руки Руфусильи Аквилотской.

Однако спустя мгновение и она, и остальные гномы склонились в глубоких поклонах.

Светловолосый король молча вернулся на возвышение.

Шушротта потянула застывшую рубаку за рукав, прошептав:

– Аудиенция окончена, идёмте!

Торусилья, подняв сестринский топор с пола, где тот так и продолжал лежать, подхватила её под руку и потащила за Шушей. На лице младшей рубаки расцветали пятна гневного румянца.

– Что произошло? – тихо поинтересовался Вирош у Яго. – Ты что-нибудь понял?

Тот качнул головой. С тех самых пор, как пришёл в себя после удара тролля, рю Воронн, казалось, проглотил язык.

– Они, похоже, знакомы! – подал голос Варгас.

– И знакомство нерадостное… – пробурчал из-за их спин Йожевиж.

* * *

Все растерянно смотрели на застывшую, будто в ступор впавшую Руфусилью и её сестру, которая вместо того, чтобы лакомиться яствами, щедро расставленными на столе в выделенных гостям богатых покоях, с грохотом швыряла блюда об каменный пол.

– Да как ему совесть дала жить-то после всего! – кричала она, и впервые голос отважной рубаки дрожал, словно она собиралась заплакать. – Да чтоб у него борода повылазила, чтобы мыши его уши сгрызли, пока он спит, чтоб…

Встав на пути гномеллы, Ягорай положил руку ей на плечо. Движение казалось мягким, даже ласковым, но Тори, несмотря на свою силу воительницы, будто уткнулась в каменную стену.

– Возможно, мы будем возмущены, как и вы, уважаемая Торусилья, если узнаем, в чём дело, – сказал он, – однако не стоит поносить хозяина дома, в гостях у которого находишься!

Тори дёрнулась, пытаясь сбросить руку, а затем заалела румянцем, словно маков цвет.

– Прошу её простить, – раздался усталый голос Руфусильи, – это давняя история, которая причинила мне боль. Тори тогда сильно переживала за меня… Потому и сейчас гневается!

– Р-р-расскажи? – мурлыкнула фарга.

Она единственная из всех, с удобством устроившись за столом и подтянув к себе блюдо с жареной свининой, утоляла голод, не смущаясь происходящего.

Старшая рубака грустно улыбнулась. Сейчас она казалась моложе и ранимее себя нынешней, словно годы повели отсчёт вспять, возвращая её в то время, когда она была юной мечтательницей, возжелавшей воинской славы.

– Мы хотели пожениться… – тихо сказала она и, развернувшись, ушла в соседнее помещение, наглухо закрыв тяжёлую дверь.

Шушротта изо всей силы дёрнула себя за косу.

– Я не ослышалась сейчас? – изумлённо спросила она. – Уважаемая Руфусилья в бытность свою собиралась замуж за Его Величество Ахфельшпроттена Первого?

– Да она жизни без него не мыслила! – буркнула Тори, отпущенная наконец Ягораем. – Бредила им днём и ночью! Они каждую минуту проводили вместе… А потом он уехал. Бросил её, не написав записки, не прислав весточки! Она ждала его, как проклятая Аркаешем, даже похудела!..

Присутствующие гномы издали дружный вздох ужаса – похудеть для уважающего себя гнома означало крайнюю степень отчаяния.

– Давайте поужинаем, – предложил Вирош, садясь за стол рядом с Таришей, – ночка выдалась неспокойной, в моём животе давно уже тоскливо воют волки!

– И то верно! – прогудел Дикрай, усаживаясь в другой стороны и утаскивая с тарелки фарги кусок мяса.

Обнажив клыки и тихонько зашипев, Тариша шлёпнула его по макушке – ну чисто кошка лапой настучала между ушами провинившемуся коту! Светловолосый оборотень расплылся в довольной улыбке.

– Где у вас тут ветошь и прочие бабские игрушки? – проворчала Торусилья, поворотясь к Шуше. Выглядела бравая гномелла так, будто только что вернулась с поля боя: видать, битва с собственным гневом оказалась нелёгкой. – Давай уберу, что накидала!

