Текст книги "От хлора и фосгена до «Новичка». История советского химического оружия"

7.3. Химическая война против растений и животных

События, связанные с применением химических веществ против растений во время войны англичан в Малайе (1950–1953 гг.) [13], дали толчок соответствующим интересам в СССР – не только у армейских химиков и промышленных химиков в МХП СССР, но также и в других гражданских министерствах, в частности в министерстве сельского хозяйства СССР (МСХ) и в министерстве лесного хозяйства. Так начались активные работы по разработке средств и способов поражения растений и животных – того, что составляет основу экономического потенциала «вероятного противника». Таким образом, идея создания химоружия в экологическом исполнении, то есть оружия против растительного и животного мира, начала проводиться в Советском Союзе в жизнь задолго до того, как армия США вступила в большую химическую войну с растительностью Южного Вьетнама.

До середины 50-х гг. такие работы велись не очень массово, причем на «действующих площадях» – во Всесоюзном институте защиты растений (ВИЗР), находившемся в системе ВАСХНИЛ, и в некоторых других институтах. Причем сочетались оба очевидных направления – и химическое, и биологическое. Серьезные работы начались с постановления СМ СССР от 19 июля 1955 г. о развертывании работ по созданию химических и иных средств борьбы с сельскохозяйственными растениями вероятного противника. Головным институтом был определен ВИЗР, который для проведения практических мероприятий должен был создать филиал в Узбекистане, а также научно-испытательные станции на будущем военном испытательном полигоне № 7 в Казахстане [210].

Очередной документ на эту тему – постановление СМ СССР о развитии работ по химическим и биологическим веществам, которые можно применять для поражения с/х растений и животных, – появился 15 февраля 1956 г. [729]. Тогда в советской стране как раз шла подготовка к «революционному» XX съезду КПСС, поставившему вопросы культа личности, а до начала химической войны США во Вьетнаме было еще много-много лет.

Тем постановлением Минобороны СССР получило задание организовать в Казахстане большой секретный научно-исследовательский испытательный полигон № 7 для проведения испытаний химического и биологического оружия против растений и животных. На полигоне Минобороны было решено построить для МСХ систему секретных опытных станций и лабораторий, необходимых для создания оружия против с/х животных и растений. В свою очередь на МСХ СССР было возложено ухаживание за посевами на землях, отведенных ему Минобороны в долине Карой, а также выделение для Минобороны необходимого количества подопытных животных [729]. Так появился задел будущего института химической войны ДНИСХИ (Джамбульский НИСХИ), расположившийся непосредственно на полигоне Минобороны в закрытом военном поселке Гвардейский недалеко от ст. Отар (Кордайский район Джамбульской обл.), в 180 км от Алма-Аты [802]. Разумеется, постановлением [729] Минобороны было разрешено вести строительные работы без утверждения в установленном порядке общего проекта.

Не будет лишним подчеркнуть, что тем же документом Академии наук СССР было дано задание синтезировать в 1956 г. большую серию химических веществ – производных феноксиуксусной кислоты, которые были необходимы для проверки на способность уничтожать с/х растения (по 2 кг каждого вещества). Перечень этих девяти производных феноксиуксусной кислоты (4-фтор-, 2,4,5-трифтор-, 2,4,6-трифтор-, 4-фтор-2-метилфеноксиуксусные кислоты и т. п.) [729] однозначно демонстрирует творческий портрет химического генерала И. Л. Кнунянца, специализировавшегося на химии фторорганических соединений.

Гербициды – в боевом строю

«Применение гербицидов в качестве боевых средств – для уничтожения урожая противника – крайне неэффективно. Подсчитано, например, для того, чтобы полностью уничтожить урожай на Кубани, необходимо задействовать чуть ли не всю авиацию НАТО в течение недели. Это же бессмысленно во время войны! – так компетентно убеждали меня специалисты НИИ фитопатологии.

– Нет, нет, мы никогда не вели никаких разработок для военных!

Познания моих собеседников – ученых-фитопатологов – в такой деликатной сфере, как военная химия, оказались весьма обширными. Мне, дилетанту, было очевидно, что директор НИИ, ученый секретарь, заместитель директора по науке очень хорошо ориентируются в современных теориях ведения химической войны.

Мой вопрос по поводу достижений застал ученых врасплох: уныло переглянувшись, они сообщили, что у НИИ нет разработок не то что мирового уровня, но и вообще применяемых сейчас в нашем сельском хозяйстве…

Более 30 лет эта контора над чем-то интенсивно работала, перевела миллионы еще доинфляционных рублей, проводила тысячи экспериментов по всей стране – от Сахалина до Кубани. И никаких разработок, внедренных в технологию для сельского хозяйства?! Чьи же заказы они выполняли? Например, профессор института Н. К. Близнюк?

