Текст книги "Блиндажные крысы"

– Просто убежим?! Я, например, не смог просто убежать, тогда, у архива, так что…

– Но сейчас-то ты не один, – Ольшанский был непоколебим и излучал такую уверенность, словно в нашем распоряжении была как минимум танковая бригада при поддержке парашютно-десантного полка. – Так что просто убежите, и вся недолга. И тогда мы будем точно знать, каков наш статус и в каком формате строить свою дальнейшую работу.

От возмущения у меня не нашлось слов, но надобность в них отсутствовала: моего мнения никто не спрашивал.

– Все понятно, – кивнул Степа.

– Значит, получается что-то типа «не фаза»? – хмыкнул Юра.

– Что значит «не фаза»? – не понял я.

– Это анекдот такой, бородатый – ты что, не знаешь? – удивился Юра.

– Не знаю.

– Ну, короче: идут два электрика, старый и молодой. Видят, лежит оборванный провод. Старый – молодому: а ну, возьми его. Тот берет. Ну что, не долбануло? Нет. А, ну значит – не фаза.

– Не понял, в чем юмор. А если бы его ударило током?

Тут мои спутники переглянулись и разом заржали – и даже умный Ольшанский.

Боже, покарай меня за то, что я связался с идиотами! Сделай мне в наказание уродство, что ли, какое-нибудь. Пусть, к примеру, детородный орган мой отрастет до колена и мешает мне при ходьбе – чтобы не шел за кем попало, а сидел дома и набирался ума-разума…

– Саша, ничего страшного нет, поверь мне, – отсмеявшись, успокоил меня Ольшанский. – Сейчас приедем и по-быстрому во всем разберемся…

* * *

Прямо в адрес мы не поехали: встали в трех дворах от моего дома, я дал справку по особенностям – этаж, подъезд, куда выходят окна, как лучше пройти, и еще ряд мелочей – после чего Ольшанский достал из багажника реквизиты и на три счета перевоплотился в бомжа. Реквизиты были таковы: безобразная клеенчатая сумка, клеенчатый же драный плащ, пыльный кудлатый парик, стоптанные башмаки и старая растрескавшаяся клюка.

– Ну и как я вам?

Скажу сразу: я был в шоке. Не верилось мне, что старший следователь по особо важным делам может заниматься такой вот клоунадой. Все это было настолько несерьезно и необычно, что очень хотелось спросить: Сергей Петрович, голубчик, а вас вчерась случайно не били по черепу чем-нибудь тяжелым?!

– Я выдвигаюсь к логову Алекса, – Ольшанский кивнул Степе. – А вы с Юрой прошвырнитесь по соседним дворам, гляньте, нет ли каких признаков активности на предмет засад и прочих «резервов».

И все трое убыли на рекогносцировку, оставив меня охранять машину.

Черт-те что и сбоку бантик… Никогда не поверю, что этому учат в генеральной прокуратуре!

Минут через десять вернулись Степа с Юрой. Судя по их невозмутимым физиономиям, ничего подозрительного они не обнаружили, но у Юры в руках был пакет с пирожками.

– В «Мадагаскаре» взял?

– Угу, – Юра, с аппетитом уплетая пирожок, протянул мне пакет. – Налетай, подешевело, было рубль, стало два!

– Выкинь немедленно, – посоветовал я.

– С чего бы это вдруг? – удивился Юра.

– Ты знаешь, из чего они делают пирожки? У нас тут, как они открылись, вся живность со дворов пропала: кошки, собаки, а кое-где даже бабок поубавилось.

– Да ладно! – Юра подозрительно понюхал пирожок и пожал плечами. – А пахнет вроде бы нормально. Ты что, турист, прикалываешься так?

– Я здесь живу, – мудро ответствовал я. – Владею обстановкой. И не хочу, чтобы мой коллега жрал то, что еще вчера гавкало и мяукало.

– Вот это обломал… – огорчился Юра, выбрасывая пакет в ближайшую урну. – Предупреждать надо, что у вас в районе всякую гадость продают.

– А кто заявлял о намерениях? Предупреждать надо, что собираешься покупать всякую гадость…

Немного погодя у нам присоединился бомж Ольшанский. Быстро перевоплотившись, он забросил все реквизиты в багажник и сел за руль.

– Ну что, есть там мышка-«наружка»? – полюбопытствовал я.

