Текст книги "Помоги мне исполнить мечты"

Но затем я услышала, как хрустнула кость. Не знаю, была ли она моя, потому что уверена, даже если мне что-нибудь сломали бы, я этого не почувствовала бы.

Я видела все так, словно нахожусь под водой: увеличено и размыто. Когда Лондон схватила меня за плечи и затрясла, мне стало чертовски паршиво. Я чувствовала, что у неё холодные руки, когда она держала моё лицо в своих ладонях, и больше ничего… Хотя нет, вру, я чувствовала себя беспомощной.

Подруга начала одевать меня по-быстрому: поправила нижнее белье, вернула платье на место, обула меня. Она схватила в руки мой свитер и что-то крикнула, но мне было не разобрать. Затем мир закружился, и я запарила в воздухе. Хотя на самом деле меня взял на руки Трент – это я поняла после. За спиной картина была радушная: Брэд сидел на земле, хватая ртом воздух и прикрывая рукой нос, из которого ручьем шла кровь, залившая и одежду, в которой он был, и землю, где он сидел. А там за трибунами стояла Стейси, Феба и вся остальная компания, внимательно наблюдавшая за происходящим. Стейси снимала все на телефон и была не напугана увиденным, а скорее всего, рада, предвкушая свою победу надо мной и Лондон.

Я не знаю, долго ли мы ехали до дома Лондон, и, вообще, сколько времени после я пролежала в вот таком бессознательном состоянии. Но затем моё тело потихоньку просыпалось, начало поддаваться моим командам. И вскоре я уже смогла сама сидеть на кровати в комнате подруги.

Чувство, которое было внутри меня, я даже не знаю, как его описать. Словно я наглоталась земли, грязи, червей, словно я искупалась в чем-то липком и противном. Чувствую себя грязной и беспомощной. К горлу подкатила желчь, я, вероятно, стала зеленеть, потому подруга, быстро сообразив, подставила мне тазик. Меня выворачивало наизнанку, все внутри жгло, словно пыталось сварить все мои органы. Я тряслась, горло неприятно ныло, слезы лились ручьем. Когда спазм прекратился, Лондон отодвинула подальше тазик с зеленоватой рвотой и протянула мне стакан с черными таблетками. Я послушно выпила их и бухнулась на кровать. Говорить начала не сразу:

– Что произошло? – спрашиваю.

– Ты не помнишь? – отвечает Лондон.

Но я все прекрасно помню. Воспоминания вспыхивали перед глазами, маячили, не давая мне прийти в здравый рассудок. Мне захотелось забыться, стереть все ластиком, нажать на Delete. Пожалуйста, сострите мне память, все это выносить не в моих силах.

Я вскочила с кровати, еле держась на ногах, и быстрым шагом направилась в ванную. Я терла свое тело мочалкой до покраснений, пока кожа не стала болеть, пока на своих пальцах я не натерла мозоли. Мне хотелось очиститься ото всех этих омерзений. Я сотню раз намыливала своё тело, вспенивала шампунь на голове, чтобы он стер все прикасания его рук с корней.

Его имя. Оно вызывало у меня потрясение и страх. Я боюсь его произносить. Обессилев, я упала на дно ванной и, свернувшись калачиком, еще больше начала рыдать. Лондон, стоявшая за шторками ванны, пришла мне на помощь. Она обтерла меня, завернула в плюшевый халат и стала сушить мои волосы. Ей не впервой за мной вот так ухаживать.

Когда мы шли по коридору, к подруге подошел дворецкий и спросил:

– Мисс, а что делать с вашим другом? Он сейчас уснет на диване в гостиной.

– Постелите ему в одной из спален, – холодно ответила она.

Дворецкий кивнул и спустился по лестнице на первый этаж, а Лондон повела меня в свою комнату. Она расстелила постель, уложила меня, и, обнимая меня за плечи, сама легла рядом.

– Так что произошло? – хриплым голосом переспросила я.

– Брэд…

– Не называй его имя! – в ужасе перебила я Лондон.

– Он хотел заняться с тобой сексом. На спор. – У меня все внутри похолодело. Разочарование – вот подходящее слово для описания моего состояния сейчас

– Но не мог, – продолжила Лондон. – И потому накачал тебя сильным психотропным веществом, которое парализует на время, в надежде на…

Лондон перестала говорить на полуслове, но продолжения и не требовалось. Он хотел меня изнасиловать, чтобы показать своё превосходство. Наверное, я все-таки не разбираюсь в людях.