НИИ вел разработки в интересах военных – исследовал возможность применения гербицидов сплошного действия для уничтожения урожая противника на корню. Американцы, убедившись в бесперспективности этого направления, еще в начале 60-х, воспользовались войной во Вьетнаме, чтобы под шумок избавиться от огромных запасов этих крайне токсичных веществ. Наши же „оборонщики“ даже в конце 80-х пытались найти гербицидам военное применение.

По словам пожелавших остаться неназванными химиков, на Кубани продолжают экспериментировать с гербицидами, не предназначенными для применения в сельском хозяйстве.

Впрочем, полковники фитопатологических войск паслись не только на кубанских огородах. В тропических тоже – изучали на месте „передовой боевой опыт“, пытаясь творчески переработать его. Все они находились под крышей и ныне существующего, но малоизвестного широким кругам Тропического центра. Сей центр, находясь формально под эгидой Академии наук, фактически является составной частью химических войск – еще год назад в заместителях руководителя Тропического центра ходил академик Кунцевич, являвшийся одновременно и заместителем командующего химическими войсками».

Воронов В. «Полковники огородных войск».

Журнал «Столица», 1993 г., № 23.

В последующие годы работы по подготовке средств борьбы с растениями и животными прошли много этапов и оформивших их высочайших постановлений. Дошло и до промышленного производства [13]. Подчеркнем, что во время этих работ все время пересекались задачи и проблематика химической и биологической войны. Попутно деятели этой части подполья ВХК и военно-биологического комплекса (ВБК) активно делали вид, что они заняты созданием ядохимикатов. А Н. С. Хрущев охотно озвучивал эту линию прикрытия.

Обращаясь к биологическому аспекту работ, отметим серьезный шаг в этом направлении, который был задан постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 7 августа 1958 г. Именно в этом документе акцент был сделан на усиление работ в области микробиологии и вирусологии. Было решено создать две группы новых НИИ, нацеленных на занятия секретной военной проблематикой по разработке средств поражения с/х растений и животных с помощью химических и биологических средств. Три из них были нацелены на создание средств поражения растительности – Всесоюзный НИИ фитопатологии (координатор, Голицыно Московская обл.) с филиалами в Приморском крае (Камень-Рыболов, Ханкайский район) и Грузии (Кобулети), Среднеазиатский НИИ фитопатологии (Дурмень, Ташкентская обл.) и Северо-Кавказский НИИ фитопатологии (район Краснодара). Другие три института были организованы для разработки средств поражения животных – Всесоюзный НИИ ветеринарной вирусологии и микробиологии (Покров, Владимирская обл.), Всесоюзный научно исследовательский ящурный институт (Владимирский р-н Владимирской обл.) и Джамбульский научно-исследовательский сельскохозяйственный институт ДНИСХИ (Казахстан) [177].

Эти новые институты биологической и химической войны было решено объединить в рамках 7-го (специального) управления МСХ СССР, созданного тем же постановлением. Работало это секретное управление МСХ по заданиям 7-го управления Генерального штаба Минобороны (химическая и биологическая война), опыты проводило на военном полигоне № 7 в Казахстане. Именно здесь, в 7-м управлении МСХ, собрались секретные институты, не относившиеся к числу нормальных сельскохозяйственных организаций ВАСХНИЛ. Непосвященные знали его под названием-прикрытием, то есть как управление научно-исследовательских учреждений МСХ СССР. По планам этого управления работали также многие другие («открытые») институты – ВИЗР, ВНИИ химических средств защиты растений (ВНИИХСЗР), а также ряд НИИ Украины [177].

Все эти работы велись по общей секретной программе «Экология» [770].

В качестве примера рассмотрим работу ДНИСХИ. Его руководство составили действующие армейские офицеры. Численность персонала достигала 400 человек, территория – 19 га. Помимо 15 лабораторий, институт располагал виварием и теплицей. Испытания проводились на полигоне № 7. При создании ДНИСХИ планировалось проведение работ по созданию средств борьбы против домашних животных – скота и птицы. В 70-х гг. фронт работ был распространен на средства против растений. Исследовались боевые свойства таких возбудителей, как вирусы и грибки. Здесь изучались: вирус чумы рогатого скота, вирус болезни Newcastle, вирус африканской свиной лихорадки, вирусы оспы овец, коз и птиц, вирус «голубого языка» (катаральная лихорадка овец), вирус герпеса (болезнь Aujeszky’s), грибок ржавчины злаков [802]. В частности, работы с чумой крупного рогатого скота велись с 1959 г. Все эти военные исследования были прекращены лишь с кончиной Советского Союза – в 1991 г.

