Текст книги "Кот, который сигналил"

ШЕСТЬ

Глядя, как Коко исполняет на журнальном столике свой мрачный танец, Квиллер, поразмыслив, решил, что произошло самоубийство. Заносчивый, эгоцентричный самоучка скорей покончил бы с собой, чем унизился до ареста, суда и заключения под стражу. Он был слишком богат, слишком дерзок, слишком тщеславен и деспотичен, чтобы вернуться в родной город в наручниках.

Но во время совместного субботнего ужина Квиллер ни словом не обмолвился Полли о своей версии. Директор библиотеки, подобно «Мировому альманаху», доверяла только фактам и всегда вежливо опровергала фантастические предположения Квиллера. Поэтому он никогда ей не рассказывал ни о сверхъестественной интуиции Коко, ни о его уникальных способностях передавать свои мысли. В сравнении с Коко её обожаемый Бутси был просто неандертальцем.

За ужином в ресторане «Типси» в Северном Кеннебеке Квиллер и Полли вообще не упоминали о скандале, всколыхнувшем весь Мускаунти. Полли волновало другое: будет ли готов дом ко Дню благодарения? Не повредят ли пяти чувствам Бутси испарения краски, винила и лака – то есть всё, чем пахнет в только что отстроенном доме? Попытки Квиллера сменить тему лишь ненадолго отвлекали её от главного – изоляции и кровельных работ.

– Ты познакомился с Эдди Тривильеном? – спросила она.

– Официально нет, – ответил Квиллер. – Когда я шёл к почтовому ящику, он увидел меня и помахал рукой, а я сказал: «Неплохо смотрится» – или что-то такое, не менее оригинальное. У него есть помощник по имени Дурли – коренастый парень небольшого роста, с хвостиком на затылке – и замечательный чау-чау, который каждый день сопровождает его на работу и там лежит или в кузове Эддиного пикапа, или в тени под деревом. Я сказал ему, что он отличный пёс, и он от радости часто-часто задышал, высунув язык. Как я выяснил, пса зовут Зак.

Были ещё и другие подробности, но их, по мнению Квиллера, следовало опустить, чтобы не волновать Полли. По всей территории валялись окурки, а от Эдди почти всегда пахло перегаром.

– Сначала ребята – они оба молоды – явно получали от работы удовольствие и без конца перекидывались шутками, – продолжал свой отчёт Квиллер. – Теперь между ними чувствуется некоторая натянутость, что вполне понятно: тяжело принять, что твой отец, не последнее лицо в городе, заклеймён как вор. Эдди всё время ворчит на Дурли и поторапливает его. Мне пришло на ум, что он хочет побыстрее закончить работу и получить гонорар. Когда ты должна ему заплатить?

– Когда дом будет подведён под крышу. О, дорогой, надеюсь, это не значит, что он начнёт халтурить?

– Если его текущий счёт в Ссудном банке заморожен, то, возможно, он резко нуждается в наличных, чтобы погасить платежные ведомости и оплатить счета. Он намекал на что-нибудь подобное?

– Нет. Я каждое утро говорю с ним по телефону – довольно рано, до его ухода на работу.

На следующий день, после позднего завтрака у Полли, они отправились на строительную площадку. Полли ужаснулась количеству сигаретных окурков и твердо решила сказать мистеру Тривильену, чтобы он взял банку из-под кофе и все их собрал. Будущие комнаты, представлявшие собой лабиринт отсеков размером два на четыре, показались Полли слишком маленькими – она расстроилась. Синоптики предсказывали дождь, и Полли беспокоилась, что крышу не возведут вовремя.

Из-за постоянного беспокойства Полли за дом Квиллер начал испытывать беспокойство за неё.

– Почему бы нам не устроить себе приятный перерыв, – предложил он, – и не поехать во Флэц взглянуть на водоплавающих? Они, должно быть, вьют гнёзда, или что там они ещё делают в июле? – С его стороны это было благородной уступкой: Полли обожала наблюдать за птицами, а он – нет. – Может, мы увидим буревестника, – шутливо добавил он.

– В Мускаунти – невероятно, – смущенно улыбнулась она. – Но мне действительно надо домой, чтобы изучить чертежи и подумать, как расставить мебель.