– И еще кое-что, – говорю я.

– Что?

– Стейси. Она все видела и сняла на телефон.

– Не волнуйся, мы что-нибудь придумаем, но не сейчас. Отдыхай. – Она говорила прямо как мама в детстве и Кристи сейчас. Я вспоминаю о Тренте и ловлю себя на мысли, что он меняет её и, похоже, в лучшую сторону.

– Скажи Тренту спасибо, – шепчу я. А мысленно прибавляю: «И не только за моё спасение, за твоё тоже».

– Скажу. Спи.

Закрываю глаза и пытаюсь заснуть. Я измождена и потому проваливаюсь в сон сразу, только вот снятся мне вовсе не милые сны…

Четырнадцать

Лондон тихонечко толкает меня в плечо. Я недовольно бурчу и еще больше укутываюсь в одеяле. Подруга снова пытается меня растолкать, чтобы я проснулась. Но все безрезультатно. Затем я чувствую, как свет залил всю комнату и ослепил меня – видимо, Лондон специально раскрыла занавески.

– Эмили, просыпайся, – протяжно проговорила она.

– Я хочу остаться в кровати, – шепчу.

Тогда Лондон запрыгивает в постель и начинает щекотать меня. Раньше я никогда не боялась щекотки, но теперь, когда можно было с легкостью пересчитать мне все ребра, было очень щекотно. Лондон быстро перебирала пальчиками мои ребра, я не удержалась и начала импульсивно шарахаться от её прикосновений, а потом просто выскочила из постели с одеялом в руках.

– Не нужно, – настораживаясь, говорю я.

Но подруга лишь залилась смехом, лежа в кровати, а затем произнесла:

– Теперь буду знать способ, как тебя растормошить.

– Ну, Лондон… – Я положила одеяло на пол и легла на него, укутываясь, словно гусеница в свой кокон. – Я так хочу спать.

– Уже обед, Эм, – говорит подруга. – А еще твоя мама звонила.

Я раскрываю глаза от удивления и спрашиваю:

– Мама?

– Да.

– И что же?

– Ну, она спрашивала у меня ли ты. Я ответила, что да, у меня. Тогда она начала рассказывать, что Кристи, когда проснулась, не обнаружила тебя дома. Она тебе звонила, но ты не брала трубку. Затем твоя сестра позвонила матери, та приехала, они обе волновались. В голову твоей матери пришла мысль, что ты можешь быть у меня, и она оказалась права, – поспешно рассказывала Лондон.

– М-м-м-м.

Звонила мама. Она за меня волновалась. Что-то в груди сильно ёкнуло от одной мысли, что теперь моя мама ведёт себя, как настоящая мама.

– Эмили, вставай. А то мои родители не поверят в мою версию про мега крутую вписку на троих! – воскликнула Лондон. В её голосе слышны были нотки власти; она словно бы говорила мне: ты выполнишь то, что я тебе говорю, и это не обсуждается!

– Что на троих? – спросила я.

– Про вечеринку с участием тебя, меня и Трента.

– А что, Трент еще не ушел?

– Ушел, конечно. Но родители, когда приехали, застали его в доме, потому мне пришлось придумать такую отмазку.

– Ясно, – произнесла я. – А если я останусь у тебя на еще один денек, родители против не будут?

– Эмили, не заморачивайся по пустякам. Они же так давно знают тебя, ты им уже словно родная. – Лондон произносит это и подходит ко мне, чтобы помочь подняться, разрывая мои объятья с одеялом.

Я снова принимаю душ, надеясь на то, что проснусь. Мой вид ужасен: бледная кожа, синяки под глазами, поблекший взгляд. Лондон принесла мне свободную майку и шорты. Я сначала не хотела принимать от неё одежду, говоря, что мне и в своей будет удобно. Хотя я прекрасно понимала, что теперь ни за что не надену это платье снова. В итоге, я все же согласилась принять от подруги одежду. Волосы обтерла полотенцем, но не стала сушить. Они влажными, слипшимися прядями неприятно липли к шее. Мы спустились в столовую, где уже обедали родители Лондон.