– Ну, как сказать… Объектов, помеченных плакатом «Группа наружного наблюдения» я не заметил… – после прогулки Ольшанский был взбудоражен и игриво-деловит, – но две машины в список подозреваемых угодили. Как зайдете, проверим. А так – все нормально. Провел рекогносцировку, просканировал местность на предмет подходов-выходов. Для нас хорошо: есть три пеших маршрута для эвакуации. Для них тоже неплохо: могут подъехать сразу с двух сторон. Так, теперь по ситуации. Вариантов много, от просто «наружки» с группой захвата где-то поблизости, в шаговой доступности, до засады у соседей или собственно в твоей квартире. Если, не дай бог, будет последнее… Консьерж есть?

– Да.

– Отношения?

– У меня с ней? Прекрасные.

– Замечательно. Если будет последний вариант и консьержка будет заинструктирована и даже ничего не скажет, по взгляду все поймешь. Покажет взглядом, свой все-таки, наверное, с детства знает, да?

– Верно.

– Ну вот, уже проще. Но, в принципе, не должно быть вот этого последнего варианта, не те мы птицы для них, чтоб на нас такие силки ставить… А будет, скорее всего, наружка, и группа захвата где-то в минутной доступности, чтобы могли резво подскочить по сигналу. И на этот случай мы примем вот такие меры…

Ольшанский достал листок с ручкой и быстро накидал схему.

– Я встану вот здесь. Отличный НП[5]5
  Наблюдательный пункт (аббр.).


[Закрыть], тут заезд с проспекта и отсюда же просматривается въезд с соседнего двора, так что увижу в любом случае, откуда бы ни примчались. Сюда, если ничего не путаю, выходит кухонное окно?

– Верно.

– Понял. Есть возможность покинуть дом не через парадную?

– Это как?

– Ну как: через подвал, чердак, не знаю – ты здесь живешь, тебе виднее знать – как.

– Эмм… – я слегка призадумался. – Через чердак – даже и не знаю, есть там замок, на люке второго подъезда… Если есть, сверху ведь не открыть… Через подвал? Там у нас кладовки, но есть ли оттуда выход куда-то – понятия не имею…

– Короче – турист, – подытожил Юра. – Живешь здесь и не знаешь, есть ли резервные маршруты?

– А мне это никогда не надо было, – слегка обиделся я. – Я, видите ли, до недавнего времени был примерным гражданином, так что…

– Все ясно, спасибо, – прервал меня Ольшанский. – Степа, как зайдете, сразу оборудуй кухонное окно на предмет эвакуации – на тот случай, если подскочат не с проспекта, а со стороны двора. Не факт, что пригодится, но лишним точно не будет. Третий этаж, это многое упрощает – если бы наш лейтенант жил в высотке, было бы сложнее.

– Сделаем, – кивнул Степа.

– Ну вот, примерно так… А если все будет нормально, как в принципе и должно быть – и никто по вам не проявит активность, просто побудете минут пятнадцать, попьете чайку, заберете Сашины вещи и чинно спуститесь как белые люди. Саша, вот тебе телефон…

Тут Ольшанский презентовал мне простенький мобильник.

– Это с закрытым каналом связи?

– Это просто «серый» телефон, – разочаровал меня Ольшанский. – У тебя сейчас вообще никакого нет, верно? Ну вот, как зайдешь, я тебе по нему позвоню, утончим по нашим «подозреваемым». В квартире может быть «прослушка», так что отвечаешь по возможности однозначно, если надо дать развернутый ответ, включишь какой-нибудь источник звука, в общем, разберешься, не маленький. Все, если вопросов нет: за работу…

Ольшанский уехал на НП, а мы вызвали такси. Дождались, сели, я назвал адрес.

– Какой этаж? – таксист ехидно хмыкнул. – Если высоко – уже будет немного подальше, есть резон ехать.

– Триста двадцатый, – пробурчал Юра. – Не умничай, поехали…

* * *

Из такси у родного подъезда я выходил на ватных ногах и с красной пеленой перед глазами. Какая там оценка обстановки и определение лишних машин на предмет причисления их к темному лику «наружки», о чем вы говорите!