Высадив Полли у её дома, Квиллер отправился к себе в амбар, испытывая признательность к сиамцам за то, что они никогда ни о чём не беспокоились. Действительно, оба предавались своим любимым занятиям: Юм-Юм гоняла по полу пробку, то теряя её, то находя, то опять теряя, пока наконец не повалилась в изнеможении на бок; Коко стоял на задних лапах в прихожей, вглядываясь в тропинку фруктового сада. Знал ли он, что каждый день на стройку вместе с плотником приходил чау? Может, Зак осмелился подняться по тропинке к сараю? Как бы там ни было, для четырёхлапого существа ненормально проводить так много времени стоя на двух лапах.

– Давай, старина! Пойдём разведаем, – предложил Квиллер. – Где наша шлейка? Где шлейка?

Юм-Юм, распознав слово, стремглав бросилась на балкон и там спряталась. Коко же потрусил в кладовку для веников, где хранилась упряжь, и мурлыкал до тех пор, пока Квиллер не застегнул кожаные ремни. Затем, волоча за собой поводок, он целенаправленно пошёл к входной двери. Однако, когда Квиллер её открыл, кот замер на пороге, оцепенев от нерешительности. Он оценивал погоду – семьдесят восемь градусов по Фаренгейту и легкий ветерок силой три мили в час; он озирался по сторонам; он смотрел на птичку в небе и на белку в ветвях дерева.

– Ладно, пошли. Я не собираюсь тратить два дня на эту прогулку, – сказал Квиллер, поднимая поводок и встряхивая им, словно вожжами. – Вперёд марш!

Коко, домашний кот по воспитанию и образу жизни, осторожно ступил на деревянное крыльцо, обнюхивая доски, положенные по диагонали. Он обнюхал щели между досками и обнаружил интересный сучок и ряд шляпок от гвоздей. В раздражении Квиллер сгрёб кота в охапку и усадил себе на плечо. Коко оказался вполне сговорчивым – он любил ездить на плече. Он любил высоту.

Квиллеру все советовали «что-нибудь сделать» с фруктовым садом, который представлял собой смешение сорняков и виноградных лоз, обвивавших заброшенные яблони. Яблоневые ветви были либо срублены на дрова, либо сломаны грозами.

– Почему бы тебе не почистить эту дрянь? – говорил Райкер.

– Посади здесь овощи, – предлагала Полли.

– Выстрой здесь бассейн, – настаивала Фран Броуди.

На строительной площадке Квиллер дал взволнованному коту спрыгнуть на землю, но продолжал крепко держать поводок. Коко не интересовал ни остов дома, ни следы шин в тех местах, где строители оставляли свои пикапы, ни даже место под деревом, в тени которого любил дремать Зак. Коко желал только одного – покататься по полу будущего гаража. Катался он исступленно. Необъяснимое влечение к этому захватывающему действу проснулось в сиамцах, когда они отдыхали в Мусвилле, в охотничьем домике, застеклённая веранда которого была выложена цементными плитами. Они катались по полу на спине, сладострастно извиваясь. Теперь Коко придумывал всё новые и новые извивы, получая от этого огромное наслаждение.

– Давай не будем перебарщивать, – сказал Квиллер, дёрнув за поводок. – Если это всё, чего ты хотел, пойдём домой.

На обратном пути ему пришла в голову мысль: а не построить ли в саду застекленную беседку с полом из цементных плит, где сиамцы чувствовали бы себя как на улице и смогли бы кататься по полу сколько душе угодно? Беседкой смог бы заняться Эдди, после того как закончит дом Полли. Это будет отдельный летний домик, похожий на тот, что Квиллер видел на острове Завтрак, или на тот, что выстроил в Картофельных горах мистер Бичем.

Юм-Юм встретила их на пороге и неодобрительно фыркнула на Коко: он-то ходил на прогулку и развлекался, а её оставили дома.

– Вот что происходит, – вразумил её Квиллер, – когда отделяются от коллектива. – Во всяком случае, он надеялся, что увеселительная прогулка удовлетворила любопытство Коко и нелепое глазение на тропинку прекратится. Но надежды оказались напрасными. Вскоре кот опять стоял на задних лапах у окна прихожей, таращась вдаль и чего-то ожидая.

