Текст книги "1941. На главном направлении"

О состоянии, в котором оказались артчасти пограничных округов, можно судить по действиям уже знакомого нам 120-го гап РГК, находившегося в оперативном подчинении 4-й армии. Полк в полном составе был выведен в лагерь на полигоне Обуз-Лесьна, который находился в 60–70 км от места дислокации. Для учебных стрельб было взято 120 выстрелов – один боекомплект для 6 орудий стреляющего дивизиона. Перед выходом в лагерь из полка в штаб артиллерии 4-й армии доложили, что многим тракторам и автомашинам требуется ремонт, в том числе и капитальный, но запчастей нет, а ремонтные мастерские, полученные из народного хозяйства в 1939 г., не укомплектованы ремонтным инструментом. Не было запчастей и для гаубиц Мидвэйл-6, в том числе для изготовления прокладок для них требуется 10 кг свинца[202]202
  ЦАМО РФ. Ф. 318. Оп. 4631. Д. 31. Лл. 9,10.


[Закрыть].

Командир 120-й гап полковник Н.И. Лопуховский вернулся из отпуска в Коссово досрочно – 20 июня. Он не мог пропустить показную стрельбу для начсостава частей РГК округа, назначенную на 23 июня. Помню, как примерно в пять часов утра к нам домой прибежал дежурный по подразделениям полка, располагавшимся в замке Меречовщизна. Он не решился докладывать необычное сообщение по телефону:

– Товарищ полковник, неизвестные самолеты бомбили окружные склады боеприпасов в Бронна-Гура. По периметру ограждения складов кто-то зажег костры![203]203
  В двух км севернее ст. Бронная Гора (10 км юго-западнее ст. Коссово-Полесское) располагался стационарный склад боеприпасов с железнодорожными подъездными путями (головной склад № 1483 и окружной: № 843), для охраны которого полк выделял дополнительный караул.


[Закрыть].

Узнав, что связи со штабом 4-й армии нет, полковник Лопуховский приказал доставить донесение о бомбежке мотоциклистом в Кобрин (это донесение дошло до адресата). Он объявил тревогу немногочисленным подразделениям в Коссово, приказав немедленно вооружить призванных 13 июня на сборы «приписников» и усилить охрану складов с вооружением, боевой техникой и имуществом «НЗ». Можно представить положение командира: что это – случайный налет, провокация или война?

В соответствии с планом мероприятий по боевой тревоге командир полка дал команду на отправку семей начсостава в расположение лагеря на полигоне в Обуз-Лесьна. В заранее намеченные пункты в городе подали автомашины. К нашим домам, где проживали семьи командиров 4-го дивизиона и командования полка, примерно в 7 часов утра подкатила полуторка. Взять с собой разрешалось только документы и личные вещи – не более одного чемодана. Перед самой отправкой машины командиру полка доложили, что в 8-10 км севернее Коссово жители наблюдали высадку парашютного десанта. Он приказал одному из командиров на велосипеде выехать на разведку в направлении, где видели парашютистов. Но в того вцепилась жена, повисла, ревет – не оторвать. Последний раз я видел отца, когда он, наскоро попрощавшись с нами, на «эмке» сам отправился туда для выяснения обстановки.

В 11.35 г. г. Коссово подвергся бомбардировке восемью самолетами «До-17». В результате на территории полковых складов возникли пожары. Стало ясно, что налет на склады боеприпасов в Бронна Гура – не случайность. Командир полка оказался в сложном положении. Связи со штабом армии и с полком в лагере нет, склады забиты техникой и материальными средствами, в парках – почти полуторный комплект автомашин и тракторов. А подготовленные водители и трактористы частью демобилизованы, частью ещё в апреле и мае отправлены на формирование других частей. Большая часть призывников из числа местных жителей, призванных на учебные сборы 13 июня, сразу после бомбежки разбежалась.

О выступлении Молотова и начале войны командиру полка стало известно в 14.00 от секретаря Коссовского райкома партии. Он сразу же отправился на полигон Обуз-Лесьна, где находился полк с материальной базой и имуществом всех видов, потребным для учебы в лагере в условиях мирного времени. Полученные полком 203-мм гаубицы Б-4, склады «НЗ», автотракторная техника, боеприпасы, имущество все видов оставались под охраной команды окарауливания.