Столовая у них была светлая и просторная. Вся мебель и интерьер в светлых тонах: от белого до цвета персика с розоватым оттенком. Небольшой столик человек для восьми, за которым на противоположных сторонах сидели и обедали мистер и миссис Уоррен. Множество тумб, на которых помещались как нужные, так и не особо, вещи, например, кофеварка, микроволновка, декоративный набор горшочков и тарелок. На стенах висели натюрморты, изображающие, в основном, фрукты, и пейзажи. Повсюду были живые растения.

– Я тебе говорю, если мы выкупим эти акции сейчас, то представь, сколько они будут стоить лет через десять! – взбудоражено говорила Амелия, мама Лондон, не отрывая взгляда от своего ноутбука и допивая кофе.

Я стояла рядом с подругой. Мы вместе ожидали, пока на нас обратят внимание, но этого так и не случилось. Амелия и Карл, родители моей подруги, озабоченно обсуждали насущные проблемы, связанные с работой. Они вместе работали в крупной финансовой фирме.

– Приятного аппетита, – очень громко произнесла Лондон.

– А мне кажется, что это будет глупо, курс падает, неизвестно, сколько эти акции будут стоить позже. Что, если мы обанкротимся потом? – говорил Карл, тоже не отрываясь от отчетов, сохраненных в ноутбуке.

Подруга закатила глаза, но не намерена была отступать.

– Эй, мам, – сказала она еще громче прежнего, – а вот и Эмили.

Тут-то родители Лондон обернулись и дружелюбно улыбнулись.

– Ой, привет, крошка! А мы тебя не заметили, – проговорил отец подруги, а затем обратился ко мне: – Здравствуй, Эмили, приятно тебя видеть вновь.

Я немного смутилась и покраснела. Улыбаясь, ответила на приветствие:

– Здравствуйте, и мне тоже.

Амелия же встала со своего места и направилась ко мне, раскинув руки. Объятий от неё я никак не ожидала.

– Привет, Эмили! – произнесла она радостно. – Рада, что ты решила заглянуть к нам в гости.

– Здравствуйте, – еще более смущенно проговариваю.

– Милая, что ж ты раньше не сказала, что Эмили у нас в гостях! – она обратилась к дочери.

– Вообще-то, я утром говорила и тебе, и отцу, – ответила Лондон.

– Разве? – удивилась Амелия.

– Да, дорогая, она говорила об этом, – вмешался отец Лондон.

– Ох, простите меня беспамятную! – произнесла мать подруги.

Она приставила ладонь к голове, а затем резко отвела, как бы говоря, что забыла. Затем села на свое прежнее место и принялась за работу.

Мы с Лондон сели за стол друг напротив друга, чтобы видеть лица. Цветок, стоящий в вазе на столе, немного мешал, и потому подруга отодвинула его куда подальше. Старый, добрый дворецкий семьи Уоррен, мистер Уолт, сразу же принес нам по вафле с клубничным вареньем и наполнил кувшин апельсиновым соком. Завтрак на обед – это так замечательно. Наверное, родители Лондон редко когда его благодарили за работу, потому что, когда мы с подругой произнесли «спасибо», он широко заулыбался. Спустя пару минут молчания и интенсивного клацанья по клавиатуре отец Лондон заговорил, посмотрев на меня:

– Ну что, Эмили, как твоё здоровье? Все уже хорошо?

Я в тот момент дожевывала кусочек вафли и чуть не поперхнулась от неожиданности.

– Да, все хорошо. Спасибо, что спросили, – отвечаю я ему.

– А что, с тобой что-то было? – интересуется Амелия.

– Дорогая, ты опять со своей работой совсем не слушаешь дочь, – немного устало произнес Карл. – Эмили болела и была в больнице.

– А-а-а! Вот оно что, я вспомнила! Только вот ты тоже не совсем все правильно понял, Эмили лежала в больнице с головной травмой после того, как её избили те девчонки! – с упреком произнесла мать Лондон. – Ведь так, Эмили?