Будь всё тихо и спокойно, Квиллер не обратил бы внимания на временное помрачение рассудка своего питомца, но после событий в Содаст-сити подобное поведение кота раздражало. Квиллера мучил зуд подозрений, которые он был не в состоянии рассеять. Внутреннее беспокойство подсказывало ему, что Ко-ко знает больше него. И томило чувство разочарования, возникшее оттого, что он был сыт по горло разговорами о доме Полли, тогда как самой Полли – недоставало.

Он чувствовал себя всё так же паршиво и на следующий день, когда направлялся в центр города сдать в редакцию заметку о северном полярном сиянии. Туристов привлекали красочные огни на ночном небе, хотя местные жители считали это явление вполне естественным, а некоторые даже думали, что «Северные огни» – просто название отеля в Мусвилле.

С виду мрачнее обычного, Квиллер прошёл через финансовый отдел редакции, где служащие сидели за компьютерами, близоруко уставясь на экран. В кабинете Главного сидел Джуниор. Не отличавшийся атлетическим телосложением, он казался совсем мальчишкой на фоне окружавшего его электронного оборудования.

Когда Квиллер бросил свою заметку на стол, молодой издатель взглянул на листки, напечатанные в три интервала, и спросил:

– Когда ты наконец заведёшь себе компьютер, Квилл?

– Меня вполне устраивает моя электрическая пишущая машинка, – последовал воинственный ответ, – и я её устраиваю! Ты что, полагаешь, на компьютере я стану лучше писать? Если так, насколько лучше мне, по-твоему, следует писать?

– Не трогай меня! – преувеличенно съёжился от страха молодой человек. – Забудь, что я сказал. Выпей кофе. Присядь. В ногах правды нет. Ты пойдёшь сегодня вечером на софтбол?

– Ещё не решил, – был краткий ответ. Обычно Полли сопровождала его на это ежегодное мероприятие, но сейчас Квиллер сомневался, захочет ли она оторваться от своих чертежей.

Джуниор Гудвинтер швырнул ему номер газеты, вышедший в понедельник.

– Прочти третий «кусок», – сказал он.

На первой странице появилось новшество – колонка с кратким обзором новостей, каждая в двадцать пять слов или поменьше и озаглавленная одним словом, напечатанным большими буквами: АРЕСТОВАН, ИЛИ ПОЧТЁН, или ПОКИДАЕТ, или ВЫДВИНУТ. Другие газеты давали таким колонкам названия типа «Сводка», «Коротко» и так далее. Хикси Райс, по инициативе которой газету назвали «Всячиной», хотела озаглавить новую колонку «Исподнее». Однако редакционный совет предпочёл остановиться на «Кусках».

Квиллер прочитал третий «кусок»:

ВЫСТРЕЛ: Полиция расследует убийство сторожевого пса, происшедшее в субботу ночью в Вест-Мидл-Хаммоке. Животное ходило на длинной цепи по территории Флойда Тривильена.

– Ну, что из этого следует? – спросил он Гудвинтера.

– А то, что жертвы мошенничества наконец-то перенесли свою враждебность с правительства на самого мошенника. Роджер тут поболтался по кафе в Помойке и говорит, что настроения варьируются от унылой жалости к себе до яростной жажды мести. Кто-то попытался отыграться, убив собаку Флойда.

– Тупица! – пробормотал Квиллер.

– А теперь прочти первое письмо в разделе «Письма в редакцию».

Редактору:

Я пишу от имени Фонда летних лагерей одной из школ Содаст-сити. Наш Фонд дает возможность учащимся старших классов проводить неделю в лесах, где они живут среди природы, изучают экологию и постигают основы взаимопомощи. В течение двадцати четырех лет это было традицией нашей школы.

В этом году сорок семь учащихся провели свой выпускной год продавая печенье, моя машины, заготавливая дрова и убирая гаражи, для того чтобы заработать денег на поездку в лагерь. Они регулярно клали заработанные ими деньги на счёт в Ламбертаунском ссудном банке, следя за начисляемыми процентами, – дельный урок экономии и обращения с финансами. На следующей неделе они должны были взвалить на плечи рюкзаки, отправиться в лес и поставить там палатки.

