Текст книги "От хлора и фосгена до «Новичка». История советского химического оружия"

Между тем даже генерал С. В. Петров был вынужден писать в 1999 г. в Комитет по промышленности и транспорту Государственной Думы РФ не о технологиях уничтожения ФОВ, а лишь про «оптимизацию двухстадийного процесса уничтожения химоружия в г. Щучье Курганской области».

Отстранение армии от лидерства было осуществлено в несколько этапов.

В феврале 1999 г. очередной премьер-министр Е. М. Примаков подписал два документа, которые должны были появиться много раньше. 8 февраля появилось решение правительства о порядке посещения объектов химоружия [936], которым хотя бы формально был установлен порядок появления на них граждан «в ознакомительных целях». Фактически тот документ армия исполнять не стала (свое в высшей степени отрицательное отношение к появлению граждан России на объектах химоружия химический генерал С. В. Петров не скрывал никогда [849], и это его отношение не было личным, а умонастроением всей их самодовольной корпорации). А 24 февраля было утверждено подготовленное армией положение о ЗЗМ объектов химоружия [937], хотя определяться с ними надо было много раньше – ЗЗМ были декларированы в 1997 г. законом об уничтожении химоружия [930]. Исполнителем, вестимо, была определена армия.

Армия не стала представлять в правительство материалы об установлении ЗЗМ для всех складов химоружия к сентябрю, как было предписано. Вместо этого она сочинила 4 августа приказ об информационном обеспечении химического разоружения [939]. Приказ тот опоздал ровно на десять лет. Именно столько времени прошло с августовского лагеря протеста 1989 г., разбитого в поле возле Чапаевска недалеко от первого и так и не заработавшего объекта уничтожения химоружия [812]. Минюст регистрировать тот приказ не стал за ненадобностью.

6 августа произошел «армейский дефолт». Очередной премьер-министр С. В. Степашин в качестве одного из своих последних действий на хлопотном посту подписал постановление, определявшее полномочия нового органа – Российского агентства по боеприпасам [940]. Было решено, что именно это гражданское ведомство, помимо исполнения иных обязанностей, явится также и «федеральным органом исполнительной власти, обеспечивающим реализацию государственной политики в области… химического разоружения». Тем самым наконец началось отставление армии от лидерства в химическом разоружении – она так и не смогла уразуметь, что при химическом разоружении надобно именно разоружаться, а не паразитировать на битвах под ковром.

15 сентября глава Росбоеприпасов З. П. Пак, пришедший на смену генералу С. В. Петрову в руководстве процессом уничтожения химоружия, уполномочил ТАСС сообщить, что не стоит ждать дешевого мышьяка в процессе переработки ОВ («овчинка выделки не стоит»).

Зато мышьяк и многое другое, в том числе общеизвестное ОВ иприт, были вновь найдены в ходе анализа почв с бывшего военно-химического полигона в Кузьминках (Москва). По настоянию газеты «Московская правда» исследование выполнили в конце 1999 г. военные химики из военно-химического университета (бывшая ВАХЗ, Москва) [659]. Таким образом, нахождение различных ОВ на этом полигоне, выполненное за год до этого, полностью подтвердилось. Однако и после этого кепка на голове руководителя Москвы не пошевелилась.

В конце октября 1999 г. генерал С. В. Петров был вынужден объяснять прессе суть событий в связи с неполучением денег США на российское химическое разоружение: «По договоренности американцы должны были строить промышленную зону, а мы – социальную инфраструктуру. Но мы ничего не строим, поэтому американцы сказали, что в 2000 г. приостанавливают свои работы» [851]. Паузу в выделении денег на уничтожение химоружия России конгресс США держал три года – в 2000–2002 гг. И заставил поунижаться российских официальных лиц по полной программе (в основном в подковерных битвах). Во всяком случае, на «общественном» форуме-диалоге в 2002 г. прибывший в Москву американский экс-конгрессмен Г. Браудер не постеснялся прилюдно напомнить, что «конгресс США потерял терпение» [958].

8.5. Трудное начало ликвидации отравы

Реальное уничтожение химоружия началось в России лишь в XXI веке.