Я кивнула, не в силах что-то ответить. Они еще немного обсуждали, кто из них больше всего пропускает слова дочери мимо ушей. Обсуждали меня и то, что надо бы подать в суд на тех, кто меня избил. Это было не совсем приятно. Лондон сурово глядела на свою тарелку, ковыряясь в вафле вилкой. Она облокотилась об стол одной рукой и положила на неё голову, другой рукой пыталась съесть хоть еще один кусочек пищи, но никак. Вероятно, у подруги тоже пропал аппетит. Когда я почти допила свой стакан с апельсиновым соком, Лондон встала из-за стола, взяла свою тарелку с недоеденной вафлей, стакан и поставила все это в раковину.

– Большое спасибо, – угрюмо произнесла она.

– Милая, ты чего? – удивленно сказала её мать. – Почему ты не доела свой обед?

– Я не голодна, спасибо, – проговорила подруга и скрылась за стеной.

Я тоже поблагодарила всех за обед. Хотела повторить действия подруги, но меня опередил дворецкий, забрав из рук посуду. Я поблагодарила и его и направилась за Лондон. Она шла быстро, сжав ладони в кулаки. В конце коридора была стеклянная дверь, ведущая в какую-то комнату. Я не знаю, куда она ведет, никогда там не была, но подруга направилась именно в это помещение.

Когда я вошла вслед Лондон в эту комнату, то сначала мне показалось, что я нахожусь где-то снаружи, на свежем воздухе. Пол был уложен досками светлого цвета, стены голубого цвета, словно небо. Из-за большого количества светильников было очень светло. Повсюду расставлены горшочки с разнообразными плодоносящими растениями: помидоры, огурцы, клубника, апельсинные, лимонные деревья и другие. А также большую часть помещения занимала большая клетка, в которой жили попугаи различных видов. Лондон села на небольшой плетеный диванчик, обнимая подушку, и стала разглядывать птиц. Я присела рядом.

– Они ведь неплохие люди, – начала свой монолог Лондон. – Я знаю, что они меня любят. Просто обстоятельства такие. У них есть работа, они должны усердно трудиться, чтобы не потерять её. И так было всегда. – Она вздохнула. – Порой они меня спрашивают, почему я так груба, не понимая, как мне обидно даже от этих слов. Они ведь мои родители, значит, должны хоть немного уделять мне внимания, но этого не было. Мне нужны деньги – конечно, бери, сколько хочешь. Мне нужно помочь с учебой – давай подыщем тебе репетитора. Мне нужно ваше внимание – ой, извини, клиент на проводе. Ты ведь помнишь Чеда, да? – Я киваю. – Тогда я пришла вся в слезах домой и сказала маме, что меня бросил парень. Знаешь, что она ответила? «Извини, у меня важное совещание». И ушла. Я хотела бы попросить помощи у отца, но он пропадал сутками на работе, а затем приходил домой и засыпал прямо за столом у себя в кабинете. И я злилась. Начинала делать все на зло, но даже так они не обратили на меня внимание. А затем я стала той, кем я являюсь.

Она замолчала. Я смотрела на оранжевый, спелый плод, висящий на деревце. А затем произнесла:

– Знаешь, иногда после твоих выходок мне казалось, что ты полная стерва.

И Лондон рассмеялась.

– А я знала, что ты так думаешь. Все так думали.

Птицы щебетали на своем языке. Как жаль, что мне его не разобрать. Они то взлетали, то бродили по жердочкам, то спускались вниз, чтобы отыскать зерен. Лондон встала, взяла горстку сухого корма из мешка и стала сыпать птицам, даже не открыв клетку.

– У меня была только ты тогда, – говорит она, – и больше никого. – Вздыхает. – А теперь скоро и тебя не будет.

Я заметила, как она трет рукавом своей кофты глаза. Видимо, плачет. Я поднимаюсь и обнимаю подругу. Она выше меня, потому при первой возможности целует меня в лоб.

– Ты стала такой сентиментальной, – говорю я.

И Лондон снова смеется, так заразно, что не могу не удержаться от улыбки.

– Кстати, после того, как я умру, – говорю это спокойно, зная о неизбежности этого события, – с тобой всегда останутся мои родители, и моя сестра, и Трент.

– А причем тут он? – удивляется подруга.

– Ты разве не видишь? – спрашиваю я, мне лишь отрицательно качают головой. – Значит, увидишь позже.