По рассказам ветеранов, полку на полигоне боевую тревогу объявили 22 июня во время завтрака. Сразу начали вытягивать две колонны: в одной – артдивизионы, орудия и трактора с тракторными прицепами. В каждой батарее было по четыре трактора СТЗ НАТИ-3 – два для орудий и два с одним-двумя прицепами для боеприпасов и необходимых принадлежностей. Таким образом, только в колонне артдивизионов насчитывалось не менее 48 тракторов. Ограниченный запас снарядов, рассчитанный только на учебно-боевые стрельбы, перевозился транспортом взвода боепитания полка, Во второй колонне был собран автотранспорт подразделений полка. Конечно, все труды по устройству лагеря пошли прахом – исковеркали дороги, линейки, гнезда для палаток.

Полковник запаса В. В. Пресняков (1970)

Прибывший в лагерь командир полка объявил собранному начсоставу о начале войны. Известие это в полку встретили спокойно, никакой паники не было. Лишь одному командиру стало плохо. Возле штаба полка дежурили делегаты связи. Через пару часов полк был готов к выдвижению. Согласно Наставлению по мобработе, войсковые части, находившиеся в лагерях, для отмобилизования должны были по заранее разработанному плану возвращаться на зимние квартиры, где находились запасы вооружения и материальных средств «НЗ». Но выход туда почему-то не состоялся, и колонны полка простояли без движения до вечера.

На зимние квартиры на машинах отправили лишних водителей, трактористов и других специалистов для расконсервации и вывода техники. Видимо, туда же отправили и командиров, предназначенных для развертывания полка второй очереди. В пунктах постоянной дислокации полка в течение всего дня 22 июня проводились мероприятия по плану боевой тревоги. Расконсервацией матчасти и автотракторной техники, погрузкой боезапаса и другого имущества руководил адъютант командира полка лейтенант В.В. Пресняков.

Одновременно в Коссово формировали колонну, которая должна была соединиться с полком в Ивацевичи. Несмотря на помощь городских организаций, шоферов и трактористов не хватало. Поэтому на автомашины и трактора сажали всех, кто хоть немного умел обращаться с ними. На месте под охраной оставили гаубицы Б-4 и 46 автомашин (в том числе 28 полугусеничных ЗИС-33) и другое имущество для 612-го гап второй очереди, а также 13 тракторов, 6 тракторных прицепов и 13 автомашин, требующих капитального ремонта. Кто должен был возглавить полк второй очереди и руководить его отмобилизованием, так и осталось неясным. К сожалению, при жизни ветеранов я ещё ничего не знал о формировании 612-м гап и поэтому не расспрашивал их об этом.

Сформированная в Коссово колонна в составе 20 тракторов, 47 прицепов, из них 16 с боеприпасами и 3 с химимуществом, начала выдвижение в 23.00 22 июня в направлении ст. Коссово-Полесское. Она должна была присоединиться к полку в районе д. Гощево (10 км западнее Ивацевичи). С рассветом 23 июня эта колонна подверглась бомбежке в районе дома лесника у д. Алексейки и на подходе к Ивацевичи. Дом лесника упоминали в своих рассказах многие ветераны. По их словам, недалеко от него в связи с выходом из строя части автомашин и тракторов им пришлось закапывать и маскировать какое-то имущество. В результате задержки встреча с полком не состоялась. Уцелевшей части тракторной колонны, вышедшей из Коссово, удалось проскочить на Варшавское шоссе (видимо, после прохода 1-го дивизиона). Возможно, увлекаемая общим потоком отступающих, она двинулась на восток, где и была задержана. Во всяком случае, дивизионы полка, оставшиеся на восточном берегу Щары, боеприпасы получили. Снаряды и заряды выгрузили на грунт, да столько, что потом, когда пришлось отходить, их не удалось вывезти.

Надо сказать, что в аналогичном положении оказался и 301-й гап БМ РГК, который также находился на артполигоне в 2-х км западнее Барановичи у шоссе на Белосток. Полк имел на вооружении 36 203-мм гаубиц Б-4. Его 4-й дивизион находился на зимних квартирах (не исключено, что и на его базе планировалось развернуть полк второй очереди). Из полка 21 июня в г. Лиду в адрес в/ч 3066 (8-я противотанковая бригада РГК. – Л.Л.) отправили 56 новых тракторов СТЗ-НАТИ. Из остававшихся в полку 97 тракторов СТЗ-3, полученных из народного хозяйства в 1939 г., 22 отправили в 55-ю сд, а 20 оказались неисправными (им требовался капитальный ремонт). Согласно записи в Журнале боевых действий, полк в 16.00 22 июня получил телеграмму о проведении полной мобилизации. При выдвижении в район Снов для доформирования из-за нехватки исправных тракторов в лагере под охраной оставили и замаскировали три гаубицы[204]204
  ЦАМО РФ. Ф. 117. Оп. 12915. Д. 90. Л. 71.