Я ничего не видел, кроме ступенек и двери, все остальное утонуло в пучинах конфликта с родной страной, которая сейчас вроде бы ловит меня всеми подряд спецслужбами. И, как это ни странно звучит, очень хорошо, что после вчерашнего сеанса в голове остался тяжелый давящий фон. Если бы все ощущалось ярко и остро, даже и не знаю, как бы я себя вел сейчас: возможно, заорал бы благим матом, забился бы в истерическом припадке или попросту удрал бы за угол.

В общем, можно долго расписывать оттенки и нюансы моих впечатлений, но скажу проще: чувствовал я себя гораздо хуже, чем в тот момент, когда пришлось вламываться во вражеский бункер.

Почему так?

Объясняю в двух словах: в бункер я шел в составе спецгруппы, во благо Родины, это было страшно, но как минимум почетно. Кроме того, мне популярно объяснили, что работать будут по активным стрелкам Юра и Степа, а мой номер там был сугубо шестой.

А здесь был родной дом, в котором я вырос – интеллигентный, воспитанный мальчик, стесняющийся даже выругаться в присутствии посторонних людей, – и впервые я заходил сюда как гонимый всей мощью Системы преступник, которому так же популярно разъяснили, но уже совсем в другую сторону: увы, дружок, теперь твой номер не шестой, а сразу первый – это именно тебя все ловят и ищут, так что будь готов…

Черт… Нет, я не готов! Очень мало времени прошло, не успел я обвыкнуться в шкуре злодея, мне нужно с этим смириться, притерпеться, войти в образ…

Когда мы оказались в парадной, консьержка тетя Нина – чекистка старой закалки – без обиняков заявила:

– К тебе приходили. С удостоверением. Ключи у них были. Пакет вынесли.

И показала взглядом на потолок. Да-да, Ольшанский предупредил: взглядом покажет… А что именно покажет? Что-то я запамятовал от расстроенных чувств…

– А засады нет? – открытым текстом спросил я.

– Никаких засад! – отчеканила тетя Нина. – Я такого безобразия в нашем доме не допущу.

Ну вот, уже легче. Вроде бы первый этап проверки пройден, посмотрим, как там будет дальше.

Между тем коллеги мои вели себя совершенно спокойно и даже свойски, словно мы пришли к ним в гости, а не ко мне, и это спокойствие отчасти передалось мне: пока поднимались на третий этаж, я несколько пришел в себя.

Да ладно, ничего страшного, не стоит так переживать. Никаких засад нет, с «наружкой» пока что бабушка надвое сказала, так что еще неизвестно: может, в самом деле все это не более чем сплошная декларация для сдерживания нашего ретивого шефа…

Наверху оказалось, что у меня нет ключей. Прошла целая вечность со вчерашнего вечера, и я просто забыл, что у меня их изъяли при обыске.

– Небольшая заминка, – сообщил я коллегам. – Ключей нету.

– Не вопрос, – Юра живо вытряхнул из кармана связку каких-то тускло блеснувших железяк и отодвинул меня от двери. – Ну-ка…

– Вы неверно поняли, коллега. Сейчас спущусь, у консьержки возьму – у нее запасной комплект есть.

– Ладно, давай…

Когда я вернулся с ключами, коллеги мои уже были в квартире. С недоумением хмыкнув, я осмотрел дверные замки. Следы взлома отсутствовали, но вот вам факт: «сейфовские» замки были открыты, как будто Юра пользовался «родными» ключами.

– Однако…

Коллеги по-хозяйски обживались в моей кухне. Степа содрал в ванной бельевую веревку, проверил ее на прочность и привязал к батарее, сделав для страховки фиксацию на второй трубе. Затем он принес из ванной три грязных полотенца (тут я зарделся – получилось ненароком, что показал себя неряхой перед товарищами…) и проверил, как открывается окно.

В это же время мелкий бес беспардонно пер мои продукты. То есть хватал все, что ему нравится, и пихал в свою сумку, довольно мурлыча под нос легкомысленную песенку «Ландыши».

Признаться, я слегка оторопел от такой беспардонности. Видите ли, почти все мои друзья-приятели – воспитанные, интеллигентные люди, из той категории, что могут целый день у тебя просидеть и даже чашку чая не попросят, если сам не предложишь. А тут, представьте себе, такое наглое вторжение: дверь взломана, хотя я и предупредил, что пошел за ключами, продукты исчезают в мелкобесьей сумке, как в черной дыре… Господи, с кем я связался…

Когда Юра добрался до колбасы, я не сдержался.