Лондон снова садится на диванчик. А меня все никак не покидает ощущение того, что нужно ей сказать что-нибудь. Сказать то, что поможет ей понять, что родители её любят, хоть она этого и не видит. Я срываю тот самый апельсин, на который давно положила глаз, и начинаю его чистить. Корка оказывается очень прочной, и мне не сразу удается её оторвать, потому что я еще вчера сгрызла свои ногти, а чистить апельсин одними пальцами довольно сложно.

– Знаешь, я ведь тебе не говорила, по какой причине решила совершить самоубийство, – произношу тихо и отдираю самый первый кусочек кожуры.

– А я и не спрашивала, – проговаривает Лондон. – Но я догадывалась.

– Это все из-за родителей. – Делаю паузу. – Ведь я тогда была вместе с Томом в машине. Если бы я его не отвлекла, он был бы жив. Но весь удар от столкновения пришелся на передние сидения, а значит, на Тома. Мне просто повезло, что я сидела позади, а ведь могла сесть рядом с ним. Я бы умерла вместе с ним еще тогда. Отец посчитал меня во всем виноватой, он породнился с бутылкой и с унитазом. Стал говорить, что лучше бы мы поменялись местами, тогда я умерла бы, а Том выжил. Затем начались ссоры и побои. Отец свое горе запивал алкоголем, мама забивала безразличием. Они так резко и обоюдно стали меня ненавидеть. Когда приезжала Кристи, мама закрывала отца в спальне, я пряталась в своей комнате, и создавалось ощущение, что все более-менее нормально. Сестра знала, что отец выпивал, что оба наши родителя все еще находились в пучине боли, но она не знала, на кого эту самую боль они направляли. – Я снова оторвала кожуру, теперь кусочек побольше, и сок прыснул мне на футболку, полился по пальцам. – И так весь год. Дом – школа, дом – работа, дом – истерика и избиение, изредка больница. Я не выдержала, я сломалась. Да, я не давала толчок к развитию опухоли – это все началось из-за моих неоднократных сотрясений мозга. Но, тем не менее, я дала еще больше шансов на её развитие.

Я протянула дольку апельсина подруге, она задумчиво смотрела на что-то, переваривала услышанное, но взяла кусочек из моих рук. Решаю закончить свой монолог такими словами:

– Это и была ненависть и нелюбовь, поверь, я знаю. А твои родители… они любят тебя, это видно. Просто теперь они, видимо, не могут понять, с какой стороны к тебе подойти, чтобы не вызвать у тебя агрессию, и пытаются отвлечься от своих мыслей работой.

Лондон посмотрела на меня с сожалением и благодарностью. Я снова протягиваю ей дольку апельсина, а следующую кладу себе в рот. Сладко-горький привкус у фрукта очень похож на ощущения сегодняшнего дня.

– Кстати, а что это за место? – спрашиваю я.

– Эта комната принадлежит Гарольду, дворецкому. А все это – его маленькие семейные реликвии. – Лондон наконец-то улыбнулась.

– Ты любишь этого старика, да?

– Он со мной с самого детства, потому и стал как родным.

Мы покидаем комнатку старика-дворецкого и направляемся в комнату Лондон. Внезапно у меня под ногами оказывается толстый и пушистый серый котик. Я его вспомнила, раньше этот котик был маленьким комочком шерсти, а теперь так вырос. Мартин – так зовут кота. Я беру его на руки, запуская пальцы в его пушистую шерсть, и следую за подругой. Мартин мурлычет и облизывает мои пальцы.

Весь оставшийся день мы просидели в комнате у Лондон, смотря ТВ и сериалы. Я гладила ласкового кота подруги, который то уходил, то возвращался вновь, и получала от него беспрерывное мурчание в знак благодарности.

Гарольд принес нам небольшие угощения под вечер: печенья в форме корзинок, испеченные по его собственному рецепту, и кувшин чая с лимоном. Мы мирно проводили день, даже не задумываясь о том, что будет завтра. А я ни разу не вспоминала ни о нём, ни о его поступке. Даже на некоторое время я забыла о своей болезни, словно сейчас в мире существуем только мы с Лондон и серый, толстый Мартин. Но реальность снова заставила о себе вспомнить.

– Эмили… – ошарашено произнесла Лондон, сидящая за компьютером.

– Что? – сказала я.