[Закрыть].

В связи с отсутствием запчастей и резины, а также водительского состава (с объявлением тревоги из полка дезертировало 166 «приписников») пришлось оставить 94 автомашины различных типов, 19 неисправных тракторов СТЗ, 8 прицепов и часть имущества. Транспорт полка сумел поднять только 895 выстрелов. Остальные снаряды в количестве 3718 штук, хранившиеся на складах в Барановичи, при оставлении города пришлось взорвать[205]205
  ЦАМО РФ. Ф. 10536. Оп. 1. Д. 1. Л. 2.


[Закрыть].

По плану с объявлением боевой тревоги 120-й гап должен был выйти в район Рачки на ружанском направлении (40 км северо-западнее Коссово) на 4-5-й день мобилизации. Но он простоял в лагере до позднего вечера. Видимо, это было связано с изменением боевой задачи полка. Заместитель начальника штаба армии полковник И.А. Долгов по телефону в 14.00 отдал распоряжение о сосредоточении полка 23 июня к 20.00 в районе г. Береза-Картузская Брестской обл. (пройти предстояло порядка 80–90 км). Позднее оно было подтверждено с указанием, что полк подчиняется командиру 28-го ск. Уже в сумерках 22 июня к лагерю подъехали 5 машин с семьями из Коссова и других пунктов дислокации полка, которые привел лейтенант В.П. Одарюк. Командиры попрощались с женами и детьми, многие, как оказалось, навсегда. Но машина с семьями полковника Лопуховского и некоторых командиров из 4-го дивизиона в лагере так и не появилась. Долгое время о ней в полку ничего не знали.

120-й гап начал выдвижение из лагеря 22 июня в 22.00. Первыми отправились на автомашинах командиры дивизионов с разведчиками и связистами. Основные силы полка продвигались двумя колоннами: колесные машины по маршруту Обуз-Лесьна, Миловиды, Ивацевичи, ст. Коссово, Береза-Картузская. Орудия на тракторной тяге двигались напрямую по проселочным дорогам (автострады, которая проходит сейчас через Барановичи, в 1941 году не было) с выходом на Варшавское шоссе в районе Грудополь. Трактора с тяжелыми орудиями могли двигаться в колонне со скоростью не более 3–4 км в час. С выходом тракторной колонны на шоссе движение ещё более замедлилось. Порой вообще приходилось останавливаться: шоссе оказалось забито машинами и повозками с семьями военных, партийных и советских работников, уходящими на восток, а также отдельными группами военнослужащих. Ни о каком регулировании движения и речи не было.

Видимо, воздушная разведка немцев зафиксировала движение колонны тяжелой артиллерии. Ветераны полка рассказывали, что немцы организовали настоящую охоту за полком. Подразделения полка с рассветом и в течение всего дня 23 июня неоднократно подвергались бомбежке и обстрелу с воздуха. Взвод ПВО штабной батареи, имевший на вооружении три крупнокалиберных пулемета, не мог прикрыть колонны дивизионов. Вражеские пилоты действовали внаглую, как на полигоне.

Обстановка по-прежнему оставалась неясной. Полковник Лопуховский вместе с исполняющим обязанности начальника штаба полка старшим лейтенантом А.Е. Лященко выехал на машине вперед – в штаб 28-го ск для получения боевой задачи. Западнее Ивацевичи, они попали под бомбежку, но успели покинуть машину. Одна из бомб попала в командирскую «эмку» – только колеса полетели, да искореженное ружье, что командир захватил с собой, плюхнулось в кювете рядом с ним. В тот раз все остались живы (водитель командира полка Теселкин Михаил Иванович, 1916 г. р. погиб 5.10.41 г. севернее Вязьмы по пути в штаб фронта). Пришлось на попутке вернуться в Ивацевичи и уже оттуда на грузовой машине добираться до штаба корпуса. Там полку подтвердили задачу: выдвигаться не в район своего сосредоточения по боевой тревоге, а в район Березы-Картузской.