Обычно я покупаю несколько палок сервелата, обмазываю оливковым маслом и подвешиваю в кухне на веревочке. Колбаса твердеет, «созревает» и становится значительно вкуснее. В общем, вот к этой «созревшей» колбасе я отношусь с нежностью и даже некоторым пиететом – это уже совсем другой продукт, нежели та сырая колбаса, которую вы берете на рынке.

Так вот, Юра безо всякого пиетета, одним движением своего уродливого ножа смахнул разом две с половиной палки колбасы, лихо пихнул их в сумку, при этом умудрился в одно мгновение откромсать от половинки изрядный кусок и отправил его в рот. И довольно хрюкнул, сволочь.

– Эээ… Ты хозяйничаешь на моей кухне? – растерянно уточнил я.

– Угу, – кивнул Юра, сосредоточенно жуя, жмурясь от удовольствия и шаря по полкам буфета.

– И… эмм… И не спрашиваешь моего разрешения?

– Не-а… – проурчал Юра с набитым ртом. – А нахономнена?

Тут я окончательно впал в ступор и с минуту стоял столбом, не зная, как же все-таки реагировать.

– Да ладно, не парься! – с грехом пополам прожевав, Юра хлопнул меня по плечу и приятно улыбнулся. – Ты же теперь опасный преступник, так что тебе должно быть все поххх, разве нет?

Ну спасибо, утешил.

– О! – тут Юра обнаружил на холодильнике приемник, с сомнением перевел взгляд на сумку (вот незадача – большой девайс, много места займет), но через секунду озарился: – Источник звука…

…и врубил его на полную мощь.

Сразу после этого мне позвонил Ольшанский – как будто ему кто-то подал знак.

Ольшанский спросил, помню ли я машины, которые паркуются в моем дворе и с наружной стороны дома, куда выходит окно кухни. Этот вопрос поставил меня в тупик: я миллион раз выглядывал из своих окон и из года в год видел, как соседи ставят свои машины… но, как и любой нормальный человек, никогда не заострял на этом внимание, поэтому ответить однозначно не мог. Знать бы, что пригодится когда-нибудь – составил бы список и запомнил наизусть все подробности, вплоть до узоров на треснутых лобовых стеклах!

– Ну так подойди к окнам и посмотри внимательно, – Ольшанский правильно понял мое замешательство. – Если что не так – заметишь сразу. Единственно: тюль на окнах есть?

– Да.

– Хорошо. Смотри через тюль, не отдергивай занавеску. Давай…

Через три минуты я пришел к выводу, что плохо о себе подумал: перебрав все машины во дворе и сопоставив их с людьми и ситуациями, я нашел лишнюю «тойоту». Эта машина не «привязывалась» никуда – ни к людям, ни к ситуациям, я видел ее впервые.

С наружной стороны было еще легче: в полусотне метрах от дома, почти у выезда на проспект, стоял белый микроавтобус с синей полосой на борту и надписью «Связь». Этой «Связи» тут не было никогда в жизни.

Подойдя поближе к холодильнику, я доложил о своих наблюдениях Ольшанскому.

– Поздравляю, – сказал Ольшанский. – Имеем два стационарных поста, причем тот, что «Связь», – это «техничка», они заодно и слушают тебя. Можешь поделиться с коллегами…

Я поделился, но, по-моему, мог бы этого не делать: они абсолютно никак не отреагировали на мое сообщение. Юра к тому моменту собрал все, что ему приглянулось, поставил чайник и заявил, что пойдет смотреть телевизор, а мне выпала честь заваривать чай.

Не успел он покинуть кухню – мой телефон зазвонил вновь.

Юра застыл на пороге с поднятой ногой, как в детской игре «замри!», а Степа зачем-то сделал шаг к окну и выжидающе уставился на меня.

– Группа захвата со стороны двора, – четко, без эмоций, доложил Ольшанский. – Будут у вас через пару минут. Срочная эвакуация.

И отключился.

От неожиданности я слегка присел, разинул рот и растерянно посмотрел на Степу. Нет, не то чтобы совсем вычеркнул этот вариант, а просто до конца верилось, что все утрясется, и в итоге окажется, что преступный статус наш – сугубо номинальный. Ну очень хотелось в это верить…

Степа мгновенно все понял: показал на окно – я кивнул – рванул створки на себя и выкинул наружу веревку. Затем он бросил Юре одно из полотенец и коротко скомандовал:

– Пошел.