И в новом тысячелетии сольные партии на барабане для «широкой общественности» продолжили исполнять уже под видом цивильных лиц химические генералы, разве что с меньшим набором фамилий (В. И. Холстов и В. П. Капашин), но с тем же ассортиментом естественных качеств (сокрытие правды, неистребимая спесь, игнорирование законов и правил своей страны, особенно экологических). Исполняли и исполняют так же шумно, как и прежде. Столь шумно, что гражданские руководящие лица (З. П. Пак и С. В. Кириенко) среди этого хора так и не усидели. А ассистирует военно-химическим солистам по-прежнему прикормленная пресса во главе с нанятой за немалые деньги «Российской газетой» [959] (в 2004-м и 2005 гг. на «информационное обеспечение» химического разоружения власти тратили по 42 млн руб. в год [926]). Разумеется, и ТАСС время от времени уполномочен что-то заявить. И «научная общественность» иногда тоже обнаруживается. Что до общества России, то оно по-прежнему получает объективную информацию лишь через поредевшую свободную прессу [741, 812, 946, 947, 951, 953, 957, 960–967] (время от времени достаются ему и не вполне достоверные издания [968], и даже откровенно пропагандистские изделия [969]). А также использует документы [926, 950, 970–989]. В свою очередь, Зеленый крест подрядился ежегодно докладывать правительствам всех стран вести с полей уничтожения химоружия России [958, 990–995]. Что до органов охраны природы России, то эти посиделки Зеленого креста не для них, поскольку экологическая составляющая химического разоружения не касается других правительств, а докладывать правду своим гражданам они пока еще не научились.

В 2000 г. в США завершил работу объект по уничтожению химоружия на атолле Джонстон в Тихом океане. Было уничтожено 2031 т ОВ. Всего было ликвидировано 293 780 химических боеприпасов.

В России 2000 г. начался тяжело. К 29 апреля Россия должна была исполнить свое первое обязательство по Конвенции о запрещении химоружия [57]. Исполнять его никто не стал, однако что-то делать было надо. И 6 октября новый президент РФ был вынужден наконец отставить армию-банкрота от лидерства в деле химического разоружения, после чего бразды правления перешли к «гражданскому» ведомству – Росбоеприпасам [715]. Соответственно, с 2000 г. все семь складов уже не нужного армии химоружия начали функционировать при «гражданском» ведомстве [976]. Другими словами, формально военно-химические объекты стали числиться то при одном, то при другом гражданском ведомстве, однако на деле оставались объектами, чья жизнь регулируется правилами армии.

18 апреля в «Независимой газете» был подведен самоитог военно-дипломатической активности химического генерала С. В. Петрова на ниве химического разоружения: «в целом отставание от планов программы составляет сегодня около четырех лет». И летом 2000 г. армия России была освобождена от услуг этого неуспешного генерала.

В 2000 г. продолжали сохранять актуальность вопросы безопасности.

Начались наконец работы по оценке уровня опасности объектов химоружия для населения. В январе постановлением правительства была установлена ЗЗМ объекта химоружия в пос. Горный площадью 77,23 км². В нее вошли четыре населенных пункта – старые поселки Горный и Большая Сакма и вновь созданные Октябрьский и Михайловский-4 [970]. В апреле правительство приняло два решения, касавшихся складов химоружия Удмуртии. Одно из них относилось к артхимскладу в пос. Кизнер [971]. Площадь ЗЗМ составила 510 км², причем в зону вошли 32 населенных пункта. Другим постановлением была утверждена ЗЗМ вокруг склада люизита в г. Камбарка площадью в 87 км², а в ЗЗМ, помимо Камбарки, вошли населенные пункты Балаки и Кама [972]. До комплекса объектов хранения и уничтожения химоружия в районе г. Щучье (Курганская обл.) дошло в июле, когда была утверждена ЗЗМ размером 445 км², причем в нее вошли 16 населенных пунктов [973]. Очевидно, значительные размеры ЗЗМ, предусмотренные вокруг артхимобъектов в Кизнерском и Щучанском районах, – это отражение уровня реальной опасности в случае аварий и катастроф.

В мае главный санитарный врач России Г. Г. Онищенко подтвердил СЗЗ объекта уничтожения авиахиморужия в Мирном-Марадыковском в размере 3 км.

В августе на научной конференции руководительница Кировского Зеленого креста Т. Я. Ашихмина, рассмотрев недостатки размещения будущего объекта уничтожения химоружия на месте его нынешнего хранения в пос. Мирный (ст. Марадыковский), прагматично добавила, что не перевозить химоружие в экологически приемлемое место «экономически выгодно» [996].