Соединения армий прикрытия были растянуты вдоль всей границы, располагаясь в глубину до 100 км, остальные войска фронта находились в 250–450 км от границы. Все расчеты советского командования на усиление армий прикрытия путем ввода в сражение резервов фронта оказались несостоятельными. По плану на это отводилось от 4 до 8 суток. Но резервные соединения прежде чем начать перегруппировку на расстояния, исчислявшиеся сотнями километров, должны были завершить отмобилизование. Недостаток автотранспорта и железнодорожных составов усугубил трудности. Соединения не успевали выдвинуться в назначенные районы, что приводило к срыву поставленных командованием боевых задач. При этом противник получал возможность громить наши войска по частям – по мере их подхода. К тому же эти соединения при выдвижении несли потери от ударов вражеской авиации. Им, как правило, приходилось вступать в бой с ходу. Поспешно организованная оборона не выдерживала атак противника с массированным применением танков.

Все это можно проследить на характерном примере выдвижения 55-й сд 47-го ск из Слуцка, которая по плану прикрытия должна была прибыть на усиление 4-й армии на 4–7 день после объявления мобилизации. Начало железнодорожных перевозок ее частей (как и 155-й сд), планировалось только с утра М-4 по окончании их отмобилизования, на которое требовалось трое суток. В новой истории войны несколько раз упоминают, что дивизия в числе других «глубинных» соединений округа, начала выдвижение ещё до начала войны. На самом деле, согласно журналу боевых действий, 22 июня ее части находились в Уреченском лагере в 15 км восточнее Слуцка. С 7.30 дивизия получила приказ о приведении в боевую готовность. В 17.30 ей была поставлена задача: к 7.00 24.06.41 г. сосредоточиться в районе Картуз-Береза. Прибытие артиллерии дивизии на конной тяге в указанный район ожидалось ещё позже – к исходу 26 июня[206]206
  ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 10169. Д. 4. Лл. 29, 30.


[Закрыть].

В 18.30 штабом была получена телеграмма об объявлении общей мобилизации. Дивизия так и не получила запланированные ей по плану мобилизации автомашины и трактора от гражданских организаций. Части выступили в поход в 19.45 (228-й сп) и в 22.00 (107 сп), укомплектованные по штатам мирного времени, имея большой некомплект личного состава и автотранспортных средств. Обеспеченность частей составляла: продовольствием – 3 сутодачи, огнеприпасами – 1,5 б/к (из них 0,4 б/к – в автобатальоне дивизии). С 23 июня дивизия была подчинена командующему 4-й армией. Но выйти в назначенный район так и не сумела. В последующем ей несколько раз пришлось уточнять боевую задачу.

К полудню 23 июня стало известно о попытке противника обойти с севера части 205-й мд, обороняющиеся на р. Ясельда. И задача 120-му гап была уточнена – поддержать их огнём. Так как в полку имелось всего лишь 120 снарядов, командир полка принял решение выдвинуть вперед только 1-й дивизион. При выдвижении передовые подразделения полка и дивизиона вновь попали под бомбёжку на мосту через р. Гривда у г. Ивацевичи и понесли потери. На ст. Коссово-Полесское на запасном пути стоял эшелон с шестью неразгруженными гаубицами Б-4, прибывший туда 21 июня. Полковник Лопуховский распорядился немедленно отправить его на восток, в тыл. Полк основными силами 23 июня к 20.00 сосредоточился в лесу юго-восточнее Бытень на правом берегу Щары.

Так что в первом бою 23 июня участвовал только 1-й дивизион. Сведения о бое, как и о последующих событиях, неполны: многие участники их погибли. Картину боевых действий полка пришлось восстанавливать путем сопоставления рассказов тех, кто пережил войну, с архивными данными о ходе боев на брестском направлении, в том числе и с докладом командира полка о первых четырех днях войны, который был рассекречен по моему требованию только в 2007 г. (см. Приложение 4). В нем содержатся сведения о том, что из материальной части потеряно в бою и что оставлено на территории, занятой противником. О боях, в которых принял участие полк, говорилось без подробностей.

Наиболее полный рассказ о первом бое полка оставил младший сержант М.В. Лойфер[207]207
  Лойфер Моисей Вольфович (1921 г.р.) перед отъездом на постоянное место жительства в Израиль передал мне некоторые личные документы, подписанные начальником штаба 120-го гап, часть своего блокнота с записями, который он делал почти ежедневно в 1940–1941 гг., и воспоминания о первых днях войны.