Юра забросил сумку на плечо и чуть ли ни щучкой выпорхнул в окно, я аж зажмурился, показалось, что он промазал мимо веревки.

Не дожидаясь результата, Степа тотчас же хлопнул меня по плечу и вручил второе полотенце:

– Пошел.

Вот тут получилось не так шустро: Степе пришлось помочь мне перелезть через подоконник – ноги у меня почему-то сделались деревянными и не гнулись – и показать, как держать полотенце, чтоб не обжечь ладони. В итоге, однако, я вполне благополучно низвергся во двор, а следом за мной приземлился Степа, едва не угодив ногами мне в макушку, хорошо Юра в последний момент отдернул меня в сторону.

Да, что-то я совсем забыл: сразу после приземления – в сторону, и дай место следующему – это мы проходили, просто сейчас почему-то совсем вылетело из головы.

– Шагом, – скомандовал Степа, и мы неспешно направились вдоль дома к «Связи», стоявшей у выезда на проспект.

Команда «шагом» показалась мне возмутительной: остро хотелось заорать во всю глотку, рвануть со всей дури и бежать отсюда без оглядки! Тем более люди в «Связи» наверняка видели, как мы десантировались из окна, так чего теперь играть в прятки?

– Может…

– Молчать, – буркнул Степа. – Юра, водила – твой.

– Угу.

Когда до «Связи» осталось шагов двадцать, из нее вышли двое: средней комплекции, не богатыри, и, как мне показалось, оба были взволнованы.

Глазки у них бегали, вот что.

«Связисты» были одеты в спортивные крутки одного фасона, у водителя был пистолет, а второй держал руку за пазухой и вынимать не спешил.

– Ребята, давайте без глупостей! – двинул речь товарищ с рукой за пазухой. – Все оцеплено, шансов нет, не стоит даже и пытаться, так что давайте – к стене, и – руки…

– Что, маленько не успеваете? – издевательски уточнил Степа, продолжая двигаться в том же размеренном темпе. – Буквально на минуту, да?

Подтверждая Степины слова, за пазухой у товарища кто-то сердито закричал, с сопутствующим шипением и треском:

– «Ухо-раз», сориентируй вторую группу! Сейчас они к вам подъедут, покажешь, где и что. Э, алле! «Ухо-раз», ты че там, заснул?!

Так у него там рация, а не оружие!

В этот момент мы подошли уже совсем близко: водила смертельно побледнел, присел на колено и направил ствол в нашу сторону.

– Взяли, – скомандовал Степа, молнией бросаясь к товарищу с рацией.

Юра, вильнув в сторону, словил маятник на вращательном моменте и как из катапульты запустил сумкой в водилу.

– Бац!

Водила рухнул наземь и выронил пистолет.

Очевидно, та сумкина часть, что вошла в соприкосновение с черепом водилы, содержала в себе мой любимый персиковый компот в жестяной банке. От колбасы наверняка встают быстрее и вообще встают: а водила так и остался лежать, держась руками за голову и глухо постанывая.

Товарищ с рацией тоже был нетранспортабелен: не зная наверняка, есть ли у него оружие, Степа бил с запасом, чтоб не повторяться.

– Оружие, связь? – уточнил Юра.

– Ничего не берем, некогда, – покачал головой Степа и скомандовал: – Бегом марш!

Мы выскочили на проспект: тут же подлетел прокурорский «кашкай», на четыре секунды притормозил, принимая нас на борт, и поехал дальше.

Не успели отъехать на сотню метров, навстречу нам вылетел с перекрестка черный фургон, за которым следовали три легковые машины со включенными спецсигналами.

Пропустив колонну, мы чинно свернули на том же перекрестке – только в другую сторону, и прибавили ходу.

– Ну что, Саша, уже не страшно? – уточнил Ольшанский, отдуваясь, как будто бы сам бежал, и промакивая платком вспотевшую плешь.

– Даже и не знаю… – я пожал плечами и совсем некстати заметил: – Однако это была фаза.

Коллеги переглянулись, но смеяться почему-то не стали.

И правильно, сейчас нам не до юмора.