11 октября Государственная Дума РФ приняла закон «О социальной защите граждан, занятых на работах с химическим оружием» [975]. В процессе борьбы вокруг его принятия ВХК и Государственная Дума пожертвовали интересами тысяч ранее отравленных людей и сэкономили для бюджета немалые деньги – в законе не были предусмотрены льготы и преимущества ни одному новому человеку сверх уже получивших ранее по прежним правилам. Рабочие прошлых производств химоружия, отравившиеся малыми дозами ОВ, еще не знали о своем отравлении, однако они уже были выброшены из процесса защиты государством их здоровья. Совершенная ВХК и Государственной Думой социальная провокация показала людям, которые отравятся в будущем, в особенности малыми дозами, уровень ожидающей их «государственной заботы».

В 2000 г. новым организаторам процесса химического разоружения пришлось заниматься тем, что не сумела организовать армия, – технологическими делами. На слушаниях по экологической безопасности уничтожения химоружия, состоявшихся в Государственной Думе РФ 3 октября, в розданном участникам проекте документа было зафиксировано то, что скрыть уже было невозможно: «Отсутствуют прошедшие промышленные (а не лабораторные) испытания технологии уничтожения химического оружия. Не подтверждена их экологическая безопасность – не получено положительное заключение государственной экологической экспертизы».

23 марта сход граждан г. Котельнич и Котельничского района (Кировская обл.) признал недопустимым уничтожение на складе химоружия в Мирном (Марадыковском) неаварийных химавиабомб. Сход решил, что если армия и администрация области сохранят неконструктивную позицию в отношении обеспечения безопасности и информирования граждан, будет выдвинуто требование о вывозе химоружия за пределы области.

В свою очередь, глава Росбоеприпасов З. П. Пак решил объявить нужное для его целей количество химических боеприпасов «аварийным». «Разрешение» Госкомэкологии было датировано 14 февраля 2000 г. Так в 2000–2002 гг. в Кизнере, Леонидовке, Мирном (Марадыковском) и Плановом (Щучьем) была осуществлена операция по тайному уничтожению нескольких партий обычных (неаварийных) артиллерийских и авиационных химических боеприпасов разных типов с разными ОВ. Соответственно, работы по отработке технологий были заложены в государственный оборонный заказ 2000–2002 гг., и с государства за очередную сагу «Отработка технологий» были получены немалые деньги. То была авантюра, поскольку реализовывать решение З. П. Пака предполагалось не на специальных объектах уничтожения химоружия, а в неприспособленных для этого складах химоружия, то есть в нарушение ст. 2 закона РФ об уничтожении химоружия [930] и соответствующих положений Конвенции о запрещении химоружия [57]. А для пропагандистских целей в прессе была объявлена не очень шумная операция «течка химических боеприпасов».

Началось с Удмуртии. В августе на объекте хранения химоружия в Кизнере под видом аварийных были незаконно уничтожены 14 головных частей к реактивным химическим снарядам калибра 140 мм и ликвидировано ~30 кг зарина. Поскольку армия была уже свободна от решений, то химический генерал В. Н. Орлов не скрыл от прессы чистой правды – к лету 2000 г. на артхимскладах аварийных химических боеприпасов просто не было [775].

18 октября на областном совещании в Кировской обл. (для «своих») было решено заняться уничтожением «аварийных» авиационных химических боеприпасов. Прибывший на совещание полпред президента РФ в Приволжском федеральном округе С. В. Кириенко поставил прямую задачу: «организовать работу по уничтожению аварийных боеприпасов» [974]. Более того, С. В. Кириенко велел уничтожить аварийные заряды «в экстренном порядке», хотя спешки никакой не было – не было самих аварийных боеприпасов.

Реальное уничтожение химоружия решили начать с запасов фосгена.