Как нам объяснить им, что в этом году поход для старшеклассников не состоится? Как мы объясним им, что 2 миллиона 234 тысяч и 43 доллара из их собственных накоплений заморожены по распоряжению правительства?

Эльда Майфус-Джонс,

попечитель факультета

Закончив читать, Квиллер раздражённо сказал:

– Почему бы миссис Майфус-Джонс не сказать им, что их дядя Флойд – мошенник и что он потратил их два миллиона двести тридцать четыре тысячи сорок три доллара на игрушечные поезда, которые бегают по вестибюлю его конторы?

– Ты сегодня не в духе, – проговорил Джуниор. – А я думал, Фонд К. сможет профинансировать этих ребятишек, пока не будут разморожены их вклады.

– Фонд может себе позволить отправить всех сорок семь сорванцов в кругосветный круиз! – огрызнулся Квиллер. – Всё, что они должны сделать, это обратиться в Фонд. В телефонном справочнике он на «К». Это между «И» и «Л». – Не допив кофе, он поднялся, чтобы уйти.

– Эй! – с усмешкой крикнул ему вдогонку Джуниор. – Если детки получат деньги, ты сможешь вместе с ними пойти в поход на недельку и собрать материал для своей колонки!

Квиллер затопал из комнаты. Когда он проходил мимо кабинета издателя, Райкер поманил его:

– Я только что разговаривал с Броуди. Как это может быть, что до сих пор не схватили этого парня? Мошенников из Флориды арестовали тут же, а ведь те были профессионалы! Флойд же просто мелкий нарушитель общественных правил. Почему его не нашли?

– Они его никогда не найдут.

– С чего ты это взял? Ты что, знаешь что-нибудь, чего не знаем мы?

Квиллер пожал плечами:

– Такое у меня предчувствие. – Если бы он упомянул информацию, поступившую от Коко, это вызвало бы лишь возражение. Райкер считал, что Квиллер слишком серьёзно относится к экстрасенсорным способностям Коко. – А ты, кажется, много места уделяешь скандалу, Арчи.

– Да, мы стараемся поддерживать возмущение общественности, с тем чтобы ускорить поимку беглеца и побудить банковскую комиссию к действию. Наши статьи перепечатаны крупнейшими газетами штата. Мы поручили Роджеру заниматься исключительно Помойкой, пока что-нибудь не прояснится… Вот!.. Куда направляешься?

– Домой.

– Как продвигается строительство дома у Полли?

– Медленно, и это то, что меня тревожит. Арчи. Она слишком беспокоится по этому поводу. И беспокоится напрасно. Боюсь, она на пути к нервному срыву.

Друг Квиллера с сочувствием кивнул.

– Полли ведёт сидячий образ жизни, не занимается спортом, даже свежим воздухом не дышит. Вчера, например, она-не захотела поехать посмотреть на птиц, – продолжал Квиллер.

– Ты возьмёшь её с собой на сегодняшнюю игру?

– Издеваешься? Ей только этого не хватало!

Поболтав со старым приятелем, Квиллер несколько приободрился, а после прогулки пешком от мрачности не осталось и следа. Его прогулочный маршрут проходил мимо фотоателье Джона Бушленда. Машина Буши была на стоянке; это означало, что фотограф или щёлкает кого-то в ателье, или проявляет плёнку в темной комнате.

Буши – практически лысый молодой человек – любил, когда его так называли; он недавно перебрался сюда из Локмастера и, казалось, хорошо устроился. Машина у него была новая. Приёмная, с точки зрения дизайнера, явно сделана профессионально. Стены украшали окантованные фотографии из шотландской серии Буши, получившие приз. В приёмной посетителей встречала секретарша, очень недурная собой. К тому же, по всей видимости, она также выписывала счета, вела деловую переписку и отвечала на телефонные звонки. В общем, приятное добавление к приёмной.

– Похоже, ты процветаешь, – сказал фотографу Квиллер.