Статус проверен, вариант номер два.

Никаких иллюзий, никаких надежд: отныне мы на «нелегале»…

Глава 8
Клан: искомые «крысы»

Для тех, кто отдыхал в Перу или Уругвае в то время, как Я-Я шарахались по историческим подземельям Москвы, напомним: парни влипли по самое не балуйся. Если этого мало, извольте получить расширенную версию случившегося: Яков и Ян (в Политехе их зовут Я-Я, поскольку они всегда вместе) – юные латыши, приехавшие в Москву на предмет слегка погрызть гранит науки, между делом зарабатывали себе на аксессуары кражей цветмета с режимных объектов. В результате такого полезного времяпровождения они забрались туда, куда забираться не следовали ни в коем случае и увидели нечто такое, что лучше бы им родиться слепыми или не рождаться вовсе – для них так было бы гораздо проще.

Увы, история не терпит сослагательного наклонения: Я-Я все видели и даже засняли на мобильный Якова. Правда, запись получилась из рук вон, а вернее сказать, не получилась совсем – только скачущие световые пятна и звук. Звук, кстати, вышел вполне внятный, невзирая на неожиданные акустические эффекты, наподобие реверберации – в «павильоне» гуляло эхо. Однако тот факт, что видео как таковое отсутствовало, в настоящий момент не имел совершенно никакого значения. Злодеи были сильны и вездесущи, и можно было даже не сомневаться – нежелательных свидетелей активно ищут по всей Москве.

Однако Я-Я по молодости лет верили в свою счастливую звезду и надеялись – пронесет. В смысле, не как после плохого обеда в общепите, а в другом аспекте: что беда благополучно просвистит мимо, все уляжется, утрясется и вернется на круги своя. Надо заметить, что Я-Я отнюдь не были кончеными глупцами, и если не погружаться в специфику, некоторые основания для оптимизма в их ситуации имелись. Подземные злыдни не располагали совершенно никакой информацией о том, кто так неловко вторгся на их территорию. Более того, тех, кто погнался за Я-Я, в конечном итоге уложили бравые парни из ФСО.[6]6
  Федеральная служба охраны.


[Закрыть]

И даже если на секунду усомниться в кристальной чистоте отечественного следственного института и позволить себе чудовищное предположение, что злыдни каким-то образом сумеют выведать информацию у кого-то из комиссии, расследующей происшествие в полку связи, – ничего дельного им узнать не удастся. Ныне покойный Вацетис – единственная нить между полком связи и Я-Я, был скрытен и осторожен и никого не посвящал в свои дела. Несколько раз Я-Я виделись с его сестрой – передавали деньги, но она понятия не имела, кто они такие и даже не знала, как их зовут. Просто земляки и все, больше никаких данных.

Как видите, поводы для надежды на благополучный исход вполне присутствовали, оставалось лишь просить у судьбы немного удачи и на всякий случай принять некоторые меры. Например, хотя бы на непродолжительное время съехать из общежития и снять квартиру.

В принципе, этот решительный шаг Я-Я могли сделать давным-давно: по студенческим меркам они были едва ли не богачами, поскольку неплохо зарабатывали на краже цветных металлов, да и родственники исправно подбрасывали деньжат. Но тут был один нюанс: целеустремленные и пунктуальные юноши прилежно копили деньги и старались буквально на всем экономить. Я-Я мечтали купить хорошую машину (плохая у них уже была) и до осуществления этой мечты оставалось совсем немного: в надежном тайнике, на изрядном удалении от общежития, уже лежали четыреста пятьдесят тысяч рублей. И хотя в настоящий момент возникла критическая ситуация, настоятельно требовавшая как можно быстрее позаботиться о собственной безопасности, платить деньги за съемное жилье страшно не хотелось – особенно на фоне того обстоятельства, что в общаге можно было жить бесплатно.

– Завтра пойдем искать комнату, – сказал Яков вечером первого мая, укладываясь спать. – Квартиру – это будет слишком дорого, но комнату придется снять.

– Нет! – жалобно воскликнул Ян. – Я не дам тебе тратить наши деньги! Еще немного, и мы сможем…

– Еще немного – и нас убьют. А мертвым деньги не нужны.