[Закрыть]. Ему в составе отделения топовзвода штабной батареи полка удалось вырваться из Брестской крепости. На захваченной в неразберихе машине бойцы доехали до д. Нехачево (2 км юго-западнее ст. Коссово-Полесское), где они встретились с командиром полка. В этом районе, был развернут наблюдательный пункт первого дивизиона, на котором находился Лопуховский с другими командирами и разведчиками дивизиона. Впереди, справа и слева в многочисленных и довольно глубоких мелиоративных канавах (Лойфер принял их за траншеи времен Первой мировой войны) располагалась пехота. Судя по схеме, набросанной им в своем блокноте в июне 1941 года, немцы попытались выйти к Варшавскому шоссе в месте, где оно пересекается с железной дорогой (см. схему 2).

Артиллерия вела огонь по мотомехколонне противника, которая со стороны Бронна Гура пыталась выйти в тыл частям 205-й мд (дивизия была переподчинена командиру 28-го ск), обороняющимся на р. Ясельда. Выход танков противника к шоссе на какое-то время удалось задержать. В атаку пошла пехота противника. После огневого налета полковник Лопуховский и какой-то пехотный командир подняли людей в контратаку, к которой присоединились бойцы и командиры, находившиеся на НП. Дело дошло до рукопашной схватки. Лойфер видел, как старшину Прохода из штабной батареи полка «немцы подняли на штыках». Попытка немцев выйти на шоссе через лесной массив была сорвана.

Сержант топовзвода штабной батареи полка М.В. Лойфер в 1944 и 1988 гг.

Утром следующего дня противник вновь попытался выйти в тыл нашим частям, оборонявшимся на р. Ясельда. Из донесения 28 ск:

«<…> Около 6 часов 24 июня на одном из участков группе немецких танков удалось прорвать оборону 28-го ск и выйти на Варшавское шоссе южнее Бронна Гура. Второй эшелон дивизии контратакует прорвавшегося противника»[208]208
  Сандалов Л.М. Пережитое. М.: Воениздат. 1966. С. 131


[Закрыть].

Поредевшие части 28-го ск не выдержали атак противника, поддержанных большим количеством авиации, и начали отход[209]209
  ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 84. Л. 37.


[Закрыть]. В архивных документах сказано, что при отходе на р. Щара к остаткам 205-й мд на ст. Коссово-Полесское присоединился 120-й гап. На самом деле с этой дивизией отходил только 1-й дивизион и те, кто был с командиром полка в районе станции. При отходе дивизион был атакован танками. По рассказу заместителя командира 2-й батареи лейтенанта Н.К. Жуковского, несколько немецких танков догнали колонну дивизиона где-то восточнее Ивацевичи и с ходу начали ее расстреливать из пушек и пулеметов. Многие командиры и бойцы погибли на шоссе у орудий и тракторов. Но большая часть личного состава разбежалась по кустам. Немцы, не обращая внимания на бегущих русских солдат, проскочили дальше.

Жуковский в наступивших сумерках вернулся на дорогу, чтобы выяснить обстановку, а заодно забрать из тракторного прицепа, где везли личные вещи командиров, свой радиоприемник[210]210
  Николай Кириллович Жуковский (1920-19.04.1987) был хозяйственный человек. Он первый в полку с разрешения командования женился на местной жительнице, взяв при этом «богатое приданое» – хороший радиоприемник, который мог работать и на батареях, а также велосипед на «дутых» шинах, что позволяло ездить по снегу. Жуковский вышел к ст. Рейтанов (25 км юго-восточнее Барановичи), где встретил эшелон лейтенантов, выпускников училищ, которые следовали в распоряжение ЗапФ. Оттуда он на поезде добрался до Гомеля, а уж потом нашел полк.


[Закрыть]. Двигатели некоторых тракторов на дороге продолжали работать на малом газу. И в этот момент около прицепа, в который забрался лейтенант, остановился немецкий легкий танк (видимо, командирский). Жуковский слышал, как немец по радио повторял: «Zu mir, zu mir!» («Ко мне, ко мне!»), а у него не нашлось гранаты, чтобы бросить ее в люк.