1 марта, за год до фактического уничтожения, генерал В. П. Капашин руководил демонстрационными испытаниями будущего процесса ликвидации партии артхимснарядов с фосгеном на складе химоружия в Плановом-Щучьем (Курганская обл.). При вскрытии реальных снарядов могло бы обнаружиться, что фосгена в каждом снаряде содержится не 1,3 кг, как было записано во всех документах, а 3,1 кг и что общий вес фосгена в имевшихся артхимснарядах никак не мог быть 5 т, а должен был составить около 11 т. И тогда можно было бы все исправить в официальных документах. Однако был осуществлен подлог – на тех испытаниях на самом деле работали не с реальным фосгеном в реальных же снарядах, а с… водой в макетах. В сентябре было издано распоряжение правительства РФ об уничтожении имевшихся химбоеприпасов в снаряжении фосгеном на территории склада хранения химоружия в Плановом-Щучьем [514]. Документ тот не был легитимен – он не был опубликован никогда, жители ни о чем не извещались, а уничтожать химоружие не на объекте уничтожения, а на химскладе не позволяла ст. 2 закона об уничтожении химоружия [930].

В 2000 г. к генералу В. И. Холстову обратился полковник В. Булатов, который предостерег против использования в процессе химического разоружения метода ликвидации V-газа непосредственно в химбоеприпасах. Суть метода сводилась к заливке воды в свободное пространство боеприпаса (~7 %) для осуществления реакции гидролиза. Автор сообщил, что в результате образуется смесь веществ, которая в соответствии с Конвенцией о запрещении химоружия [57] (п. 2d части IVА, п. 16 части IVС) сохраняет за боеприпасами статус химоружия категории I на основе V-газа. То есть после проведения процесса категория химбоеприпасов не изменяется, и выполненные процедуры нельзя отнести к процессу уничтожения химоружия. Кроме того, в процессе детоксикации V-газа могут образовываться различные производные О-алкилалкилфосфонатов, которые по токсичности близки к ФОВ. Это обстоятельство, а также высокое содержание в образующейся смеси V-газа, не позволяло снизить требования к оборудованию и мероприятиям по обеспечению безопасности персонала.

В 2000 г. сохраняли актуальность и вопросы старого химоружия. В августе руководитель Центра экологической политики России член-корреспондент РАН А. В. Яблоков обратился к мэру г. Москвы Ю. М. Лужкову с тревожным письмом. В нем указывалось на опасную ситуацию, связанную с захоронением в прошлые годы больших количеств ОВ на территории столичного лесопарка Кузьминки (ранее там находился военно-химический полигон и испытывалось и закапывалось химоружие) [5, 145, 220–222]. ОВ были найдены Л. А. Федоровым и Е. Б. Субботиной в 1998 г. и повторно – профессиональными военными химиками в 1999 г. [659]. Ответа от руководителя столицы России не последовало.

Новая обстановка в России побудила проявить свою активность и США. Осенью 2000 г. Конгресс США обусловил продолжение своей финансовой помощи России на ее химическое разоружение необходимостью внести поправки в российский закон и снять запрет на перевозки химоружия между регионами России. США не захотели оплачивать создание в России нескольких объектов уничтожения химоружия – им хватало мороки с тем, что уже был предусмотрен к возведению в Щучанском районе Курганской обл., и захотелось добиться перевозки туда химоружия из других регионов России, в первую очередь из Кизнера (Удмуртия). Аналогичный запрет на перевозки химоружия между штатами страны существует и в законах США, и отменять его никто не собирался.

В 2001 г. в России шла подготовка к началу уничтожения химоружия.

18 марта глава Росбоеприпасов З. П. Пак был вынужден объяснять в Государственной Думе РФ причины задержки с началом уничтожения химоружия России: «В известной степени тут есть и упущение самой России. И оно заключалось в том, что в течение… 1996, 1997, 1998, 1999 и 2000 годов те ресурсы, которые выделялись на принятую и утвержденную программу, никак не говорили о том, что Россия действительно собирается уничтожать химическое оружие. Это надо объективно признать» [997].

В 2001 г. по-прежнему были очевидны последствия руководства армии – отсутствие в стране реальных технологий уничтожения химоружия.

11 июля руководитель Росбоеприпасов З. П. Пак доложил Комитету Государственной Думы РФ по промышленности, строительству и наукоемким технологиям об имеющихся способах уничтожения ОВ [978]. На вопрос, почему у нас не используется технология США для ликвидации химоружия, З. П. Пак признал, что нашей промышленности не по зубам та высокая технология. А на вопрос автора настоящей книги, понимает ли он, что технологиями в строгом смысле этого термина он не располагает (представленные им методы и способы никогда не проходили стадию ОКР в старо-советском понимании, то есть не были отработаны в опытно-промышленном масштабе), З. П. Пак был вынужден дать утвердительный ответ.