– Подойди.

Я поднялась с кровати и подошла к Лондон. Она сидела в интернете, а именно в Фейсбуке. На экране была открыта страница Стейси Лоуренс, а на её стене была прикреплена видеозапись, где большими буквами высвечивалось название «НОВАЯ ШЛЮХА ГОДА! СМОТРЕТЬ ВСЕМ!!!» и голубым зияла ссылка с названием «Эмили Беннет». Моё сердце ушло в пятки, когда Лондон кликнула на воспроизведение видео, обрезанное до нужного момента, чтобы выставить меня в дурном свете. К горлу снова подкатила желчь, когда я увидела, как со стороны выглядело то, что снилось мне в сегодняшнем кошмаре.

– Здесь почти тысяча просмотров… – произнесла подруга с тем же удивлением в голосе. – Это же почти все учащиеся нашей школы…

– О нет… – Выдавливаю я из себя и бегу в туалет, еле сдерживая рвотные позывы.

Пятнадцать

Интересно, кто-нибудь когда-нибудь чувствовал то же, что я чувствую сейчас? Вы шли по школьному коридору, и вам в лицо смеялись? Кто-нибудь шептался о вас сразу после того, как вы прошли мимо? Кто-нибудь тыкал в вас пальцами и с усмешкой сообщал последние сплетни своему собеседнику? И это вовсе не из-за того, что ты сфотографировался со знаменитостью, стал популярным в школе или сделал что-то значимое и важное. О да, теперь я прославилась на всю старшую школу, только вот это совсем не та слава, о которой я мечтаю. Скажите, кем я теперь стала? Посмешищем.

Я старалась не обращать внимания на возгласы, свист и обидные слова, обращенные в мою сторону. Мне нужно было добраться до своего шкафчика, чтобы взять учебные принадлежности. Дома я так еще и не была, в школу пришла с пустой сумкой, которую мне одолжила Лондон, и в её же одежде. Подруга так щедра, что я буду вечность у неё в долгу.

Лондон и Трент шли впереди, чтобы первыми увидеть Бреда и кучку mean girls. Подойдя к своему шкафчику, я быстро начала перебирать пальцами колечки замка, чтобы набрать нужную комбинацию. Открыто! Как можно скорее начала набивать сумку всем, что хранила там. Не хочу больше оставлять что-нибудь в этой школе. Не хочу больше здесь учиться.

Закрыв шкаф, я подпрыгнула от неожиданности: рядом со мной нагло стоял какой-то незнакомый парень, вероятно, на год старше, подперев свою голову рукой и облокотившись на остальные шкафчики.

– Привет, Эмили, – произнес он с хищной ухмылкой.

Я отпрянула. Наверное, на моём лице читался страх, потому что не успела я отвернуться и уйти прочь, как этот парень схватил меня за запястье и придвинул к себе.

– Пусти! – пискнула я.

– Милая Эмили, ну, раз ты уже рассталась с Бредом, так не хочешь и со мной попробовать? – прошептал он мне на ухо.

– Отвали от меня! – твердо произнесла я и со всей силы ударила ногой парня в пах.

Я даже не знаю, почему так поступила. Просто защитная реакция. Я совершенно не обдумывала свои действия – некогда. Я вырвалась из объятий незнакомца, но он успел ухватить меня за волосы.

– Херовая ты шлюха раз не знаешь правил ублажения клиентов, – сквозь зубы процедил он.

– Я не шлюха! – огрызнулась я.

Мне было ужасно плохо из-за того, что все так считают. Почему они верят этой лгунье Стейси? Почему нельзя поверить мне, моим словам? Что за дурацкие порядки!

– Не тому доказываешь.

Вокруг нас снова столпилась толпа. Кто-то снимал это на телефон, кто-то просто следил. В этот момент подоспел Трент, он резко накинулся на незнакомца и ударил его под дых. Я почувствовала, что хватка парня ослабела, и вырвалась из его цепких рук.

– Не смей её трогать, Гарри. Ты понял? – произнес Трент.