К сожалению, за увлечением наступательной проблематикой химической и биологической войны энтузиасты ВХК и ВБК не так быстро пришли к мысли о средствах защиты от этого оружия. Если не от оружия «вероятного противника», то хотя бы от своего собственного. 21 декабря 1959 г., наконец, появилось постановление СМ СССР на этот предмет, после чего МСХ СССР организовал службу защиты животных и растений от средств массового поражения [803]. Потом появилось еще несколько документов на ту же – «защитную» – тему.

Угроза с Запада?

«По имеющимся данным, специальными научными учреждениями США, Канады, Англии и др. капиталистических стран ведутся интенсивные исследования по разработке биологических и химических средств поражения сельскохозяйственных растений. Для уничтожения посевов пшеницы и ржи в СССР готовится стеблевая ржавчина, посевов картофеля – фитофтора, а для уничтожения посевов хлопчатника, подсолнечника и сои – гербициды 2,4-Д и 2,4,5-Т.

В связи с этим необходима разработка методов и средств защиты посевов пшеницы и ржи от стеблевой ржавчины, картофеля – от фитофторы, хлопчатника, подсолнечника и сои – от химических веществ гербицидного действия.

Система защиты указанных культур должна складываться из методов, позволяющих устанавливать факт применения противником биологических, химических средств, своевременно определять границы пораженных территорий в сочетании с методами ликвидации и локализации очагов заражения, а также путем подбора и возделывания устойчивых к заболеваниям сортов сельскохозяйственных культур…» [178]

«Защитная» часть работ по созданию оружия против растений и животных координировалась в те годы секретным научно-техническим советом (НТС). В частности, приказом по МСХ СССР от 23 декабря 1963 г. в секцию «растений» НТС были включены Ю. Н. Фадеев (директор ВНИИ фитопатологии), Н. Н. Мельников (заместитель директора ВНИИХСЗР), представитель Минобороны подполковник Н. К. Близнюк (под «крышей» заведующего лаборатории ВНИИ фитопатологии), И. М. Поляков (директор ВИЗР), Н. А. Глушенков (директор Среднеазиатского НИИ фитопатологии), Е. Д. Руднев (директор Северо-Кавказского НИИ фитопатологии), В. Г. Жерягин (заместитель директора ДНИСХИ) и другие [178]. В 70-х гг., когда работы по созданию оружия против растений и животных обрели большие масштабы, секретный НТС стал межведомственным.

Летом 1963 г. «защитная» линия получила дальнейшее развитие. ЦК КПСС и СМ СССР решили возложить на армию (конкретно – на НТС при соответствующем заместителе министра обороны) право координации и контроля научно-исследовательских работ всех министерств и ведомств страны в области защиты личного состава армии, населения страны, а также с/х животных и растений от ядерного, химического и бактериологического оружия [604]. Вряд ли в наши дни кто-либо в армии помнит о том важном задании.

К сожалению, серьезный враг обычно находится не за океаном, а таится много ближе. 30 мая 1963 г. министр МСХ СССР издал сердитый приказ по своему министерству о выявленных «нарушениях ветеринарно-санитарного режима» в секретных институтах его ведомства [178]. Он опоздал. 8 августа 1963 г. в поселке Отар началась эпидемия чумы крупного рогатого скота. Причиной послужили работы, проводившиеся в квартировавшем там ДНИСХИ, в частности по оружию против домашних животных «вероятного противника» [604].

Биологическая катастрофа 1963 г.

(из скрытого от граждан СССР)

«4 ноября 1963 г. ЦК КПСС

Совету министров СССР

Докладываю о проведенных мероприятиях по ликвидации чумы крупного рогатого скота в поселке Отар Джамбульской обл. на 1 ноября 1963 г.

Созданная приказом по МСХ СССР от 2 октября 1963 г. комиссия для организации мероприятий по ликвидации этого заболевания и выяснению источника инфекции установила, что с 8 августа 1963 г. среди крупного рогатого скота, принадлежащего гражданам поселка Отар, появилось заболевание, которое вначале диагностировалось как лептоспироз. Заболевания чумой крупного рогатого скота в поселке ранее не регистрировались.