– Почему «мертвым»? Почему сразу «убьют»? Может, все утрясется…

– Может, и утрясется, – философски кивнул Яков. –

А может, и нет. Так что Янек, даже ничего мне не говори: завтра с самого утра займемся этой проблемой. А не то она займется нами…

* * *

Верно говорят в народе: не поминай черта к ночи. Вот эта последняя фраза, неосторожно оброненная Яковом, была явно лишняя. Не следовало говорить такие слова в половине первого ночи. Потому что в половине второго Я-Я пробудились от громкого стука в дверь и вполне истеричного призыва:

– Э, алле! У нас шмон!!! Бегом скидывайте дурь и прочее палево!!!

Скидывать нашим хлопцам было нечего: наркотиками они не баловались и краденные вещи «дома» не держали. Однако, сами понимаете, на фоне бедственного положения Я-Я вот такая ночная самодеятельность была весьма несвоевременной и где-то даже зловещей.

– Прыгнем в окно! – с перепугу предложил Ян.

– Высоко, расшибемся, – отказался Яков. – Одевайся, документы бери, попробуем прорваться…

Одеться, однако, им не дали: через несколько секунд дверь распахнулась и в проеме возник помощник коменданта со связкой ключей, которого тотчас же бесцеремонно отпихнул в сторону здоровенный товарищ в форме, бронежилете и с короткоствольным автоматом.

– Ляжать! – страшным голосом крикнул товарищ. – Всем ляжать! До особой команды! За сопротивление – арест и куча pizdjulej!

Доводы, как видите, были весьма внушительные, нашим парням ничего не оставалось, кроме как лечь обратно в кровати и смиренно ждать развития событий. Комендант побежал дальше, здоровяк вышел в коридор и встал напротив двери, наблюдая за комнатой. В коридоре было шумно и людно, сновали аналогичные товарищи в форме, слышалось хлопанье дверей и ругань, местами разбавляемая оплеухами и затрещинами – помимо примерных студиозусов, типа Я-Я, в общаге проживало немало быковатой публики, как по линии коменданта – солидного лезгина Махмуда, так и по стандартной ректорской разнарядке.

Судя по всему, проверяющих групп было несколько, и одна из них, сопровождаемая лично комендантом, вскоре добралась до комнаты Я-Я.

– Вот здесь у нас тоже прибалты живут, – сказал из коридора Махмуд, почтительно пропуская в комнату двоих богатырей – высокого чернявого красавца с фирменным носом и едва ли не квадратного славянского атлета с большим мятым лицом и смертельной скукой во взоре.

– Встать, – властно скомандовал квадратный, присаживаясь на стул и небрежно кивая высокому: – Давай.

Ян послушно вскочил, а Яков остался лежать: при виде этой проверяющей парочки парня буквально парализовало от ужаса – он не мог не то что пошевелиться, а даже просто вздохнуть-выдохнуть.

– Тупой или прикидываешься? – недовольно поморщился квадратный, покосившись на Якова.

– Вставай, дурак, а то останешься лежать навечно, – высокий пинком скинул Якова с кровати и таким образом благополучно вернул подвижность его конечностям: – Вацетиса знаете?

– Ммм… – дар речи, однако, к Якову так и не вернулся.

– Ты что, дебил, под корову работаешь? – высокий с нездоровым интересом уставился на Якова. – Ты обколотый, что ли? Еще раз: Вацетиса знаем?

– Конеч-ч-но, знаем, – вступил в беседу Ян, весьма удивленный поведением друга, который всегда играл роль лидера в паре и в таких случаях брал все ответы на себя. – Эт-т-о народный латышский герой, пламенный революционер, соратник таких личчностей, как Троц-ц-кий, эмм…

– Вот пилять… Они у вас тут что – мухоморы жрут? – удивился высокий в сторону коменданта.

Комендант пожал плечами, а квадратный устало хмыкнул и просветил товарища: да, был такой революционер, но очень давно, нас тогда еще не было.

– Так вас тем более тогда не было! – возмутился высокий. – Дебилы, я про другого Вацетиса спрашиваю!

Тут высокий не совсем вежливо, но вполне доходчиво пояснил, какого он Вацетиса имеет в виду: это парень на пару лет старше Я-Я, которого совсем недавно убили в полку связи. За дело, кстати, убили – медь воровал, сволочь.