«Гарри», – звучало у меня в голове. Неужели все в их футбольной команде такие мерзавцы? Я еще больше удивляюсь тому, какие порядки в этой школе. Зачем я вообще снова начала учиться? Мирно бы сидела на попе ровно, общалась с Лондон, возможно, была бы знакома с Ив и ждала своей кончины. Но вместо этого я нашла себе не самую лучшую компанию в лице Бреда, и стала всеобщим посмешищем из-за того, что меня чуть не изнасиловали. Прекрасно!

У меня в разуме пронеслось столько разных мыслей сразу. Наверное, каждый думал о том, что было бы, если бы он поступил не так, если бы он сделал другой выбор. Как бы тогда развивались события. Да, думаю, каждый мыслил так же и жалел, что не может изменить прошлое.

Я быстро схватила свою сумку, которая выпала из рук, и поплелась к Лондон, уже спешившей мне навстречу. Мы быстрым шагом направились в кабинет биологии. Подруга постоянно оглядывалась, ища глазами своего парня, но вокруг нас была лишь усмехающаяся толпа.

– У него будут проблемы, – произнесла она.

На уроке биологии у нас проводилась лабораторная работа. Нужно было перечислить различные стадии деления клеток репчатого лука. У нас с Лорен голова совсем не варила, потому она списывала все у Алана-отличника, к счастью, сидевшего впереди. Он сделал нам обеим варианты, за что я ему очень благодарна.

На самом деле, Алан славный, он среднего телосложения, симпатичный, добрый. Он не состоит в команде футболистов, хотя мог бы. Но он, видите ли, не из того круга общества, чтобы получить такую привилегию, как считает физрук. Зато Алан ломает все каноны отличников, ведь не обязательно им быть очкастыми и прыщавыми. И он, пожалуй, единственный, кто не верит в слухи чертовой Стейси. Даже его соседка по парте строит злую мину и шипит на него из-за того, что он нам помог.

Возможно, была бы у меня другая жизнь, где я не больна и живу полноценной жизнью, где мои родные все живы и здоровы и где я знаю, что такое любовь, то он понравился бы мне. Но, к сожалению, реальность не такая, а жизнь – вовсе не фабрика, которая осуществляет желания*. Такую фразу я вычитала в какой-то книге и запомнила её.

Выйдя из класса, я совсем растерялась. В коридоре стояла Стейси и что-то страстно обсуждала со своими подругами. Я хотела бы уйти, спрятаться где-нибудь в кладовой на всю перемену, раствориться в толпе, но Лондон не могла пройти мимо. Она потащила меня к Лоуренс, чтобы сказать ей в лицо, какая она стерва.

– Стейси! – громко произнесла Лондон.

– О, Лондон, милая, привет, – наигранно проговорила Стейси. – Ох, крошка Эмили, кажется, ты идешь по наклонной вниз.

Стейси разворачивает свой айфон ко мне, чтобы показать, над чем же они так долго смеялись. И там, естественно, оказывается то самое видео. Я закусываю губу, чувствую, как напрягаются скулы, и отвожу взгляд в сторону.

– Какая же ты тварь, – вырывается у меня.

– Что ты сказала? – Стейси подходит ко мне вплотную, но Лондон преграждает ей путь.

Я только сейчас поняла, какая же моя противница высокая. Я постоянно комплексовала из-за своего роста, потому что я очень и очень маленькая, но затем я забыла об этом. Стейси заставила меня вспомнить снова. Мало того что соперница и так выше меня, но на каблуках, она кажется просто высоченной. И, правда, по сравнению с ней я – крошка.

– Ты что, совсем ничего не понимаешь? – прошипела Лондон. – Ты была там, все прекрасно видела, и ты выставляешь её виноватой?

– Не мои проблемы, – приподняв брови, спокойно сказала Стейси. – Девочки, идем, а то мы распугаем всех клиентов Эмили.

С лица Стейси улыбка не сходила. Она взяла под руку Фебу и гордо пошла впереди. Следующих двух девушек я не знаю. Бриттани шла под ручку с Лейлой, а последняя постоянно оборачивалась, в её глазах читалось сожаление.

Я все еще держала в руках предметные тетради, забыв положить их в сумку. Мои чувства были смешанные – отчаяние, гнев, страх. Рассеянно шла по коридору, даже не помня, какой у нас сейчас урок. Я не знала, где Лондон, возможно, она пошла искать Трента. Моя голова лопалась от всевозможных мыслей, не дающих мне покоя. И я совершенно не знала, как поступить дальше, что мне делать. Теперь для всех я стала путаной. Не думаю, что Гарри единственный, кто будет пытаться подбить ко мне клинья – найдется еще сотня, и тогда я уж точно не выдержу этого давления. Все их взгляды, колкие слова, насмешки подрывают мою тонкую душевную организацию. Я кажусь себе облитой грязью.