Свое решение о выходе из кризисного положения З. П. Пак зафиксировал в виде приказа по Росбоеприпасам от 20 июля 2001 г. за № 270 об уничтожении «аварийных» химических боеприпасов как способе отработки отсутствовавших технологий уничтожения химоружия. Так было оформлено в виде ведомственной нормы решение об использовании для отработки технологий противоречащего закону России об уничтожении химоружия [930] способа – тайного уничтожения партий химоружия прямо на складах под видом «аварийных».

В августе на складе в Леонидовке (Пензенская обл.) были ликвидированы 19 авиабомб в снаряжении зарином (расстались с 908 кг зарина).

В сентябре на складе химоружия в пос. Кизнер (Удмуртия) были тайно уничтожены 23 артхимбоеприпаса с зарином – одна головная часть типа 8С31 (140 мм) и 22 головные части к снарядам калибра 122 мм.

В октябре на складе в Мирном-Марадыковском (Кировская обл.) была уничтожена 31 авиабомба с зарином (ликвидировали 1481,8 кг зарина). При этом выявились и неожиданности. Кран-балка была смонтирована так, что кабель задевал лампы дневного света, так что кран-балка вышла из строя в первую же смену работы с авиахимбомбами (в дальнейшем для их доставки приспособили электропогрузчик). При пуске установки из-за не ожидавшегося завышенного напряжения в электросети неоднократно срабатывала тепловая защита. И после просверливания отверстий в авиахимбомбах возникали неприятности – забивка коммуникаций, негерметичность из-за порезов резины металлической стружкой, плохая работа щетки для сметания стружки и т. д. [982]. Природоохранный орган Кировской обл. сделал вид, что он был не в курсе той тайной операции [990] (странно было слышать такое, если чекист Н. В. Цывов был специально внедрен в систему охраны природы области для подготовки такого рода мероприятий).

Между тем американские коллеги поучаствовали в одной из тайных «аварийных» операций. Причем не с голыми руками, а со специально завезенным «реактором Метлера» [990] – они у себя в США почему-то заранее знали, где в России возникнут «аварийные» боеприпасы.

7 сентября глава Росбоеприпасов З. П. Пак в рамках подготовки к началу масштабного уничтожения ОВ на химскладе в Горном разделил строительство объекта на два пусковых комплекса. Было решено ввести в дело в 2002 г. лишь 1-й пусковой комплекс, куда была включена установка уничтожения люизита со всеми вспомогательными сооружениями. А 2-й пусковой комплекс, куда вошла установка уничтожения иприта, был оставлен «на потом».

В 2001 г. случился конфуз с фосгеном на складе в Плановом-Щучьем (Курганская обл.). В справке для заседания в СБ РФ, состоявшегося 15 марта, рабочая группа во главе с генералом В. П. Капашиным указала как общий вес имевшегося фосгена (5 т), так и то, что он был расфасован в 3844 артснаряда калибра 122 мм [666]. Это было повторение данных 1994 г. [852]. Однако когда в апреле на химскладе начались тайные (и незаконные) работы по ликвидации всей партии артснарядов, вскрытие выявило противоречие с докладом В. П. Капашина. Когда извлеченные из снарядов ОВ взвесили, официальный представитель склада был вынужден сообщить, что в 3844 снарядах оказалось не 5 т, а «чуть более 10 тонн» фосгена [998]. До объяснений начальники не снизошли, хотя причина была сугубо бюрократическая: в годы Отечественной войны на заводе в Чапаевске в каждый артхимснаряд калибра 122 мм заливали не по 1,3, как полагали секретные клерки в конце XX века, а по 3,1 кг фосгена. А руководящие военно-химические лица и их клерки, умножавшие в течение девяти лет друг на друга числа (количество снарядов и вес – ошибочный – фосгена в каждом), ошибались в результатах вдвое и занимались дезинформацией и властей, и общества. Важно также иметь в виду, что на момент начала уничтожения снарядов с фосгеном в больнице г. Щучье «не было ничего для оказания… помощи» жителям [990].