Судя по немецким данным, это произошло после захвата немцами моста через Щару. Так, согласно истории 3-й тд Моделя, разведывательный отряд в составе 7-й роты 6-го тп дивизии, несмотря на интенсивный прицельный артиллерийский огонь по дороге, к 22.00 24 июня прорвался от Доманово к Варшавскому шоссе и внезапной атакой захватил мост через Щару. Мотоциклисты и сапёры, приданные отряду, закрепились на предмостном плацдарме. Танки же проследовали по шоссе дальше и только с наступлением темноты повернули назад, чтобы надежно обеспечить удержание моста. Командир разведотряда первым из офицеров дивизии получил Рыцарский крест за «<…> молниеносный захват и овладение важным мостом через Щару, чем были созданы условия для быстрого продвижения танкового корпуса»[211]211
  Glantz David M. The initial Period of War on the Eastern Front. 22 June-August 1941


[Закрыть].

Кстати, немцы в истории 3-й тд хвастливо утверждали, что мост через Щару им удалось захватить в ночь с 23 на 24 июня. Они захватили его ближе к полудню 24 июня. Иначе 1-й дивизион полка вместе с остатками 205-й мд не успел бы отойти на восточный берег Щары.

Закрепиться на рубеже Коссово, Ивацевичи остаткам 30-й тд и частям 205-й мд 14-го мк не удалось. Преследуемые противником они были отброшены на восточный берег р. Щара. Здесь командование 4-й армии попыталось, используя это естественное противотанковое препятствие, задержать дальнейшее продвижение противника.

К исходу 24 июня юго-западнее Барановичи образовался своего рода «слоеный пирог». Отряды разбитых наших частей, оставшись в тылу противника, не складывали оружие, продолжая нападать на его походные и тыловые колонны. Один из таких отрядов 22-й тд севернее Ружаны атаковал автоколонну 47-го немецкого корпуса, двигавшуюся по шоссе на Слоним. В составе этой колонны с группой машин своего штаба следовал командующий 2-й ТГр генерал-полковник Г. Гудериан. Автоколонна была разгромлена, несколько вражеских офицеров убито, а один захвачен вместе со штабной машиной. В машине оказался большой комплект топографических карт с нанесенным на них планом дальнейших действий группы Гудериана. По словам Л.М. Сандалова, пленный офицер на допросе довольно красочно обрисовал, как перетрусивший Гудериан улепетывал от наших танков в лес[212]212
  Сандалов Л.М. 1941. На московском направлении. М.: Вече. 2006. С. 113.


[Закрыть].

Гудериан об эпизоде на шоссе вспоминал несколько по-другому:

«Сидевший рядом со мной водитель получил приказание: „Полный газ“, и мы пролетели мимо изумленных русских: ошеломленные такой неожиданной встречей, они не успели даже открыть огонь. Русские, должно быть, узнали меня, так как их пресса сообщала потом о моей смерти; поэтому меня попросили опровергнуть это через немецкое радио»[213]213
  Гудериан Г. Воспоминания солдата. М. 1954. С. 149.


[Закрыть].

У Гудериана были все основания так заявить, ведь наша 22-я танковая дивизия была создана на базе 29-й тбр комбрига Кривошеина, с которым они принимали совместный парад в Бресте в сентябре 1939 года. Л.М. Сандалов не мог не слышать об этом параде. Но по понятной причине он в своей книге об этом не написал. Леонид Михайлович лишь отметил, что узнать Гудериана никто, конечно, не мог. Не такая уж это была знаменитость…

24 июня остатки 22-й тд вместе с отрядом полковника Осташенко после неудачной попытки пробиться к своим войскам в направлении Слонима повернули на Коссово (см. схему 2). В семь часов вечера совместными действиями наших войск, оказавшихся в этом районе в тылу противника (всего около шести тысяч человек с несколькими танками), немецкий моторизованный батальон с пятью танками был выбит из города. Окончательно немцы овладели городом 26 июня.

Таким образом, к исходу третьего дня войны войска 4-й армии отошли на рубеж р. Щара в 150–180 км от границы. А на западе в немецком тылу в районе Бреста, Семятичи, южнее Волчина и на пинском направлении ещё шли бои. Так, по данным противника, части 75-й сд 25 июня вновь предприняла контратаку с рубежа Влодава, Малорита, а это почти у самой границы.