– Я помогу! – подскочила Виньо. Украдкой потёрлась щекой о плечо Йожевижа – естественно, все сделали вид, что не заметили! – и присоединилась к гномеллам.

У почтенных мастеров царствовал культ сытной еды, основу которого составляли мясо и грибы. Гномы к овощам относились с уважением, однако не любили злаковые и почти не ели хлеба. Последний использовали лишь как сухари для далёких путешествий, да и то доля вяленого мяса и солонины в торбах путешественников всегда была больше. Подобная диета оборотней только радовала.

– У меня такое ощущение, что я впервые за долгое время наелся досыта! – заявил спустя какое-то время Дикрай, откидываясь на спинку деревянной скамьи.

– И ещё осталось! – улыбнулся Вирош.

Рю Воронн к пище почти не прикасался.

– Ты бы поел! – тихо сказал ему Йож. – Что толку себя мучить?

Ягорай, сумрачно посмотрев на него, встал и ушёл в комнату, противоположную той, в которой скрылась Руфусилья.

Между тем за стол вернулись гномеллы и весьма оживили обстановку.

Дробуш всё это время молча и много ел. Троллям еда для поддержания жизни была не нужна вообще, однако сильно повышала настроение. Вернув себе душевное равновесие, он поднялся и отправился следом за Яго. Хотел сказать ему… сам не знал, что говорят в таких случаях. Ну, хотя бы попытаться!

Вырвиглот вошёл в комнату, в которой скрылся рю Воронн, закрыл за собой дверь и… обнаружил себя лицом к лицу с его величеством Ахфельшпроттеном Первым.

* * *

Беснующийся ветер любого другого сдул бы с пирса с лёгкостью, но не эту хрупкую белокурую женщину, появившуюся из ниоткуда и уставившуюся широко раскрытыми глазами вдаль. Серо-голубые радужки казались отражением неба, то низкого и серого, то – в разрывах облаков – высокого и пронзительно-голубого. Весна издалека, из Гаракена, плыла в Вишенрог и посылала приветы любимой Ласурии, размахивая небесными платками.

Ники было тепло, даже жарко: не унялась кровь, вскипевшая от прикосновений Торхаша, не выровнялось дыхание, и ноги ещё подрагивали от напряжения, испытанного у холодной стены какой-то подворотни.

Однако архимагистр обнимала себя руками, будто ей было зябко…

И до сих пор не хватало объятий Ясина, объятий, в которых она ощущала себя путником, вернувшимся домой из дальних-дальних странствий. Не страсть, охватившая её с Лихаем, напугала, заставив вновь почувствовать себя юнгой на корабле и позорно сбежать, а увиденное в мороке и указывающее сразу на две вещи. Во-первых, сила архимагистра перешла на иной, ранее недоступный ей уровень. Во-вторых, переход приоткрыл завесу, скрывающую истинную картину мироздания, ту самую, о которой самые сильные маги и самые старые волшебники могли лишь догадываться, но видели только боги. Энергетические нити ткали полотно бытия, сплетались в хитроумные узоры. Их отголоски можно было обнаружить в семантике мировых языков, в климатических картах Тикрея, в расположении геотермальных и аномальных зон в Синих горах, в Весеречье и в некоторых других местах. Картина постоянно менялась, но в ней, как и в жизни, существовали Закон и Порядок, отчего она всегда казалась правильной. Ныне же Ники узрела изъян и чем больше размышляла о нём, тем сильнее ей становилось не по себе. Стояла перед глазами яркая голубая звёздочка, запутавшаяся во вселенской паутине. Звёздочка, которая скоро должна была истаять, не выдержав пропускаемой через себя мощи, но прежде разнести окружающий мир с лёгкостью ребёнка, рушашего замки из песка. В Ласурии таких называли Сообщающимися Сосудами. В Гаракене – Проводниками силы. Однако сейчас ей более всего подходил эльфийский термин: рокури аркаэлья – роковая звезда.