В 2001 г. ГСНИИОХТ в рамках государственного оборонного заказа (госконтракт № 63 от 12 февраля 2001 г.) выписал себе задание на тему: «Разработка метода детоксикации отравляющего вещества VX в корпусах авиационных боеприпасов». В том же году был написан отчет, утвержденный директором ГСНИИОХТа В. А. Петруниным. Научным консультантом работы выступил хозяин денег – генерал В. П. Капашин. Предложеный метод сводился к заливке воды непосредственно в камеру с V-газом в количестве ~7 % от объема ОВ (для полного гидролиза содержимого боеприпаса той воды достаточно; при этом свободный объем в боеприпасе должен сократиться с 10 % до 3 %). Химбоеприпасы с водой затем должны были выдерживаться при температуре окружающей среды примерно три месяца. Первыми кандидатами на участие в этой работе были определены крупные авиационные боеприпасы в снаряжении советским V-газом (БАС-50 °C и ПАС-50 °C) [981].

В 2001 г. появилась сильно запоздавшая концепция метрологического обеспечения химического разоружения [950]. В том же году были разработаны и «методические рекомендации». Однако пока дальше концепций и рекомендаций дело не пошло – измерительных приборов необходимой чувствительности для обеспечения защиты населения от ОВ в стране не было тогда – и нет поныне.

По-прежнему актуальными оставались вопросы старого химоружия.

28 июня, через шесть лет после решения СБ РФ от 24 января 1995 г. [665], в котором были по-государственному оценены экологические аспекты проблемы старого химоружия, заместитель председателя Комитета по обороне Государственной Думы РФ авиационный генерал Н. М. Безбородов (посланец не очень опытного курганского электората) ответил экологическим активистам по-солдатски просто: «Российская Федерация старого химического оружия не имела» [964]. Ложь была слишком очевидна – как раз в это время в Курганской обл. шло тайное уничтожение такого старого химоружия, как фосген [998], созданного еще в годы Отечественной войны. А о сжигании старого иприта в Курганской обл. писалось в местной прессе еще в 2000 г. [946].

В США, в отличие от России, отнеслись к старому химоружию иначе. В июле 2001 г. на территории их столицы г. Вашингтона в том месте, где в 1918 г. функционировал военно-химический полигон (это северо-западная часть Spring Valley) [757], были найдены ОВ. Возле одного из коттеджей были обнаружены емкости с ипритом. Немедленно началась проверка на химическое заражение 1200 частных особняков, включая резиденцию посла Южной Кореи. Конгресс США объявил о начале расследования. Проблема была понята армией США адекватно и через некоторое время была решена.

А в Москве о состоянии территории военно-химического полигона, тоже образованного в 1918 г. и тоже забытого, шел другой разговор. Напомним, что в ответ на письмо о наличии закопанного иприта на территории полигона в Кузьминках, мэр Москвы Ю. М. Лужков просто не отреагировал (это было в 2000 г.). В январе 2001 г. были опубликованы воспоминания ветеранов, которые лично присутствовали при захоронении химоружия на химполигоне в лесопарке Кузьминки, в том числе при затоплении в лесном озере [659]. А в сентябре, помимо Е. С. Бродского, лично обнаружившего в 1998 г. иприт в пробе почвы с полигона, высказался также некто Б. Самойлов, назвавший себя завлабораторией природы Москвы ВНИИ природы. В ответ на вопрос о закопанном иприте он сообщил, что будто бы «Кузьминский лесопарк – единственное место в Москве, где растет можжевельник. Причем не несколько кустов, а довольно большая популяция… Но анализов почвы мы не делали» [960]. Однако и этого показалось властям мало. В октябре в рамках наступательной пропаганды группа анонимов, назвавших себя экспертами экологического фонда развития городской среды «Экогород», сообщила, что «в Кузьминском лесопарке водятся кроты». Мол, какое может быть химоружие, если можно наблюдать кротов…

В 2001 г. в России в сфере обеспечения безопасности серьезных событий, скорее всего, не было. Разве что казус, случившийся в мае и высветивший реальную цену официальных методик (армии, МЧС, гидрометеослужбы) [905], которые применялись при оценке последствий аварий на объектах химоружия (пожаров, взрывов, проливов ОВ и т. п.). Комиссия по общественной экологической экспертизе документов планируемого в Кировской обл. объекта по уничтожению химоружия в пос. Мирный (Марадыковский), взяв за основу две методики расчета, получила принципиально разные результаты [977]. Например, в случае пролива 2 т зомана оказалось, что глубина заражения по одной методике – 8,54 км, а по другой – 42,12 км; а площадь заражения по одной методике – 18,29 км², а по другой – 888,75 км². Конечно, вряд ли все это могло взволновать губернатора Кировской обл. – г. Киров находится далеко от ст. Марадыковский. Однако г. Пенза находится совсем рядом с пос. Леонидовка, где имеется точно такой же объект.