Яков уже даже и мычать не пробовал, а Ян смело соврал: нет, такого нехорошего человека мы не знаем, мы очень примерные, отличники и едва ли ни эталон во всем, что касается морали и права – даже не курим.

– Нет, это не то… – квадратный покачал головой. – Эти телята тут даже рядом не валялись. Это должны быть такие ушлые сволочи, что за километр будет видно. Типа, на ходу подметки рвать должны…

На этом, возможно, все бы и закончилось, но в завершение беседы высокий таки обратил внимание на странное состояние Якова.

– А ты что, язык проглотил? Чего трясешься, больной, что ли?

– Ммм…

– Да он боится тебя, – усмехнулся квадратный, вставая и направляясь к выходу. – Такой здоровый дядька, да еще и ругается.

– Не бойся, я не страшный, – высокий ободряюще хлопнул Якова по плечу. – Качайся и будешь таким же здоровым. Ну и того… хмм… онанизируй поменьше, это вредно.

Тут высокий скабрезно хмыкнул, взял с прикроватной тумбочки покрытый пятнами журнал с нагими девами и тряхнул им перед лицом Якова.

Под журналом лежали ключи от машины.

– Богатые студенты, – удивился высокий. – С тачкой!

– С какой тачкой? – обернулся от дверей квадратный.

– Ну, тут не написано, с какой тачкой, – высокий показал соратнику ключи. – Но факт, это от машины.

– Что за машина? – неожиданно заинтересовался квадратный.

Яков чуть не упал – в этот момент ноги сделались ватными и стали подгибаться в коленях, а Ян, уже освоившись с ролью ВрИО лидера пары, уверенно соврал:

– Эт-т-о наш друк-к оставил. Просил прис-с-мотреть за машиной. Он уехал домой…

– Что за машина? – нетерпеливо повторил квадратный.

– «Шестерка», – сказал Ян. – Но оч-ч-ень старая.

«О Боже…» – подумал Яков. «Мой друг – идиот!»

– А на фиг нам их тачка? – удивился высокий.

– Погоди… – квадратный предостерегающе поднял вверх палец и сурово наморщил лоб.

Ян открыл было рот, чтобы что-то добавить по существу вопроса, но высокий шикнул на него: тихо, командир думает!

– Не могу вспомнить, – сокрушенно покачал головой квадратный. – Как-то, где-то мелькала тачка, и как раз таки «шоха». То ли стояла во дворе, то ли заезжала – короче, Валентин записывал какие-то данные по «шохе».

– Думаешь, стоит разбудить? – усомнился высокий.

– Думаю, не стоит, – решительно покачал головой квадратный. – Из-за такой мелочи порвет в момент.

– Да, это факт, – согласился высокий. – И что будем делать?

– Сделаем так, – определился квадратный. – Мы этих потомков пламенного революционера до утра посадим в «обезьянник» – ничего с ними не сделается. А завтра Валентин проснется и все уточним. Так что, хлопцы, бегом одевайтесь, покажете тачку и поедете с нами.

– Слышали? У вас сорок пять секунд одеться – время пошло! – рявкнул высокий.

Парни принялись лихорадочно натягивать портки, в процессе чего обстоятельный Ян уточнил:

– А если не успеем?

– Значит, будем тренироваться, – хмыкнул высокий. – Как в армии!

Как это бывает в армии, парни спрашивать не стали, но оделись очень быстро и последовали за проверяющими: в замыкании шел здоровенный товарищ в форме и нависал, отрезая путь к отступлению.

Судя по тому, что богатыри направились прямиком к выходу, интересовали их исключительно прибалтийские граждане, и к другим категориям они были равнодушны. Между тем в общаге работали еще несколько групп, которые проверяли всех подряд, без каких-либо национальных предпочтений. Так вот, эти все подряд отнюдь не поголовно приняли проверку как должное, и в некоторых местах возникли конфликты. Один из таких конфликтов разгорелся на этаже, где проживали Я-Я, в последней по коридору комнате, слева от выхода на лестницу. Вернее, это был уже не конфликт, а завершающая его фаза: пока Я-Я шли по коридору, в этой комнате просто ругались, а когда приблизились к выходу, там уже были слышны гортанные вопли и вполне мясистые удары. И тут же, словно кто-то дал команду, на лестнице раздался топот – снизу бежали на подмогу земляки коменданта отстаивать честь родного края на враждебной московской земле.