– Ни одной свободной минуты: студийные портреты по средам и субботам только по записи; коммерческие заказы – в моём собственном темпе; случайные задания для газеты.

– Твоя фотография Тривильена на первой странице – не та самая, что висит в вестибюле в Ламбертауне? Ты его приукрасил, скажу я тебе!

– Да уж! Если её повесят на стенд «Их разыскивает полиция», то парня в жизни не поймают! Понимаешь, я снимал его коллекцию поездов для журнала увлечений, и редактор захотел поместить и портрет Флойда. Я попробовал скрытой камерой, но получился дикарь на карнавале. Тогда я попросил Флойда надеть рубашку и галстук и сделал официальный снимок в студии. С ним пришла его секретарша. Она, конечно, сногсшибательна, хотя чуть с ума меня не свела своими указаниями шефу: повернуть голову, поднять подбородок, не смотреть в камеру. В конце концов я попросил её подождать в вестибюле, пока снимаю. Получился не совсем её босс, но портрет хороший.

– Занятно, – сказал Квиллер. – Идёшь сегодня вечером на игру?

– А надо? – спросил пикаксский новосел.

– Это основное спортивное событие года! – заявил Квиллер без тени улыбки, словно так оно и было. – Захвати с собой секретаршу.

Один раз в год в Пикаксе проходил матч по софтболу между «Типиками» и «Тюбиками» – двумя захудалыми командами, состоящими из штатных работников газеты и персонала больницы. Сравнительно с обычными матчами между членами лиги их потуги казались смехотворными, а зрителями были члены их семей или коллеги по работе, однако все получали удовольствие. Именно потому, что на трибунах будут все свои, Квиллер не хотел идти на игру один, хотя знал, что Роджер Мак-Гилливрей наверняка станет осыпать «Тюбиков» оскорблениями и непристойными шутками. Роджер работал спецкором в Помойке.

Софтбольное поле представляло собой обыкновенный пустырь, лежавший к западу от Пикакса, пока Фонд К. не выстроил на нём две площадки для игры в бейсбол, футбольное поле, открытые трибуны и павильон. Теперь всё это называлось Поле Гудвинтера, в честь основателя города. В этом году Джуниор Гудвинтер, главный редактор газеты, играл за полузащитника. Других игроков набрали из финансового и спортивного отделов и фотолаборатории. Их ярко-красные футболки и бейсбольные кепки оживляли поле. Больничная команда, состоявшая в основном из врачей-специалистов, была одета в футболки зелёного цвета, вроде того, каким красят операционные. Эта команда традиционно каждый год выигрывала.

Большинство зрителей сидело на трибунах во втором и третьем рядах. Здесь была жена Джуниора с младенцем в коляске и с малышом, который всё время вертелся-крутился. Буши пришёл со своей секретаршей, выглядевшей гораздо привлекательнее, чем показалось Квиллеру поначалу. Арчи и Милдред Райкер тоже были тут, одетые в красные бейсбольные кепки с эмблемой «ВВ» («Всякая всячина»).

– А где Полли? – спросила Милдред.

Хикси Райс и Двайт Сомерс казались влюбленной парочкой и сидели отдельно от остальных, что было должным образом истолковано местными свахами. Хикси помахала Квиллеру и спросила:

– А где Полли?

Увидев, что Роджер приехал и направляется к павильону, Квиллер пошёл за ним.

– У тебя сегодня в газете Неплохая вещица, Роджер, – сказал он ему.

– Спасибо. Я наконец-то научился, как при отсутствии новостей сделать новость.

– Убийство пса – странный поворот событий.

– Точно! Местные не унимаются. Сегодня днем кто-то запустил кирпичом в окно ламбертаунской конторы, а когда они говорят о Ф. Т., инициалы значат кое-что совсем другое.

По крику «Игроков на поле!» оба заторопились со своими напитками на трибуну. По предложению Квиллера они забрались на последний ряд.

– Лучше видно, – пояснил он. А про себя подумал: «Никто не помешает».

Солнце всё ещё стояло высоко в небе, как это всегда бывает летними вечерами в северных странах. На поле игра шла своим чередом. Болельщики старались перещеголять друг друга грубостью.