Немецкая 600-мм мортира «Карл-Густав». На переднем плане транспортер боеприпасов

Особенно ожесточенные бои разгорелись у стен Брестской крепости. Несмотря на мощную артподготовку, в которой, кроме артиллерии 45-й пд и 12-го армейского корпуса, участвовали приданные танковой группе Гудериана девять легких и три тяжелых отдельных батарей, три дивизиона 210-мм мортир, огонь которых корректировали несколько аэростатов, крепость устояла. Не помогло немцам и применение батареи сверхмощных 600-мм осадных мортир «Карл» в составе двух орудий, имевшей в боекомплекте 36 выстрелов[214]214
  Боевой вес мортиры – 124 т. (при перевозке по железной дороге – 180 т), длина – более 11 м, высота – около 5 м. Экипаж «Карла» насчитывал 21 человек. Каждую мортиру обслуживали 2 транспортера боеприпасов на базе танка Pz.IV, которые перевозили по 4 снаряда и были оборудованы кранами для их погрузки и разгрузки. Бетонобойный снаряд длиной более 2,5 метров и весом 2170 кг, начиненный 280 кг взрывчатки, выстреливался под углом от 55 до 70 градусов на дальность от 2840 до 4320 м с максимальной скорострельностью 1 выстрел в 10 минут. Начальная скорость снаряда была невысока, но, падая на цель сверху по крутой траектории, он мог пробить свыше 2,5 м самого прочного железобетона.


[Закрыть]. Подготовка батареи к стрельбе заняла несколько суток – с 18 по 21 июня. На огневые позиции установки своим ходом выдвинулись в ночь на 22 июня.

Немцы делали ставку прежде всего на деморализующий эффект применения сверхмощного оружия. Утром 22 июня батарее удалось выпустить всего семь снарядов, после чего стрельбу пришлось прекратить по причине заклинивания очередных снарядов.

На устранение задержек ушло много времени. На следующий день одна мортира выпустила ещё 7 снарядов. 24 июня огонь вели уже оба орудия, произведя 17 выстрелов. Согласно отчету, эффект от обстрела был впечатляющим. При попадании массивные кирпичные стены зданий крепости 2-метровой толщины пробивались насквозь или и обрушивались (снаряды 210-мм мортир оказались не столь эффективны). В 6 часов вечера 24 июня командование 45-й пд поспешило доложить о капитуляции крепости. Но защитники Брестской крепости проявили незаурядную стойкость и не дрогнули под обстрелом более чем 2-тонными снарядами. На этом боевое применение «Карлов» под Брестом закончилось.

Бои в крепости возобновились с новой силой. Чтобы окончательно подавить последний советский узел сопротивления в Восточном форту крепости, самолеты люфтваффе 29 июня сбросили на него пятнадцать 500-кг бомб. Но и они не подорвали решимости защитников форта. В этот же день самолет Ю-87 сбросил на этот форт 1800-кг бомбу, после чего 390 его обитателей, солдат, женщин и детей (как отметили немцы, в хорошей физической форме и с не сломленным духом) вышли сдаваться. С 30 июня организованное сопротивление в крепости прекратилось. Но небольшие группы солдат и одиночки продолжали сражаться, надеясь дождаться подхода своих войск. Майор П.М. Гаврилов, руководивший обороной Восточного форта крепости, дав последний бой, был ранен и взят в плен 23 июля – через месяц после начала штурма крепости. Последние дни он питался комбикормом, который находил в разбитой конюшне. Его стойкость поразила даже врагов.

Гальдер Ф. в своем военном дневнике 25 июня записал: «Подтверждается, что 45-я пехотная дивизия, по-видимому, зря понесла в районе Брест-Литовска большие потери» и тут же дал указание выяснить эффективность огня установок «Карл» по крепости, а также расследовать действия дивизии в районе Бреста[215]215
  Гальдер Ф. Военный дневник. 1941–1942. М.: АСТ, 2003.


[Закрыть]. Назначенная комиссия оценила применение мортир, как очень успешные.

Точность стрельбы оказалась высокой. По крайней мере, 2 снаряда разрушили обширные участки очень крепко выстроенных сооружений. Воронки во дворе цитадели достигали 15 метров ширины и 5 метров глубины в твердом грунте (два снаряда очевидно не разорвались). Снаряды, выпущенные батареей, несомненно, произвели на обороняющихся сильный физический и деморализующий эффект Отдельные отказы техники на эту оценку не повлияли, ведь их было совсем немного для первого практического использования столь сложных установок[216]216
  Семидетко В.А. Истоки поражения в Белоруссии (ЗапОВО к 22 июня 1941 г.). ВИЖ, № 4/1989. С. 25.


[Закрыть].

Немцы захватили под Брестом 7000 пленных, включая 100 офицеров, и взяли в крепости большие трофеи: более 15000 винтовок, 1300 пулеметов, 100 орудий, 36 танков и других гусеничных машин. Однако 45-я пд к 30 июня 1941 г. потеряла убитыми и пропавшими без вести – 453 человека (в том числе офицеров – 32), ранеными – 668 (в том числе офицеров – 31), всего – 1121[217]217
  Die deutschen Infanterie-Divisonen, Band 1–3, Werner Haupt (45th Infantry Division, AAR).