Крупный рогатый скот в течение последних трех лет один раз в год вакцинировался однократно гидроокисьалюминиевой вакциной против чумы, что было связано с работами, проводимыми в Джамбульском научно-исследовательском сельскохозяйственном институте (ДНИСХИ), расположенном в 6 км на север от поселка Отар. Последняя прививка проведена в апреле 1963 г. По уточненным данным, из 393 голов крупного рогатого скота была вакцинирована только 251 голова. Остальные животные владельцами не были приведены на прививку.

Начавшееся заболевание постепенно распространилось, и за период с 8 августа по 15 октября заболела 121 голова крупного рогатого скота, из которых пало 40, вынужденно прирезано 35, изъято и уничтожено 32 головы и выздоровело 14 голов. Путем опроса выяснено, что мясо от 14 прирезанных животных использовали в пищу владельцы, от 9 животных сдано в столовую г. Фрунзе и столовую близлежащего совхоза „Рославльский“, мясо одного животного продано на рынке г. Фрунзе. Использование мяса от 8 вынужденно прирезанных животных установить не удалось.

Диагноз на чуму крупного рогатого скота был установлен 26 сентября 1963 г. научными сотрудниками ДНИСХИ. Заболевали как привитые, так и не привитые против чумы животные, что затруднило своевременную постановку диагноза.

С 27 сентября 1963 г. сотрудниками ДНИСХИ совместно со специалистами Курдайской ветеринарной лечебницы начато проведение мероприятий по ликвидации этого заболевания. В начале октября с. г. для этих целей постановлением Совета министров Казахской ССР была создана чрезвычайная комиссия под председательством первого заместителя председателя Совета министров тов. Дворецкого Б. Н.

Для ликвидации и предупреждения распространения заболеваний были проведены следующие мероприятия: создан ветеринарно-санитарный карантинный отряд, который был оснащен соответствующей техникой и дезсредствами; на поселок Отар наложен карантин, и вокруг него выставлены из числа военнослужащих 5 постов по контролю за движением всех видов транспорта и людей; на ст. Отар прекращена остановка пассажирских поездов и товарных поездов с животными; у граждан поселка был изъят и уничтожен (сожжен) крупный рогатый скот, больной чумой, сожжены трупы павших животных, а также проведены другие санитарные мероприятия по уничтожению вируса чумы крупного рогатого скота.

В неблагополучном пункте с 5-го по 11 октября находились начальник Управления ветеринарии МСХ СССР тов. Бойко А. А. и начальник 7-го Управления МСХЗ СССР тов. Сюрин Б. Н. О проведенных мероприятиях они доложили первому заместителю председателя Совета министров Казахской ССР тов. Субботину, а также в ЦК КП Киргизии (зав. сельскохозяйственным отделом).

Наиболее вероятным источником выноса инфекции был ДНИСХИ, где работа с чумой ведется с 1959 г. Министерством уточняются и источник, и виновные лица.

В целях предупреждения возможных случаев выноса чумы крупного рогатого скота из ДНИСХИ проводятся мероприятия по усилению санитарного режима в институте, а также по реконструкции объектов, в которых ведутся работы с особо опасными инфекциями.

В результате проведенных санитарно-ветеринарных мероприятий очаг инфекции ликвидирован. Карантинные и профилактические мероприятия проводятся в соответствии с инструкцией по предупреждению и ликвидации чумы крупного рогатого скота.

Министр сельского хозяйства СССР

И. Воловченко» [604]

Несмотря на квалификацию института, диагноз был установлен лишь 26 сентября, так что говорить о серьезном противодействии той экологической беде не приходилось. Карантин был снят 4 ноября [604].

В МХП по линии химоружия против растений текла своя жизнь. Как уже говорилось, временные координаты задавались английским опытом применения в качестве гербицидов бутиловых эфиров хлорфеноксиуксусных кислот (2,4,5-Т, 2,4-Д и др.) в войне в Малайе (1950–1953 гг.) и американским опытом их применения на первом этапе войны в Южном Вьетнаме (1962–1964 гг.) [13].

В Советском Союзе технологическая сторона выглядела следующим образом. Исходный 2,4,5-трихлорфенол производился с 50-х гг. и до 1962 г. на Рубежанском ПО «Краситель», а в 1963–1973 гг. и в 1975–1988 гг. – в Уфе на ПО «Химпром». Производство гербицида 2,4,5-Т (XXVIII) в Уфе было начато в 1965 г. Как водится, при проектировании не было учтено вредное влияние образующихся токсичных веществ. Герметизация и автоматизация оборудования отсутствовали, технология дорабатывалась непосредственно в процессе производства, включая попытку налаживания непрерывного выпуска гербицида 2,4,5-Т. После первых неудач выпуск 2,4,5-Т продолжался по модифицированной технологии. В ходе этих событий у 137 работников завода развилась болезнь хлоракне – явный признак поражения токсичными диоксинами. Наблюдалась она и у сотрудников ВНИТИГ, которые использовали в своей работе производившийся на заводе 2,4,5-ТХФ. Попытки герметизации оборудования не остановили разрастания неинфекционной эпидемии, и на рубеже 1966–1967 гг. производство гербицида 2,4,5-Т было прекращено, а на том же оборудовании был начат выпуск гербицидoв 2,4-Д (XXVII). Попыток установить причину поражения работников не предпринималось [13, 606, 804].