В ноябре руководитель Медбиоэкстрема В. Д. Рева утвердил временные методические указания работникам своего ведомства по организация работы при авариях на объектах по уничтожению ФОВ. Было констатировано, что «причинами возникновения аварий при уничтожении ФОВ могут быть взрывы боеприпасов, отказы оборудования, воздействие внешних факторов (пожар, стихийные бедствия, авиакатастрофы и т. д.) и ошибки персонала» [979].

В 2001 г. случился ряд событий в сфере общественных отношений.

1 июля в Кировской обл. должен был состояться районный референдум на тему, затрагивающую интересы жителей Оричевского района и входящую в их компетенцию (отвод земли под случайно установленное и научно не оправданное место для объекта уничтожения химоружия в Мирном-Марадыковском). После вмешательства С. В. Кириенко – полпреда президента РФ в Приволжском федеральном округе – областной суд отменил референдум. Когда же вместо референдума с обязательным исполнением его результатов был проведен местный опрос граждан, более 90 % из них высказались против места для объекта.

21–22 ноября в Москве состоялся Гражданский форум [884]. Предметом общественного обсуждения стали и вопросы экологических аспектов деятельности армии и ВПК в целом, и их обсуждали на дискуссии, на круглом столе и на переговорной площадке. Круглый стол на тему «Экологические последствия деятельности военно-промышленного комплекса в России и их социально приемлемое преодоление» вели двое: от общественности Л. А. Федоров, от МПР В. В. Куценко. Были обсуждены примеры того, как подготовка советского ВПК к войнам с применением оружия массового поражения проводилась за счет людей и природы. Из тем были выбраны три наиболее «больные» для общества – химическая, ракетная, ядерная. Круглый стол завершился документом «Принципы взаимодействия властей и населения при решении оборонно-промышленных вопросов» [861]. В переговорах, среди других, принимал участие и генерал В. П. Капашин. Закончилось все это ничем – химический генералитет не захотел сотрудничать с независимыми общественными экологическими организациями.

В ноябре генерал В. П. Капашин заверил форум Зеленого креста в Москве: «Мы успешно сотрудничаем с Зеленым крестом и г-ном Барановским с 1997 г. В местах хранения химического оружия действуют наши группы по работе с общественностью, в большинстве регионов они находятся вместе с аналогичными группами Зеленого креста». Со своей стороны представительница посольства Швейцарии в Москве Е. Трахтенберг сообщила о решении «внести вклад в строительство гражданского общества» в России путем финансирования информационных центров Зеленого креста в Брянской, Пензенской и Кировской обл. Полковники В. И. Корзанов, В. М. Панкратов и А. К. Смолянинов были счастливы. Среди прочего генерал В. П. Капашин сообщил о своей убежденности, что вскоре будет принят закон о разрешении перевозок химоружия между регионами России, с тем чтобы он мог осуществить транспорт содержимого артхимсклада в Кизнере на склад в Щучьем. Не забыл генерал сообщить и о том, что ему «нужны обещанные США деньги». А полковник А. Д. Горбовский дал понять, что его совершенно не интересует проблема старого химоружия, закопанного на территории России [990].

В конце ноябре парламентарии России по требованию США и лично генерала В. П. Капашина изменили базовый принцип закона России об уничтожении химоружия «в районах (регионах) его хранения» [920] и внесли в него поправки, снявшие запрет на транспортировку химоружия между регионами [980]. Отмена запрета на перевозки химоружия была сделана, однако, впустую. Когда стало ясно, что транспортировка химбоеприпасов из Кизнера (Удмуртия) в Щучье (Курганская обл.), ради которой затевалось кастрирование закона России, практически неосуществима, США отказались оплачивать что-либо, кроме технических сооружений на объекте в Плановом-Щучьем. Даже в 2004 г. представитель сената США сообщил об этом истеблишменту России на конференции в Москве в достаточно жесткой форме («Условие номер четыре: Россия должна принять закон об уничтожении всех запасов ОВ нервно-паралитического действия на одном объекте, в частности, в Щучьем») [993].

В 2002 г. на материковой части США были ликвидированы запасы зарина на объекте в Туэле (штат Юта) и продолжено уничтожение других ОВ.