[Закрыть]. По немецким меркам, безвозвратные потери дивизии оказались непомерно большими (самые высокие потери из всех дивизий вермахта). Они составили чуть более 5 % от немецких безвозвратных потерь на Восточном фронте за период с 22 по 30 июня включительно, где немцы потеряли убитыми 8886 и раненными – 29494[218]218
  Гальдер Ф. Военный дневник. 1941–1942. М.: АСТ, 2003.


[Закрыть]. Поэтому немецкому командованию и пришлось проводить специальное расследование по этому поводу.

Генерал Д.Г. Павлов приказал командующему 4-й армии предпринять решительные меры, чтобы остановить неорганизованный отход войск на восток. Ветераны полка уверяли меня, что где-то за Щарой сам Павлов перегородил шоссе своей легковой машиной ЗИС и приказал артиллеристам, занимавшим огневые позиции недалеко от него, немедленно открыть огонь. Но Павлов до 25 июня не покидал свой командный пункт в Минске. 24 июня во время массированного налета немецкой авиации на город прямым попаданием бомбы был поврежден штаб Западного фронта, в том числе кабинет самого командующего[219]219
  1941 год: Страна в огне: В 2 кн. Кн. 1. Очерки. С. 341.


[Закрыть].

Видимо, перегородил дорогу его помощник по военно-учебным заведениям генерал И.И. Хабаров. Позднее на допросе Д.Г. Павлов заявил, что направил его со строжайшим приказом, если нужно, расстрелять любое количество людей, но остановить отступление 4-й армии и добиться того, чтобы штаб армии взял в руки управление войсками. По приказу генерала артиллеристы поставили поперек шоссе ремонтную летучку типа «Б» и выставили заслон. Батареи полка открыли огонь по шоссе, по которому продвигались части противника. Командиры с оружием в руках стали останавливать машины и группы отступающих военнослужащих. Моментально на дороге возникла пробка. Налетели вражеские самолеты, стали бомбить, заслон смяли, и беженцы, а с ними и отдельные группы военных двинулись на восток. А 120-й гап остался, чтобы поддержать огнем 800-й стрелковый полк 143-й сд, который, заняв оборону на р. Щара, должен был прикрыть район выгрузки ее частей на станциях Обуз-Лесьна и Барановичи. На этой реке ослабленные части 205-й мд должна была сменить 55-я сд.

В связи с обозначившимся прорывом крупных сил противника в направлении на Барановичи командующий фронтом, хоть и с опозданием, но принял решение о создании обороны по реке Щара силами выдвигаемых из глубины войск второго эшелона (55-я, 155, 121 и 143-я сд) и 17-го мехкорпуса. Если судить по номерам перечисленных соединений, сил для создания обороны на р. Щара было много. Но дивизии выходили на этот рубеж не в полном составе. К тому же, наладить централизованное управление ими сразу не удалось. Управление 47-го корпуса и его командир генерал-майор С.И. Поветкин, выдвигавшиеся по железной дороге, в районе боевых действий своих дивизий так и не появились. Не прибыли в назначенный район и эшелоны с корпусными частями, не сумевшие пробиться через Минский железнодорожный узел, непрерывно подвергавшийся бомбежке. Их повернули обратно на Бобруйск, чтобы уже оттуда направить на Слуцк.

Не понятно, почему управление упомянутыми дивизиями в районе Слонима и Барановичи не возложили на заместителя Павлова генерал-лейтенанта В.Н. Курдюмова, находившегося на военно-полевом пункте управления (ВПУ) фронта в Обуз-Лесьна? Вместе с ним там были начальник оперативного отдела штаба фронта генерал-майор И.И. Семенов и начальник связи генерал-майор А.Т. Григорьев. По существу это был вспомогательный пункт управления фронта, но он почему-то не имел связи с армиями! Связь по радио была лишь с 4-й армией, но на ВПУ не было шифровальных документов, чтобы наладить с ней радиообмен. 23 июня группа Курдюмова покинула ВПУ, который отведенной ему роли так и не сыграл. Поскольку штаб фронта имел относительно устойчивую связь лишь с 4-й армией, все дивизии, выходившие в районы Слонима и Барановичи, были включены в ее состав.