Данных о полигонных испытаниях эффективности гербицида 2,4,5-Т и его смесей с 2,4-Д в борьбе с растительностью армия не предоставила обществу до настоящего времени. Поэтому можно говорить лишь о его судьбе на заводах. В 1973 г. после очередных событий в Уфе производство и использование бутилового эфира 2,4,5-Т было в СССР запрещено. В действительности запрет носил формальный характер. Испытания бутилового эфира и других производных 2,4,5-Т продолжались и после 1973 г. в ВНИИХСЗР, НИИ фитопатологии, НИИ сельской гигиены и др. Более того, через несколько лет после запрета была сделана попытка восстановить в г. Уфе выпуск производных 2,4,5-Т. Так, в 1977 г. было вновь разрешено производство кислоты 2,4,5-Т, равно как и некоторых ее эфиров. Наконец, в 1981–1982 гг. в Уфе во ВНИИТИГ была сделана попытка выпуска опытной партии (порядка 20 т) гербицида 2,4,5-Т в расчете на восстановление производства в промышленном масштабе. После этого выпуск бутилового эфира 2,4,5-Т был вновь прекращен [13].

Занимались и другими средствами борьбы с растительностью. Начиная с 50-х гг. во ВНИИХСЗР и его филиале ВНИТИГ в Уфе, во ВНИИ фитопатологии, а также в АН СССР было синтезировано множество гербицидов, пригодных для военных целей. Они были произведены в опытных производствах Щелковского и Уфимского филиалов ВНИИХСЗР, а также на опытном заводе Киевского филиала ГосНИИхлорпроекта. Масштабные испытания гербицидов для поражения растительности проводились в нескольких точках: Ивантеевском лесном селекционном опытно-показательном питомнике, Ленинградском НИИ лесного хозяйства, филиалах ВНИИ фитопатологии, в Северо-Кавказском и Среднеазиатском НИИ фитопатологии, в лесах Красноярского края (Ермаковский лесхоз и др.), Костромской обл. (Чернолуховский лесхоз ВНИИ химизации лесного хозяйства), в Архангельской и Новосибирской обл. и др. Во время испытаний тех боевых гербицидов страдали не только мишени, но и иная флора и фауна. Известны случаи гибели тетеревов, других птиц и даже лосей [54].

Однако же жизнь продолжалась, и в постановлении от 5 января 1973 г. ЦК КПСС и СМ СССР вновь озаботились «усилением научных и опытно-конструкторских работ по созданию химического оружия для поражения растительности и разработки средств и методов защиты от него». Одним из заданий того документа было создание средств уничтожения растительности «вероятного противника» (проблема «Флора»). Исполнитель – специальное отделение Всесоюзного НИИ лесоводства и механизации лесного хозяйства (Пушкино Московской обл.), созданное в Ивантеевке Московской обл., которое превратилось в самостоятельный Всесоюзный НИИ химизации лесного хозяйства. Место испытаний новых средств борьбы с растительностью – «специально подобранные участки в малообжитых районах Сибири» [730]. Между тем США к этому времени уже прекратили военное использование гербицидов, на этот раз – с учетом отрицательного опыта войны во Вьетнаме.

Один из важных этапов в создании химоружия против растений был завершен в конце 70-х гг., а его участники в феврале 1977 г. в два захода были тайно (секретными указами президиума Верховного Совета СССР) увенчаны наградами. Обширные списки награжденных рисуют всю секретную систему НИИ и опытных станций «химизации» сельского хозяйства Советского Союза, которые были задействованы в той гигантской и дорогостоящей операции. В этих списках награжденных цивильные лица из Москвы, Уфы, Ивантеевки, Голицына и других мест перечислялись вперемешку с военнослужащими химических войск Советской армии. Были в тех списках и работники 33 ЦНИИИ МО СССР (в/ч 61469, Шиханы-2, Саратовская обл.), начинавшего свой боевой путь в Москве на Богородском Валу, в качестве ИХО (НИХИ) Красной армии [731].