Я не замечаю впереди идущего парня и сталкиваюсь с ним. Из рук посыпались тетради и учебник. Резко сажусь и начинаю собирать свои вещи с пола.

– Извините, – произношу, так и не взглянув на того, с кем я столкнулась.

– О, снова ты, мисс растеряша.

Этот голос. Я поднимаю глаза и вижу, как надо мной склонился парень и внимательно следит за мной.

– Ты! – вырывается у меня.

– Какие эмоции. Всегда пожалуйста, – произносит парень.

Он хитро улыбается мне. По коже пробегают мурашки. Ловлю себя на мысли, что он меня раздражает. Парень проходит мимо, снова игнорируя меня, а его русые кудряшки подпрыгивают в такт шагу.

Я складываю все учебники в сумку и куда-то иду по коридору. Хочу спрятаться, чтобы никто меня не видел. Забираюсь под лестницу и сажусь на сумку, прислонившись к стене. Мне хочется рвать на себе волосы, кожу. Хочется забить эту душевную боль физической. Закрываю лицо руками. Почему я? Слезы начинают струиться из глаз. Ладони промокли. Я обтираю их о кофту и смахиваю слезы. Все тщетно. Вытираю лицо краем кофточки. Нервничаю. Начинаю грызть ногти, которых и так нет, затем перехожу на кожу, покусываю её, стараясь успокоиться. С нетерпением жду звонка. Я не знаю, что у нас следующим, но это сейчас неважно. Лишь бы прожить этот день, лишь бы придумать, как мне выкрутится, как восстановить свою репутацию никого.

Когда коридоры опустели, и все разошлись по классам, выбираюсь из своего укрытия. Я снова иду в туалет, совершенно не понимая зачем. Никто меня не замечает, охраны на выходе нет, и я облегченно выдыхаю. Я думала, что буду совершенно одна в этом затхлом помещении, но это было не так. Когда закрываю за собой дверь, то вижу девушку, развалившуюся на стуле и закинувшую ноги на пластмассовый столик. Она закручивала косяки.

– Извини, я думала, что буду здесь одна, – произношу.

– Да, я тоже так думала, – отвечает девушка.

Уже хотела развернуться и уйти, но девушка приглашает меня сесть. Мне неудобно как-то нарушать её уединение, но я соглашаюсь. Когда присаживаюсь рядом, узнаю её. Я видела эту девушку и раньше. Черные длинные волосы, футболка в полоску, сверху надета кожанка, черные джинсы и массивные ботинки с множеством заклепок

– Будешь? – говорит она и протягивает мне косяк.

– Нет.

– Ну, как хочешь.

Она закуривает прямо здесь, даже не открыв форточку. Едкий запах доходит до моих ноздрей и неприятно жжет их. Но спустя пару вдохов-выдохов я привыкаю. Так бывает всегда, когда я начинаю чувствовать сигаретный дым. А затем девушка произносит:

– Скажи мне, Эмили, неужели ты такая глупая, чтобы повестить на такого напыщенного ублюдка, как Брэдли Уайт? Или, может быть, я просто ошибалась на твой счет раньше.

Её слова меня повергают в шок. И она тоже все знает? Я немного думаю, а затем говорю:

– Он хотел меня изнасиловать, – сначала тихо произношу. – Я что, виновата в этом? – уже громче проговариваю. – Виновата в том, что он накачал меня наркотой, после чего я была невменяема, в том, что эти пижонки даже не пришли мне на помощь? – начинаю кричать. – Они поступили как настоящие аморальные стервы: вместо того, чтобы помочь мне, Стейси все сняла и выложила в интернет! Скажи, я виновата в этом?!

Девушка ухмыляется, а затем делает затяжку, выдыхает дым:

– Стейси… – хмыкнула она. – Давно пора эту модную выскочку поставить на место.

– Убить бы её, – проговариваю. – Но я даже жучка не способна растоптать.