В перерыве Квиллер спросил:

– А как ты узнал о собаке?

– Тривильены сообщили в полицию, и я отправился к ним домой. Они не собирались разговаривать с прессой, не хотели впускать. Но тут меня увидела дочка и дала «добро». Она училась в моём классе, когда я преподавал историю, – отличница. Всегда к заданному параграфу искала в библиотеке дополнительные сведения… Поддай ему, Дэйв! Сбей ему темп!.. К сожалению, в колледж она не пошла.

– Почему?

– Она была нужна дома, чтобы ухаживать за больной матерью. Думаю, она одинока и разочарована в жизни. По-моему, ей хотелось со мной поговорить как с юристом – или не как с юристом. Мы пошли во внутренний дворик и там повспоминали о школе, даже немного посмеялись.

– Как, по-твоему, она реагирует на весь этот шум и затруднительное положение, в которое попала её семья?

– Она абсолютно убита случившимся с собакой. Это был чау-чау. Его звали Зак, пишется 3-а-к. Бей второго! Кулаком, Джуни!.. В конце концов она по секрету призналась мне, что пёс на самом деле принадлежал её брату, но адвокат хотел, чтобы все считали, что он принадлежит Флойду.

– Чтобы все собачники жалели его клиента, – предположил Квиллер.

– Именно так. Её брат живёт в квартире, где нельзя держать животных, поэтому на ночь приводил пса к своим родителям. Убивал двух зайцев. У всех в округе есть сторожевые собаки… Бей три раза, Дэйв! Мо-лодгина!

Дэйв забил три раза, зелёные футболки рысцой выбежали на поле, а красные заняли место в обороне.

– А сын Флойда учился у тебя? – поинтересовался Квиллер.

– Всё, что я могу сказать, это то, что он занимал место. К тому же он и его дружок из Чипмунка всё время вляпывались в какие-нибудь истории.

– Какие истории?

– Драки… ношение ножей… пьянки несовершеннолетних…

– Наркотики?

– Тогда главной проблемой был алкоголь. Это же было несколько лет назад. Эдди и другого пацана исключили… Отлично, «типусы»! Бейте этих ночных горшков!

Из третьего ряда раздался рёв Райкера:

– Отправьте этих пиявок к ним же в морг!

Тем не менее в конце шестого периода счёт оставался 12:5 в пользу «Тюбиков». Квиллер наблюдал за игрой без энтузиазма: он предпочитал софтболу бейсбол. Ему нравились боковые броски и от плеча, долгое ведение мяча к нападающему и девять подач; нравились звуки настоящего бейсбола. В следующем перерыве он спросил Роджера:

– Дочь Флойда считает, что убийство собаки связано с обвинением против её отца?

– Она об этом не говорила, а я не спрашивал. Чувствительная натура.

– Когда произошло убийство?

– Около двух часов ночи. Мать не спала и услышала выстрел. Она позвала дочь.

– А кто-нибудь слышал, как пёс лаял на непрошеного гостя?

– Думаю, нет.

Игра закончилась со счётом 13:8, и Роджер поднялся, одобрительно выкрикивая:

– Хорошая попытка, ребятки! В будущем году мы этим гадам «тюбикам» сделаем анестезию!

Когда Квиллер вернулся к себе после игры, Юм-Юм спала в своём любимом глубоком кресле, свернувшись улиткой. Коко смотрел в окно прихожей.

– Если ты поджидаешь Зака, то брось это! – сказал ему Квиллер. – Он уже больше сюда не придёт!.. Давай лучше почитаем. Книга! Книга!

После ещё одного пристального взгляда в глубь сада Коко оторвался от окна и с учёным видом обнюхал книжные полки. Наконец он учуял «Панамский канал: курс инженерии».

– Спасибо, что напомнил, – сказал Квиллер, начисто забывший о существовании этой книги и не открывавший её с тех пор, как принёс домой.

В ней было много статистических данных и чёрно-белых фотографий времен Первой мировой войны, и, хотя Квиллеру книга показалась достаточно захватывающей, Коко, не скрывая, зевал.

– Продолжение следует, – объявил Квиллер, ставя книгу на полку «История».